Страница:
левый фланг оппортунизма и повышает его авторитет среди рабочих. Вашими
статьями вы помогли не левой оппозиции, а Нойрату, который имеет возможность
сказать: я совсем не с Брандлером, я и статьи Троцкого печатаю, - смотрите,
Михалец разводит у меня такую левизну... А кончаете вы тем, что приглашаете
всех в правую оппозицию. Нет, товарищ Михалец, нельзя левые идеи превращать
в орнамент, украшающий здание оппортунизма. Это в корне ложная политика,
противоречащая всему тому, чему учил Ленин и словом, и делом.
Конечно, левая оппозиционная организация в Чехословакии еще слаба. Но
скажите пожалуйста, вы-то вашей политикой создали хоть какую-нибудь, хоть
слабенькую группку? Нет, вы состоите левым слепцом при оппортунистической
фирме. Только и всего.
В вашем письме вы спрашиваете меня иронически, не перечислил ли я вас в
группу "попутчиков". Никак не могу. Попутчиками являются те, которые идут
рядом с нами, помогают нам, хоть и не до конца пути. Вы же идете рядом с
Нойратом и помогаете ему. Это значит, что если вы и являетесь попутчиком, то
не левой, а правой оппозиции.
Не сердитесь, пожалуйста: "Друг мне Сократ, но правда мне дороже"66.
[Л.Д.Троцкий]
26 февраля 1931 г.
Дорогой товарищ Милль!
Из-за порчи железнодорожного пути в течение 5 или 6 дней не приходила
европейская корреспонденция. Вчера и сегодня получены, наконец, письма из
Парижа, в том числе и от вас для Л.[Седова], которого здесь нет (он уже в
Берлине). Получены некоторые письма и документы от Рая67, а также письмо от
Пьера68 с приложением его переписки с вами по поводу Секретариата. В общем,
должен сознаться, получается не очень благоприятное впечатление.
Секретариата фактически не существует. Я далек от мысли посылать вам
хотя бы малейший упрек по этому поводу, так как представляю себе, что вы
завалены работой и пр. Но я хотел бы, чтобы вы себе ясно представили, как
выглядит дело со стороны, т. е. как оно представляется всем секциям. Скоро
будет полгода со дня великой реформы, т. е. создания нового Секретариата.
Если не считать No 2 "Бюллетеня", который был приготовлен еще здесь, то за
это время вышел маленький No 3 - и только. Административная работа
Секретариата сводится к вашим письмам, время от времени доходящим до
отдельных секций и носящим, по необходимости, индивидуальный и беглый
характер. Это значит, что по сравнению с эпохой Пьера успехи не ощущаются.
Тянуть дальше нынешним темпом, значит безнадежно скомпрометировать
Секретариат. Где причины этого? И где выход? Я хочу ответить на это
посредством анализа доступных мне данных и надеюсь, что вы не рассердитесь
на критику, даже если она покажется вам несправедливой.
Мне кажется, что в работе Секретариата, в самом подходе к этой работе
не было формально организационного момента и что вы лично не придавали этому
моменту всего того значения, которое он должен иметь. Замена правильных
организационных взаимоотношений получастными беседами придала всему делу
крайнюю бесформенность и создала благоприятное прикрытие для саботажников и
бойкотистов.
Так, за все это время из ваших писем совершенно нельзя было уяснить
себе, входит ли Сюзо в Секретариат или не входит. Как можно терпеть такое
положение? В одном письме вы говорите о Сюзо с безнадежностью, в следующем -
выражаете уверенность, что сработаетесь, затем опять - безнадежность, и т.
д. Ведь Сюзо - официально утвержденный член Секретариата. Если он
уклоняется, надо ему поставить вопрос в упор, сперва устно, затем письменно,
предложив ему определенный срок для ответа, который и должен быть доведен до
сведения всех национальных секций. Если бы два месяца тому назад выяснилось,
что Сюзо отказывается от работы, надо было выдвинуть другую кандидатуру,
напр[имер], Бласко69, и вопрос был бы решен.
Вся беда в том, что Сюзо маневрирует и колеблется (и хочется, и
колется), а вы вместо того, чтобы поставить его перед необходимостью дать
решительный ответ, сами отражаете его колебания и тем питаете их. Таково мое
впечатление.
С Навиллем дело вышло, если это только возможно, еще хуже. Почувствовав
себя провалившимся во всех отношениях, он подал в отставку. Это
единственное, что ему оставалось. Он выдвинул гнилое объяснение, что он это
делает ради меня. Объяснение вдвойне гнилое, ибо лишенное политического
смысла и к тому же лицемерное. Но все равно: выход Навилля в отставку из
Секретариата действительно упрощал и улучшал положение. Необходимо было
немедленное вступление в Секретариат Франка, хотя бы и без несения
повседневной практической работы. Необходимо было поспешить ввести
архивиста, несмотря на случайные приключения. Необходимо было ребром
поставить вопрос о Сюзо и в случае его отказа заменить его Бласко. Все это
можно было проделать в течение одной недели. Давно был бы налицо твердый и
устойчивый Секретариат, тогда - и только тогда - можно было бы поставить
вопрос о возвращении Навилля в Секретариат, разумеется, при условии его
лояльного поведения в Лиге. Когда я выдвигал вопрос о введении Н[авилля] в
Секретариат, то я исходил из того, что Секретариат уже существует, и
удивлялся только, почему вы не предлагаете секциям утвердить его обновленный
состав.
Из переписки Навилля с вами вытекает, будто вы предложили ему вступить
в Секретариат. Из всех других писем вытекает, будто вы сделали это без
предварительного согласования с Исполнительной комиссией. Наконец, из письма
того же Навилля вытекает, будто вы обратились к нему с предложением войти в
Секретариат, мотивируя это тем, что Секретариат не существует, никто ничего
не делает, словом, вы обратились к варягу с просьбой владеть и княжить вами.
Представляю себе, что тут есть немало навиллевских преувеличений. Хотя ваше
намерение послать его как полномочного эмиссара к Андрею [Нину] частично
подтверждает те настроения, которые вами руководили во время переговоров.
