Трускиновская Далия. Диармайд. Зимняя сказка

   Несколько дней Дара ходила очумелая. Все вылетело из головы, и Артур, пожалуй, первый. Человек со странным именем не назначил встречи, не взял телефона, не дал своего – просто пообещал вернуться. Велика ли цена таким обещаниям?
   Настала ночь, когда она открыла окно, ощутила лицом свежий ветер и позвала, сперва тихонько, потом громче:
   – Фердиад! Фердиад!
   Самой ей казалось, что она выполняет обряд, очень древний и очень сильный. Состояние ее было таково, что она не удивилась, уловив ответ Фердиада. Он показал ей то место, куда она, спустившись, должна была прийти. Во дворе рос вяз о трех стволах – туда и позвал ее Фердиад, там и поцеловал впервые.
   – Сейчас я не могу взять тебя с собой, но скоро и мои, и твои обстоятельства изменятся… – сказал он, и в это же время в небе загалдели незримые птицы. Фердиад прислушался и несколько раз кивнул.
   – Какие обстоятельства?
   – Увидишь в свое время. Через четыре месяца, может, через пять. Ничего не бойся, я приду за тобой вовремя.
   – Это сон, – ответила Дара. – Во сне все бывает именно так.
   Она имела в виду, что минуты, когда пробегала через квартиру, спускалась по лестнице и пересекала большой двор, совершенно отсутствовали в памяти. Вот она у окна – и тут же под вязом, ощущая на плечах руки Фердиада.
   – Мы будем вместе, и ты никогда об этом не пожалеешь. Только береги силу, не разбрасывайся, тебе еще учиться и учиться. Я сам всему научу тебя. Что бы ни случилось – ты знай, что я приду и заберу тебя.
   Случилось за четыре месяца вот что: отец с матерью вдруг собрались менять местожительство, отцу предложили повышение по службе, обязательно связанное с переездом, нашлась в далеком городе работа и для матери. Но вскоре после новоселья большой служебный автобус, который вез родителей и их новых соседей утром на завод, сорвался с моста в реку.
   Дара осталась совсем одна.
   Фердиад дал ей три недели на то, чтобы оплакать родителей и хотя бы чуточку успокоиться. Тогда лишь появился, поцеловал в висок и велел собираться.
   – Ты знал об этом, знал, знал! – рассердилась Дара. – Ты же мог сказать! Они бы никуда не поехали!
   – Это не было связано с отъездом, просто им на роду было написано погибнуть вместе. Однажды они опрометчиво этого пожелали – умереть вместе и не от старческих хвороб. А три сестрицы Морриган в таких случаях имеют чересчур тонкий слух. Вот оно и случилось.
   – Какие сестрицы Морриган?
   – Узнаешь.
   И потом, когда они уже стали близки, после близости он укладывал ее рядом с собой, ее голову – себе на плечо и рассказывал о мудрой Бриг, о королеве Медб, о племени богини Дану и зеленых холмах, о копье Луга и мече Нуаду, о птичьих голосах, в которых звучит будущее, если уметь слушать.
   – Тебе мешает твое имя, – сказал он однажды. – Не имя, а пирожное с кремом. Будешь Дарой.
   Некоторое время спустя он, уже называя ее Дарой, привел ее на Курсы и позаботился о том, чтобы Эмер именно так окрестила ее при первом посвящении.
   Кроме того, он всегда хвалил ее густые темные волосы.
   Именно поэтому Дара, уйдя от Фердиада ПЕРВОЙ, остриглась чуть ли не наголо и очень хотела бросить холодные неживые пряди ему в лицо, обозначив тем самым разрыв навеки. Сам-то он заботился о своей платиновой шевелюре, в свободное время расчесывая ее костяным гребнем по сорок раз – и Дару этому обучил.
   Волосы давно отрасли, исправно собирали в себе и хранили силу, зрелую силу опытной целительницы, вот только ее состояние души было совсем неподходящим для работы.
