Ван Ластбадер Эрик. Сирены

   В это мгновение она подняла правую руку, которая долго висела, точно плеть, расслабленная и неподвижная, и обрушила золотую статуэтку сбоку на голову Силке.
   Он покачнулся вправо, теряя равновесие, и Дайна кинулась бежать в противоположную сторону, туда, где в углу сада густо переплелись ветви деревьев и кустов.
   Каждый шаг болью отдавался у нее в копчике. Ей казалось вот-вот и несущая смерть стальная оса укусит ее в спину.
   Услышав грохот выстрела, она упала на землю вперед и в сторону и проползла оставшихся до первой линии кустов три метра.
   Тяжело дыша, она встала на четвереньки и двинулась дальше в густые заросли. Раздался еще один выстрел, прозвучавший в точности, как предыдущий. Инстинктивно она прижалась к земле, лишь мгновением позже сообразив, что стреляют из кустов, а не по ним.
   Пригнувшись, она зигзагами, настолько быстро, насколько это было возможно, побежала вперед на звук стрельбы. Миновав большой зеленый куст бирючины, она увидела его, тщательно целящегося в ту сторону, откуда она прибежала. Он не мог не слышать ее шагов, но не стал отвлекаться на них. Он спустил курок, и Дайна мигом очутилась возле него.
   - Бобби! Боже мой, он сумасшедший!
   - Фанатик, - возразил Бонстил, вглядываясь в просвет между листьями. Выстрелив снова, он выругался. - Проклятье! Этот ублюдок держится хорошо. Очень хорошо. - Он мельком взглянул на Дайну. - Он фанатик, а это совсем не то же самое. Да, он по-своему, сумасшедший, но очень хитрый и осторожный. Быстро дозарядив револьвер, он выстрелил еще раз.
   - Я приехал сразу же, как освободился, - тихо продолжал он, при этом не переставая вертеть головой, ища взглядом Силку. - Я в конец затрахал этих бедняг из лаборатории, пока не получил от них того, чего хотел. Крис был убит выстрелом в левый висок. Мы извлекли куски пули 357 калибра из того, что осталось от его черепа. Ты была...
   - Силка вооружен "Магнумом 357".
   - Я не удивлен... теперь.
   - Ты так ошибался, подозревая Найджела.
   - Пошли, - сказал он, беря ее за руку. - Давай переберемся отсюда в другое место. Иначе мы превратимся в удачную мишень.
   Бонстил повел ее за собой через кусты по касательной, лежавшей под острым углом по отношению к вектору стрельбы. Они пригнулись к самой земле. Дайна чувствовала острую вонь пороховой гари и тяжелый запах страха. Сцены из "Хэтер Дуэлл" мелькали в ее голове, вспыхивая точно, освещенные тогда, во время съемок, и теперь. Правда и вымысел слились в ее душе в одно целое.
   - Я хочу, чтобы этот мерзавец умер, - прошептала она. - За то, что он сделал с Мэгги и Крисом. За то горе, что он принес.
   Бонстил положил ей руку на плечо.
   - А я хочу, чтобы ты исчезла отсюда. Ситуация слишком неопределенная и опасная... весь сад превратился в стрельбище.
   - Если ты думаешь, что я оставлю тебя теперь, ты...
   - Делай, как я говорю! - прошипел он свирепо, оттолкнув ее от себя. Убирайся ко всем чертям. Я сожру этого ублюдка на обед к тому времени, как ты...
   Ей показалось, что она услышала грохот и увидела гримасу, исказившую лицо Бонстила, в одно и то же мгновение. Задним числом у нее мелькнула мысль, что разумеется этого не могло быть.
   Тело Бонстила, отброшенное назад, упало на Дайну и повалило ее на землю. Она ощутила биение его сердца, не совпадающего с ее.
   - Черт, - прошептал он. - Черт побери. Она увидела боль, застывшую в его чертах: в его нахмуренных бровях и темных затуманенных глазах. Пот выступил на его лице, и Дайна почувствовала, что ее одежда спереди становится все более влажной от жидкости, просачивавшейся сверху, из тела лейтенанта.