На основании ваших с ним разговоров Н[авилль] уже считает себя членом
Секретариата. Это показывает, как гибельно игнорировать формальную сторону
дела. Навилль подал в отставку. Значит, он не член Секретариата. Хотя вы
официально так и не удосужились довести об этом до сведения всех секций, что
было абсолютно необходимо, факт тем не менее всем известен. Допустим, что вы
приходите к выводу о необходимости включить Навилля в Секретариат. Это ваше
мнение должно принять форму вашего предложения всем секциям. На основании
вашего разговора с Навиллем и вашего ему предложения он ни в каком случае не
может считать себя членом Секретариата. Не забудьте, что Секретариату не
дано право кооптации, тем менее дано это право одному члену Секретариата.
Если Навилль может считать, что он одним вашим предложением превращен в
члена Секретариата, это свидетельствует о полной анархии, о совершенной
бесформенности всех отношений, об отсутствии привычки ставить себе вопросы
ясно, точно и закреплять их письменно. Этим вы дали очень важные карты в
руки Навилля против себя, которыми он и пользуется.
За этой серьезной формальной ошибкой скрывается, по-моему, политическая
ошибка. Навилль - член французской Лиги, у которой есть Исполнительная
комиссия. Вводить членов Лиги в Секретариат, работающий на территории Лиги,
без согласия и даже как будто без ведома Исполнительной комиссии, значит
совершить акт, явно враждебный по отношению к левому крылу Лиги, на которое
Секретариат должен опираться и с которым он должен дружно работать.
Рай считает, по-видимому, что вы действовали в данном случае по
соглашению со мной, и справедливо видит в этом случае враждебный акт с моей
стороны по отношению к новому Правлению. Свою точку зрения я изложил в
большом русском письме, предназначенном для вас и Рая одновременно. Я именно
опасался в этом деле разноголосицы и недоразумений. Несмотря на принятые
мною меры предосторожности, недоразумения произошли. Я могу вас только
просить как можно скорее и как можно полнее рассеять их перед т. Раем и
другими членами Исп[олнительной] комиссии. Я ни в каком случае не имел в
виду включение Навилля в качестве доброго знакомого без ведома
Исполнительной комиссии и без нового утверждения всеми национальными
секциями, дабы раз навсегда отбить у людей охоту входить и выходить из
ответственных органов, точно из ресторана.
На беду, вы к тому же еще совершенно поглощены переводами, написанием
статей, русским "Бюллетенем" и пр. У вас не остается совершенно возможности
сосредоточиться на наиболее ответственной работе. Австрийский эпизод лучше
всего об этом свидетельствует. Ваше последнее письмо Франку очень остроумно,
но оно не меняет того факта, что вы, по вашему собственному выражению,
"обыграны" Франком, который воспользуется вашими письмами, как и Навилль,
для дискредитации Секретариата. Нельзя, нельзя, нельзя вооружать
противников, разоружая при этом себя.
Что же сейчас делать?
Наверстать упущенное: а) поставить ребром вопрос перед Сюзо, дать ему
определенный срок для ответа (дня три, не более) и сообщить результат всем
секциям; б) сообщить Навиллю, что если он настаивает, то вы поставите перед
всеми секциями вопрос о том, желают ли они иметь его в Секретариате: он
может не сомневаться, что провал его обеспечен; в) Франк должен немедленно
войти в состав Секретариата с освобождением от практической работы; г) вы
должны отказаться и от переводов, и от русского "Бюллетеня",
сосредоточившись полностью на Секретариате; д) архивиста, если есть малейшая
возможность, включить как кандидата и представить на утверждение секций.
Рай пишет о Секретариате из 7-ми человек. Я против этого: слишком
тяжелая машина. При нормальных условиях достаточно было бы трех. Сейчас
следует, пожалуй, иметь 5, но ни в каком случае не больше.
Совершенно неприемлемым я считаю предложение включить теперь в
Секретариат Романа70: не потому, чтобы я был вообще против его кандидатуры,
а потому, что на данной стадии это означает провозглашение раскола в
немецкой оппозиции со стороны самого Секретариата. Между тем, Секретариат и
мы все вместе с ним тем вернее убедим берлинских и пфальцских рабочих в
нашей правоте, чем большую организационную лояльность проявим. Об этом я
писал достаточно подробно. (Кстати, Навилль пишет, что вы не согласны со
мной в немецком вопросе: как это так Навилль знает, а я до сих пор не знаю?
И если это верно, то как согласовать вашу французскую политику с немецкой?).
Таковы мои конкретные организационные предложения, являющиеся последней
попыткой создать или воссоздать Секретариат в Париже. Некоторые товарищи
давно уже возбуждали вопрос о перенесении его из Парижа. Я до сих пор
противился этому, но если нынешняя попытка урегулировать дело ни к чему не
приведет (я подожду разрешения вопроса примерно до 10 марта), - простите за
"ультимативную форму", - то я увижу себя вынужденным присоединиться к
предложению о перенесении Секретариата из Парижа.
Я здесь не касаюсь никаких других вопросов, ожидая ответа на свои
предшествующие письма. Вопрос о Секретариате, повторяю, был и остается
важнейшим и должен быть разрешен во что бы то ни стало.
[Л.Д.Троцкий]
26 февраля 1931 г.
Т[оварищ] Милль!
Посылаю вам открытку, написанную по евр[ейски], с просьбой перевести ее
и прислать нам русский перевод (здесь нет знающих евр[ейский] язык). Сегодня
послали вам одну открытку, которую надо переслать. Т. Франкель очень занят,
поэтому сейчас ничего не пишет. Привет. [Л.Д.Троцкий]
27 февраля 1931 г.
Дорогой товарищ Милль!
Отвечаю на ваше письмо от 19 февраля.
1. Вы, разумеется, прекрасно сделали, сообщив мне о финансовых
затруднениях. Кое-какие предложения я делаю по этому поводу в письме Раю.
Необходимо во что бы то ни стало обеспечить издание интернационального
"Бюллетеня". Без этого существование Секретариата есть фикция.
2. Принимаю к сведению сообщение о создании Секретариата. Вы не
упоминаете, однако, об официальном утверждении тов. Франка. Абсолютно
необходимо от имени Секретариата разослать секциям официальное оповещение о
том, что т. Навилль вышел в отставку такого-то числа и что Исполнительная
комиссия выдвинула в качестве кандидата т. Франка, который уже допущен к
работе, причем Секретариат ходатайствует об его утверждении в качестве
члена. Без строго формальной постановки вопроса мы не оберемся путаницы,
личных недовольств, а в конце концов и законного возмущения национальных
секций.
