Страница:
Вирусы ненависти разлетались ежеминутно. Покрывали огромные расстояния. Уже в Эхтну эти вирусы успели заразить многих горожан. Назвать их отчаянные действия сопротивлением ещё было нельзя, но... Это уже были хоть какие-то осознанные попытки выжить, надеясь в первую очередь на собственные силы.
В Эхтну мы задержались на несколько дней.
Последние двое суток прошли в банальном ожидании хоть каких-то вылазок той части горожан, что добровольно замуровали себя в подземной технопреисподней города. Впрочем, вскоре я засомневался: замуровали ли? У нас не было никаких сведений о размахе подземного строительства в локосианских городах. Как не было данных о ресурсах, сконцентрированных внизу, и возможных системах автономного жизнеобеспечения.
Мы опасались скорых вылазок «подпольщиков», но, судя по их бездействию, — никаких акций они пока предпринимать не собирались. Выкуривать их или же взламывать силой мощные пласты верхних перекрытий — у нас не было достаточных сил и средств. Ждать хоть какого-то их исхода из-под земли — не было времени. Потому, единственно с целью не допустить неожиданного удара в спину, в Эхтну было оставлено комендантское подразделение в составе мотострелкового полка. Главных задач было две: контролировать все возможные выходы на поверхность и сдать город соединениям второго наступательного эшелона, уже движущимся по нашим следам. После чего — догонять нас.
А мы на рассвете рванули дальше...
Так уж получилось, что моему Управлению с самого первого мгновенья вторжения на Локос пришлось возглавить одно из трёх основных стратегических направлений. Может, так было прописано всё той же вездесущей космической канцелярией, в простонародье именуемой СУДЬБА. А может, в результате страшной неразберихи, происходившей во время переброски через сеть пространственных порталов, я оказался самым удачливым — попал именно в нужный момент в нужное место. Как бы там ни было, планы быстро подкорректировали и тем самым сэкономили не менее двух суток.
Благодаря чудесам, вытворяемым командиром звена тотальной связи Волобоем, мы практически всегда находились в зоне уверенного приёма. Именно таким образом, виртуально, я узнал, что на меня возложено оперативное командование на этом ЮГО-ЗАПАДНОМ НАПРАВЛЕНИИ.
Кроме нашего, существовали ещё Северо-Западное и Восточное стратегические направления. И несколько оперативных направлений — Северное, Северо-Восточное, Юго-Восточное и Западное.
Не было только Южного направления — ни стратегического, ни оперативного. Именно в этом месте в глубь материка, почти на одну шестую длины, врезался большущий морской залив.
После того, как штурмовая бригада «Коловрат», поначалу прокладывавшая нам путь, исполнила приказ свернуть вправо, мы получили подкрепление от Второй Земной Армии. Имевшиеся шесть взводов светлых были дополнены свежими частями. В итоге, в моём распоряжении оказались силы восславян численностью около полноценного мотопехотного полка, и два десятка боевых челноков. Командовал этим формированием, по моей просьбе, всё тот же Ильм, с которым я быстро нашёл общий язык.
Учитывая тот факт, что с недавних пор возглавил Объединённый штаб Земных Армий не кто иной, как Смаргл Смагич, являвшийся к тому же главным советником Авеги, смещённый, но ничуть не расстроенный этим «понижением в должности» Данила Петрович Ерёмин подсуетился и оказался рядом со мной. Плечом к плечу. Здесь он взял на себя командование всеми подразделениями Первой Земной Армии, оказавшиеся во вверенном мне соединении. Таким образом, получился ни много ни мало военсовет фронта. Я, Ильм, Упырь.
Согласно анализу аэронаблюдения и подробных карт, составленных на основании воздушной разведки, выходило, что два направления: наше Юго-Западное стратегическое и соседнее Западное оперативное должны были в ближайшем будущем стать главными. Именно между этими направлениями, где-то неподалёку от западного побережья материка, раскинулся по-настоящему огромный мегаполис. Его названия мы пока не знали, но обоснованно предположили, что этот городище — и есть столица планетарного государства.
Столица Локоса!
Мы должны были взять её в бронированные клещи. Потому-то бригада «Коловрат» и отклонилась, чтобы по дуге отхватить значительный кусок вражеской территории, затем встретиться с войсками Западного оперативного и существенно усилить их...
Но пока что на нашем пути были совсем другие города.
И каждый следующий город ОГРЫЗАЛСЯ всё сильнее и сильнее.
Вечерело.
Чёрный дым стелился понизу. Где-то впереди и слева беспорядочно трещали выстрелы. Нечастые вспышки далёких зарниц, которые сливались со вспышками от одиночных взрывов, наводили на мысль: весь мир находится в войне со всеми.
По сути, так оно и было, на самом-то деле. К городу с тыла подступала гроза. Хотя жители Дирржа были обречены и без этого небесного нашествия. Все, кто не успели спрятаться под землёй, уже давно были рассредоточены и разделены на локальные куски шевелящейся и, покуда, огрызающейся плоти.