   - Бобби, - позвала она его. - О, Бобби!
   Придя в чувство, она вновь услышала тревожный шорох листьев на ветвях; увидела пригибающиеся от ветра стебельки травы. Не раздумывая больше, она вырвала револьвер из его руки, выбралась из-под его тяжелого, неподвижного тела и поползла прочь.
   Грянул выстрел и пуля прожужжала в нескольких дюймах слева от нее. Вскрикнув, она изменила направление и миновала три дерева и высокие, раскачивающиеся папоротники.
   Обернувшись, она заметила какое-то движение и нажала на курок. Пистолет дернулся в ее ладони так, что ей пришлось держать его, чтобы он не улетел, второй рукой. Дрожа, она двинулась дальше. Страх изгонял из ее мозгов всю науку, которую ей преподал Жан-Карлос.
   Обнаружив, что она плачет. Дайна обругала себя последними словами. "Прекрати! Соберись, как следует. Если ты не сделаешь этого, то умрешь наверняка. Теперь между ним и тобой нет никого".
   Она присела на корточки за стволы высокой пальмы и стала прислушиваться. Вокруг было очень тихо. Стрельба спугнула птиц, с криками улетевших прочь, и даже сверчки перестали пиликать на своих скрипках. Однако, с другой стороны, выстрелы могли быть с легкостью приняты за звуки выхлопов автомобиля. Дайна не могла надеяться на помощь соседей.
   Она чувствовала тяжелый липкий страх, многотонным грузом повисший на ее сердце, и думала: "Наконец-то ты получила то, чего так хотела. То, на поиски чего впервые отправилась к Бэбу много лет тому назад".
   Дайна высунулась на дюйм из-за пальмы и едва успела бросить взгляд налево и направо, как тут же спряталась назад: пуля, ударившись в дерево, с гудением помчалась дальше в ночь, словно пчела. Выставив пистолет из-за ствола, держа его двумя руками. Дайна выстрелила. На сей раз она была готова к отдаче, и пуля полетела туда, куда она целилась. Она сделала еще один выстрел.
   Тишина.
   Где он?
   Вдруг все замерло, и лишь запыленные пальмы сонно раскачивают своими верхушками.
   Пора менять позицию. Она поднялась, сделала шаг влево, и пуля просвистела мимо, едва не задев ее, и вырвала из земли кусок дерна с травой. Она ударила не далее, чем в четырех дюймах от носка ботинка Дайны, которая, отпрянув назад, подумала: "Боже, он припер меня к стенке".
   Она почувствовала себя совершенно беспомощной, и s тот же миг последние силы казалось покинули ее. Она не могла сдвинуться с этой точки, а ждать его приближение было равносильно самоубийству. Даже если б у нее за плечами были годы, а не несколько недель, тренировок под руководством Жана-Карлоса, то ее шансы одолеть столь опытного и сильного противника, как Силка, равнялись бы нулю. Есть вещи, которые просто находятся за пределом досягаемого.
   Дайна уныло открыла барабан револьвера. Она заскрежетала зубами. Вот и все, конец уже близок. Осталось всего два заряда. Защелкнув барабан, она закрыла глаза. Кровь стучала у нее в висках, и Дайна вновь заплакала. "Разве так действовала бы Хэтер? - спросила она себя и тут же выдержала. - О, господи, перестань валять дурака. Это вовсе не кино. Кавалерия уже появилась и была расстреляна".
   Бобби. Она думала о нем. Где он, Бобби? И Крис, и Мэгги. Где они все теперь? Никто не узнает, что случилось на самом деле. Даже она, бродившая все это время в непосредственной близости от ключа к головоломке, не смогла составить правильную картинку из кусочков. Кто еще может оказаться способным сделать это?
