Страница:
исполнителей не найти, они уж на материке. Но курировал то дело Вадим
Власенко -- первый зам начальника ФСБ по Магаданской области, в чем он
чистосердечно и признался. И вот ведь пожалуйста, жив-здоров, вид бодрый,
никаких например репрессий.
--- Мы ж работаем не по наитию, а в рамках действующего
законодательства. И дело ж не мы тогда возбудили, а прокуратура, ну и нам
пришлось... А теперь вот новый УК -- мы по нему работаем.
--- Не было такого. Ущерб мы ему нанесли, конечно -- изъяли тогда три
аккумулятора и разбили, чтоб провести экспертизу. Но деньги за эти три
прибора -- 50 рублей, что ли -- мы ему честно вернули...
--- Что вы! Это не мы уголовное дело возбудили, это МВД. А мы ситуацию
изучили, нету там никакого криминала! Да и Москва там проверяла -- все в
порядке.
Власенко настроен благодушно. Срок он свой на Колыме отбыл, даже год
лишний переслужил. Он, кстати, добровольно попросился на Колыму: выслуги не
хватало, а тут как-никак год за два у них. Полковник уж собирается на
материк, у него квартира куплена в Тамбове; там, ему сказали, очень здоровый
климат для пенсионеров.
--- Мы чувствуем, что с рыбой тут неблагополучно. В ближайшие год-два
поставим там работу.
--- Так мы не можем контролировать нейтральные воды! Судно идет в
японский порт заправляться, совершенно легально, и там, к примеру, продает
рыбу. За наличные. А мы-то сидим тут на берегу.
--- Но у нас такое вознаграждение, за такую разведку, что его стыдно
предложить.
--- Ну смотря в какой. И одному. И еще смотря какую еду брать. Без
выпивки.
--- У нас тут с десяток преступных группировок -- золото, машины,
рэкет. Это не считая разумеется ингушей, которые везут золото на материк.
Полковник, как и многие на Колыме, гордится высоким образовательным
уровнем местных жителей:
--- Я 30 лет в органах, и до сих пор не понял -- откуда у людей перед
нами страх? -- искренне удивляется колымский чекист.
--- Ну были конечно перегибы! Испанец помню был один, сын
республиканцев, работал пастухом. Так его осудили как испанского шпиона --
он был уличен в том, что пересчитывал вверенную ему скотину.
Да мы тут вообще за год 1556 человек реабилитировали! Из пересмотренных
1660 дел...
Колымские чекисты отмечали свой юбилей: в 1938 было учреждено МГБ СССР
на Дальнем Севере.
--- Просто так праздновать дорого, так что мы это совместили с
региональным совещанием, для экономии. В театре собрались -- ну, где Жженов
играл, -- рассказывает Власенко.
Я им как-то не посочувствовал, что денег у них на банкет нету: а то
привыкли они пользоваться дармовой рабсилой по лагерям...
В 1928-м на месте теперешнего Магадана была культбаза для эвенов -- их
тут приобщали к письменности и передовому строю. А в 1932-м сюда пришел
первый пароход зеков. Ими набили трюм, а в каютах приплыли чекисты. Они
потом всю Колыму застроили лагерями и назвали это все так: трест
"Дальстрой".
На берегу бухты остался Шанхай -- избушки самостроя. Сюда с пароходов
сгружали груз и людей, они тут и селились: наверно, им страшно было уходить
далеко от этого окна в цивилизованный мир.
Кроме зеков, сюда ехали по своей воле комсомольцы, с 38-го по 56-й было
три призыва.
В 39-м впервые из Магадана до Москвы долетел аэроплан; перелет занял 10
дней. А если пароходом до Владивостока, а оттуда на поезде -- то на то бы и
вышло. Интересно, что в конце 50-х то же расстояние Ил-12 преодолевал
всего-то за двое суток, делая по пути 11 промежуточных посадок.
Тут собраны были лучшие люди страны -- с гордостью рассказывают
колымчане. Королев тут был, Жженов.
--- Когда не было денег на зарплату, так объявяли концерт Вадима Козина
-- и сразу аншлаг, и деньги на получку!
Великий певец тут остался после лагеря, ходил в свитере, из окна своей
хрущевки в Школьном переулке ругал советскую власть и заодно прохожих. К
нему ехали на поклон звезды, поднимались н четвертый этаж без лифта и с
трепетом давили кнопку звонка. Принимал же маэстро не всех; Бориса Штоколова
например пустил, а Валентину Толкунову нет -- и Колыма отсюда выводила
рейтинг мастеров.
--- Высоцкий три дня тут пробыл, а после всю жизнь по Колыме тосковал,
а песен-то сколько!
А Елене Образцовой тут дали почетное звание -- зам мэра и зам
губернатора, и удостоверения!
В дополнение к книжкам Солженицына, Гинзбург и Шаламова тут полно
устных историй про умирающих княгинь, доярок с пятью языками, шоферов с
двумя дипломами, "а вот тут в совхозе сидел зек, который написал "Наследника
из Калькутты". Ну или истории наподобие:
--- А вот у нас в Омсукчане такой был малинник роскошный! А как узнали,
что там зеков закапывали, ну и перестали малину сбирать, -- типичный
рассказ. Или так:
--- Пошли на рыбалку, а там берег размыло, и костей, костей
человеческих сколько вышло!
--- А еще была главврач, красавица! Так про нее все знали в Омсукчане,
что она зеков себе, которые приглянутся, на ночь брала. А кто отказывался,
тех приказывала расстрелять.
В краеведческом музее тут выставлены тачки и колючая проволока, и даже
одна вышка. Бывшим узникам (слово-то какое бухенвальдское) на это было
больно смотреть, они предлагали экспонаты заменить муляжами -- но их не
послушали. А еще можно проехаться в Бутыгычаг, это 300 км по Колымской
трассе: там настоящий законсервированный лагерь -- такими нас пугали в
перестройку.
--- Да что ж у нас, больше нет ничего интересного что ли! Мы так же как
все живем...
Но тут ничего не поделаешь - Магадан невозможно считать простым
обыкновенным городом. Да, там и детсады, и рыбалка, и пивные, и поэты - но
это все во-вторых. Точно так же как при слове Бухенвальд Гете, который там
частенько бывал, вспомнится только во-вторых. А во первых будет другое...
