Страница:
Чарли жестами показывал Арбену на пульт. Он что-то кричал, но слов не было слышно. Однако Арбен понимал, что от него требуется: подойти к пульту и включить аварийный стоп-сигнал. Тогда катапульта будет заблокирована. С минуту Арбен делал вид, что ничего не понимает. Он разводил руками, старательно изображая на лице сочувствие. Но жесты Чарли, великолепно владевшего собой, были настолько выразительны, что дольше тянуть не было никакой возможности.
«Ангел в мышеловке», — подумал Арбен. И еще он подумал, что когда Чарли выберется из-под купола, он не простит ему проволочки.
Между прочим, медный отрезок уже не виден. Арбен медленно протянул руку к стоп-сигналу, и в этот миг его оглушил резкий звук струны, лопнувшей над самым ухом. Мертвенное оранжевое пламя вырвалось аккуратным веером из-под катапультной установки. Капсула рванулась кверху. Метра через три прозрачный купол отвалился в сторону. Поздно!.. Кто это так тонко, по-заячьи закричал? Чарли или он сам?
Высокий волнистый потолок ангара глухо охнул от многотонного удара. Дрогнули крестовины переплетений, не рассчитанные на такие нагрузки. Осколки оболочки посыпались вниз, один из них больно ударил Арбена в плечо. Арбен, задрав голову, глядел вверх, он окаменел, не в силах пошевелиться. Наверху расплывалось страшное пятно, сквозь которое пробивалось солнце. Сверху на рубашку Арбена упала тяжелая капля. Как завороженный он тронул ее пальцем, затем поспешно вытер руку тряпкой, которой десять минут назад пользовался Чарли, и опрометью бросился вон из ангара…
…Два месяца не приходил к нему Чарли. Два месяца бесплотный Альва честно выполнял возложенную на него миссию — забрать к себе все призраки темных извилин совести Арбена. Однако преследование самого Альвы в конце концом стало невыносимым. Кто виноват? Арбен, который не выполнил всех условий жесткой инструкции Ньюмора? Или Альва оказался конструктивно недоработанным? Вероятно, Ньюм раньше времени пустил свое детище в ход, чтобы решить несколько неясных для него проблем биосвязи, а затем приступить к серийному производству и выкачиванию денег из богатых клиентов.
«Он и других обманет, как меня, — размышлял Арбен, ставя машину в гараж. — Ни с чем не посчитается, лишь были бы жетоны. Ньюм — продавец иллюзий. Как только избавлюсь от Альвы, сделаю заявление в прессе…»
Арбен вышел из гаража, остановился, вдыхая ночную прохладу.
…Ангар был гораздо выше, чем гараж, — он напоминал модернистский храм, выстроенный недавно в родном городке Арбена на севере. Когда он выскочил из ангара, вокруг не было ни души — все попрятались от палящего солнца. На крик Арбена вышло несколько сонных курсантов, коротавших в тени сладкие часы учебного перерыва.
— Чего орешь на весь аэродром? — осведомился кто-то.
— Страшное приснилось? — предположил рыжий гигант с последнего курса.
— Дайте ему платочек.
— Приласкайте бедняжку, — со всех сторон посыпались предложения.
Арбен обвел всех бессмысленным взглядом.
— Э, да он, похоже, рехнулся! — В голосе рыжего зазвучала тревога. За четыре года пребывания на Базе ему пришлось насмотреться всякого: случалось, что нервы курсантов не выдерживали перегрузки.
— Пойдем-ка, брат, в тень, — сочувственно сказал кто-то и крепко взял Арбена за руку.
Арбен умоляюще глядел на обступивших его курсантов. Казалось, он хотел их о чем-то попросить, но не решался. Насмешливые и равнодушные лица сливались в одну страшную маску.
— Что ж ты? Растревожил всех — и молчок?
— Так не пойдет.
— Он язык проглотил.
— А где Чарли? — спохватился кто-то. — Он-то сразу поставит точный диагноз.
— Он был со мной, а потом куда-то исчез.
— Чарли!
— Красавчик! — позвало сразу несколько голосов.
— Ангелок!
Арбен вздрогнул, как от удара.
— Там… там… — проговорил он, указывая на ангар.
— Ну, что там? — терпеливо, как у ребенка, спросил рыжий, делая жест, чтобы все замолчали.
— Там… Чарли…
— В ангаре?
— На потолке…
— Ясно, на потолке. Где же ему еще быть? — радостно подтвердил рыжий. — Потеря ориентации в пространстве, — вполголоса бросил он курсантам.
Кто-то покачал головой. Если это так, бедняге не приходится завидовать.
Шумная ватага со смехом и шутками вошла в ангар. Арбен остался один. Даже сквозь толстую подошву ощущался жар базальтовых плит, которыми был выстлан учебный малый аэродром. Отвесные солнечные лучи жгли и жалили. Грязный пот тек по лицу, Арбен не вытирал его. Он стоял неподвижно.
…Он стоял неподвижно, наслаждаясь ночным холодом. Альвы пока можно не опасаться: он, наверно, бредет еще где-то в центре. Видно, никуда не деться от воспоминаний, особенно такого свойства. Он попытался. Не вышло. Значит, Чарли будет с ним до гроба.
Только когда совсем закоченел, Арбен отправился к себе. «Утром зайду к медикам. Скажу — обычный ожог», — подумал он, запирая за собой дверь комнаты.
Но идти к медикам не пришлось. К утру боль почти прошла. Весело насвистывая, он включил видеофон. Хорошенькая секретарша, увидев Арбена, поспешно отвела глаза в сторону: она до сих пор не научилась выносить его взгляда.
— Я сегодня не буду в отделе, — небрежно сказал Арбен.
— Что передать? — вскинула брови секретарша.
— Еду к Ньюмору. Надо обсудить одну идею.
— К Ньюмору? — переспросила она.
— Да.
— А он уже звонил сюда, — неожиданно сказала секретарша.
— К вам?
— Ну да, в компанию.
«Странно», — подумал Арбен,
— Доктор Ньюмор сказал, что у вас к нему важное дело. И просил, чтобы вас не задерживали.
«Трогательная забота о будущем разоблачителе», — усмехнулся Арбен, выключая экран.
Где-то сейчас Альва? Приблизился, наверно, за ночь к его дому? А может, бродит бесцельно по улицам, потеряв ориентир? Откуда бедняге знать, что жить ему остается совсем немного? И убьет его — какая ирония судьбы! — сам создатель. Скоро Арбен снова возвратится в прежнее состояние, а Альва исчезнет, растает, распадется на элементарные частицы. Интересно, как это произойдет: постепенно или сразу, в виде этакого фейерверка? Можно спросить у Ньюма. Впрочем, лучше не надо: вряд ли разговор на эту тему будет ему приятен.
