Страница:
Номи почему-то понравилось это жутковатое зрелище, и она его довольно долго, завороженно созерцала. Пока её не вывела из транса музыка, зазвучавшая совсем близко, мощными аккордами, оглушающе (для супервосприятия Номи) повторенными в эфире акустическим усилителем. Музыке слитным хором втОрили несколько голосов. Номи вздрогнула и развернулась.
По одному из коридоров приближалась распевающая во всё горло компания. Поющие и играющие соло, дуэты и группы встречались Номи на базе повсюду. Разные. Они негромко перебирали струны и клавиши, тихо напевали, громко дудели во всяческие трубы и трубки, исполняли песенки под «плюсовую» фонограмму… Девушка проходила мимо, ловила обрывки мелодий и ритмов, и каждый из Них на мгновение цеплялся к ней, норовил захватить, пленить, погрузить в свою атмосферу, в виртуальный мир, мистически творящийся из звуков…
Возле одной компании человеков с древними инструментами — гитарами — она даже задержалась, как сейчас около змееподобной акробатки. Человеки пели на языке, очень похожем на косморусский, удивительно красивую песню. Нечто грустное о том, что «ну где она живёт, вечная любовь, уж я то к ней всегда готов, вечная любовь, чистая мечта, нетронутая тишина, нетронутая тишина»…
Она ввела карточку в счит-прорезь сетевого терминала, выставленного ребятами для сбора платы, скачала им тысячу эквов (велика же будет радость внезапно разбогатевших музыкантов!) и молча ушла, глотая горькие слёзы…
Но другие человеки, прущие по улице прямо на Номи, которая вознамерилась было ввести карточку в счит терминала танцовщицы, распевали совсем о другом. И до того громко, что звенело в ушах и норовило порвать нервы-антенны. Номи поспешно отключила эфирное восприятие, быстро сунула в счит свою карту, вошла в систему и «вручную» скачала уличной акробатке сотню. Вышла, спрятала кредитку и вознамерилась ускользнуть влево, по перпендикулярному коридору. Очень уж ей не понравились слова песни, которую, тоже на косморусском, горланили эти другие ребята — молодые мужчины, все как на подбор крепкие и высоченные.
Танжер — злой двуликий зверь,
Для тебя он днём откроет дверь,
А вот в полночь объявит тебе:
«Ты враг — враг парней, что ищут драк,
Им плевать, кто трус, а кто смельчак!»
Танжер прячет в недрах стаи людей…
Но есть мы!
Раскачаем этот мир,
Превратим его в сортир!
Дух насилья рвётся в дом.
Насилье рвётся в дом.
Раскачаем этот мир,
Или люди — или мы!..
Здесь для слабых места нет,
Для слабых места нет!
Как гимн, как марш, почти скандируя, орали парни под рычащий аккомпанемент кибосиитезатора.
Номи поморщилась. Какая безвкусица…
И в этот миг вновь спиной ощутила этот ВЗГЛЯД. В полушоковом состоянии бродя по базе все эти часы, несколько раз она вдруг ловила себя на ощущении, что ей кто-то пристально смотрит в спину. Словно кто-то неотступно таскается за ней повсюду и смотрит, смотрит, смотрит… Номи вертела головой, пытаясь высмотреть, отыскать — может, и вправду чьи-то глаза не могут отлепиться? Какой-нибудь из прохожих человеков оценил по достоинству формы её «кормы» и таскался в кильватере, экстатически истекая соками желания.
Но многочисленные вожделенно-оценивающие взгляды не создавали давящего впечатления. Этот же пристальный, настойчивый взгляд — создавал. Давил, ещё и как! Она пыталась уловить направленные мысли возможных обладателя или обладательницы (обладателей?.. ) столь «тяжёлого» взгляда, однако не смогла. Ей вообще очень трудно было улавливать излучаемую живыми организмами энергию; то есть биоволновую часть всеволнового спектра, который Номи для простоты и называла «эфиром»… Так, лишь фрагментарные пятна улавливались, обрывки слов, кусочки ощущений. Как ни пытайся, ничего определённого, связного… В отличие от других частей спектра.
На этот раз тяжесть взгляда превзошла предыдущие «сеансы» давления. Номи застыла, испытывая явственное ощущение: в спину, между лопатками, уткнулось что-то твёрдое и давит, давит, давит…
Будто ствол лучемёта. Номи даже осторожно повернулась, проверить, вдруг и правда ствол?.. И по-прежнему никого и ничего подозрительного не смогла увидеть.
Давить в грудь Номи взгляд почему-то не желал. Не оценил по достоинству.
Неожиданное внимание не на шутку взбудоражило девушку. Возбуждение это прибавилось к почти оформившемуся в явственное осознание странному предчувствию, что она сегодня потеряет девственность. «Предзнание» было тревожным и одновременно манящим, оно вынуждало что-то внутри живота сокращаться в нетерпеливом предвкушении. К тому же её не оставляло щемящее чувство потерянности в гигантском муравейнике базы… Бурные эмоции, все вместе, создавали и подпитывали в душе у Номи настоящий ураган чувств.
А распевающая компания тем временем придвинулась совсем близко. Лужёные глотки дотянули куплет и на мгновение сделали дружную паузу. В этот миг крайний крикун, ближе всех к Номи оказавшийся, заприметил её. Его маленькие злобные глазки воткнули взгляд прямёхонько в грудь девушки, высоко приподнявшую курточку. Этот — явно оценил по достоинству…
Похотливый зырк этих глазёнок — давить и лапать роскошные округлости очень даже возжелал. Крайний споткнулся на месте, встал как примагниченный, и громко присвистнул. В это же мгновение Номи, ощутив характерное излучение, улавливаемое только её восприятием, поняла: эти парни — не простые человеки, а моды.
«Почти такие же, как я!» — хотела было подумать она, но в следующую минуту убедилась — избави дхорр от подобных «родственничков»!..
— Ух ты какая вку-усненькая, — произнёс свистун.
— Пошли с нами, чоко! Не пожалеешь! — добавил ещё один.
— Оголодавшие у тебя глазки, слу-ушай! — протянул третий.
— У вас на торговцах мужики, небось, только о прибылях и думают, ха! — похотливо хохотнул четвёртый. — О девчонках забывают, да?!
Распевать они перестали, музыку вырубили, и на перекрёстке сделалось втрое тише.
«И э-эти!» — обречённо подумала Номи. Она с ними не пошла бы, даже если бы они пели другую, менее агрессивную песню.