   Поднявшийся ветер, высушил пот на ее лбу, и она поежилась. Высоко над ее головой листья пальмы шелестели, трепеща и делая глубокие взмахи, как крыльями, будто предупреждая ее о чем-то.
   И куда вдруг подевалась пресловутая Хэтер? Насколько фальшивым был этот образ в действительности? А ведь еще накануне Дайна, не задумываясь, побилась бы об заклад на все свое состояние, что в нем нет ни капли фальши.
   Она не ждала подхода кавалерии. Она являлась последним барьером на пути зла, и без нее... Неужели Хэтер была всего лишь фантастическим духом, пробужденным к жизни их коллективным заклинанием? "Если б я была мужчиной, то смогла бы... Но я родилась не мужчиной, - в бессильной ярости подумала Дайна. - Я то, что я есть, и это не должно играть никакой роли. Но это не так, господи, помоги мне. Теперь я вижу, что это не так".
   Она безнадежно уставилась на пистолет, который держала обеими руками, свесив его между расставленных колен. Некоторое время вокруг царила тишина, но теперь она ясно различала шуршание веток, словно ночной хищник пробирался сквозь кусты, выслеживая ее. Этот тихий, но отчетливый звук неумолимо приближался к ней. У нее оставалось совсем мало времени. Развернувшись, она выглянула из-за чешуйчатого ствола пальмы. Однако, сколько Дайна не всматривалась в ночной мрак, ей не удалось разглядеть ровным счетом ничего, кроме густой листвы. Казалось, вдруг Силка сделался невидимым. На своих уроках Жан-Карлос не объяснял ей, как вести себя в подобных ситуациях.
   И тогда ее голова вдруг стала необычайно ясной, словно ощущение неотвратимой гибели превратило ее мозг в кусок прозрачного горного хрусталя. Время побежало вспять, словно сухие листья, опадающие с деревьев, дни, недели, месяцы уносились прочь, пока она мысленно вновь не очутилась в необычно освещенной комнате на верхнем этаже здания на вест-стрит и не услышала голос Жан-Карлоса, поучающего ее: "Никогда не доверяй свою жизнь автоматическим пистолетам. Они слишком часто заедают, когда нагреваются". Она посмотрела на зажатый в ее руке "Полис позитив" 37 калибра. Это был револьвер. Жан-Карлос что-то говорил о револьверах. Но вот что?
   Ей показалось, что сквозь шум ветвей джакаранд доносится голос, шепотом зовущий ее по имени. Струйка холодного пота сбежала вниз вдоль ее позвоночника.
   "Господи, - мелькнуло в голове у Дайны. - Он уже здесь, а я все еще не вижу его. Он просто играет со мной". Играет!
   Шумно выдохнув, она обогнула ствол пальмы и спряталась с другой стороны. Ее мозг лихорадочно заработал; сердце учащенно забилось. Она вспомнила, что сказал ей Жан-Карлос. "С точки зрения женщины ситуация зачастую оказывается тяжелой - нередко кажется практически безнадежной. Самое главное - никогда не сдаваться ни при каких обстоятельствах, - он сверлил ее взглядом, и Дайна представила себе его, вырывающимся на свободу из Морро-Кастл, с болью на сердце покидающим навсегда всех, кто что-либо значил для него. - Там, где противник рассчитывает на свое превосходство в силе, надо пускать в ход хитрость. Давай, я покажу один трюк, чтоб ты поняла, почему я сам пользуюсь исключительно револьверами".
   Дыхание со свистом вырывалось из полураскрытого рта Дайны, когда она трясущимися пальцами вновь открыла барабан револьвера. Вот они: ее последние два патрона. Ей нужно было очень осторожно повернуть цилиндр. Вот так! Она провела кончиком языка по запекшимся губам. Теперь она знала, что ей нужно делать.
   Повернувшись спиной к пальме, она стала ждать появления Силки.
   Ночь была очень тихой. Поднявшийся было ветер затих, не задув в полную силу. Видимо его принесло с океана, потому что Дайна чувствовала влагу, облепившую ее руки и туловище, словно воск.