Я сравнил чувства, которые у меня от немецких концлагерей, с родными
колымскими; у нас получается больней и безысходней. Когда свои бьют в спину,
это всегда тоскливей, чем неприятности от заведомого супостата в честном
бою. Наша лагерная пыль -- в которую стирали людей -- едче и ядовитей для
глаз.
Давно уж мне показалась справедливой мысль дать всем членам компартии
по 25 лет лагерей, чтоб как-то очистить их совесть. Ну ладно, можно ж и
условно, с отбытием наказания по месту работы, с отчислением 20 процентов из
зарплаты -- да хоть на детдома. Я делился этой мыслью с колымскими
коммунистами, так они обижались. Что за народ!
А у вольных тут всегда были хорошие заработки: например супруги Бойко в
43-м купили на свои колымские сбережения танк и на нем отправились на фронт.
Всего же на своих танках уехали на войну 60 местных. Разумеется с любовью, с
ностальгической тоской местные и теперь вспоминают свои легендарные
телеграммы с материка -- "Срочно высылай 500". И всем ведь слали. Отпускных
давали 1500! Отпуск 2 месяца!
Но местные с не меньшим трепетом вспоминают, как жили в бывших лагерных
бараках по комсомольским путевкам и пели под гитару, а также другими
доступными способами выражали презрение к вещизму.
Магадан, как раньше говорилось, неудержимо тянулся ввысь. После бараков
и избушек самостроя там пленные японцы заставили проспект Ленина добротными
желтыми домами в 4 этажа; их по сей день красят в желтое. Щегольские
каменные балкончики старых магаданских домов -- часто не имеют дверей; кому
там придет в голову торчать на балконе? Далее была разумеется очередь
хрущевок. Потом пошла "ленинградская серия" -- это не простые хрущевки, а с
эркером и высоким потолком. А новые панельные девятиэтажки -- это уже
элитное жилье.
600 реабилитированных политических осталось жить в Магадане. Они
встречаются с беспартийной молодежью и рассказывают ей про зверства славного
прошлого.
--- Да ну, какой ужас! Мы в первую очередь думаем про энтузиазм и
первые комсомольские палатки! Нигде нет людей благородней и чище, чем на
Севере, так и запишите! -- всерьез говорили мне колымчане; и ведь это очень
симпатично, когда так любят соседей -- и себя.
Кстати о палатках. Колымские врачи мне рассказали про "синдром
палатки". Если мужчину пытаются спасти, и вроде есть надежда, но вдруг у
него случается эрекция (простыня встает палаткой) -- все бесполезно: минут
через пять точно помрет. А сколько ж тут померло, и считать страшно.
Тут бывает экзотика в виде бивня мамонта; своим продают по 150 рублей
за кило. А так полутораметовый бивень в 60 кило вам тут будут впаривать за
2500 долларов; я сам для порядка приценялся.
Мамонт допустим вымер, но лосей и медведей, и уток с гусями хватает:
охота тут доступна любому, сверхзатрат не надо. Бери ружье и иди себе
стреляй.
Со здешней температурой -- тут замечательные условия для моржей!
Моржовая мужская кость -- хороший символ здешних мест, суровых и для нежных
чувств неподходящих. Тут нужна особенная нечеловеческая твердость, чтоб
предаться любви, на таком-то холоде. Но природа выручила, снабдила
влюбленного моржа интимной костью. Эта тяжелая натруженная кость идет на
резьбу в народных промыслах.
Впрочем, резчик по всей этой кости Виктор Евстигнеев об этой кости,
которые его коллеги на своем профессиональном жаргоне называют смешным
словом "пенис", отзывается пренебрежительно:
И других тут полно моржей. Секцию моржевания возглавляет Геннадий
Белобородов. Он кстати в здешнем морге работает, судмэдэкспертом. Вот
защитился -- по адаптация человека в условиях севера. Материала же полно
кругом: удачные случаи адаптации он видит на досуге в проруби, а неудачные
ему надоели на работе.
Ступая по улицам Магадана, с дикой силой чувствуешь, что жизнь удалась,
вдыхаешь счастье полной грудью. Это счастье оттого, что ты вольный (эти
лагерные книжки въелись в нас, и мы жили ведь внутри колючей проволоки). И
высшая степень счастья -- спокойно планировать свой вылет с Колымы например
на послезавтра. Люди, которые не летают на Колыму и не возвращаются с нее,
просто обкрадывают себя и даже об этом не подозревают...
"Еще обетованнее, еще обжитее станет эта земля", -- сообщала изданная
при советской власти книжка про Колыму.
В изданной там книжке я прочитал поучительную историю про найденного
где-то в здешней вечной мерзлоте мамонтенка Димы. Так вот его вскрытие
показало, что раньше климат на Колыме был еще хуже. А теперь улучшился. Вот
видите! Жизнь стала лучше. Жизнь стала веселее...
Кандидат искусствоведения, реставратор киевских храмов, боевик
Украинской повстанческой армии, советник Руцкого, участник сделки с
"Урожаем-90" (многие помнят тот громкий скандал). Что там было еще? Владелец
имения в Беверли-Хиллз, сосед Рональда Рейгана и Джеральда Форда, хозяин
трех фирм в США, греческий гражданин и русский, московский патриот -- в
таких терминах рассказывает о себе Георгиос Николаидис, он же Георгий
Мирошник, он же Гарик.
Сегодня этот энергичный, предприимчивый, обаятельный и многим в не
только в Южной Калифорнии, но по старой памяти и в Москве известный человек
сидит в американской тюрьме.
--- О! Беверли-Хиллз! Тут же земляк твой рядом живет, тоже с Москвы, --
заскочим по пути на огонек? Он рад будет, -- говорили мне русские знакомые в
машине, которая в один прекрасный калифорнийский вечер проезжала по бульвару
Sunset.
Я скривился: уж можно догадаться, какой москвич может жить в
Беверли-Хиллз, -- да еще по имени Гарик. Но они уже повернули, приговаривая,
что всего на пять минут в буквальном смысле слова.