Даже учитывая обстоятельство, что они моды, — не пошла бы. Публичное употребление полуматерного, грязного словца «люди» — давно устаревшего обобщённо-видового названия человеков, — на вполне определённые выводы наводит…
«Ох как мне их глазки не нравятся-то! — решила Номи. — Из какой же они серии, неужто К или Ф?..»
И ещё это ненавистное обращеньице: «чоко»…
— Извините, но я занята. Меня ждут. — Номи принялась бочком, бочком удаляться. «Если схватят, — закусив губу, решительно подумала, — закорочУ им личные сетевые терминалы в локальную цепочку и скомандую выбросить энергию накопителей в мозги. Током не поубивает, но почти наверняка слюнявыми идиотами заделаются…»
Однако моды вдогонку не устремились. Один из них, кажется, тот, что о голодных «глазках» Номи упоминал, негромко бросил:
— Ну как знаешь, глупышка. — И во всё горло завопил: — Шу-умел комба-айн, шахтё-оры гну-улись, а што-ольня тё-омная была-а-а!..
И вся развесёлая компания несостоявшихся утолителей сексуального голода исчезла за углом.
Номи вздохнула и канула за противоположным. С отчётливой мыслью, что удивительно легко отделалась. Странно. С чего бы это ей так повезло?!
…И вновь броуновские перемещения в потоках тел, составляющих толпу разумных существ, откуда только ни прибывших на ярмарку.
6: «ОСВОЕНИЕ „…ПРОСТРАНСТВА"»
… Признаться начистоту, не особенно мне быстрая динамика происходящего понравилась. Напряжённый темп в беллетристике хорош. Там он к месту — ждёт не дождётся зритель или читатель, когда ж это на героев наших героических, наделённых «волевыми подбородками» и «стальными глазами», вселенские напасти обрушатся. То есть всяческие подлецы, убийцы, гангстеры, маньяки и монстры нападать начнут с целями весьма и весьма неблагородными. Какие же ещё цели у подобных тёмных личностей иметься могут?
Мне, Анджею Лазеровицу, напряжённая динамика совсем не к месту показалась. Экспозиции неспешной захотелось, а вовсе не массового мордобития и попрания Зла с самых первых страниц. «Аксьона» пресловутого; так, на нувельфранцузский манер, у нас в мире Косцюш-ко боевики называют. Здесь же и сейчас — пошёл сюжет активно развиваться не то чтобы вопреки воле главного героя, но пожеланиями его особо и не интересуясь.
Приводят меня «демоны» в чувство посредством обильтранка, дальнего потомка алказельцера, и без всяческих преамбул вопрошают: «Ксенолог?!». Врать я не в состоянии, поэтому отвечаю: «Да. Почти»… Капитан этак по-отечески на меня смотрит и говорит: «С нами хочешь?» Не задаваясь вопросом «куда?», явственно понимаю, что хочу, и желание своё вслух незамедлительно высказываю.
Тут же под рукой у меня контракт оказывается — капитан его прямо на ходу сочиняет. Подписываю, не задумываясь, однако подозревая, что мозг мой в этот момент занят исключительно вегетативными функциями. Помню я, что вольные торговцы согласно моей классификации не самые худшие из человеков, и не утруждаю себя даже ознакомлением с текстом. Знаю лишь, что контракт — временный, на испытательный срок. Подписываю, значит… и только после этого вдруг соображаю, что сам загнал себя в ловушку.
…Что я о торговцах думаю? Незашоренно ребята на жизнь смотрят, хотя ещё тот бзик в их мыслительных процессах, коммерциалистски ориентированных, имеется. Люблю ребят с бзиком — сам из таких.
Хотя бзики-то, скорее всего, разные. Мне ли, почти специалисту, не понимать! Ориентации у нас в жизни, скажем образно, перпендикулярные. Что для фритредеров главное? Деньги, сделки, аферы, авантюры. Сами торговцы о себе, конечно, наверняка другое говорят… «Деньги? Само собой, по умолчанию. Но, кроме этого, наш мир держится на трёх китах: свободе воли и выборе курса, космическом образе жизни, подобного которому не сыщешь более нигде, и гордости — за себя, за своё дело, за своих компаньонов, за свой корабль».
Всё у них СВОЁ: всемогущий Дух Частной Собственности в их пантеоне — верховное божество.
Всегда сомневался, смогу ли ужиться с существами, подобными им, для которых торговая нажива — возлежащая на трёх китах «черепаха» по умолчанию…
Хотелось мне для начала на космобазе пожить: освоиться, приобрести знакомых среди постоянных обитателей, что «осевшими» зовутся. Среди тех из них, кто к расе человеков, само собой, не принадлежит… Хотел я духом проникнуться — особый ведь дух на перекрёстке этом космическом, ни с каким иным не схожий. Хотел работу пыльную найти, чтоб мозги думали о своём, сокровенном, и не занимались ерундищей какой, поинтеллектуальнее…
Освоился, леший-пеший! Споили и обманным путём, наивного, в торгашескую аферу, пся крев, впутали!
Страху из-за этого контракта натерпелся! Врагу не пожелаешь! Такие страсти разыгрались!
В особенности бушевал этот Десс-Деструктор, насекомый…
Прошу прощения, высокоучёные коллеги, но, как выяснилось позже, в Судовой Роли, главном документе на борту вольного торговца, так у них и записано: «Уэллек-Руэллок-Гиэллак (Ург), насекомый». Интересно, они хоть отдалённо-то представляют, что ОНО такое?!!
Наёмник третьеполый, это ужасное создание с инстинктом мясника и наклонностями серийного маньяка-убийцы, потрошитель со стажем, даже после зачисления меня в команду не успокоился.
Такую казуистику, оппозиционер, развёл, что я даже позавидовал маленько. Настолько он складно аргументировал, почему мне на корабле торговцев не место, что, услышь подобное бюрократы из администрации Танжер-Беты, начался бы среди них повальный суицид… По причине трагического осознания собственной ущербности в многотрудном деле бюрократии.
Базарить, «базаром давить», на их жаргоне, — убийцу Урга научила суперкарго.
Бабушкой её называют. Когда узнал я впоследствии, что это за «бабушка», прозрел сразу: кирутианка, фанатичка-коммерциалистка. Интересные они, уроженцы и уроженицы Киру Тиана… Помнится, я на шестом семестре реферат писал, структуре их брачно-семейных отношений посвящённый. Написал и понял: кирутианская цивилизация не из тех, винтиком которой мне хотя бы на денёк побыть захотелось. Да, было Ургу у кого поучиться! Искусство убеждения: «первейший залог успеха, фундамент священнодействия купли-продажи», — цитируя кирутианскую «библию», Книгу Тиа Хатэ. Или я не прав?
