Старк Ричард. Утонувшие надежды

   Среди четверых вновь прибывших, судя по всему, завязался ожесточенный, но почти беззвучный спор - кому к какой стороне примкнуть. Заметив, что шафер следит за их перепалкой, гости немедленно прекратили ее и разделились на пары, не вступая в дальнейшие пререкания, а лишь гневно зыркая друг на дружку. Верзиле и округлому коротышке достались места среди друзей и родственников невесты, а старикашку и остроносого водителя шафер отправил на половину жениха.
   В этот самый миг из-за расположенной рядом с алтарем боковой двери вырулил дядюшка с фляжкой, тщательно скрываемой от всеобщего обозрения, и уселся в передних рядах на стороне жениха. Похоже, дядюшка и сам изрядно хлебнул живительной влаги, что было видно по нетвердой поступи и опустевшему сосуду. Он все еще продолжал устраиваться на скамье, сообщая соседям о самочувствии жениха, когда по центральному проходу проплыла мать новобрачной, направляющаяся в сопровождении шафера к своему месту в первом ряду. Ее плечи были торжествующе приподняты, а на багровом лице застыла суровая мина.
   Воцарилась напряженная тишина. Супруга священника, скрытая от посторонних глаз стенами ризницы, опустила иголку проигрывателя на пластинку, и из четырех колонок, укрепленных наверху по углам нефа церкви, сквозь громкое шипение довольно отчетливо донеслись звуки марша Мендельсона.
   Как только под звуки музыки из ризницы вышел священник, старикашка от партии невесты бросил полный отвращения взгляд в сторону верзилы, сидевшего на стороне жениха. Тот глянул на него с не меньшим омерзением, покачал головой и отвернулся.
   Музыка смолкла. Из динамиков донеслись прощальные щелчки, и наконец воцарилась тишина.
   Священник выступил вперед и, подойдя к самому краю алтаря, ободряюще улыбнулся родителям и ближайшим родственникам, занимавшим первый ряд. Священник был круглолицым сутуловатым мужчиной с елейной улыбкой, круглой, покрытой редкой растительностью головой, в круглых блестящих очках, черных башмаках на толстой подошве, какие носят полицейские, в черной сутане с длинными рукавами и белоснежной манишкой. Он подошел к подножию кафедры и поднялся по лесенке. Под черной сутаной заметно колыхалось округлое брюшко.
   Сидевший на стороне невесты старикашка подался вперед и бросил многозначительный взгляд на верзилу, который сделал вид, будто ничего не замечает. Однако старикашка продолжал трясти головой, делать большие глаза, приподнимать брови, пока наконец на него не начали обращать внимание соседи, так что в конце концов верзила обернулся и понимающе кивнул, что, впрочем, не помешало старикашке продолжать бросать многозначительные взгляды и указывать в сторону кафедры, на которую взбирался священник. Верзила вздохнул, сложил руки и уставился прямо перед собой. Сидевший рядом коротышка разинул рот и непрестанно переводил заинтересованный взгляд со старикашки на верзилу и обратно. Остроносый водитель не обращал на них внимания, сосредоточившись на созерцании разреза платья сидевшей рядом с ним подружки невесты.
   Тем временем священник взошел на кафедру и одарил прихожан приветливым взглядом. Повозившись с микрофоном, который торчал перед ним на подставке, напоминавшей гусиную шею, он в конце концов заговорил:
   - Ну что ж, поблагодарим Феликса Мендельсона за прекрасную музыку. А теперь давайте встанем...
   Раздался стук подошв и шелест платьев.
   - ...Отлично, отлично. - Священник улыбался с кафедры, но его слова доносились из четырех динамиков, развешанных по углам. - А теперь все мы повернемся к своему ближнему и приветствуем его рукопожатием или объятием.
   Помещение церкви наполнилось смущенными покашливаниями и смешками, и тем не менее все присутствующие (за исключением старикашки) подчинились. Остроносый водитель с воодушевлением прижал к себе соседку, а верзила и коротышка робко обняли друг друга.