Биография всплыла после, а поначалу Гарик предстал провинциальным
интеллигентом, хотя и со странностями, простым шестидесятником с, как
говорят, идеалами. Но шестидесятником, ушедшим в удачный бизнес, -- что не
сбывается без колоссальных запасов энергии, всегда притягательных. То есть с
одной стороны он вполне приспособлен к жизни, к бизнесу, к политике, к
своему Роллс-Ройсу, к своему же Беверли-Хиллз. А с другой стороны -- любит
порассужать, особенно за столом, о судьбах страны, путях России, грязи
политики, -- ну и ностальгия, разумеется. Гремучая смесь! Вдобавок он знал
все новости из России: часами смотрел ТВ. Пересказ теленовостей в его
темпераментном изложении -- это театр одного актера; актера с цепью золотой
на шее.
Таким, как он, надо чтоб был риск, приключения, опасности, такое, что
кончается орденом, а когда, бывает, чем и похуже, -- думал я про Гарика...
Он мне показывал в Беверли-Хиллз типичный для того квартала дом в
один-единственный, ввиду опасностей знаменитых калифорнийских землетрясений,
этаж, с несчетным количеством комнат и совершенно сочинской, с блестящими
жирными листьями, растительностью на участке; как у всех там.
--- Не могу я вас, миллионеров, понять! Поселиться в приморском,
приокеанском городе -- но так, что до пляжа пилить этак с час на машине...
Ты, Гарик, почему тут поселился?
--- Так тут вон кузен Клинтона у меня сосед, а там дальше -- Рейган,
Форд.
--- Я не про то; вот я себе номер снял в Малибу, так у меня океан под
окном, и плавать я хожу по утрам. Ты почему ж на океане не живешь?
--- А там, знаешь, оползни ведь возможны... Пропасть может
недвижимость!
Осторожный же, подумал я, народ эти миллионеры. Перестраховываются до
такой степени, что простые радости жизни им недоступны... Но что мне до них?
То есть как что? Со знакомым миллионером разговариваешь ведь с тем же
простодушным желанием бесплатного сервиса, с каким у собутыльника-хирурга
спрашиваешь: "А вот у меня в боку кольнуло, отчего бы, а?" Я в глубине души,
похоже, ожидал получить даровой миллионный совет. Он мне их даже дал
несколько, между делом -- уметь бы только понимать эти намеки, эти
подсказки, которые подкидываются жизнью... Он бескорыстно мне изложил свое
миллионерское видение того, какие нужно газеты в Америке учредить, какие
турмаршруты надо осваивать, какой товар следует везти в Росиию с целью
сверхприбыли.
--- А ты-то, ты сам на чем выехал? Ты кем был, прежде чем тут на западе
устроиться миллионером?
Вот я думаю, теперь-то, -- а какого ж такого ответа я ожидал? Про
трудное детство, спичечную экономию и трудовой мозоль? Про стрижку чужих
газонов и доставку пиццы, чтоб копейку к копейке? Что унаследовал от папы,
какого-нибудь потомственного токаря, семейное дело - "Токарный дом"?
--- Я был помощником Руцкого... Меня тогда знаешь как звали? Георгий
Михайлович Мирошник, -- открылся наконец он. И я сразу ощутил странную
неловкость и точно изменился в лице. Я отвел глаза в сторону с внезапной
страшной грустью оттого, что из копеечных казенных денег вон у нас какие в
сиротской России вырастают миллионеры... И еще вспомнились газетные заметки
92-го года, на страницах для криминала...
Мы встречались с Гариком иногда по вечерам и выпивали -- то у него дома
в Беверли-Хиллз, то в городе, то в приморском простеньком кафе. Он,
например, любил мне назначить встречу в баре богатого отеля Regency.
--- Гарик! -- попрекал я его. -- Но ведь это же чистейшей воды понт.
Зачем?
--- Ты что! -- весело отмахивался он. -- Просто я тут жил несколько
месяцев, пока не купил дом. Ну и привык...
И точно, обслуга его знала вся. И смотрела на него с понятным
обожанием, как цыганский хор на Никиту Михалкова в кинофильме "Жестокий
романс"; сходство ситуаций было просто поразительное.
Кстати о кино: Гарик мне напомнил, что это именно тут снимали
знаменитый и успешный по деньгам фильм "Pretty woman", где Гир и Робертс.
--- А я тоже ведь снимать буду. Сценарий вот дописываю -- там про
террористов...
--- Я? О террористах? -- он помолчал. -- Я ведь сам террорист. Взрывы
устраивал... И отсидел за это 12 лет.
Он, невесело улыбаясь, молча расстегнул под пиджаком рубаху и показал
синюю наколку в подмышке: там был украинский гербовый трезубец, и буквы
"УПВ" (Украiнське повстанчеське вiйсько). Да, в неожиданном месте, при
экзотических обстоятельствах получил я этот привет с исторической родины...
(Следующий был в Москве, когда полуистлевший "Запорожец" смял мне левое
крыло.)
Не могу сказать, что сам я на сто процентов поверил в террористическую
историю, которую я вам с его слов пересказываю: (сюжет же задуманного фильма
я тут разглашать не буду, -- автору он самому может пригодиться).
"В 1961-м я вернулся в Киев из Австрии -- отец был там военным атташе.
И вот вскоре мы поехали с учителем на экскурсию в Ленинград. Ходили там по
музеям. Я увлекся, на все деньги купил книг, монографий. Стал дома читать;
еще больше понравилось. В 1963 кончил школу и поступил в Киеве в
художественный институт, так называемую Бурсу. Это был рассадник украинского
национализма (чтоб он горел огнем), сгусток украинской энергии. Такие были
преподаватели! Воспитывали в нас чувство национального достоинства. (У меня
обе бабушки -- украинки; а дедушки один грек, другой еврей.)
Закончил. После работал в Лавре. Там же и защитился, был в заповеднике
с.н.с. Тема у меня была "Теория и история русского искусства и архитектуры".
А занимался реставрацией.
Я, кстати, в Лавре открыл фрески девятого века! В церкви Спаса... Дело
было так. По плану я осматривал фрески перед зимой. Смотрю -- темпера
отпузырилась. Ковырнул! А там -- более древняя фреска, часть сети и рыба,
Моисей ловит рыбу. Собрались искусствоведы... Огромная стена! Метров 20
квадратных метров живописи. Девятый, ну самое позднее 10-й век. Публикации
про это у меня были...