   Увидев движение в кустах совсем близко от себя - гораздо ближе, чем она предполагала - Дайна направила в ту сторону револьвер и нажала на курок. Раздался громкий отрывистый щелчок, похожий на удар молотка по металлу, и все. Только эхо, словно смех из пустой бочки. О том, что Бобби, прежде чем пуля угодила в него, успел перезарядить револьвер, Силка не мог знать. Считал ли он выстрелы? Дайна была бы сильно удивлена, если нет.
   И вот, наконец, он появился - дьявольская карикатура Адама посреди высоких цветов и кустов райского сада. Он шел прямо на нее, небрежно болтая опущенным "Магнумом".
   Прицелившись, Дайна выстрелила и вновь услышала металлический щелчок, показавшийся ей самой самым громким звуком, когда-либо достигавшие ее слуха.
   - Проклятье!
   Откинув голову назад, Силка расхохотался.
   - Твоя песенка спета, моя милая. - Его голос был налит свинцом. Осталось только это. - Силка вздернул ствол пистолета, даже не целясь в нее. Впрочем, в этом не было никакой необходимости. Он мог и не торопиться. И, как поняла Дайна, он не собирался этого делать, потому что все происходившее доставляло ему удовольствие. Помимо профессионализма в его действиях ощущалось нечто большее. Гораздо большее.
   Пока он приближался, у Дайны оставалось в запасе еще некоторое время. Она завоевала Оскара за "Хэтер Дуэлл", но ее роль в фильме была ничто в сравнении с представлением, которое ей приходилось разыгрывать в эти короткие мгновения. Она знала, что стоит ей допустить просчет, и через пять минут ее уже не станет.
   Она постаралась придать голосу, как и лицу, смертельно испуганное выражение. По правде говоря, это не потребовало больших усилий.
   - Тебе нет необходимости делать это. Силка, - сказала она. - Я могла бы сделать все, что ты пожелаешь. Какой тебе смысл убивать меня? Разве ты больше не хочешь меня?
   - Хочу, - подтвердил он, надвигаясь на нее. - И я еще успею поиметь тебя, прежде чем приставлю пистолет к твоей головке и разнесу ее на кусочки. - Он свирепо ухмыльнулся. - Это доставит истинное наслаждение. Ты доставила мне немало хлопот. - Он покачал головой. - Некоторые бабы очень любят это потихоньку сунуть нос не в свое дело и увязнуть в нем... по уши.
   - Теперь я вынужден бросить все: милый рэкет, организация которого отняла у меня много времени. Покупку оружия на деньги группы и переправка его в Северную Ирландию на их самолете. - Он посмотрел на нее горящими глазами. Если б Крис, ради собственного блага не поумнел бы вдруг, и не стал бы проверять бухгалтерские книги, то никогда бы не обнаружил, что даже дорогостоящие привычки: "Хартбитс" не покрывают сумму недостачи даже наполовину. Он не заподозрил бы меня, и мне соответственно, не пришлось бы убивать его, однако дело обернулось иначе и в результате неизбежно привело к этой кровавой бане. - Он пожал плечами.
   - Впрочем, я привык к виду смерти: свобода строится на горе окровавленных трупов. - Он продолжал медленно приближаться к ней, и казалось земля трясется от его тяжелых шагов. - Двое моих братьев, бывших такими идеалистами, следуя примеру отца, растворились в Северной Ирландии, связавшись с "временными"26. Спустя некоторое время я получил письмо от Дена. "Неда убили, - писал он. Проклятые протестанты прикончили его во время облавы". Неду, младшему в семье, исполнилось тогда только семнадцать. Он вместе с Деном подготавливал операцию. "Теперь ты нужен нам", - писал Ден.
