Ван Ластбадер Эрик. Сирены

   - Монти...
   - Ладно, ладно! Знаю, что тебе не нравится, когда я затрагиваю эту тему. Бог с ними. Я просто беспокоюсь за тебя. - Он поднял руки. - Иногда я забываю некоторые вещи, вот и все. Во всяком случае, - он неожиданно вздрогнул, - я не видел тебя так давно, что почти позабыл, что ты любишь, а что нет. - Вдруг он повернулся к ней. - Мне не нравится то, что творится на съемочной площадке. Вначале Бейллиман был слишком занят всевозможными переговорами, чтобы отвечать на мои звонки. Теперь, еще того хуже, когда я сегодня утром попытался попасть на площадку, чтобы увидеться с тобой, мне сказали, что мое имя вычеркнуто из списка людей, имеющих доступ в павильон. Дайна, что происходит, в конце концов?
   Дайна взяла его за руку, и они вместе вышли на улицу. Взглянув на красные круги вокруг его глаз, она сказала.
   - Прости, что я не позвонила тебе, Монти. Я...
   - А, забудь об этом! - Он махнул рукой. - Друзья не придают значения подобным пустякам. Лучше расскажи мне, что говорит твой врач?
   Они остановились посреди тротуара. Яркий солнечный свет заливал стеклянный фасад кафе "Бредвиннер" на противоположной стороне улицы, внутри которого была видна очередь, состоявшая исключительно из худеньких, стройных девушек с подносами в руках, дожидавшихся своей порции тофу и салата из фасоли, беззаботно болтая о своих утренних приключениях.
   Дайна улыбнулась, глядя на морщинистое лицо Монти.
   - Не волнуйся, со мной все в порядке. Правда. Просто Марион заставляет нас работать как проклятых, вот и все.
   - А Берил? Она тоже заставляет тебя выбиваться из сил?
   - Нет, но работы хватает.
   Некоторое время они молчали. Наконец, Монти повторил еще раз.
   - Кому-то следовало сказать мне.
   - Я просила Рубенса, он должен был...
   - Черт с ним, с Рубенсом. Ты должна была сделать это.
   Дайна отвернулась, но Монти, обойдя ее, вновь очутился лицом к лицу с ней. Подняв двумя пальцами ее подбородок, он спросил.
   - Что с тобой случилось. Дайна?
   Она продолжала хранить молчание.
   Наконец, подняв глаза, она встретилась с его взглядом и прочитала в нем какой-то странный вызов, который была не в состоянии понять до конца. И все-таки она почувствовала, как у нее похолодело на сердце. В ней вдруг вспыхнуло отвращение к самой себе. Почему?
   - Я хочу услышать это из твоих уст, - сказал Монти. Его лицо раскраснелось так, точно он был полон какой-то неукротимой энергии, и Дайна подумала: "Рубенс ошибается; они все ошибаются. Он совсем не старый и не уставший. Он тот же самый человек, который познакомился со мной на улице во время незабываемой прогулки по этому городу пять лет назад". - Я хочу, чтобы ты сказала мне то, о чем все остальные шепчут мне на ухо уже целую неделю.
   - Что ты имеешь в виду? - спросила она как можно беспечней, но голос ее ослаб, а в желудке уже появилось ощущение пустоты.
   - Что я - вне игры, и мое место занял Дори Спенглер. Лишь теперь она поняла, что выражают его глаза. Предательство. Ее предательство по отношению к нему. "О, боже! - мысленно простонала она. - Только не это. Ведь я сама боролась против этого".
   - Монти, это совсем не то, что ты думаешь.
   - Значит, он-таки вошел уже в дело! - Нотки странного триумфа, прозвучавшие в этих словах, отдалили Монти от нее. Однако она желала вовсе не этого.
   Шагнув к нему, она протянула свою руку к его ладони.
   - Я не позволила бы никому встать между... Лицо Монти уже покрылось пятнами, словно кровь отхлынула от него. Он попытался закричать и одновременно схватился за грудь.