   - Отлично, отлично, - раздался из четырех углов голос священника. - Вы можете занять свои места.
   Прихожане принялись с шумом рассаживаться по скамьям.
   - Очень хорошо, - заметил святой отец. - Мы собрались здесь в этот вечер в храме Господнем, дабы в согласии с законом Божиим и законами штата Нью-Йорк соединить священными узами супружества Тиффани и Боба.
   Священник сделал паузу, чтобы его отеческая улыбка могла достичь самых дальних закутков его владений.
   - Священные брачные узы... - начал он.
   Голос священника еще долго раздавался под сводами храма, но произносимые им слова не достигали сознания собравшихся. Прихожан охватило дремотное состояние, словно они очутились в волшебном лесу из "Сна в летнюю ночь". Подобно обитателям этого чудесного леса, паства погрузилась в оцепенение без сновидений, позабыв о своих мечтах и упованиях.
   - ...и Боба. Боб?
   Из уст задремавших людей вырвался еле слышный вздох, легкое истомленное дуновение. Вздрогнули плечи, шевельнулись лежащие на коленях руки, ягодицы заелозили по деревянным скамьям. Глаза начали фокусироваться, и наконец в них, словно по волшебству, возник Боб - долговязый и сутуловатый, в нелепом черном смокинге. Он стоял у переднего ряда скамей бок о бок со своим лучшим другом, очень на него похожим, только чуть более грузным. Лучший друг нервно ухмылялся и ощупывал левой рукой жилетный карман, вероятно, желая убедиться в сохранности обручального кольца. Оба стояли в профиль к сидящим, и было видно, как Боб моргает, словно жертва теракта. Священник, сияя улыбкой, спустился с кафедры и направился к аналою. Динамики в углах пощелкали и извергли на сидящих внизу гостей величавую симфоническую оркестровку марша невесты.
   Внезапно все пришло в движение. Тиффани рука об руку с отцом в сопровождении шафера неуверенно двинулись вдоль прохода, безуспешно стараясь попадать в такт музыке и так сосредоточившись на собственных ногах, что позабыли о приличествующем случаю торжественном выражении своих лиц. Боб смотрел в их сторону, словно к нему приближался грузовик.
   Жених и невеста встретились в середине аналоя и повернулись к священнику, который кинул через их головы улыбку в зал и объявил:
   - Боб и Тиффани сами написали текст для свадебного богослужения.
   Все присутствующие вновь погрузились в сон.
   Когда они проснулись, дело было сделано.
   - Вы можете поцеловать невесту, - сказал священник, и в тот же миг какой-то остряк из партии жениха сказал, вероятно, чуть громче, чем хотел:
   - Именно этого ему и не стоило делать.
   Жених и невеста с застывшими улыбками торопливо засеменили вдоль прохода. Гости вскочили с мест и принялись потягиваться, переговариваться и поздравлять новобрачных. Из динамиков послышалась песенка Битлз "Я хочу держать тебя за руку". Старикашка повернулся к остроносому водителю и заявил:
   - Будь у меня пистолет, я бы точно кого-нибудь пристрелил.
   - А я бы растерялся, не зная, с кого начать, - согласился остроносый.
   - Как насчет этих двоих? - спросил старикашка, указывая на пробегавшую мимо счастливую пару.
   По другую сторону прохода коротышка-тролль вытер увлажнившиеся глаза и сказал:
   - Хм, все прошло очень мило. Пожалуй, даже лучше, чем свадьба принцессы Лавии.
   Верзила лишь вздохнул.
