Страница:
Милорд долго смотрит на Ба. Переводит взгляд на меня. Я отважно выдерживаю удары ледяных скальпелей, что пронзают меня насквозь, препарируют до клеточного уровня.
Он отворачивается и произносит тихо: — Похоже, я действительно не ошибся в выборе. — И громче: — Обещаю, миледи. Непременно и с удовольствием проведу с вами вечер, если обстоятельства будут благоприятными. Что вы думаете по поводу старофранцузской кухни? Я знаю один отличный ресторанчик на Скаггаре Четыре. Приглашаю вас, в любое удобное вам время.
— Вот спасибочки… — также негромко комментирую я. По поводу того, ошибка мы милордова либо нет.
Бабуля предпочитает промолчать. По поводу ошибки. Но па приглашение отвечает:
— Такого галантного мужчину, как ты, Джимми, я так давно не встречала, что уже стала подозревать — вы, такие, все вымерли. Обещай, что убьёшь меня собственноручно, если мы откажемся выполнить твою просьбу.
И милорд второй раз за последние десять минут улыбается. Пожалуй, у его лицевых мышц сегодня самый эмоционально окрашенный денёчек в их постоянно напряжённой, бесстрастной жизни.
Дабы ещё более разрядить обстановку (и собственные нервишки поуспокоить!), я достаю пачку синтедоловых и предлагаю милорду закурить. Ба не предлагаю. Она обладает феноменальным обонянием и считает курение, древний «атавизм» человечьей психологии, смертным грехом. Не просто разновидностью ужасной наркомании, а особо изощрённым способом сознательного самоубийства. И она — права. Но привычка — такая зар-раза, попробуй от неё отвязаться! Одно утешает. Мы с Джимми типа как аристократы, значит — не дегенераты?
— Это кто? — интересуется милорд, подразумевая логотип на пачке: подмигивающего и закуривающего Малюка. Брат короля напрочь отказывается закурить. Полвека уж как бросил, сообщает; причём самостоятельно, без гипнопедии, хим-очистки и электронной промывки мозгов. Молодец, сильная у него воля. Супердед, одним словом!
— А-а, это Малюк Борченко, — с удовольствием растолковываю, — такой малыш, в траве бегает, Вырубцу помогает с дхорром бороться.
— Если не ошибаюсь, Выру… бец… фольклорный персонаж сказаний Стэпа? — припоминает милорд.
— Хрен там фольклор! — возмущаюсь. — Историческая личность!
— Да? — поворачивается ко мне Джимми; похоже, ему действительно интересно. Бабуля не комментирует, значит, дозволяет отступительный экскурс, к делу не относящийся.
— Для историков наша эра — обетованный рай. Потому что в файлах ведь многое, если не всё, сохраняется, если не уничтожать информацию специально и целенаправленно… это ж не на папирусе и не на бумаге хранить… — с умным видом предваряю я свой рассказ полнейшей очевидностью, и начинаю экскалибурца просвещать:
— Сэмэн Вырубец был офицером-освоЯком, членом экипажа великотризубского дальнего разведчика «Чайка-948. 3601». Звездолёта-первоокрывателя планеты, позднее названной Стэпом. С первого орбитального взгляда было ясно — удача! Проведя обзорный сканнинг, опустив на поверхность маяк и блок-модуль исследовательской станции, корабль отправился дальше. Планета казалась очень даже подходящей для обитания человеков и метаболически схожих с ними существ. Так что на станции оставили команду: троих великотризубян-учёных, двоих мальнаранцев-учёных, двоих пунганиан-солдат, одну селестинку для психофизиологической разгрузки и Вырубца в качестве начальника. Номерная «Чайка» в тот рейс больше но одной подходящей нам планеты не отыскала, но разведчики присмотрели парочку миров, подходящих для несхожих биовидов, представителям которым можно было с выгодой продать координаты и данные… К моменту возвращения корабля из всех оставленных на станции выжили лишь трое. Вырубец, Б'борл, один из мальнаранцев и селестинка. Селестинка та, вероятно, единственная за всю новую историю планеты особа, видевшая «мелькнувшую спину дхорра» и оставшаяся после этого живой. Правда, она безнадёжно свихнулась… Вырубец и мальнараыец остались в здравом рассудке. Относительно здравом, конечно! Хотел бы я посмотреть на типов, угрохавших около сотни дхорров, но психологически оставшихся в точности такими же, какими были до того, как добыли первую шкуру! Эти двое очень-очень хотели выжить — и выжили. Так вот… В общем и целом, именно так началось многовековое великое противостояние человеков и дхорров.
Я завершаю пояснительный экскурс в историю освоения, и невольно думаю:
«Завершится ли оно когда-либо? Это беспощадное противостояние, унёсшее тысячи и тысячи жизней… которое отчасти длится и по той причине, что всё, творящееся в целинной степи, безразлично тем потомкам переселенцев, которые прекратили кочевать. Осели в городах и крупных сэлах, имеющих производственный и научный потенциал, слепленный из остатков былого великотризубского могущества и крох сладымарской высочайшей технологии…»
— Благодарю, — чуть опускает подбородок милорд, а хулиганка Ррри вновь тычет Джимми в самое существо обсуждаемой проблемы. Требует уединения. Нагло и беспардонно, используя жаргонную часть лексикона. Она ведь баба насквозь нонконформистская и бесповоротно брутальная, воспитанная не утончёнными гувернантками, а самым что ни на есть дремучим лесом.
(Я, между прочим, так и не закурил, увлечённый экскурсом; повертел пачку в руках и спрятал обратно.)
— Ох, и утомили меня эти хитромудрые реставрационные расклады, ох-хо-хо, — вздыхаю я, когда с милостивого разрешения хозяина мы с Ба накрываемся защитным силовым коконом.
Для этого используется один из наших полезных приборчиков; он образует некое подобие уединённой кабинки прямо посреди центрального ангара милордовых личных танжер-бетянских апартаментов; именно сюда нас доставил дедуля Джимми на своём лимузине.
— И не говори, малыш!
— Ба, ты всерьёз насчёт отказа от фиксированной платы? Или это убойная домашняя заготовка?
— Я всерьёз. Он из тех, кто выполняет обещания. Правда, из таких типов почти невозможно обещание вышибить, но уж если раз в полжизни расщедрятся — выполнят. Не сомневайся.
— Шантаж ведь, Ба-а! — едва не подпрыгиваю я, взмолившись.
