Вплоть до того момента, когда меня, избитого и покалеченного, затянула она в ванную.
   А до этой оказии — Тити неприкрыто подставлялась. Тити обещала мне небо во вспышках сверхновых, Тити в моём присутствии вела себя исключительно соблазняюще. К примеру, присаживалась, кладя ногу на ногу плавным движением, и под юбками мелькало треугольное, тёмное и зовущее…
   Но я давно внушил себе некую идефикс и старался не отступаться от её принципов ни на шаг. Идея заключалась в следующем: главное для меня — наука. В моём личном понимании смысла, вкладываемого в этот термин.
   Всё остальное второстепенно. И моим личным доказательством, аргументом в пользу второстепенности этого самого «всего остального» являлся обет: блюсти целомудрие. Он спонтанно родился из моей нелюбви к человекам. Человекам, стремящимся любой ценой удовлетворить свою потребность в сексе.
   На эту нелюбовь впоследствии наложилось жгучее желание доказать членам экипажа «ПП» и самому себе ошибочность бытующих представлений о Тити, в своём агрессивном женском естестве якобы неотразимо притягательной для мужской половины человечества. А идеологическим стержнем этих «целомудрЁных» построений была мысль о непреходящей ценности науки, как методологии добывания нового Знания.
   И вот — «Ситуация ИВРО!». Моя «непреходящая ценность» оказалась в непосредственной опасности. Соблазнительница Тити мгновенно, мощно и властно завладела мной: моим разумом, моим телом, моими чувствами… Животное начАло сокрушительно возвестило о своём присутствии — сквозь рассасывающуюся боль, сквозь строй надуманных преград, сквозь пропитавшее меня презрение к человекам, омерзительно-неприглядным во всей своей грубой физиологичности и непроходимой ограниченности. В иных культурах тоже низменности хватает, и детей своих Иные не в капусте находят, но — даже цивилизация ящеров Денеба-шесть не столь откровенно…
   «О-о-ох, что ж она делает-то… Ого, вот это сюрприз! А я уж было бесповоротно уверился, что от многочисленных треволнений заделался импотентом…»
   Нескончаемые, как многообразие Вселенной, секунды я заворожённо следил за движениями её ловких пальчиков и вслушивался в отзвук, пробуждаемый этим движением. И я был до основания потрясён открытием: ничегошеньки, оказывается, я из себя не вытравил!..
   Как и раньше, прикосновения рук женщины и мои прикосновения к женщине делали меня одержимым и одновременно покорным. Покорным в том смысле, что чаще всего в постель затаскивал не я, а меня. Сломив перед этим моё бешеное сопротивление: очень уж большое значение я придавал преамбуле — условностям, предварявшим занятия сексом. Вроде разговоров всяких — о любви, в частности…
   Как тяжело было соблюдать обет, знал бы кто… Иногда — не удавалось.
   …Её пальцы скользнули под рубашку и начали ласкать мою грудь. Появилось ощущение, будто глотнул приторно-сладкого варева, в горле от этой тёрпкой сладости расправились тончайшие щупальца и щекотно зашевелились там. Мои руки тоже пришли в движение, не в состоянии вытерпеть сладкие муки, мне причиняемые — в наказание ли, в награду ли? — ручками соблазнительницы Тити.
   Я страстно возжелал изнасиловать её, изувечить, втоптать в пыль, вдавить в грязь, растереть в порошок!
   Я мог бы изумиться возникновению этого садистского желания, категорически несвойственного моей пацифистской натуре, но — уже ничему не изумлялся…
   В то же время я жаждал быть изнасилованным ею, изувеченным, втоптанным в пыль, вдавленным в грязь, растёртым в порошок!
   Я мог бы изумиться возникновению этой мазохистской жажды, но — уже ничему не изумился. И только вдруг подумал: «Может быть, неудивительно, что Бой невзлюбил меня с первого взгляда?».