Голову Арбен старался не поворачивать — вчерашнее происшествие давало себя знать, но даже боль не могла испортить радужного настроения.
…Чарли? Который? А, это тот, что влип в потолок ангара. Поделом. Хвастовство никогда не доводит до добра. Но при чем здесь он, Арбен?
Вместе с рассветом исчезли ночные страхи, и к Арбену вернулась самоуверенность. Может быть, не ехать к Ньюмору? Оставить все, как есть? Но он отверг эту мысль. Слишком живо было воспоминание о ночной погоне по пустынной улице и вокруг подземки. А не подвернись ему этот купол, давший возможность перехитрить Альву? Подумать страшно… И потом Чарли, так неожиданно и грозно явившийся из небытия, прорвав толщу почти двухмесячного полного забвения. В таком случае грош цена ньюморовскому изобретению. Пусть Ньюмор поищет других дураков. Едва ли ему это удастся после такой неудачи, которая явилась, вероятно, плодом поспешности и едва не стоила Арбену жизни. Ньюмор обманул его. Так станет ли он, Арбен, молчать, набрав воды в рот?
Раньше, до Альвы, он был больным, теперь стал здоровым. Неужели ему хочется возвратиться в прежнее состояние? Был больным… Никто из окружающих не знал, что все болезни, одолевающие Арбена, сводятся к одной, имя которой — Чарли. Кошмары измучили инженера, лишили сна, издергали нервы, заставили дрожать руки. Ньюмор тогда намекнул, что Альва может навсегда исцелить от дурных воспоминаний. Мог ли он отказаться от такого шанса?!
…Но теперь-то он будет знать, как быть. Он прогонит Чарли, если тот придет к нему. Да, попросту прогонит.
— …Ты убийца, — как всегда, произнесет Красавчик.
— Ложь, — спокойно ответит Арбен.
— Ложь? — удивится Чарли. — А кто же тогда убил меня?
— Ты сам. Вернее, твоя гордыня. Спасение наше — в смирении.
— Ах, так это, значит, моя гордыня промедлила включить сбрасыватель оболочки, когда я сидел в катапульте?
…Ядовитый голос Чарли прозвучал так явственно, что Арбен вздрогнул и обернулся. Все в порядке. Машина миновала огромный купол политеатра и теперь мчалась по мосту, соединяющему восточную и западную части города. Автоводитель вел машину по кратчайшему пути в место, указанное Арбеном. Светящийся пунктир на стереокарте указывал, что пройдено уже больше половины расстояния.
«Ньюмор уже ждет меня, наверно», — подумал Арбен, глядя сквозь ажурные мостовые пролеты на тяжелые свинцовые волны. Река, разделявшая город, никогда, даже в самые лютые морозы, не замерзала, — слишком обильно пополнял ее Уэстерн радиоактивными отбросами. Странно было видеть зимой, среди заснеженных берегов, дымящуюся черную воду, лениво идущую к заливу. Правда, компания уверяла, что отбросы абсолютно безвредны для жизни. И действительно, рыба в реке не переводилась. Но горожане все-таки избегали купаться в реке, и пляжи вечно пустовали.
По мере того как светящаяся пунктирная линия на пульте удлинялась, в душе Арбена росло смутное беспокойство. Его начало волновать, что Ньюмор назначил встречу на биоцентре. Арбен бывал там несколько раз и знал, что въезд на биоцентр на машине воспрещен. Арбен войдет в нейтритовую дверь и поднесет к окошечку величиной с ладонь блокнотный листок с автографом Ньюмора. Там, за окошечком, электронный мозг быстро и безошибочно установит подлинность пропуска — возможность подделки исключена, — и луч фотоэлемента не спеша мигнет. Турникет сделает полный оборот, и путь к Ньюмору свободен. А там-то уж он будет под крылышком Ньюма. Если Альва проникнет и туда — значит, они погибнут все вместе. Надо надеяться, хитромудрый Ньюмор подумал об этом. Наверно, он подготовился к опасному визиту, обклеив стены ионопластиком.
Машина затормозила так резко, что Арбен едва не ударился о щиток. Притупившаяся боль в затылке тотчас напомнила о себе. Арбен глянул вперед и выругался. Площадь перед входом в биоцентр была огорожена. «Подземные работы. Проезд временно закрыт» — извещала табличка.
Ровный лед совсем по-зимнему блестел в лучах утреннего солнца. Арбен сидел в кабине, собираясь с духом. «Откуда быть здесь Альве? — успокаивал он себя, оглядываясь. — За два месяца у него, наверно, выработалось какое-то подобие рефлексов, и он знает, запомнил, что в это время я бываю не здесь, а на противоположном конце города, на территории Уэстерна. Ньюм звонил. Он ждет меня».
Решившись, Арбен рывком открыл дверцу и выпрыгнул из машины. Сегодня было, пожалуй, еще холоднее, чем вчера. Ледяная поверхность площади сухо блестела. «Странный лед», — подумал Арбен. Он с первого же шага поскользнулся и едва не упал. Рука коснулась жесткой искрящейся поверхности. «Искусственный лед», — осенило Арбена. Так и есть. Какой идиот залил площадь? Кому понадобился лед? И почему не воспользоваться для этого обычной водой? Ах, да, температура вчера была около нуля, вода бы попросту не замерзла…
Вспомнив детство, Арбен попытался было разбежаться, чтобы заскользить, но упругая волна ударила в лицо так, что он задохнулся и едва удержался на ногах. «Ничего, скоро уже не будет этого проклятого ограничителя скорости», — подумал он, осторожно продвигаясь вперед.
Людей на площади почти не было. Только по краям двигалось несколько прохожих. Там было, наверно, не так скользко. Но Арбен решил пересечь площадь по кратчайшему пути.
Занятый своими мыслями, Арбен не сразу заметил, как от памятника, возвышавшегося в центре площади, отделилась фигура и двинулась ему навстречу.
— Чарли!.. Опять… — пробормотал Арбен, снова опуская взгляд.
Но это был не Чарли.
Когда Арбен понял, в чем дело, было поздно. Навстречу инженеру двигался его двойник, его вторая половина — Альва.
Время было упущено. Кроме того, возможность маневра на скользкой поверхности для Арбена была ограничена. Что же касается Альвы, то ему было безразлично — лед под ним или асфальт.
Арбен все же сделал попытку увернуться от встречи, но тут же остановился. Не лучше ли разом покончить со всем? И он, улыбнувшись, пошел навстречу призрачному двойнику… Навстречу тягостным воспоминаниям, навстречу Чарли, навстречу тайным угрызениям — навстречу собственной совести.