   Наваждение по имени «Диармайд» вроде бы не совсем подпадало под определение гейса, искаженного старухой Буи, однако сильно смахивало на то непрестанное томление, которое напустил на Дару Фердиад в день их первой встречи.
   А ведь Фердиада она в конце концов полюбила…
   Не очень-то обрадовали Дару эти расклады. Но жизнь продолжалась, январь начался и развивался по своим январским законам, в полном согласии с фазами луны.
   Наступил день, когда, потратив на клиента лишнее время, Дара поняла, что опаздывает на важную встречу. Такси поймать никак не удавалось, зато в десяти шагах от нее к остановке подошел троллейбус, еще совсем пустой – это была остановка сразу после кольца. Дара сосредоточилась, послала приказ водителю – и он проехал чуть дальше, чем собирался.
   Дара влетела в троллейбус первой, пробежала несколько шагов и ухватилась за поручень, Следом ввалилась толпа, ее тут же зажали, шевельнуться стало невозможно.
   Водитель был тот еще! Машину мотало и трясло, пока пассажиры не принялись орать:
   – Эй! Ты, козел! Не дрова везешь!
   Дара только усмехалась. Ей, как ни странно, нравился этот простецкий городской быт. При всех мелких неудобствах он развлекал ее, пожалуй, больше, чем общество целителей на праздниках годового круга. И она имела для этого все основания – когда из года в год видишь одни и те же стареющие лица, слышишь практически одни и те же новости, возникает вполне нормальная реакция отторжения.
   Через несколько остановок она пробилась к выходу. Тут случилось маленькое происшествие – то ли пьяного, то ли очумелую бабку вынесло на проезжую часть, водитель резко затормозил, всех мотнуло и качнуло.
   Дана вцепилась в поручень, а на ее руку совершенно естественно легла другая рука – мужская. И, когда троллейбус опять прибавил ходу, а пассажиров в очередной раз тряхнуло, рука никуда не исчезла.
   Дара посмотрела на нее с интересом: тот, кого она не видела, был не работягой – ногти ровно подстрижены и чистые, запястье тонкое, пальцы длинные. Пальцы, созданные для струн и клавиш, подумала она, но не гитара возникла в ее воображении, а маленькая арфа, из тех, что носят на ремне, перекинутыми через плечо.
   И не успел оформиться перед внутренним взором силуэт человека с этой самой арфой за спиной, как дверь отворилась и, чтобы не шлепнуться на асфальт под напором рвущейся из троллейбуса толпы, Дара выпрыгнула сама.
   И встала, на секунду окаменев.
   Это была рука Диармайда!
   Троллейбус укатил, а она смотрела вслед, сильно своим прозрением озадаченная…
   Зимний вечер образовался прямо на глазах, вот только что был белый день, и вдруг Дару окружил синий вечер, и прямо над головой вспыхнули голубые буквы неоновой вывески, и кобальтового цвета машина притормозила рядом, знакомый водитель спросил, не нужно ли подвезти, и сквозь стекло цветочного киоска она увидела то, чего природа не создавала, а лишь голландские коммерсанты могли до такого додуматься, зарабатывая свои ненаглядные гульдены, – синие розы и гвоздики…
   Это Фердиад добивается, чтобы я опять попала под гейс, подумала Дара, это он воду мутит, ему непременно нужно, чтобы я обратилась к нему за помощью. Но почему он изобрел Диармайда, а не присылает мужчину из плоти и крови, умного и сексапильного?
   А потому, ответила она себе, что полюбить просто мужчину ты уже не в состоянии, тебе нужно больше, чем просто мужчина. Вот ведь Артур – чем плох? А не получилось!
   Но ведь может же такое быть, что Фердиад тут ни при чем?
   Только один человек мог ей помочь разобраться в этом запутанном деле – первая крестная Эмер. Стало быть нужно опять ехать к Эмер…
   Дара минута в минуту вошла в вестибюль большого офисного здания, где назначила встречу с подругой и ее мужем, они собирались вместе поужинать в приличном месте. И тут же ее мобильный зазвонил.
