Страница:
Небо...
Ещё один силовой защитный экран. Замаскированный под живительную атмосферу.
Где-то, за этой голубой вуалью чужих небес, начинался ещё более чужой космос. Там заканчивались, как нелепые частные случаи, все надуманные планетарные законы, созданные разумом из соображений гуманизма. Там начиналась жестокая битва Порядка и Хаоса. И, как дань абстрактной целесообразности, там чтилась высшая ценность — хрупкое состояние покоя.
Равновесие.
Там начинались законы Космоса, что для самодостаточных планетарных гуманоидов было равносильно вселенскому беззаконию. Только из-за того, что их, «царей природы», как они себя называли, абсолютно никто не брал в расчёт — ни Вечность, ни Бесконечность. Как не берут в расчёт при строительстве небоскрёба пыль, которая потом будет накапливаться в каждой складке здания.
Да что толку рассуждать о людях, если, похоже, сами звёзды — не больше, чем пыль на возведённом строении.
Эти мириады блестящих пылинок, целые галактики, раболепствуя, непрерывно подмигивали Мирозданию. Замечает ли оно подобные ничтожные знаки внимания?
Ложь во благо? Ложь во спасение? Частные законы совести, для которой все письменные уложения человечества — тот же беспредел, то же космическое беззаконие.
Не бывает правды для всех?! НЕ БЫВАЕТ...
Я опять копался в себе, пытаясь найти ответы на измучившие меня вопросы.
Мы взяли на себя ответственность — не сообщить большинству воинов Земли главный мотив локосиан, подвигнувший их использовать нас в качестве гладиаторов.
Мы руководствовались здравым смыслом. Мы утешали себя, что поступили правильно, что доступная для всех правда дезориентирует наших воинов. Более того — умалит вселенскую вину локосиан. Мы использовали полуправду, чтобы ярость возмущённого земного воинства была максимальной, рассуждая, что потом, когда начнутся прямые военные действия, не сказанная вовремя правда уже не будет иметь большого значения.
И вот — боевые действия начались.
«Интересно, можно ли с полуправды начинать войну за правое дело?»
«Слышишь, Дымов! — в голосе Антила прорезались нотки разведённой жены, не ставящей бывшего мужа ни в грош и называющей его только по фамилии. — Выкинь всю эту хрень из НАШЕЙ головы! Слушать противно. С таким вот настроением либералы и прочие слюнтяи за всю историю Земли уйму больших и малых войн просрали. Ты же не рафинированный интеллигент. Ты потомственный военный в... надцатом колене. Если забыл — напоминаю. А ещё напоминаю полезное высказывание. Не напрягайся — не моё. Мужик один выдал. Звать Джонсон. Ничего что англобрешущий. Среди них тоже попадаются стоящие парни... Как Юджин, например. С виду ковбой на всю голову, а пригляделись — свой... Правда, не в доску. Так вот, этот Джонсон... за фамилию не поручусь, то ли Херам, то ли Хайрам сказал: „Первой жертвой войны становится правда“. Усёк? И нечего тут велосипеды изобретать! Конструктор, блин, нашёлся. Заладил, блин! Полуправда... правое дело... У нас сейчас есть одно слово. ВОЙНА! Как серпом по яйцам — лучше не скажешь, хоть весь алфавит изнасилуй. И тут одна правда, она же переодетая ложь: сделать всё, чтобы этот серп пахал воздух подальше от твоего паха».
Как ни странно — я промолчал. Но мне существенно полегчало.
Первой жертвой войны становится правда!
Рассуждать на войне о смысле жизни, о справедливости, о морали?! НЕТ. Только о целесообразности. Иначе все «пули-дури» примут участие в диспуте, резко поумнеют и начнут различать из тысяч тел только твоё. Покуда не заклюют вусмерть.
...Я сидел на поваленном стволе, вдыхая полной грудью запах хвои. За спиною напряжённо молчал притихший до поры терминал. И не молчали птицы. Сквозь кусты в нескольких местах просматривались громадины отдыхающих железных зверей. Танки. Покорные придатки нашей отдыхающей ненависти.
Хлопотами Упыря мне вчера выделили восемь бронированных машин и два «виллиса». И это уже было что-то.
А ещё пару недель назад моё ведомство, громко именуемое Управлением специальных операций, — было не больше, чем камуфлированным мыльным пузырём. Внутри, в комплекте с пустотой, находился только начальник Управления — подполковник российского спецназа Дымов А. А., собственной персоной. Гол как сокол. И даже если пойти на поводу у велеречивого Антила, признав его за самостоятельную личность, и выделить под него штатную единицу — всё равно только ДВОЕ.
Шиза у меня не прогрессировала, вела себя тихонько и скромно, посему — никакой должности Антилу не было даже обещано. А вот цифру «два» я легализировал, взяв опять к себе Митрича. Вот уж кто был доволен! Амбиций, что мне по силам вырастить из этого гадкого утёнка прекрасного лебедя, не было — я трезво смотрел на вещи. Но вот научить «гадкого» максимально гадить врагам — хотелось попробовать К тому же у меня не было особого выбора: я просто не мог оставить моего воистину русского мужика одного-одинёшенького в этом смертельно опасном бедламе. Мы в ответе за тех, кого?..