«Как он все же смог узнать, что я буду на площади в это утро? Неужели Альва приобрел телепатические свойства?» Это было последнее, что успел подумать Арбен.
Взрыв прозвучал приглушенно. На месте вспышки поднялся вверх бурый гриб средних размеров. Площадь, еще минуту назад выглядевшая почти пустынной, вдруг ожила. В любом городе в любое время дня всегда найдется достаточно людей, которые ни за что не упустят возможности поглазеть на уличное происшествие — будь то столкновение двух геликоптеров, упавших на дорогу, или внезапный обморок прохожего.
— Труба лопнула, — высказал кто-то предположение.
— Ничего подобного. Петарду взорвали, я сам видел, — уверял другой.
Кольцо вокруг бурого облака увеличивалось: подходили все новые и новые зеваки. Однако никто не решался приблизиться к непонятному феномену, все выдерживали почтительное расстояние.
— Петарда дает только белый дым.
— Дым может быть любым: все зависит от добавляемых солей, — заметил бас.
— А вы откуда знаете? Сами взрывали?
— Вчера в политеатре взорвали такую же, — перебил взволнованный голос. — Жена в обморок упала… Представляете? В середине представления вдруг в задних рядах что-то хлопает. Ну, мы сидим, не обращаем внимания: мало ли что? Может, это режиссер придумал какой-то новый шумовой эффект? Сейчас такие штуки в моде… Оборачиваюсь — прямо на нас ползет белое облако. Публика волнуется, кричит. Чувствую — в горле першит. Подступают слезы. «Слезоточивая» — кто-то кричит. Я жену на руки — и к выходу. А там толчея… Спектакль, конечно, сорвался.
— На днях в Восточном храме такую же мерзость учинили, — сказала суровая старуха в черном.
— Спектакль прервали?
— Богохульник, — отрезала старуха.
Облако странной формы, собравшее большую толпу, постепенно рассеивалось, вытягиваясь в высокий столб, расширявшийся кверху.
— Я все видел с самого начала, — взволнованно говорил кто-то. — Вижу — человек идет по площади. Вернее, не идет, а скользит — чуть не падает.
— Куда ж он идет?
— А вон туда. — Рассказчик кивнул в сторону старого памятника. Идиллическая группа изображала пастуха и пастушку на отдыхе. — Ну, идет и идет. Тут из-за памятника навстречу ему выходит второй человек. Я глазам не верю: оба одинаковы, близнецы, да и только…
— Ясно, — констатировал молодой человек. — Из одного получилось два, и оба одинаковые.
В толпе понимающе заулыбались.
— Дайте досказать, — продолжал рассказчик. — Они шли навстречу друг другу. Медленно этак, не спеша. Тот, что вышел из-за памятника, даже руки протянул навстречу другому. Сейчас, думаю, обнимутся. А они чуть коснулись друг друга — так сразу и взрыв…
— Ай-яй-яй! — покачал головой молодой человек, добровольно принявший на себя роль увеселителя толпы. — Вот баловники-то!
— А сами-то они… эти двое… куда они девались? — спросила старуха в черном.
— Не знаю… не заметил… по-моему, они исчезли, — растерялся рассказчик.
— Как это исчезли? — спросила старуха, словно рассказчик отвечал за все происшедшее. — Они исчезнуть не могли. Это были ангелы господни, и они теперь находятся среди нас, — торжественно заключила она.
Со всех сторон посыпались насмешки.
— Ангелы взорвались! — с восторгом завизжал мальчишка с красным от холода носом.
— Реактивные ангелы, — пробасил мужчина.
В разгар веселья из автоматических ворот вышел бледный человек. Толпа затихла. Человек шагал уверенно, не оскользаясь — подошвы его ботинок были снабжены антифрикционными шипами.
— Это Ньюмор, — прошел шепоток. Знаменитого физика многие знали в лицо — он часто появлялся на экранах видеозоров.
Кольцо расступилось, и Ньюмор подошел к самому газовому столбу, темная сердцевина которого к этому времени заметно посветлела. Ньюмор вынул карманный дозиметр и сунул его в дым. Только теперь люди подумали об опасности радиации. Передние пятились, тесня стоящих сзади.
Ньюмор посмотрел на шкалу дозиметра и озабоченно покачал головой.
— Объясните, что случилось? — спросил молодой человек.
— Неужели это подземные трубы? — спросил кто-то.
— Вы правы, — не глядя, хмуро бросил Ньюмор. — Лопнула подземная магистраль.
— Вот видите! А я что говорил!
Ньюмор достал пакетик, разорвал его и высыпал белый порошок прямо в медленно колеблющийся дым. Остатки дыма начали быстро рассеиваться, в нем образовывались провалы. Через минуту бурый столб улетучился. На его месте появилась глубокая воронка, на дне ее маслянисто поблескивала темная жидкость. Наиболее отважные, заглянувшие внутрь, ощутили грозовой запах озона.
— Тех, кому жизнь дорога, прошу очистить площадь, — резко произнес Ньюмор.
Толкаясь, зрители поспешно стали расходиться, осторожно ступая по искусственному льду, выстлавшему площадь.
Игорь Скорин
Маленькая женщина с испуганным лицом, поминутно поправляя очки и вытирая выступавшие слезы, начала рассказывать. Говорила она медленно, с недоумением переводя взгляд то на одного, то на другого работника уголовного розыска, словно никак не могла поверить в случившееся.
— Костя, мой муж, ушел рано утром и обещал вернуться часа через два — в девять или в начале десятого. Я убрала квартиру и стала готовить обед. Примерно в половине девятого или чуть позже пришел мальчик и принес мужу книжки. Я сказала, чтобы он подождал, и он сел на тот стул, где теперь вы сидите, а я там на табуретке чистила картошку. В передней зазвонил звонок, я решила, что это Костя, а руки у меня были мокрые, и попросила мальчика открыть дверь. Что, ключи? Нет, у мужа ключей не было. Я свои потеряла, и у нас остался один-единственный комплект. Так вот, я услышала, как Павлик повозился с замком, потом закричал: «Тетя Наташа! Тетя Наташа!» — вбежал в кухню, а за ним двое мужчин в масках. Высокие, прямо огромные, один с ножом, и ко мне. «Молчи», — говорит. Другой ударил мальчика по голове какой-то палкой, тот сразу упал. Они накинули мне на голову мешок, связали руки и ноги, перетащили в комнату и привязали к спинке дивана. В это время хлопнула дверь. Я подумала, что пришел Костя, и еще больше испугалась: решила, что они его сейчас убьют. Один бандит выскочил в коридор и стал кричать на второго, что он плохо пристукнул мальчишку и тот убежал и сейчас приведет милицию. Они очень торопились. Зашли в спальню, я слышала, как открыли шкаф. Вытащили магнитофон, что-то свалили, что-то разбили. В папином кабинете лазили в письменный стол. Мне все время говорили: «Молчи, молчи». Спросили, где деньги. Я сказала, что все наличные у меня в сумке, а она в прихожей на вешалке. Там немного было — около семидесяти рублей. Перед уходом бандиты предупредили, чтобы я не кричала, а то вернутся и убьют. — Женщина говорила и плакала, видимо, снова переживала то, что произошло совсем недавно — около часа назад. — Что украли? Не знаю. Видела, что нет двух магнитофонов.