   – Поднимайся ко мне наверх, – сказала подруга. – Славик немного задерживается, мы хоть кофе попьем.
   В это время все спускались в лифтах вниз, наверх хотела одна лишь Дара.
   Она вошла в кабинку и поехала. Лифт остановился на неизвестном этаже и двери разъехались – кто-то случайно нажал вместо кнопки «вниз» кнопку «вверх». Поняв, что желающих войти нет, Дара прикоснулась к кнопке «ход».
   Но она успела бросить взгляд на сгрудившихся перед лифтом людей.
   Ясные голубые глаза глянули на нее поверх темных очков, глянули внимательно, и даже какой-то вопрос успела она прочитать во взгляде…
   И тут же двери сомкнулись, лифт плавно устремился вверх. Дару качнуло, она ухватилась за поручень и справилась с мгновенным головокружением.
   Это были глаза Диармайда.

Глава шестнадцатая След Диармайда

   Дара послала Эмер предупреждение о своем приезде, но крестная как раз затеяла варить эликсир для обновления тела из тридцати двух составляющих. Она предупредила внучат, и дети встретили гостью не хуже взрослых – отвели в гостиную, где уже был накрыт стол, усадили и предложили завтрак. Конечно же, она не могла спокойно есть, видя, как малыши смотрят на печенье и толстый кекс, и в конце концом за столом, потеснившись, уместились все.
   Наконец-то Дара смогла их сосчитать.
   Самых маленьких оказалось трое, и все – крепенькие мальчики. Она бы им дала от трех до четырех лет, но, зная, как пестует малышей Эмер, какими травами их выпаивает, уменьшила возраст ровно на год.
   Затем шли две девочки-близняшки, пятилетние, еще один мальчик, чуть постарше, и девочка лет семи-восьми. Вся эта компания шумела и галдела – как обычно галдят жизнерадостные и не знающие лишних запретов малыши. В конце концов они вовлекли Дару в беседу, и когда Эмер в рабочем фартуке спустилась из лаборатории, она обнаружила крестницу сидящей на троне, изготовленном из перевернутого стула и низкой скамейки, накрытых ковром, малышей же – на полу, вокруг нее, а также услышала давно знакомую историю.
   – И вот Сетанта увидел мертвого пса и растерялся. Он знал, что убить сторожевого пса – преступление, а этот принадлежал – помните, кому?
   – Куланну! Кузнецу! К которому все шли на пир! – ответили дети.
   – И это был настоящий сторожевой пес, он умел не только охранять дом и кузницу, но если бы Куланну пришлось пойти на войну, пес пошел бы вместе с ним и тоже стал сражаться. Тогда так было принято – в бой шли пешие воины с мечами и копьями, короли и вожди ехали на колесницах, а еще за колесницами вели своры боевых псов…
   – А верхом? – спросил старший мальчик. – На лошадях? Тоже воевали?
   – Знаешь, люди только запрягали коней в колесницы. А верхом ездили одни жители зеленых холмов – сиды. Если люди видели всадника, они сразу понимали, что перед ними сид или сида. И старались с ним не связываться – ведь сиды очень хитрые и мстительные.
   Тут Эмер невольно подумала о Фердиаде.
   – Так вот, Сетанта увидел, что своим серебряным шаром убил пса, и очень расстроился. А тут еще прибежали король Конхобар и друид Катбад. Они боялись, что пес загрыз Сетанту, и успокоилась, только когда увидели мальчика целым и невредимым. Король и друид понимали, что мальчик не так уж виноват, и предложили ему, чтобы он сам рассудил, как теперь быть. Сетанта думал, думал и вот что он придумал. Ведь от него попросили честного и справедливого решения, взрослые ему доверяли, он не мог их подвести… не то что некоторые…
   Эмер усмехнулась – внуки уже явно успели друг на дружку наябедничать.