3. О немецких делах. Я не думаю, что нам надо "форсировать" немецкую
конференцию. Каждая лишняя неделя ослабит Ландау и усилит Секретариат.
Разумеется, затягивать кризис на бесконечное время нельзя, но и связывать
себя календарными рамками нет смысла. Развитие дискуссии в Берлине и в
Пфальце покажет, когда созывать конференцию.
4. Поведение архивистов еще больше убеждает в необходимости ввести их
доверенного в Секретариат, если он лично - солидное лицо.
5. Вы напрасно, мне кажется, принимаете за чистую монету ссылку Навилля
на то, что он вышел из Секретариата из-за моего недоверия к нему. Ему эта
ссылка нужна для того только, чтобы распространять слух, будто я его
устранил из Секретариата, т. е. будто Секретариат является технической
комиссией Т[роцкого] (по выражению Сюзо). Надо, наоборот, дать отпор таким
лицемерным ссылкам Навилля. Расширение Секретариата и строго формальная
постановка дела обеспечат его независимость и авторитет, - тогда никто не
посмеет говорить, что он лишь техническая комиссия.
6. Вы писали о предстоящей полемике Веля с Грефом. Предупреждаю на
всякий случай, что Греф очень хорошо вооружен. Он написал на немецком языке
большую брошюру о советском хозяйстве. Я эту брошюру читал. Она
свидетельствует об очень большой работе над материалами: голыми руками Грефа
взять нелегко, поэтому я советовал бы большую осторожность, чтобы не
доставить ему какой-нибудь легкой победы.
7. Вы писали сыну, что Франкель напрасно специализируется на Австрии.
Никак не могу с этим согласиться. Именно такие статьи нужны для "Бюллетеня":
точный подбор фактов, точные цитаты, точные даты - все это дает возможность
всем секциям следить за развитием кризиса. Конечно, раз "Бюллетень" не
выходит, а статьи Франкеля накапливаются, они производят впечатление
"избытка".
8. Я считаю, что Секретариат должен потребовать совершенно официально у
Навилля переписку с англичанами, которую он вел официально, а не в личном
порядке.
[Л.Д.Троцкий]
4 марта 1931 г.
Дорогой товарищ Милль!
От вас давненько уж нет ничего. Надеюсь, что Секретариат не оказался
жертвой всепожирающего пламени, как мы здесь71.
За это время я получил два поучительных письма: одно от Рая, другое от
Фероччи.
Письмо Рая сообщает о голосовании по вопросу об У[нитарной]
О[ппозиции]. 32 голоса за резолюцию Исполнительной комиссии, 1 против, 6
воздержавшихся. Признаться, я такого результата не ожидал. Это очень крупный
успех. Навилль умудрился остаться в том примерно составе, в каком он
выступил полтора года тому назад из суваринского кружка. Если он способен
чему-либо учиться, то этот новый урок должен показать ему, что политика
маневрирования и уверток есть самая бесплодная из всех политик.
Письмо Фероччи произвело на меня самое тяжкое впечатление: он пытается
убедить меня в том, что политика Навилля есть самая лучшая из всех возможных
политик. Практический его вывод таков: надо дать Лиге "самостоятельно"
разрешить вопрос. Это по существу значит (по моему адресу): "Не помогайте
победе правильных взглядов, тогда, может быть, нам с Навиллем удастся
обеспечить победу за ложными взглядами". Здесь та же голая борьба за личную
"независимость" и за победу группы - неизвестно во имя каких собственных
идей. Ибо: можно очень хорошо понять, против кого борются Навилль и Фероччи,
но я совершенно отказываюсь понять, во имя чего они борются.
Фероччи нетерпеливо ухватился за неудачные формулировки в "Веритэ". В
то же время он молчит по поводу основных вопросов борьбы (синдикальная
проблема во Франции, политика клики в Германии и Австрии). Навилль же вообще
отмалчивается и орудует за кулисами. Неужели же он и теперь не поймет, куда
ведет его политика?
Посылаю вам копию сегодняшнего моего письма Андрею [Нину]. Думаю, что
вам необходимо поддерживать самую активную связь с - Адэ72. Кстати: неужели
же Навилль так-таки и не представил вам до сих пор своей переписки с
англичанами и с испанцами?
Занимается ли Сюзо испанскими делами? Вошел ли он вообще в работу
Секретариата? Готовит ли он итальянское издание "Бюллетеня"?
Как разрешился вопрос с Горкиным?
По поводу бордигистов Фероччи пишет мне в том смысле, что их нужно
"щадить", ибо они очень "чувствительны", нужно "привлекать" их, а не
"отталкивать", и пр[очее] в том же роде. Что все это означает, я отказываюсь
понять. Верно ли, что бордигисты так долго жили в замкнутой атмосфере
национального кружка, что перестали совершенно выносить слово критики? Не
думаю, чтобы у нас могли быть для них какие-либо другие критерии и методы,
чем для других групп. Бордигисты идут навстречу неизбежному и острому
кризису, ибо их взгляды совершенно не проветриваются событиями и
превратились в противоречивейшее сочетание радикализма, оппортунизма,
интернационализма и национального мессианизма. Чем скорее в этой группе
произойдет кризис, тем большее число элементов ее будет спасено для
революционного движения. Путем приспособления к ним и попустительства их
чрезвычайного высокомерия ничего достигнуть не удастся. Разумеется, это
вовсе не значит, что надо искусственно обострять отношения или отказываться
вести дискуссию в товарищеском тоне. Это лишь значит, что на каждый удар
надо отвечать двумя ударами. Фероччи пишет, что бордигисты собираются
напасть на Секретариат. Думаю, что в этом случае "Веритэ" должна будет дать
им самый решительный отпор.
Если Сюзо серьезно занимается латинскими делами, и прежде всего
итальянскими, то он обязан извлечь из "Прометео" точные цитаты, дающие ответ
на основные проблемы международного революционного движения с точки зрения
бордигистов. Такой сборник точных цитат, систематически расположенных, надо
было бы напечатать в одном из ближайших номеров "Бюллетеня". Для этого надо
было бы тщательно изучить "Прометео", как за старый период, так и за
последние полтора-два года, со времени образования интернациональной левой
оппозиции. Только таким способом можно создать серьезную основу для
интернациональной дискуссии по итальянским делам. Это предложение я делаю
через ваше посредство Секретариату совершенно официально. Если Сюзо
почему-либо не возьмется за эту работу, надо попытаться сделать ее другим
путем, напр[имер], через Бласко. Во всяком случае, Секретариат должен
встретить возможную атаку бордигистов во всеоружии. Да и вообще, пора внести
ясность в итальянскую проблему.