   Как правило, брачные церемонии проводились в дневное время, однако при устройстве нынешней свадьбы возникла некая спешка, а церковь сегодня днем все была занята. Но мать невесты требовала церковного венчания, а все женщины, нарекающие своих дочерей Тиффани, отличаются упрямством, посему церемонию пришлось провести вечером. Под конец зажглись уличные фонари, так что когда в дверях храма появился брачный кортеж, участники которого смеялись, кричали и рассыпали совершенно неуместные здесь горсти риса (поскольку не было никакой необходимости желать Бобу и Тиффани плодородия), все происходящее выглядело скорее как сцена из кино, нежели нечто всамделишное. Почувствовав это, многие участники кортежа принялись скорее изображать гостей, нежели быть ими, и это усугубило общее впечатление нереальности.
   Храм почти опустел. Священник прощался у аналоя с горсткой дам, несколько друзей и родственников неторопливо шли к выходу. Четверо опоздавших упрямо сидели на своих местах, словно дожидаясь второй серии. Одна из тетушек спросила:
   - Разве вы не поедете на вечеринку?
   - Конечно, - ответил верзила.
   Тетушка проследовала к дверям.
   - Тогда в путь, - сказала очередная тетушка, тоже пробиравшаяся к выходу.
   - Сейчас поедем, - отозвался остроносый.
   - Все кончено, - подмигнув, пошутила престарелая родственница.
   - Мы хотели бы полюбоваться прекрасными витражами, - подмигнув в ответ, сказал коротышка.
   Спровадив последних прихожанок, священник улыбнулся этим четверым и сказал:
   - Нам пора закрываться.
   Старикашка кивнул.
   - Мы еще хотели бы помолиться, - отозвался он.
   В первый момент священник оторопел, но затем взял себя в руки.
   - Мы все будем молиться, - подхватил он, - за долгую и счастливую жизнь Тиффани и Боба.
   - Это точно, - сказал старикашка.
   Верзила чуть повернул голову (при этом его шея еле слышно скрипнула), окидывая взглядом святого отца и нескольких овечек из его стада, замешкавшихся у дверей.
   - Чтоб меня черти побрали, - начал он свою молитву.
   23
   - Чтоб меня черти побрали! - сказал Дортмундер.
   Сидевший по ту сторону прохода Келп спросил:
   - Ну, теперь-то мы можем приступать к делу?
   - Не я придумал ехать на свадьбу, - мрачно отозвался Том.
   - Зато ты придумал устроить тайник в церкви, - напомнил ему Келп.
   - Можешь предложить лучшее место? - осведомился Том.
   Дортмундер поднялся. Все его суставы скрипели, трещали и болели.
   - Эй, вы, двое! - сказал он. - Вы что, собрались сидеть тут и болтать?
   В конце концов все встали со своих мест, разминая затекшие бока, колени и локти, и Том заявил:
   - Теперь, когда вся эта чертова толпа ушла, нам хватит пары минут. Выйдя в проход, он направился в сторону алтаря.
   От двери донесся голос:
   - Господа, я вынужден просить вас удалиться. Безмолвная молитва дома или в автомобиле столь же действенна, как и...
   Это сказал священник, приближавшийся к ним по проходу. Том бросил в его сторону полный омерзения взгляд и ответил:
   - Ну все, с меня хватит. Ребята, придержите-ка этого индюка.
   - Ага, - отозвался Келп.
   Том зашагал к алтарю, Уолли с живейшим интересом наблюдал за происходящим - ни дать ни взять зритель в театре, - а Дортмундер с Келпом направились к священнику, на лице которого с запозданием появилось выражение тревоги, а в голосе зазвучали визгливые нотки:
   - Что такое?.. Как вы можете?.. Вы находитесь в храме Божьем!
   - Ш-шш, - успокоительно произнес Келп, беря пастора за руку. Тот начал вырываться, но Келп сжал покрепче, а Дортмундер взял святого отца за другую руку, приговаривая:
   - Тише, тише, приятель.
   - Послушай, малыш, - сказал Келп, - у тебя выдался тяжелый день, так что отдохни малость.
   Священник посмотрел сквозь круглые очки в сторону алтаря.
   - Что делает этот человек? - спросил он.