В таком качественном и количественном состоянии моё Управление могло только делиться умными мыслями, консультируя начальника штаба Объединенного командования, то бишь Упыря. Или же ковырять пальцем в носу, ежели с мыслями случатся перебои.
Потому и было предпринято спешное комплектование кадрами и техникой.
Восемь танковых экипажей само собой вошли в штатный состав моего Управления, в так называемую группу обеспечения. Вошёл туда и взвод автоматчиков, предназначенный для смены караула на особо важном объекте. Автоматчики привычно разместились на броне, страхуя колонну от внезапных нападений во время движения.
И в путь!
До Терминала мы домчались за четыре часа с небольшим. Бездорожье, при отсутствии распутицы и снежных заносов, для танковой колонны — не больше чем кросс по пересечённой местности.
И вот я опять находился на Узловом терминале. На унифицированном объекте FS-31/1, по обозначениям локосиан. Именно на том, где при штурме погиб Кузьма Волченков, геройский мужик, настоящий разведчик. Возле каменного валуна, изображавшего обелиск на его могиле, я и сидел. Уже полчаса.
У ног стояла консервная банка с красной краской — разжился у танкистов. На валуне красовалась свежая неровная надпись, что поделать — художник из меня был, как танцор из настоящего мачо.
«Кузьма Волченков, разведчик Управления специальными операциями. Первая Земная Армия».
Красными мазками по бугристой поверхности серого гранита. Как выступившая сквозь землю могилы и камень надгробия КРОВЬ ВОИНА, взывающая к отмщению.
Эх, Кузьма, Кузьма... Бесшабашный разведчик, настоящий русский мужчина, заступившийся за женщину-радистку, которую чуть не изнасиловал старший политрук, и расплатившийся за это штрафбатом. Упырь, когда рекомендовал мне того, с кем можно «идти на дело», сказал просто: «Возьми, не пожалеешь». Он как всегда оказался прав, мой боевой друг со зловещей кличкой.
Я пожалел только об одном, и буду жалеть до скончания своего боевого «Я»... НЕ УБЕРЁГ.
Настоящего воина и невозможно опекать чрезмерно, невозможно ходатайствовать перед Смертью об отсрочке — у них свои отношения. У каждого свои. Несмотря на массовую гибель солдат в кровавых мясорубках сражений, бомбёжек, apтналётов — это только кажущееся пристрастие Смерти к груповухам. У неё хватает времени уделить внимание каждому и составить о каждом собственное мнение. И я бы никак не смог уберечь его от Смерти. Но я должен был уберечь его... ОТ НЕВЕДЕНИЯ.
На то и командир, а не горлопан-комиссар, чтобы чётко и внятно ставить боевую задачу, включая информацию: на что идут, и что их с той стороны ожидает.
Я же не знал этого и сам. Поэтому мог оправдываться бесконечно, но максималистка-совесть повторяла одно и то же: «Если бы он знал об их дьявольском оружии — сразил бы, не раздумывая, чёрную фигуру со странной штуковиной в руках. Издалека. Первым же выстрелом».
Вот именно что первым выстрелом. Второго таёжному охотнику не понадобилось бы.
Я дал волю памяти, и мне стало нехорошо: я опять видел его искажённое смертельным ужасом лицо. Страшная маска с остекленевшими, вылезшими из орбит глазами... Он первым ворвался за таинственный полог силового защитного поля. Именно в тот момент, когда поле на несколько секунд отключили, впуская локосианина, возвращавшегося на терминал.
Я не знаю, как там было на самом деле. Мы ворвались за этот непреодолимый невидимый заслон случайно. Только благодаря нежданной помощи неизвестной нереальной девушки, возникшей в виде слабо светящейся проекции, что поманила меня и отключила силовое поле... Уже потом я узнал её имя, Амрина.
Я помню, как он лежал. Правая рука сжимала ворот гимнастёрки, две верхних пуговицы отлетели прочь от судорожного рывка. Скрюченная левая застыла на полудвижении — четыре растопыренных пальца, как грабли, процарапали в жестком дёрне заметный след. Автомат валялся поодаль, словно Кузьма сам отбросил уже ненужную вещь. Никаких ранений или следов воздействия на его теле не оказалось — только неописуемый ужас, прикончивший отважного воина куда эффективнее пули.
Воздействие оружия локосиан — излучателя боевой ярости. Через несколько минут мне пришлось испытать его действие на себе. Мне повезло: как выяснилось потом, нас старались взять в плен, потому регулятор излучения на той штуковине, что выплюнула в меня заряд ненависти, — стоял на минимальной отметке...
Резкая напористая трель птицы кольнула под сердце. Иволга! Это был позывной Кузьмы, смолкший навеки... Я не мог теперь равнодушно слышать пение этих вёртких птиц.
Иволга не унималась. Скрипнув зубами, я встал, чтобы отогнать нахлынувшее. Бросил последний взгляд на валун, На результаты своих трудов. Вздохнул.
Эх, знать бы, Кузьма, как зовётся та алтайская деревушка, неподалёку от Бийска, откуда ты родом — непременно бы написал. Ты и говорил, да я запамятовал. Разве всё упомнишь? Думал, будет у нас ещё время для бесед... Ошибался. Да разве в деревне дело? Видать, так и надо в нынешней войне — не за отдельные деревеньки, как за дерева, памятью судорожно цепляться... а за целый мир. Не за землю, а за Землю. Потому и написал то, что написал.