После Эхтну мы уже не мешкали. Сразу же обработав из миномётов окраину, несколькими клиньями поделили город и население на ломти, которые потом «пережёвывали» тысячами свинцовых летающих зубьев. Основной целью была главная городская площадь — чем меньше горожан уйдёт вниз, в подземные лабиринты, тем меньше мороки с их выкуриванием. После Эхтну...
Мы резонно предположили, что это типовой подход к градостроительству на Локосе: главные подземные разводки начинать с центральной части мегаполиса. И в случае с Дирржем — не ошиблись. А значит, успели мы на эту площадь вовремя!
Население ещё только стягивалось к месту входа в подземелье. Несколько прицельных залпов по толпе, рваные клочья тел, кровавые брызги во все стороны — и паника разогнала большую часть этой многотысячной толпы по всем окрестным улицам и закоулкам. Жаль только, главный вход в подземный город опять не удалось захватить. Пара минут — и всё! Сегменты-пластины в ускоренном темпе выдвинулись из своих пазов и устремились к центру, невзирая на толпы обезумевших горожан, ринувшихся вниз по наклонным разводным виадукам. Крик ужаса пронёсся над остатками толпы, когда пластины с шумом столкнулись друг с другом. Несколько десятков тел, перерубленных пополам, десяток голов, ошмётки одежд, лужи крови — вот всё, что осталось на застывших плитах, перекрывших горожанам путь к спасению...
Мы успели! Не пустили этих крыс в разводы коммуникационных дворцов и площадей.
Главным фактором успешного передвижения по незнакомому городу, при том же отсутствии даже приблизительных карт, стали боевые машины из аэромобильного крыла «Алконост». Эти стремительные флайеры, напоминавшие своим внешним видом большие симметричные перья, поспевали везде. Их гравитационные двигатели позволяли многое: на несколько минут зависать над нужным местом, мгновенно набирать скорость и исчезать из виду, менять высоту или плавно опускаться на самую неприспособленную местность... и кроме всего — передавать чёткие видеоизображения на полевые экраны пехотинцев Ильма. Для моего подразделения Святополком Третьим было выделено пять таких воздушных супермашин.
После урока, преподанного нам в Эхтну, мы в первую очередь требовали от летунов непрерывной аэросъёмки чужой местности. Детальная съёмка незнакомых городов заменяла Нам оперативные карты.
...Я внимательно осмотрел окружающую местность. Перевёл взгляд на своих подчинённых, сидевших на корточках, прислонившись спинами к прохладной стене из пластбетона. Захваченный пару часов назад спортивный комплекс очень напоминал земной стадион. С той лишь разницей, что центральная часть была прямоугольной и покрыта сверхпрочным материалом — даже снаряды, взрываясь, оставляли лишь небольшие ямки, издалека больше напоминавшие выщербленные участки. Две трибуны — центральная и восточная — были развалены до основания. Игровое поле или как его ещё назвать — сплошь исчерченное разноцветной разметкой, должно быть, в соответствии с неведомыми правилами соревнований — стало аэродромом для нашей пятёрки «алконостов».
У подножия северной трибуны разместился госпиталь под открытым небом. У западной — оперативный штаб соединения.
Я посмотрел на самого ближнего из соратников. На его поблёскивающие в сумраке глаза.
— Ильм... А почему всё-таки русский мат пустил корни и в вашем обновлённом обществе?
«Нет, ну вы посмотрите на него, охальника! Кому что, а курице — просо. Тут война, понимаешь, шнурует вовсю, так затягивает, что дышать нечем, а ему всё...» — встрял мой потельник.
«Ант, глохни! А то я Тётке Войне помогу шнуровать, причём начну с шеи!»
— Я имею в виду, что ваша вера, праведизм, не одобряет, мягко говоря, подобные словесные манёвры... Во всяком случае, почему ты его употребил так привычно, после того допроса?
— Ну-у-у, — осклабился Ильм. — Каков допрос — таков ответ. Знаешь, Дымыч, наверное, невозможно из человека выгнать вековые традиции. За столько тысячелетий не удалось искоренить в душах славян язычество — никакими крестами, никакими алтарями и молельнями. Всё равно к нему родимому и вернулись. Так и мат... Был и остался в качестве эмоциональной компоненты при психологической разгрузке. Конечно же, боролись, пытались искоренить, под предлогом чистоты языка, национальной культуры, помыслов обновлённого человека — тщетно! Добились обратного. А вот когда определились, что исторически это не грех, потому как неизвестно ещё — действительно ли нам он от монголов достался? Да ещё с одной существенной оговоркой... Тогда и результат появился — меньше стали мат употреблять бездумно, а значит, и мастерство подрастеряли.
— Ну-ка, ну-ка, ты давай интересные места-то не обходи! Это какая же оговорка была определена?!