   - Дайна, ты..! Ты..!
   Однако ей так и не удалось узнать, что он хотел сказать. В машине скорой помощи, мчавшейся по Литл Санта-Моника в сторону Медицинского Центра "Седарс-Синай", расположенному на бульваре Беверли, Марджери дотронулась до сероватой кожи на груди Монти. Затем она вновь послушала его со стетоскопом и, подняв голову, сделала короткий знак санитару. Тот снял пластмассовую кислородную маску с неподвижного лица Монти.
   - Его сердце остановилось, - сказала она Дайне. Ее стетоскоп звякнул, когда она отложила его в сторону. - Больше мы ничего не можем сделать для него.
   Глава 9
   Некоторое время она не делала абсолютно ничего. По сути, она просто потеряла всякий интерес к окружающему миру. Возможно, это длилось несколько дней, а может недель или месяцев - она просто не знала. Она помнила только, что все это время не ходила в школу, а отправлялась в "Дэйл" и смотрела там один и тот же фильм день за днем. Она находила необычайное утешение в таком повторении, потому что ей казалось, что оно одно в состоянии хоть как-то поддержать в ней жизнь.
   После смерти Бэба она кинулась в "Нова", чтобы найти там мужчин с оружием в руках: Рустера, большого Тони с его свитком семейных фотографий. Впрочем, их имена быстро стирались в ее памяти, будто они принадлежали неким воображаемым товарищам по игре, придумав которых однажды, она вскоре потеряла всякий интерес к ним. Однако, тогда она спешила к ним, чтобы они воплотили в жизнь ее мечту о мести. Мести, которую она страстно желала лично обрушить на голову Аурелио Окасио.
   Однако теперь, сама того не подозревая, она ненавидела все эти пушки и их владельцев ничуть не меньше, чем самого Окасио за то, что они оказались не в состоянии защитить даже себя в тот момент, когда она и Бэб больше всего нуждались в их помощи. Если бы они действительно любили его и, как бы в продолжение чувства, ее, то находились бы в тот момент рядом с ней, а не в морге.
   "Я одна любила тебя, Бэб", - повторяла она про себя. И в ту же секунду экран начинал расплываться у нее перед глазами. Слезы катились по ее щекам, и она уже не могла сдержать судорожных рыданий.
   Однако, в конце концов, старая лента сменилась другой, и это заставило Дайну искать иного прибежища. Новый ряд кадров нарушил бы видимость порядка, созданного ее отчаянием и гневом в этой крошечной полутемной вселенной. Она стояла перед входом в кинотеатр в оцепенении, не зная, что предпринять, пока какая-то женщина с шоколадной кожей не прошла мимо нее, едва не задев. В Дайне внезапно вспыхнуло безотчетное желание запустить бумажником в ее темно-коричневое лицо, и в тот же миг она поняла, куда ей надо идти.
   Прямо напротив того ресторана в Гарлеме, куда Бэб отвел ее в первый вечер их знакомства, в унылом и пустынном квартале, где они стали свидетелями призрачного танца, находилась лавка, в которой шла торговля магией чернокожих. Владелицей той лавки являлась черная как смоль женщина с широкими бедрами и необъятной грудью, пухлыми блестящими щеками и глазами, сверкающими, словно искры.
   Ярость, клокотавшая в груди Дайны, не найдя выхода во взрослом мире, обратилась на путь, который выбрала бы ненависть ребенка.
   Когда Дайна добралась туда, магазинчик был еще закрыт, и ей пришлось стоять в ожидании на тротуаре снаружи, разглядывая пыльную витрину, заставленную всевозможными фетишами, украшенными перьями и отлитыми каждый в особой форме, идолами со свирепыми рожами. Ко всем этим экзотическим изделиям были прилеплены ярлыки с надписью "Сделано на Гаити", подтверждающими подлинность их происхождения.