   – И вот король спросил: какое решение ты принял, малыш? А Сетанта ответил: найдите мне щенка той же породы, я буду его растить, пока он не станет таким же сильным, смелым и умным, как тот пес. Тогда король спросил: а как же быть кузнецу Куланну, который остался без сторожа? И Сетанта ответил: пока щенок не вырастет, я сам буду служить вместо него и охранять стада, имущество и землю Куланна. И знаете, что сказал друид Катбад?
   Дети соблюдали правила хорошего тона – притворились, будто не знают.
   – Катбад сказал: прекрасное решение, и теперь тебе в память об этом решении нужно дать другое имя. Был ты Сетанта, а станешь Кухулин, что значит «Пес Куланна»…
   – А на каком языке? – спросила одна из близняшек.
   – На очень древнем, – ответила Дара, а Эмер вздохнула. – И с того времени все звали Сетанту Кухулином, так это имя за ним и осталось. И Кухулин стал славным воином…
   – Как бабушка? – перебил малыш. – Ее тоже звать Аней, а потом ее назвали Эмер!
   – Ну, твоя бабушка не воин, а целительница, ты уже должен знать, что это такое, – тут Дара ощутила присутствие Эмер и повернулась.
   – Привет и гроздь рябины! – воскликнула она, вставая, потом поклонилась, коснувшись пальцами земли, и тогда только крестная с крестницей обнялись.
   От Эмер пахло знакомым пряным травным настоем. Дара подумала, что нужно будет попросить у нее пузырек эликсира. Сана неплохо подправила ей бедра и живот, но такую работу нужно регулярно подделывать, а эликсир стоит себе в темном месте и стоит, пьешь его понемногу и горя не знаешь.
   – Думаешь, они не знают про Кухулина? – спросила Эмер. – Это их любимая сказка! В этом доме играют в Кухулина, в похищение быка из Куальнге и в приключения Фергуса, сына Лейте.
   – Не играют ли они часом в Диармайда?
   Эмер внимательно посмотрела на Дару.
   – Пойдем, – сказала она, приняв сообщение о странностях вокруг этого имени не хуже, чем если бы прочитала его по бумаге. – Племя богини Дану, немедленно навести порядок, убрать посуду, поставить стулья как полагается! И если кто-то опять полезет без спросу в холодильник, мороженое у него в животе станет лягушкой. И будет громко квакать.
   Дети засмеялись.
   – Ничего не боятся, – шутя, пожаловалась Эмер. – Не дети, а маленькие сиды. Ну, живо! Через полчаса приду – проверю!
   Она взяла со стола свой большой термос и увела Дару к себе в кабинет, усадила, налила две чашки кофе с кардамоном и сама села напротив.
   – Какое к тебе имеет отношение Диармайд старой Буи?
   – Сама бы я хотела это знать!
   И Дара стала рассказывать все подряд, вплоть до своих попыток вспомнить предание о Грайне и Диармайде.
   – А я ведь никогда не задумывалась, что там у старухи в башне, – сказала Эмер. – Ее безумие таково, что в подтверждениях не нуждается. Ну, поет она там колыбельную пустому месту – так и пусть поет, лишь бы чего похуже не выдумала. Предание же я знаю немногим лучше, чем ты. Никакой пользы для наших дел в нем нет.
   – Может быть, ты помнишь, какой гейс наложила Грайне на Диармайда, чтобы он ее похитил? – спросила Дара.
   – Обычный женский гейс: позор и насмешка на твои уши, если ты не уведешь меня! При этом еще нужно успеть схватить мужчину за уши. Хотя сдается мне, – тут Эмер тихонько засмеялась, – что «уши» – эвфемизм, а хватать следовало за что-то другое.
   Тут рассмеялась и Дара.