Ильм опять усмехнулся. Но улыбкой это назвать было никак нельзя. Ни по содержанию, ни по внешнему виду. Блестящие глаза и зубы на искорёженном боевым гримом лице. Запёкшаяся кровь от рваной раны на щеке.
— А вот для общения со всякого рода нечистой силой — в самый раз, адекватный язык! Такая вот оговорка. Я, кстати, вас к этой нечистой силе и отнёс тогда... Когда в себя начал приходить.
— Ну вы, эстеты! Хрен вам за шиворот вместо позвоночника! — хриплый голос Упыря и вправду напоминал рык выходца с того света. — И темы же находите, заслушаться можно, если о наступлении не думать. За русский мат, конечно, приятно... Значица, выжил, несмотря ни на что? Полезнейшая штука, я вам скажу, дорогие мои долбодятлы. А вот нам, чтобы во все щели не законопатили извращённым способом — надо отсюда выбираться. Чует моя правая половинка и левой шепчет, ночевать в этом цирке нельзя, иначе нас здесь за клоунов поимеют. Слышь, Дым, я предлагаю оставить здесь блокпост, а самим отступить квартала на два. И «алконостов» назад в предместье отогнать, на свежий воздух, пускай подышат. Завтра им достанет работы по самые элероны.
— Чует, говоришь? Серьёзный фактор! Если задница бывшего начальника штаба Первой Земной Армии шепчет...
— Ну, в кого ты, Дымыч, таким язвительным уродился? — неожиданно расхохотался Упырь.
— Ты меня, Данила, смехом не пугай, — озадаченно посмотрел я на него, а Ильм на нас обоих. — Лучше уж крой. По Матушке, по батюшке. Кровельщик ты наш.
— Угу, испугался, значит, что Упырь в дом «хи-хи» засобирался? А вот х-х-х-х...
— ...х-х-х-хрен мне в шапку! Угадал?! Ну, вот и славно! — я сгрёб Данилу в охапку и прижал к себе. — Хорошо, к твоему совещательному органу прислушаемся. Совету его последуем. Ильм, распорядись по своим и «алконостам»: оставь десяток пехотинцев для блокпоста, а крылатых всех — на последний базовый аэродром. Отходим.
Всего за сутки, фактически, была захвачена большая часть города.
Мы уже не пускали по улицам танки. Благо, для этих целей у нас появились стремительные бронемашины восславян. Задействовав оперативную базу данных, при помощи пятёрки всевидящих вездесущих «перьев», бойцы Святополка завоевали в полную мощь. Крылатые обозначали цели. Координаторы мобильного подразделения обрабатывали данные и давали конкретные индивидуальные задания на уничтожение. Короче говоря, славяне будущего работали согласно своему Боевому Уставу — по первому уровню, то есть вели боевые действия соразмерно достижениям своей цивилизации. При отсутствии сколь-нибудь адекватных действий противника, способных нарушить систему координации целеуказания и одновременных боевых действий, они не оставляли черношлемникам ни единого шанса. Кроме непредвиденных ситуаций, типа замаскированных засад, в большинстве своём — на нижних этажах высотных домов.
Но для борьбы с возможными засадами уже имелась выверенная тактика: обработка всех подозрительных помещений при помощи газовых гранат. Этим уже занимались подразделения Первой Армии, под руководством Упыря. И занимались мастерски — выкуривали черношлемников изо всех щелей и подвалов, почти без брака работали.
В одном из таких захваченных подвалов, где располагалось большое убежище, мы и разместились, уйдя из полуразваленного стадиона. Выставили две линии постов. Остальным воинам разрешили отдохнуть.
Я подобрался поближе к Упырю. Присел на корточки рядом.
— Слышь, Данила Петрович... Может, это и бред, а может... Я вот, частенько нынче о Реке Времени думаю.
— А чего о ней думать? Живи, да и всё. Сколько отпущено живи. Время ж и без твоих размышлений будет тикать. И не собьётся, и не остановится.
— Да это раньше так было. А теперь-то вон как намутили, эти бледнолицые. То вброд пытались её перейти, то русло другое выкопать. А там ведь — каждая лопата, вынутая для нового русла, кому-то конкретной могилой оборачивается.
— Это точно, Дымыч, заварили кашу, уроды инопланетные. Теперича нам расхлёбывать придётся.
— Хлебаем уж, в полный рот... А ещё мне порой кажется, что, несмотря на это, Мироздание играет свою непостижимо сложную игру. Причём, умудряется сохранять основные тенденции, но так чудовищно их изворачивает — с ног на голову! Ты вот только вспомни смерть Чингисхана. Только не физическую сторону, что сгорел живым факелом, что ушёл из жизни героем... а фактическую...
— Та-а-ак. К чему это ты клонишь, Дым? Дай подумать... — глаза Упыря сузились, черты лица заострились. — Кажись, понял! На параллель со славянами намекаешь?
— Именно. Всё на лету схватываешь! Разве это не странно, что теперь, спустя сотни и сотни лет, предводителя и инициатора... э-э... того жестокого нашествия на Древнюю Русь разбил, и отомстил за трёхсотлетнее иго не марсианин какой-нибудь, а именно славянин!
