Страница:
Через полчаса Кот получил документы на имя Николая Огородникова и немного денег на дорогу.
— Прощайте, — сказал Кот лейтенанту.
— Все говорят «прощайте», — лейтенант открыл дверь, сделанную из арматурных прутов, пропустил Кота в узкий коридорчик, упиравшийся в другую дверь, обитую оцинкованным железом. — А через полгода выясняется, что правильно было сказать: до свидания.
— Со мной такого не случится.
— Не случится, как же, — лейтенант хмыкнул и подтолкнул Кота в спину, мол, шагай до конца коридора. — Зарекалась свинья на траву не ссать.
Щелкнул электронный замок, железная двери приоткрылась. И Кот, толкнув ее плечом, сделал шаг из неволи на свободу. Он стоял на высоком крыльце вахты и озирался по сторонам. Внизу стояли три навороченные иномарки, несколько парней и девчонок, одетых так, как одеваются по большим праздникам. Они разом, будто по команде, повернули головы. Взгляды сошлись на Коте, как лучи прожекторов. Уже через мгновение публика, ожидавшая выписки одного из местных авторитетов, потеряла интерес к плохо одетому человеку.
— Не наш кандидат, — сказал кто-то.
— Не наш, — как эхо повторил другой парень и крикнул. — С выпиской, братан.
Кот помахал в ответ рукой. Парни и девки, не сговариваясь, решили про себя, что перед ними какой-то работяга, укравший с родного завода килограмм гвоздей или пару мешков цемента. Или бытовик, по пьяни пырнувший ножом занудливую супругу, пытавшуюся отучить его от пьянства. Кот, спустившись с высокого крыльца, взял курс направо, вверх по улице.
На поселковой площади ни людей не машин, только мальчишка-велосипедист нарезает восьмерки возле здания клуба, рассматривает афишу и все никак не уезжает. На минуту Коту показалось, что на свете сейчас нет человека счастливее, чем он. Что человеку нужно для счастья? Вечный вопрос, и нет на него ответа. Что касается Кота, ему хватило бы немного солнца, курева и сознания того, что тебя где-то ждут. Наверное, Димон Ошпаренный уже заказал столик в каком-нибудь приличном кабаке. Они посидят, вспомнят золотые дни молодости, и Кот решит для себя, что делать дальше, как жить. Но это не сейчас, позже.
Когда на площади появилась бордовая «девятка» с ржавым пятном на правом крыле, Кот поднялся на ноги, махнул рукой. Водила тормознул, спросил куда ехать и сколько платит пассажир.
— Договоримся о деньгах, — Кот поставил на асфальт пустую бутылку, залез на переднее сидение. — Не обижу.
Сидевший за рулем мужик, улыбнулся и тронул машину с места.
— Я смотрю, незнакомое лицо, — сказал он. — Ты не иначе, как только откинулся.
— Точно, — кивнул Кот. — Почти четыре года отбомбил, как с куста.
— Поздравляю. Говорят, сейчас из колонии пачками выпускают тех, кто под амнистию подошел.
— Ну, так уж и пачками, — покачал головой Кот.
Водила, мужик с простым открытым лицом и голубыми чуть навыкате глазами, располагал к себе. Дело немного портил косой шрам поперек верхней губы. Видно, след от писки или выкидухи. И еще в глаза бросалась татуировка на внешней части правой руки. Олень на фоне восходящего солнца, значит, отбывал срок на северах.
— Всего-то семерых и пустили.
— Смолой не поделишься? — спросил Резак. — А то сигареты дома оставил.
— Кури, — Кот раскрыл пачку. — А ты, я смотрю, тоже на хозяина работал?
— Приходилось, — не стал отнекиваться Резак и тут же приврал. — Но это было давно. И далеко отсюда. А я смотрю, стоит на остановке свой человек. Думаю, надо бы подбросить. Куда направляешься, если не секрет?
— В Москву, — ответил Кот. — По ходу у меня там приятель. Старый дружбан. С ним для начала хочу встретиться, а там посмотрим.
— Что за дружбан?
Когда подъехали к станции, Резак много знал о Коте и его планах на ближайшие дни. Этот фокус со случайным знакомством в машине — штука рискованная. Кот уже срисовал его внешность и при встрече в Москве, якобы случайной встрече, может понять, что к чему. Но идти на дело и не провести никакой разведки — вдесятеро опаснее. Сейчас Кот, увидевший перед собой большой свободный мир, все равно что под наркозом. И со случайным водилой, которого видит первый и последний раз в жизни, он ботает откровеннее, чем с попом на исповеди.
Через полчаса Резак высадил пассажира у здания вокзала, развернулся и загнал машину в узкий переулок, где помещалось кафе «Юность». До Москвы пилить прилично, поэтому надо подкрепиться на дорогу. Заняв свободный столик, Резак, торопясь, проглотил две порции тушеного мяса, выпил бутылку шипучки и только тут подумал, что спешить некуда. Поезд до Москвы отправляется через полтора часа. Как ни крути, даже если в дороге случится поломка, он доберется до столицы гораздо раньше, чем туда допилит Кот.
Выигрыш во времени не помешает. На стоянке у Ленинградского вокзала его будет ждать Леня Паук, проверенный кент, с которым на зоне шесть лет горе мыкали, а на воле встречаются изредка. И все больше не по дружбе, по делам.
— Парни, у меня нет документов, — ответил Кот. — Мне передали, что достаточно назвать фамилию. И меня пропустят.
Охранники затеяли долгую игру взглядами. Действительно, такая команда была. Но человек, назвавшийся Николаем Шубиным, выглядел немногим лучше обитателя бесплатной ночлежки. Люди в таких костюмах и туфлях, с прической «век воли не видать» никогда не переступали порога офиса.
— Ладно, начальству виднее, — сказал старший и, нажав зеленую кнопку, открыл турникет. — Проходите.
Секретарь Ошпаренного, женщина неопределенных лет в строгом деловом костюме, увидев посетителя, переступившего порог приемной, не выразила удивления. Просто ее лицо сделалось напряженным, глаза за стеклами очков потемнели от страха, а рука потянулась к тревожной кнопке, спрятанной под столешницей. Еще секунда — и она вызовет вневедомственную охрану. Но Коту хватило секунды.
— Я — Шубин, — скороговоркой выпалил он. — Друг вашего шефа.
— А-а-а, — секретарь обмякла в кресле. — Господи, как вы меня напугали.
— Неужели я такой страшный?