   – Погоди веселиться! – одернула ее Эмер. – Вот сейчас я вспомнила кое-что не такое невинное! Когда Грайне вынудила Диармайда похитить себя, они долго скитались вместе, но он к ней не прикасался. Ложась спать, он клал между ней и собой нож. Но вот однажды они переходили вброд реку. Грайне подобрала подол, и вода смочила ей ноги гораздо выше колен. И тогда Грайне воскликнула: «О вода, ты смелей Диармайда!» Только после этого он сделал ее своей…
   – Языкастая была особа, – заметила Дара. – Провокация в чистом виде.
   – Я тебе не о провокации, я тебе – о воде!
   – Думаешь?…
   Сперва пришло море, и лишь когда, стоя у открытого окна, Дара приветствовала это море Другого Мира, прилетел голос…
   Можно ли считать это доказательством? И – доказательством чего?
   – Я все же не верю, что это – ТОТ Диармайд. Даже если ТОГО старая Буи забрала в Другой Мир… – Дара задумалась. – Если бы она его забрала, то я бы увидела его так же отчетливо, как ее! А я видели даже не тень, а след от тени…
   – Возможно, ты видела то, что ей было угодно предъявить тебе, – возразила Эмер. – Не забудь, она – сида и умеет налагать чары.
   – Но, крестная! Разве в Другом мире тоже накладывают чары?! Зачем?
   – Хороший вопрос…
   Эмер надолго замолчала. Она отпила остывшего кофе и налила себе еще, потянулась рукой за печеньем, взяла кружок (с орехами – отметила Дара), но грызть не стала.
   – Конечно, я не верю старухе, – сказала Дара. – Я смотрю на нее глазами целителя и, возможно, не вижу чего-то значительного. Мне кажется, она подгоняет факты под свое безумие. Ей хочется, чтобы море приходило за тем Диармайдом, которого она когда-то любила, и она решила, что он должен жить вечно. Но жить он может только во сне! Тогда все довольны – и она, и море, и птицы!
   – К чему ты клонишь?
   – Сама не знаю… Вот – она сочинила себе Диармайда. Она вообразила себя той самой Грайне. Логически рассуждая, так ДОЛЖНО БЫТЬ. И море, которое пришло к башне в Другом Мире, – ее фантазии дело. Для чего-то ей нужно было навести на меня чары. Пока речь идет о Другом Мире – все понятно! А вот как море попало в Этот Мир?
   – Энергетическая подвеска? – предположила Эмер. – Она заякорила тебя на имени «Диармайд» и на словах колыбельной. Правда, для чего ей это понадобилось, я не знаю.
   – И я не знаю. Но если это не проказы сумасшедшей сиды, к которым потом подключился Фердиад, значит, Диармайд все же существует.
   – Ты не допускаешь, что он – тоже сид? Как сама Буи? Как…?
   – Как кто? – удивившись внезапно оборванной речи, спросила Дара.
   – Как прочие обитатели Другого Мира.
   Дара помотала головой.
   – Нет, крестная. У Буи горячая кровь, поэтому ее всегда тянуло к людям! Если бы ты слышала, как она пела о мужчинах, ты бы поняла… Она не полюбила бы сида, и уж во всяком случае не стала бы ему петь колыбельных. Диармайд, если он только существует, – человек!
   – Откуда такая уверенность?
   Дара пожала плечами.
   – Ты же не видела его! Ты знаешь только имя, а имя можно дать кому угодно и – любое!
   – Я слышала его голос, – глядя на узор столешницы, упрямо сказала Дара. – Это был голос человека, мужчины… Если это наваждение – то очень профессиональное наваждение!
   Дара, вспомнив, как от Диармайдова ответа у нее пол поехал под ногами и сами собой закрылись глаза, несколько смутилась и опустила глаза. Когда же подняла – оказалось, что Эмер смотрит на нее, словно задавая безмолвный вопрос.
   Смысл вопроса был неуловим, и потому Дара ничего не ответила.
   – Голос мужчины? – переспросила крестная. – Вот теперь я задам самый главный вопрос – уверена ли ты, что это не был твой собственный голос?