Бегает, значит, этот профессиональный потрошитель по «Пожирателю» и агитирует: «Кэп, этот контракт поспешен и непродуман. На каком ещё Торговце наполовину дипломированную падаль за члена экипажа держат? Я ненавижу падаль. Скажи мне и я её уничтожу».
Капитан Бранко Йонссон не согласился, ещё и пожурил Урга: «Ты старый торговец, Ург, ветеран, почему же ты непочтительно в адрес Контракта, пускай временного, пускай неторгового, высказываться себе позволяешь?».
Имя у капитана несколько необычное, но мне — понравилось.
Гораздо больше прозвища. Не могу понять, почему у вольных торговцев клички эти, будто крысоидами пообгрызанные, настолько популярны. И не одна, а целых две. Вдобавок имеются краткие ласкательно-уменьшительные производные от официальных, занесённых в файлы Сети ОП, имён или фамилий. Тот же капитан Бранко Йонссон — зовётся Биг Босс (прозвище) и Кэп Йо (уменьшительное). Суперкарго Риал Ибду Гррат — Ррри и Бабушка… и так далее.
Когда знакомился, решил я всех называть полными именами.
Первым, кому я это предложение высказал, был второй пилот и субнавигатор Абдурахман Мохаммад ибн… ибн… не помню, в общем, то ли Хуссейн, то ли Гассан. Он согласился.
Но заявил, что: во-первых, перед его именем я обязательно должен буду слово «сиятельный» произносить, во-вторых, выговаривать состоящее из двадцати трёх слов имя целиком и со всеми губными, альвеолярными и нормальным человечьим горлом непроизносимыми носоглоточными звуками джараби. Новоарабского наречия планеты Джидда, родной для Абдурахмана.
В противном случае — пообещал он язык, который вышеперечисленные звуки не обозначит, удалить хирургическим путём, потому как у них, на Джидде, так принято.
Честно говоря, я не понял, что подразумевалось: святость произнесения личного имени для его соотечественников или традиции лишения человеков древнейшего из природных средств коммуникации?..
Гуанчжоуский китаец, имя которого само по себе звучало почти как кличка, Ли Фан Ху, узнав, что я им интересуюсь не как возможным сексуальным партнёром, а как неким эфемерным сочетанием звуков, — поохладел к моей персоне. И совершенно серьёзно предложил мне — всегда называть полными именем-фамилией ходатая моего, Мола: Лучшего-Друга-Капитана-Йонссона-и т.д. и т.п. Корабельный инженер обрадовался удачной, по его мнению, шутке, и добавил, что на эту тему неплохо было бы помедитировать.
Ург же капитаном не ограничился. Оголтелую пропагандистскую кампанию, направившую своё остриё в мою сторону, продолжал.
Следующим, кого «насекомый» попытался переубедить, был Абдурахман, Янычар по-ихнему. Десятилапое чудовище объявило ему, что большего святотатства, нежели присутствие ОДИННАДЦАТОГО на борту Вольного Торговца, не придумает ни Шайтан, ни вся злая женская триада планеты Флоллуэй, вместе взятая: Вссиара — богиня света, Заунозза — богиня хаоса, Баззиюхэ — богиня холода.
Не бывало никогда на Вольных Торговцах одиннадцатого члена экипажа, не было и быть не может впредь! Как же так: у всех по десять, а на «Пожирателе Пространства» — одиннадцать?!
Янычар согласился, что контракт со мной поспешно-де был подписан.
Припомнив и мои домогания насчёт имени, и корни мои семитские.
Ренегат!
Однако Янычар всего лишь «восьмёрочка» в «святом писании» вольных торговцев, Долевом Списке. Поэтому ургова агитация шИрилась. Очень уж ему хотелось обрести побольше соратников в своей «охоте на ведьмака».
Я знал: существа, подобные Ургу, — те ещё консерваторы. Бытие ведь, как материалисты-утописты или «…исты» иной ориентации любили выражаться, — определяет сознание.
Попробовал бы Ург, «Хранящее Любовь» (именно так переводится на корус название его Третьего пола!), посвоевольничать на жутких просторах своей родины, планеты-монстра Флоллуэй! Вот тогда-то и прервалась бы связь мужичков-девочек тамошних, а следовательно — цепь поколений. Из-за ургова своеволия рухнула бы цивилизация его ненаглядная.
Из-за него одного, конечно, не рухнула б, а вот вздумай «Ург и Компания», все третьеполые Флоллуэя, вытворить это в массовом порядке… тут-то их грядущему центр Комариной Сельвы и приснился бы!. (Как любят выражаться человеки пожилые, уроженцы иной планеты — Косцюшко называемой. )
До некоторой степени это оправдывало Урга в моих глазах.
Но пустить слезу по поводу душки Уэллека-Роэллока-Гиэллака, заботливо пекущегося об экипаже «Пожирателя», как о детях малых, — заставить не могло. Не находил я оправданий для индивида, который усматривал причины к моему устранению с лика Вселенной в какой-то дурацкой абстракции, выраженной числом «11», и в своей личной антипатии ко мне, «сверхкомплектному».
Третьим объектом приложения своего таланта агитатора Ург избрал киборга Ганнибала, в просторечии — Гана. Чёртово насекомое-ненасекомое сообщило ему следующее: «Ган, экипаж „Пожирателя“ всегда состоит из десяти человек. Если появляется одиннадцатый, не означает ли это, что впоследствии свершится новое святотатство, ещё более страшное — разрыв контракта? Я никого не смею обвинять, но вдруг экипаж, презрев громадные неустойки, пожертвует кем-то из старых членов. Ты на борту пока что новичок, твой стаж самый маленький… Я уверен, пожертвуют тобой».
Молодчага, Ург. Развернулся на сто восемьдесят и, себе же противореча, к святости соблюдения условий уже заключённого контракта принялся апеллировать. Киборг возмутился, уверовав в иезуитскую логику Урга, и коротко сказал: «Стереть!».
Видать, киборг совсем человечьи мозги имел, раз позволил Ургу в заблуждение себя ввести. Взяли ведь меня по временному контракту, именно одиннадцатым, никоим образом сложившуюся иерархию Списка не нарушив и ничьих прав не ущемив. Насколько я понял, не предусматривал мой эрзац-контракт внесение каких-то там тайных поправок в Главный Контракт (даже мысленно я упоминаю его написанным с заглавных букв).
Помрачение нашло — никто из торговцев даже под страхом смертной казни не позволил бы промелькнуть и тени сомнения в святости подписанного Контракта. Никогда и ни за что не позволил бы, несмотря на то, предусматривал этот Контракт получение прибыли или нет…
Но — случаются и казусы. Изредка — массовые.