— Нет, не в этом дело, — секретарь мучительно долго подыскивала слова, стараясь выкрутиться из затруднительного положения. Самый простой способ — соврать. — Недавно на нижнем этаже женщину ограбили. Средь бела дня. Да.
— Если бы я знал, что у вас тут так опасно, — Кот старался спрятать улыбку и выглядеть серьезно. — Десять раз подумал перед тем, как придти.
— Господи. Извините. Это что-то на меня нашло. Сама не знаю.
Через пять минут он сидел на кожаном диване в кабинете Димона, пил горячий кофе, бросал в рот орешки и сухое печенье.
Ошпаренный еще не закруглил свои дела, поэтому немного задерживался. Через секретаря он передал, чтобы гость ни в чем себе не отказывал. Любые напитки, включая коллекционное шампанское, охлаждаются в холодильнике, замаскированным под книжный шкаф. А что покрепче, виски или коллекционный коньяк, на полке в баре. Кот не квасил в одно горло, поэтому из всего пойла выбрал растворимый кофе. Секретарь, вложив в ладонь Кота пульт от плазменной панели, извинилась в десятый раз и закрыла дверь с другой стороны. Кот, приготовившись к долгому ожиданию, перелистал телевизионные программы и выключил плазменную панель.
Когда на пороге появился Димон, Кот поднялся на ноги, сделал неуверенный шаг вперед и остановился. Перед ним стоял с иголочки одетый мужик с набриолиненными волосами, зачесанными назад. Золотая заколка на галстуке, запах дорогого одеколона. Ошпаренный, чувствуя всю важность момента, тоже двинулся навстречу и остановился.
Много раз он мысленно прокручивал себе сцену их встречи, повторял слова, которые должен сказать Коту, представлял короткое и крепкое рукопожатие. Димон ждал этой встречи, он боялся ее, он готовился. И вот Ошпаренный в растерянности стоит перед старым другом, надо что-то провякать, проблеять. Хотя бы руку протянуть. Но все заготовленные фразы рассыпались на слова, на буквы. И разлетелись, как пепел по ветру. Руки налились тяжестью, а к горлу подкатил комок. Показалось, что сейчас он скажет первое попавшееся слово, не важно какое, и, не в силах сдержаться, разрыдается. Или опустится на колени и попросит прощения.
Кот избавил Димона от долгих унизительных объяснений, шагнув навстречу, раскинув руки в стороны, крепко обнял за плечи, притянул к себе. И прижался колючей небритой щекой к щеке Ошпаренного.
— А я недавно нашел ту фотку, где мы все вместе, — сказал Димон, обхватив плечи Кота руками. Стало легче, даже голос не задрожал. — Помнишь, мы у реки фотографировались, на шашлыках? Я еще ногу поранил?
— Помню, — ответил Костян. — У меня было время, чтобы все вспомнить. Много времени. Очень много.
Кот отступил на шаг, держа Димона за плечи, глянул на него со стороны и хорошенько тряхнул.
— А ты молодец, — сказал Кот. — Все тот же прикинутый чувак, который ни в чем себе не отказывает. Все деньги тратит на наряды.
— Не отказываю.
Димон кое-как справился с первым самым сильным приступом волнения. Он изо всех сил старался улыбаться, но улыбка получалась какой-то жалкой, вымученной. Больше похожей на гримасу отчаяния или физической боли. А в горле по-прежнему першило.
— Даже остается немного мелочи. Чтобы детям шоколадку купить. Костян, а ты ведь тоже не изменился. Только…
— Только постарел немного, — продолжил Кот. — Самую малость.
— Нет, нисколько. Взгляд стал немного другой. Какой-то… Даже не знаю. И вообще ты заматерел.
— Заматереешь там, — поморщился Кот. — Все-таки четыре года. Тюрьма, пересылки, зона. Короче — одна рутина, даже вспоминать скучно. Я же сказал, что у меня было время. Обо всем подумать, просеять жизнь сквозь мелкое сито.
— И что в сухом остатке?
— В основном всякое дерьмо.
— Поверь, все дерьмо позади, — Димон улыбнулся, на этот раз естественной открытой улыбкой. — Теперь у тебя будет время, но не для того, чтобы копаться в прошлом. Чтобы забыть плохое. И начать по-новой.
— Конечно, — кивнул Кот. — Теперь все пойдет… Честно говоря, хрен знает, как все пойдет. Спасибо, друг, что вытащил.
Ошпаренный ждал именно этих слов.
— Это тебе спасибо, что не сдал меня, как пустую посуду. А ведь мог бы. В отместку. И чтобы одному не скучно было париться.
— Не мог, — покачал головой Кот. — Честно, не мог.
— Давай шустрее, — поторопила Дашка. — Ослеп что ли?
Щелкнул замок, упала цепочка. С другой стороны порога стоял худой небритый мужик в черном рабочем халате, приемщик, он же диспетчер на телефоне Слава Колосов. Он шире распахнул дверь, пропуская девчонку в полутемный коридор.
— Макс у себя в конуре, — сказал Слава, запирая замок.
— А чего вы глухую оборону заняли? — остановившись, спросила Дашка. — Вы же благородную задачу решаете. Работаете с малоимущими. Ремонтируете по льготным ценам холодильники и прочую лабуду. А пробиться к вам невозможно.
— Запираемся, чтобы народ не пер, — ответил Колосов, набрасывая на дверь цепочку. — Загляни в наш прейскурант. И все поймешь. Кому нужны эти копейки?
Макс сидел в темной комнатенке и тыкал раскаленным паяльником в какую-то плату. Над столом плавал дымок канифоли, пахло, как в церкви, ладаном. На стеллажах расставлены допотопные приемники, телевизоры и магнитофоны, хозяева которых давно забыли о существовании этого электронного хлама или поленившись оплатить копеечный ремонт. Лампа в конусообразном жестяном колпаке, висевшая над головой, насквозь просвечивала уши Макса, оставляя в тени его физиономию. Казалось, на голову сели две розовые бабочки.
Что-то буркнув в ответ на Дашкино приветствие, он еще ниже склонился над столом, давая понять, что очень занят и сейчас не расположен к разговору. Дашка, придвинув стул, уселась напротив Макса, закинула ногу на ногу. И, кажется, приготовилась ждать хоть целую вечность.
— Ну, чего тебе?
Макс, решив про себя, что так просто от девчонки не отделается, положил паяльник на подставку и выдернул штепсель из розетки.
— Мне нужно послушать разговоры одного человека, — сказала Дашка. — Так послушать, чтобы он ни о чем не догадался. Короче, эта работа по твоей части. Я не за «спасибо» прошу. Заплачу сколько скажешь. Но только завтра.
