Страница:
— Леонид Иванович просил вас завтра и в ближайшие дни не выходить за пределы участка, — сказал старший. — По крайней мере, после восьми вечера.
— Это что, домашний арест или как? — после дискотеки Оксанкино настроение было испорчено, поэтому она охотно ввязалась в разговор, чтобы сорвать злость на этих тупых созданиях. — Я что-то не поняла, объясните.
Дашка стояла в стороне у лестницы, ведущей наверх, и посмеивалась про себя. Если Оксанка начинает выделываться — это надолго.
— Нам просто велели передать, ну… Чтобы вы не уходили. Потому что возможны осложнения. То есть, не осложнения… А как бы это сказать…
— Вы что, пока торчали в темноте у ворот, русский язык позабыли?
— Не забыли, — охранники переглядывались. Они не знали, как следует разговаривать с этой сумасбродной девицей, какие слова можно сказать, чтобы ее не обидеть, и о чем лучше промолчать. — Так будет спокойнее вашему отцу.
— А, вот как, ему будет спокойнее? — Оксанка обхватила бока ладонями. — А что это вообще за напряги и вязы? Что происходит?
— На работе у Леонида Ивановича возникли какие-то проблемы. Поэтому он очень просил вас не уезжать из дома…
— А позвольте спросить: что случилось с моим отцом?
Охранники переглянулись, не зная, что ответить.
— Ничего не случилось, — ответил тот, что помладше.
— Как это ничего? Ну, может быть, у него язык отнялся? Или случилось худшее. А вы от меня все скрываете?
— Нет. Ничего такого.
— А почему тогда он сам не может мне этого сказать? Объяснить, каким боком меня касаются его неприятности по работе? Ну, что вы молчите?
— Он объяснит, — старшего охранника прошиб пот, лицо покрылось розовыми пятнами, а дыхание сбилось, будто он на гору воз тащил. Наверное, этот мужик лучше машет кулаками или стреляет из своей пуколки, чем разговоры разговаривает. — Обязательно все объяснит. Только…
— Что «только»?
— Только сейчас он очень занят. У Леонида Ивановича начальник службу безопасности Алексей Васильевич Круглов. Вот как только они закончат беседу…
— Ладно, — Оксанка махнула рукой. Ей стало скучно препираться с этими ничтожествами. — Закончат они. Жди. А вы чего стоите? Свободны. Заступайте на пост и… И караульте мой чуткий сон.
Пожалуй, Дашкину голову открутят, как ржавую гайку. Легко и элегантно. И на добрую память засолят в бочке с капустой.
Оксанка предложила посидеть в ее комнате, глотнуть чего-нибудь тонизирующего, скажем, французского коньяка напополам с пепси-колой, но Дашка решительно отказалась, мол, после этого дурного дискотечного музона у нее башка раскалывается на части. Заперевшись в гостевой спальне, она разобрала кровать, переоделась в пижаму и потушила свет. Из ее окна видно противоположное крыло особняка, где находится кабинет Захарова. Плотные гардины задернуты, только через узкую щелочку между занавесками пробивается полоска света.
Дашка, оседлав стул, таращилась в окна до тех пор, пока не замучила зевота, а голова не начала клониться на бок. Тогда она легла в постель, мысленно готовясь к худшему: «жучок» найдут, потом проверят ее машину. И те два увальня, что охраняют ворота, ворвутся сюда среди ночи и устроят ей кровавую баню. Дашка дважды поднималась из кровати, выглядывала в окно.
Свет в кабинете Захарова погас в половине третьего ночи. Значит, все обошлось.
Чтобы подышать свежим воздухом, Дашка распахнула дверцу, немного сдвинула назад сидение и вытащила из хитрой магнитолы кассету с записями разговоров, которые Захаров вел в своем кабинете последние тридцать часов. Из бардачка она достала диктофон, наушники и переходник. Положила на переднее пассажирское сидение портативный компьютер, подсоединила к нему диктофон и надела наушники. Решив начать прослушивание кассеты с конца, отмотала пленку и нажала кнопку «пуск».
Голос Захарова оказался таким близким и четким, будто Оксанкин папаша сидел в салоне автомобиля.
— Мне твоя Даша активно не нравится, — говорил Леонид Иванович. — Этой девчонке палец в рот не клади. Откусит.
— А ты ей собирался положить в рот палец? — Оксанка разговаривала с отцом тем же тоном, каким накануне вечером разговаривала с его охранниками. — Интересная идея.
— Не юродствуй, мы не в рыночном балагане. И не цепляйся к словам, — Захаров говорил отрывисто. — Ты прекрасно представляешь, что я хочу сказать. У этой Дашки родной брат на зоне.
— И что с того?
— А то, что ее брат — урка. А она его родная сестра. Я навел справки об этой девчонке — из близкой родни у нее только дядька. Тоже какой-то проходимец.
— Это еще почему?
— Ну, суди сама: человек держит на трассе сомнительную забегаловку. Торгует котлетами. Этот мелкий лоточник он что, гигант мысли?
— А все окружающие должны быть непременно гигантами мысли? — Оксанка, кажется, завелась не на шутку. — Вроде тебя, да? Дядя Миша заменил Дашке родного отца, когда ее родители погибли. И этим все сказано. А чем он там торгует, французскими духами или котлетами, не имеет значения.
— Брось эту гнилую демагогию. Не подменяй одно понятие другим. Ты хоть понимаешь разницу между собой и этой Дашкой? Ты из прекрасной семьи. Твой отец… Я видный бизнесмен, с именем которого… Тьфу, объяснять неохота. Ты сама все знаешь. Мать… Ну, про нее и говорить нечего. Достойная женщина. У тебя блестящее будущее. Сначала заверши образование. А потом делай то, что считаешь нужным. Открывай бизнес, занимайся творчеством, музицируй. А Дашку, если уж она так дорога твоему сердцу, наймешь кухаркой. Или поломойкой.
— Спасибо, я обязательно прислушаюсь к твоим дельным советам, — ответила Оксанка. — А теперь объясни, что происходит? Почему меня посадили под домашний арест? Почему мне не разрешают отлучаться за пределы поселка? И вокруг полно твоих громил с пушками? Только вчера эти амбалы сказали, чтобы я не выезжала отсюда в вечернее время. А теперь и днем ворота закрыли.