Начальник уголовного розыска местного отделения милиции майор Афанасьев вместе с потерпевшей обошел большую трехкомнатную квартиру. Всюду царил беспорядок. Перед платяным шкафом валялся ворох одежды. У туалетного зеркала ящики были выдвинуты, по полу разбросаны пустые коробки от ювелирных изделий.
Хозяйка, рассматривая свою спальню, несколько успокоилась. Отпихнула ногой валявшуюся на полу плоскую коробку и даже улыбнулась:
— Арабские медяшки с бирюзой взяли, а папины запонки оставили. В них настоящие камни и платина.
В гостиной следователь и эксперт производили осмотр. Чтобы не мешать им, майор попросил женщину вернуться на кухню. Как он ни пытался выяснить более детально приметы грабителей, ему это не удалось. Женщине преступники казались высоченными, косой сажени в плечах и железной силищи в руках.
— Вы видели, как ударили мальчика?
— Да, кровь так и брызнула в разные стороны, он упал, застонал и замолк. Думала, что его убили. Он лежал вон там, у стола.
Майор нагнулся, тщательно осмотрел пол и на линолеуме отыскал едва засохшие капли крови.
Афанасьев попросил эксперта-криминалиста изъять кровь, а потом помочь потерпевшей выяснить, что же пропало. Эксперт сразу же предупредил хозяйку, чтобы она ни к чему не прикасалась.
Женщина ушла, и на кухне ее место занял муж. Молодой человек, бледный, растерянный, тоже явно нуждающийся в валерьянке, рассказывал:
— Я был в институте, один выпускник с нашего курса обещал принести кое-какую справочную литературу. Взял — и сразу же назад. Выхожу из лифта, смотрю: дверь в нашу квартиру приоткрыта. Я вошел, позвал Наташу и услышал плач. Бросился в комнату, а она лежит связанная! Я развязал веревку, стащил с нее мешок, а жена прямо не в себе. Я позвал соседку, она фельдшер, позвонил в «скорую» и в МУР.
— Когда вы возвращались домой, на улице, возле дома или в подъезде кого-нибудь встретили?
— Нет. Никого не встретил, я шел от улицы Горького пешком и, когда подходил к дому, видел, как от нашего подъезда отъехала машина, кто в ней сидел, не разглядел. Но мне думается, что это была «Волга» двадцать четвертой модели, и, наверное, такси. Светло-серая или беж. Шашечек не рассмотрел, но, когда она сворачивала на улицу Герцена, заметил антенну — торчала из багажника, как удочка, ну такая, как у таксистов.
— Скажите, а что за мальчик к вам приходил?
— Павел Тюрин. Живет за городом, по Киевской дороге. Вдвоем с бабушкой. Мы с ним знакомы довольно давно.
— Зачем он приходил?
Костя взглянул на холодильник, где лежали две толстые книги в красном сафьяновом переплете, несколько раз как-то судорожно вздохнул и еще больше растерялся.
— Видите ли, Павлик с бабушкой очень нуждаются и поэтому продают книги. Кое-какие я у него купил. Вот и сегодня он должен был принести, да вот и принес… Только я думал, что он придет попозже.
Костя взял книгу, склонился над ней и просто на глазах стал меняться. Взгляд его забегал по строчкам, а руки любовно разглаживали страницы. Он словно забыл все случившееся, забыл, о чем шла речь:
— Посмотрите, какая прелесть! Столько лет, а она как новая. Даже страницы не потемнели. — Сообразив, что говорит что-то не то, он отодвинул книгу и продолжал: — Жаль Павлика. Вы не знаете, что с ним? Как он себя чувствует?
Этого Афанасьев, к сожалению, не знал. Он взял с холодильника одну книгу, потом другую, машинально их полистал и снова положил на холодильник. Рассматривая кровавую лужицу в том месте, где лежал мальчик, выглянул в коридор. В открытой двери появилась серая морда с большими торчащими вверх ушами. Глаза собаки были настороженными. Она посмотрела на потерпевшего, искоса взглянула на Афанасьева и уселась возле порога, высунув мокрый розовый язык. Вслед за ней в дверях появился ее хозяин-проводник. Он виновато развел руками и доложил:
— Трижды применял от мешка Ладу, дойдет до асфальта против подъезда, и все. Последний раз даже заскулила.
Овчарка сидела возле проводника, уставившись на майора Афанасьева, и поворачивала голову то на один, то на другой бок, каждый раз выставляя вперед то одно, то другое ухо. Словно боялась пропустить ценные указания.
— Ну что же, ничего не поделаешь. У вас есть целлофановый контейнер?
— Есть. Я сейчас со следователем и понятыми все упакую.
— Попросите эксперта сначала тщательно осмотреть этот мешок.
— Осмотрели. Нет никаких маркировок, надписей, недавно стиранный.
Майор Афанасьев подошел к овчарке, хотел ее погладить, но собака, словно решила показать, что не нуждается в соболезновании, отвернулась. Тогда майор заискивающе заговорил:
— Как думаешь, Ладушка, пригодится нам этот мешок или нет?
Собака вильнула хвостом, посмотрела на Афанасьева, словно хотела сказать: все может быть.
Афанасьев приказал своим помощникам:
— Вы, товарищ Ильин, вместе с Киселевым останетесь здесь в помощь следователю. Постарайтесь выяснить, не видел ли кто из соседей грабителей. А я к себе.
На улице майор попросил шофера оперативной машины подвезти его и через несколько минут был в отделении. Проходя мимо дежурной части, он перехватил вопросительный взгляд дежурного и виновато пожал плечами.
Поднимаясь к себе на второй этаж, Афанасьев столкнулся с молодым лейтенантом, на котором сияла серебром и медью новая милицейская форма.
— Что это вы, товарищ Звягин, в такую жару вырядились? — удивился начальник уголовного розыска.
— Сегодня по графику поддежуривает Ильин, мы с ним поменялись, а вы сами говорили, чтобы в форме. — Помявшись, лейтенант одернул френч и спросил: — Александр Филиппович, ну как?