— Я не стану подвязываться под это дело, — веско заявил Макс. — Как только ты появляешься, начинается геморрой. Ты постоянно пытаешься втянуть меня в какую-то историю с уголовным душком.
— Уголовным душком, — Дашка фыркнула, как кошка. — Это называется: чья бы мычала. А твоя бы заткнулась тряпочкой. И даже не пищала. Бандитам ты всю дорогу помогаешь. То какую-то сложную прослушку для них паяешь. То залезаешь в чужие компьютеры, то делаешь генераторы шума, то нелинейные микрофоны, то направленные микрофоны…
— А у меня есть выбор? — Макс поправил очки. — Я что, могу послать их подальше?
— Тебе надо в самодеятельности выступать. На детских утренниках играть испуганного мышонка. Детишки тебе поверят, но не я. Бандюки платят конкретные деньги за твои паршивые «жучки». И ты рад любому заказу. А когда я прихожу, начинаешь морду кривить. Мой Колька был для тебя едва ли не лучшим другом. А когда он на зону залетел, ты и не вспомнил о его существовании. На уме только капуста. На гроб себе копишь?
— На какой еще гроб? — в глазах Макса, человека суеверного, появился неподдельный испуг.
— В который тебя положат твои друзья бандиты. Тебе ж хочется хороший гроб, а не ящик из горбыля. Вот ты и стараешься.
— Хватит меня подкалывать, — Макс прикурил сигарету от окурка, разогнал дым ладонью. — Юмор у тебя — на любителя. Не каждый поймет. Чего тебе надо, говори? Только учти — это в последний раз.
— Хорошо, как скажешь, — согласилась Дашка. Когда она обращалась к Максу, он всегда говорил «последний раз». Но счет этим последним разам давно потерялся. — Мне нужен нормальный чувствительный микрофон, который бы я могла установить в комнате одного хрена. И слушать все его базары в течение, скажем, двух-трех дней.
— Квартира или частный дом?
— Частный дом, большой особняк с толстыми стенами.
— Толщина стен не имеет значения, — сказал Макс. — Я к тому: можешь ли ты неподалеку, скажем, на расстоянии не свыше ста метров от места прослушки поставить свой автомобиль?
— Пожалуй, — кивнула Дашка. — Даже меньше ста метров. Значительно меньше.
— Это упрощает нашу задачу. Тебя интересуют только телефонные разговоры?
— Нет, все базары, которые этот тип станет вести в своем сраном кабинете. Может, он кого в гости позовет.
— Хорошо, без проблем. Он пользуется линейным телефоном или мобильником?
— Когда он в кабинете, звонит по обычному телефону. У него городской номер.
— Хорошо, — Макс потер ладони. — Очень хорошо.
— Я тут залезла в Интернет и нашла интересную схему. Ты такую наверняка еще не видел.
Раскрыв сумочку, Дашка положила на распечатку рисунка. Макс лишь мгновение разглядывал это художество. Скомкав картинку, бросил ее в корзину для бумаг.
— Прошлый век. Эта схема старше, чем моя жизнь. Я сделаю все надежнее и проще.
— Только вид микрофона должен быть необычным.
— Это как?
— Сам знаешь как. Если его найдут, хозяин не должен догадаться, что он держит в руках «жучок». Ну, в идеале, чтобы микрофон был установлен в шариковой ручке или фломастере. Сделаешь?
— Господи, и когда это только кончится, — простонал Макс. — Прошлый раз тебе нужны были деньги. В позапрошлый раз газовый пистолет…
— Не заводи шарманку, умник, — сказала Дашка. — В моей просьбе нет ничего нереального. Ты занимаешься такими делами двадцать четыре часа в сутки. Даже двадцать пять.
— Даша, когда ты успокоишься? Может, тебе седативные препараты выписать? У меня есть знакомый доктор, очень хороший специалист…
— Этот лысый фраер в ботах?
Дашка вспомнила трухлявого врача-психиатра, с которым столкнулась здесь случайно. У него была молодая и красивая супруга. Доктор хотел проверить свою бабу на устойчивость к обольщению. А Макс ему помогал осуществить эту маразматическую затею. Сделал какую-то миниатюрную камеру в цветочном горшке. Врач застукал жену с молодым любовником. Парень набил этому козлу морду, чтобы в следующий раз не возвращался с работы в неурочное время без предупреждения, взял бабу за руку и увел ее навсегда. Клевая, очень симпатичная история.
— Твоему доктору самому надо выписать транквилизаторы и что-нибудь, для потенции и дальнейшего поддержания члена в рабочем состоянии, — сказала Дашка. — Он дебил.
— Полегче о моих клиентах, — нахмурился Макс. — Я кормлюсь на этой поляне, а ты на нее гадишь. Обещаешь, что это в последний раз? Даешь слово, что на этом остановишься?
— Через месяц, а то и раньше, я приду сюда вместе с Колькой. И отвечу на твой вопрос. То есть, я скажу, что уже успокоилась.
— Кольку досрочно освобождают?
— Надежда есть, — уклонилась от прямого ответа Дашка.
Макс нырнул под стол и надолго пропал. Когда вынырнул, держал в руках старую автомобильную магнитолу и мобильник. Он объяснил, что сотовый — не что иное, как выносной микрофон, очень чуткий и одновременно надежный, с автономным питанием. Но это еще не все. Аппарат находится в состоянии покоя, можно нажимать на любые кнопки, можно даже разобрать его, но он не включится. И хрен чего поймешь в конструкции аппарата. Микрофон врубается, когда в помещении раздаются голоса. Человеческая речь модулируются амплитудным детектором и превращаются в радиосигнал, на частоту которого настроена автомагнитола. Она запускается, когда включен микрофон. Магнитола усиливает сигнал и пишет его на пленку. Одной стороны стандартной полуторачасовой кассеты хватает на тридцать часов записи.
— А вот эту вещь нужно установить в непосредственной близости от проводов стационарного телефона, — Макс выложил на стол плоский прямоугольник размером чуть больше спичечной коробки. — Ретранслятор на липучке. Просто приклеишь на телефонный кабель. Эта штука ретранслирует циркулирующие в телефонных проводах голоса, точнее, электромагнитное поле, непосредственно в этот мобильник, он же передатчик.
— Я ни хрена в этом не смыслю, — сказала Дашка.
— Этого от тебя не требуется. Просто спрячь в комнате мобильный телефон. Установи ретранслятор на телефонных проводах. А в свою Хонду поставь магнитолу. Это ты сама сможешь сделать?