[Л.Д.Троцкий]
Дорогие товарищи!
Некоторые из влиятельных членов левой оппозиции - особенно в Германии -
пытаются создать вокруг Интернационального Секретариата легенду или ряд
легенд, чтобы прикрыть этим свои собственные ошибки. К числу таких
недостойных приемов относятся разговоры о том, что Интернациональный
Секретариат создан для "борьбы" против Интернационального Бюро и пр.
Достаточно восстановить факты, чтобы эта легенда рассеялась, как дым.
Бюро было выбрано на апрельской конференции прошлого года в составе
т.т. Росмера, Маркина и представителя немецкой оппозиции, каковым
впоследствии оказался т. Ландау.
Кризис во французской оппозиции привел к тому, что т. Росмер, один из
членов Бюро, совершенно отошел от работы в Лиге и этим затруднил для себя
нормальную работу в Бюро. Больше, чем кто бы то ни было, я мог отдать себе
отчет в том, какой ущерб наносится французской и интернациональной оппозиции
самоотстранением т. Росмера от работы. Все те шаги и меры, какие я
предпринимал, чтобы облегчить т. Росмеру возможность возвращения к работе, -
последняя попытка такого рода известна под именем так называемого
"принкипского мира"73, - не привели к желательным результатам. По мотивам,
которых я не разделяю, т. Росмер считает возможным оставаться вне работ
интернациональной левой оппозиции.
Чтобы упрочить Международное Бюро, я предложил по соглашению с
несколькими товарищами включить в состав Бюро тт. Нина и Шахтмана. Но т. Нин
был вскоре арестован, не говоря о том, что он целиком поглощен испанскими
делами. Т. Шахтман находится за океаном. Остальные три члена Бюро находились
все время в трех разных пунктах Европы, причем один из них фактически, как
уже сказано, в течение ряда месяцев вовсе не участвовал в работе.
При таком положении не оставалось ничего другого, как попытаться
создать в одном месте постоянно действующий Секретариат. Это предложение
было принято единогласно обеими группами французской Лиги и всеми остальными
национальными секциями. Возражения исходили только от немецкого правления,
руководимого т. Ландау.
Каков был первоначальный состав Секретариата? Он известен: Милль, Сюзо
и Навилль. Состав опять-таки получил общее одобрение. В момент утверждения
Секретариата позиция т. Сюзо в вопросах французского кризиса и немецких
разногласий мне совершенно не была известна. Решающим для меня было то
обстоятельство, что т. Сюзо имеет известный опыт руководящей партийной
работы и стоит во главе хотя и небольшой, но квалифицированной национальной
группы. Уже очень скоро выяснилось, что т. Сюзо во внутреннем кризисе Лиги
поддерживает Навилля и ведет резкую борьбу против большинства французской
Лиги. Фракция Навилля оказалась, как видим, в Секретариате в большинстве,
что вряд ли соответствует ее идейному и политическому весу в международной
оппозиции. Я лично жалел об этом, но считался с этим, как с фактом. К этому
надо прибавить, что третий член Секретариата, т. Милль, занимал в
организационных вопросах крайне далеко идущую примирительную позицию. Таким
образом, состав Секретариата начисто опровергает легенду об искусственном
подборе Секретариата с целью борьбы против Бюро.
Главным автором этой легенды является т. Ландау. Он же является
защитником прав Бюро против покушений Секретариата. Но как обстоит дело на
практике? Когда возник крайне важный вопрос о дальнейшей судьбе австрийских
групп, я считал, что в данном случае необходимо вмешательство Бюро, и
предложил последнему проект платформы объединения австрийских групп. Тт.
Росмер и Маркин высказались за мое предложение. Т. Ландау - против. Это
было, разумеется, его право. Однако он не ограничился этим, а за спиною Бюро
призвал своих единомышленников в Австрии игнорировать постановление
большинства Бюро и действовать в духе его, Ландау, платформы, отвергнутой
Бюро. Копии писем Ландау были нам присланы из Австрии и должны быть, по
моему мнению, сообщены всем национальным секциям. Поведение Ландау в этом
капитальнейшем вопросе означало фактически ликвидацию Бюро. Ни один
серьезный революционер не будет уважать руководящей организации, один член
которой, оставшись в меньшинстве, позволяет себе безнаказанно не только
игнорировать решение большинства организации, но и призывать к тому же
заинтересованные национальные секции. Нынешнюю "защиту" Бюро со стороны
Ландау я не могу назвать иначе, как недостойной комедией.
Возвращаюсь к дальнейшей судьбе Секретариата. Когда ошибочность
политики старой Исполнительной комиссии Лиги, особенно в синдикальном
вопросе, вскрылась полностью, т. Навилль подал в отставку из Секретариата.
Метод отставок есть ненормальный метод в революционной организации. Но с
другой стороны, у т. Навилля, пожалуй, и не оставалось другого выхода:
представитель французской оппозиции не может участвовать в Секретариате, не
имея опоры в Исполнительной комиссии Лиги и в "Веритэ".
Исполнительная комиссия Лиги выдвинула из своей среды т. Франка в
качестве кандидата в члены Международного Секретариата. Т[оварищ] Франк
отражает взгляды большинства Лиги, Исполнительной комиссии и редакции
"Веритэ". Я считаю, что у национальных секций не может быть никакого
основания возражать против замены т. Навилля товарищем Франком. Помимо всего
прочего, этим будет обеспечено гораздо большее соответствие направления
Международного Секретариата направлению подавляющего большинства
Интернациональной оппозиции.
Напоминаю, что и при обновленном составе Секретариат совершенно
свободен от фракционной односторонности: т. Сюзо, как уже сказано, стоит в
общем и целом на позиции Навилля, но, в отличие от последнего, имеет за
собой небольшую национальную секцию.