— Согласна. Но чует мой нос — иного выбора у нас нет. Я ничего не ощущаю субъективно, однако Джимми явно не врёт, насчёт этого сучьего талисмана, избравшего нас носителями. И всякая мутотень нас подстерегает впереди. Слыхал, что он базарил?.. Ка-ак зачнёт в нас всех проклёвываться нечто… Узнать бы, где эта пакость к «Пожирателю» прицепилась… и как…
— И что она из себя представляет…
— Вот-вот. Не скажет ведь, стервец среброгривый. Ну что, выходим в корсеть Папы, будем испрашивать мнения демократического большинства?
Я энергично киваю.
— Эй, народ, вы всё слыхали? — спрашивает Ба, машинально поворачиваясь мордой к левому верхнему плечу, в которое у неё имплантирован ещё один суперпробойник.
— Почти, — раздаётся спокойный голос Кэпа Йо. — Мы в общих чертах с тобой согласны, Ррри. Одно замечание — если нам придётся отправиться ЗА пределы, то нам очень даже не помешал бы какой-нибудь проффи типа ксенолога. От Запределья чего угодно ждать можно, в ещё большей степени, чем от чёртовых ОПределов. Кто знает, с какими неведомыми монстрами нам доведётся встретиться…
— Да, ксенолога заиметь надо бы, да где ж его взять… — вздыхает Ба. — Может, я бы и разыскала, среди пришедших на ярмарку Экипажей наших, какого-нибудь бывшего спецА по инопланетным внутренностям… или по Контактам с Иным, так они себя зовут?.. но Джимми, говнюк, намерен нас дер-ржать в плену невесть сколько времени. И Папе сразу придётся стартовать, после его пр-ревентивного выяснения и нашего с малышом возвращения на борт. От этих ревматических магов только и жди подлянки ужасной, полагает Джимми, и…
Она замолчала и вздохнула.
— Эхоконференцию на тему: лететь-не лететь, быть иль не быть, продолжает чиф, — раздаётся в коконе голос Фана, и проекция его физиономии возникает перед нами. — Тут возникло дополнительное непредвиденное обстоятельство, братцы-сестрицы по разуму, смотрите сюда…
И мы смотрим. И усматриваем зрелище, неожиданное до изумления.
— Это ещё кто-о?! — Похоже, Ба изумляется не менее, чем когда Джимми сообщил нам о том, что мы все теперь как бы заразные больные. Подцепили, дескать, инфекцию и потому отбрасываем мутотень — испускаем нечто, поддающееся пеленгации.
— А вот, Бабушка, и ксенолог собственной персоной, — говорит Мол, судя по «заднику» голоизображения, из ходовой рубки. — Сколько бы вы там ни маялись в плену, но я уже рассчитываю курс. Заранее, на всякий случай. Указанный заказчиком вектор направления я засёк.
— Неужто ЭТО — ксенолог? — спрашиваю скептически.
— Представь себе, — отвечает Мол.
«А не похож!» — говорят мне уши Ба.
«В жизни б не подумал!» — отвечаю ей взглядом.
— Я вот о чём думаю, — задумчиво произносит голос Кэпа Йо, продолжающего оставаться «невидимым», — а вдруг мы там в войну какую встрянем? Это ж не рейс получится, а разведка боем, и я, как идейный пацифист, выстрадавший свои убеждения на сотнях полей сражений… К тому же я никогда в детстве не увлекался детективной беллетристикой! Скучная она… Я даже не помышлял сделаться детективом или кем-то в этом роде. Но нас почему-то держат за таковых. — Помолчав, он добавляет: — Впрочем, и солдатом, или там звездолётчиком, я тоже не помышлял сделаться.
Видимо, он подразумевает давнишние обстоятельства своего недобровольного «выхода» в космос, и судьбоносную для всех нас встречу Бранко Йонссона со своим старшим братом Гойко, который ещё раньше младшего угодил в космос при аналогичных обстоятельствах. Ещё бы. Крепкие хлопцы с Новисада — отличные рекруты. Те, кого сержантам и офицерью удаётся окончательно охмурить, идеологически накачать — идеальные солдаты… Гойко и Бранко им охмурить не удалось. Братья предпочли дезертировать.
— Розыск и изъятие как вариант торговой операции — вполне соответствуют войне как варианту торговой операции, — комментирую я. — Цитируя крылатое выраженье Бабули, «вообще вся история Освоения состоит из торгово-боевых действий». Устранение конкурентов с рынка — чем тебе не удар в тыл, из засады?.. И мы, вольные торговцы, как неоднократные — случайные либо умышленные, — разжигатели или гасители войн, вписали не одну яркую стр-року в скрижа…
— Не о том вы говор-р-рите, — рычит Ба. — Марихуана, он и вправду ксенолог?
— И вправду. Хотя мало похож…
— Мда-а… молодо выглядит, надо сказать.
— Не нр-равится мне его рожа, — мрачно созерцаю я вырубленного типчика. Якобы ксенолога. Спрашивается: «На кой нам сдался яйцеголовый, если на корабле мы с Ба имеемся?!!». Лично я не знаю анатомии и бытовых привычек тех же шиа-рейцев, но торговаться с ними умею, ещё и как! Повышаю голос:
— Эй, народ, вы что, перепили?! Где это видано, чтобы на Вольном Торговце одиннадцатый член Экипажа был?! А прибылЯ делить как будем? На шестьдесят шесть частей, что ли?! Да где ж это видано!
— Но — ЗАпределье! — напоминает Кэп Йо.
— Я расчленю его и выкину на съедение крысоидам и бездомным собакам, — слышу я фальцет Урга, и ухмыляюсь невольно. Ба — аналогично.
— Тебе б только порасчленять кого, а человеков в особенности, — говорит в своей обычной манере, с некоторым оттенком жеманности, Турбо. Ба снова ухмыляется. Я — аналогично.
Это забавно — слышать, как они там на корабле спорят о каком-то приблудном яйцеголовом типе, который, похоже, и не подозревает, где находится, ибо валяется в полной отключке. Надо ж было так нализаться…
— Ты знаешь, что моё отношение непредвзято: есть вы, Экипаж, и есть все остальные, враги, и чтобы сохранить первых, я должен уничтожать вторых, — отвечает Десс. И добавляет: — Если у тебя ностальгия, это ещё не значит, что необходимо на корабль падаль всевозможную стаскивать.
— Что-то Ург сегодня развоевался, — комментирует Ба конфиденциально, мне. Я киваю.
— Десс, кончай возмущаться. Если Мол попросил, сделай одолжение, оставь парня в покое. И, понимаешь ли, даже закоренелых бандитов и предателей у нас, человеков, спящими и пьяными расчленять как-то не принято, — властно говорит Кэп Йо.
Когда он таким тоном говорит, чувствуется: человек неспроста выслужился в старшины первого ранга, прежде чем дезертировать!
Три спиральные нашивки недуховитому мужику просто так не присвоят!
— Меня лично он не просил ни о чём! — огрызается Ург.