— Разумеется, я же не полная дура. А он ничего не поймет во время телефонного разговора?
— Если не сильно продвинут по этой части, не поймет, — ответил Макс. — Ну, возможно небольшое падение напряжения в линии. Тогда твой объект услышит щелчки или треск, немного уменьшится звук голоса собеседника. И все. Короче, никакого риска. Почти никакого. Кстати, у меня к тебе небольшая просьба. Продай акваланг, который остался от Кольки. Недели через три хочу съездить на море, а цены на новые акваланги просто ломовые.
— К тому времени Колька уже вернется, сам у него попросишь, — улыбнулась Дашка. — И спасибо за помощь. Ты, Макс, можешь быть умным, когда захочешь. А все остальное время почему-то остаешься дураком. Акваланг ему подавай… Деньги завезу завтра.
— Не надо мне твоих денег, — замахал руками Макс.
Вытащив почту, он протопал обратным маршрутом, и в коридоре нос к носу столкнулся с Дашкой. Племянница, засунув ключ в замок подсобки, отпирала дверь.
— Ты чего тут делаешь? — удивился Шубин. — Я же тебя отпустил на всю неделю.
— А я вот соскучилась, — Дашка отступила от двери, будто не собиралась ее открывать. — Сама решила заехать. Тебя повидать и вообще.
— С чего бы такие нежности? — хмыкнул дядька. — Меня повидать…
Дашка шагнула вперед и чмокнула дядьку в щеку.
— У меня настроение хорошее, — сказала она. — Может у человека быть хорошее настроение? Или счастливая минута?
— Может-то оно может.
Шубин стал вспоминать, когда последний раз пережил счастливую минуту. Кажется, это было в прошлом году, дело близилось к зиме, и он по случаю купил на вещевом рынке полушерстяной синий в серую полосочку костюм, а к нему светлую сорочку и галстук, черный с белыми ромбиками. Вот тогда он радовался, что недорого взял хорошую носкую вещь. И стал ждать приглашения на золотую свадьбу двоюродной сестры, присматривая добрый подарок. Но на свадьбу его не пригласили, потому что Верка двух недель не дожила до этого светлого дня. А другого торжественного случая, чтобы обновить костюм, не представилось. Так он и висит в шкафу, ни разу не надеванный. И рубашка с галстуком на полке лежат, в целлофане.
— А с чего бы вдруг у тебя счастливая минута? — насторожился Шубин. — Кошелек что ли нашла с деньгами?
— Это личное. Тебе не понять.
Дашке хотелось, чтобы дядька поскорее отстал, но он все не уходил, все топтался в коридоре и приставал с глупыми вопросами. Но, о чем-то вспомнив, развернулся и зашагал обратно на кухню. Дашка, вернувшись к двери, зашла в кладовку, заперлась изнутри. Сняла с гвоздя огнетушитель-тайник, вывернула днище и, вытащив пачку денег, перехваченную резинкой, отсчитала пять сотен зеленью. Предвидятся кое-какие расходы, которые вскоре с лихвой окупятся. Максу надо ручку позолотить, иначе в следующий раз он с ней и разговаривать не станет.
Свои деньги парень отработал. Микрофон и ретранслятор спрятаны в кабинете Оксанкиного отца. Хонда стоит под домом в гараже. Короче, все идет по плану.
Остается ждать и надеяться, что какой-нибудь интересный разговор состоится не где-нибудь на стороне, а именно в этих стенах. Так оно и будет, так должно быть, потому что Захаров, по рассказам дочки, все важные переговоры и встречи проводит не в офисе, а в загородном особняке. То ли привычка у него такая, пагубная. То ли в основе всего деловой расчет: партнеры по бизнесу становятся сговорчивее от близости чудесной природы и от хозяйского хлебосольного гостеприимства.
Через десять минут Дашка повесила огнетушитель на гвоздь и вышла из кладовки.
Глава тринадцатая
— Прощайте, — сказал Кот лейтенанту.
— Все говорят «прощайте», — лейтенант открыл дверь, сделанную из арматурных прутов, пропустил Кота в узкий коридорчик, упиравшийся в другую дверь, обитую оцинкованным железом. — А через полгода выясняется, что правильно было сказать: до свидания.
— Со мной такого не случится.
— Не случится, как же, — лейтенант хмыкнул и подтолкнул Кота в спину, мол, шагай до конца коридора. — Зарекалась свинья на траву не ссать.
Щелкнул электронный замок, железная двери приоткрылась. И Кот, толкнув ее плечом, сделал шаг из неволи на свободу. Он стоял на высоком крыльце вахты и озирался по сторонам. Внизу стояли три навороченные иномарки, несколько парней и девчонок, одетых так, как одеваются по большим праздникам. Они разом, будто по команде, повернули головы. Взгляды сошлись на Коте, как лучи прожекторов. Уже через мгновение публика, ожидавшая выписки одного из местных авторитетов, потеряла интерес к плохо одетому человеку.
— Не наш кандидат, — сказал кто-то.
— Не наш, — как эхо повторил другой парень и крикнул. — С выпиской, братан.
Кот помахал в ответ рукой. Парни и девки, не сговариваясь, решили про себя, что перед ними какой-то работяга, укравший с родного завода килограмм гвоздей или пару мешков цемента. Или бытовик, по пьяни пырнувший ножом занудливую супругу, пытавшуюся отучить его от пьянства. Кот, спустившись с высокого крыльца, взял курс направо, вверх по улице.
* * * *
Спросив дорогу у первой встречной женщины, Кот повернул к площади, откуда только что отошел рейсовый автобус до вокзала. Следующий, если верить расписанию, подойдет только через два с половиной часа. Потоптавшись на остановке, Кот завернул в магазин, тесный и темный, похожий на крысиную нору, взял пару пачек курева, бутылку пива и пакетик с картофельными чипсами. Он присел на пустую скамейку под высоким пыльным тополем, глотнул пива из горлышка, прикурил сигарету.На поселковой площади ни людей не машин, только мальчишка-велосипедист нарезает восьмерки возле здания клуба, рассматривает афишу и все никак не уезжает. На минуту Коту показалось, что на свете сейчас нет человека счастливее, чем он. Что человеку нужно для счастья? Вечный вопрос, и нет на него ответа. Что касается Кота, ему хватило бы немного солнца, курева и сознания того, что тебя где-то ждут. Наверное, Димон Ошпаренный уже заказал столик в каком-нибудь приличном кабаке. Они посидят, вспомнят золотые дни молодости, и Кот решит для себя, что делать дальше, как жить. Но это не сейчас, позже.