   Вдруг Дайна слегка отпрянула назад от неожиданности: тень, лежащая возле черной занавески, расшитой черными же нитками, вдруг ожила. Она увидела перед собой пару желто-зеленых глаз, а в следующее мгновение, когда лучи солнца, выглянувшего из-за тучи, осветили витрину, - узкие, кошачьи зрачки внутри них. Кошка потерлась головой о стекло витрины, и вначале ее худое туловище, а затем и длинный, болтающийся хвост скрылись в глубине лавки. "Привет, киска", пробормотала Дайна.
   - Ты ждешь меня, дитя?
   Дайна вздрогнула. Обернувшись, она увидела перед собой толстую женщину, хозяйку магазина. Крупные капли пота сверкали на ее черном лице словно бриллианты. Мелодичный голос, приветливый и напевный, подсказал Дайне, теперь уже неплохо разбирающейся в подобных вещах, что его обладательница родилась на Гаити или каком-нибудь другом острове Карибского моря.
   Хозяйка магазина принялась шарить в своей сумочке, при этом каждое ее движение сопровождалось громким и нестройным звяканьем узких и широких браслетов, болтавшихся на ее могучей руке. Наконец она вытащила связку ключей на серебряном кольце и поочередно вставила два из них в замки на входной двери лавки.
   - Заходи, дитя, - пригласила она Дайну. - Улица, вроде этой, не место для тебя.
   Девушка осторожно вошла внутрь, и ей тут же ударил в нос необычный аромат, в котором смешалось множество самых разных запахов. Почувствовав легкое прикосновение, она взглянула вниз и увидела кошку, трущуюся о ее ноги.
   - Помнится, ты не раз приходила сюда с большим мужчиной, дитя. Я не ошибаюсь?
   - С Бэбом, - она с трудом выдавила из себя его имя.
   - Бэб, - повторила хозяйка. - Я не знала его по имени. Она поставила сумочку на прилавок и сняла широкое пальто. - Что-то он больше не появляется в наших краях.
   Повесив пальто на вешалку, она повернулась к Дайне. - Ты пришла сюда за приворотным зельем, дитя? Вы поссорились с ним или...
   - Он мертв.
   - Мертв? - Глаза хозяйки округлились. - Господи, дитя, мне ужасно жаль, что так вышло. - Зайдя за прилавок, она наклонилась вперед и вгляделась в лицо Дайны. - Ну что ж, скажи Лизе-Марии, чем она может помочь тебе.
   - Мне нужно какое-нибудь могущественное средство, - сказала Дайна. - Очень могущественное. Какое-нибудь... заклятье или что-то в этом роде.
   Лиза-Мария кивнула и положила руки на прилавок.
   - У нас есть могущественные талисманы и средства на все случаи жизни.
   Дайна посмотрела ей в глаза.
   - Мне нужно такое средство, которое убивает. Ей показалось, что после этих слов все вокруг замерло и наступила гробовая тишина. Только черная кошка, сидевшая между Дайной и Лизой-Марией, продолжала как ни в чем не бывало прилежно вылизывать переднюю лапу.
   - Господи, дитя, ты еще слишком молода, чтобы тебя посещали такие черные мысли. - Лиза-Мария вышла из-за прилавка. Приблизившись к Дайне, она взяла ее руки в свои и повернула их ладонями вверх. Она принялась водить розовыми кончиками пальцев вдоль линий на них, став похожей на слепую, читающую книгу, напечатанную шрифтом Брайлля.
   Наконец ее пальцы остановились, словно обнаружив то, что они искали, и Лиза-Мария бросила мгновенный взгляд на лицо Дайны. Ее глаза еще больше округлились, и на черной коже лица появилась холодная испарина.
   - У тебя очень могущественная аура, дитя. Внутри тебя заключена великая магическая сила. - Она отступила назад, точно испугавшись чего-то.