Что нужно для восстановления деятельности нынешнего Международного Бюро
как высшей политической инстанции, которая по самому своему составу может
вмешиваться только в особо важных случаях? Для этого необходимо:
статьями вы помогли не левой оппозиции, а Нойрату, который имеет возможность
сказать: я совсем не с Брандлером, я и статьи Троцкого печатаю, - смотрите,
Михалец разводит у меня такую левизну... А кончаете вы тем, что приглашаете
всех в правую оппозицию. Нет, товарищ Михалец, нельзя левые идеи превращать
в орнамент, украшающий здание оппортунизма. Это в корне ложная политика,
противоречащая всему тому, чему учил Ленин и словом, и делом.
Конечно, левая оппозиционная организация в Чехословакии еще слаба. Но
скажите пожалуйста, вы-то вашей политикой создали хоть какую-нибудь, хоть
слабенькую группку? Нет, вы состоите левым слепцом при оппортунистической
фирме. Только и всего.
В вашем письме вы спрашиваете меня иронически, не перечислил ли я вас в
группу "попутчиков". Никак не могу. Попутчиками являются те, которые идут
рядом с нами, помогают нам, хоть и не до конца пути. Вы же идете рядом с
Нойратом и помогаете ему. Это значит, что если вы и являетесь попутчиком, то
не левой, а правой оппозиции.
Не сердитесь, пожалуйста: "Друг мне Сократ, но правда мне дороже"66.
[Л.Д.Троцкий]
26 февраля 1931 г.
Дорогой товарищ Милль!
Из-за порчи железнодорожного пути в течение 5 или 6 дней не приходила
европейская корреспонденция. Вчера и сегодня получены, наконец, письма из
Парижа, в том числе и от вас для Л.[Седова], которого здесь нет (он уже в
Берлине). Получены некоторые письма и документы от Рая67, а также письмо от
Пьера68 с приложением его переписки с вами по поводу Секретариата. В общем,
должен сознаться, получается не очень благоприятное впечатление.
Секретариата фактически не существует. Я далек от мысли посылать вам
хотя бы малейший упрек по этому поводу, так как представляю себе, что вы
завалены работой и пр. Но я хотел бы, чтобы вы себе ясно представили, как
выглядит дело со стороны, т. е. как оно представляется всем секциям. Скоро
будет полгода со дня великой реформы, т. е. создания нового Секретариата.
Если не считать No 2 "Бюллетеня", который был приготовлен еще здесь, то за
это время вышел маленький No 3 - и только. Административная работа
Секретариата сводится к вашим письмам, время от времени доходящим до
отдельных секций и носящим, по необходимости, индивидуальный и беглый
характер. Это значит, что по сравнению с эпохой Пьера успехи не ощущаются.
Тянуть дальше нынешним темпом, значит безнадежно скомпрометировать
Секретариат. Где причины этого? И где выход? Я хочу ответить на это
посредством анализа доступных мне данных и надеюсь, что вы не рассердитесь
на критику, даже если она покажется вам несправедливой.
Мне кажется, что в работе Секретариата, в самом подходе к этой работе
не было формально организационного момента и что вы лично не придавали этому
моменту всего того значения, которое он должен иметь. Замена правильных
организационных взаимоотношений получастными беседами придала всему делу
крайнюю бесформенность и создала благоприятное прикрытие для саботажников и
бойкотистов.
Так, за все это время из ваших писем совершенно нельзя было уяснить
себе, входит ли Сюзо в Секретариат или не входит. Как можно терпеть такое
положение? В одном письме вы говорите о Сюзо с безнадежностью, в следующем -
выражаете уверенность, что сработаетесь, затем опять - безнадежность, и т.
д. Ведь Сюзо - официально утвержденный член Секретариата. Если он
уклоняется, надо ему поставить вопрос в упор, сперва устно, затем письменно,
предложив ему определенный срок для ответа, который и должен быть доведен до
сведения всех национальных секций. Если бы два месяца тому назад выяснилось,
что Сюзо отказывается от работы, надо было выдвинуть другую кандидатуру,
напр[имер], Бласко69, и вопрос был бы решен.
Вся беда в том, что Сюзо маневрирует и колеблется (и хочется, и
колется), а вы вместо того, чтобы поставить его перед необходимостью дать
решительный ответ, сами отражаете его колебания и тем питаете их. Таково мое
впечатление.
С Навиллем дело вышло, если это только возможно, еще хуже. Почувствовав
себя провалившимся во всех отношениях, он подал в отставку. Это
единственное, что ему оставалось. Он выдвинул гнилое объяснение, что он это
делает ради меня. Объяснение вдвойне гнилое, ибо лишенное политического
смысла и к тому же лицемерное. Но все равно: выход Навилля в отставку из
Секретариата действительно упрощал и улучшал положение. Необходимо было
немедленное вступление в Секретариат Франка, хотя бы и без несения
повседневной практической работы. Необходимо было поспешить ввести
архивиста, несмотря на случайные приключения. Необходимо было ребром
поставить вопрос о Сюзо и в случае его отказа заменить его Бласко. Все это
можно было проделать в течение одной недели. Давно был бы налицо твердый и
устойчивый Секретариат, тогда - и только тогда - можно было бы поставить
вопрос о возвращении Навилля в Секретариат, разумеется, при условии его
лояльного поведения в Лиге. Когда я выдвигал вопрос о введении Н[авилля] в
Секретариат, то я исходил из того, что Секретариат уже существует, и
удивлялся только, почему вы не предлагаете секциям утвердить его обновленный
состав.
Из переписки Навилля с вами вытекает, будто вы предложили ему вступить
в Секретариат. Из всех других писем вытекает, будто вы сделали это без
предварительного согласования с Исполнительной комиссией. Наконец, из письма
того же Навилля вытекает, будто вы обратились к нему с предложением войти в
Секретариат, мотивируя это тем, что Секретариат не существует, никто ничего
не делает, словом, вы обратились к варягу с просьбой владеть и княжить вами.
Представляю себе, что тут есть немало навиллевских преувеличений. Хотя ваше
намерение послать его как полномочного эмиссара к Андрею [Нину] частично
подтверждает те настроения, которые вами руководили во время переговоров.