Когда на площади появилась бордовая «девятка» с ржавым пятном на правом крыле, Кот поднялся на ноги, махнул рукой. Водила тормознул, спросил куда ехать и сколько платит пассажир.
— Договоримся о деньгах, — Кот поставил на асфальт пустую бутылку, залез на переднее сидение. — Не обижу.
Сидевший за рулем мужик, улыбнулся и тронул машину с места.
— Я смотрю, незнакомое лицо, — сказал он. — Ты не иначе, как только откинулся.
— Точно, — кивнул Кот. — Почти четыре года отбомбил, как с куста.
— Поздравляю. Говорят, сейчас из колонии пачками выпускают тех, кто под амнистию подошел.
— Ну, так уж и пачками, — покачал головой Кот.
Водила, мужик с простым открытым лицом и голубыми чуть навыкате глазами, располагал к себе. Дело немного портил косой шрам поперек верхней губы. Видно, след от писки или выкидухи. И еще в глаза бросалась татуировка на внешней части правой руки. Олень на фоне восходящего солнца, значит, отбывал срок на северах.
— Всего-то семерых и пустили.
— Смолой не поделишься? — спросил Резак. — А то сигареты дома оставил.
— Кури, — Кот раскрыл пачку. — А ты, я смотрю, тоже на хозяина работал?
— Приходилось, — не стал отнекиваться Резак и тут же приврал. — Но это было давно. И далеко отсюда. А я смотрю, стоит на остановке свой человек. Думаю, надо бы подбросить. Куда направляешься, если не секрет?
— В Москву, — ответил Кот. — По ходу у меня там приятель. Старый дружбан. С ним для начала хочу встретиться, а там посмотрим.
— Что за дружбан?
Когда подъехали к станции, Резак много знал о Коте и его планах на ближайшие дни. Этот фокус со случайным знакомством в машине — штука рискованная. Кот уже срисовал его внешность и при встрече в Москве, якобы случайной встрече, может понять, что к чему. Но идти на дело и не провести никакой разведки — вдесятеро опаснее. Сейчас Кот, увидевший перед собой большой свободный мир, все равно что под наркозом. И со случайным водилой, которого видит первый и последний раз в жизни, он ботает откровеннее, чем с попом на исповеди.
Через полчаса Резак высадил пассажира у здания вокзала, развернулся и загнал машину в узкий переулок, где помещалось кафе «Юность». До Москвы пилить прилично, поэтому надо подкрепиться на дорогу. Заняв свободный столик, Резак, торопясь, проглотил две порции тушеного мяса, выпил бутылку шипучки и только тут подумал, что спешить некуда. Поезд до Москвы отправляется через полтора часа. Как ни крути, даже если в дороге случится поломка, он доберется до столицы гораздо раньше, чем туда допилит Кот.
Выигрыш во времени не помешает. На стоянке у Ленинградского вокзала его будет ждать Леня Паук, проверенный кент, с которым на зоне шесть лет горе мыкали, а на воле встречаются изредка. И все больше не по дружбе, по делам.
* * * *
Офис Димона Ошпаренного помещался на пятом этаже бывшего секретного НИИ, теперь хозяева потеснились, сдав в аренду коммерческим организациям большую часть освободившейся площади. На входе Кот, назвав свою фамилию, сказал, что его ждет генеральный директор фирмы «Альянс-Сервис». Два охранника, плавающие в застекленной будке, словно рыбы в аквариуме, переглянулись и спросили документы. Вид мужика в поношенном костюме и стоптанных ботинках не внушал доверия.— Парни, у меня нет документов, — ответил Кот. — Мне передали, что достаточно назвать фамилию. И меня пропустят.
Охранники затеяли долгую игру взглядами. Действительно, такая команда была. Но человек, назвавшийся Николаем Шубиным, выглядел немногим лучше обитателя бесплатной ночлежки. Люди в таких костюмах и туфлях, с прической «век воли не видать» никогда не переступали порога офиса.
— Ладно, начальству виднее, — сказал старший и, нажав зеленую кнопку, открыл турникет. — Проходите.
Секретарь Ошпаренного, женщина неопределенных лет в строгом деловом костюме, увидев посетителя, переступившего порог приемной, не выразила удивления. Просто ее лицо сделалось напряженным, глаза за стеклами очков потемнели от страха, а рука потянулась к тревожной кнопке, спрятанной под столешницей. Еще секунда — и она вызовет вневедомственную охрану. Но Коту хватило секунды.
— Я — Шубин, — скороговоркой выпалил он. — Друг вашего шефа.
— А-а-а, — секретарь обмякла в кресле. — Господи, как вы меня напугали.
— Неужели я такой страшный?
— Нет, не в этом дело, — секретарь мучительно долго подыскивала слова, стараясь выкрутиться из затруднительного положения. Самый простой способ — соврать. — Недавно на нижнем этаже женщину ограбили. Средь бела дня. Да.
— Если бы я знал, что у вас тут так опасно, — Кот старался спрятать улыбку и выглядеть серьезно. — Десять раз подумал перед тем, как придти.
— Господи. Извините. Это что-то на меня нашло. Сама не знаю.
Через пять минут он сидел на кожаном диване в кабинете Димона, пил горячий кофе, бросал в рот орешки и сухое печенье.
Ошпаренный еще не закруглил свои дела, поэтому немного задерживался. Через секретаря он передал, чтобы гость ни в чем себе не отказывал. Любые напитки, включая коллекционное шампанское, охлаждаются в холодильнике, замаскированным под книжный шкаф. А что покрепче, виски или коллекционный коньяк, на полке в баре. Кот не квасил в одно горло, поэтому из всего пойла выбрал растворимый кофе. Секретарь, вложив в ладонь Кота пульт от плазменной панели, извинилась в десятый раз и закрыла дверь с другой стороны. Кот, приготовившись к долгому ожиданию, перелистал телевизионные программы и выключил плазменную панель.
Когда на пороге появился Димон, Кот поднялся на ноги, сделал неуверенный шаг вперед и остановился. Перед ним стоял с иголочки одетый мужик с набриолиненными волосами, зачесанными назад. Золотая заколка на галстуке, запах дорогого одеколона. Ошпаренный, чувствуя всю важность момента, тоже двинулся навстречу и остановился.