Я был большой спец в этом деле... Когда-то я даже сделал заметку для
АПН про то, как золотят купола. Как именно? Специальный такой есть лак
мордан, накладывают его на купол, под шатром, он застывает. И тогда
беличьими хвостами, смоченными в масле, берут тончайший лист золота -- он
как бы прилипает -- поднимают и накладывают на купол... А лист делали так.
Брали золотую пластинку и укладывали между телячьими шкурами. По шкуре били
деревянными молотками, ну и разбивали до толщины 2 микрона.
А сел я первый раз в 1974 году. Известное дело Марьяновича, в Киеве...
Украинская повстанческая армия -- УПА, украинский национализм. Ни за что?
Склад был с оружием у нас, в Ивано-Франковской области. Все немецкое --
Шмайсер, пулемет МГ, гранаты. Да, таки воспитали в нас преподаватели чувство
национального достоинства... Шевченко до сих много помню наизусть, у него
много было про свободу.
Я на севере в лагере был. В Мордовии. Статья 68 прим -- "связанных с
подрывом существующего строя"...
"Сел -- жена со мной развелась. Двое детей у нас. Вышла замуж за
преподавателя ВПШ, детям она дала фамилию и отчество нового мужа. А я,
сказала, погиб.
Первый раз сидел я 74-го по 83-й. Освободился -- и опять вернулся в
свою борьбу. К схронам. Прятались, в подвалах ночевали... Какой террор?
Райком взорвали. В городе Ракитно. Сделали мину, поставили и взорвали к
чертовой матери, ночью. А в газетах написали, что взорвалась газовая
котельная. У меня друг был, Алик Шиян, из Макеевки, так его отец там в
городе взорвал партком. А писали, что короткое замыкание. Но это были
поджоги, взрывы, борьба.
Второй раз посадили в 84-м, и как опасному рецидивисту -- за создание
бандформирований -- дали 12 особого. Но вышел --в 1986 году. А уже все
по-другому.
Все это была ерунда... Я жалею об этом. Надо было делать все
по-другому. А то -- растраченная жизнь...
Я в Москву поехал. А в Киев не захотел. Когда выходит это из
подполья... Люди сразу меняются, Кто-то пошел в правительство за кусок
хлеба. Наши восторги, наша борьба -- они превратились в ничто. В ничто.
--- Наоборот, было чувство, что мы проиграли. Потому что... Нужно
бороться за что-то, а не просто бороться. Особенно если сопряжено с риском
для жизни, с потерей свободы. А люди которые были рядом с нами, которые нами
руководили, они не видели перед собой ясной цели. Их увлекал процесс.
В Москве ждала Танюшка (я с ней познакомился в тот год на воле, и она
ждала). Нет, мне больше не хотелось совершать преступления по статье 68
прим.
У него на запястье выколот скарабей. "Глупость, еще в первый срок.
Кололи все, и я колол. Обозначало -- непримиримое отношение к коммунистам, к
мусорам. Хочется конечно убрать, наверное я это сделаю.
--- При теперешней моде на наколки, ты просто невероятно скромно
выглядишь. Ты там бригадиром был? Ты ж организатор, в политике, в бизнесе.
--- Нет, никак не мог я быть пособником администрации. И так человек в
неволе, а еще заставлять его план выполнять. А не выполнит -- его накажут, в
ларек не пустят, чтоб кило халвы купить.
Я был на общих. Сортировал лес по диаметру на бревнотаске, на пилораме
работал. Сварщиком был. Ночью любил работать, а днем спать. Ночью цветной
окружающий мир тебя не так беспокоит. Можно спокойно работать, спишь потом.
А день тебе не принесет никакой радости -- ну что, серые бараки кругом.
--- Я думал, что никогда не выйду. Думал, срок кончится -- добавят. Ну
даже, думал, освобожусь, так потом опять сяду. Я собирался заканчивать с
этой жизнью, я придумывал способ, как тихонечко уйти из жизни.
--- Самое счастливое время -- когда жил Москве у тещи на улице
Гурьянова. Кухня 6 метров, собирались там по вечерам. Вечером пришел домой,
теща жену научила снимать мне ботинки -- с работы же! Водки разлили, огурчик
порезали. Сын родился, теснились в двухкомнатной... На головах. Счастливее у
меня не было времени. Выглядывал в окно -- цела машина? Ездил на "Мерсе", за
это соседи меня ненавидели и отламывали зеркало.
(Это все -- после мордовского барака, после лесоповала! О таком счастье
не мечталось, мы помним, он мечтал -- "тихонечко уйти".)
А "Мерс" -- от кооперативного бизнеса. Своего кооператива не было, я
просто их собрал под собой; сделал концерн "Формула-7". Концерн выкупил
лесоповал (привет лагерю!), железобетонное производство, компьютеризировал
"Ямалнефтегаз". В Дубаи я продал через фирму "Техника" целый пароход
противогазов. Сидел там в Джидде, этой вонючей помойке. Я там заработал тыщ
60-70.
И уж тогда с пролетарской бедной серой улицы Гурьянова переехал я на
Фрунзенскую набережную... Потом жил на двух дачах. Одна -- Щелоковская, где
он застрелился, вторая Никоновская, на Москва-реке-2 (там живет теперь
Смоленский).
Я финансировал партию Руцкого (иначе говоря, партию свободной России),
был там был председателем ревизионной комиссии. Руцкого давно знаю, еще
когда тот был курсантом. Он в Киев приезжал на стажировку , а я там был
президентом молодежного клуба "Мрiя".
--- Нет! Я из России не вывез ни золота, ни нефти, ничего. Все деньги я
делал за рубежом, у меня был концерн. А в Россию я деньги в основном
вкладывал. Я столько сделал для страны...
--- Да. Еще при Советах. Я выезжал в Германию. Люди, которые давно со
мной работали, мне доверили кое-какие деньги, я ими правильно распорядился,
и... начал накручиваться некий капитал.
--- Например, автобизнес, в Германии. Мы вкладывали деньги в спортивные
машины, которые участвовали в ралли и приносили деньги. На лошадях
зарабатывали.