— А ведь и точно! Действительно — с точностью до наоборот.
— Ладно, Данила. Давай чуток покемарим, а то поди знай, доведётся ли завтра отдыхать.
— Лады! — воспаленные бессонными ночами глаза Упыря сверкнули и погасли, приглушённые опустившимися веками. — Завтра опять в путь-дорожку... фронтовую.
Мы не успели прийти к ним на помощь!
Всё произошло внезапно. Под утро. Когда темнота размывается до грязных, не воспринимаемых зрением потёков. Когда глаза с готовностью соглашаются с любым образом, предлагаемым воображением.
Откуда они появились? Во всяком случае — не спереди. Бывалые воины Святополка, наверняка, ощупывали ночными биноклями каждый метр вражеской территории. Они их, конечно же, заметили, но, увы, было уже поздно. Раструбы локосианских излучателей успели выплеснуть свои смертоносные волны ярости. А значит, враги...
...подкрались СЗАДИ!
Откуда-то из того квартала, который был расположен между нами и блокпостом. И что-то мне настойчиво шептало: они появились из-под земли. Как и положено исчадиям ада с дьявольским оружием наперевес.
Наши пехотинцы получили явно избыточную смертельную дозу излучения. Их сердца разорвались от впитанного ужаса сразу. А руки не успели дотянуться ни до своих, ни до чужих глаз, волос, глоток.
Когда мы услышали нечеловеческий рёв, словно с множества людей вживую срывали кожу, то без раздумий ринулись к блокпосту. Минут пять, не больше, занял наш безумный марш-рывок сквозь предрассветный город. Мы явились раньше, чем они предполагали — потому с десяток замешкавшихся локосиан были мгновенно расстреляны пехотинцами Ильма. На дальних подступах. Остальные, должно быть, ушли обратно под землю.
Когда мы увидели тела своих товарищей...
— Данила, я из благодарности свой последний «броник» отдам, пусть тебе из него бронетрусы скроят. Чтобы анализатор опасности берёг в рабочем состоянии, — после долгого потерянного молчания выдавил я из себя.
— Эх, Дымыч, знаю, что это у тебя нервная реакция. Потому и не обижаюсь. Видишь, как они начинают себя вести... эти...
— А ты надеялся, что всю войну, как царь Ирод, будешь только массовым избиением младенцев заниматься? Я так думаю — это только цветочки. Будут ещё и ягодки. Причём, волчьи.
Обезображенные ужасом лица наших соратников, с вселенским страхом в остановившихся зрачках, всматривались в светлеющее небо.
И бледные крупицы звёзд одна за другой гасли, словно не желали отражаться в их стеклянных, невидящих глазах.
В мире, где самые вечные понятия относятся к разряду простых вещей, очень редко бывают простые уравнения. Хотя, быть может, это относится только к людям?
Мы не учли один незначительный фактор. Из разряда двадцатистепенных.
Кроме боевых уставов, есть масса сводов и неписаных законов, в том числе и природные закономерности. И даже у муравьёв, пожалуй, с момента появления их на планете — есть собственный свод внутренних законов. Не знаю, как он называется на самом деле, я назвал его — Устав муравейника. Это и был тот фактор двадцатой категории, срабатывающий только тогда, когда враг приходит в твой собственный дом. Именно тогда начинала действовать самая главная статья этого устава, гласящая: «Защищать свой муравейник должны не только солдаты, но и рабочие муравьи, и все-все-все, кто считает его своим домом».
Когда локосиане наконец-то поняли, что война — это не фигурки, падающие на экране, раскинув руки, что это реальные обезумевшие солдаты, врывающиеся в их дома и убивающие родных и близких...
Когда это дошло до каждого, даже до тех, кто думал отсидеться, — муравейники ощетинились! Сначала у них получилось сопротивляться. Потом — стало получаться убивать.
И малышка-ненависть за считанные дни выросла в мерзкую безжалостную старуху. Она уже не бродила безутешно по пустым улицам — она взрывалась демоническим хохотом среди переполненных убежищ. Брызгала ядовитой слюной в уши тех, кто ещё не видел наступающих варваров.
Диррж пал на следующий день.
Потом был Итруфф. Он не являлся промышленным центром, а значит, и не имел развитой подземной части. Как мы уже поняли — города Локоса зарывались на несколько этажей под землю не потому, что не хватало места под солнцем. Нет, главной причиной было стремление спрятать с глаз долой гигантский комплекс автоматизированных заводов и вспомогательных городских механизмов, которые обеспечивали существование горожан. Итруфф не был похож на сухопутный айсберг, потому пал в течении дня.
Мы по-прежнему рвались к столице Локоса. Потому и была объявлена большая передышка и тщательная комплектация передовых потрёпанных подразделений живой силой и техникой. Моему соединению, например, от щедрот Святополка Третьего был отдан весь корпус «Пардус», возглавляемый Крутояром, ставшим моей правой рукой. Левой, той, что ближе к сердцу — по-прежнему оставался Данила Петрович Ерёмин. Для своих — Упырь.