«Место рождения — планета Земля. Родился — в XX веке от Р.Х. Погиб — в безвременье планеты Экс».
«Спи спокойно, дорогой товарищ... — полезла было из меня шаблонная фраза некролога, но я тут же её скомкал. — Какой там покой! Скоро тут ТАКОЕ начнётся. Даже мёртвым будет не до отдыха. Вот и послушаешь, Кузьма, КАК мы будем мстить!»
А иволги резвились в зелёном море листвы, перепархивая с ветки на ветку. И мне вдруг померещилось, что отовсюду к терминалу направляются локосианские координаторы. Идут, пробираясь сквозь ветви лесных зарослей, стараясь не шуметь. Уже подходят к самой кромке силового поля. А где-то между ними, невидимый, скользит по лесу юркий худощавый разведчик Кузьма Волченков. И подаёт-подаёт-подаёт мне условные позывные. И кричит-кричит-кричит иволга. И даже заткнув в сердцах уши, я слышу её торопливую трель...
Даже заткнув уши — слышу.
Даже прикрыв глаза — вижу.
Красные буквы на сером камне.
Чем-то напоминающие нас. Окровавленных изнутри и снаружи, шевелящихся, копошащихся человечков на серой поверхности чужого мира.
Глава девятая
САНКЦИЯ НА ПОБЕГ
Так молчать умел только он.
Его тёмные глаза напряжённо смотрели куда-то мимо Амрины. Пусть на самую малость, но мимо. Тяжелеющий с каждой минутой взгляд слегка касался щеки, задевал за ухо. Она физически чувствовала это.
— Яс... пэ...
Между ними уже давно была самая короткая дистанция, позволяющая называть друг друга только по первому имени. Её голос дрогнул даже на этих двух слогах. Поправилась.
— Яспэ. У меня такое...
— У меня такое ощущение, — наконец нашёл он слова, словно Амрина подсказала ему начало фразы, — что ты уходишь.
— Но, я и так ухожу домой, не стоять же здесь веч...
— Что ты уходишь... — медленно подыскивая нужные слова, продолжал он, — не от меня... и не домой. Что ты уходишь... нет, пока только отдаляешься... от нас.
— От кого — от вас? — удивлённо уточнила она.
— От своего человечества.
«В точку! Но, как он... Откуда? Сейчас, когда я ещё даже сама себе не могу сознаться в подобном».
— Что ты имеешь в виду? — брови удивлённо поползли вверх, хотя глаза продолжали смотреть напряжённо, выжидающе.
Молчание.
И бледное сияние набирающих силу светильников. Отблеск в глазах и яркие сгустки на полупрозрачных арочных сводах, напоминающих бинты поверх объёма воздуха, отведённого в распоряжение этой улицы. Казалось, фонари просто впитывают свет от небес, а те, отдавая, темнеют.
— Я не хочу, чтобы ты потеряла себя. — Его глаза, наконец-то, впустили её взгляд. — Потом будет поздно искать... и напрасно.
Амрина по-новому смотрела на Яспэ. Худощавый сверстник, чуть старше её, всего-то на полтора месяца. Яспэ Тывг с непроизносимым третьим именем Лвай. Он был ниже её на полголовы. И очень комплексовал по этому поводу. Других пороков, ни явных, ни надуманных, не имелось. Более того, Яспэ был довольно симпатичен. Особенно красили его глаза, выразительные, с длинными ресницами, наверняка унаследованные от мамы. Сколько раз Амрина проваливалась вглубь них и барахталась там, постепенно успокаиваясь. Сколько раз этот понимающий взгляд впитывал в себя её не смертельные, при внимательном рассмотрении, проблемы и опасения. Он не изменился ни капли. Всё те же соломенные, чуть вьющиеся кудри, доходящие до плеч. Тот же прямой нос с тонкой спинкой. Та же родинка на правом виске — заметное пятнышко овальной формы.
«Кто ты, Яспэ? Товарищ? Нет, неизмеримо больше, чем товарищ. Тайный воздыхатель? Суженый?..»
Среди друзей Амрины не было никого, кто бы мог занять его место. А он, в свою очередь, не смог бы занять...
Яспэ, Яспэ... Какой же капельки не хватило тебе, чтобы стать Избранником?! Тебе, знакомому до мелочей. Тебе, с первого уровня учившемуся вместе с нею. Тебе, во всем и всегда бывшему равным ей. Только-то и того, что твой отец не бывал семиархом. Но это вовсе не та капелька! Это — не причина. Амрине было абсолютно наплевать на родословную и степень влияния чужих родителей.
Нет, суженным он не был. Не суждено им стать, даже если однажды взять на себя смелость — назваться. Однажды, один раз, он набрался смелости.
Яспэ слишком рано признался ей в любви — ещё на девятом уровне обучения. Когда надо было об этом молчать. А потом, столько лет, он уже только молчал. Когда нужно задыхаться или же кричать о чувстве.
Ну надо же — с первого учебного уровня и до невероятных высот, до ложи скуффитов! — вместе. И всё же... Наверное, этой капелькой была его неспособность на сумасбродный поступок. Невозможность даже появления в его голове мысли о выходе за рамки. Уж слишком правильным был Яспэ Тывг. Слишком логичным.