В 91-м бывшая жена прислала ко мне старшего сына. Я его с 74-го не
видел. Я стал помогать, но... короче говоря, ничего хорошего из этого не
Власенко -- первый зам начальника ФСБ по Магаданской области, в чем он
чистосердечно и признался. И вот ведь пожалуйста, жив-здоров, вид бодрый,
никаких например репрессий.
--- Мы ж работаем не по наитию, а в рамках действующего
законодательства. И дело ж не мы тогда возбудили, а прокуратура, ну и нам
пришлось... А теперь вот новый УК -- мы по нему работаем.
--- Не было такого. Ущерб мы ему нанесли, конечно -- изъяли тогда три
аккумулятора и разбили, чтоб провести экспертизу. Но деньги за эти три
прибора -- 50 рублей, что ли -- мы ему честно вернули...
--- Что вы! Это не мы уголовное дело возбудили, это МВД. А мы ситуацию
изучили, нету там никакого криминала! Да и Москва там проверяла -- все в
порядке.
Власенко настроен благодушно. Срок он свой на Колыме отбыл, даже год
лишний переслужил. Он, кстати, добровольно попросился на Колыму: выслуги не
хватало, а тут как-никак год за два у них. Полковник уж собирается на
материк, у него квартира куплена в Тамбове; там, ему сказали, очень здоровый
климат для пенсионеров.
--- Мы чувствуем, что с рыбой тут неблагополучно. В ближайшие год-два
поставим там работу.
--- Так мы не можем контролировать нейтральные воды! Судно идет в
японский порт заправляться, совершенно легально, и там, к примеру, продает
рыбу. За наличные. А мы-то сидим тут на берегу.
--- Но у нас такое вознаграждение, за такую разведку, что его стыдно
предложить.
--- Ну смотря в какой. И одному. И еще смотря какую еду брать. Без
выпивки.
--- У нас тут с десяток преступных группировок -- золото, машины,
рэкет. Это не считая разумеется ингушей, которые везут золото на материк.
Полковник, как и многие на Колыме, гордится высоким образовательным
уровнем местных жителей:
--- Я 30 лет в органах, и до сих пор не понял -- откуда у людей перед
нами страх? -- искренне удивляется колымский чекист.
--- Ну были конечно перегибы! Испанец помню был один, сын
республиканцев, работал пастухом. Так его осудили как испанского шпиона --
он был уличен в том, что пересчитывал вверенную ему скотину.
Да мы тут вообще за год 1556 человек реабилитировали! Из пересмотренных
1660 дел...
Колымские чекисты отмечали свой юбилей: в 1938 было учреждено МГБ СССР
на Дальнем Севере.
--- Просто так праздновать дорого, так что мы это совместили с
региональным совещанием, для экономии. В театре собрались -- ну, где Жженов
играл, -- рассказывает Власенко.
Я им как-то не посочувствовал, что денег у них на банкет нету: а то
привыкли они пользоваться дармовой рабсилой по лагерям...
В 1928-м на месте теперешнего Магадана была культбаза для эвенов -- их
тут приобщали к письменности и передовому строю. А в 1932-м сюда пришел
первый пароход зеков. Ими набили трюм, а в каютах приплыли чекисты. Они
потом всю Колыму застроили лагерями и назвали это все так: трест
"Дальстрой".
На берегу бухты остался Шанхай -- избушки самостроя. Сюда с пароходов
сгружали груз и людей, они тут и селились: наверно, им страшно было уходить
далеко от этого окна в цивилизованный мир.
Кроме зеков, сюда ехали по своей воле комсомольцы, с 38-го по 56-й было
три призыва.
В 39-м впервые из Магадана до Москвы долетел аэроплан; перелет занял 10
дней. А если пароходом до Владивостока, а оттуда на поезде -- то на то бы и
вышло. Интересно, что в конце 50-х то же расстояние Ил-12 преодолевал
всего-то за двое суток, делая по пути 11 промежуточных посадок.
Тут собраны были лучшие люди страны -- с гордостью рассказывают
колымчане. Королев тут был, Жженов.
--- Когда не было денег на зарплату, так объявяли концерт Вадима Козина
-- и сразу аншлаг, и деньги на получку!
Великий певец тут остался после лагеря, ходил в свитере, из окна своей
хрущевки в Школьном переулке ругал советскую власть и заодно прохожих. К
нему ехали на поклон звезды, поднимались н четвертый этаж без лифта и с
трепетом давили кнопку звонка. Принимал же маэстро не всех; Бориса Штоколова
например пустил, а Валентину Толкунову нет -- и Колыма отсюда выводила
рейтинг мастеров.
--- Высоцкий три дня тут пробыл, а после всю жизнь по Колыме тосковал,
а песен-то сколько!
А Елене Образцовой тут дали почетное звание -- зам мэра и зам
губернатора, и удостоверения!
В дополнение к книжкам Солженицына, Гинзбург и Шаламова тут полно
устных историй про умирающих княгинь, доярок с пятью языками, шоферов с
двумя дипломами, "а вот тут в совхозе сидел зек, который написал "Наследника
из Калькутты". Ну или истории наподобие:
--- А вот у нас в Омсукчане такой был малинник роскошный! А как узнали,
что там зеков закапывали, ну и перестали малину сбирать, -- типичный
рассказ. Или так:
--- Пошли на рыбалку, а там берег размыло, и костей, костей
человеческих сколько вышло!
--- А еще была главврач, красавица! Так про нее все знали в Омсукчане,
что она зеков себе, которые приглянутся, на ночь брала. А кто отказывался,
тех приказывала расстрелять.
В краеведческом музее тут выставлены тачки и колючая проволока, и даже
одна вышка. Бывшим узникам (слово-то какое бухенвальдское) на это было
больно смотреть, они предлагали экспонаты заменить муляжами -- но их не
послушали. А еще можно проехаться в Бутыгычаг, это 300 км по Колымской
трассе: там настоящий законсервированный лагерь -- такими нас пугали в
перестройку.
--- Да что ж у нас, больше нет ничего интересного что ли! Мы так же как
все живем...
Но тут ничего не поделаешь - Магадан невозможно считать простым
обыкновенным городом. Да, там и детсады, и рыбалка, и пивные, и поэты - но
это все во-вторых. Точно так же как при слове Бухенвальд Гете, который там
частенько бывал, вспомнится только во-вторых. А во первых будет другое...