На основании ваших с ним разговоров Н[авилль] уже считает себя членом
Секретариата. Это показывает, как гибельно игнорировать формальную сторону
дела. Навилль подал в отставку. Значит, он не член Секретариата. Хотя вы
официально так и не удосужились довести об этом до сведения всех секций, что
было абсолютно необходимо, факт тем не менее всем известен. Допустим, что вы
приходите к выводу о необходимости включить Навилля в Секретариат. Это ваше
мнение должно принять форму вашего предложения всем секциям. На основании
вашего разговора с Навиллем и вашего ему предложения он ни в каком случае не
может считать себя членом Секретариата. Не забудьте, что Секретариату не
дано право кооптации, тем менее дано это право одному члену Секретариата.
Если Навилль может считать, что он одним вашим предложением превращен в
члена Секретариата, это свидетельствует о полной анархии, о совершенной
бесформенности всех отношений, об отсутствии привычки ставить себе вопросы
ясно, точно и закреплять их письменно. Этим вы дали очень важные карты в
руки Навилля против себя, которыми он и пользуется.
За этой серьезной формальной ошибкой скрывается, по-моему, политическая
ошибка. Навилль - член французской Лиги, у которой есть Исполнительная
комиссия. Вводить членов Лиги в Секретариат, работающий на территории Лиги,
без согласия и даже как будто без ведома Исполнительной комиссии, значит
совершить акт, явно враждебный по отношению к левому крылу Лиги, на которое
Секретариат должен опираться и с которым он должен дружно работать.
Рай считает, по-видимому, что вы действовали в данном случае по
соглашению со мной, и справедливо видит в этом случае враждебный акт с моей
стороны по отношению к новому Правлению. Свою точку зрения я изложил в
большом русском письме, предназначенном для вас и Рая одновременно. Я именно
опасался в этом деле разноголосицы и недоразумений. Несмотря на принятые
мною меры предосторожности, недоразумения произошли. Я могу вас только
просить как можно скорее и как можно полнее рассеять их перед т. Раем и
другими членами Исп[олнительной] комиссии. Я ни в каком случае не имел в
виду включение Навилля в качестве доброго знакомого без ведома
Исполнительной комиссии и без нового утверждения всеми национальными
секциями, дабы раз навсегда отбить у людей охоту входить и выходить из
ответственных органов, точно из ресторана.
На беду, вы к тому же еще совершенно поглощены переводами, написанием
статей, русским "Бюллетенем" и пр. У вас не остается совершенно возможности
сосредоточиться на наиболее ответственной работе. Австрийский эпизод лучше
всего об этом свидетельствует. Ваше последнее письмо Франку очень остроумно,
но оно не меняет того факта, что вы, по вашему собственному выражению,
"обыграны" Франком, который воспользуется вашими письмами, как и Навилль,
для дискредитации Секретариата. Нельзя, нельзя, нельзя вооружать
противников, разоружая при этом себя.
Что же сейчас делать?
Наверстать упущенное: а) поставить ребром вопрос перед Сюзо, дать ему
определенный срок для ответа (дня три, не более) и сообщить результат всем
секциям; б) сообщить Навиллю, что если он настаивает, то вы поставите перед
всеми секциями вопрос о том, желают ли они иметь его в Секретариате: он
может не сомневаться, что провал его обеспечен; в) Франк должен немедленно
войти в состав Секретариата с освобождением от практической работы; г) вы
должны отказаться и от переводов, и от русского "Бюллетеня",
сосредоточившись полностью на Секретариате; д) архивиста, если есть малейшая
возможность, включить как кандидата и представить на утверждение секций.
Рай пишет о Секретариате из 7-ми человек. Я против этого: слишком
тяжелая машина. При нормальных условиях достаточно было бы трех. Сейчас
следует, пожалуй, иметь 5, но ни в каком случае не больше.
Совершенно неприемлемым я считаю предложение включить теперь в
Секретариат Романа70: не потому, чтобы я был вообще против его кандидатуры,
а потому, что на данной стадии это означает провозглашение раскола в
немецкой оппозиции со стороны самого Секретариата. Между тем, Секретариат и
мы все вместе с ним тем вернее убедим берлинских и пфальцских рабочих в
нашей правоте, чем большую организационную лояльность проявим. Об этом я
писал достаточно подробно. (Кстати, Навилль пишет, что вы не согласны со
мной в немецком вопросе: как это так Навилль знает, а я до сих пор не знаю?
И если это верно, то как согласовать вашу французскую политику с немецкой?).
Таковы мои конкретные организационные предложения, являющиеся последней
попыткой создать или воссоздать Секретариат в Париже. Некоторые товарищи
давно уже возбуждали вопрос о перенесении его из Парижа. Я до сих пор
противился этому, но если нынешняя попытка урегулировать дело ни к чему не
приведет (я подожду разрешения вопроса примерно до 10 марта), - простите за
"ультимативную форму", - то я увижу себя вынужденным присоединиться к
предложению о перенесении Секретариата из Парижа.
Я здесь не касаюсь никаких других вопросов, ожидая ответа на свои
предшествующие письма. Вопрос о Секретариате, повторяю, был и остается
важнейшим и должен быть разрешен во что бы то ни стало.
[Л.Д.Троцкий]
26 февраля 1931 г.
Т[оварищ] Милль!
Посылаю вам открытку, написанную по евр[ейски], с просьбой перевести ее
и прислать нам русский перевод (здесь нет знающих евр[ейский] язык). Сегодня
послали вам одну открытку, которую надо переслать. Т. Франкель очень занят,
поэтому сейчас ничего не пишет. Привет. [Л.Д.Троцкий]
27 февраля 1931 г.
Дорогой товарищ Милль!
Отвечаю на ваше письмо от 19 февраля.
1. Вы, разумеется, прекрасно сделали, сообщив мне о финансовых
затруднениях. Кое-какие предложения я делаю по этому поводу в письме Раю.
Необходимо во что бы то ни стало обеспечить издание интернационального
"Бюллетеня". Без этого существование Секретариата есть фикция.
2. Принимаю к сведению сообщение о создании Секретариата. Вы не
упоминаете, однако, об официальном утверждении тов. Франка. Абсолютно
необходимо от имени Секретариата разослать секциям официальное оповещение о
том, что т. Навилль вышел в отставку такого-то числа и что Исполнительная
комиссия выдвинула в качестве кандидата т. Франка, который уже допущен к
работе, причем Секретариат ходатайствует об его утверждении в качестве
члена. Без строго формальной постановки вопроса мы не оберемся путаницы,
личных недовольств, а в конце концов и законного возмущения национальных
секций.