   - В то время я только что уволился из морской пехоты. Я хотел сражаться, но только за дело, в которое верил. Отправившись в Белфаст, я увидел, как с нами обращаются на нашей собственной земле. Через полгода Ден и я вернулись в Бостон и устроили налет на оружейный склад Национальной Гвардии. Потом мы перевезли ящики с автоматами в Мексику и отправили их за океан.
   - Ден сам повез их в Ирландию, а я остался здесь. В Белфасте я повстречал черноволосую девушку с глазами, похожими на изумруды. Она тоже разрабатывала свой план, но для того, чтобы он заработал, ей был нужен соответствующий исполнитель. Многие из руководства ИРА говорили, что у нее ничего не выйдет, но она знала, что они ошибаются.
   - Это была сестра Найджела, - вставила Дайна. Бесцветные глаза Силки широко раскрылись.
   - Да. Это была она. Таким образом теперь тебе известно все. Схема изымания средств из кассы группы, переброска оружия... все это ее идеи. Как она ненавидит своего сластолюбивого братца, загребающего столько денег, но повернувшегося спиной к делу освобождения Ирландии. У меня было здесь много связей в различных кругах, и я без проблем попал на званный обед, где уселся рядом с Бенно Катлером. Мне не составило труда уговорить его. Иное дело группу.
   Слегка расставив ноги. Силка, словно могучий колосс, возвышался над сжавшейся в комок Дайной.
   - Они были опасными ребятами, причем каждый из них по-своему. Однако, с другой стороны, see они походили на детей: легко покупались на подачки. Мои связи позволяли мне бесперебойно добывать наркотики. Им это нравилось. Точно так же, как и то, что я был силен: физически силен. Наняв меня, они могли отдавать мне распоряжения: это поднимало их настроение.
   Пока он говорил, его лицо оставалось неподвижным, словно маска, высеченная из гранита. Его глаза, не моргая, смотрели на Дайну.
   - Десять лет я грабил их, и они даже не подозревали об этом. Разумеется, она разработала очень тонкий план, как вычерпать деньги из их карманов, но самое смешное - он был совершенно не нужен. На одни наркотики уходили такие огромные суммы, старательно скрываемые от учета, что мне всего лишь надо было соблюдать элементарную осторожность.
   - Правда, однажды я попал в оборот, когда Ион случайно застал меня врасплох. Его глаза были остекленевшими, и я решил, что он под слишком сильным кайфом, чтобы замечать, что происходит вокруг. Однако Ион не был глуп, и когда он позже явился ко мне с этим, то потребовал денег и... других вещей, в обмен на согласие держать рот на замке. Бедный Ион.
   Силка подал массивными плечами, перегибаясь через низкий, идеально подрезанный кустик.
   - Ну, после этого у меня не оставалось большого выбора. Необходимо было избавиться от парня, действуя осторожно, сама понимаешь. Очень осторожно. Я не имел права допустить даже малейших подозрений. - Он усмехнулся.
   - Сделать это было довольно просто. Ион сидел на игле, так что смерть от слишком большой дозы не вызвала бы особого удивления. Напротив, такого исхода даже ожидали, как чего-то само собой разумеющегося.
   - Однако, затем я увидел, что творится внутри самой группы и подумал: "Господи, да лучшего даже и пожелать нельзя. Я позволю им самим прикончить его". - Он вновь пожал плечами. - Хотя, конечно, небольшое количество стрихнина в порошке помогло Иону сыграть в ящик. - Он издал резкий, лающий смех. - Вонючие профаны. Им не пришло в голову, что иначе он почувствовал бы запах газа.
   Он остановился прямо напротив нее.
   - Теперь, - хрипло произнес он, - я собираюсь получить свою награду за долгие годы верного служения группе и свободной Ирландии. Убийство Мэгги было последним заданием, полученным мной от ИРА. Я отправился домой на долгий отпуск, с карманами набитыми деньгами. - Силка шагнул к Дайне, и та подняла револьвер.