   – Уверена! Он произнес слова, которые мне бы и на ум не пришли!
   Тут Дара слукавила.
   Тогда, в новогоднюю ночь, она и вопрос-то задала именно такой, который просто не должен был прийти ей в голову. В ее трезвую голову, озабоченную важными задачами профессионального целительства… впрочем, не такую уж трезвую после обязательного шампанского…
   На другой вопрос Диармайд бы и не отозвался, но этот, перелетев через море, очевидно, разбудил его. И он, еще не открыв глаз, ответил так, как мог ответить только он. Или же тот, кто напустил на Дару наваждение, очень глубоко все продумал и просчитал варианты ее полуночных нетрезвых вопросов!
   – Значит, что мы имеем? – подвела итог Эмер. – То, что с тобой происходит, опять тебе мешает! Во второй раз искать старуху Буи и просить ее исказить гейс – извини, нелепо!
   – Я хочу понять, что это такое, и тогда станет ясно, как от этого избавиться. Я приехала к тебе, потому что у тебя – вот это.
   Дара показала на полки, уставленные бобинами с пленкой.
   – Стало быть вот тут ты решила найти след Диармайда?
   – Да.
   – Чтобы избавиться от наваждения?
   – Ну… да.
   – Послушай, – сказала Эмер. – Тут записей на много часов. И все равно неизвестно – найдешь ли ты то, что даст тебе подсказку.
   Дара посмотрела на полки с бобинами.
   – Там много из того, что считается пропавшим. Я другого боюсь – действительно ли все эти тайные знания, которые передавались из уст в уста, мне нужны.
   Вовремя сказавшая «довольно» вздохнула.
   – Разумно. Нет, конечно, они будут тебе во вред – если ты захочешь пустить их в дело. Но другого способа найти след Диармайда я не вижу – уж если сиды из Другого Мира ничего об этом деле не знают, то и никто не знает. Я знаю, чем рискую, пустив тебя сюда и дав тебе эти пленки.
   – Ты многому научила меня. Наверно, исподволь ты вложила в меня и способность вовремя сказать «довольно»…
   – Не знаю. Просто иначе я тебе сейчас помочь не могу… Вот кофе, вот наушники. Сейчас принесу бутерброды и настрою технику. Я каждый раз настраиваю заново, а потом сбиваю настройку – мало ли что? Вот бумага и ручка. Что еще?
   – Этого хватит, – и для того, чтобы увеличить обычную силу, необходимую для бдения, Дара вынула из волос «Змейку». Волосы упали вдоль щек и вдоль спины.
   – Напрасно ты их расчесываешь на прямой пробор. Из-за этого ты с твоим носом похожа на ястреба, – сказала Эмер.
   – Не челку же мне выстригать.
   – Почему бы и нет? Я же выстригала.
   Примерно сутки спустя Дара вышла из кабинета.
   Она спустилась вниз, нашла детей, попросила отвести ее к бабушке. Эмер отыскалась в саду, где проверяла яблони – зима выдалась снежная, после сильной оттепели крепко приморозило, образовался наст, и она боялась, что зайцы, не найдя корма в лесу, придут объедать плодовые деревья. Увидев, что Дара в одной лишь шали идет к ней по дорожке, Эмер замахала на нее руками.
   – Домой, домой, простынешь!
   – Вылечишь! – беззаботно ответила Дара.
   – Нашла?
   – Что-то нашла – сама не знаю, что это, но вроде бы оно…
   Крестная с крестницей вернулись в дом, и Эмер первым делом пошла заваривать травы.
   – Я не представляю, кому и зачем могут понадобиться все эти родословные, – говорила меж тем Дара. – И вся эта география. Ты что – действительно хотела знать, как называются все эти реки, озера и долины?
   – Сперва дай возможность больному рассказать то, что он считает важным, и тогда он без принуждения ответит на твои вопросы, – напомнила крестная одно из важных правил работы. – Конечно же, они наговорили много такого, что кажется совершенно ненужным. Но я понемногу обрабатываю записи, сличаю их – и обнаруживаю интересные вещи. И я тебя предупреждала – речей там много, но тех, которые нужны тебе, может не оказаться вовсе.