Кроме этого, к пятёрке летунов из «Алконоста» мне добавили ещё три раза по столько. Всё Крыло, на одном из «перьев» которого прилетал сам Святополк Ветрич, целый день пробыл в расположении моего соединения. Пока мы обсуждали план дальнейшего наступления.
Но пришёл им час опять взмыть в небо!
Я заворожено наблюдал за этой непривычной картиной...
Стремительные «перья» беспорядочно закружились на месте, ожидая команды. И получив её, вдруг в считанные секунды выстроили в небе неожиданно знакомую конструкцию. Пёрышко к пёрышку — в огромное неподвижное КРЫЛО! Подтверждая этим неслучайность названия своего подразделения: боевое Крыло «Алконост». Строгое крыло неведомой птицы плавно сдвинулось с места, совершило круг над нами, А потом — не иначе, как фигура наивысшего группового пилотажа! — одновременно совершая индивидуальные перемещения каждого «пёрышка», изогнулось и... непрерывно шевелясь, с большой скоростью двинулось вперёд. Туда, где лежали ещё неизвестные нам земли, где громадились новые купола чужих безымянных городов, где, потирая руки после тысячелетий вынужденного простоя, нас, своих неродных детей, манила к себе Мачеха-Смерть.
Я стоял, не отрывая горящего взгляда, и поражённо впитывал каждый взмах ожившего крыла. Невероятно! Крыло до мелочей повторяло все движения, которые совершают в полёте крылья настоящих птиц. Оно ЛЕТЕЛО. Одно, оторвавшись от своей птицы.
Взмах за взмахом.
Туда...
...где затаились главные враги.
Кашевары, заварившие эту кровавую кашу.
Глава восьмая
В Эхтну мы задержались на несколько дней.
Последние двое суток прошли в банальном ожидании хоть каких-то вылазок той части горожан, что добровольно замуровали себя в подземной технопреисподней города. Впрочем, вскоре я засомневался: замуровали ли? У нас не было никаких сведений о размахе подземного строительства в локосианских городах. Как не было данных о ресурсах, сконцентрированных внизу, и возможных системах автономного жизнеобеспечения.
Мы опасались скорых вылазок «подпольщиков», но, судя по их бездействию, — никаких акций они пока предпринимать не собирались. Выкуривать их или же взламывать силой мощные пласты верхних перекрытий — у нас не было достаточных сил и средств. Ждать хоть какого-то их исхода из-под земли — не было времени. Потому, единственно с целью не допустить неожиданного удара в спину, в Эхтну было оставлено комендантское подразделение в составе мотострелкового полка. Главных задач было две: контролировать все возможные выходы на поверхность и сдать город соединениям второго наступательного эшелона, уже движущимся по нашим следам. После чего — догонять нас.
А мы на рассвете рванули дальше...
Так уж получилось, что моему Управлению с самого первого мгновенья вторжения на Локос пришлось возглавить одно из трёх основных стратегических направлений. Может, так было прописано всё той же вездесущей космической канцелярией, в простонародье именуемой СУДЬБА. А может, в результате страшной неразберихи, происходившей во время переброски через сеть пространственных порталов, я оказался самым удачливым — попал именно в нужный момент в нужное место. Как бы там ни было, планы быстро подкорректировали и тем самым сэкономили не менее двух суток.
Благодаря чудесам, вытворяемым командиром звена тотальной связи Волобоем, мы практически всегда находились в зоне уверенного приёма. Именно таким образом, виртуально, я узнал, что на меня возложено оперативное командование на этом ЮГО-ЗАПАДНОМ НАПРАВЛЕНИИ.
Кроме нашего, существовали ещё Северо-Западное и Восточное стратегические направления. И несколько оперативных направлений — Северное, Северо-Восточное, Юго-Восточное и Западное.
Не было только Южного направления — ни стратегического, ни оперативного. Именно в этом месте в глубь материка, почти на одну шестую длины, врезался большущий морской залив.
После того, как штурмовая бригада «Коловрат», поначалу прокладывавшая нам путь, исполнила приказ свернуть вправо, мы получили подкрепление от Второй Земной Армии. Имевшиеся шесть взводов светлых были дополнены свежими частями. В итоге, в моём распоряжении оказались силы восславян численностью около полноценного мотопехотного полка, и два десятка боевых челноков. Командовал этим формированием, по моей просьбе, всё тот же Ильм, с которым я быстро нашёл общий язык.
Учитывая тот факт, что с недавних пор возглавил Объединённый штаб Земных Армий не кто иной, как Смаргл Смагич, являвшийся к тому же главным советником Авеги, смещённый, но ничуть не расстроенный этим «понижением в должности» Данила Петрович Ерёмин подсуетился и оказался рядом со мной. Плечом к плечу. Здесь он взял на себя командование всеми подразделениями Первой Земной Армии, оказавшиеся во вверенном мне соединении. Таким образом, получился ни много ни мало военсовет фронта. Я, Ильм, Упырь.