Остаётся признать неоспоримый талант Урга. Или — во мне самом причина? Неужели настолько отталкивающе я выгляжу? С похмелья это, или Анджей Лазеровиц вообще такой «урод»?..
Получив согласие Ганнибала, Ург пришёл меня убивать. Отыскал он меня вблизи одного из люков для десантирования боевой наземной техники. Послал меня капитан, предварительно удостоверившись в моей вменяемости, корабль изучать. «Ты поброди, поосмотрись», — сказал. Провожатых не дал: что-что, а самостоятельность для торговца — одно из необходимейших качеств. А раз подписал ты контракт, значит, торговец.
Ангары находились в режиме консервации. Внутри них не увидел я колоссальных «быков», излюбленных карикатуристами, что всегда изображают на их броне роту бравых освояк. Не было там ни средних «КА-28, 7», ни лёгких «довгань-ZZ» и «русланка-2М-00», ни маневренных ТР-200, беспощадно уничтоживших вместе со штормерами «Миг-7, 47», прикрывающими их с воздуха, не одну аборигенную цивилизацию…
К примеру, высокоразвитую и чуточку странную, из звёздной системы, впоследствии названной Канкерер. Или же покорные и философские Чёрные Грады, интервидовое сообщество обитателей спутников величественного Димкина Рудника, и другие. Несть числа примерам скорбным.
Почему мне пришла в голову эта военно-техническая инфа, почерпнутая из пятого тома ЧЭО? «Самиздатовской» Чёрной Энциклопедии Освоения, сотворённой хакерами вирусоподобной, неуловимой в Сети ОП никакими «ловчими» и неуничтожимой никакими фагами… пятого тома, посвященного истории Армий Освоения.
Наверное, потому, что все эти машины были орудиями смерти, в то время как орудием моей собственной смерти был Ург. Пока я занимался припоминанием названий всех этих «быков» и «русланок», Ург кратко проинформировал меня о результатах своей пропагандистской кампании: среди опрошенных подавляющее большинство — числом двое — высказалось за моё немедленное умерщвление. Приговор будет приведён в исполнение немедленно.
Вслед за этим пришли в движение урговы «ланцеты» — тоненькие, неописуемо острые и твёрдые коготки на самых верхних конечностях. Ург начал процесс моего умерщвления.
Правой конечностью он собрался отсечь мне голову, а левой — вспороть живот… И в это мгновение, объятый смертельным ужасом, я закричал:
— Во имя Влекю-Ишжубц!!!
Как я умудрился выговорить имя этого бога, являющегося одновременно и мужчиной, и женщиной, и воином, и нянькой, и прародителем Урга, как ухитрился я пустотой, которая заменила мне отравленный этиловым спиртом мозг, вспомнить это сочетание звуков, я не знал. Но тотчас же вслед за моим вскриком реальность немного, на ангстрем, сместилась в сторону.
Меня вместе с Ургом обволокла влажная тьма, и с противоположных сторон, сквозь невообразимую даль, словно пробивая тысячекилометровые толщи камня, раздались голоса…
— «Твоя Уэллек помнит о тебе, единственный мой, Гиэллак», — молвил первый голос.
— «Твой Руэллок помнит о тебе, единственная моя, Гиэллак», — произнёс второй голос.
— «Тапшеры скорбят. Голоса принесли светлую, будь она проклята, весть. Скорбь так велика, что Уэллек призывала Вссиару Светлую, которая убивает. Твою Уэллек нашли в Рыхлых Ходах, она желала предстать пред ликом Вссиары Светлой, солнца-смерти, но Тапшеры-пео вернули её в мир живых», — сказал первый голос.
— «Единственная моя, Уэллек, единственный мой, Руэллок, почему пришла в движение земля?» — сказал третий голос. Голос Урга.
— «Земля жестока. Ты несчастлив. Такова воля земли», — ответил первый голос.
— «Будущее твоё мертво. Вместе с последним ребёнком твоим. Никто теперь не убьёт тебя, когда наступит Ночь. Никто не изопьёт твоей крови в Час голых песчаников, никто не приведёт диких ейбду, дабы разорвали они тебя на части и в желудках своих донесли Влекю-Ишжубц», — сказал второй голос.
— «Руэллок прав. Уэллек, твоя единственная, более не сможет стать матерью, её молодость уже очень глубоко. Единственный мой, Гиэллак, у тебя более не будет детей от Уэллек. Но Руэллок не прав: у тебя будут дети. Тапшеры-ло говорят: первому, кого захочешь ты убить и кому ведомо Имя Бога, суждено быть твоим ребёнком». — сказал первый голос.
— «Быть посему. Тапшеры-ло не лгут!» — согласился второй.
— «Земле — земля. Да. Да», — попрощались оба голоса.
…«Ланцеты» не окончили своего смертоносного движения. Ург, будто пронзая взглядом насквозь, изучал меня своими маленькими рачьими глазками. Рассматривал тщательно, как домашнее животное, которому предстоит много и тяжело работать.
— Как говорит Ррри, природа отдыхает на детях джэниев, — сказал обретший ребёнка Уэллек-Руэллок-Гиэллак. Выдержав паузу, добавил с сожалеющей интонацией: — Сыно-ок…
Новообретённым флоллуэйским ребёночком, к МОЕМУ величайшему сожалению, отныне был я.
…Хотели бы вы, чтобы вас усыновил и вашим приёмным отцом стал профессиональный убийца, на совести (или корректней будет сказать: на боевом счету?) которого не одна тысяча загубленных жизней? Вдобавок — ни биологически, ни психологически он не имеет с вами ничего общего… Вряд ли ответ будет положительным.
Я вот тоже не хотел. Несмотря на то, что испытываю к Иным гораздо более тёплые чувства, нежели к человекам. Но, видимо, Рок у меня такой. В связи с чем оставил я за бортом «Пожирателя Пространства» сиротское прошлое своё и на форсажной скорости ворвался в настоящее, осенённое родительской любовью и лаской.
Спору нет, ласковый у меня папашка… или мамашка?.. Как мне звать-то «родительское» существо, попробуй догадайся, пся крев! Наречие наше, один из основных человечьих языков, — ортодоксально-дуалистичное, порасти оно зеленью! Для третьеполых существ нету в лексиконе его не то что термина какого-нибудь семейнокровнородственного, но даже гипотетического места для подобного понятия в структуре не имеется.
Намного богаче и разнообразнее, чем язык мой, — окружающая меня Вселенная. Да и как ей таковой не являться, ведь Она была, есть и пребудет воплощённым Бесконечным Многообразием… Каким образом человеки в этом случае поступают? язык усложняют, пытаясь Вселенную более адекватно отобразить? Нет, Вселенную упрощают. Такие они, человеки: застывшие, косные. И крайне агрессивные.