   - Ты дашь мне то, о чем я прошу? - Не дождавшись ответа. Дайна отвернулась. - Я не верю твоим словам. У меня нет никакой силы, теперь у меня вообще ничего нет. - Слезы наворачивались ей на глаза, несмотря на то, что она всеми силами старалась сдержать их. Яростно смахнув их, она сказала. - Ну ладно, что тебе стоит? Ведь у тебя есть то, что поможет мне уничтожить человека, убившего Бэба. - Последние слова застряли у нее в горле, и уже никакая сила не смогла бы удержать ее рыдания. - О, Бэб! - повторяла она. Ее плечи тряслись; слезы катились по ее щекам, но теперь она была рада им.
   Она почувствовала, как сильные руки Лизы-Марии обняли ее. От них исходило умиротворяющее тепло и сладкий, женский аромат. Мелодичный голос промурлыкал ей на ухо.
   - Ничего, ничего, дитя. Не бойся и плачь. Плачь по своему мужчине.
   Через некоторое время она выпустила Дайну из своих объятий и, покинув ее, вернулась, неся в руках картонную коробку, одну из тех, в которых продают еду на вынос в китайских ресторанах.
   - Вот, - сказала она, вручая коробку Дайне. - Там внутри все, что тебе нужно. Нет, - она накрыла ладонь Дайны своей. Не открывай сейчас. Подожди, пока доберешься до дому. Теперь, дитя, послушай, что тебе надо делать...
   Рубенс вернулся в Нью-Йорк с изящным изумрудным кольцом, которое он купил для нее в "Харри Винстон".
   Он отдал его Дайне сразу, как только забрался в машину, в которой она приехала в аэропорт.
   - Я беспокоился за тебя до тех пор, пока не увидел эту пресс-конференцию по телевизору, - сказал он. - Господи, ну и задала ты им жару. Волны шока, который они испытали, докатились даже до Нью-Йорка. Сейчас тебе отводят в газетах больше места, чем президенту.
   Дайна молча прижималась к нему, размышляя, стоит ли рассказывать о своей встрече с Мейером. В конце концов, она решила, что лучше этого не делать. Рубенса возмутило бы чье угодно вмешательство в его жизнь, в том числе и со стороны старика.
   Кольцо, представлявшее собой четырехугольный изумруд в широкой платиновой оправе, излучало холодную силу, и, когда Рубенс надел его на палец Дайны, та неожиданно для самой себя расплакалась. "Боже мой, - подумала она, - как я соскучилась по нему!" Однако вместо того чтобы сказать это вслух, она наклонила его голову и прижалась своими губами к его полураскрытому рту. В эту минуту ей хотелось, чтобы их поцелуй длился вечно.
   - Ты, конечно, слышал про Монти, - сказала она.
   - Да. Это ужасно. Как раз на прошлой неделе я говорил ему, что он слишком много работает.
   - Очевидно, это было не все, что ты сказал ему.
   - То, что я сказал ему, - возразил Рубенс, - я говорил для его же блага.
   - Ты смертельно обидел его, а ведь он считал тебя своим другом.
   - Это не имело никакого отношения к нашей дружбе. Это - бизнес. Ему было совершенно незачем распускать слюни перед тобой. Кем он считал себя, черт возьми? Он был всего лишь большим ребенком. Ему следовало бы знать, как позаботиться о себе... - Внезапно он оборвал фразу и отвернулся к окну.
   - Рубенс...
   - Нет. Нет, черт возьми! - Он оттолкнул ее руку. Голос Рубенса звучал хрипло, и Дайне показалось, что его плечи мелко трясутся, словно он плачет. Этот идиот не имел права умирать, - он говорил так тихо, что ей приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, о чем он говорит. - Боже мой, - грустно прошептал он, - это имеет непосредственное отношение к дружбе. Непосредственное. - Он повернулся, и Дайна увидела, что его глаза покраснели; все остальные следы слез он бесследно уничтожил. - Ладно, почему бы тебе не сказать это и таким образом закончить разговор раз и навсегда?
   - Сказать что?
   - Что "я же говорила тебе". Я не должен был допустить, чтобы он думал, будто я предал его.
   - Ты делал то, что считал самым правильным. Он хладнокровно посмотрел на нее.
   - Ты действительно так думаешь?