— Есть вещи, которые тебе знать пока рано, — голос Захарова сделался ровным. — Но я должен быть с тобой откровенен, потому что ты моя дочь. У меня серьезные разногласия с партнером, с Сашкой Зобиным. Он считает, что я не даю ему заниматься бизнесом. Хочет, чтобы я получил отступного, сущие копейки, и вышел из дела. Он неуправляемый человек, просто психопат. Клинический случай. Поэтому я принял некоторые меры предосторожности.
— Значит, меня могут изрешетить из автоматов, если я…
Дальше Дашка слушать не стала, перемотала ленту и перевернула кассету. Все утро Оксанка, закрывшись с отцом в кабинете, выясняла отношения, до хрипоты, до остервенения. Вернулась грустная, сама на себя не похожая. И сказала, что у отца серьезные проблемы, Леонид Иванович злится на весь мир, как с цепи сорвался, и Дашке лучше уехать прямо сейчас. Подруги встретятся, как только проблемы немного рассосутся, и жизнь войдет в привычную колею.
Дашка, сделав вид, что очень расстроена этим известием, быстро собрала шмотки, спустилась в гараж. Положила дорожную сумку в багажник и чмокнула Оксанку в щеку. В душе Дашка радовалась тому, что нашелся благовидный предлог, чтобы смыться, не привлекая к себе лишнего внимания. Если бы она сама заговорила об отъезде, Оксанка надулась бы, как мышь на крупу, разобиделась и стала приставать: что за спешка, кто тебя отсюда гонит?
С кем именно разговаривал Захаров, можно догадаться без особого труда. Человек, которого он величал Пал Палычем, очевидно, был одним из компаньонов Захарова. Беседа вертелась вокруг каких-то облигаций и других ценных бумаг, которые Леонид Иванович почему-то хотел срочно продать, а Пал Палыч не советовал их сбрасывать, мол, лишний нал сейчас никому не нужен, а к концу года пакет бумаг поднимется в цене процентов на двенадцать, а то и все пятнадцать.
Дашка перекрутила пленку вперед, но и дальше разговор шел все с тем же Пал Палычем. В этом месте Захаров объяснялся взволнованным голосом, видимо, скучная тема ценных бумаг оказалась исчерпанной, и собеседники заговорили о насущных проблемах.
— Эта тварь просто меня душит, — сказал Захаров. — Он говорит, что сейчас отдаст десять процентов моей доли. Имеется в виду завод железобетонных изделий и деревообрабатывающий комбинат. А все остальное я смогу получить только через год. Вот как Зобин делит наш бизнес.
— За год он фирму обанкротит, — со вздохом отвечал Пал Палыч. — Распродаст по частям. Ты вообще ни копейки не получишь. Тут нам светят долгие переговоры. Насколько долгие, я не знаю. Мы можем выжать из Зобина хотя бы двадцать пять процентов. Это для начала. А там видно будет. У тебя самого есть какие-то идеи на этот счет?
— Ни одной светлой мысли, — голос Захарова был печален. Ясное дело: идеи у него есть. Мало того, он уже принял какое-то решение. Но не хочет посвящать в свои планы Пал Палыча. — Я думал, ты что-то дельное посоветуешь.
— Ну, друг мой, ситуация не так проста, чтобы с ходу давать советы. У Зобина свои люди на ключевых постах. Плюс друзья в областной администрации. У него контрольные пакеты акций двух предприятий.
— Ладно, это я и сам знаю. Кто у него и что у него. Я тоже не хрен в стакане. И связей у меня не меньше.
— Ясно, ясно, — поспешил согласиться Пал Палыч. — Но не кажется ли тебе, что дело может кончиться серьезным конфликтом, переходящим… Короче, большой кровью?
— Ну, до этого не дойдет, — успокоил Захаров. — Все решим миром. Уж как-нибудь… Не впервой договариваться.
Некоторое время разговор вертелся вокруг личности Зобина, самые мягкие определения, которым его наградили собеседники, были «мелкая душонка», «последняя тварь» и «полное ничтожество». Выпив чаю и, переключившись на нейтральные темы, Пал Палыч засобирался домой.
Следующим посетителем оказался адвокат Новожилов. Он говорил густым сочным басом и причмокивал губами, будто хотел облобызать Захарова, но тот не давался.
— В арбитраже дело затянется на неопределенную перспективу, — Новожилов зачмокал губами. — Честно говоря, наши позиции шаткие. У меня в суде есть завязки. Но это еще вопрос: сыграет наша фишка или нет. Если все по закону, шансов отстоять эти предприятия — немного. Если бы это были акционерные общества открытого типа, можно было через подставные фирмы, прикупить акции, заполучить хотя бы блокирующий пакет.
— Если бы да кабы, — раздраженно оборвал Захаров. — К чему эти рассуждения? Пока мы имеем то, что имеем. Полные штаны дерьма. И нам показывают на дверь, потому что этот подонок нашел другого компаньона с хорошими бабками и совсем без мозгов.
— Надо все устроить, Леша, быстро, потому что время работает против нас, — сказал Захаров. — Я советовался с юристами, но эта малохольная братия тухлых дел не любит. Им нравится только бабки лопатой грести. Короче, законных методов разрулить ситуацию просто нет. А Зобин с каждым днем наглеет.
— Нужно было давно это сделать, — мрачно процедил Круглов.
— Всегда надеешься, что человек одумается, — вздохнул Захаров. — Я не хотел доходить до крайностей. Но что делать… Само собой, твой кандидат должен быть человеком со стороны. Который не имеет никакого отношения к нашим структурам. Ни с кем не знаком, не встречался и так далее. Найдешь?
— Есть на примете один кадр, — ответил Круглов после недолгих раздумий. — Бывший прапор из десантуры. Надоело человеку в горячих точках мешками кровь проливать.
— А гарантии какие, Леша? У меня дочь… Я не могу рисковать.
— Какие тут могут быть гарантии? — начальник службы безопасности только вздохнул. — Нет времени, чтобы все тщательно подготовить и просчитать все варианты. Но лучшего кандидата мне не найти. Это уж точно. Он просит десять штук. Половина — аванс. Желательно получить деньги прямо сейчас.