— Он нас всех попросил, — резонно уточняет Биг Босс.
— Могу подтвердить: записочку Мол собственноручно писал, — встревает в разговор Киберианк. Он там у себя в ангаре постоянно торчит, скучает; потому сутки напролёт врублен «на приём», и ни одно мало-мальски важное событие и обсуждение на корабле без него не обходится.
— Я этого не видел! — отрезает упорный Десс.
В этот момент раздаётся голос Мола. Первый пилот занят своими прямыми профессиональными обязанностями в ходовой рубке, но, конечно же, по-прежнему активно участвует в «конференции»:
— Вот именно — ксенолог. Сол, ну одиннадцатый так одиннадцатый. Ты предлагаешь кому-нибудь из нас экстренно выучиться? Ррри, к примеру, или вот Деструктору. Десс, хочешь быть ксенологом?
«Я слышу, слышу, Мол», — хочу прокомментировать я, но молчу. Пусть решают сами. Бабуля мне своё мнение уже выразительной мимикой показала. Она — за.
«Пусть подпишет временный контракт, — говорят мне движения её ушей и ноздрей, — а там посмотрим. Первый же месяц покажет, стоит чего путного этот высокоучёный шибздик или ни фига не стоит. Если мы, конечно, через месяц сами живы будем…»
— А он и так в некотором смысле ксенолог, — замечает Фан. Подразумевая Урга. Как на мой вкус, Турбо достаточно тонко шутит. Но — ведь в каждой шутке содержится доля… вот-вот.
— Записочку, конечно, Марихуана ему классную на пижмак прицепил, — говорит мне конфиденциально Бабуля, и тут же — не менее конфиденциально Кэпу Йо говорит, по его личному подканалу: — Ну вы там решайте насчёт одиннадцатого, а мы будем охмурять экскалибурцев, реставраторов этих хреновых. В свете решений, так сказать, нашего дружного коллектива. Проведённую сетевую конференцию считаю содержательной. Личное мнение, Бранко. Чует мой носяра, что этот монархист действительно способен хорошо заплатить, но разве это главное… Однако что-то мне в нём не нравится, ох, не нравится. Дерьмецо некое ощущается… Несмотря на его патологическую преданность памяти увы покойного братца. Ну будем посмотреть. Конец связи. Выхожу.
Я бросаю ещё один взгляд на записку, прицепленную Марихуаной одиннадцатому лишнему на грудь:
«Пожалуйста, прошу никого ЭТО не трогать. Мол».
Её изображение нам с Бабулей демонстрируют головидеосенсоры башки киберуборщика, что по команде Сети «Пожирателя» крутится там поблизости.
И тоже отключаюсь.
Мы с Бабулей переглядываемся, и она ворчит:
— Ну потопали реставраторов дурить, в лице ихнего холодноглазого дедули Джима. Одного не могу я понять, и вот в чём дерьмецо-то я чую — на кой хрен этому гадскому талисману сдались именно вольные торговцы, и второй раз именно — МЫ??? Такое ощущение, знаешь, малыш, что этот талисман хр-ренов — будто засланный свыше. По наши грешные души…
— Извините, но я действительно вынужден подержать вас в карантине, пока не удостоверюсь, что за вами следили агенты Ревмагсовета.
Он ещё и извиняется, поди ж ты!
— И долго подержать? — спокойно интересуется Ба.
— Надеюсь, не очень.
И надежды милорда оправдались. Хотя его изысканным гостеприимством нам всё-таки немало довелось попользоваться. Почти половину суток. Я совершенно не думал, что нас могут умертвить, за годы космических похождений привык уж, что все вокруг только и жаждут этого. Почему-то я думал о типчике, что странным образом появился на «ПП». И к моменту нашего освобождения из плена уже находился на корабле дхоррову уйму времени; почти что всю эту самую половину суток.
Но ещё до того, как мы с Ба вернулись на «Пожиратель», нам предстояло добазариться с Джимми… В итого — ударили по рукам и подписали контракт, состоящий из трёх пунктов. Добавлять четвёртый Ба сочла бессмысленным, только дилетантски-простенькое примечание соорудила. Это было воистину нетипично. Обычно она казуистически наворачивает кучу формулировок, чтобы всегда иметь запасные выходы.
Но с Джимми, этим супердедом, не очень-то хвостом покрутишь. Похоже, Ба ощутила собственное бессилие. Едва ли не впервые в половозрелой жизни, с того светлого дня, как прорвалась из дремучей чащи на кирутианский космодром. Обторговал её Джимми, что да, то да. Конечно, если считать нож, приставленный к горлу, рекламно-торговым приёмом…
И тут появился Майкл. Мы только-только за стол сели, по приглашению Джимми, обедать.
Кузен потерянного принца-наследника, значит. Родной сынок Джимми, весь в папашу псих — не стремящийся влезть на Трон и опоясаться Мечом.
Майк мне с первого взгляда понравился. Крутой хлопец. Такому в рот не клади палец, отхватит вместе с ладонью и вдобавок руку отчекрыжит. Чем-то на меня похож (не внешне, а «боевитостью и духовитостью», которые, по выражению Бабули, «аж прут»). К тому же практически ровесник мне.
Папуля Джимми представил его нам, нас — ему, и сынуля:
— Доброго базара! — поздоровался с нами.
Уважил, молодец.
А Бабуле ещё и лапку чмокнул, левую среднюю. Бабуля сразу к нему прониклась. А когда он уселся напротив неё и начал галантно пододвигать всякие вкуснючие штуковины, аж растаяла.
Тьфу, противно смотреть. Этот изысканный хлыщ мне уже не казался таким симпатичным, как минуту назад… Бабуля воодушевлённо слопала всё, что он ей пододвинул, и слопала бы вчетверо больше, но уже ничего не осталось.
Вообще мне этот аристократический обедец понравился. Сервис выше всяких похвал. Чинно этак, по заведённому ритуалу, бесшумно движущиеся дворецкие, или кто они там?.. и подобранные одна к одной в масть, как сочетание тонов мебели и стен, потрясающие девочки-блондиночки. Они дежурили у спинок кресел, на случай — подать там гостю чего или с ложечки покормить, приспичит ему вдруг блажь этакая…
«Может, и во мне проснулась тяга к утраченному „благородству", коим владели мои дворянские предки?» — подумал я, вздохнул, отчалил от стола и пошёл осматривать апартаменты Джима. Сам хозяин уже извинился и удалился. «Выяснять», небось. Бабуля же осталась любезничать с молодым светским львёнком, а меня сопровождали три обалденные девчушки в красных курточках с золотыми крестами. Девчушки сказочные, что и говорить, но меня даже целовать их не тянуло уже; такие постные и бледные у них были мордочки, при всей их несомненной смазливости, что у меня аж сердце упало. «Не-ет, в моём имении дивчатки будут весёлые и румяные! — решил я. — Уж постараюсь… Только вот имения у меня никогда не будет».