3. О немецких делах. Я не думаю, что нам надо "форсировать" немецкую
конференцию. Каждая лишняя неделя ослабит Ландау и усилит Секретариат.
Разумеется, затягивать кризис на бесконечное время нельзя, но и связывать
себя календарными рамками нет смысла. Развитие дискуссии в Берлине и в
Пфальце покажет, когда созывать конференцию.
4. Поведение архивистов еще больше убеждает в необходимости ввести их
доверенного в Секретариат, если он лично - солидное лицо.
5. Вы напрасно, мне кажется, принимаете за чистую монету ссылку Навилля
на то, что он вышел из Секретариата из-за моего недоверия к нему. Ему эта
ссылка нужна для того только, чтобы распространять слух, будто я его
устранил из Секретариата, т. е. будто Секретариат является технической
комиссией Т[роцкого] (по выражению Сюзо). Надо, наоборот, дать отпор таким
лицемерным ссылкам Навилля. Расширение Секретариата и строго формальная
постановка дела обеспечат его независимость и авторитет, - тогда никто не
посмеет говорить, что он лишь техническая комиссия.
6. Вы писали о предстоящей полемике Веля с Грефом. Предупреждаю на
всякий случай, что Греф очень хорошо вооружен. Он написал на немецком языке
большую брошюру о советском хозяйстве. Я эту брошюру читал. Она
свидетельствует об очень большой работе над материалами: голыми руками Грефа
взять нелегко, поэтому я советовал бы большую осторожность, чтобы не
доставить ему какой-нибудь легкой победы.
7. Вы писали сыну, что Франкель напрасно специализируется на Австрии.
Никак не могу с этим согласиться. Именно такие статьи нужны для "Бюллетеня":
точный подбор фактов, точные цитаты, точные даты - все это дает возможность
всем секциям следить за развитием кризиса. Конечно, раз "Бюллетень" не
выходит, а статьи Франкеля накапливаются, они производят впечатление
"избытка".
8. Я считаю, что Секретариат должен потребовать совершенно официально у
Навилля переписку с англичанами, которую он вел официально, а не в личном
порядке.
[Л.Д.Троцкий]
4 марта 1931 г.
Дорогой товарищ Милль!
От вас давненько уж нет ничего. Надеюсь, что Секретариат не оказался
жертвой всепожирающего пламени, как мы здесь71.
За это время я получил два поучительных письма: одно от Рая, другое от
Фероччи.
Письмо Рая сообщает о голосовании по вопросу об У[нитарной]
О[ппозиции]. 32 голоса за резолюцию Исполнительной комиссии, 1 против, 6
воздержавшихся. Признаться, я такого результата не ожидал. Это очень крупный
успех. Навилль умудрился остаться в том примерно составе, в каком он
выступил полтора года тому назад из суваринского кружка. Если он способен
чему-либо учиться, то этот новый урок должен показать ему, что политика
маневрирования и уверток есть самая бесплодная из всех политик.
Письмо Фероччи произвело на меня самое тяжкое впечатление: он пытается
убедить меня в том, что политика Навилля есть самая лучшая из всех возможных
политик. Практический его вывод таков: надо дать Лиге "самостоятельно"
разрешить вопрос. Это по существу значит (по моему адресу): "Не помогайте
победе правильных взглядов, тогда, может быть, нам с Навиллем удастся
обеспечить победу за ложными взглядами". Здесь та же голая борьба за личную
"независимость" и за победу группы - неизвестно во имя каких собственных
идей. Ибо: можно очень хорошо понять, против кого борются Навилль и Фероччи,
но я совершенно отказываюсь понять, во имя чего они борются.
Фероччи нетерпеливо ухватился за неудачные формулировки в "Веритэ". В
то же время он молчит по поводу основных вопросов борьбы (синдикальная
проблема во Франции, политика клики в Германии и Австрии). Навилль же вообще
отмалчивается и орудует за кулисами. Неужели же он и теперь не поймет, куда
ведет его политика?
Посылаю вам копию сегодняшнего моего письма Андрею [Нину]. Думаю, что
вам необходимо поддерживать самую активную связь с - Адэ72. Кстати: неужели
же Навилль так-таки и не представил вам до сих пор своей переписки с
англичанами и с испанцами?
Занимается ли Сюзо испанскими делами? Вошел ли он вообще в работу
Секретариата? Готовит ли он итальянское издание "Бюллетеня"?
Как разрешился вопрос с Горкиным?
По поводу бордигистов Фероччи пишет мне в том смысле, что их нужно
"щадить", ибо они очень "чувствительны", нужно "привлекать" их, а не
"отталкивать", и пр[очее] в том же роде. Что все это означает, я отказываюсь
понять. Верно ли, что бордигисты так долго жили в замкнутой атмосфере
национального кружка, что перестали совершенно выносить слово критики? Не
думаю, чтобы у нас могли быть для них какие-либо другие критерии и методы,
чем для других групп. Бордигисты идут навстречу неизбежному и острому
кризису, ибо их взгляды совершенно не проветриваются событиями и
превратились в противоречивейшее сочетание радикализма, оппортунизма,
интернационализма и национального мессианизма. Чем скорее в этой группе
произойдет кризис, тем большее число элементов ее будет спасено для
революционного движения. Путем приспособления к ним и попустительства их
чрезвычайного высокомерия ничего достигнуть не удастся. Разумеется, это
вовсе не значит, что надо искусственно обострять отношения или отказываться
вести дискуссию в товарищеском тоне. Это лишь значит, что на каждый удар
надо отвечать двумя ударами. Фероччи пишет, что бордигисты собираются
напасть на Секретариат. Думаю, что в этом случае "Веритэ" должна будет дать
им самый решительный отпор.
Если Сюзо серьезно занимается латинскими делами, и прежде всего
итальянскими, то он обязан извлечь из "Прометео" точные цитаты, дающие ответ
на основные проблемы международного революционного движения с точки зрения
бордигистов. Такой сборник точных цитат, систематически расположенных, надо
было бы напечатать в одном из ближайших номеров "Бюллетеня". Для этого надо
было бы тщательно изучить "Прометео", как за старый период, так и за
последние полтора-два года, со времени образования интернациональной левой
оппозиции. Только таким способом можно создать серьезную основу для
интернациональной дискуссии по итальянским делам. Это предложение я делаю
через ваше посредство Секретариату совершенно официально. Если Сюзо
почему-либо не возьмется за эту работу, надо попытаться сделать ее другим
путем, напр[имер], через Бласко. Во всяком случае, Секретариат должен
встретить возможную атаку бордигистов во всеоружии. Да и вообще, пора внести
ясность в итальянскую проблему.