Долгая пауза. Какие-то шорохи, скрипы. Слышен звон ключей. Видно, Захаров отпирает сейф или что-то в этом роде. Шуршание бумажек и невнятное бормотание. Ясно: деньги считает и пересчитывает.
Наконец Захаров нарушает молчание.
— Вот тут ровно десять, — говорит он.
— Я завтра отчитаюсь: как и что, — сказал Круглов. — Ориентировочно — через неделю. Лучше всего, если вы уедете из города дня за два-три до этого. Отдохнуть или по делам. Не важно.
Дашка выключила диктофон, перемотала пленку назад. На такой щедрый подарок она не рассчитывала. Думала, Захаров и дальше будет ходить вокруг да около, но к делу так и не подступится. Он очень осторожный человек, привык все просчитывать заранее и не ошибаться в своих расчетах. А этот Круглов — точно полный дурак. Начальник службы безопасности должен был проверить комнату на предмет установленной в ней прослушки, и только тогда начинать скользкий разговор. Похоже, что мысль о том, что домашний кабинет хозяина могут слушать, кажется этим людям совершенно абсурдной, дикой.
Захаров не захотел одолжить Дашке тридцать тысяч баксов. Мало того, он ее унизил и выставил вон из кабинета. Вольному воля. Но теперь он безвозмездно передаст ей уже не тридцатник, а все пятьдесят тысяч долларов. Остается переписать на компьютер пару маленьких отрывков из беседы с начальником службы охраны, чиркнуть несколько строчек и отправить это послание Захарову по электронной почте. С технической точки зрения задача простенькая. Но есть другие задачи. Они посложнее этой.
Он вспомнил о некоем Жоре Пискуне, старом приятеле, русском иммигранте, ныне подданном США, имеющего там свой бизнес, связанный с поставками дешевого текстиля из Китая. Пискун, не бывавший в России около десяти лет, вдруг надумал приехать на пару недель и просил сделать ему приглашение. Оглушенный неприятностями последних дней, Захаров совершенно забыл об этом пустяковом деле и вспомнил о нем, когда секретарь позвонила ему из городской конторы и сказала, что приглашение ушло еще вчера, видимо, Пискун уже получил факс.
— Хорошо, хорошо, — рассеяно ответил Захаров. — Спасибо, что не забыли.
Положив трубку, он подумал, что Жора почему-то не позвонил и не сказал «спасибо». Это на него не похоже. Возможно, он прислал письмо по электронной почте. Но в ящике оказалось нечто такое, от чего сонливость как рукой сняло, а сердце замолотилось в груди, будто подстреленная птица. Пространное письмецо, в котором анонимный автор предлагал Захарову совершить обмен: бизнесмен оставляет пятьдесят тысяч баксов в условленном месте, а взамен получает нечто более ценное — душевное спокойствие и свободу.
О согласии выполнить изложенные ниже требования Захаров обязан поставить шантажиста в известность, поместив на бесплатном сайте «барахолка» объявление о продаже бэушного велика «Украина» по сходной цене. Когда этот гад прочитает объявление, он сообщит Захарову о месте, где тот должен оставить пятьдесят тысяч баксов. Если объявление не появится в течение двух суток, значит, Захаров не готов к сотрудничеству, и шантажист будет действовать так, как сочтет нужным.
Письмо заканчивалось словами:
— У тебя есть мобильник?
— А что, в доме телефон сломался? — охранник хлопал сонными глазами. — Отключили?
— Спроси что-нибудь полегче, — процедил сквозь зубы Захаров.
Взял мобильник и, уединившись в гостиной, набрал номер начальника службы безопасности.
— Ты дома? — спросил Захаров, услышав знакомый голос, хотя звонил именно домой. — Да, да… Я что-то совсем потерял ориентировку. В пространстве и во времени. У нас серьезные проблемы. Приезжай немедленно. И захвати с собой аппаратуру… Ну, я не знаю, как это называется. С помощью которой можно обнаружить в комнатах прослушивающие устройства. Нет, нет, это не для телефона. Все обсудим на месте.
Через час с небольшим приехал Круглов и некий Артур Свиридов с двумя чемоданами аппаратуры, большой спец по прослушке, ее обнаружению и нейтрализации. Свет в окнах особняка Захарова горел до утра.
Свиридов вместе с Кругловым обследовали каждую комнату, каждый закоулок дома, под подушками кресел в кабинете хозяина нашли чужой мобильник, в котором таился радиопередатчик, а также устройство, прикрепленное к плинтусу за тумбой письменного стола, и предназначенное для снятия и ретрансляции сигналов с проводов стационарного телефона. Однако аппарата, принимающего сигнал и пишущего разговоры, сколько не искали, так и не обнаружили.
Решили, что принимающее устройство находилось не в доме и не на участке, а где-то поблизости. Где именно? Это выяснится позже.
Свиридов сказал, что вернется через несколько часов со специальной аппаратурой, которая будет установлена во всех помещениях, включая подсобки и гараж, специальная техника обезопасит хозяина особняка от прослушки. И назвал цифру, в которую обойдется эта музыка. Захаров присвистнул: дороговато. Но быстро смекнул, что на собственной безопасности экономить нельзя.
К девяти утра Круглов составил список лиц, имевших доступ в кабинет хозяина. Получился двадцать шесть человек, включая Оксанку и самого Круглова.
— Я уверен, что это Новожилов, — бухнул Захаров. — То-то он все в кресле вертелся. А когда я вышел и вернулся через десять минут, он почему-то стоял на ногах. В двух шагах от той тумбы, где нашли «жучок». Сука, он без яиц останется. Без своей плешивой тупой башки…
Леонид Иванович замолчал, поймав на себе странный настороженный взгляд Круглова. Так смотрят на людей, у которых совсем съехала крыша. Конечно, Захаров переутомился после бесконечных волнений, после бессонной ночи, он порет ахинею просто потому, что устал.
Адвокат Новожилов, как и все адвокаты, сволочь и продажная душа. Но, работая на Захарова, он получает достойные деньги и, разумеется, не станет заниматься шантажом. Не такой он дурак, каким кажется с первого взгляда. Человек осторожный, даже трусливый, он знает, что босс не прощает и безобидных шуток, и никогда не подставится, жизнью не рискнет из-за каких-то жалких пятидесяти тысяч баксов.