   Он стоял так близко, что ей не нужно было целиться: всего лишь спустить курок. В неуловимое мгновение, предшествующее этому, она успела заметить запоздалую догадку, мелькнувшую в его жестких, подвижных глазах. Глазах, в которых, точно в зеркале, отразилось предчувствие собственной гибели.
   Дайна ощутила страшное напряжение в правой руке, передавшееся пальцам, сжимавшим рукоять пистолета. Какой-то крошечный мускул в ее указательном пальце сократился в тот самый миг, когда она стала надавливать, но ни в коем случае - упаси боже! - не дергать, спусковой крючок.
   Перед ее глазами пронеслись образы, закрывшие собой могучую фигуру Силки. Разгром в доме Криса, следы невообразимого беспорядка, ведущие к выпотрошенному деревянному ящику, заполненному кровью, мясом и переломанными костями, некогда бывшими думающей, чувствующей человеческой плотью.
   Подушечкой пальца она ощущала тепло металла, звенящее напряжение спускового механизма, ожидающего усилия, которое освободило бы взведенный курок.
   Она видела краем глаза темное пятно - огромное, наводящее ужас отверстие, зияющее на конце длинного дула "Магнума", - поднимавшееся навстречу ей с поразительной быстротой. Она знала, что с каждой долей секунды теряет преимущество, полученное благодаря секундному замешательству противника.
   Колющая боль на лице заставила ее прикрыть наполовину правый глаз. Дайна чувствовала себя такой разбитой, словно только что выпрыгнула из окна шестого этажа. Однако мощный приток адреналина помогал ей терпеть.
   Ее указательный палец продолжал двигаться, а ее уши вновь заполнил ужасный крик. Черные, дымящиеся полосы резины, прочернившие наискось шоссе; мотоцикл, неотвратимо несущийся навстречу забвению; задняя часть ослепительно горящего на солнце шлема Криса; незабываемый запах гари; чайка; поднявшаяся вверх, и крики, крики, когда окно домика провалилось внутрь, а огненный столб взметнулся вверх и расправляющиеся крылья ворона. Выстрел револьвера прогремел оглушительно в узкой полоске пространства, разделявшего их. Силка все же успел выстрелить в ответ в тот миг, когда Дайна выпустила с него свой последний заряд.
   Страшная сила оторвала тело Силки от земли и развернула в воздухе. Кровь хлынула на траву, словно дождь. Жан-Карлос мог гордиться своей ученицей: пуля, посланная ею, угодила точно в сердце.
   Выпрямившись, Дайна подошла к распростертому на земле телу Силки, возле вытянутой руки которого валялся чудовищный "Магнум". Всякое выражение покинуло лицо бывшего телохранителя "Хартбитс". В его чертах уже невозможно было прочитать ни ненависти, ни похоти, ни ярости. Остекленевшие глаза походили на пустые линзы.
   Выпустив из пальцев ненужный больше револьвер, Дайна развернулась и побежала туда, где она оставила лежать Бобби. Он все еще был жив, и она, опять покинув его, кинулась к купальной кабине. Ее каблуки громко стучали по выложенной плиткой дорожке в саду и по кирпичу у края бассейна.
   Сделав звонок, она вернулась к Бобби. Подняв его голову с земли, она осторожно поддерживала ее на весу. Через некоторое время он открыл глаза.
   - Где он? - Он мог говорить только шепотом. Дайна приблизила к нему свое лицо, чтобы он мог слышать ее слова.
   - Он мертв, Бобби. Я застрелила его.
   Он с трудом моргнул. Слуха Дайны достиг отдаленный, но приближающийся с каждым мгновением, вой сирены полицейских машин и "скорой помощи".
   - Я просто выполнял свою работу, - сказал он. - Наверно, мне следовало оставаться писателем. - Ставшее громким завыванием проникало в сад сквозь листву деревьев усиливающимися волнами.
   Кровь продолжала течь, и Дайна попыталась остановить ее, зажав рану ладонью. Она вспомнила Бэба.
   - Теперь помолчи, Бобби. - Она дотронулась до его плеча. - Отдохни немного. Врачи уже почти здесь.