Я сравнил чувства, которые у меня от немецких концлагерей, с родными
колымскими; у нас получается больней и безысходней. Когда свои бьют в спину,
это всегда тоскливей, чем неприятности от заведомого супостата в честном
бою. Наша лагерная пыль -- в которую стирали людей -- едче и ядовитей для
глаз.
Давно уж мне показалась справедливой мысль дать всем членам компартии
по 25 лет лагерей, чтоб как-то очистить их совесть. Ну ладно, можно ж и
условно, с отбытием наказания по месту работы, с отчислением 20 процентов из
зарплаты -- да хоть на детдома. Я делился этой мыслью с колымскими
коммунистами, так они обижались. Что за народ!
А у вольных тут всегда были хорошие заработки: например супруги Бойко в
43-м купили на свои колымские сбережения танк и на нем отправились на фронт.
Всего же на своих танках уехали на войну 60 местных. Разумеется с любовью, с
ностальгической тоской местные и теперь вспоминают свои легендарные
телеграммы с материка -- "Срочно высылай 500". И всем ведь слали. Отпускных
давали 1500! Отпуск 2 месяца!
Но местные с не меньшим трепетом вспоминают, как жили в бывших лагерных
бараках по комсомольским путевкам и пели под гитару, а также другими
доступными способами выражали презрение к вещизму.
Магадан, как раньше говорилось, неудержимо тянулся ввысь. После бараков
и избушек самостроя там пленные японцы заставили проспект Ленина добротными
желтыми домами в 4 этажа; их по сей день красят в желтое. Щегольские
каменные балкончики старых магаданских домов -- часто не имеют дверей; кому
там придет в голову торчать на балконе? Далее была разумеется очередь
хрущевок. Потом пошла "ленинградская серия" -- это не простые хрущевки, а с
эркером и высоким потолком. А новые панельные девятиэтажки -- это уже
элитное жилье.
600 реабилитированных политических осталось жить в Магадане. Они
встречаются с беспартийной молодежью и рассказывают ей про зверства славного
прошлого.
--- Да ну, какой ужас! Мы в первую очередь думаем про энтузиазм и
первые комсомольские палатки! Нигде нет людей благородней и чище, чем на
Севере, так и запишите! -- всерьез говорили мне колымчане; и ведь это очень
симпатично, когда так любят соседей -- и себя.
Кстати о палатках. Колымские врачи мне рассказали про "синдром
палатки". Если мужчину пытаются спасти, и вроде есть надежда, но вдруг у
него случается эрекция (простыня встает палаткой) -- все бесполезно: минут
через пять точно помрет. А сколько ж тут померло, и считать страшно.
Тут бывает экзотика в виде бивня мамонта; своим продают по 150 рублей
за кило. А так полутораметовый бивень в 60 кило вам тут будут впаривать за
2500 долларов; я сам для порядка приценялся.
Мамонт допустим вымер, но лосей и медведей, и уток с гусями хватает:
охота тут доступна любому, сверхзатрат не надо. Бери ружье и иди себе
стреляй.
Со здешней температурой -- тут замечательные условия для моржей!
Моржовая мужская кость -- хороший символ здешних мест, суровых и для нежных
чувств неподходящих. Тут нужна особенная нечеловеческая твердость, чтоб
предаться любви, на таком-то холоде. Но природа выручила, снабдила
влюбленного моржа интимной костью. Эта тяжелая натруженная кость идет на
резьбу в народных промыслах.
Впрочем, резчик по всей этой кости Виктор Евстигнеев об этой кости,
которые его коллеги на своем профессиональном жаргоне называют смешным
словом "пенис", отзывается пренебрежительно:
И других тут полно моржей. Секцию моржевания возглавляет Геннадий
Белобородов. Он кстати в здешнем морге работает, судмэдэкспертом. Вот
защитился -- по адаптация человека в условиях севера. Материала же полно
кругом: удачные случаи адаптации он видит на досуге в проруби, а неудачные
ему надоели на работе.
Ступая по улицам Магадана, с дикой силой чувствуешь, что жизнь удалась,
вдыхаешь счастье полной грудью. Это счастье оттого, что ты вольный (эти
лагерные книжки въелись в нас, и мы жили ведь внутри колючей проволоки). И
высшая степень счастья -- спокойно планировать свой вылет с Колымы например
на послезавтра. Люди, которые не летают на Колыму и не возвращаются с нее,
просто обкрадывают себя и даже об этом не подозревают...
"Еще обетованнее, еще обжитее станет эта земля", -- сообщала изданная
при советской власти книжка про Колыму.
В изданной там книжке я прочитал поучительную историю про найденного
где-то в здешней вечной мерзлоте мамонтенка Димы. Так вот его вскрытие
показало, что раньше климат на Колыме был еще хуже. А теперь улучшился. Вот
видите! Жизнь стала лучше. Жизнь стала веселее...
Кандидат искусствоведения, реставратор киевских храмов, боевик
Украинской повстанческой армии, советник Руцкого, участник сделки с
"Урожаем-90" (многие помнят тот громкий скандал). Что там было еще? Владелец
имения в Беверли-Хиллз, сосед Рональда Рейгана и Джеральда Форда, хозяин
трех фирм в США, греческий гражданин и русский, московский патриот -- в
таких терминах рассказывает о себе Георгиос Николаидис, он же Георгий
Мирошник, он же Гарик.
Сегодня этот энергичный, предприимчивый, обаятельный и многим в не
только в Южной Калифорнии, но по старой памяти и в Москве известный человек
сидит в американской тюрьме.
--- О! Беверли-Хиллз! Тут же земляк твой рядом живет, тоже с Москвы, --
заскочим по пути на огонек? Он рад будет, -- говорили мне русские знакомые в
машине, которая в один прекрасный калифорнийский вечер проезжала по бульвару
Sunset.
Я скривился: уж можно догадаться, какой москвич может жить в
Беверли-Хиллз, -- да еще по имени Гарик. Но они уже повернули, приговаривая,
что всего на пять минут в буквальном смысле слова.