Отпустил нас Джимми ближе к полуночи. Мне давно порядком поднадоели экскурсии по его обширным апартаментам и отмороженные физиономии ливрейных слуг и служанок.
К тому же почему-то пропала двусторонняя связь с кораблём.
Судя по нашим непрерывно передающим терминалам, от нас информация уходила в корабельную Сеть исправно, но мы в ответ на свои запросы не получали ни байта…
Потом связь восстановилась, и Сеть ответила, что всё в порядке. На повторный запрос мы получили аналогичный ответ.
«Что-то не то…», — прокомментировала Ба.
Я взглядом спросил: «Не думаешь ли ты, что этот шизик-талисма…»
«Во-во!» — коротко ответили уши Ба…
Отвезли нас прямёхонько к триста сорок шестому блоку причалов; в аккурат к условленному времени окончания «увольнения» подгадали, но у главного створа ни Тити, ни Номи не оказалось. Все прочие уже давным-давно, ещё до окончания срока увольнения, вернулись на «Пожиратель», судя по поступившей ранее информации. Но «девчонки наши загуляли, ох загуляли!» — прокомментировала Бабушка и велела: — Идём домой. Ждать не будем.
Я же — медлю. У меня какое-то странное ощущение возникает: будто из глубин космобазы меня нечто… или некто… зовёт на помощь?.. в беду попал и — зовёт, зовёт…
Тут является робот-грузчик и сообщает, что, дескать, посланный он Фаном, дабы лично встретить чифову прямую подчинённую в условленное время. Мы с интересом приглядываемся-принюхиваемся-прислушиваемся к робу — вдруг ощутим мутотень, от него исходящую? Но синхронно пожимаем плечами. Ничего странного от грузчика (частицы корабля!) не исходит, ничего такого-растакого не ощущается… Хотя нет, меня почему-то подташнивать начинает.
— Идём, адъютант чифа. Явится, никуда не денется. Не маленькая, — ворчит Бабуля, и мы идём в створ. Я забираю боевой скаф из камеры хранения, облачаюсь для подтверждения имиджа, и, проходя таможню в обратном направлении, вызверяюсь на Л'ливу, ещё не оттрубившую свои «сутки». Мол, ты-то какого дхорра до сих пор не устроилась по совместительству в бордель?! Я там был, тебя искал, а ты где тем временем таскалась?!
Прапорщица от неожиданности вновь теряет дар речи, а мы быстренько проходим досмотровую и ныряем в люк.
Ба спрашивает:
— У тебя что, нервы сдали?
— Похоже, да, — киваю. — Может, это начинает проявляться мутотень? Никого не тошнит?
Она не отвечает. Робот тоже молчит. С юмором он воспринять этот вопрос, обращённый и к нему, не способен. Юмор у него не запрограммирован… Похоже, у меня начинается «синдром талисмана». С параноидальными синдромами… тьфу, симптомами… Сейчас я, а может и все мы, поголовно начнём его искать, а учитывая размеры Папы, лет через тыщу в аккурат сыщем. Картина маргарином: параноики ищут частицу растроившегося «шизофреника»…
Я, сняв скаф и пошатнувшись, едва не падаю, роняя его на пол раздевалки, и Ба едва успевает меня подхватить…
— Бой, малыш, что это с тобой?! — слышу я сквозь навалившийся туман, и с трудом беру себя в руки.
У-уфф, чуть сознание не потерял. «Что это со мной, и в сам деле?..» Предчувствие какое-то нехорошее, а какое — никак не разобрать. Навалилось, как удушье, и — отхлы-ынуло…
— Любопытно, почему Сеть какое-то время не отвечала? — задумчиво говорит Ба. — И с экипажем я не могла связаться… И не встречает нас никто… Малыш, что-то здесь не так.
— Ага, — киваю осторожно; похоже, моя «паранойя» обретает реальные подтверждения. Спрашиваю: — Роб, степень враждебности по мнению Сети?
— Ситуация стабильно благоприятная нам, — сообщает роб, являющийся одним из бесчисленных пойнтов корабельной Сети «ПП». — Уровень НТБС.
— А у меня на душе погано. Будто промелькнула спина дхорра… — вздыхаю.
— Ладно. Ясный пень, от этой части сучьего талисмана, навострившейся самовольно менять объекты приложения силы, одних сюрпризов жди… Идём, малыш. Роб, вынимай анг-доски, задавай курс. Где там все наши попрятались?..
А попрятались почти все они в окрестностях Малого Полигона, что некогда использовался освояками для растряски жира в перерывах между высадками. Нами, после покупки «Огненной Бестии», он был законсервирован — за ненадобностью.
Похоже, Экипаж переменил мнение о бесполезности армейского наследия…
Мы возникаем в «гуще событий», и я ехидно осведомляюсь:
— Хлопцы, вы все посдурели? Или как? Марихуана, тебе тоже приспичило в войнушки поиграть?
— Сол?! — почему-то удивляется Марихуана. Я давно приметил: наш суперпилот каким-то непостижимым способом ухитряется акустически передавать личное отношение к происходящему. Безо всяких эмоционально окрашенных интонаций в голосе.
— Вы почему не отвечали? — спрашивает Ба.
— А вы? — вопросом на вопрос парирует Турбо.
— Ба, ты глянь только на этих вояк-освояк! Марихуана, ты в зеркале себя хоть раз в скафе видел?
— Что такое? — Теперь виртуальная эмоция в голосе Мола мелькает ещё более явственно.
— Ничего. Бое-ец… — обречённо вздыхаю я. — Обнять и плакать… Ба, мы контракты для них бегаем-достаём, с ног сбиваемся… вертаемся на борт, а они тут хором в детство впадают.
— Может, объяснит мне кто-нибудь, чем это вы занимаетесь? Сеть не отвечала, связь пропала, что за хр-реновина? Где капитан? — спрашивает требовательным тоном Бабуля.
— Я понял. Всё просто, Ба. Марихуана контрабандой дхорра провозил, а зверюга сбежал и в законсервированное помещение сквозь щёлку просочился. А дхорр на корабле, примета есть такая, к беде. — Дхорра в шуточном смысле у нас на Стэпе вообще-то поминать категорически не принято, однако — меня испортили годы и годы, проведённые вне родной планеты.
— Не знаю как насчёт дхорра, а вот ратты — к беде наверняка. — Комментирует мою «типа шуточку» Фан. — Посмотрел бы я на тебя, Бой, воротила ты наш финансовый. И послушал, что бы ты заговорил, когда б на тебя пяток крысоидов бросилось.