К полудню список подозреваемых сократился всего до трех имен. Первой в списке значилась горничная Наталья Анчарова. Ее уволили за неделю до начала конфликта со Зобиным. Симпатичная девчонка, она потеряла место, не потому, что не отдалась хозяину по первому требованию, а из-за своего взбалмошного характера и какой-то врожденной стервозности. Она всегда поступала наперекор воле Леонида Ивановича, пренебрегала своими прямыми обязанностями, вечно опаздывала на работу и все, чего бы ей не поручали, делала спустя рукава.
Теоретически можно допустить, что она в отместку установила в кабинете хозяина эти шпионские штучки. Но если рассудить здраво и трезво — вариант сомнительный. У девчонки восемь классов, при таком блестящем образовании она просто не поймет, как технически осуществить свою задумку. И никогда не напишет такого грамотного письма, даже если просидит над его составлением целую неделю или даже месяц. Впрочем, не исключено, что Анчаровой помогает какой-то грамотный и очень неглупый человек. Например, ее любовник. Но это уже из области домыслов.
Вторым номером значился водитель Володя Губенко. Правда, он сейчас в отпуске, но это дело не меняет. Водила проработал на этом месте немногим более года, Захаров держал его только из жалости, сострадания к его маленьким детям, а так давно бы дал под зад коленом. Губенко хорошо знает свое дело, у него двое сыновей семи и трех лет. И жена хорошая, такая фигуристая, четвертый номер лифчика. И вообще вся из себя. Но малый неравнодушен к азартным играм, в свободное время он не отходит от автоматов или режется в карты с такими безмозглыми субъектами, как он сам.
Если допустить, что Губенко в пух и прах проигрался, на нем повис огромный долг, то весьма вероятно, что Володя мог установить прослушивающую аппаратуру в кабинете хозяина. Водила знает, что босс занимается не совсем законными делами, авось, удастся записать интересный разговор, а потом взять Захарова за вымя и немного подоить.
Третий кандидат — приятельница дочки Даша Шубина. Она просила деньги у Захарова, но он, разумеется, отказал, теперь девчонка хочет взять реванш. Дашка выглядит очень привлекательно, такие девочки во вкусе Захарова. Хозяин наверняка сделал бы ей очень интересное предложение, если бы она не была подругой дочери. Захаров внимательно рассмотрел Дашку в своем кабинете, тогда, во время их разговора, тут же захотел ей кое-что пошептать на ушко, но вовремя взял себя в руки.
Девка проболтается дочери, выставит его в роли патологического типа, сексуального маньяка. И хорошо, что промолчал. Если это дело рук Дашки, значит, внешность обманчива. Но эта кандидатура тоже под вопросом. По каким каналам девчонка могла достать подслушивающую аппаратуру, откуда она знает, как пользоваться жучками. О характере Захарова она наверняка наслышана: он крутой мужик, который пойдет на крайние меры, но не позволит шантажисту вытянуть ни копейки.
— Мне потребуются сутки, не больше, чтобы разыскать Губенко, — сказал Круглов. — А с этой Дашкой проблемы. У нее комната в коммуналке. Там она не ночевала уже неделю. К дяде в закусочную «Ветерок» последний раз заезжала несколько дней назад. Вчерашним утром она отсюда уехала, с тех пор никто ее не видел.
— Что еще?
— Письмо было отправлено из интернет-кафе вчера вечером. В это время там трется много народа. Мои ребята поговорили с менеджером зала. Он не запомнил девиц с приметами Дашки, ни бывшей горничной, ни водителя.
— Хоть одна хорошая новость есть?
— Пока нечем хвастаться.
— Найди эту Дашку как можно скорее, — сказал Захаров Круглову. — Найди и вытряси из нее душу. И этих двоих, горничную и водилу, тоже разыщи и не церемонься с этими скотами.
— Стоит ли тратить на это время и силы? — пожал плечами Круглов. — Ведь за деньгами, оставленными в условном месте, кто-то должен придти.
— Что ты задумал?
— Дадим бесплатное объявление на сайте «барахолка» о продаже велосипеда. То есть согласимся на условия шантажиста. А что это за личность, мы скоро выясним. Во время передачи денег.
— Я сам спущу шкуру с этой твари, — процедил Захаров.
Он вернулся в кабинет и, усевшись в кресло для гостей, тупо смотрел, как Круглов набивает текст объявления. Леонид Иванович чувствовал себя усталым и разбитым. Кажется, будто за последнюю неделю он постарел лет на десять. Накопившаяся злость бурлила в душе, как варево в адском котле. Он сжимал и разжимал кулаки, будто собирался заехать в глаз Круглову. И думал о человеческой неблагодарности.
— Это что, домашний арест или как? — после дискотеки Оксанкино настроение было испорчено, поэтому она охотно ввязалась в разговор, чтобы сорвать злость на этих тупых созданиях. — Я что-то не поняла, объясните.
Дашка стояла в стороне у лестницы, ведущей наверх, и посмеивалась про себя. Если Оксанка начинает выделываться — это надолго.
— Нам просто велели передать, ну… Чтобы вы не уходили. Потому что возможны осложнения. То есть, не осложнения… А как бы это сказать…
— Вы что, пока торчали в темноте у ворот, русский язык позабыли?
— Не забыли, — охранники переглядывались. Они не знали, как следует разговаривать с этой сумасбродной девицей, какие слова можно сказать, чтобы ее не обидеть, и о чем лучше промолчать. — Так будет спокойнее вашему отцу.
— А, вот как, ему будет спокойнее? — Оксанка обхватила бока ладонями. — А что это вообще за напряги и вязы? Что происходит?
— На работе у Леонида Ивановича возникли какие-то проблемы. Поэтому он очень просил вас не уезжать из дома…
— А позвольте спросить: что случилось с моим отцом?
Охранники переглянулись, не зная, что ответить.
— Ничего не случилось, — ответил тот, что помладше.
— Как это ничего? Ну, может быть, у него язык отнялся? Или случилось худшее. А вы от меня все скрываете?
— Нет. Ничего такого.