— Что как? Такие преступления за сорок минут не раскрывают! — взорвался Афанасьев.
— Да нет, я не про разбой. Как сидит? Шил на заказ и только вчера получил.
Майор оторопело посмотрел на инспектора, понял, что речь идет о его новенькой форме, и с усилием сдержался, чтобы не чертыхнуться.
«Ангел в мышеловке», — подумал Арбен. И еще он подумал, что когда Чарли выберется из-под купола, он не простит ему проволочки.
Между прочим, медный отрезок уже не виден. Арбен медленно протянул руку к стоп-сигналу, и в этот миг его оглушил резкий звук струны, лопнувшей над самым ухом. Мертвенное оранжевое пламя вырвалось аккуратным веером из-под катапультной установки. Капсула рванулась кверху. Метра через три прозрачный купол отвалился в сторону. Поздно!.. Кто это так тонко, по-заячьи закричал? Чарли или он сам?
Высокий волнистый потолок ангара глухо охнул от многотонного удара. Дрогнули крестовины переплетений, не рассчитанные на такие нагрузки. Осколки оболочки посыпались вниз, один из них больно ударил Арбена в плечо. Арбен, задрав голову, глядел вверх, он окаменел, не в силах пошевелиться. Наверху расплывалось страшное пятно, сквозь которое пробивалось солнце. Сверху на рубашку Арбена упала тяжелая капля. Как завороженный он тронул ее пальцем, затем поспешно вытер руку тряпкой, которой десять минут назад пользовался Чарли, и опрометью бросился вон из ангара…
…Два месяца не приходил к нему Чарли. Два месяца бесплотный Альва честно выполнял возложенную на него миссию — забрать к себе все призраки темных извилин совести Арбена. Однако преследование самого Альвы в конце концом стало невыносимым. Кто виноват? Арбен, который не выполнил всех условий жесткой инструкции Ньюмора? Или Альва оказался конструктивно недоработанным? Вероятно, Ньюм раньше времени пустил свое детище в ход, чтобы решить несколько неясных для него проблем биосвязи, а затем приступить к серийному производству и выкачиванию денег из богатых клиентов.
«Он и других обманет, как меня, — размышлял Арбен, ставя машину в гараж. — Ни с чем не посчитается, лишь были бы жетоны. Ньюм — продавец иллюзий. Как только избавлюсь от Альвы, сделаю заявление в прессе…»
Арбен вышел из гаража, остановился, вдыхая ночную прохладу.
…Ангар был гораздо выше, чем гараж, — он напоминал модернистский храм, выстроенный недавно в родном городке Арбена на севере. Когда он выскочил из ангара, вокруг не было ни души — все попрятались от палящего солнца. На крик Арбена вышло несколько сонных курсантов, коротавших в тени сладкие часы учебного перерыва.
— Чего орешь на весь аэродром? — осведомился кто-то.
— Страшное приснилось? — предположил рыжий гигант с последнего курса.
— Дайте ему платочек.
— Приласкайте бедняжку, — со всех сторон посыпались предложения.
Арбен обвел всех бессмысленным взглядом.
— Э, да он, похоже, рехнулся! — В голосе рыжего зазвучала тревога. За четыре года пребывания на Базе ему пришлось насмотреться всякого: случалось, что нервы курсантов не выдерживали перегрузки.
— Пойдем-ка, брат, в тень, — сочувственно сказал кто-то и крепко взял Арбена за руку.
Арбен умоляюще глядел на обступивших его курсантов. Казалось, он хотел их о чем-то попросить, но не решался. Насмешливые и равнодушные лица сливались в одну страшную маску.
— Что ж ты? Растревожил всех — и молчок?
— Так не пойдет.
— Он язык проглотил.
— А где Чарли? — спохватился кто-то. — Он-то сразу поставит точный диагноз.
— Он был со мной, а потом куда-то исчез.
— Чарли!
— Красавчик! — позвало сразу несколько голосов.
— Ангелок!
Арбен вздрогнул, как от удара.
— Там… там… — проговорил он, указывая на ангар.
— Ну, что там? — терпеливо, как у ребенка, спросил рыжий, делая жест, чтобы все замолчали.
— Там… Чарли…
— В ангаре?
— На потолке…
— Ясно, на потолке. Где же ему еще быть? — радостно подтвердил рыжий. — Потеря ориентации в пространстве, — вполголоса бросил он курсантам.
Кто-то покачал головой. Если это так, бедняге не приходится завидовать.
Шумная ватага со смехом и шутками вошла в ангар. Арбен остался один. Даже сквозь толстую подошву ощущался жар базальтовых плит, которыми был выстлан учебный малый аэродром. Отвесные солнечные лучи жгли и жалили. Грязный пот тек по лицу, Арбен не вытирал его. Он стоял неподвижно.
…Он стоял неподвижно, наслаждаясь ночным холодом. Альвы пока можно не опасаться: он, наверно, бредет еще где-то в центре. Видно, никуда не деться от воспоминаний, особенно такого свойства. Он попытался. Не вышло. Значит, Чарли будет с ним до гроба.
Только когда совсем закоченел, Арбен отправился к себе. «Утром зайду к медикам. Скажу — обычный ожог», — подумал он, запирая за собой дверь комнаты.
Но идти к медикам не пришлось. К утру боль почти прошла. Весело насвистывая, он включил видеофон. Хорошенькая секретарша, увидев Арбена, поспешно отвела глаза в сторону: она до сих пор не научилась выносить его взгляда.
— Я сегодня не буду в отделе, — небрежно сказал Арбен.
— Что передать? — вскинула брови секретарша.
— Еду к Ньюмору. Надо обсудить одну идею.
— К Ньюмору? — переспросила она.
— Да.
— А он уже звонил сюда, — неожиданно сказала секретарша.
— К вам?
— Ну да, в компанию.
«Странно», — подумал Арбен,
— Доктор Ньюмор сказал, что у вас к нему важное дело. И просил, чтобы вас не задерживали.
«Трогательная забота о будущем разоблачителе», — усмехнулся Арбен, выключая экран.
Где-то сейчас Альва? Приблизился, наверно, за ночь к его дому? А может, бродит бесцельно по улицам, потеряв ориентир? Откуда бедняге знать, что жить ему остается совсем немного? И убьет его — какая ирония судьбы! — сам создатель. Скоро Арбен снова возвратится в прежнее состояние, а Альва исчезнет, растает, распадется на элементарные частицы. Интересно, как это произойдет: постепенно или сразу, в виде этакого фейерверка? Можно спросить у Ньюма. Впрочем, лучше не надо: вряд ли разговор на эту тему будет ему приятен.