По одному из коридоров приближалась распевающая во всё горло компания. Поющие и играющие соло, дуэты и группы встречались Номи на базе повсюду. Разные. Они негромко перебирали струны и клавиши, тихо напевали, громко дудели во всяческие трубы и трубки, исполняли песенки под «плюсовую» фонограмму… Девушка проходила мимо, ловила обрывки мелодий и ритмов, и каждый из Них на мгновение цеплялся к ней, норовил захватить, пленить, погрузить в свою атмосферу, в виртуальный мир, мистически творящийся из звуков…
Возле одной компании человеков с древними инструментами — гитарами — она даже задержалась, как сейчас около змееподобной акробатки. Человеки пели на языке, очень похожем на косморусский, удивительно красивую песню. Нечто грустное о том, что «ну где она живёт, вечная любовь, уж я то к ней всегда готов, вечная любовь, чистая мечта, нетронутая тишина, нетронутая тишина»…
Она ввела карточку в счит-прорезь сетевого терминала, выставленного ребятами для сбора платы, скачала им тысячу эквов (велика же будет радость внезапно разбогатевших музыкантов!) и молча ушла, глотая горькие слёзы…
Но другие человеки, прущие по улице прямо на Номи, которая вознамерилась было ввести карточку в счит терминала танцовщицы, распевали совсем о другом. И до того громко, что звенело в ушах и норовило порвать нервы-антенны. Номи поспешно отключила эфирное восприятие, быстро сунула в счит свою карту, вошла в систему и «вручную» скачала уличной акробатке сотню. Вышла, спрятала кредитку и вознамерилась ускользнуть влево, по перпендикулярному коридору. Очень уж ей не понравились слова песни, которую, тоже на косморусском, горланили эти другие ребята — молодые мужчины, все как на подбор крепкие и высоченные.
Танжер — злой двуликий зверь,
Для тебя он днём откроет дверь,
А вот в полночь объявит тебе:
«Ты враг — враг парней, что ищут драк,
Им плевать, кто трус, а кто смельчак!»
Танжер прячет в недрах стаи людей…
Но есть мы!
Раскачаем этот мир,
Превратим его в сортир!
Дух насилья рвётся в дом.
Насилье рвётся в дом.
Раскачаем этот мир,
Или люди — или мы!..
Здесь для слабых места нет,
Для слабых места нет!
Как гимн, как марш, почти скандируя, орали парни под рычащий аккомпанемент кибосиитезатора.
Номи поморщилась. Какая безвкусица…
И в этот миг вновь спиной ощутила этот ВЗГЛЯД. В полушоковом состоянии бродя по базе все эти часы, несколько раз она вдруг ловила себя на ощущении, что ей кто-то пристально смотрит в спину. Словно кто-то неотступно таскается за ней повсюду и смотрит, смотрит, смотрит… Номи вертела головой, пытаясь высмотреть, отыскать — может, и вправду чьи-то глаза не могут отлепиться? Какой-нибудь из прохожих человеков оценил по достоинству формы её «кормы» и таскался в кильватере, экстатически истекая соками желания.
Но многочисленные вожделенно-оценивающие взгляды не создавали давящего впечатления. Этот же пристальный, настойчивый взгляд — создавал. Давил, ещё и как! Она пыталась уловить направленные мысли возможных обладателя или обладательницы (обладателей?.. ) столь «тяжёлого» взгляда, однако не смогла. Ей вообще очень трудно было улавливать излучаемую живыми организмами энергию; то есть биоволновую часть всеволнового спектра, который Номи для простоты и называла «эфиром»… Так, лишь фрагментарные пятна улавливались, обрывки слов, кусочки ощущений. Как ни пытайся, ничего определённого, связного… В отличие от других частей спектра.
На этот раз тяжесть взгляда превзошла предыдущие «сеансы» давления. Номи застыла, испытывая явственное ощущение: в спину, между лопатками, уткнулось что-то твёрдое и давит, давит, давит…
Будто ствол лучемёта. Номи даже осторожно повернулась, проверить, вдруг и правда ствол?.. И по-прежнему никого и ничего подозрительного не смогла увидеть.
Давить в грудь Номи взгляд почему-то не желал. Не оценил по достоинству.
Неожиданное внимание не на шутку взбудоражило девушку. Возбуждение это прибавилось к почти оформившемуся в явственное осознание странному предчувствию, что она сегодня потеряет девственность. «Предзнание» было тревожным и одновременно манящим, оно вынуждало что-то внутри живота сокращаться в нетерпеливом предвкушении. К тому же её не оставляло щемящее чувство потерянности в гигантском муравейнике базы… Бурные эмоции, все вместе, создавали и подпитывали в душе у Номи настоящий ураган чувств.
А распевающая компания тем временем придвинулась совсем близко. Лужёные глотки дотянули куплет и на мгновение сделали дружную паузу. В этот миг крайний крикун, ближе всех к Номи оказавшийся, заприметил её. Его маленькие злобные глазки воткнули взгляд прямёхонько в грудь девушки, высоко приподнявшую курточку. Этот — явно оценил по достоинству…
Похотливый зырк этих глазёнок — давить и лапать роскошные округлости очень даже возжелал. Крайний споткнулся на месте, встал как примагниченный, и громко присвистнул. В это же мгновение Номи, ощутив характерное излучение, улавливаемое только её восприятием, поняла: эти парни — не простые человеки, а моды.
«Почти такие же, как я!» — хотела было подумать она, но в следующую минуту убедилась — избави дхорр от подобных «родственничков»!..
— Ух ты какая вку-усненькая, — произнёс свистун.
— Пошли с нами, чоко! Не пожалеешь! — добавил ещё один.
— Оголодавшие у тебя глазки, слу-ушай! — протянул третий.
— У вас на торговцах мужики, небось, только о прибылях и думают, ха! — похотливо хохотнул четвёртый. — О девчонках забывают, да?!
Распевать они перестали, музыку вырубили, и на перекрёстке сделалось втрое тише.
«И э-эти!» — обречённо подумала Номи. Она с ними не пошла бы, даже если бы они пели другую, менее агрессивную песню.
Даже учитывая обстоятельство, что они моды, — не пошла бы. Публичное употребление полуматерного, грязного словца «люди» — давно устаревшего обобщённо-видового названия человеков, — на вполне определённые выводы наводит…
«Ох как мне их глазки не нравятся-то! — решила Номи. — Из какой же они серии, неужто К или Ф?..»