— А почему тогда он сам не может мне этого сказать? Объяснить, каким боком меня касаются его неприятности по работе? Ну, что вы молчите?
— Он объяснит, — старшего охранника прошиб пот, лицо покрылось розовыми пятнами, а дыхание сбилось, будто он на гору воз тащил. Наверное, этот мужик лучше машет кулаками или стреляет из своей пуколки, чем разговоры разговаривает. — Обязательно все объяснит. Только…
— Что «только»?
— Только сейчас он очень занят. У Леонида Ивановича начальник службу безопасности Алексей Васильевич Круглов. Вот как только они закончат беседу…
— Ладно, — Оксанка махнула рукой. Ей стало скучно препираться с этими ничтожествами. — Закончат они. Жди. А вы чего стоите? Свободны. Заступайте на пост и… И караульте мой чуткий сон.
* * * *
Охранники, облегченно вздохнув, вышли из гаража. И тут Дашка забеспокоилась: а вдруг этот начальник службы безопасности решит проверить кабинет хозяина на предмет наличия в нем «жучков» и других вредных насекомых. Тогда ее затея с прослушкой накроется. Мало того, если этот Круглов действительно крутой спец в своем деле, он запросто доберется до Хонды, в которой установлена магнитола, пишущая на пленку все беседы, которые происходят в кабинете.Пожалуй, Дашкину голову открутят, как ржавую гайку. Легко и элегантно. И на добрую память засолят в бочке с капустой.
Оксанка предложила посидеть в ее комнате, глотнуть чего-нибудь тонизирующего, скажем, французского коньяка напополам с пепси-колой, но Дашка решительно отказалась, мол, после этого дурного дискотечного музона у нее башка раскалывается на части. Заперевшись в гостевой спальне, она разобрала кровать, переоделась в пижаму и потушила свет. Из ее окна видно противоположное крыло особняка, где находится кабинет Захарова. Плотные гардины задернуты, только через узкую щелочку между занавесками пробивается полоска света.
Дашка, оседлав стул, таращилась в окна до тех пор, пока не замучила зевота, а голова не начала клониться на бок. Тогда она легла в постель, мысленно готовясь к худшему: «жучок» найдут, потом проверят ее машину. И те два увальня, что охраняют ворота, ворвутся сюда среди ночи и устроят ей кровавую баню. Дашка дважды поднималась из кровати, выглядывала в окно.
Свет в кабинете Захарова погас в половине третьего ночи. Значит, все обошлось.
* * * *
Убедившись, что вокруг ни души, Дашка села за руль и через двести метров свернула на узкую лесную дорогу, которая вела к заброшенной трансформаторной подстанции. Проехав по лесу пару километров, она остановила Хонду у бетонной будки без окон. На железной двери проржавевшая табличка: рисунок человеческого черепа, прошитого красной молнией, а внизу надпись «Осторожно. Высокое напряжение».Чтобы подышать свежим воздухом, Дашка распахнула дверцу, немного сдвинула назад сидение и вытащила из хитрой магнитолы кассету с записями разговоров, которые Захаров вел в своем кабинете последние тридцать часов. Из бардачка она достала диктофон, наушники и переходник. Положила на переднее пассажирское сидение портативный компьютер, подсоединила к нему диктофон и надела наушники. Решив начать прослушивание кассеты с конца, отмотала пленку и нажала кнопку «пуск».
Голос Захарова оказался таким близким и четким, будто Оксанкин папаша сидел в салоне автомобиля.
— Мне твоя Даша активно не нравится, — говорил Леонид Иванович. — Этой девчонке палец в рот не клади. Откусит.
— А ты ей собирался положить в рот палец? — Оксанка разговаривала с отцом тем же тоном, каким накануне вечером разговаривала с его охранниками. — Интересная идея.
— Не юродствуй, мы не в рыночном балагане. И не цепляйся к словам, — Захаров говорил отрывисто. — Ты прекрасно представляешь, что я хочу сказать. У этой Дашки родной брат на зоне.
— И что с того?
— А то, что ее брат — урка. А она его родная сестра. Я навел справки об этой девчонке — из близкой родни у нее только дядька. Тоже какой-то проходимец.
— Это еще почему?
— Ну, суди сама: человек держит на трассе сомнительную забегаловку. Торгует котлетами. Этот мелкий лоточник он что, гигант мысли?
— А все окружающие должны быть непременно гигантами мысли? — Оксанка, кажется, завелась не на шутку. — Вроде тебя, да? Дядя Миша заменил Дашке родного отца, когда ее родители погибли. И этим все сказано. А чем он там торгует, французскими духами или котлетами, не имеет значения.
— Брось эту гнилую демагогию. Не подменяй одно понятие другим. Ты хоть понимаешь разницу между собой и этой Дашкой? Ты из прекрасной семьи. Твой отец… Я видный бизнесмен, с именем которого… Тьфу, объяснять неохота. Ты сама все знаешь. Мать… Ну, про нее и говорить нечего. Достойная женщина. У тебя блестящее будущее. Сначала заверши образование. А потом делай то, что считаешь нужным. Открывай бизнес, занимайся творчеством, музицируй. А Дашку, если уж она так дорога твоему сердцу, наймешь кухаркой. Или поломойкой.
— Спасибо, я обязательно прислушаюсь к твоим дельным советам, — ответила Оксанка. — А теперь объясни, что происходит? Почему меня посадили под домашний арест? Почему мне не разрешают отлучаться за пределы поселка? И вокруг полно твоих громил с пушками? Только вчера эти амбалы сказали, чтобы я не выезжала отсюда в вечернее время. А теперь и днем ворота закрыли.
— Есть вещи, которые тебе знать пока рано, — голос Захарова сделался ровным. — Но я должен быть с тобой откровенен, потому что ты моя дочь. У меня серьезные разногласия с партнером, с Сашкой Зобиным. Он считает, что я не даю ему заниматься бизнесом. Хочет, чтобы я получил отступного, сущие копейки, и вышел из дела. Он неуправляемый человек, просто психопат. Клинический случай. Поэтому я принял некоторые меры предосторожности.