Он отворачивается и произносит тихо: — Похоже, я действительно не ошибся в выборе. — И громче: — Обещаю, миледи. Непременно и с удовольствием проведу с вами вечер, если обстоятельства будут благоприятными. Что вы думаете по поводу старофранцузской кухни? Я знаю один отличный ресторанчик на Скаггаре Четыре. Приглашаю вас, в любое удобное вам время.
— Вот спасибочки… — также негромко комментирую я. По поводу того, ошибка мы милордова либо нет.
Бабуля предпочитает промолчать. По поводу ошибки. Но па приглашение отвечает:
— Такого галантного мужчину, как ты, Джимми, я так давно не встречала, что уже стала подозревать — вы, такие, все вымерли. Обещай, что убьёшь меня собственноручно, если мы откажемся выполнить твою просьбу.
И милорд второй раз за последние десять минут улыбается. Пожалуй, у его лицевых мышц сегодня самый эмоционально окрашенный денёчек в их постоянно напряжённой, бесстрастной жизни.
Дабы ещё более разрядить обстановку (и собственные нервишки поуспокоить!), я достаю пачку синтедоловых и предлагаю милорду закурить. Ба не предлагаю. Она обладает феноменальным обонянием и считает курение, древний «атавизм» человечьей психологии, смертным грехом. Не просто разновидностью ужасной наркомании, а особо изощрённым способом сознательного самоубийства. И она — права. Но привычка — такая зар-раза, попробуй от неё отвязаться! Одно утешает. Мы с Джимми типа как аристократы, значит — не дегенераты?
— Это кто? — интересуется милорд, подразумевая логотип на пачке: подмигивающего и закуривающего Малюка. Брат короля напрочь отказывается закурить. Полвека уж как бросил, сообщает; причём самостоятельно, без гипнопедии, хим-очистки и электронной промывки мозгов. Молодец, сильная у него воля. Супердед, одним словом!
— А-а, это Малюк Борченко, — с удовольствием растолковываю, — такой малыш, в траве бегает, Вырубцу помогает с дхорром бороться.
— Если не ошибаюсь, Выру… бец… фольклорный персонаж сказаний Стэпа? — припоминает милорд.
— Хрен там фольклор! — возмущаюсь. — Историческая личность!
— Да? — поворачивается ко мне Джимми; похоже, ему действительно интересно. Бабуля не комментирует, значит, дозволяет отступительный экскурс, к делу не относящийся.
— Для историков наша эра — обетованный рай. Потому что в файлах ведь многое, если не всё, сохраняется, если не уничтожать информацию специально и целенаправленно… это ж не на папирусе и не на бумаге хранить… — с умным видом предваряю я свой рассказ полнейшей очевидностью, и начинаю экскалибурца просвещать:
— Сэмэн Вырубец был офицером-освоЯком, членом экипажа великотризубского дальнего разведчика «Чайка-948. 3601». Звездолёта-первоокрывателя планеты, позднее названной Стэпом. С первого орбитального взгляда было ясно — удача! Проведя обзорный сканнинг, опустив на поверхность маяк и блок-модуль исследовательской станции, корабль отправился дальше. Планета казалась очень даже подходящей для обитания человеков и метаболически схожих с ними существ. Так что на станции оставили команду: троих великотризубян-учёных, двоих мальнаранцев-учёных, двоих пунганиан-солдат, одну селестинку для психофизиологической разгрузки и Вырубца в качестве начальника. Номерная «Чайка» в тот рейс больше но одной подходящей нам планеты не отыскала, но разведчики присмотрели парочку миров, подходящих для несхожих биовидов, представителям которым можно было с выгодой продать координаты и данные… К моменту возвращения корабля из всех оставленных на станции выжили лишь трое. Вырубец, Б'борл, один из мальнаранцев и селестинка. Селестинка та, вероятно, единственная за всю новую историю планеты особа, видевшая «мелькнувшую спину дхорра» и оставшаяся после этого живой. Правда, она безнадёжно свихнулась… Вырубец и мальнараыец остались в здравом рассудке. Относительно здравом, конечно! Хотел бы я посмотреть на типов, угрохавших около сотни дхорров, но психологически оставшихся в точности такими же, какими были до того, как добыли первую шкуру! Эти двое очень-очень хотели выжить — и выжили. Так вот… В общем и целом, именно так началось многовековое великое противостояние человеков и дхорров.
Я завершаю пояснительный экскурс в историю освоения, и невольно думаю:
«Завершится ли оно когда-либо? Это беспощадное противостояние, унёсшее тысячи и тысячи жизней… которое отчасти длится и по той причине, что всё, творящееся в целинной степи, безразлично тем потомкам переселенцев, которые прекратили кочевать. Осели в городах и крупных сэлах, имеющих производственный и научный потенциал, слепленный из остатков былого великотризубского могущества и крох сладымарской высочайшей технологии…»
— Благодарю, — чуть опускает подбородок милорд, а хулиганка Ррри вновь тычет Джимми в самое существо обсуждаемой проблемы. Требует уединения. Нагло и беспардонно, используя жаргонную часть лексикона. Она ведь баба насквозь нонконформистская и бесповоротно брутальная, воспитанная не утончёнными гувернантками, а самым что ни на есть дремучим лесом.
(Я, между прочим, так и не закурил, увлечённый экскурсом; повертел пачку в руках и спрятал обратно.)
— Ох, и утомили меня эти хитромудрые реставрационные расклады, ох-хо-хо, — вздыхаю я, когда с милостивого разрешения хозяина мы с Ба накрываемся защитным силовым коконом.
Для этого используется один из наших полезных приборчиков; он образует некое подобие уединённой кабинки прямо посреди центрального ангара милордовых личных танжер-бетянских апартаментов; именно сюда нас доставил дедуля Джимми на своём лимузине.
— И не говори, малыш!
— Ба, ты всерьёз насчёт отказа от фиксированной платы? Или это убойная домашняя заготовка?
— Я всерьёз. Он из тех, кто выполняет обещания. Правда, из таких типов почти невозможно обещание вышибить, но уж если раз в полжизни расщедрятся — выполнят. Не сомневайся.
— Шантаж ведь, Ба-а! — едва не подпрыгиваю я, взмолившись.
— Согласна. Но чует мой нос — иного выбора у нас нет. Я ничего не ощущаю субъективно, однако Джимми явно не врёт, насчёт этого сучьего талисмана, избравшего нас носителями. И всякая мутотень нас подстерегает впереди. Слыхал, что он базарил?.. Ка-ак зачнёт в нас всех проклёвываться нечто… Узнать бы, где эта пакость к «Пожирателю» прицепилась… и как…
— И что она из себя представляет…
— Вот-вот. Не скажет ведь, стервец среброгривый. Ну что, выходим в корсеть Папы, будем испрашивать мнения демократического большинства?