   Он-то был уверен, что является тут самым обаятельным и привлекательным, первым «хлопцем на сэли»… и вдруг является потенциальный половой террорист, прикидывается пай-мальчиком, а у самого глазки так и рыщут, так и рыщут, кого бы растерзать и кому бы отдаться на растерзание… И в сравнении с ним Бой — просто пацан…
   Вот чему я изумился, так это возникновению подобных мыслей. И странному ощущению уверенности в абсолютной их чуждости. Чуждости даже более неожиданной, чем желания изнасиловать и быть изнасилованным… Словно и не мои это мысли, а нечто внушённое, привнесённое в мой разум извне…
   Однако все эти странные ощущения и мысли тут же исчезли, сметённые мощнейшим атакующим напором Душечки…
   У неё под юбочками, как всегда, ничего не было и ещё до того, как мои ладони принялись искать алчущую плоть, взывающую о желании быть смятой и растерзанной, девушка зажала между своих упругих бёдер мою ногу и стала тереться о неё, а юбки от этих движений поднимались всё выше и выше. Я безропотно следовал её желаниям: обнял сзади, тесно прижавшись и уткнувшись в оголившуюся ягодицу девушки вздыбленным, рвущимся на волю неотторжимым достоянием худшей половины человечества.
   По зовущему, приглашающему стону я понял, что взламываю давно уже сдавшуюся твердыню, врастаю в подготовленную почву. Я судорожно вздрогнул, насквозь пронзённый вибрирующими, сладострастными звуками, и остро пожалел, что моё напряжённое, ищущее, готовое взорваться естество всё ещё заковано в панцирь одежды.
   Тити, поняв меня без слов, прекратила мои беспорядочные ёрзанья, отодвинулась, лишив себя и одновременно наградив собой во сто крат больше: новой преградой оказалась её рука, целеустремлённо разомкнувшая магнитный зиппер и скользнувшая в мои брюки. Сжав бурно восставшее достоинство посередине и отодвигая меня второй рукой, Тити словно пыталась остановить меня… умоляющим, задыхающимся от страсти голосом она попросила:
   — Энчи! не так быстро! умоляю! раздевайся! я сейча-ас!
   Но я не слушал её. Вопреки смыслу слов, голос её звал, умолял: «Хочу! Давай! Давай!» Ещё теснее сплетаясь с женским телом, пышущим жаром вожделения, я превозмог притворное сопротивление, раззадорившее меня пуще всего, и таранно проник высвободившимся из плена брюк естеством под ягодицами между её ног. Чуть разведя пальчики девушки, продолжающие сжимать мою отвердевшую плоть, жёстко двинулся вперёд, вдавливая вязко-влажные, горячие от желания, складочки, скользя по нежной коже внутренней поверхности бёдер и волосикам, мягким умилительно… Слово это вдруг возникло в раскалившейся от страсти голове, появилось спонтанно и невольно вызвало…
   Всё кончилось мгновенно.
   КОРАБЛЬ ВЗРЕВЕЛ.
   Фан не смог избежать удовлетворения своих желаний и, потакая им, смонтировал на «Пожирателе» сирену. Именно её рёв стал моим оргазмом…
   Когда Тити, вскрикнув от неожиданности, рывком высвободила свою ладошку и отпрянула, я чуть было не заорал от ярости. Сцепив зубы, чтобы не рычать, содрогаясь от толчков, я судорожно сжал девушку в объятиях… Но проигнорировать сирену мы не могли. Ситуация ИВРО, безо всяких кавычек. Бурно втягивая и выпуская воздух раскрытым ртом, я в полной растерянности принялся было суетливо вытирать её сказочные, маленькие, мягкие пальчики… Но Душечка протестующим возгласом запретила делать это, отдёрнула ручку, сожалеюще вздохнула и сказала:
   — Не расстраивайся, Энчи… Мы обязательно повторим… Ты милый.
   Ещё раз вздохнула, быстрым движением оправила юбочки и, выходя, искоса взглянула на меня… и провела ладошкой по своему лицу, оставив на щеке блестящий влажный след.