   - Да. И по-своему ты был прав: он и впрямь не мог уже справляться со всем этим. Однако вопрос можно было решить по-другому, а мы в результате все испортили. Ты и я. - Она на мгновение отвернулась. - Похороны послезавтра. Я уже распорядилась насчет цветов от вас обоих. - Рубенс ничего не ответил, и по молчаливому согласию они решили оставить эту тему.
   - Как в Нью-Йорке? - поинтересовалась Дайна. - Я уже соскучилась по нему.
   - Трудно сказать. Я был слишком занят, роясь в бумагах компании. Шуйлер подтвердил все, что Мейер рассказал мне. - Положив руку на бедро Дайны, он изучающе всмотрелся в ее глаза. - С тобой все в порядке?
   Она слегка улыбнулась, чувствуя, как тепло вновь просачивается в ее тело.
   - Да. Так все-таки, что тебе удалось обнаружить?
   - Вполне достаточно для того, чтобы повесить этого ублюдка Эшли, - голосом полным ненависти ответил Рубенс. - У него не было ничего, когда он пришел ко мне. Я возвысил его. Предоставил ему шанс, и он проявил себя. Тогда я, как последний дурак, отпустил его с привязи. - Его глаза сверкнули, когда он наклонился, прикуривая сигарету. Сделав одну затяжку, он сломал ее и выбросил. - Знаешь, ты права насчет этого. У них нет никакого вкуса. - Он захлопнул крышку металлической пепельницы, утопленной в плюшевой обивке двери. Потом откинулся назад и глубоко вздохнул.
   - Однажды, давным-давно, Мейер сказал мне, что в бизнесе надо каждого держать на привязи. "Не важно, что ты можешь думать в ту или иную минуту, говорил он. - Лучший из твоих ребят сегодня может завтра обернуться волком и сожрать тебя с потрохами, если ты предоставишь ему хоть половину шанса. Такова человеческая натура. Ее нельзя побороть. От нее можно только защищаться". Рубенс улыбнулся своим воспоминаниям. - В тот момент я подумал, что Мейер самый циничный негодяй из всех, кого мне приходилось встречать. Я также полагал, будто смогу доказать ему, что он ошибается. Именно это я и пытался сделать в случае с Эшли: предоставил тому возможность самому принимать решения и действовать.
   - И что же вышло в результате? Разве Мейер не оказался прав? Эшли только тем и занимался, что систематически вредил мне у меня за спиной. Теперь я получил хороший урок. Мейер не циник, а... просто реально смотрит на вещи.
   - Между тобой и Эшли произошло столкновение?
   - О нет. Пока нет. Я просто запустил в действие один план, за который он ухватился обеими руками. Я бы на его месте оказался в стороне, но Эшли на это не способен. Он слишком жаден, готов на любое мошенничество. Он сам нарывается на неприятности, как и все они, эти сосунки. Врожденная жадность, вот что губит их.
   - У меня здесь достаточно материала, - он хлопнул по своему огромному "дипломату", - чтобы покончить с ним прямо сейчас. Но это был бы слишком неинтересный и бескровный путь для меня. Ведь я не администратор-бюрократ.
   - Я собираюсь послать Шуйлера в Нью-Йорк на следующей неделе. Завтра или, в крайнем случае, послезавтра Эшли обнаружит способ выкачивания доходов из корпорации путем перевода биржевых акций на счета дочерней компании. Вся операция будет выглядеть ловкой, быстрой и надежной. Так оно и есть. Но, существует только одна маленькая проблема: этой дочерней компании просто нет в реальности, по крайней мере. Она - фикция, продукт моего воспаленного воображения, оформленная Шуйлером документально таким образом, как если б она существовала с 1975 года.
   - С чего ты решил, что он клюнет на эту приманку? - спросила Дайна.
   - С того, что я уже начал осуществлять нажим на совет директоров. Кстати, Мейер делал то же самое без ведома Эшли с целью отклонить предложения о слиянии компаний, состряпанное Эшли и его друзьями. Он все отрицает, но нет сомнений, что, как только слияние произойдет, я окажусь не у дел, как и Мейер, и вся наша группа.