Я энергично киваю.
— Эй, народ, вы всё слыхали? — спрашивает Ба, машинально поворачиваясь мордой к левому верхнему плечу, в которое у неё имплантирован ещё один суперпробойник.
— Почти, — раздаётся спокойный голос Кэпа Йо. — Мы в общих чертах с тобой согласны, Ррри. Одно замечание — если нам придётся отправиться ЗА пределы, то нам очень даже не помешал бы какой-нибудь проффи типа ксенолога. От Запределья чего угодно ждать можно, в ещё большей степени, чем от чёртовых ОПределов. Кто знает, с какими неведомыми монстрами нам доведётся встретиться…
— Да, ксенолога заиметь надо бы, да где ж его взять… — вздыхает Ба. — Может, я бы и разыскала, среди пришедших на ярмарку Экипажей наших, какого-нибудь бывшего спецА по инопланетным внутренностям… или по Контактам с Иным, так они себя зовут?.. но Джимми, говнюк, намерен нас дер-ржать в плену невесть сколько времени. И Папе сразу придётся стартовать, после его пр-ревентивного выяснения и нашего с малышом возвращения на борт. От этих ревматических магов только и жди подлянки ужасной, полагает Джимми, и…
Она замолчала и вздохнула.
— Эхоконференцию на тему: лететь-не лететь, быть иль не быть, продолжает чиф, — раздаётся в коконе голос Фана, и проекция его физиономии возникает перед нами. — Тут возникло дополнительное непредвиденное обстоятельство, братцы-сестрицы по разуму, смотрите сюда…
И мы смотрим. И усматриваем зрелище, неожиданное до изумления.
— Это ещё кто-о?! — Похоже, Ба изумляется не менее, чем когда Джимми сообщил нам о том, что мы все теперь как бы заразные больные. Подцепили, дескать, инфекцию и потому отбрасываем мутотень — испускаем нечто, поддающееся пеленгации.
— А вот, Бабушка, и ксенолог собственной персоной, — говорит Мол, судя по «заднику» голоизображения, из ходовой рубки. — Сколько бы вы там ни маялись в плену, но я уже рассчитываю курс. Заранее, на всякий случай. Указанный заказчиком вектор направления я засёк.
— Неужто ЭТО — ксенолог? — спрашиваю скептически.
— Представь себе, — отвечает Мол.
«А не похож!» — говорят мне уши Ба.
«В жизни б не подумал!» — отвечаю ей взглядом.
— Я вот о чём думаю, — задумчиво произносит голос Кэпа Йо, продолжающего оставаться «невидимым», — а вдруг мы там в войну какую встрянем? Это ж не рейс получится, а разведка боем, и я, как идейный пацифист, выстрадавший свои убеждения на сотнях полей сражений… К тому же я никогда в детстве не увлекался детективной беллетристикой! Скучная она… Я даже не помышлял сделаться детективом или кем-то в этом роде. Но нас почему-то держат за таковых. — Помолчав, он добавляет: — Впрочем, и солдатом, или там звездолётчиком, я тоже не помышлял сделаться.
Видимо, он подразумевает давнишние обстоятельства своего недобровольного «выхода» в космос, и судьбоносную для всех нас встречу Бранко Йонссона со своим старшим братом Гойко, который ещё раньше младшего угодил в космос при аналогичных обстоятельствах. Ещё бы. Крепкие хлопцы с Новисада — отличные рекруты. Те, кого сержантам и офицерью удаётся окончательно охмурить, идеологически накачать — идеальные солдаты… Гойко и Бранко им охмурить не удалось. Братья предпочли дезертировать.
— Розыск и изъятие как вариант торговой операции — вполне соответствуют войне как варианту торговой операции, — комментирую я. — Цитируя крылатое выраженье Бабули, «вообще вся история Освоения состоит из торгово-боевых действий». Устранение конкурентов с рынка — чем тебе не удар в тыл, из засады?.. И мы, вольные торговцы, как неоднократные — случайные либо умышленные, — разжигатели или гасители войн, вписали не одну яркую стр-року в скрижа…
— Не о том вы говор-р-рите, — рычит Ба. — Марихуана, он и вправду ксенолог?
— И вправду. Хотя мало похож…
— Мда-а… молодо выглядит, надо сказать.
— Не нр-равится мне его рожа, — мрачно созерцаю я вырубленного типчика. Якобы ксенолога. Спрашивается: «На кой нам сдался яйцеголовый, если на корабле мы с Ба имеемся?!!». Лично я не знаю анатомии и бытовых привычек тех же шиа-рейцев, но торговаться с ними умею, ещё и как! Повышаю голос:
— Эй, народ, вы что, перепили?! Где это видано, чтобы на Вольном Торговце одиннадцатый член Экипажа был?! А прибылЯ делить как будем? На шестьдесят шесть частей, что ли?! Да где ж это видано!
— Но — ЗАпределье! — напоминает Кэп Йо.
— Я расчленю его и выкину на съедение крысоидам и бездомным собакам, — слышу я фальцет Урга, и ухмыляюсь невольно. Ба — аналогично.
— Тебе б только порасчленять кого, а человеков в особенности, — говорит в своей обычной манере, с некоторым оттенком жеманности, Турбо. Ба снова ухмыляется. Я — аналогично.
Это забавно — слышать, как они там на корабле спорят о каком-то приблудном яйцеголовом типе, который, похоже, и не подозревает, где находится, ибо валяется в полной отключке. Надо ж было так нализаться…
— Ты знаешь, что моё отношение непредвзято: есть вы, Экипаж, и есть все остальные, враги, и чтобы сохранить первых, я должен уничтожать вторых, — отвечает Десс. И добавляет: — Если у тебя ностальгия, это ещё не значит, что необходимо на корабль падаль всевозможную стаскивать.
— Что-то Ург сегодня развоевался, — комментирует Ба конфиденциально, мне. Я киваю.
— Десс, кончай возмущаться. Если Мол попросил, сделай одолжение, оставь парня в покое. И, понимаешь ли, даже закоренелых бандитов и предателей у нас, человеков, спящими и пьяными расчленять как-то не принято, — властно говорит Кэп Йо.
Когда он таким тоном говорит, чувствуется: человек неспроста выслужился в старшины первого ранга, прежде чем дезертировать!
Три спиральные нашивки недуховитому мужику просто так не присвоят!
— Меня лично он не просил ни о чём! — огрызается Ург.
— Он нас всех попросил, — резонно уточняет Биг Босс.