Согласно анализу аэронаблюдения и подробных карт, составленных на основании воздушной разведки, выходило, что два направления: наше Юго-Западное стратегическое и соседнее Западное оперативное должны были в ближайшем будущем стать главными. Именно между этими направлениями, где-то неподалёку от западного побережья материка, раскинулся по-настоящему огромный мегаполис. Его названия мы пока не знали, но обоснованно предположили, что этот городище — и есть столица планетарного государства.
Столица Локоса!
Мы должны были взять её в бронированные клещи. Потому-то бригада «Коловрат» и отклонилась, чтобы по дуге отхватить значительный кусок вражеской территории, затем встретиться с войсками Западного оперативного и существенно усилить их...
Но пока что на нашем пути были совсем другие города.
И каждый следующий город ОГРЫЗАЛСЯ всё сильнее и сильнее.
Вечерело.
Чёрный дым стелился понизу. Где-то впереди и слева беспорядочно трещали выстрелы. Нечастые вспышки далёких зарниц, которые сливались со вспышками от одиночных взрывов, наводили на мысль: весь мир находится в войне со всеми.
По сути, так оно и было, на самом-то деле. К городу с тыла подступала гроза. Хотя жители Дирржа были обречены и без этого небесного нашествия. Все, кто не успели спрятаться под землёй, уже давно были рассредоточены и разделены на локальные куски шевелящейся и, покуда, огрызающейся плоти.
После Эхтну мы уже не мешкали. Сразу же обработав из миномётов окраину, несколькими клиньями поделили город и население на ломти, которые потом «пережёвывали» тысячами свинцовых летающих зубьев. Основной целью была главная городская площадь — чем меньше горожан уйдёт вниз, в подземные лабиринты, тем меньше мороки с их выкуриванием. После Эхтну...
Мы резонно предположили, что это типовой подход к градостроительству на Локосе: главные подземные разводки начинать с центральной части мегаполиса. И в случае с Дирржем — не ошиблись. А значит, успели мы на эту площадь вовремя!
Население ещё только стягивалось к месту входа в подземелье. Несколько прицельных залпов по толпе, рваные клочья тел, кровавые брызги во все стороны — и паника разогнала большую часть этой многотысячной толпы по всем окрестным улицам и закоулкам. Жаль только, главный вход в подземный город опять не удалось захватить. Пара минут — и всё! Сегменты-пластины в ускоренном темпе выдвинулись из своих пазов и устремились к центру, невзирая на толпы обезумевших горожан, ринувшихся вниз по наклонным разводным виадукам. Крик ужаса пронёсся над остатками толпы, когда пластины с шумом столкнулись друг с другом. Несколько десятков тел, перерубленных пополам, десяток голов, ошмётки одежд, лужи крови — вот всё, что осталось на застывших плитах, перекрывших горожанам путь к спасению...
Мы успели! Не пустили этих крыс в разводы коммуникационных дворцов и площадей.
Главным фактором успешного передвижения по незнакомому городу, при том же отсутствии даже приблизительных карт, стали боевые машины из аэромобильного крыла «Алконост». Эти стремительные флайеры, напоминавшие своим внешним видом большие симметричные перья, поспевали везде. Их гравитационные двигатели позволяли многое: на несколько минут зависать над нужным местом, мгновенно набирать скорость и исчезать из виду, менять высоту или плавно опускаться на самую неприспособленную местность... и кроме всего — передавать чёткие видеоизображения на полевые экраны пехотинцев Ильма. Для моего подразделения Святополком Третьим было выделено пять таких воздушных супермашин.
После урока, преподанного нам в Эхтну, мы в первую очередь требовали от летунов непрерывной аэросъёмки чужой местности. Детальная съёмка незнакомых городов заменяла Нам оперативные карты.
...Я внимательно осмотрел окружающую местность. Перевёл взгляд на своих подчинённых, сидевших на корточках, прислонившись спинами к прохладной стене из пластбетона. Захваченный пару часов назад спортивный комплекс очень напоминал земной стадион. С той лишь разницей, что центральная часть была прямоугольной и покрыта сверхпрочным материалом — даже снаряды, взрываясь, оставляли лишь небольшие ямки, издалека больше напоминавшие выщербленные участки. Две трибуны — центральная и восточная — были развалены до основания. Игровое поле или как его ещё назвать — сплошь исчерченное разноцветной разметкой, должно быть, в соответствии с неведомыми правилами соревнований — стало аэродромом для нашей пятёрки «алконостов».
У подножия северной трибуны разместился госпиталь под открытым небом. У западной — оперативный штаб соединения.
Я посмотрел на самого ближнего из соратников. На его поблёскивающие в сумраке глаза.
— Ильм... А почему всё-таки русский мат пустил корни и в вашем обновлённом обществе?
«Нет, ну вы посмотрите на него, охальника! Кому что, а курице — просо. Тут война, понимаешь, шнурует вовсю, так затягивает, что дышать нечем, а ему всё...» — встрял мой потельник.
«Ант, глохни! А то я Тётке Войне помогу шнуровать, причём начну с шеи!»
— Я имею в виду, что ваша вера, праведизм, не одобряет, мягко говоря, подобные словесные манёвры... Во всяком случае, почему ты его употребил так привычно, после того допроса?
— Ну-у-у, — осклабился Ильм. — Каков допрос — таков ответ. Знаешь, Дымыч, наверное, невозможно из человека выгнать вековые традиции. За столько тысячелетий не удалось искоренить в душах славян язычество — никакими крестами, никакими алтарями и молельнями. Всё равно к нему родимому и вернулись. Так и мат... Был и остался в качестве эмоциональной компоненты при психологической разгрузке. Конечно же, боролись, пытались искоренить, под предлогом чистоты языка, национальной культуры, помыслов обновлённого человека — тщетно! Добились обратного. А вот когда определились, что исторически это не грех, потому как неизвестно ещё — действительно ли нам он от монголов достался? Да ещё с одной существенной оговоркой... Тогда и результат появился — меньше стали мат употреблять бездумно, а значит, и мастерство подрастеряли.
— Ну-ка, ну-ка, ты давай интересные места-то не обходи! Это какая же оговорка была определена?!
Ильм опять усмехнулся. Но улыбкой это назвать было никак нельзя. Ни по содержанию, ни по внешнему виду. Блестящие глаза и зубы на искорёженном боевым гримом лице. Запёкшаяся кровь от рваной раны на щеке.
— А вот для общения со всякого рода нечистой силой — в самый раз, адекватный язык! Такая вот оговорка. Я, кстати, вас к этой нечистой силе и отнёс тогда... Когда в себя начал приходить.
— Ну вы, эстеты! Хрен вам за шиворот вместо позвоночника! — хриплый голос Упыря и вправду напоминал рык выходца с того света. — И темы же находите, заслушаться можно, если о наступлении не думать. За русский мат, конечно, приятно... Значица, выжил, несмотря ни на что? Полезнейшая штука, я вам скажу, дорогие мои долбодятлы. А вот нам, чтобы во все щели не законопатили извращённым способом — надо отсюда выбираться. Чует моя правая половинка и левой шепчет, ночевать в этом цирке нельзя, иначе нас здесь за клоунов поимеют. Слышь, Дым, я предлагаю оставить здесь блокпост, а самим отступить квартала на два. И «алконостов» назад в предместье отогнать, на свежий воздух, пускай подышат. Завтра им достанет работы по самые элероны.
— Чует, говоришь? Серьёзный фактор! Если задница бывшего начальника штаба Первой Земной Армии шепчет...
— Ну, в кого ты, Дымыч, таким язвительным уродился? — неожиданно расхохотался Упырь.
— Ты меня, Данила, смехом не пугай, — озадаченно посмотрел я на него, а Ильм на нас обоих. — Лучше уж крой. По Матушке, по батюшке. Кровельщик ты наш.
— Угу, испугался, значит, что Упырь в дом «хи-хи» засобирался? А вот х-х-х-х...
— ...х-х-х-хрен мне в шапку! Угадал?! Ну, вот и славно! — я сгрёб Данилу в охапку и прижал к себе. — Хорошо, к твоему совещательному органу прислушаемся. Совету его последуем. Ильм, распорядись по своим и «алконостам»: оставь десяток пехотинцев для блокпоста, а крылатых всех — на последний базовый аэродром. Отходим.
Всего за сутки, фактически, была захвачена большая часть города.
Мы уже не пускали по улицам танки. Благо, для этих целей у нас появились стремительные бронемашины восславян. Задействовав оперативную базу данных, при помощи пятёрки всевидящих вездесущих «перьев», бойцы Святополка завоевали в полную мощь. Крылатые обозначали цели. Координаторы мобильного подразделения обрабатывали данные и давали конкретные индивидуальные задания на уничтожение. Короче говоря, славяне будущего работали согласно своему Боевому Уставу — по первому уровню, то есть вели боевые действия соразмерно достижениям своей цивилизации. При отсутствии сколь-нибудь адекватных действий противника, способных нарушить систему координации целеуказания и одновременных боевых действий, они не оставляли черношлемникам ни единого шанса. Кроме непредвиденных ситуаций, типа замаскированных засад, в большинстве своём — на нижних этажах высотных домов.
Но для борьбы с возможными засадами уже имелась выверенная тактика: обработка всех подозрительных помещений при помощи газовых гранат. Этим уже занимались подразделения Первой Армии, под руководством Упыря. И занимались мастерски — выкуривали черношлемников изо всех щелей и подвалов, почти без брака работали.
В одном из таких захваченных подвалов, где располагалось большое убежище, мы и разместились, уйдя из полуразваленного стадиона. Выставили две линии постов. Остальным воинам разрешили отдохнуть.