Много раз он мысленно прокручивал себе сцену их встречи, повторял слова, которые должен сказать Коту, представлял короткое и крепкое рукопожатие. Димон ждал этой встречи, он боялся ее, он готовился. И вот Ошпаренный в растерянности стоит перед старым другом, надо что-то провякать, проблеять. Хотя бы руку протянуть. Но все заготовленные фразы рассыпались на слова, на буквы. И разлетелись, как пепел по ветру. Руки налились тяжестью, а к горлу подкатил комок. Показалось, что сейчас он скажет первое попавшееся слово, не важно какое, и, не в силах сдержаться, разрыдается. Или опустится на колени и попросит прощения.
Кот избавил Димона от долгих унизительных объяснений, шагнув навстречу, раскинув руки в стороны, крепко обнял за плечи, притянул к себе. И прижался колючей небритой щекой к щеке Ошпаренного.
— А я недавно нашел ту фотку, где мы все вместе, — сказал Димон, обхватив плечи Кота руками. Стало легче, даже голос не задрожал. — Помнишь, мы у реки фотографировались, на шашлыках? Я еще ногу поранил?
— Помню, — ответил Костян. — У меня было время, чтобы все вспомнить. Много времени. Очень много.
Кот отступил на шаг, держа Димона за плечи, глянул на него со стороны и хорошенько тряхнул.
— А ты молодец, — сказал Кот. — Все тот же прикинутый чувак, который ни в чем себе не отказывает. Все деньги тратит на наряды.
— Не отказываю.
Димон кое-как справился с первым самым сильным приступом волнения. Он изо всех сил старался улыбаться, но улыбка получалась какой-то жалкой, вымученной. Больше похожей на гримасу отчаяния или физической боли. А в горле по-прежнему першило.
— Даже остается немного мелочи. Чтобы детям шоколадку купить. Костян, а ты ведь тоже не изменился. Только…
— Только постарел немного, — продолжил Кот. — Самую малость.
— Нет, нисколько. Взгляд стал немного другой. Какой-то… Даже не знаю. И вообще ты заматерел.
— Заматереешь там, — поморщился Кот. — Все-таки четыре года. Тюрьма, пересылки, зона. Короче — одна рутина, даже вспоминать скучно. Я же сказал, что у меня было время. Обо всем подумать, просеять жизнь сквозь мелкое сито.
— И что в сухом остатке?
— В основном всякое дерьмо.
— Поверь, все дерьмо позади, — Димон улыбнулся, на этот раз естественной открытой улыбкой. — Теперь у тебя будет время, но не для того, чтобы копаться в прошлом. Чтобы забыть плохое. И начать по-новой.
— Конечно, — кивнул Кот. — Теперь все пойдет… Честно говоря, хрен знает, как все пойдет. Спасибо, друг, что вытащил.
Ошпаренный ждал именно этих слов.
— Это тебе спасибо, что не сдал меня, как пустую посуду. А ведь мог бы. В отместку. И чтобы одному не скучно было париться.
— Не мог, — покачал головой Кот. — Честно, не мог.
* * * *
Дашка остановила машину у старого дома на городской окраине. Над лестницей, ведущей в подвал, краской нарисовали стрелку и прилепили кусок пластика, на котором по трафарету вывели: «Служба социальной помощи „Славич“. Ремонт бытовой техники и радиоаппаратуры». Дашка спустилась вниз, долго и настойчиво давила пальцем на пуговицу звонка. Наконец с другой стороны железной двери послышались шаги. Через глазок кто-то долго разглядывал ее.— Давай шустрее, — поторопила Дашка. — Ослеп что ли?
Щелкнул замок, упала цепочка. С другой стороны порога стоял худой небритый мужик в черном рабочем халате, приемщик, он же диспетчер на телефоне Слава Колосов. Он шире распахнул дверь, пропуская девчонку в полутемный коридор.
— Макс у себя в конуре, — сказал Слава, запирая замок.
— А чего вы глухую оборону заняли? — остановившись, спросила Дашка. — Вы же благородную задачу решаете. Работаете с малоимущими. Ремонтируете по льготным ценам холодильники и прочую лабуду. А пробиться к вам невозможно.
— Запираемся, чтобы народ не пер, — ответил Колосов, набрасывая на дверь цепочку. — Загляни в наш прейскурант. И все поймешь. Кому нужны эти копейки?
Макс сидел в темной комнатенке и тыкал раскаленным паяльником в какую-то плату. Над столом плавал дымок канифоли, пахло, как в церкви, ладаном. На стеллажах расставлены допотопные приемники, телевизоры и магнитофоны, хозяева которых давно забыли о существовании этого электронного хлама или поленившись оплатить копеечный ремонт. Лампа в конусообразном жестяном колпаке, висевшая над головой, насквозь просвечивала уши Макса, оставляя в тени его физиономию. Казалось, на голову сели две розовые бабочки.
Что-то буркнув в ответ на Дашкино приветствие, он еще ниже склонился над столом, давая понять, что очень занят и сейчас не расположен к разговору. Дашка, придвинув стул, уселась напротив Макса, закинула ногу на ногу. И, кажется, приготовилась ждать хоть целую вечность.
— Ну, чего тебе?
Макс, решив про себя, что так просто от девчонки не отделается, положил паяльник на подставку и выдернул штепсель из розетки.
— Мне нужно послушать разговоры одного человека, — сказала Дашка. — Так послушать, чтобы он ни о чем не догадался. Короче, эта работа по твоей части. Я не за «спасибо» прошу. Заплачу сколько скажешь. Но только завтра.
— Я не стану подвязываться под это дело, — веско заявил Макс. — Как только ты появляешься, начинается геморрой. Ты постоянно пытаешься втянуть меня в какую-то историю с уголовным душком.
— Уголовным душком, — Дашка фыркнула, как кошка. — Это называется: чья бы мычала. А твоя бы заткнулась тряпочкой. И даже не пищала. Бандитам ты всю дорогу помогаешь. То какую-то сложную прослушку для них паяешь. То залезаешь в чужие компьютеры, то делаешь генераторы шума, то нелинейные микрофоны, то направленные микрофоны…
— А у меня есть выбор? — Макс поправил очки. — Я что, могу послать их подальше?
— Тебе надо в самодеятельности выступать. На детских утренниках играть испуганного мышонка. Детишки тебе поверят, но не я. Бандюки платят конкретные деньги за твои паршивые «жучки». И ты рад любому заказу. А когда я прихожу, начинаешь морду кривить. Мой Колька был для тебя едва ли не лучшим другом. А когда он на зону залетел, ты и не вспомнил о его существовании. На уме только капуста. На гроб себе копишь?
— На какой еще гроб? — в глазах Макса, человека суеверного, появился неподдельный испуг.
— В который тебя положат твои друзья бандиты. Тебе ж хочется хороший гроб, а не ящик из горбыля. Вот ты и стараешься.