 
   «Пожиратель Пространства» был атакован целой армадой ракет. Допотопных реактивных космических кораблей. Планета, о которой я так лестно отзывался совсем недавно — ещё до того, как успел подраться, пострадать, вылечиться и даже почти совокупиться, как и подобает заправскому половому террористу, — выставила шипы, ощерила клыки и выпустила когти.
   Недвусмысленно намереваясь превратить «ПП» и меня, как его частицу, в космическую пыль и космический пепел.
   Флот состоял из сорока семи кораблей различных классов. Девятеро из них лишь немногим уступали размерами нашему ТАКру; держались они позади, на некотором расстоянии от основной группы, совершавшей манёвр по взятию в кольцо нашего с виду неуклюжего «корыта».
   Окружением это не было. Следовало учитывать специфику космических битв; для взятия нас в плотную сферу им не хватило бы и двух сотен боевых единиц, а располагай они нормальным современным оружием, брать нас в кольцо и не понадобилось бы — даже два средних фрегата могут обеспечить полный сферический захват цели.
   Скорее это напоминало подготовку к массированной атаке по всем доступным им направлениям. Судя по архаичности способа передвижения в вакууме, атакующие нас «лоханки» в лучшем случае были вооружены жидкотопливными ракетками с разделяющимися боеголовками и громоздкими узкополосными лазерами…
   Я, превозмогая подавленность и обвально нахлынувшую усталость, с трудом выбрался из ванной вслед за Тити.
   Сообщённые Сетью подробности складывающейся вокруг «ПП» враждебной ситуации не особенно-то меня волновали.
   Казалось, с уходом девушки организм покинули жизненные силы. И я не был далёк от истины. Даже если не учитывать резко и грубо прерванный акт…
   Лишь только исчезла Душечка, ко мне вернулась боль. Пользуясь своими сверхспособностями, Тити заставляла позабыть о повреждениях и ушибах. Её воздействие, понял я вдруг, не являлось лечением как таковым — оно было всего лишь временной анестезией боли, и когда её интерес, желание, сострадание, смешавшиеся в хмельной коктейль, ослабели, боль возвратилась.
   Мне вдруг явилось странное, несколько жестокое откровение: Тити могла влиять на физическое и душевное состояние живого существа, только если испытывала к этому существу какие-нибудь чувства, будь то ненависть, обожание или любопытство. Когда объект интереса становился для неё безразличным, она теряла над ним власть.
   Моя вторая натра, даже сейчас озабоченная исключительно научными изысканиями, прокомментировала в этой связи: «Все паранормалы таковы или только эта?.. Если, конечно, гипотеза верна…»
   Но почему же она, штатный корабельный врач, не сделала хотя бы примитивной обезболивающей инъекции, ограничившись вправлением челюсти и констатацией факта отсутствия перелома ребра?..
   Я брёл по коридору. В моей душе бурлили разноречивые чувства, и строй мыслей был весьма далёк от маломальской чёткости…
   Стоило лишь в ладошку Тити ударить липкой, тягучей струйке, и девушка будто мгновенно разочаровалась, поняв, что на её долю удовольствия не выпадет. С воем сирены на неё накатило отвращение… Она автоматически прошептала те дежурные слова, что привыкла говорить, играя свою привычную корабельную роль, роль душечки Душечки: (извини), (всё равно ты молодец-огурец), (хороший, в общем, и незаменимый парень).
   И я не должен был расслышать их, но — расслышал… А может, всё мне почудилось, и ничего она не шептала, а нашептало эти слова моё воображение?.. Да. Наверное. Ведь если она всем так говорит, то она: а — бездарная актриса, бэ — никудышний психотерапевт и вэ — либо я не врубился до сих пор в моральный климат, установившийся в экипаже, либо я действительно ни черта не разбираюсь в человеках, в чём меня иногда упрекали сокурсники… и этот упрёк обычно звучал для меня как наилучший комплимент.
   Но — я всё же утвердился в том, что был ей абсолютно безразличен: как личность, наделённая душой, разумом — то есть как сущность с начинкой.