   - Это займет не больше минуты, - сказал Дортмундер.
   Том подошел к кафедре, представлявшей собой нечто вроде деревянного восьмиугольного решетчатого короба, напоминавшего воронье гнездо на многочисленных подпорках. Нижняя часть кафедры была выложена решетчатыми панелями, укрепленными между подпорками. Вся конструкция была надраена до зеркального блеска. Том нагнулся, сунул пальцы в ромбическое отверстие боковой панели, полускрытой винтовой лестницей, подергал панель, но безрезультатно; последний раз ее снимали тридцать один год назад, и делал это сам Том. За эти годы тепло и холод, влага и сухость, да и само время сделали свое дело, и панель прочно и надежно заклинило. Том тянул, толкал и дергал, но все впустую.
   Тем временем у противоположной стены церкви священник испуганно взирал на свадебных гостей, внезапно обернувшихся врагами, и лихорадочно вспоминал известные ему правила поведения в передрягах. Он знал, как успокоить человека, получившего увечье или впавшего в панику, но эти приемы годились лишь тогда, когда он сам оставался сторонним наблюдателем - знающим, умудренным опытом, сочувствующим, но... посторонним. Похоже было, что ни один из этих методов не мог быть применен в положении, когда паника охватила его самого.
   - Э-ээ... - произнес он.
   - Тихо, - сказал ему Келп.
   Священник не мог молчать.
   - Насилие - не лучший способ добиться своего, - заявил он.
   - Ну, не знаю, - отозвался Дортмундер. - Лично меня этот способ ни разу не подводил.
   Со стороны алтаря раздался треск, придавший еще больше веса словам Дортмундера. Это Том, разозленный неподатливостью панели, отступил назад и врезал по решетке, разнеся ее в щепки. Пастор подпрыгнул в руках Келпа, словно мать-кенгуриха. Келп и Дортмундер удерживали трясущегося святого отца на месте, а Уолли, который от возбуждения, казалось, стал выше ростом (к тому же и шире), торопливо побежал к кафедре, чтобы узнать, что там происходит.
   Том уже стоял на коленях, вытаскивая из-под кафедры старый докторский саквояж из черной потрескавшейся кожи с ржавым замком.
   - Вот он, сукин сын, - удовлетворенно пробормотал Том.
   - Ага! - воскликнул Уолли. - Сокровище в церковной кафедре!
   - Точно, - ответил Том и, окинув Уолли взглядом, понес саквояж по проходу к остальным. Уолли поспешал следом, подпрыгивая, словно волейбольный мяч.
   - Он? - спросил Дортмундер. - Мы можем ехать?
   - Он самый, - отозвался Том. - Подожди минутку, сейчас поедем. Поставив саквояж на ближайшую скамью, Том принялся возиться с замком. - Эта хреновина заржавела, - сообщил он.
   - Извольте следить за своим языком! - вырвалось у потрясенного священника.
   Все четверо повернулись к нему. Даже Уолли.
   - Неужели он что-то вякнул? - осведомился Том.
   - Сам удивляюсь, - ответил Келп, окидывая священника недружелюбным взглядом. - Надеюсь, этого больше не повторится.
   - Еще раз услышу - отрежу язык, - сказал Том, извлекая из кармана громадный складной нож и открывая его.
   - Крутая мера, - невозмутимо заметил Келп. - Но действенная.
   - И даже очень.
   Священник округлившимися глазами следил за действиями Тома, который, орудуя ножом, вспорол высохшую кожу вокруг замка, открыл саквояж и спрятал нож обратно в карман. Как только нож исчез, священник громко вздохнул, и его глаза снова забегали.
   Том полез в саквояж, вытащил из него пачку купюр, отсчитал несколько штук, бросил остальные обратно в сумку и, повернувшись к священнику, вложил деньги в его бесчувственную руку. Поскольку тот, судя по всему, не мог даже пошевелиться, Том сам сжал его пальцы и произнес:
   - Полтысячи на ремонт кафедры. Подбери-ка сопли, - а остальным сказал: - Вот теперь можно ехать.