— Хватит меня подкалывать, — Макс прикурил сигарету от окурка, разогнал дым ладонью. — Юмор у тебя — на любителя. Не каждый поймет. Чего тебе надо, говори? Только учти — это в последний раз.
— Хорошо, как скажешь, — согласилась Дашка. Когда она обращалась к Максу, он всегда говорил «последний раз». Но счет этим последним разам давно потерялся. — Мне нужен нормальный чувствительный микрофон, который бы я могла установить в комнате одного хрена. И слушать все его базары в течение, скажем, двух-трех дней.
— Квартира или частный дом?
— Частный дом, большой особняк с толстыми стенами.
— Толщина стен не имеет значения, — сказал Макс. — Я к тому: можешь ли ты неподалеку, скажем, на расстоянии не свыше ста метров от места прослушки поставить свой автомобиль?
— Пожалуй, — кивнула Дашка. — Даже меньше ста метров. Значительно меньше.
— Это упрощает нашу задачу. Тебя интересуют только телефонные разговоры?
— Нет, все базары, которые этот тип станет вести в своем сраном кабинете. Может, он кого в гости позовет.
— Хорошо, без проблем. Он пользуется линейным телефоном или мобильником?
— Когда он в кабинете, звонит по обычному телефону. У него городской номер.
— Хорошо, — Макс потер ладони. — Очень хорошо.
— Я тут залезла в Интернет и нашла интересную схему. Ты такую наверняка еще не видел.
Раскрыв сумочку, Дашка положила на распечатку рисунка. Макс лишь мгновение разглядывал это художество. Скомкав картинку, бросил ее в корзину для бумаг.
— Прошлый век. Эта схема старше, чем моя жизнь. Я сделаю все надежнее и проще.
— Только вид микрофона должен быть необычным.
— Это как?
— Сам знаешь как. Если его найдут, хозяин не должен догадаться, что он держит в руках «жучок». Ну, в идеале, чтобы микрофон был установлен в шариковой ручке или фломастере. Сделаешь?
— Господи, и когда это только кончится, — простонал Макс. — Прошлый раз тебе нужны были деньги. В позапрошлый раз газовый пистолет…
— Не заводи шарманку, умник, — сказала Дашка. — В моей просьбе нет ничего нереального. Ты занимаешься такими делами двадцать четыре часа в сутки. Даже двадцать пять.
— Даша, когда ты успокоишься? Может, тебе седативные препараты выписать? У меня есть знакомый доктор, очень хороший специалист…
— Этот лысый фраер в ботах?
Дашка вспомнила трухлявого врача-психиатра, с которым столкнулась здесь случайно. У него была молодая и красивая супруга. Доктор хотел проверить свою бабу на устойчивость к обольщению. А Макс ему помогал осуществить эту маразматическую затею. Сделал какую-то миниатюрную камеру в цветочном горшке. Врач застукал жену с молодым любовником. Парень набил этому козлу морду, чтобы в следующий раз не возвращался с работы в неурочное время без предупреждения, взял бабу за руку и увел ее навсегда. Клевая, очень симпатичная история.
— Твоему доктору самому надо выписать транквилизаторы и что-нибудь, для потенции и дальнейшего поддержания члена в рабочем состоянии, — сказала Дашка. — Он дебил.
— Полегче о моих клиентах, — нахмурился Макс. — Я кормлюсь на этой поляне, а ты на нее гадишь. Обещаешь, что это в последний раз? Даешь слово, что на этом остановишься?
— Через месяц, а то и раньше, я приду сюда вместе с Колькой. И отвечу на твой вопрос. То есть, я скажу, что уже успокоилась.
— Кольку досрочно освобождают?
— Надежда есть, — уклонилась от прямого ответа Дашка.
Макс нырнул под стол и надолго пропал. Когда вынырнул, держал в руках старую автомобильную магнитолу и мобильник. Он объяснил, что сотовый — не что иное, как выносной микрофон, очень чуткий и одновременно надежный, с автономным питанием. Но это еще не все. Аппарат находится в состоянии покоя, можно нажимать на любые кнопки, можно даже разобрать его, но он не включится. И хрен чего поймешь в конструкции аппарата. Микрофон врубается, когда в помещении раздаются голоса. Человеческая речь модулируются амплитудным детектором и превращаются в радиосигнал, на частоту которого настроена автомагнитола. Она запускается, когда включен микрофон. Магнитола усиливает сигнал и пишет его на пленку. Одной стороны стандартной полуторачасовой кассеты хватает на тридцать часов записи.
— А вот эту вещь нужно установить в непосредственной близости от проводов стационарного телефона, — Макс выложил на стол плоский прямоугольник размером чуть больше спичечной коробки. — Ретранслятор на липучке. Просто приклеишь на телефонный кабель. Эта штука ретранслирует циркулирующие в телефонных проводах голоса, точнее, электромагнитное поле, непосредственно в этот мобильник, он же передатчик.
— Я ни хрена в этом не смыслю, — сказала Дашка.
— Этого от тебя не требуется. Просто спрячь в комнате мобильный телефон. Установи ретранслятор на телефонных проводах. А в свою Хонду поставь магнитолу. Это ты сама сможешь сделать?
— Разумеется, я же не полная дура. А он ничего не поймет во время телефонного разговора?
— Если не сильно продвинут по этой части, не поймет, — ответил Макс. — Ну, возможно небольшое падение напряжения в линии. Тогда твой объект услышит щелчки или треск, немного уменьшится звук голоса собеседника. И все. Короче, никакого риска. Почти никакого. Кстати, у меня к тебе небольшая просьба. Продай акваланг, который остался от Кольки. Недели через три хочу съездить на море, а цены на новые акваланги просто ломовые.
— К тому времени Колька уже вернется, сам у него попросишь, — улыбнулась Дашка. — И спасибо за помощь. Ты, Макс, можешь быть умным, когда захочешь. А все остальное время почему-то остаешься дураком. Акваланг ему подавай… Деньги завезу завтра.
— Не надо мне твоих денег, — замахал руками Макс.
* * * *
Дядя Миша открыл закусочную «Ветерок» в девять утра и через кухню вышел на задний двор, куда в это время заезжает почтовая машина. Водила бросает в ящик областную и районную газету, счета за электроэнергию или газ и рекламную макулатуру. Успевает переброситься с Шубиным парой слов, а потом катит дальше. Сегодня, когда дядя Миша, заговорившись с поваром, появился на задах закусочной с десятиминутным опозданием, машина уже уехала. Погремев ключами, Шубин открыл ящик.Вытащив почту, он протопал обратным маршрутом, и в коридоре нос к носу столкнулся с Дашкой. Племянница, засунув ключ в замок подсобки, отпирала дверь.