Слишком... ЛОКОСИАНИНОМ.
— Я не буду говорить, как ты мне дорога. Ты всё знаешь и так. Просто прошу, подумай ещё и ещё. И не слушай поодиночке ни ум, ни сердце.
— Да с чего ты взял, чудак?)
— Не надо! — вырвался у него нервный вскрик. — Амрина! Мы уже давно не на девятом уровне. И мне иногда кажется, что я чувствую твои эмоции, когда они ещё только зарождаются. Не надо. Я чувствую. Так смотрят, только когда прощаются. Даже если... знают, что не завтра...
Он не договорил. Махнул рукой и отвёл взгляд.
Амрина поспешила перевести затянувшийся разговор в другое русло — с личного на глобальное.
— Яспэ, не обижайся. Я и сама не знаю, что со мною творится. Особенно после Экса.
— Экс! — вспыхнул сотоварищ. — Как жаль, что меня не пустили вместе с тобой! Заладили: «Скуффитам нельзя рисковать! Скуффитам нельзя...» А ты?! Тебе значит можно?! Я знаю, твоё участие в Проекте состоялось только благодаря отцу..
— Яспэ, — терпеливо повторила она. — Оставь в покое наших отцов. Помнишь, ты всегда разъяснял мне трудные задачки. А потом — жизненные ситуации. Помоги... У меня опять не сходится ответ.
Яспэ резко выдохнул. Задержал дыхание. Медленно вдохнул.
— Говори, — бесцветным голосом, устало произнёс он. — Что там у тебя стряслось?
— Не у меня — у всех нас. Никак не могу выбросить из головы решение Высшей Семёрки. Вернее, всё то, что было после экстренного сообщения о вторжении землян.
Он нахмурился.
— Знаешь, Амри... Если меня и не возьмут в Семиархи, то только из-за взрывоопасной формулы — ум плюс совесть равняется пониманию сути и ненужной правдивости.
— Знаю, Яспэ.
Она знала. Нужно было ещё поискать такого прямого человека, как Яспэ. Вот только в случае с ней, в единственном пока, все его жизненные установки — поди разбери, врожденные или приобретённые? — дали сбой. В случае с ней — он больше молчал. Зато КАК молчал! После этого было неуютно и даже стыдно, как после самых безжалостных прямолинейных слов.
Знала она и то, что в семиархи, скорее всего, путь ему действительно заказан. Это был один из не афишируемых государством казусов, которые в последние годы случались всё чаще.
Провозглашённые либеральные установки и многовековые традиции демократии вступали в противоречие с сегодняшним укладом общественной жизни. Как ни прискорбно было признать — сегодня на посту семиарха не прижился бы росток, питающий свои корни одной правдой. У Яспэ не было отца-семиарха. Как не было и наследственной памяти — ни разу никто из его предков не достигал столь высокого поста. Его отец, пользовавшийся заслуженным уважением Покоса, тем не менее, был не политиком, а только учёным. Хотя и с мировым именем. А учёным врать абсолютно незачем, более того — недопустимо.
Яспэ был единственным из семи официальных скуффитов, кто попал в это число благодаря только своим незаурядным способностям. В практике отбора кандидатов в ученики семиархов раз в пять лет применялся метод комплексного многоступенчатого тестирования. Главным принципом метода была полная анонимность. После того, как кандидат проходил всестороннюю тщательную проверку на соответствие всем требованиям отбора — ему присваивался случайный код. С этого момента он полностью выпадал из общественной жизни, как в переносном, так и в прямом смысле — кандидатов содержали в условиях строгой изоляции. Только ответы на вопросы, только мысли о главном... Бывало и так, что в итоге никто из них не доходил до заветной суммы баллов — в предпоследний раз, двенадцать лет назад, так и вышло. А в последнем отборе, вопреки опасениям, победитель набрал максимальную за все времена сумму! И сразу его имя стало известно на всю планету: Яспэ Тывг с родовым третьим именем Лвай...
Номинально — он был первым претендентом на любое освободившееся место семиарха. Реально же — как минимум шесть из семи Правителей Локоса хранили глубоко в себе знание, что сегодня их цивилизации не нужен семиарх, делящий мир только на чёрное и белое. В политике нет цветов — в политике только оттенки. И ни один из них, выпади случай, не проголосовал бы за этого скуффита.
Седьмой же, единственный, верил в Яспэ, как верил и в то, что нужно менять устои их изнеженной цивилизации. Правда, не революционными ломками, а постепенными реформами. Одна из них — восстановление истинных качеств семиархов, которыми их пока только наделяло общественное мнение. Этот седьмой и единственный являлся персональным руководителем подготовки скуффита Яспэ Тывга, Звали его — Айф Тхэ Ыдш Седьмой, смотритель Запредельного Кшарха «Нарушение традиций».
— Знаю, Яспэ... — задумчиво повторила Амрина. — И всё же. Что ты понял в тот день? Тебя ничего не удивило?
— Удивило?! — он поднял брови. — Не то слово. Меня прибила эта сцена. Я реально почувствовал — близится что-то внезаконное, подкожное. Смутное ощущение наступающего раскола нашего мира... Раскола изнутри.