И ещё это ненавистное обращеньице: «чоко»…
— Извините, но я занята. Меня ждут. — Номи принялась бочком, бочком удаляться. «Если схватят, — закусив губу, решительно подумала, — закорочУ им личные сетевые терминалы в локальную цепочку и скомандую выбросить энергию накопителей в мозги. Током не поубивает, но почти наверняка слюнявыми идиотами заделаются…»
Однако моды вдогонку не устремились. Один из них, кажется, тот, что о голодных «глазках» Номи упоминал, негромко бросил:
— Ну как знаешь, глупышка. — И во всё горло завопил: — Шу-умел комба-айн, шахтё-оры гну-улись, а што-ольня тё-омная была-а-а!..
И вся развесёлая компания несостоявшихся утолителей сексуального голода исчезла за углом.
Номи вздохнула и канула за противоположным. С отчётливой мыслью, что удивительно легко отделалась. Странно. С чего бы это ей так повезло?!
…И вновь броуновские перемещения в потоках тел, составляющих толпу разумных существ, откуда только ни прибывших на ярмарку.
6: «ОСВОЕНИЕ „…ПРОСТРАНСТВА"»
… Признаться начистоту, не особенно мне быстрая динамика происходящего понравилась. Напряжённый темп в беллетристике хорош. Там он к месту — ждёт не дождётся зритель или читатель, когда ж это на героев наших героических, наделённых «волевыми подбородками» и «стальными глазами», вселенские напасти обрушатся. То есть всяческие подлецы, убийцы, гангстеры, маньяки и монстры нападать начнут с целями весьма и весьма неблагородными. Какие же ещё цели у подобных тёмных личностей иметься могут?
Мне, Анджею Лазеровицу, напряжённая динамика совсем не к месту показалась. Экспозиции неспешной захотелось, а вовсе не массового мордобития и попрания Зла с самых первых страниц. «Аксьона» пресловутого; так, на нувельфранцузский манер, у нас в мире Косцюш-ко боевики называют. Здесь же и сейчас — пошёл сюжет активно развиваться не то чтобы вопреки воле главного героя, но пожеланиями его особо и не интересуясь.
Приводят меня «демоны» в чувство посредством обильтранка, дальнего потомка алказельцера, и без всяческих преамбул вопрошают: «Ксенолог?!». Врать я не в состоянии, поэтому отвечаю: «Да. Почти»… Капитан этак по-отечески на меня смотрит и говорит: «С нами хочешь?» Не задаваясь вопросом «куда?», явственно понимаю, что хочу, и желание своё вслух незамедлительно высказываю.
Тут же под рукой у меня контракт оказывается — капитан его прямо на ходу сочиняет. Подписываю, не задумываясь, однако подозревая, что мозг мой в этот момент занят исключительно вегетативными функциями. Помню я, что вольные торговцы согласно моей классификации не самые худшие из человеков, и не утруждаю себя даже ознакомлением с текстом. Знаю лишь, что контракт — временный, на испытательный срок. Подписываю, значит… и только после этого вдруг соображаю, что сам загнал себя в ловушку.
…Что я о торговцах думаю? Незашоренно ребята на жизнь смотрят, хотя ещё тот бзик в их мыслительных процессах, коммерциалистски ориентированных, имеется. Люблю ребят с бзиком — сам из таких.
Хотя бзики-то, скорее всего, разные. Мне ли, почти специалисту, не понимать! Ориентации у нас в жизни, скажем образно, перпендикулярные. Что для фритредеров главное? Деньги, сделки, аферы, авантюры. Сами торговцы о себе, конечно, наверняка другое говорят… «Деньги? Само собой, по умолчанию. Но, кроме этого, наш мир держится на трёх китах: свободе воли и выборе курса, космическом образе жизни, подобного которому не сыщешь более нигде, и гордости — за себя, за своё дело, за своих компаньонов, за свой корабль».
Всё у них СВОЁ: всемогущий Дух Частной Собственности в их пантеоне — верховное божество.
Всегда сомневался, смогу ли ужиться с существами, подобными им, для которых торговая нажива — возлежащая на трёх китах «черепаха» по умолчанию…
Хотелось мне для начала на космобазе пожить: освоиться, приобрести знакомых среди постоянных обитателей, что «осевшими» зовутся. Среди тех из них, кто к расе человеков, само собой, не принадлежит… Хотел я духом проникнуться — особый ведь дух на перекрёстке этом космическом, ни с каким иным не схожий. Хотел работу пыльную найти, чтоб мозги думали о своём, сокровенном, и не занимались ерундищей какой, поинтеллектуальнее…
Освоился, леший-пеший! Споили и обманным путём, наивного, в торгашескую аферу, пся крев, впутали!
Страху из-за этого контракта натерпелся! Врагу не пожелаешь! Такие страсти разыгрались!
В особенности бушевал этот Десс-Деструктор, насекомый…
Прошу прощения, высокоучёные коллеги, но, как выяснилось позже, в Судовой Роли, главном документе на борту вольного торговца, так у них и записано: «Уэллек-Руэллок-Гиэллак (Ург), насекомый». Интересно, они хоть отдалённо-то представляют, что ОНО такое?!!
Наёмник третьеполый, это ужасное создание с инстинктом мясника и наклонностями серийного маньяка-убийцы, потрошитель со стажем, даже после зачисления меня в команду не успокоился.
Такую казуистику, оппозиционер, развёл, что я даже позавидовал маленько. Настолько он складно аргументировал, почему мне на корабле торговцев не место, что, услышь подобное бюрократы из администрации Танжер-Беты, начался бы среди них повальный суицид… По причине трагического осознания собственной ущербности в многотрудном деле бюрократии.
Базарить, «базаром давить», на их жаргоне, — убийцу Урга научила суперкарго.
Бабушкой её называют. Когда узнал я впоследствии, что это за «бабушка», прозрел сразу: кирутианка, фанатичка-коммерциалистка. Интересные они, уроженцы и уроженицы Киру Тиана… Помнится, я на шестом семестре реферат писал, структуре их брачно-семейных отношений посвящённый. Написал и понял: кирутианская цивилизация не из тех, винтиком которой мне хотя бы на денёк побыть захотелось. Да, было Ургу у кого поучиться! Искусство убеждения: «первейший залог успеха, фундамент священнодействия купли-продажи», — цитируя кирутианскую «библию», Книгу Тиа Хатэ. Или я не прав?
Бегает, значит, этот профессиональный потрошитель по «Пожирателю» и агитирует: «Кэп, этот контракт поспешен и непродуман. На каком ещё Торговце наполовину дипломированную падаль за члена экипажа держат? Я ненавижу падаль. Скажи мне и я её уничтожу».