[Л.Д.Троцкий]
Дорогие товарищи!
Некоторые из влиятельных членов левой оппозиции - особенно в Германии -
пытаются создать вокруг Интернационального Секретариата легенду или ряд
легенд, чтобы прикрыть этим свои собственные ошибки. К числу таких
недостойных приемов относятся разговоры о том, что Интернациональный
Секретариат создан для "борьбы" против Интернационального Бюро и пр.
Достаточно восстановить факты, чтобы эта легенда рассеялась, как дым.
Бюро было выбрано на апрельской конференции прошлого года в составе
т.т. Росмера, Маркина и представителя немецкой оппозиции, каковым
впоследствии оказался т. Ландау.
Кризис во французской оппозиции привел к тому, что т. Росмер, один из
членов Бюро, совершенно отошел от работы в Лиге и этим затруднил для себя
нормальную работу в Бюро. Больше, чем кто бы то ни было, я мог отдать себе
отчет в том, какой ущерб наносится французской и интернациональной оппозиции
самоотстранением т. Росмера от работы. Все те шаги и меры, какие я
предпринимал, чтобы облегчить т. Росмеру возможность возвращения к работе, -
последняя попытка такого рода известна под именем так называемого
"принкипского мира"73, - не привели к желательным результатам. По мотивам,
которых я не разделяю, т. Росмер считает возможным оставаться вне работ
интернациональной левой оппозиции.
Чтобы упрочить Международное Бюро, я предложил по соглашению с
несколькими товарищами включить в состав Бюро тт. Нина и Шахтмана. Но т. Нин
был вскоре арестован, не говоря о том, что он целиком поглощен испанскими
делами. Т. Шахтман находится за океаном. Остальные три члена Бюро находились
все время в трех разных пунктах Европы, причем один из них фактически, как
уже сказано, в течение ряда месяцев вовсе не участвовал в работе.
При таком положении не оставалось ничего другого, как попытаться
создать в одном месте постоянно действующий Секретариат. Это предложение
было принято единогласно обеими группами французской Лиги и всеми остальными
национальными секциями. Возражения исходили только от немецкого правления,
руководимого т. Ландау.
Каков был первоначальный состав Секретариата? Он известен: Милль, Сюзо
и Навилль. Состав опять-таки получил общее одобрение. В момент утверждения
Секретариата позиция т. Сюзо в вопросах французского кризиса и немецких
разногласий мне совершенно не была известна. Решающим для меня было то
обстоятельство, что т. Сюзо имеет известный опыт руководящей партийной
работы и стоит во главе хотя и небольшой, но квалифицированной национальной
группы. Уже очень скоро выяснилось, что т. Сюзо во внутреннем кризисе Лиги
поддерживает Навилля и ведет резкую борьбу против большинства французской
Лиги. Фракция Навилля оказалась, как видим, в Секретариате в большинстве,
что вряд ли соответствует ее идейному и политическому весу в международной
оппозиции. Я лично жалел об этом, но считался с этим, как с фактом. К этому
надо прибавить, что третий член Секретариата, т. Милль, занимал в
организационных вопросах крайне далеко идущую примирительную позицию. Таким
образом, состав Секретариата начисто опровергает легенду об искусственном
подборе Секретариата с целью борьбы против Бюро.
Главным автором этой легенды является т. Ландау. Он же является
защитником прав Бюро против покушений Секретариата. Но как обстоит дело на
практике? Когда возник крайне важный вопрос о дальнейшей судьбе австрийских
групп, я считал, что в данном случае необходимо вмешательство Бюро, и
предложил последнему проект платформы объединения австрийских групп. Тт.
Росмер и Маркин высказались за мое предложение. Т. Ландау - против. Это
было, разумеется, его право. Однако он не ограничился этим, а за спиною Бюро
призвал своих единомышленников в Австрии игнорировать постановление
большинства Бюро и действовать в духе его, Ландау, платформы, отвергнутой
Бюро. Копии писем Ландау были нам присланы из Австрии и должны быть, по
моему мнению, сообщены всем национальным секциям. Поведение Ландау в этом
капитальнейшем вопросе означало фактически ликвидацию Бюро. Ни один
серьезный революционер не будет уважать руководящей организации, один член
которой, оставшись в меньшинстве, позволяет себе безнаказанно не только
игнорировать решение большинства организации, но и призывать к тому же
заинтересованные национальные секции. Нынешнюю "защиту" Бюро со стороны
Ландау я не могу назвать иначе, как недостойной комедией.
Возвращаюсь к дальнейшей судьбе Секретариата. Когда ошибочность
политики старой Исполнительной комиссии Лиги, особенно в синдикальном
вопросе, вскрылась полностью, т. Навилль подал в отставку из Секретариата.
Метод отставок есть ненормальный метод в революционной организации. Но с
другой стороны, у т. Навилля, пожалуй, и не оставалось другого выхода:
представитель французской оппозиции не может участвовать в Секретариате, не
имея опоры в Исполнительной комиссии Лиги и в "Веритэ".
Исполнительная комиссия Лиги выдвинула из своей среды т. Франка в
качестве кандидата в члены Международного Секретариата. Т[оварищ] Франк
отражает взгляды большинства Лиги, Исполнительной комиссии и редакции
"Веритэ". Я считаю, что у национальных секций не может быть никакого
основания возражать против замены т. Навилля товарищем Франком. Помимо всего
прочего, этим будет обеспечено гораздо большее соответствие направления
Международного Секретариата направлению подавляющего большинства
Интернациональной оппозиции.
Напоминаю, что и при обновленном составе Секретариат совершенно
свободен от фракционной односторонности: т. Сюзо, как уже сказано, стоит в
общем и целом на позиции Навилля, но, в отличие от последнего, имеет за
собой небольшую национальную секцию.
Что нужно для восстановления деятельности нынешнего Международного Бюро
как высшей политической инстанции, которая по самому своему составу может
вмешиваться только в особо важных случаях? Для этого необходимо: