Страница:
места, которые сближают убийцу, его защитников и друзей с графом Сфорца.
Последний характеризует Воровского как лжеца, как человека, примкнувшего к
большевикам после победы, наконец, как шовиниста-поляка, которому русское
было чуждо и враждебно. Все, что так или иначе приближается к этой
характеритике и, наоборот, противостоит ей, надо тщательно выписать. Далее,
необходимо выяснить - кратко - тактическую сторону убийства: где, когда, при
каких условиях, а также - опять-таки кратко - политическую обстановку
убийства: зачем и в каком звании Воровский находился в Женеве, что писала
женевская печать о нем и т. д. Но все это кратко, чтобы иметь лишь
необходимые точки опоры.
Пфемферт хочет напечатать в своей "Акцион" мою статью об Испании98 и
проект платформы по русскому вопросу. Я лично возражений не нахожу. Пфемферт
ссылается на то, что известные возражения идут с твоей стороны под углом
зрения издательским, т. е. с точки зрения "конкуренции" что-ли. Мне не
думается, что перепечатка в журнале - притом с большим запозданием - могла
нанести ущерб брошюре. Но это уж вы должны решать на месте. Я ему отвечу в
том смысле, что по этому вопросу прошу сговориться с тобой. Зато я всячески
приветствовал бы напечатание у него проекта платформы: надо попытаться
внести дифференциацию в эту среду, достаточно, впрочем, законсервированную.
Ты пишешь, что "ничего не забываешь из поручений". Я в этом ни одной
минуты не сомневался и не сомневаюсь. В поручениях противоречия,
действительно, нередки, как и неясности. Объясняется это тем, что поручения
даются нередко ощупью, причем в разные моменты работы и под влиянием разных
потребностей и соображений. Но до сих пор мы тут не имеем ни малейшего
повода к жалобам.
Очень беспокоит неполучение моих "Сочинений" и пакета "Истории" от
Фишера. Неужели все это пропало? Насчет Фишера Франкель сегодня будет
наводить справки в отеле "Савой". Русское издание "Истории" получено. Оно
производит неплохое впечатление, хотя формат слишком мал. При перелистывании
заметил две опечатки. Фамилия Церетели пишется упорно через два л. Точно он
итальянец, а не грузин.
О Рязанове, пожалуй, придется дать во втором томе более обширную
биографическую справку и личную характеристику. Поэтому желательно получить
книгу "На боевом посту"99.
Письмо твое No 17, посланное воздушной почтой и помеченное 3-4 мая,
получено было звесь 6 мая вечером, следовательно, воздушная почта действует.
Крепко тебя обнимаю.
Л.Т[роцкий]
1. Тов. Трэн примкнул к левой оппозиции во второй половине 1927 года,
т. е. в такое время, когда на непосредственную победу оппозиции надеяться
было нельзя. С того времени, несмотря на разгром оппозиции и победу
сталинской бюрократии, Трэн не делал попыток вернуться в ряды этой последней
путем полной или частичой капитуляции. Эти факты говорят, несомнено, в
пользу тов. Трэна. Товарищи, ближе наблюдавшие Трэна, признают за ним
революционный темперамент, способность вести борьбу в трудных условиях,
настойчивость и пр. Все это, конечно, очень ценные качества. Сближение с
тов. Трэном, привлечение его к работе как в Лиге, так и в интернациональной
организации, является в высшей степени желательным. Довольно многочисленные
французские товарищи, с которыми я, начиная с весны 1929 года, вел беседы
относительно французской и интернациональной оппозиции, знают, что я все
время стоял за необходимость привлечения Трэна к руководящей оппозиционной
работе, причем неизменно наталкивался на возражения со всех сторон. Эти
возражения сводились к тому, что своим поведением в течение 1923-[19]27 гг.,
т. е. тех годов, когда по существу была полностью подготовлена и обеспечена
победа центристской бюрократии над ленинским крылом партии, Трэн сделал себя
совершенно невозможным в рядах оппозиции, тем более, что он отнюдь не
склонен - как говорили многие товариши - ни понять весь объем причиненного
им зла, ни отказаться от тех методов, которые он усвоил в школе Зиновьева,
Сталина, Мануильского. Не отрицая веса этих доводов, я продолжал, однако,
настаивать на том, что честная попытка срабораться - в новых условиях и на
новых основаниях - должна быть сделана прежде, чем можно будет вынести
решение в ту или другую сторону. При каждом свидании с французскими
товарищами разных оттенков я всегда и неизменно ставил вопрос о т. Трэне в
указанном выше смысле.
Сейчас мы имеем перед собою готовый проект заявления, которое должно
мотиврировать готовность тов. Трэна вступить в ряды Лиги. В каком же виде
представляется позиция Трэна сейчас?
2. Тов. Трэн начинает с обвинния по адресу всех других групп в том, что
они не вступили непосредственно в группу "Рэдресман"100, руководимую им. Я
не думаю, что это была серьезная постановка вопроса и чтобы она усиливала
позиции тов. Трэна. Как сказано выше, другие группы настолько не доверяли
Трэну, что не считали возможным даже принимать его в свою среду. Настроение
это и сейчас очень сильно (я при этом совершенно не закрываю глаз на то, что
в некоторых случаях против сотрудничества с Трэном особенно резко выступают
те товарищи, котоорые имеют его недостатки, не имея его достоинств).
Совешенно странным и неуместным является в этих условиях ретроспективное
обвинение по адресу тех, которые не признали руководящей роли группы
"Редрэсман" после того, как она просуществовала около полутора лет (осень
1927 года - весна 1929 года). Нельзя треболвать авансом то, что можно
завоевать только в совместной работе.
3. Трэн ссылается на то, что он стоял на почве четырех первых
конгрессов Коминтерна, но забыввает прибавить, что он стоял на почве V
конгресса, а эта последняя почва означала: содействие крушению немецкой
революции, подготовку победы британского лейборизма, разгром левой оппозиции
и пр. Двух-трех номеров журнала совсем недостаточно для того, чтобы
проверить, насколько данная группа или данное лицо освободились от теории и
практики V конгресса. Исключать группу "Редрэсман" было неправильно, но
вручать ей априорно гегемонию было бы преступным легкомыслием. Группа Паза
тоже претендовала на гегемонию. Она ссылалась и на четыре конгресса, и на
солидарность с русской оппозицией, начиная с 1923 года, и на то, что у нее
нет за спиною V конгресса. Формально у группы Паза было гораздо больше прав,
чем у группы Трэна, но мы рассуждали не формально. Дело шло о том, чтобы из
довольно разнородных и политически мало проверенных групп выкристаллизовать
действительно революционное марксистское ядро. Этого нельзя было достигнуть
иначе как путем опыта, на основе совместной работы всех групп, апеллирующих
к одним и тем же принципам. Именно на этот путь стали инициативные элементы
левой оппозиции. Несмотря на все ошибки и шатания внутри Лиги и вокруг Лиги,
у нас нет оснований сожалеть о принятом пути.
4. Тов. Трэн совершенно прав, когда отказывается признать
непогрешимость оппозиции 1923 года. Насколько знаю, никто никогда этого не
требовал. Прав Трэн, подчеркивая разнородность оппозиции 1923 года. Но
Зиновьев, который был вождем международной фракции Трэна, признал письменно
в 1926 году, что основное ядро оппозиции 1923 года оказалось право во всех
основных вопросах. Уклоняясь от этого признания в своем заявлении, Трэн не
рассеивает недоверия к себе, а, наоборот, питает его.
Трэн считает уместным давать крайне резкую оценку одному из заявлений
тов. Раковского. Сам по себе этот эпизод имеет на первый взгляд
второстепенное значение. Но он в высшей степени характерен для тов. Трэна,
т. е. для его отрицательных сторон. Политическая линия тов. Раковского у
всех перед глазами. "Заявление", о котором говорит Трэн, есть одно из
многочисленных заявленый, подписанных и написаннных тов. Раковским за
последние годы. Если даже данное заявление так неудачно и противоречиво, как
изображает Трэн, то и в этом случае отдельный и частный тактический шаг надо
брать в связи со всей политической линией Раковского, который развивал свою
позицию непрерывно в документах и в переписке с русской оппозицией. На все
это Трэн закоывает глаза. Для него имеет значение лишь тот факт, что он,
Трэн, однажды высказался отрицательно по поводу одного из заявлений
Раковского. И этого достаточно, чтобы в свою декларацию на двух с половиной
маленьких страничках включить резкое осуждение заявления Раковского,
независимо от всей его линии в целом. Один этот маленький факт красноречивее
целых диссертаций!
5. В дальнейшем тов. Трэн заявляет, что у него есть с единомышленниками
Троцкого разногласия по целому ряду капитальных вопросов: он упоминает
вопрос о перманентной революции, о капиталистических группировках и о
действительном положении русской революции как о таких вопросах, которые
нуждаются в углубленной дискуссии. Прекрасно. Но если дело обстоит так, то
тем более не основательны ретроспективные оценки по адресу единомышленников
Троцкого, которые не соглашались признать авансом гегемонию "Редрэсман", а
предлагали "углубленную дискуссию" на основах общего сотрудничества. Неужели
же тов. Трэн не видит, в какой мере он нарушает все пропорции и все
перспективы?
6. Я лично совершенно согласен с тем, что дискуссия по вопросу о
перманентной революции, о положении СССР и пр[очем] необходима. Именно для
дискуссии формулировал я в свое время тезисы о перманентной революции,
написал брошюру о ней101, формулировал недавно тезисы о положении в СССР,
которые я выдвигаю как проект платформы по данному вопросу. Дискуссия здесь
крайне необходима, участие в ней тов. Трэна очень желательно.
Тем не менее тов. Трэн по меньшей мере неосторожен, когда в двух
строчках противопоставляет интернациональную позицию Ленина перманентной
революции Троцкого. В своих работах я пытался доказать - и пока никто не
сделал даже попытки опровергнуть, я считаю, что доказал, - что, отвлекаясь
от споров в области литературных прогнозов, а беря ленинскую концепцию и
мою, как они проявили себя на опыте революции и как они были формулированы и
Лениным и мною на основании этого опыта, невозможно не признать тождества
этих позиций. На противопоставлении их была основана вся политика эпигонов
и, в частности, политика в Китае. Еще на майском пленуме 1928 г.102 тов.
Трэн голосовал за официальную резолюцию по китайскому вопросу (с оговоркой).
Этим он показал в течение 1923-[19]27 гг., насколько далек он был от самых
основ политики Ленина. После того он никакого участия в дискуссии по вопросу
о перманентной революции на основе опыта Китая, Индии, новейшего опыта
Испании и пр. не принимал. И тем не менее он считает возможным
противопоставлять интернационализм Ленина перманентной революции Троцкого,
фактически повторяя расхожие фразы Мануильского.
Что тов. Трэн имеет в виду под капиталистическими группировками, мне не
ясно: возражения против лозунга Советских Соединенных Штатов Европы?
Каковы же выводы? Заявление тов. Трэна показывает, что в возражениях и
опасениях его противников много верного. Тем не менее вывод, который делают
эти противники, я считаю неправильным. Если Трэн склонен требовать
априорного признания его руководства, - к этому, в конце концов, сводится
основное содержание его письма - то было бы неправильно априорно отказаться
от попытки сотрудничества. Могут сказать, что дело идет не об априорном
отказе, так как опыт с Трэном был. Это неверно. Меняются времена, меняются
условия, и люди меняются вместе с ними. Попытку сотрудничества нужно
сделать. В какой форме? Это должны решить товариши, которым это
сотрудничество придется проводить. Хорошо было бы при этом убедить тов.
Трэна отказаться от наиболее неуместных частей его заявления, прежде всего в
отношении тов. Раковского, который не имеет даже возможности ответить на
прямое злоупотребление со стороны Трэна одним единственным документом. Если
бы заявление в нынешнем или смягченном виде было бы напечатано в "Веритэ",
то, разумеется, редакция должна была бы сопроводить его соответственной
отповедью. Все это мало облегчило бы сотрудничество. Но тут уже
ответственность целиком легла бы на тов. Трэна.
[Л.Д.Троцкий]
23 мая 1931 г.
26 мая 1931 г.
Т[ов]. Истмену
Дорогой друг!
Препровождаю еще одну главу: это - пятая по счету104. 6-а у меня на три
четверти сделана. Большую главу о политических процессах в массах в течение
июля и первой половины августа я пока отложил, так как для "Сатюрдей"105 она
не подойдет, насколько я могу судить, а в книгу я ее включу затем.
Я должен вернуться к своему письму от 20 мая106 , где я ставил Бони 4
условия. Я сообразил, что забыл поставить пятое условие, пожалуй, самое
важное. Правда, оно "само собою разумеется", но - не по отношению к Бони. Вы
знаете, что я получил свыше 4000 долларов аванса и при сдаче рукописи
второго тома должен получить, если не ошибаюсь, еще 2 они
может попытаться вычесть этот аванс из моего гонорара от "Сатюрдэй".
Разумеется, это было бы чудовищно со всех точек зрения. Покрывать аванс по
книге Бони должен с продажи книги. Одной из целей аванса является заставить
издателя прибегнуть к широким мерам рекламы и пр., чтобы в кратчайший срок
вернуть себе уплаченный аванс. Если бы Бони вычел аванс из моего гонорара от
"Сатюрдэй", то у него исчез бы всякий активный интерес к книге. Заработав
крупный комиссионный куртаж107, он не стал бы "рисковать" большим тиражом
книги, широкой рекламой и пр. Между тем книга для меня во всех отношениях
неизмеримо важнее статей в этом гнусном "Сатюрдэй". Вот почему я ни в коем
случае не могу согласиться на вычет аванса под книгу из моей части гонорара,
тем более, что, получив половину его, Бони уже получил очень крупный аванс
под книгу как издатель. Я вас очень прошу это условие присоединить к
четырем, написанным в прошлом письме.
Очень спешу.
Крепкое рукопожатие Вам и Ел[ене] Вас[ильевне].
Ваш Л.Тр[оцкий]
26-ое мая 1931 г.
Милый Лева,
На твое письмо от 22 мая.
На важнейшие твои вопросы ответил, мне кажется, уже в предыдущих
письмах. Кстати, меня удивляет твое упоминание, будто от меня давно уже нет
писем. М.И.[Певзнер] перечислит тебе все посланные тебе за последнее время
письма.
Что я понимаю под неоформлением раскола?
Об этом я уже писал в одном из последних писем. Выражу свою мысль
конкретнее. Допустим, что наше крыло создало свой центр. Как он должен
действовать? Разумеется, прежде всего как действительно самостоятельный
жизнеспособный центр: издавать, рассылать, агитировать, организовывать и пр.
Но в то же время он должен обратиться к правлению Ландау с деловым
предложением собраться на совместное заседание для обсуждения вопроса о том,
как спасти единство немецкой оппозиции, подготовить конференцию и пр. Это и
значит не спешить с оформлением раскола. Несмотря на то, что он является
совершившимся фактом. На местах наши группы должны будут обратиться с
соответствующими предложениями к местным группам Ландау. В зависимости от
ответа Правления определится следующий шаг. Может быть, таким путем можно
было бы на ближайцшее время отколоть кое-кого у Ландау. Но и помимо этого
такая тактика совершенно необходима для Интернац[иональной] оппозиции. Ведь
там еще никто не считает раскол совершившимся фактом. Надо, следовательно,
практически ввести все секции в немецкий раскол, так чтобы все поняли, на
ком лежит действительная ответственность и кто препятствует преодолеть
раскол109. Такого рода политика ни в малейшей степени не стесняет
самостоятельности и активности нового правления и местных организаций во
всех областях их работы.
Об организации этой работы я писал кратко в прошлый раз. Разумеется,
главным полем должна быть партия и главным орудием все-таки является
пропаганда, т. е. внимательное кружковое изучение основных работ оппозиции.
Обнимаю тебя крепко.
Л.Троцкий
30 мая 1931 г.
т. Миллю
Дорогой товарищ!
Посылаю вам в двух экземплярах новую работу, посвященную испанской
революции110. Я лично считаю эту работу более важной, чем первую, особенно с
точки зрения развития левой оппозиции. Правда, я не возлагаю больших надежд
на интернациональный Секретариат в смысле быстроты перевода и изданий.
Печальнейший опыт всех предшествующих работ настроил меня весьма
пессимистически по отношению к административным качествам административного
Секретариата. Совершеннейшим курьезом является опубликование платформы по
русскому вопросу малюсенькими кусочками, которые напрасно загромождают
"Веритэ" и никому ничего не дают: ибо разве можно охватить программный
документ, разрезанный на куски и преподносимый по десертной ложке? Если нет
средств, то гораздо разумнее было бы переписать документ в десяти-двадцати
экземплярах на пишущей машинке и этим пока ограничиться. Члены Лиги имели бы
по крайней мере возможность прочитать документ в целом и обдумать его.
В отношении прилагаемой работы я предлагаю тот же самый способ: если
нет возможности напечатать в виде брошюры, то воспроизвести на множительном
аппарате, может быть, в виде номера интернационального "Бюллетеня", хотя,
увы, и здесь прецеденты мало обнадеживающие. Во всяком случае, я со своей
стороны сделал, что мог: постарался ответить на некоторые жгучие вопросы и
разослал, в частности, и в то безнадежное место, которое называется Парижем.
Самым важным, конечно, является вопрос об испанском издании. Но,
признаться, из ваших писем я не вынес впечатления, что ваша поездка двинула
дело в организационном отношении вперед, и поэтому мне не ясно, способна ли
испанская оппозиция выпустить брошюру, которая несомненно укрепила бы ее в
настоящий момент.
Тов. Шахтман от имени американской Лиги категорически требует решения
вопроса об организации Вейсборда111. Что думает по этому поводу предпринять
Секретариат? Вопрос очень важный сам по себе, а также и для репутации
Секретариата. Мне кажется, что нужно создать комиссию для изучения вопроса,
так чтобы решение Секретариата имело вполне обоснованный и серьезный
характер. В комиссии следовало бы обеспечить твердое деловое большинство, но
включить в него также Навилля и одного бордигиста, чтобы заставить их
высказаться. Навилль будет разрываться между надеждами на Шахтмана и своими
обязательствами по отношению к Ландау, который ведет интригу с Вейсбордом.
Это, конечно, все вопросы второстепенные, но и их нужно разрешить попутно.
Основной же вопрос в том, чтобы поддержать Лигу и побудить организацию
Вейсборда слиться с нею. Затягивать дело нельзя. Комиссия, думается мне,
могла бы дать свое заключение в недельный срок. Я не думаю, чтоб Секретариат
мог в первом же решении просто "изгнать" группу Вейсборда, как этого требует
Шахтман. Можно ответить ей в тоне дружественного увещевания насчет
недопустимости того, что отдельные группы будут конституироваться как секции
левой оппозиции, не сговорившись ни с уже существующей национальной секцией,
ни с интернациональным Секретариатом.
Не могут ли итальянские товарищи издать на итальянском языке
прилагаемую работу об Испании? Все эти вопросы имеют для Италии очень острое
значение. Работа моя направлена не только против Коминтерна, но и против
бордигистов. На всякий случай прилагаю статьи и заметки, которые войдут в
ближайший номер "Бюллетеня"112: может быть, какая-либо из них пригодится для
"Веритэ".
[Л.Д.Троцкий]
2 июня 1931 г.
т. Миллю
Дорогой товарищ!
Ваши два последних письма еще более укрепляют меня в мысли, что дело с
Секретариатом в Париже не пойдет. Члены Секретариата, в том числе, к
сожалению, и постоянный член его113, заняты всем, чем угодно, только не
своими прямыми обязанностями. Секретариат есть фикция, и нужно себе это
прямо сказать. "Бюллетени" выходили бы гораздо лучше и аккуратнее, если бы
их не задерживал Париж, а за вычетом "Бюллетеней" в чем, собственно, состоит
деятельность Секретариата? Я в свое время настаивал на периодических отчетах
перед национальными секциями. Об этом ничего не слышно. Нельзя ли точно
отчитаться перед национальными секциями, сколько именно Секретариат получил
за это время писем и сколько писем он написал, включая циркуляры? Как
показывают заседания национальных секций, потребность в действительно
работающем Секретариате очень велика, но Секретариата, увы, нет.
Одну из главных причин этого я вижу в том, что члены Секретариата
слишком глубоко сидят не только во внутренней борьбе Лиги, но и во всех
мелких склоках личного характера. Это абсолютно недопустимо, особенно вам и
Сюзо, или, если хотите, особенно вам, как постоянному секретарю. Ни о какой
административной работе широкого масштаба при таких настроениях, какие
отражаются в ваших последних письмах, не может быть и речи.
Вы находитесь сейчас в стадии абсолютного отрицания Раймона [Молинье]:
отрицательные качества больше положительных. Что вы предлагаете вместо
этого? Ничего. Вы просто даете выход вашим настроениям. Если вы в таком же
духе говорите и действуете в Париже, то это значит, что Секретариат приносит
не пользу, а вред. И положительные, и отрицательные стороны Молинье были мне
ясны во время вашего совместного приезда сюда, именно поэтому я и делал все
для сохранения единства с группой Навилля. Этого не вышло. Но надо все же
сказать, что если Лига существует, то благодаря Раймону. Он наделал больших
ошибок и способен наделать еще большие. Задача в том, чтобы дополнить его, а
не в том, чтоб отвергнуть его. Пример, который вы сообщаете, в высшей
степени характерен, но говорит против вас и за Раймона. Я сужу исключительно
на основании ваших писем: никаких других сведений у меня нет. Вы пишете, что
решено было выпустить "Веритэ" через две недели, а Раймон совершил
"преступление", раздобыл денег, притом с личным самопожертвованием, и
заставил выпустить номер через неделю. Я от всей души аплодирую Раймону и
возмущаюсь вами, которые говорили: как-де можно в 24 часа пересмотреть
решение, переделать все и пр. Раймон революционер, а те, которые критиковали
его в данном вопросе - ленивые обыватели. Я сужу на основании вашего письма.
Никаких других данных у меня нет, повторяю. Что Раймон совершает
политические скачки, игнорируя организацию, это недопустимо. Но объяснением.
если не оправданием, является то, что остальные ничего не делают, а
"критикуют", "руководят" и указывают Раймону на его "недостатки". Кто
работает за всех, тот склонен бывает брать на себя и решение за всех. Вы
пишете об экспедиции "Веритэ" в самом пренебрежительном тоне. А кто же в
этом виноват? Я уж не говорю о том, что издание "Бюллетеня" поставлено еще
более неряшливо. Но если уж вы говорите не о "Бюллетене", а о "Веритэ", то
хорошо было бы рассказать, что вами было сделано для упорядочения дел в
экспедиции "Веритэ". Кого вы привлекли к этому? Сколько часов сами провели
над этим делом? Предложили ли "критикам" и "руководителям" засучить рукава и
засесть в экспедицию? Да или нет? Только так я привык ставить вопросы в
революционной среде. Перечитайте письма и воспоминания, как Ленин за
границей издавал "Социал-демократ"114. Я вспоминаю, как мы с Иоффе издавали
в Вене "Правду"115, сидя по 24 часа в сутки над корректурой, над техникой,
над упаковкой, над перепиской, входя во все детали, заботясь о том, чтобы не
было ни одной опечатки в газете, ни одной ошибки в адресе. Дилетантская
критика "со стороны" только раздражает людей, ведущих серьезную работу, но
ничего не дает ни им, ни другим.
Вы презрительно говорите о т. Франке, как о мамелюке116. Я не знаю т.
Франка лично. Но если он поддерживает Раймона вместо того, чтобы
поддерживать дилетантских критиков, то я могу только одобрить его, и буду
поступать точно так же, как и он, ни в малейшей степени не закрывая глаз на
недостатки Раймона.
В нынешнем остром кризисе Лиги есть вина Раймона, но это вина
последнего толка. Основные причины восходят глубже, и сейчас, при
ретроспективном обзоре, выступают вполне ясно. Левой оппозиции приходилось
начинать во Франции не на чистом месте, а на месте, засоренном всякими
осколками и мусором. Левая оппозиция была скомпрометирована заранее целым
рядом "сочувствующих" групп. Тем важнее и необходимее было взять сразу ясный
и отчетливый курс в отношении партии, Коминтерна, синдикатов и пр. Вместо
этого "Веритэ" по самым основным вопросам держала себя уклончиво,
двусмысленно или прямо антимарксистски. Каждая из отдельных статей, фраз и
пр. казалась сама по себе сравнительно невинной и вызывала с моей стороны
отповедь в частном письме. Но все-таки эти факты (блок с Тарби,
двусмысленное отношение к Монатту, фальшивые заявления относительно партии,
неправильное противопоставление национального и интернационального момента и
пр. и пр.) ложились во Франции на уже готовую почву предубеждений против
левой оппозиции. Вместо того, чтобы расчищать почву от предрассудков,
"Веритэ" давала им питание. Вокруг газеты группировались поэтому в
значительном числе половинчатые элементы, усталые, путаники,
Последний характеризует Воровского как лжеца, как человека, примкнувшего к
большевикам после победы, наконец, как шовиниста-поляка, которому русское
было чуждо и враждебно. Все, что так или иначе приближается к этой
характеритике и, наоборот, противостоит ей, надо тщательно выписать. Далее,
необходимо выяснить - кратко - тактическую сторону убийства: где, когда, при
каких условиях, а также - опять-таки кратко - политическую обстановку
убийства: зачем и в каком звании Воровский находился в Женеве, что писала
женевская печать о нем и т. д. Но все это кратко, чтобы иметь лишь
необходимые точки опоры.
Пфемферт хочет напечатать в своей "Акцион" мою статью об Испании98 и
проект платформы по русскому вопросу. Я лично возражений не нахожу. Пфемферт
ссылается на то, что известные возражения идут с твоей стороны под углом
зрения издательским, т. е. с точки зрения "конкуренции" что-ли. Мне не
думается, что перепечатка в журнале - притом с большим запозданием - могла
нанести ущерб брошюре. Но это уж вы должны решать на месте. Я ему отвечу в
том смысле, что по этому вопросу прошу сговориться с тобой. Зато я всячески
приветствовал бы напечатание у него проекта платформы: надо попытаться
внести дифференциацию в эту среду, достаточно, впрочем, законсервированную.
Ты пишешь, что "ничего не забываешь из поручений". Я в этом ни одной
минуты не сомневался и не сомневаюсь. В поручениях противоречия,
действительно, нередки, как и неясности. Объясняется это тем, что поручения
даются нередко ощупью, причем в разные моменты работы и под влиянием разных
потребностей и соображений. Но до сих пор мы тут не имеем ни малейшего
повода к жалобам.
Очень беспокоит неполучение моих "Сочинений" и пакета "Истории" от
Фишера. Неужели все это пропало? Насчет Фишера Франкель сегодня будет
наводить справки в отеле "Савой". Русское издание "Истории" получено. Оно
производит неплохое впечатление, хотя формат слишком мал. При перелистывании
заметил две опечатки. Фамилия Церетели пишется упорно через два л. Точно он
итальянец, а не грузин.
О Рязанове, пожалуй, придется дать во втором томе более обширную
биографическую справку и личную характеристику. Поэтому желательно получить
книгу "На боевом посту"99.
Письмо твое No 17, посланное воздушной почтой и помеченное 3-4 мая,
получено было звесь 6 мая вечером, следовательно, воздушная почта действует.
Крепко тебя обнимаю.
Л.Т[роцкий]
1. Тов. Трэн примкнул к левой оппозиции во второй половине 1927 года,
т. е. в такое время, когда на непосредственную победу оппозиции надеяться
было нельзя. С того времени, несмотря на разгром оппозиции и победу
сталинской бюрократии, Трэн не делал попыток вернуться в ряды этой последней
путем полной или частичой капитуляции. Эти факты говорят, несомнено, в
пользу тов. Трэна. Товарищи, ближе наблюдавшие Трэна, признают за ним
революционный темперамент, способность вести борьбу в трудных условиях,
настойчивость и пр. Все это, конечно, очень ценные качества. Сближение с
тов. Трэном, привлечение его к работе как в Лиге, так и в интернациональной
организации, является в высшей степени желательным. Довольно многочисленные
французские товарищи, с которыми я, начиная с весны 1929 года, вел беседы
относительно французской и интернациональной оппозиции, знают, что я все
время стоял за необходимость привлечения Трэна к руководящей оппозиционной
работе, причем неизменно наталкивался на возражения со всех сторон. Эти
возражения сводились к тому, что своим поведением в течение 1923-[19]27 гг.,
т. е. тех годов, когда по существу была полностью подготовлена и обеспечена
победа центристской бюрократии над ленинским крылом партии, Трэн сделал себя
совершенно невозможным в рядах оппозиции, тем более, что он отнюдь не
склонен - как говорили многие товариши - ни понять весь объем причиненного
им зла, ни отказаться от тех методов, которые он усвоил в школе Зиновьева,
Сталина, Мануильского. Не отрицая веса этих доводов, я продолжал, однако,
настаивать на том, что честная попытка срабораться - в новых условиях и на
новых основаниях - должна быть сделана прежде, чем можно будет вынести
решение в ту или другую сторону. При каждом свидании с французскими
товарищами разных оттенков я всегда и неизменно ставил вопрос о т. Трэне в
указанном выше смысле.
Сейчас мы имеем перед собою готовый проект заявления, которое должно
мотиврировать готовность тов. Трэна вступить в ряды Лиги. В каком же виде
представляется позиция Трэна сейчас?
2. Тов. Трэн начинает с обвинния по адресу всех других групп в том, что
они не вступили непосредственно в группу "Рэдресман"100, руководимую им. Я
не думаю, что это была серьезная постановка вопроса и чтобы она усиливала
позиции тов. Трэна. Как сказано выше, другие группы настолько не доверяли
Трэну, что не считали возможным даже принимать его в свою среду. Настроение
это и сейчас очень сильно (я при этом совершенно не закрываю глаз на то, что
в некоторых случаях против сотрудничества с Трэном особенно резко выступают
те товарищи, котоорые имеют его недостатки, не имея его достоинств).
Совешенно странным и неуместным является в этих условиях ретроспективное
обвинение по адресу тех, которые не признали руководящей роли группы
"Редрэсман" после того, как она просуществовала около полутора лет (осень
1927 года - весна 1929 года). Нельзя треболвать авансом то, что можно
завоевать только в совместной работе.
3. Трэн ссылается на то, что он стоял на почве четырех первых
конгрессов Коминтерна, но забыввает прибавить, что он стоял на почве V
конгресса, а эта последняя почва означала: содействие крушению немецкой
революции, подготовку победы британского лейборизма, разгром левой оппозиции
и пр. Двух-трех номеров журнала совсем недостаточно для того, чтобы
проверить, насколько данная группа или данное лицо освободились от теории и
практики V конгресса. Исключать группу "Редрэсман" было неправильно, но
вручать ей априорно гегемонию было бы преступным легкомыслием. Группа Паза
тоже претендовала на гегемонию. Она ссылалась и на четыре конгресса, и на
солидарность с русской оппозицией, начиная с 1923 года, и на то, что у нее
нет за спиною V конгресса. Формально у группы Паза было гораздо больше прав,
чем у группы Трэна, но мы рассуждали не формально. Дело шло о том, чтобы из
довольно разнородных и политически мало проверенных групп выкристаллизовать
действительно революционное марксистское ядро. Этого нельзя было достигнуть
иначе как путем опыта, на основе совместной работы всех групп, апеллирующих
к одним и тем же принципам. Именно на этот путь стали инициативные элементы
левой оппозиции. Несмотря на все ошибки и шатания внутри Лиги и вокруг Лиги,
у нас нет оснований сожалеть о принятом пути.
4. Тов. Трэн совершенно прав, когда отказывается признать
непогрешимость оппозиции 1923 года. Насколько знаю, никто никогда этого не
требовал. Прав Трэн, подчеркивая разнородность оппозиции 1923 года. Но
Зиновьев, который был вождем международной фракции Трэна, признал письменно
в 1926 году, что основное ядро оппозиции 1923 года оказалось право во всех
основных вопросах. Уклоняясь от этого признания в своем заявлении, Трэн не
рассеивает недоверия к себе, а, наоборот, питает его.
Трэн считает уместным давать крайне резкую оценку одному из заявлений
тов. Раковского. Сам по себе этот эпизод имеет на первый взгляд
второстепенное значение. Но он в высшей степени характерен для тов. Трэна,
т. е. для его отрицательных сторон. Политическая линия тов. Раковского у
всех перед глазами. "Заявление", о котором говорит Трэн, есть одно из
многочисленных заявленый, подписанных и написаннных тов. Раковским за
последние годы. Если даже данное заявление так неудачно и противоречиво, как
изображает Трэн, то и в этом случае отдельный и частный тактический шаг надо
брать в связи со всей политической линией Раковского, который развивал свою
позицию непрерывно в документах и в переписке с русской оппозицией. На все
это Трэн закоывает глаза. Для него имеет значение лишь тот факт, что он,
Трэн, однажды высказался отрицательно по поводу одного из заявлений
Раковского. И этого достаточно, чтобы в свою декларацию на двух с половиной
маленьких страничках включить резкое осуждение заявления Раковского,
независимо от всей его линии в целом. Один этот маленький факт красноречивее
целых диссертаций!
5. В дальнейшем тов. Трэн заявляет, что у него есть с единомышленниками
Троцкого разногласия по целому ряду капитальных вопросов: он упоминает
вопрос о перманентной революции, о капиталистических группировках и о
действительном положении русской революции как о таких вопросах, которые
нуждаются в углубленной дискуссии. Прекрасно. Но если дело обстоит так, то
тем более не основательны ретроспективные оценки по адресу единомышленников
Троцкого, которые не соглашались признать авансом гегемонию "Редрэсман", а
предлагали "углубленную дискуссию" на основах общего сотрудничества. Неужели
же тов. Трэн не видит, в какой мере он нарушает все пропорции и все
перспективы?
6. Я лично совершенно согласен с тем, что дискуссия по вопросу о
перманентной революции, о положении СССР и пр[очем] необходима. Именно для
дискуссии формулировал я в свое время тезисы о перманентной революции,
написал брошюру о ней101, формулировал недавно тезисы о положении в СССР,
которые я выдвигаю как проект платформы по данному вопросу. Дискуссия здесь
крайне необходима, участие в ней тов. Трэна очень желательно.
Тем не менее тов. Трэн по меньшей мере неосторожен, когда в двух
строчках противопоставляет интернациональную позицию Ленина перманентной
революции Троцкого. В своих работах я пытался доказать - и пока никто не
сделал даже попытки опровергнуть, я считаю, что доказал, - что, отвлекаясь
от споров в области литературных прогнозов, а беря ленинскую концепцию и
мою, как они проявили себя на опыте революции и как они были формулированы и
Лениным и мною на основании этого опыта, невозможно не признать тождества
этих позиций. На противопоставлении их была основана вся политика эпигонов
и, в частности, политика в Китае. Еще на майском пленуме 1928 г.102 тов.
Трэн голосовал за официальную резолюцию по китайскому вопросу (с оговоркой).
Этим он показал в течение 1923-[19]27 гг., насколько далек он был от самых
основ политики Ленина. После того он никакого участия в дискуссии по вопросу
о перманентной революции на основе опыта Китая, Индии, новейшего опыта
Испании и пр. не принимал. И тем не менее он считает возможным
противопоставлять интернационализм Ленина перманентной революции Троцкого,
фактически повторяя расхожие фразы Мануильского.
Что тов. Трэн имеет в виду под капиталистическими группировками, мне не
ясно: возражения против лозунга Советских Соединенных Штатов Европы?
Каковы же выводы? Заявление тов. Трэна показывает, что в возражениях и
опасениях его противников много верного. Тем не менее вывод, который делают
эти противники, я считаю неправильным. Если Трэн склонен требовать
априорного признания его руководства, - к этому, в конце концов, сводится
основное содержание его письма - то было бы неправильно априорно отказаться
от попытки сотрудничества. Могут сказать, что дело идет не об априорном
отказе, так как опыт с Трэном был. Это неверно. Меняются времена, меняются
условия, и люди меняются вместе с ними. Попытку сотрудничества нужно
сделать. В какой форме? Это должны решить товариши, которым это
сотрудничество придется проводить. Хорошо было бы при этом убедить тов.
Трэна отказаться от наиболее неуместных частей его заявления, прежде всего в
отношении тов. Раковского, который не имеет даже возможности ответить на
прямое злоупотребление со стороны Трэна одним единственным документом. Если
бы заявление в нынешнем или смягченном виде было бы напечатано в "Веритэ",
то, разумеется, редакция должна была бы сопроводить его соответственной
отповедью. Все это мало облегчило бы сотрудничество. Но тут уже
ответственность целиком легла бы на тов. Трэна.
[Л.Д.Троцкий]
23 мая 1931 г.
26 мая 1931 г.
Т[ов]. Истмену
Дорогой друг!
Препровождаю еще одну главу: это - пятая по счету104. 6-а у меня на три
четверти сделана. Большую главу о политических процессах в массах в течение
июля и первой половины августа я пока отложил, так как для "Сатюрдей"105 она
не подойдет, насколько я могу судить, а в книгу я ее включу затем.
Я должен вернуться к своему письму от 20 мая106 , где я ставил Бони 4
условия. Я сообразил, что забыл поставить пятое условие, пожалуй, самое
важное. Правда, оно "само собою разумеется", но - не по отношению к Бони. Вы
знаете, что я получил свыше 4000 долларов аванса и при сдаче рукописи
второго тома должен получить, если не ошибаюсь, еще 2 они
может попытаться вычесть этот аванс из моего гонорара от "Сатюрдэй".
Разумеется, это было бы чудовищно со всех точек зрения. Покрывать аванс по
книге Бони должен с продажи книги. Одной из целей аванса является заставить
издателя прибегнуть к широким мерам рекламы и пр., чтобы в кратчайший срок
вернуть себе уплаченный аванс. Если бы Бони вычел аванс из моего гонорара от
"Сатюрдэй", то у него исчез бы всякий активный интерес к книге. Заработав
крупный комиссионный куртаж107, он не стал бы "рисковать" большим тиражом
книги, широкой рекламой и пр. Между тем книга для меня во всех отношениях
неизмеримо важнее статей в этом гнусном "Сатюрдэй". Вот почему я ни в коем
случае не могу согласиться на вычет аванса под книгу из моей части гонорара,
тем более, что, получив половину его, Бони уже получил очень крупный аванс
под книгу как издатель. Я вас очень прошу это условие присоединить к
четырем, написанным в прошлом письме.
Очень спешу.
Крепкое рукопожатие Вам и Ел[ене] Вас[ильевне].
Ваш Л.Тр[оцкий]
26-ое мая 1931 г.
Милый Лева,
На твое письмо от 22 мая.
На важнейшие твои вопросы ответил, мне кажется, уже в предыдущих
письмах. Кстати, меня удивляет твое упоминание, будто от меня давно уже нет
писем. М.И.[Певзнер] перечислит тебе все посланные тебе за последнее время
письма.
Что я понимаю под неоформлением раскола?
Об этом я уже писал в одном из последних писем. Выражу свою мысль
конкретнее. Допустим, что наше крыло создало свой центр. Как он должен
действовать? Разумеется, прежде всего как действительно самостоятельный
жизнеспособный центр: издавать, рассылать, агитировать, организовывать и пр.
Но в то же время он должен обратиться к правлению Ландау с деловым
предложением собраться на совместное заседание для обсуждения вопроса о том,
как спасти единство немецкой оппозиции, подготовить конференцию и пр. Это и
значит не спешить с оформлением раскола. Несмотря на то, что он является
совершившимся фактом. На местах наши группы должны будут обратиться с
соответствующими предложениями к местным группам Ландау. В зависимости от
ответа Правления определится следующий шаг. Может быть, таким путем можно
было бы на ближайцшее время отколоть кое-кого у Ландау. Но и помимо этого
такая тактика совершенно необходима для Интернац[иональной] оппозиции. Ведь
там еще никто не считает раскол совершившимся фактом. Надо, следовательно,
практически ввести все секции в немецкий раскол, так чтобы все поняли, на
ком лежит действительная ответственность и кто препятствует преодолеть
раскол109. Такого рода политика ни в малейшей степени не стесняет
самостоятельности и активности нового правления и местных организаций во
всех областях их работы.
Об организации этой работы я писал кратко в прошлый раз. Разумеется,
главным полем должна быть партия и главным орудием все-таки является
пропаганда, т. е. внимательное кружковое изучение основных работ оппозиции.
Обнимаю тебя крепко.
Л.Троцкий
30 мая 1931 г.
т. Миллю
Дорогой товарищ!
Посылаю вам в двух экземплярах новую работу, посвященную испанской
революции110. Я лично считаю эту работу более важной, чем первую, особенно с
точки зрения развития левой оппозиции. Правда, я не возлагаю больших надежд
на интернациональный Секретариат в смысле быстроты перевода и изданий.
Печальнейший опыт всех предшествующих работ настроил меня весьма
пессимистически по отношению к административным качествам административного
Секретариата. Совершеннейшим курьезом является опубликование платформы по
русскому вопросу малюсенькими кусочками, которые напрасно загромождают
"Веритэ" и никому ничего не дают: ибо разве можно охватить программный
документ, разрезанный на куски и преподносимый по десертной ложке? Если нет
средств, то гораздо разумнее было бы переписать документ в десяти-двадцати
экземплярах на пишущей машинке и этим пока ограничиться. Члены Лиги имели бы
по крайней мере возможность прочитать документ в целом и обдумать его.
В отношении прилагаемой работы я предлагаю тот же самый способ: если
нет возможности напечатать в виде брошюры, то воспроизвести на множительном
аппарате, может быть, в виде номера интернационального "Бюллетеня", хотя,
увы, и здесь прецеденты мало обнадеживающие. Во всяком случае, я со своей
стороны сделал, что мог: постарался ответить на некоторые жгучие вопросы и
разослал, в частности, и в то безнадежное место, которое называется Парижем.
Самым важным, конечно, является вопрос об испанском издании. Но,
признаться, из ваших писем я не вынес впечатления, что ваша поездка двинула
дело в организационном отношении вперед, и поэтому мне не ясно, способна ли
испанская оппозиция выпустить брошюру, которая несомненно укрепила бы ее в
настоящий момент.
Тов. Шахтман от имени американской Лиги категорически требует решения
вопроса об организации Вейсборда111. Что думает по этому поводу предпринять
Секретариат? Вопрос очень важный сам по себе, а также и для репутации
Секретариата. Мне кажется, что нужно создать комиссию для изучения вопроса,
так чтобы решение Секретариата имело вполне обоснованный и серьезный
характер. В комиссии следовало бы обеспечить твердое деловое большинство, но
включить в него также Навилля и одного бордигиста, чтобы заставить их
высказаться. Навилль будет разрываться между надеждами на Шахтмана и своими
обязательствами по отношению к Ландау, который ведет интригу с Вейсбордом.
Это, конечно, все вопросы второстепенные, но и их нужно разрешить попутно.
Основной же вопрос в том, чтобы поддержать Лигу и побудить организацию
Вейсборда слиться с нею. Затягивать дело нельзя. Комиссия, думается мне,
могла бы дать свое заключение в недельный срок. Я не думаю, чтоб Секретариат
мог в первом же решении просто "изгнать" группу Вейсборда, как этого требует
Шахтман. Можно ответить ей в тоне дружественного увещевания насчет
недопустимости того, что отдельные группы будут конституироваться как секции
левой оппозиции, не сговорившись ни с уже существующей национальной секцией,
ни с интернациональным Секретариатом.
Не могут ли итальянские товарищи издать на итальянском языке
прилагаемую работу об Испании? Все эти вопросы имеют для Италии очень острое
значение. Работа моя направлена не только против Коминтерна, но и против
бордигистов. На всякий случай прилагаю статьи и заметки, которые войдут в
ближайший номер "Бюллетеня"112: может быть, какая-либо из них пригодится для
"Веритэ".
[Л.Д.Троцкий]
2 июня 1931 г.
т. Миллю
Дорогой товарищ!
Ваши два последних письма еще более укрепляют меня в мысли, что дело с
Секретариатом в Париже не пойдет. Члены Секретариата, в том числе, к
сожалению, и постоянный член его113, заняты всем, чем угодно, только не
своими прямыми обязанностями. Секретариат есть фикция, и нужно себе это
прямо сказать. "Бюллетени" выходили бы гораздо лучше и аккуратнее, если бы
их не задерживал Париж, а за вычетом "Бюллетеней" в чем, собственно, состоит
деятельность Секретариата? Я в свое время настаивал на периодических отчетах
перед национальными секциями. Об этом ничего не слышно. Нельзя ли точно
отчитаться перед национальными секциями, сколько именно Секретариат получил
за это время писем и сколько писем он написал, включая циркуляры? Как
показывают заседания национальных секций, потребность в действительно
работающем Секретариате очень велика, но Секретариата, увы, нет.
Одну из главных причин этого я вижу в том, что члены Секретариата
слишком глубоко сидят не только во внутренней борьбе Лиги, но и во всех
мелких склоках личного характера. Это абсолютно недопустимо, особенно вам и
Сюзо, или, если хотите, особенно вам, как постоянному секретарю. Ни о какой
административной работе широкого масштаба при таких настроениях, какие
отражаются в ваших последних письмах, не может быть и речи.
Вы находитесь сейчас в стадии абсолютного отрицания Раймона [Молинье]:
отрицательные качества больше положительных. Что вы предлагаете вместо
этого? Ничего. Вы просто даете выход вашим настроениям. Если вы в таком же
духе говорите и действуете в Париже, то это значит, что Секретариат приносит
не пользу, а вред. И положительные, и отрицательные стороны Молинье были мне
ясны во время вашего совместного приезда сюда, именно поэтому я и делал все
для сохранения единства с группой Навилля. Этого не вышло. Но надо все же
сказать, что если Лига существует, то благодаря Раймону. Он наделал больших
ошибок и способен наделать еще большие. Задача в том, чтобы дополнить его, а
не в том, чтоб отвергнуть его. Пример, который вы сообщаете, в высшей
степени характерен, но говорит против вас и за Раймона. Я сужу исключительно
на основании ваших писем: никаких других сведений у меня нет. Вы пишете, что
решено было выпустить "Веритэ" через две недели, а Раймон совершил
"преступление", раздобыл денег, притом с личным самопожертвованием, и
заставил выпустить номер через неделю. Я от всей души аплодирую Раймону и
возмущаюсь вами, которые говорили: как-де можно в 24 часа пересмотреть
решение, переделать все и пр. Раймон революционер, а те, которые критиковали
его в данном вопросе - ленивые обыватели. Я сужу на основании вашего письма.
Никаких других данных у меня нет, повторяю. Что Раймон совершает
политические скачки, игнорируя организацию, это недопустимо. Но объяснением.
если не оправданием, является то, что остальные ничего не делают, а
"критикуют", "руководят" и указывают Раймону на его "недостатки". Кто
работает за всех, тот склонен бывает брать на себя и решение за всех. Вы
пишете об экспедиции "Веритэ" в самом пренебрежительном тоне. А кто же в
этом виноват? Я уж не говорю о том, что издание "Бюллетеня" поставлено еще
более неряшливо. Но если уж вы говорите не о "Бюллетене", а о "Веритэ", то
хорошо было бы рассказать, что вами было сделано для упорядочения дел в
экспедиции "Веритэ". Кого вы привлекли к этому? Сколько часов сами провели
над этим делом? Предложили ли "критикам" и "руководителям" засучить рукава и
засесть в экспедицию? Да или нет? Только так я привык ставить вопросы в
революционной среде. Перечитайте письма и воспоминания, как Ленин за
границей издавал "Социал-демократ"114. Я вспоминаю, как мы с Иоффе издавали
в Вене "Правду"115, сидя по 24 часа в сутки над корректурой, над техникой,
над упаковкой, над перепиской, входя во все детали, заботясь о том, чтобы не
было ни одной опечатки в газете, ни одной ошибки в адресе. Дилетантская
критика "со стороны" только раздражает людей, ведущих серьезную работу, но
ничего не дает ни им, ни другим.
Вы презрительно говорите о т. Франке, как о мамелюке116. Я не знаю т.
Франка лично. Но если он поддерживает Раймона вместо того, чтобы
поддерживать дилетантских критиков, то я могу только одобрить его, и буду
поступать точно так же, как и он, ни в малейшей степени не закрывая глаз на
недостатки Раймона.
В нынешнем остром кризисе Лиги есть вина Раймона, но это вина
последнего толка. Основные причины восходят глубже, и сейчас, при
ретроспективном обзоре, выступают вполне ясно. Левой оппозиции приходилось
начинать во Франции не на чистом месте, а на месте, засоренном всякими
осколками и мусором. Левая оппозиция была скомпрометирована заранее целым
рядом "сочувствующих" групп. Тем важнее и необходимее было взять сразу ясный
и отчетливый курс в отношении партии, Коминтерна, синдикатов и пр. Вместо
этого "Веритэ" по самым основным вопросам держала себя уклончиво,
двусмысленно или прямо антимарксистски. Каждая из отдельных статей, фраз и
пр. казалась сама по себе сравнительно невинной и вызывала с моей стороны
отповедь в частном письме. Но все-таки эти факты (блок с Тарби,
двусмысленное отношение к Монатту, фальшивые заявления относительно партии,
неправильное противопоставление национального и интернационального момента и
пр. и пр.) ложились во Франции на уже готовую почву предубеждений против
левой оппозиции. Вместо того, чтобы расчищать почву от предрассудков,
"Веритэ" давала им питание. Вокруг газеты группировались поэтому в
значительном числе половинчатые элементы, усталые, путаники,