— Значит, меня могут изрешетить из автоматов, если я…
Дальше Дашка слушать не стала, перемотала ленту и перевернула кассету. Все утро Оксанка, закрывшись с отцом в кабинете, выясняла отношения, до хрипоты, до остервенения. Вернулась грустная, сама на себя не похожая. И сказала, что у отца серьезные проблемы, Леонид Иванович злится на весь мир, как с цепи сорвался, и Дашке лучше уехать прямо сейчас. Подруги встретятся, как только проблемы немного рассосутся, и жизнь войдет в привычную колею.
Дашка, сделав вид, что очень расстроена этим известием, быстро собрала шмотки, спустилась в гараж. Положила дорожную сумку в багажник и чмокнула Оксанку в щеку. В душе Дашка радовалась тому, что нашелся благовидный предлог, чтобы смыться, не привлекая к себе лишнего внимания. Если бы она сама заговорила об отъезде, Оксанка надулась бы, как мышь на крупу, разобиделась и стала приставать: что за спешка, кто тебя отсюда гонит?
* * * *
Подумав минуту, Дашка решила слушать кассету с самого начала, перематывая ленту, когда разговоры Леонида Ивановича и его собеседников касались непонятных производственных вопросов или уходили в сторону от главной темы.С кем именно разговаривал Захаров, можно догадаться без особого труда. Человек, которого он величал Пал Палычем, очевидно, был одним из компаньонов Захарова. Беседа вертелась вокруг каких-то облигаций и других ценных бумаг, которые Леонид Иванович почему-то хотел срочно продать, а Пал Палыч не советовал их сбрасывать, мол, лишний нал сейчас никому не нужен, а к концу года пакет бумаг поднимется в цене процентов на двенадцать, а то и все пятнадцать.
Дашка перекрутила пленку вперед, но и дальше разговор шел все с тем же Пал Палычем. В этом месте Захаров объяснялся взволнованным голосом, видимо, скучная тема ценных бумаг оказалась исчерпанной, и собеседники заговорили о насущных проблемах.
— Эта тварь просто меня душит, — сказал Захаров. — Он говорит, что сейчас отдаст десять процентов моей доли. Имеется в виду завод железобетонных изделий и деревообрабатывающий комбинат. А все остальное я смогу получить только через год. Вот как Зобин делит наш бизнес.
— За год он фирму обанкротит, — со вздохом отвечал Пал Палыч. — Распродаст по частям. Ты вообще ни копейки не получишь. Тут нам светят долгие переговоры. Насколько долгие, я не знаю. Мы можем выжать из Зобина хотя бы двадцать пять процентов. Это для начала. А там видно будет. У тебя самого есть какие-то идеи на этот счет?
— Ни одной светлой мысли, — голос Захарова был печален. Ясное дело: идеи у него есть. Мало того, он уже принял какое-то решение. Но не хочет посвящать в свои планы Пал Палыча. — Я думал, ты что-то дельное посоветуешь.
— Ну, друг мой, ситуация не так проста, чтобы с ходу давать советы. У Зобина свои люди на ключевых постах. Плюс друзья в областной администрации. У него контрольные пакеты акций двух предприятий.
— Ладно, это я и сам знаю. Кто у него и что у него. Я тоже не хрен в стакане. И связей у меня не меньше.
— Ясно, ясно, — поспешил согласиться Пал Палыч. — Но не кажется ли тебе, что дело может кончиться серьезным конфликтом, переходящим… Короче, большой кровью?
— Ну, до этого не дойдет, — успокоил Захаров. — Все решим миром. Уж как-нибудь… Не впервой договариваться.
Некоторое время разговор вертелся вокруг личности Зобина, самые мягкие определения, которым его наградили собеседники, были «мелкая душонка», «последняя тварь» и «полное ничтожество». Выпив чаю и, переключившись на нейтральные темы, Пал Палыч засобирался домой.
Следующим посетителем оказался адвокат Новожилов. Он говорил густым сочным басом и причмокивал губами, будто хотел облобызать Захарова, но тот не давался.
— В арбитраже дело затянется на неопределенную перспективу, — Новожилов зачмокал губами. — Честно говоря, наши позиции шаткие. У меня в суде есть завязки. Но это еще вопрос: сыграет наша фишка или нет. Если все по закону, шансов отстоять эти предприятия — немного. Если бы это были акционерные общества открытого типа, можно было через подставные фирмы, прикупить акции, заполучить хотя бы блокирующий пакет.
— Если бы да кабы, — раздраженно оборвал Захаров. — К чему эти рассуждения? Пока мы имеем то, что имеем. Полные штаны дерьма. И нам показывают на дверь, потому что этот подонок нашел другого компаньона с хорошими бабками и совсем без мозгов.
* * * *
Уже смеркалось, когда Дашка добралась до разговора Захарова с начальником службы собственной безопасности Алексеем Васильевичем Кругловым. Беседа стала содержательной. Слова «убить» или «замочить» никто не произносил, но смысл и так понятен.— Надо все устроить, Леша, быстро, потому что время работает против нас, — сказал Захаров. — Я советовался с юристами, но эта малохольная братия тухлых дел не любит. Им нравится только бабки лопатой грести. Короче, законных методов разрулить ситуацию просто нет. А Зобин с каждым днем наглеет.
— Нужно было давно это сделать, — мрачно процедил Круглов.
— Всегда надеешься, что человек одумается, — вздохнул Захаров. — Я не хотел доходить до крайностей. Но что делать… Само собой, твой кандидат должен быть человеком со стороны. Который не имеет никакого отношения к нашим структурам. Ни с кем не знаком, не встречался и так далее. Найдешь?
— Есть на примете один кадр, — ответил Круглов после недолгих раздумий. — Бывший прапор из десантуры. Надоело человеку в горячих точках мешками кровь проливать.
— А гарантии какие, Леша? У меня дочь… Я не могу рисковать.
— Какие тут могут быть гарантии? — начальник службы безопасности только вздохнул. — Нет времени, чтобы все тщательно подготовить и просчитать все варианты. Но лучшего кандидата мне не найти. Это уж точно. Он просит десять штук. Половина — аванс. Желательно получить деньги прямо сейчас.
Долгая пауза. Какие-то шорохи, скрипы. Слышен звон ключей. Видно, Захаров отпирает сейф или что-то в этом роде. Шуршание бумажек и невнятное бормотание. Ясно: деньги считает и пересчитывает.