Голову Арбен старался не поворачивать — вчерашнее происшествие давало себя знать, но даже боль не могла испортить радужного настроения.
…Чарли? Который? А, это тот, что влип в потолок ангара. Поделом. Хвастовство никогда не доводит до добра. Но при чем здесь он, Арбен?
Вместе с рассветом исчезли ночные страхи, и к Арбену вернулась самоуверенность. Может быть, не ехать к Ньюмору? Оставить все, как есть? Но он отверг эту мысль. Слишком живо было воспоминание о ночной погоне по пустынной улице и вокруг подземки. А не подвернись ему этот купол, давший возможность перехитрить Альву? Подумать страшно… И потом Чарли, так неожиданно и грозно явившийся из небытия, прорвав толщу почти двухмесячного полного забвения. В таком случае грош цена ньюморовскому изобретению. Пусть Ньюмор поищет других дураков. Едва ли ему это удастся после такой неудачи, которая явилась, вероятно, плодом поспешности и едва не стоила Арбену жизни. Ньюмор обманул его. Так станет ли он, Арбен, молчать, набрав воды в рот?
Раньше, до Альвы, он был больным, теперь стал здоровым. Неужели ему хочется возвратиться в прежнее состояние? Был больным… Никто из окружающих не знал, что все болезни, одолевающие Арбена, сводятся к одной, имя которой — Чарли. Кошмары измучили инженера, лишили сна, издергали нервы, заставили дрожать руки. Ньюмор тогда намекнул, что Альва может навсегда исцелить от дурных воспоминаний. Мог ли он отказаться от такого шанса?!
…Но теперь-то он будет знать, как быть. Он прогонит Чарли, если тот придет к нему. Да, попросту прогонит.
— …Ты убийца, — как всегда, произнесет Красавчик.
— Ложь, — спокойно ответит Арбен.
— Ложь? — удивится Чарли. — А кто же тогда убил меня?
— Ты сам. Вернее, твоя гордыня. Спасение наше — в смирении.
— Ах, так это, значит, моя гордыня промедлила включить сбрасыватель оболочки, когда я сидел в катапульте?
…Ядовитый голос Чарли прозвучал так явственно, что Арбен вздрогнул и обернулся. Все в порядке. Машина миновала огромный купол политеатра и теперь мчалась по мосту, соединяющему восточную и западную части города. Автоводитель вел машину по кратчайшему пути в место, указанное Арбеном. Светящийся пунктир на стереокарте указывал, что пройдено уже больше половины расстояния.
«Ньюмор уже ждет меня, наверно», — подумал Арбен, глядя сквозь ажурные мостовые пролеты на тяжелые свинцовые волны. Река, разделявшая город, никогда, даже в самые лютые морозы, не замерзала, — слишком обильно пополнял ее Уэстерн радиоактивными отбросами. Странно было видеть зимой, среди заснеженных берегов, дымящуюся черную воду, лениво идущую к заливу. Правда, компания уверяла, что отбросы абсолютно безвредны для жизни. И действительно, рыба в реке не переводилась. Но горожане все-таки избегали купаться в реке, и пляжи вечно пустовали.
По мере того как светящаяся пунктирная линия на пульте удлинялась, в душе Арбена росло смутное беспокойство. Его начало волновать, что Ньюмор назначил встречу на биоцентре. Арбен бывал там несколько раз и знал, что въезд на биоцентр на машине воспрещен. Арбен войдет в нейтритовую дверь и поднесет к окошечку величиной с ладонь блокнотный листок с автографом Ньюмора. Там, за окошечком, электронный мозг быстро и безошибочно установит подлинность пропуска — возможность подделки исключена, — и луч фотоэлемента не спеша мигнет. Турникет сделает полный оборот, и путь к Ньюмору свободен. А там-то уж он будет под крылышком Ньюма. Если Альва проникнет и туда — значит, они погибнут все вместе. Надо надеяться, хитромудрый Ньюмор подумал об этом. Наверно, он подготовился к опасному визиту, обклеив стены ионопластиком.
Машина затормозила так резко, что Арбен едва не ударился о щиток. Притупившаяся боль в затылке тотчас напомнила о себе. Арбен глянул вперед и выругался. Площадь перед входом в биоцентр была огорожена. «Подземные работы. Проезд временно закрыт» — извещала табличка.
Ровный лед совсем по-зимнему блестел в лучах утреннего солнца. Арбен сидел в кабине, собираясь с духом. «Откуда быть здесь Альве? — успокаивал он себя, оглядываясь. — За два месяца у него, наверно, выработалось какое-то подобие рефлексов, и он знает, запомнил, что в это время я бываю не здесь, а на противоположном конце города, на территории Уэстерна. Ньюм звонил. Он ждет меня».
Решившись, Арбен рывком открыл дверцу и выпрыгнул из машины. Сегодня было, пожалуй, еще холоднее, чем вчера. Ледяная поверхность площади сухо блестела. «Странный лед», — подумал Арбен. Он с первого же шага поскользнулся и едва не упал. Рука коснулась жесткой искрящейся поверхности. «Искусственный лед», — осенило Арбена. Так и есть. Какой идиот залил площадь? Кому понадобился лед? И почему не воспользоваться для этого обычной водой? Ах, да, температура вчера была около нуля, вода бы попросту не замерзла…
Вспомнив детство, Арбен попытался было разбежаться, чтобы заскользить, но упругая волна ударила в лицо так, что он задохнулся и едва удержался на ногах. «Ничего, скоро уже не будет этого проклятого ограничителя скорости», — подумал он, осторожно продвигаясь вперед.
Людей на площади почти не было. Только по краям двигалось несколько прохожих. Там было, наверно, не так скользко. Но Арбен решил пересечь площадь по кратчайшему пути.
Занятый своими мыслями, Арбен не сразу заметил, как от памятника, возвышавшегося в центре площади, отделилась фигура и двинулась ему навстречу.
— Чарли!.. Опять… — пробормотал Арбен, снова опуская взгляд.
Но это был не Чарли.
Когда Арбен понял, в чем дело, было поздно. Навстречу инженеру двигался его двойник, его вторая половина — Альва.
Время было упущено. Кроме того, возможность маневра на скользкой поверхности для Арбена была ограничена. Что же касается Альвы, то ему было безразлично — лед под ним или асфальт.
Арбен все же сделал попытку увернуться от встречи, но тут же остановился. Не лучше ли разом покончить со всем? И он, улыбнувшись, пошел навстречу призрачному двойнику… Навстречу тягостным воспоминаниям, навстречу Чарли, навстречу тайным угрызениям — навстречу собственной совести.
«Как он все же смог узнать, что я буду на площади в это утро? Неужели Альва приобрел телепатические свойства?» Это было последнее, что успел подумать Арбен.