   Дортмундер и Келп отпустили святого отца, и тот бессильно опустился на скамью. Не обращая на него внимания, гости направились к выходу, и Дортмундер сказал Тому:
   - Вы очень щедрый человек, мистер. Я просто поражен.
   - Такая уж у меня натура, - ответил Том. - Всегда готов удивлять.
   Они уже подошли к двери, когда раздался голос священника, оправившегося от оцепенения:
   - Может быть, дать вам расписку? Для налогового управления?
   Ему никто не ответил.
   24
   В небольшом спальном районе Ист-Эмити на южном побережье Лонг-Айленда царили покой и тишина. Было заполночь, и жителям района, лежавшим под простынями, снились дорожные пробки, хотя движение на улицах городка совершенно прекратилось. Вдоль по Прибрежному бульвару катила одинокая полицейская машина. За ее рулем сидел зевающий офицер Полакс, едва замечавший магазинчики и склады автоколес, которые ему доверили оберегать и защищать. Впереди слева высилось здание школы Южного Саффолка, которую лишь несколькими годами ранее закончил сам Полакс.
   Полаксу еще не исполнилось и тридцати, однако при взгляде на школьное здание он почувствовал себя настоящим стариком, вспоминая о былом ощущении немереной силы и юношеской убежденности в том, что упорный парень, если он, конечно, не станет много пить и будет поддерживать себя в хорошей форме, в конце концов переспит со всеми бабами на свете. Перед мысленным взором Полакса поплыли лица всех девиц, которых он знал и с которыми так и не переспал, - лица с одинаковыми улыбками на губах. Машина Полакса проплывала мимо здания школы, а ее водитель плыл по волнам неясных воспоминаний.
   Даг Берри сидел за рулем своего черного пикапа с серебристо-голубой отделкой и, нетерпеливо похлопывая по баранке, наблюдал за еле ползущим в нескольких дюймах от него патрульным автомобилем. Берри приткнул машину на неосвещенной стороне улицы, напротив школы; оставив работать мотор и погасив огни, Даг ждал, когда освободится путь. Он знал, что за рулем окажется старина Билли Полакс, вместе с которым они ходили в школу - ту самую школу, что стояла напротив. Он знал также, что в следующий раз Билли проедет здесь не ранее чем через час - вполне достаточно, если ученики приедут вовремя.
   В трех кварталах от него зажглись рубиновые стоп-сигналы полицейской машины, которая затем свернула направо от Прибрежного бульвара, направляясь к докам и причалам, расположенным на побережье. Даг включил передачу и, не зажигая фар, пересек бульвар и двинулся к большой автостоянке, охватывавшей здание школы слева и сзади. Даг объехал школу, прислушиваясь к металлическому клацанию снаряжения в багажнике, и прижал машину как можно ближе к задним дверям, ключ от которых он еще вчера приобрел у бывшего одноклассника, служившего все в той же школе помощником сторожа (точнее, дворником).
   Даг открыл дверцу, но в салоне тут же загорелся огонек, и он поспешно захлопнул ее, не на шутку перепугавшись. Лампочка внутреннего освещения! Если его заметят...
   Как погасить проклятый огонек? Пошарив в темноте по приборной доске, Даг добился лишь того, что на ней загорелись еще несколько лампочек, и наконец решил положиться на удачу и действовать как можно быстрее. Он рывком распахнул дверцу (при этом включился свет), выскочил наружу и поспешно прикрыл ее, не захлопывая. Затем с облегчением привалился к борту машины.
   Все в порядке, все нормально. Окна домов по Марготта-стрит, что на задах школы, не загорелись. Никто его не заметил. Нечего было беспокоиться.