Наконец Захаров нарушает молчание.
— Вот тут ровно десять, — говорит он.
— Я завтра отчитаюсь: как и что, — сказал Круглов. — Ориентировочно — через неделю. Лучше всего, если вы уедете из города дня за два-три до этого. Отдохнуть или по делам. Не важно.
Дашка выключила диктофон, перемотала пленку назад. На такой щедрый подарок она не рассчитывала. Думала, Захаров и дальше будет ходить вокруг да около, но к делу так и не подступится. Он очень осторожный человек, привык все просчитывать заранее и не ошибаться в своих расчетах. А этот Круглов — точно полный дурак. Начальник службы безопасности должен был проверить комнату на предмет установленной в ней прослушки, и только тогда начинать скользкий разговор. Похоже, что мысль о том, что домашний кабинет хозяина могут слушать, кажется этим людям совершенно абсурдной, дикой.
Захаров не захотел одолжить Дашке тридцать тысяч баксов. Мало того, он ее унизил и выставил вон из кабинета. Вольному воля. Но теперь он безвозмездно передаст ей уже не тридцатник, а все пятьдесят тысяч долларов. Остается переписать на компьютер пару маленьких отрывков из беседы с начальником службы охраны, чиркнуть несколько строчек и отправить это послание Захарову по электронной почте. С технической точки зрения задача простенькая. Но есть другие задачи. Они посложнее этой.
* * * *
Леонид Иванович Захаров, всегда верный своим привычкам, давно взял за правило просматривать электронную почту по утрам, но сегодня открыл компьютер поздним вечером, перед тем, как пойти в спальню, принять снотворное и забыться тяжелым синтетическим сном.Он вспомнил о некоем Жоре Пискуне, старом приятеле, русском иммигранте, ныне подданном США, имеющего там свой бизнес, связанный с поставками дешевого текстиля из Китая. Пискун, не бывавший в России около десяти лет, вдруг надумал приехать на пару недель и просил сделать ему приглашение. Оглушенный неприятностями последних дней, Захаров совершенно забыл об этом пустяковом деле и вспомнил о нем, когда секретарь позвонила ему из городской конторы и сказала, что приглашение ушло еще вчера, видимо, Пискун уже получил факс.
— Хорошо, хорошо, — рассеяно ответил Захаров. — Спасибо, что не забыли.
Положив трубку, он подумал, что Жора почему-то не позвонил и не сказал «спасибо». Это на него не похоже. Возможно, он прислал письмо по электронной почте. Но в ящике оказалось нечто такое, от чего сонливость как рукой сняло, а сердце замолотилось в груди, будто подстреленная птица. Пространное письмецо, в котором анонимный автор предлагал Захарову совершить обмен: бизнесмен оставляет пятьдесят тысяч баксов в условленном месте, а взамен получает нечто более ценное — душевное спокойствие и свободу.
О согласии выполнить изложенные ниже требования Захаров обязан поставить шантажиста в известность, поместив на бесплатном сайте «барахолка» объявление о продаже бэушного велика «Украина» по сходной цене. Когда этот гад прочитает объявление, он сообщит Захарову о месте, где тот должен оставить пятьдесят тысяч баксов. Если объявление не появится в течение двух суток, значит, Захаров не готов к сотрудничеству, и шантажист будет действовать так, как сочтет нужным.
Письмо заканчивалось словами:
"Если что-то пойдет не так, вы не захотите выполнить мои требования, или деньги не окажутся в нужном месте в условленное время, я очень огорчусь. И огорчу Вас. Запись разговора с начальником службы собственной безопасности Кругловым, получит по электронной почте Ваш партнер по бизнесу Зобин. Кроме того, к нему попадут кассеты с записями Ваших бесед с другими лицами, заинтересованными в гибели Зобина.Не выключая компьютер, Захаров спустился вниз и обратился к охраннику, сидевшему в кресле напротив входной двери:
Конечно, по закону эти аудио записи не могут рассматриваться в суде как доказательная база задуманного Вами преступления. Но, как Вы знаете, есть способы выяснить отношения и без помощи присяжных заседателей. Не сомневаюсь, что по получению этой аудио записи Зобин позаботится о своей безопасности и предпримет в отношении Вас адекватные меры.
С уважением".
— У тебя есть мобильник?
— А что, в доме телефон сломался? — охранник хлопал сонными глазами. — Отключили?
— Спроси что-нибудь полегче, — процедил сквозь зубы Захаров.
Взял мобильник и, уединившись в гостиной, набрал номер начальника службы безопасности.
— Ты дома? — спросил Захаров, услышав знакомый голос, хотя звонил именно домой. — Да, да… Я что-то совсем потерял ориентировку. В пространстве и во времени. У нас серьезные проблемы. Приезжай немедленно. И захвати с собой аппаратуру… Ну, я не знаю, как это называется. С помощью которой можно обнаружить в комнатах прослушивающие устройства. Нет, нет, это не для телефона. Все обсудим на месте.
Через час с небольшим приехал Круглов и некий Артур Свиридов с двумя чемоданами аппаратуры, большой спец по прослушке, ее обнаружению и нейтрализации. Свет в окнах особняка Захарова горел до утра.
Свиридов вместе с Кругловым обследовали каждую комнату, каждый закоулок дома, под подушками кресел в кабинете хозяина нашли чужой мобильник, в котором таился радиопередатчик, а также устройство, прикрепленное к плинтусу за тумбой письменного стола, и предназначенное для снятия и ретрансляции сигналов с проводов стационарного телефона. Однако аппарата, принимающего сигнал и пишущего разговоры, сколько не искали, так и не обнаружили.
Решили, что принимающее устройство находилось не в доме и не на участке, а где-то поблизости. Где именно? Это выяснится позже.
Свиридов сказал, что вернется через несколько часов со специальной аппаратурой, которая будет установлена во всех помещениях, включая подсобки и гараж, специальная техника обезопасит хозяина особняка от прослушки. И назвал цифру, в которую обойдется эта музыка. Захаров присвистнул: дороговато. Но быстро смекнул, что на собственной безопасности экономить нельзя.