   Движение её пальцев, размазывающих моё семя по лицу, доказало это: след на щеке был для неё в сотню миллионов раз важнее, чем я. Неужто подобное эгоцентричное существо может являться «душой» экипажа, как о ней говорят?..
   А если она в самом деле такая, что же получается — припёрся на борт весь из себя проницательный донельзя новичок и сразу всё про неё, шлёндру потасканную, понял?! А все остальные тут, значит, слепые кретины и кретинки, ни беса не разбирающиеся в жизни и психологии?..
   И к тому же… будь она хоть трижды маньячкой и тварью бездушной, неужели раскрылась бы мне, практически первому встречному?! Какая ж она тогда паранормалка?..
   Я остановился и встряхнул головой, очумевшей от мрачных мыслей. Ощущение, что Тити меня загипнотизировала, навела морок и насильно заставила ХОТЕТЬ её, окончательно окрепло.
   О том, что таким способом мог попытаться убедить меня в своём могуществе пресловутый Свет, я даже не помышлял.
   Думать о случившемся непотребстве становилось совершенно нестерпимо, и я решил выбросить из головы весь этот бред о Душечке-лицемерке, чудовищной твари, коварно поджидающей в засаде жертву. Тем более что враждебная ситуация, изменения которой непрерывно доводились до моего сведения корабельной Сетью, неудержимо стремилась обрести статус Полного Банкротства…
   Армада продолжала свои обходные манёвры, а я на подгибающихся ногах брёл по коридору к рубке. Сквозь полуобморочное состояние в моё сознание врывались вращающиеся, рваные, все в острых краях образы. Я вдруг, впервые с момента появления на корабле, достаточно неожиданно, отождествил себя с основной командой Вольного Торговца…
 
   …Кровь «пожирателей» взыграла… в их глазах мелькнул кровожадный отблеск, умасленный изрядной долей превосходства:
   «…Первыми атаковать не будем… но не ответить на выпад в нашу сторону не можем…» — именно это намерение я читал в каждом их скупом жесте и жёстком слове… «Пожиратель» собрался пожрать жертву…
   «Всё дело в корабле… — подумалось мне, — кровавом крейсере Армии Освоения… он передал память о своём прошлом всему нынешнему экипажу… и на корабле завелись звери…»
   Какими жалкими показались мне примитивные лазерные пушки, которыми аборигены хотели разметать исполинскую виноградную «гроздь», исходящую, в их представлении, вселенской угрозой.
   «Гроздь» казалась неповоротливой, но откуда им было знать о её прошлом? «Гроздь» была громадным тяжёлым крейсером, достойным стать флагманом для целой эскадры, способным даже в одиночку сразиться с целой эскадрой…
   Вакуум озарили высверки энергии. Вовне её взрывообразно выплёскивали поглотители «ПП». Недостаточно смертоносные иглы лазеров превращались в праздничный фейерверк. Несерьёзные лучики для «грозди» не представляли никакой угрозы…
   Осознав бесперспективность подобных действий, атакующая армада изменила тактику. Разомкнув кольцо, она разделилась на две части. Меньшая из них, с двумя большими линейными (хотя — адекватен ли этот термин?) кораблями, не прекращала попыток нанести кораблю-чужаку хоть минимальный урон. БОльшая начала проводить перегруппировку в пространстве, выстраиваясь в сложную, отдалённо симметричную фигуру.
   «Пожиратель Пространства» не атаковал.
   — Энджи? — несколько удивлённым голосом зафиксировал моё появление Турбодрайв. Видно, я выглядел совсем жалко — чиф, почему-то находившийся в центральной ходовой, оторвался от изучения многомерной, сочных красок, проекции театра боевых действий. Он с недоумением изучил взглядом нечто, смевшее называть себя разумным и рациональным существом, нечто, превратившееся в выдвигателя смелых гипотез, и негромко сказал:
   — Тити, зайди в центральную. Энджи рискует умереть, не познав тебя.