Биография всплыла после, а поначалу Гарик предстал провинциальным
интеллигентом, хотя и со странностями, простым шестидесятником с, как
говорят, идеалами. Но шестидесятником, ушедшим в удачный бизнес, -- что не
сбывается без колоссальных запасов энергии, всегда притягательных. То есть с
одной стороны он вполне приспособлен к жизни, к бизнесу, к политике, к
своему Роллс-Ройсу, к своему же Беверли-Хиллз. А с другой стороны -- любит
порассужать, особенно за столом, о судьбах страны, путях России, грязи
политики, -- ну и ностальгия, разумеется. Гремучая смесь! Вдобавок он знал
все новости из России: часами смотрел ТВ. Пересказ теленовостей в его
темпераментном изложении -- это театр одного актера; актера с цепью золотой
на шее.
Таким, как он, надо чтоб был риск, приключения, опасности, такое, что
кончается орденом, а когда, бывает, чем и похуже, -- думал я про Гарика...
Он мне показывал в Беверли-Хиллз типичный для того квартала дом в
один-единственный, ввиду опасностей знаменитых калифорнийских землетрясений,
этаж, с несчетным количеством комнат и совершенно сочинской, с блестящими
жирными листьями, растительностью на участке; как у всех там.
--- Не могу я вас, миллионеров, понять! Поселиться в приморском,
приокеанском городе -- но так, что до пляжа пилить этак с час на машине...
Ты, Гарик, почему тут поселился?
--- Так тут вон кузен Клинтона у меня сосед, а там дальше -- Рейган,
Форд.
--- Я не про то; вот я себе номер снял в Малибу, так у меня океан под
окном, и плавать я хожу по утрам. Ты почему ж на океане не живешь?
--- А там, знаешь, оползни ведь возможны... Пропасть может
недвижимость!
Осторожный же, подумал я, народ эти миллионеры. Перестраховываются до
такой степени, что простые радости жизни им недоступны... Но что мне до них?
То есть как что? Со знакомым миллионером разговариваешь ведь с тем же
простодушным желанием бесплатного сервиса, с каким у собутыльника-хирурга
спрашиваешь: "А вот у меня в боку кольнуло, отчего бы, а?" Я в глубине души,
похоже, ожидал получить даровой миллионный совет. Он мне их даже дал
несколько, между делом -- уметь бы только понимать эти намеки, эти
подсказки, которые подкидываются жизнью... Он бескорыстно мне изложил свое
миллионерское видение того, какие нужно газеты в Америке учредить, какие
турмаршруты надо осваивать, какой товар следует везти в Росиию с целью
сверхприбыли.
--- А ты-то, ты сам на чем выехал? Ты кем был, прежде чем тут на западе
устроиться миллионером?
Вот я думаю, теперь-то, -- а какого ж такого ответа я ожидал? Про
трудное детство, спичечную экономию и трудовой мозоль? Про стрижку чужих
газонов и доставку пиццы, чтоб копейку к копейке? Что унаследовал от папы,
какого-нибудь потомственного токаря, семейное дело - "Токарный дом"?
--- Я был помощником Руцкого... Меня тогда знаешь как звали? Георгий
Михайлович Мирошник, -- открылся наконец он. И я сразу ощутил странную
неловкость и точно изменился в лице. Я отвел глаза в сторону с внезапной
страшной грустью оттого, что из копеечных казенных денег вон у нас какие в
сиротской России вырастают миллионеры... И еще вспомнились газетные заметки
92-го года, на страницах для криминала...
Мы встречались с Гариком иногда по вечерам и выпивали -- то у него дома
в Беверли-Хиллз, то в городе, то в приморском простеньком кафе. Он,
например, любил мне назначить встречу в баре богатого отеля Regency.
--- Гарик! -- попрекал я его. -- Но ведь это же чистейшей воды понт.
Зачем?
--- Ты что! -- весело отмахивался он. -- Просто я тут жил несколько
месяцев, пока не купил дом. Ну и привык...
И точно, обслуга его знала вся. И смотрела на него с понятным
обожанием, как цыганский хор на Никиту Михалкова в кинофильме "Жестокий
романс"; сходство ситуаций было просто поразительное.
Кстати о кино: Гарик мне напомнил, что это именно тут снимали
знаменитый и успешный по деньгам фильм "Pretty woman", где Гир и Робертс.
--- А я тоже ведь снимать буду. Сценарий вот дописываю -- там про
террористов...
--- Я? О террористах? -- он помолчал. -- Я ведь сам террорист. Взрывы
устраивал... И отсидел за это 12 лет.
Он, невесело улыбаясь, молча расстегнул под пиджаком рубаху и показал
синюю наколку в подмышке: там был украинский гербовый трезубец, и буквы
"УПВ" (Украiнське повстанчеське вiйсько). Да, в неожиданном месте, при
экзотических обстоятельствах получил я этот привет с исторической родины...
(Следующий был в Москве, когда полуистлевший "Запорожец" смял мне левое
крыло.)
Не могу сказать, что сам я на сто процентов поверил в террористическую
историю, которую я вам с его слов пересказываю: (сюжет же задуманного фильма
я тут разглашать не буду, -- автору он самому может пригодиться).
"В 1961-м я вернулся в Киев из Австрии -- отец был там военным атташе.
И вот вскоре мы поехали с учителем на экскурсию в Ленинград. Ходили там по
музеям. Я увлекся, на все деньги купил книг, монографий. Стал дома читать;
еще больше понравилось. В 1963 кончил школу и поступил в Киеве в
художественный институт, так называемую Бурсу. Это был рассадник украинского
национализма (чтоб он горел огнем), сгусток украинской энергии. Такие были
преподаватели! Воспитывали в нас чувство национального достоинства. (У меня
обе бабушки -- украинки; а дедушки один грек, другой еврей.)
Закончил. После работал в Лавре. Там же и защитился, был в заповеднике
с.н.с. Тема у меня была "Теория и история русского искусства и архитектуры".
А занимался реставрацией.
Я, кстати, в Лавре открыл фрески девятого века! В церкви Спаса... Дело
было так. По плану я осматривал фрески перед зимой. Смотрю -- темпера
отпузырилась. Ковырнул! А там -- более древняя фреска, часть сети и рыба,
Моисей ловит рыбу. Собрались искусствоведы... Огромная стена! Метров 20
квадратных метров живописи. Девятый, ну самое позднее 10-й век. Публикации
про это у меня были...