Капитан Бранко Йонссон не согласился, ещё и пожурил Урга: «Ты старый торговец, Ург, ветеран, почему же ты непочтительно в адрес Контракта, пускай временного, пускай неторгового, высказываться себе позволяешь?».
Имя у капитана несколько необычное, но мне — понравилось.
Гораздо больше прозвища. Не могу понять, почему у вольных торговцев клички эти, будто крысоидами пообгрызанные, настолько популярны. И не одна, а целых две. Вдобавок имеются краткие ласкательно-уменьшительные производные от официальных, занесённых в файлы Сети ОП, имён или фамилий. Тот же капитан Бранко Йонссон — зовётся Биг Босс (прозвище) и Кэп Йо (уменьшительное). Суперкарго Риал Ибду Гррат — Ррри и Бабушка… и так далее.
Когда знакомился, решил я всех называть полными именами.
Первым, кому я это предложение высказал, был второй пилот и субнавигатор Абдурахман Мохаммад ибн… ибн… не помню, в общем, то ли Хуссейн, то ли Гассан. Он согласился.
Но заявил, что: во-первых, перед его именем я обязательно должен буду слово «сиятельный» произносить, во-вторых, выговаривать состоящее из двадцати трёх слов имя целиком и со всеми губными, альвеолярными и нормальным человечьим горлом непроизносимыми носоглоточными звуками джараби. Новоарабского наречия планеты Джидда, родной для Абдурахмана.
В противном случае — пообещал он язык, который вышеперечисленные звуки не обозначит, удалить хирургическим путём, потому как у них, на Джидде, так принято.
Честно говоря, я не понял, что подразумевалось: святость произнесения личного имени для его соотечественников или традиции лишения человеков древнейшего из природных средств коммуникации?..
Гуанчжоуский китаец, имя которого само по себе звучало почти как кличка, Ли Фан Ху, узнав, что я им интересуюсь не как возможным сексуальным партнёром, а как неким эфемерным сочетанием звуков, — поохладел к моей персоне. И совершенно серьёзно предложил мне — всегда называть полными именем-фамилией ходатая моего, Мола: Лучшего-Друга-Капитана-Йонссона-и т.д. и т.п. Корабельный инженер обрадовался удачной, по его мнению, шутке, и добавил, что на эту тему неплохо было бы помедитировать.
Ург же капитаном не ограничился. Оголтелую пропагандистскую кампанию, направившую своё остриё в мою сторону, продолжал.
Следующим, кого «насекомый» попытался переубедить, был Абдурахман, Янычар по-ихнему. Десятилапое чудовище объявило ему, что большего святотатства, нежели присутствие ОДИННАДЦАТОГО на борту Вольного Торговца, не придумает ни Шайтан, ни вся злая женская триада планеты Флоллуэй, вместе взятая: Вссиара — богиня света, Заунозза — богиня хаоса, Баззиюхэ — богиня холода.
Не бывало никогда на Вольных Торговцах одиннадцатого члена экипажа, не было и быть не может впредь! Как же так: у всех по десять, а на «Пожирателе Пространства» — одиннадцать?!
Янычар согласился, что контракт со мной поспешно-де был подписан.
Припомнив и мои домогания насчёт имени, и корни мои семитские.
Ренегат!
Однако Янычар всего лишь «восьмёрочка» в «святом писании» вольных торговцев, Долевом Списке. Поэтому ургова агитация шИрилась. Очень уж ему хотелось обрести побольше соратников в своей «охоте на ведьмака».
Я знал: существа, подобные Ургу, — те ещё консерваторы. Бытие ведь, как материалисты-утописты или «…исты» иной ориентации любили выражаться, — определяет сознание.
Попробовал бы Ург, «Хранящее Любовь» (именно так переводится на корус название его Третьего пола!), посвоевольничать на жутких просторах своей родины, планеты-монстра Флоллуэй! Вот тогда-то и прервалась бы связь мужичков-девочек тамошних, а следовательно — цепь поколений. Из-за ургова своеволия рухнула бы цивилизация его ненаглядная.
Из-за него одного, конечно, не рухнула б, а вот вздумай «Ург и Компания», все третьеполые Флоллуэя, вытворить это в массовом порядке… тут-то их грядущему центр Комариной Сельвы и приснился бы!. (Как любят выражаться человеки пожилые, уроженцы иной планеты — Косцюшко называемой. )
До некоторой степени это оправдывало Урга в моих глазах.
Но пустить слезу по поводу душки Уэллека-Роэллока-Гиэллака, заботливо пекущегося об экипаже «Пожирателя», как о детях малых, — заставить не могло. Не находил я оправданий для индивида, который усматривал причины к моему устранению с лика Вселенной в какой-то дурацкой абстракции, выраженной числом «11», и в своей личной антипатии ко мне, «сверхкомплектному».
Третьим объектом приложения своего таланта агитатора Ург избрал киборга Ганнибала, в просторечии — Гана. Чёртово насекомое-ненасекомое сообщило ему следующее: «Ган, экипаж „Пожирателя“ всегда состоит из десяти человек. Если появляется одиннадцатый, не означает ли это, что впоследствии свершится новое святотатство, ещё более страшное — разрыв контракта? Я никого не смею обвинять, но вдруг экипаж, презрев громадные неустойки, пожертвует кем-то из старых членов. Ты на борту пока что новичок, твой стаж самый маленький… Я уверен, пожертвуют тобой».
Молодчага, Ург. Развернулся на сто восемьдесят и, себе же противореча, к святости соблюдения условий уже заключённого контракта принялся апеллировать. Киборг возмутился, уверовав в иезуитскую логику Урга, и коротко сказал: «Стереть!».
Видать, киборг совсем человечьи мозги имел, раз позволил Ургу в заблуждение себя ввести. Взяли ведь меня по временному контракту, именно одиннадцатым, никоим образом сложившуюся иерархию Списка не нарушив и ничьих прав не ущемив. Насколько я понял, не предусматривал мой эрзац-контракт внесение каких-то там тайных поправок в Главный Контракт (даже мысленно я упоминаю его написанным с заглавных букв).
Помрачение нашло — никто из торговцев даже под страхом смертной казни не позволил бы промелькнуть и тени сомнения в святости подписанного Контракта. Никогда и ни за что не позволил бы, несмотря на то, предусматривал этот Контракт получение прибыли или нет…
Но — случаются и казусы. Изредка — массовые.
Остаётся признать неоспоримый талант Урга. Или — во мне самом причина? Неужели настолько отталкивающе я выгляжу? С похмелья это, или Анджей Лазеровиц вообще такой «урод»?..