— Ты чего тут делаешь? — удивился Шубин. — Я же тебя отпустил на всю неделю.
— А я вот соскучилась, — Дашка отступила от двери, будто не собиралась ее открывать. — Сама решила заехать. Тебя повидать и вообще.
— С чего бы такие нежности? — хмыкнул дядька. — Меня повидать…
Дашка шагнула вперед и чмокнула дядьку в щеку.
— У меня настроение хорошее, — сказала она. — Может у человека быть хорошее настроение? Или счастливая минута?
— Может-то оно может.
Шубин стал вспоминать, когда последний раз пережил счастливую минуту. Кажется, это было в прошлом году, дело близилось к зиме, и он по случаю купил на вещевом рынке полушерстяной синий в серую полосочку костюм, а к нему светлую сорочку и галстук, черный с белыми ромбиками. Вот тогда он радовался, что недорого взял хорошую носкую вещь. И стал ждать приглашения на золотую свадьбу двоюродной сестры, присматривая добрый подарок. Но на свадьбу его не пригласили, потому что Верка двух недель не дожила до этого светлого дня. А другого торжественного случая, чтобы обновить костюм, не представилось. Так он и висит в шкафу, ни разу не надеванный. И рубашка с галстуком на полке лежат, в целлофане.
— А с чего бы вдруг у тебя счастливая минута? — насторожился Шубин. — Кошелек что ли нашла с деньгами?
— Это личное. Тебе не понять.
Дашке хотелось, чтобы дядька поскорее отстал, но он все не уходил, все топтался в коридоре и приставал с глупыми вопросами. Но, о чем-то вспомнив, развернулся и зашагал обратно на кухню. Дашка, вернувшись к двери, зашла в кладовку, заперлась изнутри. Сняла с гвоздя огнетушитель-тайник, вывернула днище и, вытащив пачку денег, перехваченную резинкой, отсчитала пять сотен зеленью. Предвидятся кое-какие расходы, которые вскоре с лихвой окупятся. Максу надо ручку позолотить, иначе в следующий раз он с ней и разговаривать не станет.
Свои деньги парень отработал. Микрофон и ретранслятор спрятаны в кабинете Оксанкиного отца. Хонда стоит под домом в гараже. Короче, все идет по плану.
Остается ждать и надеяться, что какой-нибудь интересный разговор состоится не где-нибудь на стороне, а именно в этих стенах. Так оно и будет, так должно быть, потому что Захаров, по рассказам дочки, все важные переговоры и встречи проводит не в офисе, а в загородном особняке. То ли привычка у него такая, пагубная. То ли в основе всего деловой расчет: партнеры по бизнесу становятся сговорчивее от близости чудесной природы и от хозяйского хлебосольного гостеприимства.
Через десять минут Дашка повесила огнетушитель на гвоздь и вышла из кладовки.
Глава тринадцатая
Дядя Миша, завернув в крошечную комнату через стенку от кухни, уселся за маленький письменный стол, больше похожий на школьную парту. Развернул районную газету, пробежал взглядом заголовок первополосной корреспонденции: «Отмороженная». Ниже врезка, набранная жирным шрифтом: «Молодая аферистка залезла в постель сразу к обоим кандидатам в мэры нашего города. Кандидаты называют эту историю гнусной провокацией конкурентов. Только каких? В этом пытался разобраться наш специальный корреспондент».
Шубин погрузился в чтение, послюнявив палец, перевернул страничку, нашел продолжение материала на второй полосе. Но тут заиграла мелодия мобильника.
На проводе оказался сам Павел Митрофанович Постников, он же Постный. Местный авторитет звонил Шубину так редко, что дядя Миша, заволновавшись, поднялся из-за стола и едва не вытянулся в струнку, как солдат на плацу перед генералом.
— Я чего позвонил, — сказал Постный после невнятного приветствия. — Хочу узнать две вещи. Первое: пацаны Толи Гребня больше на тебя не наезжали?
Дядя Миша посмотрел на свое отражение в зеркальце, висевшим на противоположной стене у двери. Кровоподтеки и синяки почти сошли, а вот почки еще побаливали.
— Слава богу, никого не было, — отозвался Шубин.
— Странно… Значит, спокойно работаете? Не слышу?
— Ну… Вроде бы.
Только вчера Шубин передал человеку Постникова тысячу долларов в счет долга. И теперь был уверен, что о деньгах авторитет не напомнит еще неделю. Это как минимум. А дальше можно будет еще вола покрутить, сунуть долларов двести, а остальное, мол, позже. Наличных и вправду оставалось кот наплакал, но пару недель можно как-то перекрутиться. А в начале следующего месяца в районе, если верить все той же газете, будут проводить выездное совещание областного масштаба. На молочный завод, что в десяти верстах отсюда, понаедет много народа, какие-то профсоюзные деятели и специалисты производственники. Чуть ли не из самой Москвы делегация ожидается.
Шубин погрузился в чтение, послюнявив палец, перевернул страничку, нашел продолжение материала на второй полосе. Но тут заиграла мелодия мобильника.
На проводе оказался сам Павел Митрофанович Постников, он же Постный. Местный авторитет звонил Шубину так редко, что дядя Миша, заволновавшись, поднялся из-за стола и едва не вытянулся в струнку, как солдат на плацу перед генералом.
— Я чего позвонил, — сказал Постный после невнятного приветствия. — Хочу узнать две вещи. Первое: пацаны Толи Гребня больше на тебя не наезжали?
Дядя Миша посмотрел на свое отражение в зеркальце, висевшим на противоположной стене у двери. Кровоподтеки и синяки почти сошли, а вот почки еще побаливали.
— Слава богу, никого не было, — отозвался Шубин.
— Странно… Значит, спокойно работаете? Не слышу?
— Ну… Вроде бы.
Только вчера Шубин передал человеку Постникова тысячу долларов в счет долга. И теперь был уверен, что о деньгах авторитет не напомнит еще неделю. Это как минимум. А дальше можно будет еще вола покрутить, сунуть долларов двести, а остальное, мол, позже. Наличных и вправду оставалось кот наплакал, но пару недель можно как-то перекрутиться. А в начале следующего месяца в районе, если верить все той же газете, будут проводить выездное совещание областного масштаба. На молочный завод, что в десяти верстах отсюда, понаедет много народа, какие-то профсоюзные деятели и специалисты производственники. Чуть ли не из самой Москвы делегация ожидается.