— Могу подтвердить: записочку Мол собственноручно писал, — встревает в разговор Киберианк. Он там у себя в ангаре постоянно торчит, скучает; потому сутки напролёт врублен «на приём», и ни одно мало-мальски важное событие и обсуждение на корабле без него не обходится.
— Я этого не видел! — отрезает упорный Десс.
В этот момент раздаётся голос Мола. Первый пилот занят своими прямыми профессиональными обязанностями в ходовой рубке, но, конечно же, по-прежнему активно участвует в «конференции»:
— Вот именно — ксенолог. Сол, ну одиннадцатый так одиннадцатый. Ты предлагаешь кому-нибудь из нас экстренно выучиться? Ррри, к примеру, или вот Деструктору. Десс, хочешь быть ксенологом?
«Я слышу, слышу, Мол», — хочу прокомментировать я, но молчу. Пусть решают сами. Бабуля мне своё мнение уже выразительной мимикой показала. Она — за.
«Пусть подпишет временный контракт, — говорят мне движения её ушей и ноздрей, — а там посмотрим. Первый же месяц покажет, стоит чего путного этот высокоучёный шибздик или ни фига не стоит. Если мы, конечно, через месяц сами живы будем…»
— А он и так в некотором смысле ксенолог, — замечает Фан. Подразумевая Урга. Как на мой вкус, Турбо достаточно тонко шутит. Но — ведь в каждой шутке содержится доля… вот-вот.
— Записочку, конечно, Марихуана ему классную на пижмак прицепил, — говорит мне конфиденциально Бабуля, и тут же — не менее конфиденциально Кэпу Йо говорит, по его личному подканалу: — Ну вы там решайте насчёт одиннадцатого, а мы будем охмурять экскалибурцев, реставраторов этих хреновых. В свете решений, так сказать, нашего дружного коллектива. Проведённую сетевую конференцию считаю содержательной. Личное мнение, Бранко. Чует мой носяра, что этот монархист действительно способен хорошо заплатить, но разве это главное… Однако что-то мне в нём не нравится, ох, не нравится. Дерьмецо некое ощущается… Несмотря на его патологическую преданность памяти увы покойного братца. Ну будем посмотреть. Конец связи. Выхожу.
Я бросаю ещё один взгляд на записку, прицепленную Марихуаной одиннадцатому лишнему на грудь:
«Пожалуйста, прошу никого ЭТО не трогать. Мол».
Её изображение нам с Бабулей демонстрируют головидеосенсоры башки киберуборщика, что по команде Сети «Пожирателя» крутится там поблизости.
И тоже отключаюсь.
Мы с Бабулей переглядываемся, и она ворчит:
— Ну потопали реставраторов дурить, в лице ихнего холодноглазого дедули Джима. Одного не могу я понять, и вот в чём дерьмецо-то я чую — на кой хрен этому гадскому талисману сдались именно вольные торговцы, и второй раз именно — МЫ??? Такое ощущение, знаешь, малыш, что этот талисман хр-ренов — будто засланный свыше. По наши грешные души…
— Извините, но я действительно вынужден подержать вас в карантине, пока не удостоверюсь, что за вами следили агенты Ревмагсовета.
Он ещё и извиняется, поди ж ты!
— И долго подержать? — спокойно интересуется Ба.
— Надеюсь, не очень.
И надежды милорда оправдались. Хотя его изысканным гостеприимством нам всё-таки немало довелось попользоваться. Почти половину суток. Я совершенно не думал, что нас могут умертвить, за годы космических похождений привык уж, что все вокруг только и жаждут этого. Почему-то я думал о типчике, что странным образом появился на «ПП». И к моменту нашего освобождения из плена уже находился на корабле дхоррову уйму времени; почти что всю эту самую половину суток.
Но ещё до того, как мы с Ба вернулись на «Пожиратель», нам предстояло добазариться с Джимми… В итого — ударили по рукам и подписали контракт, состоящий из трёх пунктов. Добавлять четвёртый Ба сочла бессмысленным, только дилетантски-простенькое примечание соорудила. Это было воистину нетипично. Обычно она казуистически наворачивает кучу формулировок, чтобы всегда иметь запасные выходы.
Но с Джимми, этим супердедом, не очень-то хвостом покрутишь. Похоже, Ба ощутила собственное бессилие. Едва ли не впервые в половозрелой жизни, с того светлого дня, как прорвалась из дремучей чащи на кирутианский космодром. Обторговал её Джимми, что да, то да. Конечно, если считать нож, приставленный к горлу, рекламно-торговым приёмом…
И тут появился Майкл. Мы только-только за стол сели, по приглашению Джимми, обедать.
Кузен потерянного принца-наследника, значит. Родной сынок Джимми, весь в папашу псих — не стремящийся влезть на Трон и опоясаться Мечом.
Майк мне с первого взгляда понравился. Крутой хлопец. Такому в рот не клади палец, отхватит вместе с ладонью и вдобавок руку отчекрыжит. Чем-то на меня похож (не внешне, а «боевитостью и духовитостью», которые, по выражению Бабули, «аж прут»). К тому же практически ровесник мне.
Папуля Джимми представил его нам, нас — ему, и сынуля:
— Доброго базара! — поздоровался с нами.
Уважил, молодец.
А Бабуле ещё и лапку чмокнул, левую среднюю. Бабуля сразу к нему прониклась. А когда он уселся напротив неё и начал галантно пододвигать всякие вкуснючие штуковины, аж растаяла.
Тьфу, противно смотреть. Этот изысканный хлыщ мне уже не казался таким симпатичным, как минуту назад… Бабуля воодушевлённо слопала всё, что он ей пододвинул, и слопала бы вчетверо больше, но уже ничего не осталось.
Вообще мне этот аристократический обедец понравился. Сервис выше всяких похвал. Чинно этак, по заведённому ритуалу, бесшумно движущиеся дворецкие, или кто они там?.. и подобранные одна к одной в масть, как сочетание тонов мебели и стен, потрясающие девочки-блондиночки. Они дежурили у спинок кресел, на случай — подать там гостю чего или с ложечки покормить, приспичит ему вдруг блажь этакая…
«Может, и во мне проснулась тяга к утраченному „благородству", коим владели мои дворянские предки?» — подумал я, вздохнул, отчалил от стола и пошёл осматривать апартаменты Джима. Сам хозяин уже извинился и удалился. «Выяснять», небось. Бабуля же осталась любезничать с молодым светским львёнком, а меня сопровождали три обалденные девчушки в красных курточках с золотыми крестами. Девчушки сказочные, что и говорить, но меня даже целовать их не тянуло уже; такие постные и бледные у них были мордочки, при всей их несомненной смазливости, что у меня аж сердце упало. «Не-ет, в моём имении дивчатки будут весёлые и румяные! — решил я. — Уж постараюсь… Только вот имения у меня никогда не будет».