   Всю дорогу до "Седарс-Синай" она ехала в машине "скорой помощи" и, сидя рядом с Бонстилом, сжимала его руку, словно энергия духа, перетекавшая в его тело через этот физический контакт, могла сохранить ему жизнь. Дайна с трудом узнавала его бледное лицо под полупрозрачным пластиком кислородной маски. За воем сирены она не слышала ничего, кроме резких, хриплых звуков его затрудненного дыхания.
   Когда страх за его жизнь брал вверх в ее душе. Дайна заставляла себя думать о чудесных закатах на цветной пленке, на которой все жили весело и счастливо, и о своей магической способности - в качестве иконы - вдыхать жизнь в эти закаты.
   Бобби лежал на операционном столе уже более шести часов, и она, словно читая молитву, помогавшую ей не впадать в панику, твердила про себя: если он должен умереть, то пусть это будет тотчас же.
   Она не покидала комнату ожидания, выходя только в туалет. Она ничего не ела. Когда кто-то принес ей кофе, она молча выпила его. Остальное время она сидела на покрытой пластиковой пленкой кушетке, уставясь на свои сцепленные пальцы, побелевшие от напряжения.
   Первые час-полтора пролетели незаметно: Дайна давала показания сразу нескольким полицейским. Она рассказала им все, что знала, умолчав лишь о том, что поведал ей Бобби про Найджела и свою личную заинтересованность в этом деле. Ее рассказ слегка утихомирил бившие через край эмоции блюстителей порядка, обнаруживших на месте событий сразу три жертвы, одна из которых к тому же являлся следователем из Департамента Полиции Лос-Анджелеса. Наконец, в дело вмешался детектив в штатском, по-видимому партнер Бобби, как решила Дайна, и, предварительно очистив помещение, он принес ей чашку суррогата томатного супа, не слишком свежего и имеющего металлический привкус.
   Начиная с этого момента Дайне, предоставленной самой себе, все труднее удавалось держать себя в руках. Без всякого интереса она следила за детективом, разговаривавшим по телефону, установленному в холле. Она страстно желала только одного: чтобы Бобби выжил, и рисовала в воображении столько всевозможных сценариев развития событий, что у нее пошла кругом голова. Тогда она стала думать о фильме, убеждая себя на протяжении оставшихся долгих томительных часов, что если она поверит в то, что он будет жить, то так оно и случится.
   Встав с неудобной кушетки, она подошла к окну, выходящему на океан. Автомобили с жужжанием сновали вдоль Вест-стрит. Какой-то человек, выбравшись из "БМВ", потряс в воздухе кулаком, приветствуя кого-то таким оригинальным способом.
   Неподалеку две совсем юные девушки беспечно раскатывали поперек улицы на "скейтбордах". Подвижность их гибких тел завораживала. Держась за руки, как маленькие дети, и откинув головы назад, так что их длинные золотистые шелковые волосы раздувались веером по ветру, словно мантии фей. Они весело смеялись над замешательством, которое сами же вызвали, выписывая такие витиеватые узоры на асфальте, что Дайна невольно вспомнила Эстер и Роджерса. Золотоволосые девушки кружились все быстрей и быстрей, выполняя головокружительные маневры один за другим, пока, разойдясь, не расцепили руки, отдаваясь виртуозному танцу.
   Дайна знала, что любит Бобби, но не как мужчину, а как друга. Однако теперь она ясно сознавала, что он был почти столь же опасен, как и Силка. Одержимость, в конце концов, сделала из него негодного полицейского, и, подвернись такая возможность, он мог бы даже пристрелить Найджела.
   Если б ее спросили в эти минуты, что еще она чувствует помимо этой любви. Дайна вряд ли нашла что ответить. Правда, за одним исключением: ее неотрывно преследовало такое ощущение, будто в ее душе возникла огромная трещина, черная и бездонная, словно космос, расширяющаяся все больше и больше с каждой секундой.