   Выругав себя за излишнюю мнительность, Даг подошел к двери, сунул ключ в замок и, со смешанным чувством облегчения, легкого удивления и едва заметного разочарования, убедился в том, что тот сработал и дверь открылась. Он уже собирался взглянуть на свои водонепроницаемые противоударные часы с компасом, календарем и светящимся циферблатом, когда какое-то движение вынудило его оглянуться. Рядом с пикапом Дага на стоянке пристраивался длинный черный "мерседес" с погашенными фарами. В темноте Даг сумел разглядеть лишь табличку "За рулем врач", что его весьма удивило. Эти парни не были врачами. Конечно, внешность обманчива, но не до такой же степени!
   Передние дверцы "мерседеса" распахнулись, однако внутреннее освещение не зажглось (интересно, как им это удалось?). Энди был водителем, а Джон пассажиром. Они беззвучно прикрыли дверцы своего автомобиля и подошли к Дагу.
   - Точно по расписанию, - сказал Энди.
   - Я открыл двери, - отозвался Даг, хотя это было видно и так. Затем он махнул рукой в сторону пикапа и добавил: - Снаряжение в багажнике. Весит не меньше тонны.
   Надев половину снаряжения на себя и неся в руках остальное, они втроем на подгибающихся ногах вошли в здание школы. Даг запер дверь и пошел впереди, показывая дорогу в тусклом свете крохотного фонарика. Они пересекли обширный, пустой и темный холл - ах, эти памятные запахи родной школы! добрались до лестницы и, спустившись по ее бесконечным ступеням и пройдя по гораздо более узкому коридору, оказались у двойных дверей раздевалки для мальчиков. В дальнем конце раздевалки был вход в бассейн, расположенный в подвальном помещении. Здесь не было окон, бояться было нечего, и Даг получил наконец возможность включить освещение. Их взору открылось огромное пространство, выложенное бежевым кафелем и заполненное зеленой, обильно хлорированной водой. Звуки шагов и голосов отражались от стен, создавая у посетителя ощущение, будто здесь есть еще кто-то - за спиной либо у противоположной стены помещения. Ученики Дага взирали на расстилавшийся у их ног океан в подвале школьного здания. Энди спросил:
   - И где тут мелководье?
   - Мы у глубокого края, как нам и нужно, - сказал ему Даг. - Это здесь. Давайте надевать снаряжение.
   - Там, где мы будем проводить операцию, нужно входить в воду с берега, - возразил Энди.
   - Послушайте, парни, - сказал Даг. - Вы сами не захотели брать меня на место операции. Поэтому я решил провести тренировку в этом бассейне. И уж поверьте мне, куда бы вы ни собирались опуститься, глубина в пятьдесят футов значительно превышает глубину этого бассейна.
   Ученики посмотрели в воду, осознавая истинность его слов. Джон вздохнул, покачал головой и сказал:
   - Уж коли мы сюда пришли, давайте займемся делом.
   - Отлично, - заявил Даг. - А теперь мы снимем одежду, наденем плавки, гидрокостюмы и подводное снаряжение и приступим к занятиям.
   До сих пор у Дага не бывало столь неспортивных и привередливых учеников. Им не нравились гидрокостюмы, не нравилось, как облегают плечи лямки аквалангов; пояса с грузом (на каждого из них Даг навесил по сорок фунтов) тоже были им не по нраву. Им не нравились маски, не нравился ПУП. В конце концов Даг не выдержал:
   - Вы же сами хотели научиться пользоваться подводным снаряжением. Я вас не заставлял.
   Джон взял в руки свой ПУП, напоминавший большой спасательный жилет мудреной конструкции.
   - Да что это за снаряжение такое? - спросил он.
   - ПУП, - сказал Даг.
   Его объяснение не возымело должного действия.
   - Пуп? - удивился Энди.
   - Нет-нет, - пояснил Даг. - Не пуп, а ПУП. Прибор управления плавучестью. Количество находящегося в нем воздуха определяет глубину, на которую вы опускаетесь.
   - Находясь под водой, я опускаюсь на самое дно, - возразил Джон.