Взрыв прозвучал приглушенно. На месте вспышки поднялся вверх бурый гриб средних размеров. Площадь, еще минуту назад выглядевшая почти пустынной, вдруг ожила. В любом городе в любое время дня всегда найдется достаточно людей, которые ни за что не упустят возможности поглазеть на уличное происшествие — будь то столкновение двух геликоптеров, упавших на дорогу, или внезапный обморок прохожего.
— Труба лопнула, — высказал кто-то предположение.
— Ничего подобного. Петарду взорвали, я сам видел, — уверял другой.
Кольцо вокруг бурого облака увеличивалось: подходили все новые и новые зеваки. Однако никто не решался приблизиться к непонятному феномену, все выдерживали почтительное расстояние.
— Петарда дает только белый дым.
— Дым может быть любым: все зависит от добавляемых солей, — заметил бас.
— А вы откуда знаете? Сами взрывали?
— Вчера в политеатре взорвали такую же, — перебил взволнованный голос. — Жена в обморок упала… Представляете? В середине представления вдруг в задних рядах что-то хлопает. Ну, мы сидим, не обращаем внимания: мало ли что? Может, это режиссер придумал какой-то новый шумовой эффект? Сейчас такие штуки в моде… Оборачиваюсь — прямо на нас ползет белое облако. Публика волнуется, кричит. Чувствую — в горле першит. Подступают слезы. «Слезоточивая» — кто-то кричит. Я жену на руки — и к выходу. А там толчея… Спектакль, конечно, сорвался.
— На днях в Восточном храме такую же мерзость учинили, — сказала суровая старуха в черном.
— Спектакль прервали?
— Богохульник, — отрезала старуха.
Облако странной формы, собравшее большую толпу, постепенно рассеивалось, вытягиваясь в высокий столб, расширявшийся кверху.
— Я все видел с самого начала, — взволнованно говорил кто-то. — Вижу — человек идет по площади. Вернее, не идет, а скользит — чуть не падает.
— Куда ж он идет?
— А вон туда. — Рассказчик кивнул в сторону старого памятника. Идиллическая группа изображала пастуха и пастушку на отдыхе. — Ну, идет и идет. Тут из-за памятника навстречу ему выходит второй человек. Я глазам не верю: оба одинаковы, близнецы, да и только…
— Ясно, — констатировал молодой человек. — Из одного получилось два, и оба одинаковые.
В толпе понимающе заулыбались.
— Дайте досказать, — продолжал рассказчик. — Они шли навстречу друг другу. Медленно этак, не спеша. Тот, что вышел из-за памятника, даже руки протянул навстречу другому. Сейчас, думаю, обнимутся. А они чуть коснулись друг друга — так сразу и взрыв…
— Ай-яй-яй! — покачал головой молодой человек, добровольно принявший на себя роль увеселителя толпы. — Вот баловники-то!
— А сами-то они… эти двое… куда они девались? — спросила старуха в черном.
— Не знаю… не заметил… по-моему, они исчезли, — растерялся рассказчик.
— Как это исчезли? — спросила старуха, словно рассказчик отвечал за все происшедшее. — Они исчезнуть не могли. Это были ангелы господни, и они теперь находятся среди нас, — торжественно заключила она.
Со всех сторон посыпались насмешки.
— Ангелы взорвались! — с восторгом завизжал мальчишка с красным от холода носом.
— Реактивные ангелы, — пробасил мужчина.
В разгар веселья из автоматических ворот вышел бледный человек. Толпа затихла. Человек шагал уверенно, не оскользаясь — подошвы его ботинок были снабжены антифрикционными шипами.
— Это Ньюмор, — прошел шепоток. Знаменитого физика многие знали в лицо — он часто появлялся на экранах видеозоров.
Кольцо расступилось, и Ньюмор подошел к самому газовому столбу, темная сердцевина которого к этому времени заметно посветлела. Ньюмор вынул карманный дозиметр и сунул его в дым. Только теперь люди подумали об опасности радиации. Передние пятились, тесня стоящих сзади.
Ньюмор посмотрел на шкалу дозиметра и озабоченно покачал головой.
— Объясните, что случилось? — спросил молодой человек.
— Неужели это подземные трубы? — спросил кто-то.
— Вы правы, — не глядя, хмуро бросил Ньюмор. — Лопнула подземная магистраль.
— Вот видите! А я что говорил!
Ньюмор достал пакетик, разорвал его и высыпал белый порошок прямо в медленно колеблющийся дым. Остатки дыма начали быстро рассеиваться, в нем образовывались провалы. Через минуту бурый столб улетучился. На его месте появилась глубокая воронка, на дне ее маслянисто поблескивала темная жидкость. Наиболее отважные, заглянувшие внутрь, ощутили грозовой запах озона.
— Тех, кому жизнь дорога, прошу очистить площадь, — резко произнес Ньюмор.
Толкаясь, зрители поспешно стали расходиться, осторожно ступая по искусственному льду, выстлавшему площадь.
Игорь Скорин
КНИГОЛЮБЫ
Приключенческая повесть
— Костя, мой муж, ушел рано утром и обещал вернуться часа через два — в девять или в начале десятого. Я убрала квартиру и стала готовить обед. Примерно в половине девятого или чуть позже пришел мальчик и принес мужу книжки. Я сказала, чтобы он подождал, и он сел на тот стул, где теперь вы сидите, а я там на табуретке чистила картошку. В передней зазвонил звонок, я решила, что это Костя, а руки у меня были мокрые, и попросила мальчика открыть дверь. Что, ключи? Нет, у мужа ключей не было. Я свои потеряла, и у нас остался один-единственный комплект. Так вот, я услышала, как Павлик повозился с замком, потом закричал: «Тетя Наташа! Тетя Наташа!» — вбежал в кухню, а за ним двое мужчин в масках. Высокие, прямо огромные, один с ножом, и ко мне. «Молчи», — говорит. Другой ударил мальчика по голове какой-то палкой, тот сразу упал. Они накинули мне на голову мешок, связали руки и ноги, перетащили в комнату и привязали к спинке дивана. В это время хлопнула дверь. Я подумала, что пришел Костя, и еще больше испугалась: решила, что они его сейчас убьют. Один бандит выскочил в коридор и стал кричать на второго, что он плохо пристукнул мальчишку и тот убежал и сейчас приведет милицию. Они очень торопились. Зашли в спальню, я слышала, как открыли шкаф. Вытащили магнитофон, что-то свалили, что-то разбили. В папином кабинете лазили в письменный стол. Мне все время говорили: «Молчи, молчи». Спросили, где деньги. Я сказала, что все наличные у меня в сумке, а она в прихожей на вешалке. Там немного было — около семидесяти рублей. Перед уходом бандиты предупредили, чтобы я не кричала, а то вернутся и убьют. — Женщина говорила и плакала, видимо, снова переживала то, что произошло совсем недавно — около часа назад. — Что украли? Не знаю. Видела, что нет двух магнитофонов.