   - Эшли думает, что располагает достаточной поддержкой в нынешнем совете для осуществления своих планов. Я изменил ситуацию. Однако эта операция с дочерней компанией поможет ему расширить собственный пакет акций и тем самым заполучить на свою сторону еще какое-то количество голосов, достаточное, чтобы решить исход дела в его пользу. - Рубенс улыбнулся. - По крайней мере, ему так будет казаться.
   - Ты хочешь поймать его за руку?
   Рубенс устало опустил веки.
   - Что-то в этом роде. - Он стиснул ее ладонь.
   Приехав домой, они расположились в креслах у бассейна, и Рубенс принялся расспрашивать Дайну о прошедшем уик-энде. Она прежде всего сказала, как ей понравилась афиша с ее изображением, а затем, перейдя к другой теме, заметила:
   - Я пребываю в недоумении относительно того, что там произошло. Я готова была поклясться, что Крис собирается покинуть группу... Я знаю, что ему этого хочется. Однако кто-то переубедил его. Он говорит, что Найджел.
   - Однако ты не веришь ему.
   - Нет, - медленно протянула она, словно фраза, произнесенная Рубенсом, укрепила ее в этом мнении. - Нет, я не верю ему, Рубенс. Я думаю, что это дело рук Тай.
   - Но ведь она живет с Найджелом. Дайна провела рукой по своим прилизанным после купания волосам.
   - Творческая энергия Найджела иссякает. Теперь Крис уже в одиночку тащит на себе "Хартбитс". Без него группа скорее всего распалась бы. - Она пододвинулась поближе к Рубенсу. - Силка рассказал мне, что Тай хотела Криса с самого начала, но Крис и Ион были слишком близкими друзьями, чтобы делить ее между собой. Я не думаю, что в случае с Найджелом дело обстоит точно так же, чтобы они оба ни говорили по этому поводу.
   - Возможно Крису нет до нее никакого дела. Дайна взглянула на него.
   - Ты не знаешь Тай. Как бы там ни было, в мою душу закрадывается подозрение, что он хотел ее с самого начала, но из-за Иона решил не прикасаться к ней. Я думаю, что именно благодаря этому она сумела заставить его остаться в группе.
   - Мне казалось, что ее душа крепче гранита.
   - Да, она производит такое впечатление, но оно - чисто внешнее. Внутри она слаба. Она боялась, что Мэгги уговорит Криса уйти, а теперь она до смерти напугана моими отношениями с ним. Она просто не в состоянии поверить, что я не сплю с ним.
   - Да и вряд ли найдется кто-нибудь, кто думает иначе. Дайна обвила его руками.
   - За исключением тебя, разумеется. - Перегнувшись через ручку кресла, она нежно укусила его. - Я скучала по тебе, - шепнула она. Так скучала, так скучала.
   Он рассмеялся.
   - Несмотря на все это веселье?
   - Несмотря ни на что.
   - Это довольно опасно.
   - Мне нравится опасность.
   - Кстати, если уж речь зашла об опасности, - его рука скользнула вниз по ее телу. - Мне не слишком по душе идея твоих посещений подобных мероприятий.
   Дайна покачала головой.
   - Со мной не произошло ничего страшного. Впрочем, я все равно ходила к врачу.
   - Ну и?
   - Я в полном порядке.
   - Черт, надеюсь, что это так, - заметил он, - потому что у меня есть для тебя еще парочка сюрпризов.
   - Ты расскажешь мне о них или я так и буду мучиться в неведении.
   - На сей раз Берил превзошла саму себя. Публикация в журнале "Тайм". Дайна фыркнула.
   - Ты бредишь. Или, скорее, вы оба бредите. Берил просто не могла сделать это. Я еще не настолько известна.