   - Да, если у вас нет ПУПа, - ответил Даг. - Дайте-ка я вам покажу.
   - Ну что ж, показывай, - согласился Джон.
   Даг вошел в бассейн, надел акваланг и накачал в ПУП воздух, позволявший ему держаться на поверхности. Высунув голову из воды, он сказал:
   - Сейчас я поднимаю руку и нажимаю клапан, который выпускает из ПУПа некоторое количество воздуха. Здесь восемь футов воды, так что я не смогу опуститься слишком глубоко, и тем не менее я зависну в воде над дном. Затем я добавлю воздуха из баллона и вновь всплыву. Смотрите сюда.
   Джон и Энди переглянулись.
   - Смотрите сюда! - велел Даг.
   - Мы смотрим, - отозвался Джон.
   Даг проделал все, что обещал, затем согнул ноги в коленях, чтобы не коснуться ступнями дна бассейна, и, повисев некоторое время над дном, принял горизонтальное положение и скользнул в сторону, демонстрируя, что ПУП поддерживает его тело на неизменной глубине в пять футов. Потом поплыл назад и, добавив в прибор воздуха, поднялся на поверхность. Посмотрев в обращенные к нему полные недоверия лица, он сказал:
   - Вы поняли, как это просто?
   - Да, конечно, - ответил Джон.
   - Тогда давайте приступать. Прыгайте в воду.
   Бесполезно. Невзирая на все его уверения в том, что они не утонут, ученики настояли, чтобы им позволили войти в бассейн с мелкого края и спуститься на глубину постепенно. Но даже и тогда они оба остановились, едва вода дошла до уровня колена.
   - Прибор не работает! - крикнул Энди.
   - Работает, работает! - отвечал Даг. "А я отрабатываю свою тысячу долларов", - напомнил он себе. - Давайте, парни!
   - Внутри костюма вода!
   - У меня тоже, - добавил Джон более спокойным, полным покорности судьбе голосом.
   - Так и должно быть! - крикнул Даг с противоположного борта бассейна. Эти костюмы сделаны из неопренового каучука. Он пропускает воду внутрь. Ваше тело нагревает ее и тем самым сохраняет тепло.
   - И намокает! - пожаловался Энди.
   Даг покачал головой, теряя терпение.
   - Мне кажется, вы еще недостаточно подготовлены, ребята, - сказал он.
   - Нет-нет, все в порядке, - отозвался Джон. - Мы лишь хотели внести ясность. Но если иначе нельзя, то... Давай, Энди, - скомандовал он и шагнул вперед с таким выражением на лице, словно пробовал баклажанную икру, приготовленную по рецепту своей тетушки.
   Итак, Дагу удалось загнать учеников в воду. Тут-то и начались настоящие мучения. Джон и Энди не желали дышать под водой. Они приседали и уходили под воду, сверкая из-за стекол масок широко раскрытыми глазами, сжимая в зубах мундштуки и... изо всех сил задерживали дыхание. Наконец, выдохшись, они поднимались на поверхность, жадно глотая воздух.
   - Послушайте, ребята, - повторял Даг. - В баллонах у вас за плечами полно воздуха. Дышите им.
   Но они не слушались.
   В конце концов Даг понял, что на этих парней подействуют только самые крутые меры. Он вылез на бортик, на всякий случай не снимая акваланга, затем уговорил учеников хотя бы немного приблизиться к глубокому краю бассейна. Их ПУПы, разумеется, были наполнены воздухом, так что Джон и Энди никак не могли утонуть. Они продолжали цепляться руками за край бассейна, но по крайней мере оказались в таком месте, где глубина - во всяком случае, теоретически - превышала их рост.
   Наступило время переходить от теории к практике. Осторожно, но решительно оторвав цепкие пальцы учеников от поручня, Даг оттолкнул обоих поближе к центру бассейна. Джон и Энди выплыли на середину, хлопая глазами за стеклами масок.