К девяти утра Круглов составил список лиц, имевших доступ в кабинет хозяина. Получился двадцать шесть человек, включая Оксанку и самого Круглова.
— Я уверен, что это Новожилов, — бухнул Захаров. — То-то он все в кресле вертелся. А когда я вышел и вернулся через десять минут, он почему-то стоял на ногах. В двух шагах от той тумбы, где нашли «жучок». Сука, он без яиц останется. Без своей плешивой тупой башки…
Леонид Иванович замолчал, поймав на себе странный настороженный взгляд Круглова. Так смотрят на людей, у которых совсем съехала крыша. Конечно, Захаров переутомился после бесконечных волнений, после бессонной ночи, он порет ахинею просто потому, что устал.
Адвокат Новожилов, как и все адвокаты, сволочь и продажная душа. Но, работая на Захарова, он получает достойные деньги и, разумеется, не станет заниматься шантажом. Не такой он дурак, каким кажется с первого взгляда. Человек осторожный, даже трусливый, он знает, что босс не прощает и безобидных шуток, и никогда не подставится, жизнью не рискнет из-за каких-то жалких пятидесяти тысяч баксов.
К полудню список подозреваемых сократился всего до трех имен. Первой в списке значилась горничная Наталья Анчарова. Ее уволили за неделю до начала конфликта со Зобиным. Симпатичная девчонка, она потеряла место, не потому, что не отдалась хозяину по первому требованию, а из-за своего взбалмошного характера и какой-то врожденной стервозности. Она всегда поступала наперекор воле Леонида Ивановича, пренебрегала своими прямыми обязанностями, вечно опаздывала на работу и все, чего бы ей не поручали, делала спустя рукава.
Теоретически можно допустить, что она в отместку установила в кабинете хозяина эти шпионские штучки. Но если рассудить здраво и трезво — вариант сомнительный. У девчонки восемь классов, при таком блестящем образовании она просто не поймет, как технически осуществить свою задумку. И никогда не напишет такого грамотного письма, даже если просидит над его составлением целую неделю или даже месяц. Впрочем, не исключено, что Анчаровой помогает какой-то грамотный и очень неглупый человек. Например, ее любовник. Но это уже из области домыслов.
Вторым номером значился водитель Володя Губенко. Правда, он сейчас в отпуске, но это дело не меняет. Водила проработал на этом месте немногим более года, Захаров держал его только из жалости, сострадания к его маленьким детям, а так давно бы дал под зад коленом. Губенко хорошо знает свое дело, у него двое сыновей семи и трех лет. И жена хорошая, такая фигуристая, четвертый номер лифчика. И вообще вся из себя. Но малый неравнодушен к азартным играм, в свободное время он не отходит от автоматов или режется в карты с такими безмозглыми субъектами, как он сам.
Если допустить, что Губенко в пух и прах проигрался, на нем повис огромный долг, то весьма вероятно, что Володя мог установить прослушивающую аппаратуру в кабинете хозяина. Водила знает, что босс занимается не совсем законными делами, авось, удастся записать интересный разговор, а потом взять Захарова за вымя и немного подоить.
Третий кандидат — приятельница дочки Даша Шубина. Она просила деньги у Захарова, но он, разумеется, отказал, теперь девчонка хочет взять реванш. Дашка выглядит очень привлекательно, такие девочки во вкусе Захарова. Хозяин наверняка сделал бы ей очень интересное предложение, если бы она не была подругой дочери. Захаров внимательно рассмотрел Дашку в своем кабинете, тогда, во время их разговора, тут же захотел ей кое-что пошептать на ушко, но вовремя взял себя в руки.
Девка проболтается дочери, выставит его в роли патологического типа, сексуального маньяка. И хорошо, что промолчал. Если это дело рук Дашки, значит, внешность обманчива. Но эта кандидатура тоже под вопросом. По каким каналам девчонка могла достать подслушивающую аппаратуру, откуда она знает, как пользоваться жучками. О характере Захарова она наверняка наслышана: он крутой мужик, который пойдет на крайние меры, но не позволит шантажисту вытянуть ни копейки.
* * * *
Круглов до обеда не слезал с телефона и разослал своих людей по всему городу и району. Выяснилось, что Наташа Анчарова укатила в Крым с каким-то приятным мужчиной средних лет. Впрочем, люди, совершающие противозаконные действия, заботятся о собственном алиби. Не факт, что Наташа именно на югах. Где проводит свой отпуск водитель Губенко, установить пока не удалось: соседи по дому не видели его неделю. Мобильник отключен, к домашнему телефону никто не подходит.— Мне потребуются сутки, не больше, чтобы разыскать Губенко, — сказал Круглов. — А с этой Дашкой проблемы. У нее комната в коммуналке. Там она не ночевала уже неделю. К дяде в закусочную «Ветерок» последний раз заезжала несколько дней назад. Вчерашним утром она отсюда уехала, с тех пор никто ее не видел.
— Что еще?
— Письмо было отправлено из интернет-кафе вчера вечером. В это время там трется много народа. Мои ребята поговорили с менеджером зала. Он не запомнил девиц с приметами Дашки, ни бывшей горничной, ни водителя.
— Хоть одна хорошая новость есть?
— Пока нечем хвастаться.
— Найди эту Дашку как можно скорее, — сказал Захаров Круглову. — Найди и вытряси из нее душу. И этих двоих, горничную и водилу, тоже разыщи и не церемонься с этими скотами.
— Стоит ли тратить на это время и силы? — пожал плечами Круглов. — Ведь за деньгами, оставленными в условном месте, кто-то должен придти.
— Что ты задумал?
— Дадим бесплатное объявление на сайте «барахолка» о продаже велосипеда. То есть согласимся на условия шантажиста. А что это за личность, мы скоро выясним. Во время передачи денег.
— Я сам спущу шкуру с этой твари, — процедил Захаров.
Он вернулся в кабинет и, усевшись в кресло для гостей, тупо смотрел, как Круглов набивает текст объявления. Леонид Иванович чувствовал себя усталым и разбитым. Кажется, будто за последнюю неделю он постарел лет на десять. Накопившаяся злость бурлила в душе, как варево в адском котле. Он сжимал и разжимал кулаки, будто собирался заехать в глаз Круглову. И думал о человеческой неблагодарности.