Начальник уголовного розыска местного отделения милиции майор Афанасьев вместе с потерпевшей обошел большую трехкомнатную квартиру. Всюду царил беспорядок. Перед платяным шкафом валялся ворох одежды. У туалетного зеркала ящики были выдвинуты, по полу разбросаны пустые коробки от ювелирных изделий.
Хозяйка, рассматривая свою спальню, несколько успокоилась. Отпихнула ногой валявшуюся на полу плоскую коробку и даже улыбнулась:
— Арабские медяшки с бирюзой взяли, а папины запонки оставили. В них настоящие камни и платина.
В гостиной следователь и эксперт производили осмотр. Чтобы не мешать им, майор попросил женщину вернуться на кухню. Как он ни пытался выяснить более детально приметы грабителей, ему это не удалось. Женщине преступники казались высоченными, косой сажени в плечах и железной силищи в руках.
— Вы видели, как ударили мальчика?
— Да, кровь так и брызнула в разные стороны, он упал, застонал и замолк. Думала, что его убили. Он лежал вон там, у стола.
Майор нагнулся, тщательно осмотрел пол и на линолеуме отыскал едва засохшие капли крови.
Афанасьев попросил эксперта-криминалиста изъять кровь, а потом помочь потерпевшей выяснить, что же пропало. Эксперт сразу же предупредил хозяйку, чтобы она ни к чему не прикасалась.
Женщина ушла, и на кухне ее место занял муж. Молодой человек, бледный, растерянный, тоже явно нуждающийся в валерьянке, рассказывал:
— Я был в институте, один выпускник с нашего курса обещал принести кое-какую справочную литературу. Взял — и сразу же назад. Выхожу из лифта, смотрю: дверь в нашу квартиру приоткрыта. Я вошел, позвал Наташу и услышал плач. Бросился в комнату, а она лежит связанная! Я развязал веревку, стащил с нее мешок, а жена прямо не в себе. Я позвал соседку, она фельдшер, позвонил в «скорую» и в МУР.
— Когда вы возвращались домой, на улице, возле дома или в подъезде кого-нибудь встретили?
— Нет. Никого не встретил, я шел от улицы Горького пешком и, когда подходил к дому, видел, как от нашего подъезда отъехала машина, кто в ней сидел, не разглядел. Но мне думается, что это была «Волга» двадцать четвертой модели, и, наверное, такси. Светло-серая или беж. Шашечек не рассмотрел, но, когда она сворачивала на улицу Герцена, заметил антенну — торчала из багажника, как удочка, ну такая, как у таксистов.
— Скажите, а что за мальчик к вам приходил?
— Павел Тюрин. Живет за городом, по Киевской дороге. Вдвоем с бабушкой. Мы с ним знакомы довольно давно.
— Зачем он приходил?
Костя взглянул на холодильник, где лежали две толстые книги в красном сафьяновом переплете, несколько раз как-то судорожно вздохнул и еще больше растерялся.
— Видите ли, Павлик с бабушкой очень нуждаются и поэтому продают книги. Кое-какие я у него купил. Вот и сегодня он должен был принести, да вот и принес… Только я думал, что он придет попозже.
Костя взял книгу, склонился над ней и просто на глазах стал меняться. Взгляд его забегал по строчкам, а руки любовно разглаживали страницы. Он словно забыл все случившееся, забыл, о чем шла речь:
— Посмотрите, какая прелесть! Столько лет, а она как новая. Даже страницы не потемнели. — Сообразив, что говорит что-то не то, он отодвинул книгу и продолжал: — Жаль Павлика. Вы не знаете, что с ним? Как он себя чувствует?
Этого Афанасьев, к сожалению, не знал. Он взял с холодильника одну книгу, потом другую, машинально их полистал и снова положил на холодильник. Рассматривая кровавую лужицу в том месте, где лежал мальчик, выглянул в коридор. В открытой двери появилась серая морда с большими торчащими вверх ушами. Глаза собаки были настороженными. Она посмотрела на потерпевшего, искоса взглянула на Афанасьева и уселась возле порога, высунув мокрый розовый язык. Вслед за ней в дверях появился ее хозяин-проводник. Он виновато развел руками и доложил:
— Трижды применял от мешка Ладу, дойдет до асфальта против подъезда, и все. Последний раз даже заскулила.
Овчарка сидела возле проводника, уставившись на майора Афанасьева, и поворачивала голову то на один, то на другой бок, каждый раз выставляя вперед то одно, то другое ухо. Словно боялась пропустить ценные указания.
— Ну что же, ничего не поделаешь. У вас есть целлофановый контейнер?
— Есть. Я сейчас со следователем и понятыми все упакую.
— Попросите эксперта сначала тщательно осмотреть этот мешок.
— Осмотрели. Нет никаких маркировок, надписей, недавно стиранный.
Майор Афанасьев подошел к овчарке, хотел ее погладить, но собака, словно решила показать, что не нуждается в соболезновании, отвернулась. Тогда майор заискивающе заговорил:
— Как думаешь, Ладушка, пригодится нам этот мешок или нет?
Собака вильнула хвостом, посмотрела на Афанасьева, словно хотела сказать: все может быть.
Афанасьев приказал своим помощникам:
— Вы, товарищ Ильин, вместе с Киселевым останетесь здесь в помощь следователю. Постарайтесь выяснить, не видел ли кто из соседей грабителей. А я к себе.
На улице майор попросил шофера оперативной машины подвезти его и через несколько минут был в отделении. Проходя мимо дежурной части, он перехватил вопросительный взгляд дежурного и виновато пожал плечами.
Поднимаясь к себе на второй этаж, Афанасьев столкнулся с молодым лейтенантом, на котором сияла серебром и медью новая милицейская форма.
— Что это вы, товарищ Звягин, в такую жару вырядились? — удивился начальник уголовного розыска.
— Сегодня по графику поддежуривает Ильин, мы с ним поменялись, а вы сами говорили, чтобы в форме. — Помявшись, лейтенант одернул френч и спросил: — Александр Филиппович, ну как?
— Что как? Такие преступления за сорок минут не раскрывают! — взорвался Афанасьев.
— Да нет, я не про разбой. Как сидит? Шил на заказ и только вчера получил.
Майор оторопело посмотрел на инспектора, понял, что речь идет о его новенькой форме, и с усилием сдержался, чтобы не чертыхнуться.