Я был большой спец в этом деле... Когда-то я даже сделал заметку для
АПН про то, как золотят купола. Как именно? Специальный такой есть лак
мордан, накладывают его на купол, под шатром, он застывает. И тогда
беличьими хвостами, смоченными в масле, берут тончайший лист золота -- он
как бы прилипает -- поднимают и накладывают на купол... А лист делали так.
Брали золотую пластинку и укладывали между телячьими шкурами. По шкуре били
деревянными молотками, ну и разбивали до толщины 2 микрона.
А сел я первый раз в 1974 году. Известное дело Марьяновича, в Киеве...
Украинская повстанческая армия -- УПА, украинский национализм. Ни за что?
Склад был с оружием у нас, в Ивано-Франковской области. Все немецкое --
Шмайсер, пулемет МГ, гранаты. Да, таки воспитали в нас преподаватели чувство
национального достоинства... Шевченко до сих много помню наизусть, у него
много было про свободу.
Я на севере в лагере был. В Мордовии. Статья 68 прим -- "связанных с
подрывом существующего строя"...
"Сел -- жена со мной развелась. Двое детей у нас. Вышла замуж за
преподавателя ВПШ, детям она дала фамилию и отчество нового мужа. А я,
сказала, погиб.
Первый раз сидел я 74-го по 83-й. Освободился -- и опять вернулся в
свою борьбу. К схронам. Прятались, в подвалах ночевали... Какой террор?
Райком взорвали. В городе Ракитно. Сделали мину, поставили и взорвали к
чертовой матери, ночью. А в газетах написали, что взорвалась газовая
котельная. У меня друг был, Алик Шиян, из Макеевки, так его отец там в
городе взорвал партком. А писали, что короткое замыкание. Но это были
поджоги, взрывы, борьба.
Второй раз посадили в 84-м, и как опасному рецидивисту -- за создание
бандформирований -- дали 12 особого. Но вышел --в 1986 году. А уже все
по-другому.
Все это была ерунда... Я жалею об этом. Надо было делать все
по-другому. А то -- растраченная жизнь...
Я в Москву поехал. А в Киев не захотел. Когда выходит это из
подполья... Люди сразу меняются, Кто-то пошел в правительство за кусок
хлеба. Наши восторги, наша борьба -- они превратились в ничто. В ничто.
--- Наоборот, было чувство, что мы проиграли. Потому что... Нужно
бороться за что-то, а не просто бороться. Особенно если сопряжено с риском
для жизни, с потерей свободы. А люди которые были рядом с нами, которые нами
руководили, они не видели перед собой ясной цели. Их увлекал процесс.
В Москве ждала Танюшка (я с ней познакомился в тот год на воле, и она
ждала). Нет, мне больше не хотелось совершать преступления по статье 68
прим.
У него на запястье выколот скарабей. "Глупость, еще в первый срок.
Кололи все, и я колол. Обозначало -- непримиримое отношение к коммунистам, к
мусорам. Хочется конечно убрать, наверное я это сделаю.
--- При теперешней моде на наколки, ты просто невероятно скромно
выглядишь. Ты там бригадиром был? Ты ж организатор, в политике, в бизнесе.
--- Нет, никак не мог я быть пособником администрации. И так человек в
неволе, а еще заставлять его план выполнять. А не выполнит -- его накажут, в
ларек не пустят, чтоб кило халвы купить.
Я был на общих. Сортировал лес по диаметру на бревнотаске, на пилораме
работал. Сварщиком был. Ночью любил работать, а днем спать. Ночью цветной
окружающий мир тебя не так беспокоит. Можно спокойно работать, спишь потом.
А день тебе не принесет никакой радости -- ну что, серые бараки кругом.
--- Я думал, что никогда не выйду. Думал, срок кончится -- добавят. Ну
даже, думал, освобожусь, так потом опять сяду. Я собирался заканчивать с
этой жизнью, я придумывал способ, как тихонечко уйти из жизни.
--- Самое счастливое время -- когда жил Москве у тещи на улице
Гурьянова. Кухня 6 метров, собирались там по вечерам. Вечером пришел домой,
теща жену научила снимать мне ботинки -- с работы же! Водки разлили, огурчик
порезали. Сын родился, теснились в двухкомнатной... На головах. Счастливее у
меня не было времени. Выглядывал в окно -- цела машина? Ездил на "Мерсе", за
это соседи меня ненавидели и отламывали зеркало.
(Это все -- после мордовского барака, после лесоповала! О таком счастье
не мечталось, мы помним, он мечтал -- "тихонечко уйти".)
А "Мерс" -- от кооперативного бизнеса. Своего кооператива не было, я
просто их собрал под собой; сделал концерн "Формула-7". Концерн выкупил
лесоповал (привет лагерю!), железобетонное производство, компьютеризировал
"Ямалнефтегаз". В Дубаи я продал через фирму "Техника" целый пароход
противогазов. Сидел там в Джидде, этой вонючей помойке. Я там заработал тыщ
60-70.
И уж тогда с пролетарской бедной серой улицы Гурьянова переехал я на
Фрунзенскую набережную... Потом жил на двух дачах. Одна -- Щелоковская, где
он застрелился, вторая Никоновская, на Москва-реке-2 (там живет теперь
Смоленский).
Я финансировал партию Руцкого (иначе говоря, партию свободной России),
был там был председателем ревизионной комиссии. Руцкого давно знаю, еще
когда тот был курсантом. Он в Киев приезжал на стажировку , а я там был
президентом молодежного клуба "Мрiя".
--- Нет! Я из России не вывез ни золота, ни нефти, ничего. Все деньги я
делал за рубежом, у меня был концерн. А в Россию я деньги в основном
вкладывал. Я столько сделал для страны...
--- Да. Еще при Советах. Я выезжал в Германию. Люди, которые давно со
мной работали, мне доверили кое-какие деньги, я ими правильно распорядился,
и... начал накручиваться некий капитал.
--- Например, автобизнес, в Германии. Мы вкладывали деньги в спортивные
машины, которые участвовали в ралли и приносили деньги. На лошадях
зарабатывали.
В 91-м бывшая жена прислала ко мне старшего сына. Я его с 74-го не
видел. Я стал помогать, но... короче говоря, ничего хорошего из этого не