   Я мысленно, мрачно иронизируя сам над собой, добавил, стремясь угодить Фану: «Смерть лишь ещё один невесомый и хрупкий пузырёк…». Хотел сказать вслух: «Лучше уж я умру, пся крев!» — но голосовые связки отказались выполнять свои функции.
   — Это деформация, — отозвался Ган, как я понял, высказавшись насчёт меня и Тити. — Хотя без фрикционов — нелюбопытно.
   — Ты, умник, лучше скажи, возможно ли в создавшемся положении избежать потерь среди этих придурошных инопланетяшек, — ляпнул ужасную несуразицу Кэп Йо.
   «Куда делись кровожадные пожиратели?» — анализируя слова капитана, задался я неразрешимым вопросом. Переключиться на общие проблемы — всё же лучше, чем умереть.
   — Я занята. Сейчас, — спустя долгие секунды ответила Тити.
   — Умник!
   «Ко мне обращается? Или к Гану? Если ко мне — я абсолютно профнепригоден. И можете гнать меня в три шеи, на все шесть сторон… и что-то ввернуть бы с цифрой пять! Не язык — сплошные идиомы. Мы — сплошные идиоты. И сволочи. И сукины сыны. И прочая и прочая. Я — в первую очередь. Что за гадость вокруг?! И всё из-за стервозины какой-то! Курвы, рубить-пилить… И Сола, дупека занюханного. Обет практически нарушил. И выражаюсь. Всё».
   — Информация недостаточна. Я версифицирую: отказ от применения средств вооружения до окончания гиперсканирования и восстановления ресурсов драйва Сидорова, скажется на башках на ваших, дурачки. Скоко ещё сюрпрайзов у трюмах ихних — одному Вышнему Программисту ведомо! Могу предоставить полную детализацию хоть в копиях-распечатках, если у нас на боарде сыщется такой забытый ингредиент, как бумага. — Ган принял в свой адрес обращение капитана.
   — Кэп Йо, поведение в отношении врагов неразумно. Должен быть отдан приказ об их уничтожении, — само собой, это заметил Ург.
   — Нет, контратаковать мы не будем, — возразил пацифист Кэп Йо.
   — Я поддерживаю капитана, — сказал Мол.
   — Я тоже. Закон ахимсы: живое свято, — вставил Турбо.
   — Дур-раки вы! — взрычала Бабуля. — Только и я тоже дур-ра… — добавила гораздо тише.
   «ДУ-ДУ-УЖ-Ж-ЖЖЖЖ!!!»
   Ретрансляторы Сети громоподобно задребезжали. Она истерически завопила:
   — Ну вас всех в баню! Общий залп засандалили! Я вам нанялась, да?! Мы воюем или сопли жуём, я спрашиваю?! — и тут же, совсем другим тоном, раздельно и весомо пророкотала:
   — Немедленный. Слепой. Прокол.
   — Ган?!!
   — Немедленный слепой прокол!!! — почти не задумываясь ответил Кибертанк, конечно же, он первым усвоил полученный от Сети информационный пакет о состоянии корабля.
   — Сеть, всем аварийные стартовые комплекты!!! — старшинским голосом закричал Кэп Йо. — Ложиться на пол прямо там, где стоите!! Пятнадцатисекундная готовность!!! Сеть, отсчёт и СТАРТ!!!!!!
   …Сеть уже обронила: «… один» и почти выплюнула «зе…», когда ещё один огненный самум снёс одно из бесформенных нагромождений трюм-модулей. Устремился он из центра искажённо-вытянутого восьмиугольника, образованного кораблями армады. Вольный Торговец прокалывался вслепую.
   И знать о том, где ему доведётся вынырнуть, мог лишь Программист, помянутый Ганом всуе.
   Больше никто во Вселенной.
 
   — …Объясните, что случилось?!! — На капитана было страшно смотреть. За себя страшно и за него самого страшно.
   — Подобная ситуационно-пространственно-сущностная структура является кодом открытия Х-файлов корабельной Сети, — отстранённо заявила о себе Сеть.