Она напряжённо замерла, впитывая каждое слово.
— Амрина... Знаешь, я очень внимательно следил не только за высказываниями семиархов во время Ритуала, но и за малейшими нюансами их поведения. Выражение глаз, тембр голоса, жесты, непроизвольная мимика, взгляды друг на друга и тому подобное... Всё это я проецировал на сложившиеся в моём мнемообъёме модели поведения того или иного правителя, на его системы координат... в смысле, как семиарх выстраивает и решает оценочные алгоритмы ситуации, как принимает окончательные решения. Я, конечно, не предсказатель... просто пытался просчитать наперёд конечный результат. Ты же знаешь, что высказывания семиархов во время обязательного Ритуала и их мнения при голосовании по существу — принять или отклонить Требование — очень разнятся. Уж очень много факторов, помимо соблюдения основ Запредельных Кшархов, вступают в игру. Начиная общественными интересами и заканчивая, увы, личностными мотивами и симпатиями.
— Ты действительно можешь с достаточной точностью предсказать результаты голосования Высшей Семёрки? — удивлённо спросила Амрина.
— Могу. За исключением той погрешности, которую влекут знания, в которые нас не посвящают даже как скуффитов. Но я сейчас не о своих способностях. Я о деле. Так вот, уж если ты начала об этом... Как ты думаешь — что правит этим миром? Господин Случай? Либо реальные и логичные соотношения сил и, задействованные этими силами, цепочки заранее выстроенных действий? Если первое, то все наши попытки жить осознанно — тщета и самолюбование. Всё во власти Высшего Космического Разума, а мы лишь игрушки для него. Если же второе... То этот самый Разум даёт нам некоторую свободу выбора, в пределах устраивающих Его вариантов. Извини за лекцию. Я лишь хочу, чтобы тебе было понятнее.
— Не беспокойся, я пойму. Какой главный результат твоих вычислений?
— Ладно. Я просто скажу, без эмоций и собственных оценок. Если исходить из всего того, что я упомянул, я имею ввиду анализ подлинных подсознательных реакций семиархов, то... — и тут он буквально выпалил. — Я подсчитал, во время Ритуала и сразу после окончания обязательных выступлений, иными словами, ДО сообщения о нападении — в пользу требования готовились голосовать только двое, твой отец и Эйе Ллум Анх Шестая. Или «Глунша без домика», как ты её называла. А после сообщения и такой встряски — ВСЕ проголосовали единогласно. ЗА.
— Подожди-ка! Что ты этим хочешь ска...
— Ровным счётом ничего. Ты умная девочка и лучше будет, если ты до всего дойдёшь сама. К тому же — я не исключаю возможность ошибки. Обрати внимание только на два момента. Почему Сообщение так совпало, до минуты, с паузой — между Вступлением в тему и Кульминацией. Уж больно чётко вписалось «сообщение о нападении» в перерыв между фактически проигранной партией и внезапным победным финалом. И второе — почему нападавших врагов было только пятеро?! Такими «огромными» силами не захватывают целые планеты, пускай даже и населённые мирными обителями. К тому же все пятеро землян принадлежали к племени монголоидной расы, существовавшем в эпоху, именуемую на Земле средневековьем. Как? Каким образом они смогли совершить переброску по пространственному туннелю? С их-то средневековым интеллектом?!
«ПЯТЕРО! Ну конечно! Да, я это знала. Но не придала ТАКОГО значения. А ведь действительно...»
— Ну?! И кому было выгодно появление неопасных врагов именно в этот момент? — в его глазах были только грусть и усталость.
— Ты-ы... хочешь сказа-ать...
— Вот именно. Не нужно называть имя. Я вижу, ты поняла. — Он пристально осмотрелся по сторонам. — Больше ни слова, Амрина.
Она растерянно молчала.
«ПЯТЕРО. Ох, и переполошили же они Локос!»
Как только открылись шлюзы транспортного отсека — на лениво ожидающий персонал ринулись ЧУЖИЕ УБИЙЦЫ. В металлических доспехах, с перекошенными от ярости лицами и пронзительным верещанием, от которого душа уходила в пятки ещё задолго до столкновения. Они сразу же принялись стрелять из луков и уложили буквально всех, кто находился в буферном помещении. Благо, кто-то всё же успел прикоснуться к тревожному сенсору. Взвыла сирена, и оставшиеся в живых, находившиеся в других помещениях сотрудники главного Портала планеты принялись спешно вооружаться. Сигнал о помощи полетел во все близлежащие силовые структуры. Но раньше всех, почему-то, прибыло подразделение охраны Кшарха Номер Два. Раньше, чем успели вооружится горе-защитники Портала. Охранники «двойки» сразу же заняли ключевые позиции, согласно штатному расписанию при обороне данного объекта. И буквально в упор расстреляли пятёрку древнеземных раскосых воинов, едва те показались из буферного помещения. Правда, один из нападавших успел послать стрелу, тяжело ранившую командира подразделения.
Их расстреляли. Даже не попытавшись взять в плен, хотя к тому моменту автоматические системы наблюдения показали вторженцев во всех ракурсах и доложили, что их всего пятеро. Убили, даже не попытавшись пленить и выяснить: КАК они попали на Локос?! Сейчас, после слов Яспэ, Амрина впервые подумала о том, что... неужели солдаты-локосиане получили конкретный приказ на уничтожение? Ответ «ДА» вызывал лавину опасных вопросов, от которых сжималось сердце...
— Хорошо, Яспэ. Ни слова. Пусть жизнь подтвердит наши предположения. — Она покачала головой и опустила глаза.
Он помолчал, потом легонько коснулся её плеча.
— Амри... Не хотел говорить, да ладно... Судя по твоему настроению, свидимся мы не скоро. Если вообще... — Яспэ резким жестом остановил Амрину, попытавшуюся возразить. — Когда ты произнесла слово «Экс», у тебя так вспыхнули глаза, что я понял, тебя что-то притягивает на эту искусственную планету. Что-то манит тебя туда. Или... КТО-ТО?
Его тёмные глаза напряжённо смотрели куда-то мимо Амрины. Пусть на самую малость, но мимо. Тяжелеющий с каждой минутой взгляд слегка касался щеки, задевал за ухо. Она физически чувствовала это.
— Яс... пэ...
Между ними уже давно была самая короткая дистанция, позволяющая называть друг друга только по первому имени. Её голос дрогнул даже на этих двух слогах. Поправилась.
— Яспэ. У меня такое...
— У меня такое ощущение, — наконец нашёл он слова, словно Амрина подсказала ему начало фразы, — что ты уходишь.
— Но, я и так ухожу домой, не стоять же здесь веч...
— Что ты уходишь... — медленно подыскивая нужные слова, продолжал он, — не от меня... и не домой. Что ты уходишь... нет, пока только отдаляешься... от нас.
— От кого — от вас? — удивлённо уточнила она.
— От своего человечества.
«В точку! Но, как он... Откуда? Сейчас, когда я ещё даже сама себе не могу сознаться в подобном».
— Что ты имеешь в виду? — брови удивлённо поползли вверх, хотя глаза продолжали смотреть напряжённо, выжидающе.
Молчание.
И бледное сияние набирающих силу светильников. Отблеск в глазах и яркие сгустки на полупрозрачных арочных сводах, напоминающих бинты поверх объёма воздуха, отведённого в распоряжение этой улицы. Казалось, фонари просто впитывают свет от небес, а те, отдавая, темнеют.
— Я не хочу, чтобы ты потеряла себя. — Его глаза, наконец-то, впустили её взгляд. — Потом будет поздно искать... и напрасно.
Амрина по-новому смотрела на Яспэ. Худощавый сверстник, чуть старше её, всего-то на полтора месяца. Яспэ Тывг с непроизносимым третьим именем Лвай. Он был ниже её на полголовы. И очень комплексовал по этому поводу. Других пороков, ни явных, ни надуманных, не имелось. Более того, Яспэ был довольно симпатичен. Особенно красили его глаза, выразительные, с длинными ресницами, наверняка унаследованные от мамы. Сколько раз Амрина проваливалась вглубь них и барахталась там, постепенно успокаиваясь. Сколько раз этот понимающий взгляд впитывал в себя её не смертельные, при внимательном рассмотрении, проблемы и опасения. Он не изменился ни капли. Всё те же соломенные, чуть вьющиеся кудри, доходящие до плеч. Тот же прямой нос с тонкой спинкой. Та же родинка на правом виске — заметное пятнышко овальной формы.
«Кто ты, Яспэ? Товарищ? Нет, неизмеримо больше, чем товарищ. Тайный воздыхатель? Суженый?..»
Среди друзей Амрины не было никого, кто бы мог занять его место. А он, в свою очередь, не смог бы занять...
Яспэ, Яспэ... Какой же капельки не хватило тебе, чтобы стать Избранником?! Тебе, знакомому до мелочей. Тебе, с первого уровня учившемуся вместе с нею. Тебе, во всем и всегда бывшему равным ей. Только-то и того, что твой отец не бывал семиархом. Но это вовсе не та капелька! Это — не причина. Амрине было абсолютно наплевать на родословную и степень влияния чужих родителей.
Нет, суженным он не был. Не суждено им стать, даже если однажды взять на себя смелость — назваться. Однажды, один раз, он набрался смелости.
Яспэ слишком рано признался ей в любви — ещё на девятом уровне обучения. Когда надо было об этом молчать. А потом, столько лет, он уже только молчал. Когда нужно задыхаться или же кричать о чувстве.
Ну надо же — с первого учебного уровня и до невероятных высот, до ложи скуффитов! — вместе. И всё же... Наверное, этой капелькой была его неспособность на сумасбродный поступок. Невозможность даже появления в его голове мысли о выходе за рамки. Уж слишком правильным был Яспэ Тывг. Слишком логичным.
Слишком... ЛОКОСИАНИНОМ.
— Я не буду говорить, как ты мне дорога. Ты всё знаешь и так. Просто прошу, подумай ещё и ещё. И не слушай поодиночке ни ум, ни сердце.
— Да с чего ты взял, чудак?)
— Не надо! — вырвался у него нервный вскрик. — Амрина! Мы уже давно не на девятом уровне. И мне иногда кажется, что я чувствую твои эмоции, когда они ещё только зарождаются. Не надо. Я чувствую. Так смотрят, только когда прощаются. Даже если... знают, что не завтра...
Он не договорил. Махнул рукой и отвёл взгляд.
Амрина поспешила перевести затянувшийся разговор в другое русло — с личного на глобальное.
— Яспэ, не обижайся. Я и сама не знаю, что со мною творится. Особенно после Экса.
— Экс! — вспыхнул сотоварищ. — Как жаль, что меня не пустили вместе с тобой! Заладили: «Скуффитам нельзя рисковать! Скуффитам нельзя...» А ты?! Тебе значит можно?! Я знаю, твоё участие в Проекте состоялось только благодаря отцу..
— Яспэ, — терпеливо повторила она. — Оставь в покое наших отцов. Помнишь, ты всегда разъяснял мне трудные задачки. А потом — жизненные ситуации. Помоги... У меня опять не сходится ответ.
Яспэ резко выдохнул. Задержал дыхание. Медленно вдохнул.
— Говори, — бесцветным голосом, устало произнёс он. — Что там у тебя стряслось?
— Не у меня — у всех нас. Никак не могу выбросить из головы решение Высшей Семёрки. Вернее, всё то, что было после экстренного сообщения о вторжении землян.
Он нахмурился.
— Знаешь, Амри... Если меня и не возьмут в Семиархи, то только из-за взрывоопасной формулы — ум плюс совесть равняется пониманию сути и ненужной правдивости.
— Знаю, Яспэ.
Она знала. Нужно было ещё поискать такого прямого человека, как Яспэ. Вот только в случае с ней, в единственном пока, все его жизненные установки — поди разбери, врожденные или приобретённые? — дали сбой. В случае с ней — он больше молчал. Зато КАК молчал! После этого было неуютно и даже стыдно, как после самых безжалостных прямолинейных слов.
Знала она и то, что в семиархи, скорее всего, путь ему действительно заказан. Это был один из не афишируемых государством казусов, которые в последние годы случались всё чаще.
Провозглашённые либеральные установки и многовековые традиции демократии вступали в противоречие с сегодняшним укладом общественной жизни. Как ни прискорбно было признать — сегодня на посту семиарха не прижился бы росток, питающий свои корни одной правдой. У Яспэ не было отца-семиарха. Как не было и наследственной памяти — ни разу никто из его предков не достигал столь высокого поста. Его отец, пользовавшийся заслуженным уважением Покоса, тем не менее, был не политиком, а только учёным. Хотя и с мировым именем. А учёным врать абсолютно незачем, более того — недопустимо.
Яспэ был единственным из семи официальных скуффитов, кто попал в это число благодаря только своим незаурядным способностям. В практике отбора кандидатов в ученики семиархов раз в пять лет применялся метод комплексного многоступенчатого тестирования. Главным принципом метода была полная анонимность. После того, как кандидат проходил всестороннюю тщательную проверку на соответствие всем требованиям отбора — ему присваивался случайный код. С этого момента он полностью выпадал из общественной жизни, как в переносном, так и в прямом смысле — кандидатов содержали в условиях строгой изоляции. Только ответы на вопросы, только мысли о главном... Бывало и так, что в итоге никто из них не доходил до заветной суммы баллов — в предпоследний раз, двенадцать лет назад, так и вышло. А в последнем отборе, вопреки опасениям, победитель набрал максимальную за все времена сумму! И сразу его имя стало известно на всю планету: Яспэ Тывг с родовым третьим именем Лвай...
Номинально — он был первым претендентом на любое освободившееся место семиарха. Реально же — как минимум шесть из семи Правителей Локоса хранили глубоко в себе знание, что сегодня их цивилизации не нужен семиарх, делящий мир только на чёрное и белое. В политике нет цветов — в политике только оттенки. И ни один из них, выпади случай, не проголосовал бы за этого скуффита.
Седьмой же, единственный, верил в Яспэ, как верил и в то, что нужно менять устои их изнеженной цивилизации. Правда, не революционными ломками, а постепенными реформами. Одна из них — восстановление истинных качеств семиархов, которыми их пока только наделяло общественное мнение. Этот седьмой и единственный являлся персональным руководителем подготовки скуффита Яспэ Тывга, Звали его — Айф Тхэ Ыдш Седьмой, смотритель Запредельного Кшарха «Нарушение традиций».
— Знаю, Яспэ... — задумчиво повторила Амрина. — И всё же. Что ты понял в тот день? Тебя ничего не удивило?
— Удивило?! — он поднял брови. — Не то слово. Меня прибила эта сцена. Я реально почувствовал — близится что-то внезаконное, подкожное. Смутное ощущение наступающего раскола нашего мира... Раскола изнутри.
Она напряжённо замерла, впитывая каждое слово.
— Амрина... Знаешь, я очень внимательно следил не только за высказываниями семиархов во время Ритуала, но и за малейшими нюансами их поведения. Выражение глаз, тембр голоса, жесты, непроизвольная мимика, взгляды друг на друга и тому подобное... Всё это я проецировал на сложившиеся в моём мнемообъёме модели поведения того или иного правителя, на его системы координат... в смысле, как семиарх выстраивает и решает оценочные алгоритмы ситуации, как принимает окончательные решения. Я, конечно, не предсказатель... просто пытался просчитать наперёд конечный результат. Ты же знаешь, что высказывания семиархов во время обязательного Ритуала и их мнения при голосовании по существу — принять или отклонить Требование — очень разнятся. Уж очень много факторов, помимо соблюдения основ Запредельных Кшархов, вступают в игру. Начиная общественными интересами и заканчивая, увы, личностными мотивами и симпатиями.
— Ты действительно можешь с достаточной точностью предсказать результаты голосования Высшей Семёрки? — удивлённо спросила Амрина.
— Могу. За исключением той погрешности, которую влекут знания, в которые нас не посвящают даже как скуффитов. Но я сейчас не о своих способностях. Я о деле. Так вот, уж если ты начала об этом... Как ты думаешь — что правит этим миром? Господин Случай? Либо реальные и логичные соотношения сил и, задействованные этими силами, цепочки заранее выстроенных действий? Если первое, то все наши попытки жить осознанно — тщета и самолюбование. Всё во власти Высшего Космического Разума, а мы лишь игрушки для него. Если же второе... То этот самый Разум даёт нам некоторую свободу выбора, в пределах устраивающих Его вариантов. Извини за лекцию. Я лишь хочу, чтобы тебе было понятнее.
— Не беспокойся, я пойму. Какой главный результат твоих вычислений?
— Ладно. Я просто скажу, без эмоций и собственных оценок. Если исходить из всего того, что я упомянул, я имею ввиду анализ подлинных подсознательных реакций семиархов, то... — и тут он буквально выпалил. — Я подсчитал, во время Ритуала и сразу после окончания обязательных выступлений, иными словами, ДО сообщения о нападении — в пользу требования готовились голосовать только двое, твой отец и Эйе Ллум Анх Шестая. Или «Глунша без домика», как ты её называла. А после сообщения и такой встряски — ВСЕ проголосовали единогласно. ЗА.
— Подожди-ка! Что ты этим хочешь ска...
— Ровным счётом ничего. Ты умная девочка и лучше будет, если ты до всего дойдёшь сама. К тому же — я не исключаю возможность ошибки. Обрати внимание только на два момента. Почему Сообщение так совпало, до минуты, с паузой — между Вступлением в тему и Кульминацией. Уж больно чётко вписалось «сообщение о нападении» в перерыв между фактически проигранной партией и внезапным победным финалом. И второе — почему нападавших врагов было только пятеро?! Такими «огромными» силами не захватывают целые планеты, пускай даже и населённые мирными обителями. К тому же все пятеро землян принадлежали к племени монголоидной расы, существовавшем в эпоху, именуемую на Земле средневековьем. Как? Каким образом они смогли совершить переброску по пространственному туннелю? С их-то средневековым интеллектом?!
«ПЯТЕРО! Ну конечно! Да, я это знала. Но не придала ТАКОГО значения. А ведь действительно...»
— Ну?! И кому было выгодно появление неопасных врагов именно в этот момент? — в его глазах были только грусть и усталость.
— Ты-ы... хочешь сказа-ать...
— Вот именно. Не нужно называть имя. Я вижу, ты поняла. — Он пристально осмотрелся по сторонам. — Больше ни слова, Амрина.
Она растерянно молчала.
«ПЯТЕРО. Ох, и переполошили же они Локос!»
Как только открылись шлюзы транспортного отсека — на лениво ожидающий персонал ринулись ЧУЖИЕ УБИЙЦЫ. В металлических доспехах, с перекошенными от ярости лицами и пронзительным верещанием, от которого душа уходила в пятки ещё задолго до столкновения. Они сразу же принялись стрелять из луков и уложили буквально всех, кто находился в буферном помещении. Благо, кто-то всё же успел прикоснуться к тревожному сенсору. Взвыла сирена, и оставшиеся в живых, находившиеся в других помещениях сотрудники главного Портала планеты принялись спешно вооружаться. Сигнал о помощи полетел во все близлежащие силовые структуры. Но раньше всех, почему-то, прибыло подразделение охраны Кшарха Номер Два. Раньше, чем успели вооружится горе-защитники Портала. Охранники «двойки» сразу же заняли ключевые позиции, согласно штатному расписанию при обороне данного объекта. И буквально в упор расстреляли пятёрку древнеземных раскосых воинов, едва те показались из буферного помещения. Правда, один из нападавших успел послать стрелу, тяжело ранившую командира подразделения.
Их расстреляли. Даже не попытавшись взять в плен, хотя к тому моменту автоматические системы наблюдения показали вторженцев во всех ракурсах и доложили, что их всего пятеро. Убили, даже не попытавшись пленить и выяснить: КАК они попали на Локос?! Сейчас, после слов Яспэ, Амрина впервые подумала о том, что... неужели солдаты-локосиане получили конкретный приказ на уничтожение? Ответ «ДА» вызывал лавину опасных вопросов, от которых сжималось сердце...
— Хорошо, Яспэ. Ни слова. Пусть жизнь подтвердит наши предположения. — Она покачала головой и опустила глаза.
Он помолчал, потом легонько коснулся её плеча.
— Амри... Не хотел говорить, да ладно... Судя по твоему настроению, свидимся мы не скоро. Если вообще... — Яспэ резким жестом остановил Амрину, попытавшуюся возразить. — Когда ты произнесла слово «Экс», у тебя так вспыхнули глаза, что я понял, тебя что-то притягивает на эту искусственную планету. Что-то манит тебя туда. Или... КТО-ТО?