Отпустил нас Джимми ближе к полуночи. Мне давно порядком поднадоели экскурсии по его обширным апартаментам и отмороженные физиономии ливрейных слуг и служанок.
К тому же почему-то пропала двусторонняя связь с кораблём.
Судя по нашим непрерывно передающим терминалам, от нас информация уходила в корабельную Сеть исправно, но мы в ответ на свои запросы не получали ни байта…
Потом связь восстановилась, и Сеть ответила, что всё в порядке. На повторный запрос мы получили аналогичный ответ.
«Что-то не то…», — прокомментировала Ба.
Я взглядом спросил: «Не думаешь ли ты, что этот шизик-талисма…»
«Во-во!» — коротко ответили уши Ба…
Отвезли нас прямёхонько к триста сорок шестому блоку причалов; в аккурат к условленному времени окончания «увольнения» подгадали, но у главного створа ни Тити, ни Номи не оказалось. Все прочие уже давным-давно, ещё до окончания срока увольнения, вернулись на «Пожиратель», судя по поступившей ранее информации. Но «девчонки наши загуляли, ох загуляли!» — прокомментировала Бабушка и велела: — Идём домой. Ждать не будем.
Я же — медлю. У меня какое-то странное ощущение возникает: будто из глубин космобазы меня нечто… или некто… зовёт на помощь?.. в беду попал и — зовёт, зовёт…
Тут является робот-грузчик и сообщает, что, дескать, посланный он Фаном, дабы лично встретить чифову прямую подчинённую в условленное время. Мы с интересом приглядываемся-принюхиваемся-прислушиваемся к робу — вдруг ощутим мутотень, от него исходящую? Но синхронно пожимаем плечами. Ничего странного от грузчика (частицы корабля!) не исходит, ничего такого-растакого не ощущается… Хотя нет, меня почему-то подташнивать начинает.
— Идём, адъютант чифа. Явится, никуда не денется. Не маленькая, — ворчит Бабуля, и мы идём в створ. Я забираю боевой скаф из камеры хранения, облачаюсь для подтверждения имиджа, и, проходя таможню в обратном направлении, вызверяюсь на Л'ливу, ещё не оттрубившую свои «сутки». Мол, ты-то какого дхорра до сих пор не устроилась по совместительству в бордель?! Я там был, тебя искал, а ты где тем временем таскалась?!
Прапорщица от неожиданности вновь теряет дар речи, а мы быстренько проходим досмотровую и ныряем в люк.
Ба спрашивает:
— У тебя что, нервы сдали?
— Похоже, да, — киваю. — Может, это начинает проявляться мутотень? Никого не тошнит?
Она не отвечает. Робот тоже молчит. С юмором он воспринять этот вопрос, обращённый и к нему, не способен. Юмор у него не запрограммирован… Похоже, у меня начинается «синдром талисмана». С параноидальными синдромами… тьфу, симптомами… Сейчас я, а может и все мы, поголовно начнём его искать, а учитывая размеры Папы, лет через тыщу в аккурат сыщем. Картина маргарином: параноики ищут частицу растроившегося «шизофреника»…
Я, сняв скаф и пошатнувшись, едва не падаю, роняя его на пол раздевалки, и Ба едва успевает меня подхватить…
— Бой, малыш, что это с тобой?! — слышу я сквозь навалившийся туман, и с трудом беру себя в руки.
У-уфф, чуть сознание не потерял. «Что это со мной, и в сам деле?..» Предчувствие какое-то нехорошее, а какое — никак не разобрать. Навалилось, как удушье, и — отхлы-ынуло…
— Любопытно, почему Сеть какое-то время не отвечала? — задумчиво говорит Ба. — И с экипажем я не могла связаться… И не встречает нас никто… Малыш, что-то здесь не так.
— Ага, — киваю осторожно; похоже, моя «паранойя» обретает реальные подтверждения. Спрашиваю: — Роб, степень враждебности по мнению Сети?
— Ситуация стабильно благоприятная нам, — сообщает роб, являющийся одним из бесчисленных пойнтов корабельной Сети «ПП». — Уровень НТБС.
— А у меня на душе погано. Будто промелькнула спина дхорра… — вздыхаю.
— Ладно. Ясный пень, от этой части сучьего талисмана, навострившейся самовольно менять объекты приложения силы, одних сюрпризов жди… Идём, малыш. Роб, вынимай анг-доски, задавай курс. Где там все наши попрятались?..
А попрятались почти все они в окрестностях Малого Полигона, что некогда использовался освояками для растряски жира в перерывах между высадками. Нами, после покупки «Огненной Бестии», он был законсервирован — за ненадобностью.
Похоже, Экипаж переменил мнение о бесполезности армейского наследия…
Мы возникаем в «гуще событий», и я ехидно осведомляюсь:
— Хлопцы, вы все посдурели? Или как? Марихуана, тебе тоже приспичило в войнушки поиграть?
— Сол?! — почему-то удивляется Марихуана. Я давно приметил: наш суперпилот каким-то непостижимым способом ухитряется акустически передавать личное отношение к происходящему. Безо всяких эмоционально окрашенных интонаций в голосе.
— Вы почему не отвечали? — спрашивает Ба.
— А вы? — вопросом на вопрос парирует Турбо.
— Ба, ты глянь только на этих вояк-освояк! Марихуана, ты в зеркале себя хоть раз в скафе видел?
— Что такое? — Теперь виртуальная эмоция в голосе Мола мелькает ещё более явственно.
— Ничего. Бое-ец… — обречённо вздыхаю я. — Обнять и плакать… Ба, мы контракты для них бегаем-достаём, с ног сбиваемся… вертаемся на борт, а они тут хором в детство впадают.
— Может, объяснит мне кто-нибудь, чем это вы занимаетесь? Сеть не отвечала, связь пропала, что за хр-реновина? Где капитан? — спрашивает требовательным тоном Бабуля.
— Я понял. Всё просто, Ба. Марихуана контрабандой дхорра провозил, а зверюга сбежал и в законсервированное помещение сквозь щёлку просочился. А дхорр на корабле, примета есть такая, к беде. — Дхорра в шуточном смысле у нас на Стэпе вообще-то поминать категорически не принято, однако — меня испортили годы и годы, проведённые вне родной планеты.
— Не знаю как насчёт дхорра, а вот ратты — к беде наверняка. — Комментирует мою «типа шуточку» Фан. — Посмотрел бы я на тебя, Бой, воротила ты наш финансовый. И послушал, что бы ты заговорил, когда б на тебя пяток крысоидов бросилось.