   — Вот и долетались! Под носом у тебя секретные файлы захованными лежат, а ты и в ус не дуешь. Чуешь, Турбо? — с интонацией «… и куда я попал?!» произнёс Сол.
   — На этой посудине кто-то может по-нормальному разговаривать! — вспылил Кэп Йо, выведенный из равновесия раскручивающимся маховиком «аксьона».
   — Йому мова моя нэ нормальна вжэ, ты ба!!!
   — Что за экс-файлы, неужели уцелели с тех самых, покрытых прахом, времён молодости «Огненной Бестии» сохранились? — поинтересовалась Бабушка Ррри.
   — Данные файлы являются секретными материалами Армии Освоения Космоса Империи Сейлем. Корабли, совершившие по отношению к вам агрессию, принадлежат планете, внесённой в Х-файлы под названием Эль-Зэт-716-Рома. При попытке захватить упомянутую планету погибли два крейсера класса «Кровавая Химера», семь эсминцев класса «Истребитель Неверных», тридцать пять малых кораблей, а крейсер «Огненная Бестия», в настоящий момент носящий название «Пожиратель Пространства», получил серьёзные повреждения, — сообщила Сеть ровным отстранённым голосом. Будто её самой не было и в помине там и тогда, где и когда гибли перечисленные корабли сейлемских освояк.
   — А-а, теперь ясно, с чего это они бросились нас атаковать, — сказал, качнув головой, Фан, — восставшая из ада космическая бестия вновь явилась…
   — Да-а уж. Подарочек судьбы… Значит, сейлемцы там уже бывали… но спрятали координаты, не выдали в Сеть ОП отчётов… А далековато прокололись, надо признать. Лихо, — пробурчала Бабушка.
   — Но сколько лет минуло! С полтыщи? Не менее, — подала голос Шоколадка.
   — …А код открытия, который Сеть упомянула, это, скорее всего, визуальная фиксация боевого построения их кораблей в атакующей позиции. Восьмиугольник… Да, вот тебе и пукалки-шмукалки, как любит Киберпанк выражаться, — закончил свою мысль Турбодрайв.
   — Сейлемские освояки позор свой хотели скрыть, — дополнил Фана Абдур. — Потому и не отчитались для Сети ОПределов.
   — Ма-альчики, о-он здесь… О-ох-х… — сказала вдруг Тити. Почти прошептала, благоговейным голоском, и полутомно вздохнула, и ретрансляторы разнесли её вздох по всему кораблю. — Я чу-увствую… Мы только прокололись, и я сразу почувствовала… ОН ЗДЕСЬ…
   — Наследник?!! — вскричали все разом. Кроме меня, конечно.
   — Да. Вчу-увствуйтесь…
   — Мол? — вопросительно произнёс Кэп Йо.
   — Планета на расстоянии два, запятая, семьдесят один светового года, — бесстрастно ответил навигатор, — система ближайшего жёлтого карлика, два, запятая, семьдесят три световых года.
   — Я чувствую, чувствую! — раздался крик Номи. — Милорд предупреждал, что как только мы окажемся вблизи…
   — Ну конечно, как всегда в жизни, — проворчал курвячий сын Бой. — Искали-рыскали, приборы замучили экстраполяция ми, расчётами и прокладками, а реал в своём репертуаре, обожает случайности, всякие неожиданные повороты…
   И вдруг, словно иллюстрируя его комментарий, в центральной ходовой рубке… материализовалось не менее двух десятков существ, напоминающих древнеземных пернатых хищников «грифов».
   Тело, покрытое клочковатой уродливой шерстью, вперемежку с не менее уродливыми розоватыми залысинами. Сложенные за спиной мощные кожистые крылья и торчащие из-под них когтистые сильные лапы-руки. Широко расставленные, покрытые грубой ороговевшей кожей ноги. Маленькая голова с шевелящимися острыми жвалами. В общем, картинка для пужания непослушных детей. Именно таких страхолюдин подразумевают, когда говорят: «Не будешь маму слушаться, придёт ХЫК и с собой тебя заберёт!». Эти несусветные твари, омерзительные на вид, даже с моей непредвзятой точки зрения, могли бы по праву бороться за звание мифического хыка.