   – Кто-то из них – не понять кто – рассказал историю о короле, чье имя не назвал, и у меня такое ощущение, что ты записала ее с середины.
   – Тоже не исключено. Они не предупреждали, что начинают историю для записи, они ведь привыкли, что рассказывают для запоминающих, и я часто включала технику не вовремя. Так что же?
   Дара взяла листок.
   – Был некий король, в ночь перед последней битвой принявший у себя женщину. Она прискакала верхом, но коня никто не заметил, слышали только стук копыт. Воины видели лишь плащ, поверх которого была шаль, закрывавшая волосы и лицо, но из-под шали виднелись самые кончики, и эту женщину впредь называли рыжей женщиной. Сид говорил о ней и даже о ее волосах неодобрительно – по-моему, он считал, что ей не следовало вмешиваться в эти дела.
   – А-а, я помню эту историю! О том, как женщина пришла к обреченному королю и предложила зачать от него ребенка! Она у меня в двух вариантах.
   – Да, это она и есть. Неясного там, правда, много. Прежде всего – имена. Ты же знаешь – у них там не столько действие, сколько имена, кто чей сын, да все прозвания, да все земельные владения, про женщину тоже обычно говорится, чья жена или дочь. Тут же – ни звука.
   – Я вспомнила. Речь шла о сиде Ниав, которая затоптала копытами коня несколько человек. Сид толковал о способности коней из зеленых холмов быть то призрачными, то материальными. И привел в пример женщину, которая приехала к королю. Причем упрямо называл ее рыжей женщиной, хотя верхом ездили только сиды.
   – Нет, я слушала какую-то другую запись, без Ниав, – сказала Дара. – Затем – то, что было между женщиной и королем, было, согласись, наедине, после чего женщина ушла. Откуда же сид знал, что эта женщина говорила королю? Тот ведь погиб!
   – У сидов в их историях вообще много неясного. Я не переспрашивала, чтобы их не рассердить, – объяснила Эмер. – Но именно эту историю мне рассказали, кажется, вполне связно. Женщина пообещала родить обреченному королю сына, чтобы после его смерти остался наследник…
   – Нет! В том-то и дело, что нет! Она имела в виду совсем другое! Речь шла о перерождении! – воскликнула Дара. – Ты же знаешь, по тайному учению бессмертен каждый, только – уже в Другом Мире. Но герой может получить такую награду, как перерождение, новую жизнь в Этом Мире. Каждый может, если захочет, уйти в Другой Мир…
   – Каждый из нас, – поправила крестная, и за этим «мы» разом встали поколения, передававшие друг другу корзину с золотым серпом и тайны целебных трав даже не столетиями, а уже тысячелетиями.
   – Ну да, конечно, из нас. Женщина обещала королю возрождение в плоти его сына, но погоди, это еще не все! Была другая история – о подруге короля, которая не приходила к нему, не приезжала на колеснице, но являлась верхом на лошади – значит, это тоже была сида. Она подарила ему доску для игры в фидхелл и обещала взять его в свой зеленый холм и стать его женой, но он отказался.
   – Тут тоже не было имен?
   – Тоже не было.
   – И потому ты решила, что это один и тот же король? А сида – старая Буи? Ну так успокойся – это сида Нар, а король – Кримтан Ниа Найр. Эту историю я уже отшифровала и записала.
   Дара задумалась.
   – Ты поймешь меня, крестная. Не так давно я оказалась в доме, который населяли, кажется, одни лишь безумные короли. Я все забыла, кроме них… Рожи были страшные! Желтые, зеленые, косые, кривые, кто язык кажет, кто скалится, кто кулак грызет… В общем, обычная ахинея, но среди них был один – в маске и в короне с большими синими камнями. Сперва я увидела эти камни…