   - Нет? - протянул Рубенс. По всей видимости у ребят из "Тайм" свое мнение на сей счет. Когда рождественский номер выйдет в свет одновременно с премьерой "Хэтер Дуэлл" в Нью-Йорке, и публика увидит твое лицо на обложке...
   Дайна взглянула на него круглыми от удивления глазами.
   - У вас с Берил просто слишком сильно развито воображение. Нет, серьезно. У меня нулевые шансы.
   - Хочешь пари?
   Это остановило ее. Рубенс никогда не предлагал пари, если не был заранее уверен в исходе.
   Она замерла, сжав пальцами коленки. Сердце бухало у нее в груди точно тяжелый молот по наковальне.
   - Боже! Кто же ты такой? Он пожал плечами.
   - Пойди сюда. - Когда Рубенс последовал ее словам, она принялась ворошить его волосы, точно ища что-то.
   - Что ты пытаешься там найти?
   - Рога, - ответила она.
   - Рога?!
   - Ну да, как у дьявола.
   - А, вот ты о чем. Прости. Я отпилил их пару тысяч лет назад. - Он усмехнулся и взял ее руки в свои. Ее пальцы были холодные, как лед, и он гладил их, пока они не согрелись. - Дело не во мне, Дайна, а в тебе. В тебе, в тебе. - Наклонившись вперед, она зарылась лицом в груди Рубенса, вдыхая его особенный смешанный запах пота, дорогого мыла и одеколона "Ральф Лорен". Затем, прижав ухо к левой стороне груди, она закрыла глаза и прислушалась к ровному биению сердца, словно пытаясь убедиться, что он и впрямь живой человек.
   Рубенс бережно провел вдоль ее спины. Не отрываясь от Дайны, он перегнулся через нее и протянул руку к бамбуковому столику со стеклянной крышкой. Достал из ящика швейцарский армейский нож, темно-красную ручку которого украшала эмблема в виде креста из чистого золота, он открыл одно из лезвий.
   - Вот что тебе нужно, - сказал он.
   - Что это?
   - Сделай надрез и посмотри, потечет из меня кровь или нет. - Он рассмеялся и попытался вложить рукоять ножа в ее пальцы. - Давай.
   Дайна отпрянула, точно прикоснувшись к раскаленному железу.
   - Ты сошел с ума. Перестань. - Однако Рубенс и не думал униматься.
   - Совсем чуть-чуть, - тихо сказал он. - Я даже не почувствую. Легкий взмах и...
   - Нет!
   - Ладно. - Он забрал нож из ее руки. - Тогда я сделаю это сам. - Прежде чем Дайна успела помешать ему, он резко провел лезвием по подушечке на левом указательном пальце. Мгновенно темно-красные, похожие на бусинки капли, выступили на месте горизонтального пореза. - Видишь? - сказал он спокойно, подставляя палец под солнечный луч, так что капли крови засверкали как темные рубины. Потом он вдруг быстрым движением прижал ко лбу Дайны и провел им сверху вниз, нарисовав красную полосу, протянувшуюся до переносицы. - Просто чтоб ты знала, что это не бутафория.
   Дайна пристально вглядывалась в его лицо. Он больше не казался ей тем загорелым, любящим теннис продюсером, которым она прежде считала его. Хотя в его внешности не произошло никаких изменений, тем не менее, Дайна не могла отделаться от мысли, что он совершенно преобразился буквально у нее на глазах.
   "Как это могло произойти? - спрашивала она себя. - Посредством каких колдовских чар?" И вдруг ответ явился к ней сам собой. Она всегда испытывала своего рода суеверный ужас перед невероятной властью, сосредоточенной в руках Рубенса, и возможно именно поэтому все время сохраняла определенную дистанцию в своих отношениях с ним. Эта власть никуда не исчезла и теперь: просто Дайна свыклась с ней. Однако дело было даже не только в его положении. Его слова: "Дело в тебе. Дайна", были правдой. Она наконец-то осознала, что ее собственное положение, как с артистической, так и с материальных точек зрения, оказывала непосредственное влияние на их взаимоотношения.