   Мы, естественно, впали в шок. Хотя определение «шок» — слабовато. И не подберёшь по интенсивности подходящего. Но «птички» не терялись, они без пауз пришли в движение и бросились на ошеломлённых торговцев, находившихся в центральной ходовой — Кэпа Йо, Фана, Ррри, Марихуану и Сола.
   На всех, кроме меня. Лишь самый маленький и, вероятно, наиболее глупый из нападавших, попытался было направиться в мою сторону, но «птенчик» покрупнее гортанно остановил его: — Н'хо! Бахх ззи арст'крат. — И уродец изменил направление. Меня проигнорировали напрочь.
   Кэп Йо громогласно призвал на помощь остальных сотоварищей, особо выделив имя Урга. Сол громко ругался на родном наречии, кого-то вопрошая, уж не галлюцинации ли массовые начались, и высказывая пожелания, чтобы это оказалось именно так, а Бабушка угрожающе взрыкивала, не питая надежд, что её помощник окажется прав…
   Нападавшие, видимо, оценили потенциальные силы намеченных жертв и разделились на количественно неодинаковые группы. Если, по их мнению, с Марихуаной можно было справиться, не особо напрягаясь, и в одиночку, то на Ррри, Кэпа Йо, Турбодрайва и Боя бросились самые отборные крылорукие — числом около полудесятка на каждого.
   Крылорукие убивать нас не собирались. Вроде бы. Я так понял. У них в руках появились грубые верёвки — по-видимому, предназначенные для обездвиживания пленных. Перспективы у потенциальных жертв были весьма расплывчатыми… явно не измываться, снимая целиком кожу, собрались крылорукие, незачем оберегать будущий труп от плёвых травмочек.
   Кэп Йо и Компания сообразили — критическая масса состоялась, щас рванёт. Биг Босс и Бабушка выхватили оружие: капитан — длинный палаш, национальное холодное оружие своей родины, а Ррри — безобидную с виду штуковину, под которую, я уже знал, замаскировала свой мощный эндер.
   Но молниеносно брошенные арканы не позволили применить оружие, и оно поотлетало в дальние углы рубки. Работать верёвками эти незваные «гости» умели профессионально.
   — Чтоб какие-то плешивые петухи, пусть и возникающие прямо из ниоткуда, у меня остроган из рук вырывали! — пророкотал Кэп Йо и тараном ворвался в гущу крылоруких, на ходу метнув в своё глубокое кресло роскошную капитанскую форменную фуражку с галунами. Фуражку эту, насколько я понял, он очень любил, в остальном же одевался скромно, обычно довольствуясь простым рабочим комбинезоном с единственным знаком отличия — золотым силуэтом остроносой ракетки в петличке…
   К капитану присоединились остальные.
   Драка получилась на славу! «Птенчики», даже когда на них нападали, старались не причинить никакого вреда команде «ПП». Зато вольные торговцы дрались от всей души, вкладывая себя целиком в сей процесс. Кэп Йо сломал одному из нападавших руку, другого давил вырванной из его же конечностей верёвкой. Крылорукий попался крепкий, потому не сразу испустил душу, подёргался немного. Третьего капитан свалил единственным смертоносным ударом кулака. Ррри вела себя не менее яростно: один из «птенчиков» в буквальном смысле остался без головы. Видя это, трое других набросили на Бабулю петли своих арканов и держали её на растяжках, не давая сеять смерть в рядах пернатого воинства. Фан забыл на время, что такое настоящий дзэн-буддизм и вовсю демонстрировал крылоруким, что такое настоящее кунг-фу. Сол, выхватив нож, громко рычал, в точности, как Ррри, и всё норовил вспарывать врагам из ниоткуда их розовые животы. Он достал клинком уже троих, но последний из них, агонизируя, судорожно взмахнул своими огромными крыльями, и их удар пришёлся Бою, не успевшему отскочить, прямиком по голове. Субкарго рухнул на пол.