Получив согласие Ганнибала, Ург пришёл меня убивать. Отыскал он меня вблизи одного из люков для десантирования боевой наземной техники. Послал меня капитан, предварительно удостоверившись в моей вменяемости, корабль изучать. «Ты поброди, поосмотрись», — сказал. Провожатых не дал: что-что, а самостоятельность для торговца — одно из необходимейших качеств. А раз подписал ты контракт, значит, торговец.
Ангары находились в режиме консервации. Внутри них не увидел я колоссальных «быков», излюбленных карикатуристами, что всегда изображают на их броне роту бравых освояк. Не было там ни средних «КА-28, 7», ни лёгких «довгань-ZZ» и «русланка-2М-00», ни маневренных ТР-200, беспощадно уничтоживших вместе со штормерами «Миг-7, 47», прикрывающими их с воздуха, не одну аборигенную цивилизацию…
К примеру, высокоразвитую и чуточку странную, из звёздной системы, впоследствии названной Канкерер. Или же покорные и философские Чёрные Грады, интервидовое сообщество обитателей спутников величественного Димкина Рудника, и другие. Несть числа примерам скорбным.
Почему мне пришла в голову эта военно-техническая инфа, почерпнутая из пятого тома ЧЭО? «Самиздатовской» Чёрной Энциклопедии Освоения, сотворённой хакерами вирусоподобной, неуловимой в Сети ОП никакими «ловчими» и неуничтожимой никакими фагами… пятого тома, посвященного истории Армий Освоения.
Наверное, потому, что все эти машины были орудиями смерти, в то время как орудием моей собственной смерти был Ург. Пока я занимался припоминанием названий всех этих «быков» и «русланок», Ург кратко проинформировал меня о результатах своей пропагандистской кампании: среди опрошенных подавляющее большинство — числом двое — высказалось за моё немедленное умерщвление. Приговор будет приведён в исполнение немедленно.
Вслед за этим пришли в движение урговы «ланцеты» — тоненькие, неописуемо острые и твёрдые коготки на самых верхних конечностях. Ург начал процесс моего умерщвления.
Правой конечностью он собрался отсечь мне голову, а левой — вспороть живот… И в это мгновение, объятый смертельным ужасом, я закричал:
— Во имя Влекю-Ишжубц!!!
Как я умудрился выговорить имя этого бога, являющегося одновременно и мужчиной, и женщиной, и воином, и нянькой, и прародителем Урга, как ухитрился я пустотой, которая заменила мне отравленный этиловым спиртом мозг, вспомнить это сочетание звуков, я не знал. Но тотчас же вслед за моим вскриком реальность немного, на ангстрем, сместилась в сторону.
Меня вместе с Ургом обволокла влажная тьма, и с противоположных сторон, сквозь невообразимую даль, словно пробивая тысячекилометровые толщи камня, раздались голоса…
— «Твоя Уэллек помнит о тебе, единственный мой, Гиэллак», — молвил первый голос.
— «Твой Руэллок помнит о тебе, единственная моя, Гиэллак», — произнёс второй голос.
— «Тапшеры скорбят. Голоса принесли светлую, будь она проклята, весть. Скорбь так велика, что Уэллек призывала Вссиару Светлую, которая убивает. Твою Уэллек нашли в Рыхлых Ходах, она желала предстать пред ликом Вссиары Светлой, солнца-смерти, но Тапшеры-пео вернули её в мир живых», — сказал первый голос.
— «Единственная моя, Уэллек, единственный мой, Руэллок, почему пришла в движение земля?» — сказал третий голос. Голос Урга.
— «Земля жестока. Ты несчастлив. Такова воля земли», — ответил первый голос.
— «Будущее твоё мертво. Вместе с последним ребёнком твоим. Никто теперь не убьёт тебя, когда наступит Ночь. Никто не изопьёт твоей крови в Час голых песчаников, никто не приведёт диких ейбду, дабы разорвали они тебя на части и в желудках своих донесли Влекю-Ишжубц», — сказал второй голос.
— «Руэллок прав. Уэллек, твоя единственная, более не сможет стать матерью, её молодость уже очень глубоко. Единственный мой, Гиэллак, у тебя более не будет детей от Уэллек. Но Руэллок не прав: у тебя будут дети. Тапшеры-ло говорят: первому, кого захочешь ты убить и кому ведомо Имя Бога, суждено быть твоим ребёнком». — сказал первый голос.
— «Быть посему. Тапшеры-ло не лгут!» — согласился второй.
— «Земле — земля. Да. Да», — попрощались оба голоса.
…«Ланцеты» не окончили своего смертоносного движения. Ург, будто пронзая взглядом насквозь, изучал меня своими маленькими рачьими глазками. Рассматривал тщательно, как домашнее животное, которому предстоит много и тяжело работать.
— Как говорит Ррри, природа отдыхает на детях джэниев, — сказал обретший ребёнка Уэллек-Руэллок-Гиэллак. Выдержав паузу, добавил с сожалеющей интонацией: — Сыно-ок…
Новообретённым флоллуэйским ребёночком, к МОЕМУ величайшему сожалению, отныне был я.
…Хотели бы вы, чтобы вас усыновил и вашим приёмным отцом стал профессиональный убийца, на совести (или корректней будет сказать: на боевом счету?) которого не одна тысяча загубленных жизней? Вдобавок — ни биологически, ни психологически он не имеет с вами ничего общего… Вряд ли ответ будет положительным.
Я вот тоже не хотел. Несмотря на то, что испытываю к Иным гораздо более тёплые чувства, нежели к человекам. Но, видимо, Рок у меня такой. В связи с чем оставил я за бортом «Пожирателя Пространства» сиротское прошлое своё и на форсажной скорости ворвался в настоящее, осенённое родительской любовью и лаской.
Спору нет, ласковый у меня папашка… или мамашка?.. Как мне звать-то «родительское» существо, попробуй догадайся, пся крев! Наречие наше, один из основных человечьих языков, — ортодоксально-дуалистичное, порасти оно зеленью! Для третьеполых существ нету в лексиконе его не то что термина какого-нибудь семейнокровнородственного, но даже гипотетического места для подобного понятия в структуре не имеется.
Намного богаче и разнообразнее, чем язык мой, — окружающая меня Вселенная. Да и как ей таковой не являться, ведь Она была, есть и пребудет воплощённым Бесконечным Многообразием… Каким образом человеки в этом случае поступают? язык усложняют, пытаясь Вселенную более адекватно отобразить? Нет, Вселенную упрощают. Такие они, человеки: застывшие, косные. И крайне агрессивные.