Я подобрался поближе к Упырю. Присел на корточки рядом.
— Слышь, Данила Петрович... Может, это и бред, а может... Я вот, частенько нынче о Реке Времени думаю.
— А чего о ней думать? Живи, да и всё. Сколько отпущено живи. Время ж и без твоих размышлений будет тикать. И не собьётся, и не остановится.
— Да это раньше так было. А теперь-то вон как намутили, эти бледнолицые. То вброд пытались её перейти, то русло другое выкопать. А там ведь — каждая лопата, вынутая для нового русла, кому-то конкретной могилой оборачивается.
— Это точно, Дымыч, заварили кашу, уроды инопланетные. Теперича нам расхлёбывать придётся.
— Хлебаем уж, в полный рот... А ещё мне порой кажется, что, несмотря на это, Мироздание играет свою непостижимо сложную игру. Причём, умудряется сохранять основные тенденции, но так чудовищно их изворачивает — с ног на голову! Ты вот только вспомни смерть Чингисхана. Только не физическую сторону, что сгорел живым факелом, что ушёл из жизни героем... а фактическую...
— Та-а-ак. К чему это ты клонишь, Дым? Дай подумать... — глаза Упыря сузились, черты лица заострились. — Кажись, понял! На параллель со славянами намекаешь?
— Именно. Всё на лету схватываешь! Разве это не странно, что теперь, спустя сотни и сотни лет, предводителя и инициатора... э-э... того жестокого нашествия на Древнюю Русь разбил, и отомстил за трёхсотлетнее иго не марсианин какой-нибудь, а именно славянин!
— А ведь и точно! Действительно — с точностью до наоборот.
— Ладно, Данила. Давай чуток покемарим, а то поди знай, доведётся ли завтра отдыхать.
— Лады! — воспаленные бессонными ночами глаза Упыря сверкнули и погасли, приглушённые опустившимися веками. — Завтра опять в путь-дорожку... фронтовую.
Мы не успели прийти к ним на помощь!
Всё произошло внезапно. Под утро. Когда темнота размывается до грязных, не воспринимаемых зрением потёков. Когда глаза с готовностью соглашаются с любым образом, предлагаемым воображением.
Откуда они появились? Во всяком случае — не спереди. Бывалые воины Святополка, наверняка, ощупывали ночными биноклями каждый метр вражеской территории. Они их, конечно же, заметили, но, увы, было уже поздно. Раструбы локосианских излучателей успели выплеснуть свои смертоносные волны ярости. А значит, враги...
...подкрались СЗАДИ!
Откуда-то из того квартала, который был расположен между нами и блокпостом. И что-то мне настойчиво шептало: они появились из-под земли. Как и положено исчадиям ада с дьявольским оружием наперевес.
Наши пехотинцы получили явно избыточную смертельную дозу излучения. Их сердца разорвались от впитанного ужаса сразу. А руки не успели дотянуться ни до своих, ни до чужих глаз, волос, глоток.
Когда мы услышали нечеловеческий рёв, словно с множества людей вживую срывали кожу, то без раздумий ринулись к блокпосту. Минут пять, не больше, занял наш безумный марш-рывок сквозь предрассветный город. Мы явились раньше, чем они предполагали — потому с десяток замешкавшихся локосиан были мгновенно расстреляны пехотинцами Ильма. На дальних подступах. Остальные, должно быть, ушли обратно под землю.
Когда мы увидели тела своих товарищей...
— Данила, я из благодарности свой последний «броник» отдам, пусть тебе из него бронетрусы скроят. Чтобы анализатор опасности берёг в рабочем состоянии, — после долгого потерянного молчания выдавил я из себя.
— Эх, Дымыч, знаю, что это у тебя нервная реакция. Потому и не обижаюсь. Видишь, как они начинают себя вести... эти...
— А ты надеялся, что всю войну, как царь Ирод, будешь только массовым избиением младенцев заниматься? Я так думаю — это только цветочки. Будут ещё и ягодки. Причём, волчьи.
Обезображенные ужасом лица наших соратников, с вселенским страхом в остановившихся зрачках, всматривались в светлеющее небо.
И бледные крупицы звёзд одна за другой гасли, словно не желали отражаться в их стеклянных, невидящих глазах.
* * *
В мире, где самые вечные понятия относятся к разряду простых вещей, очень редко бывают простые уравнения. Хотя, быть может, это относится только к людям?
Мы не учли один незначительный фактор. Из разряда двадцатистепенных.
Кроме боевых уставов, есть масса сводов и неписаных законов, в том числе и природные закономерности. И даже у муравьёв, пожалуй, с момента появления их на планете — есть собственный свод внутренних законов. Не знаю, как он называется на самом деле, я назвал его — Устав муравейника. Это и был тот фактор двадцатой категории, срабатывающий только тогда, когда враг приходит в твой собственный дом. Именно тогда начинала действовать самая главная статья этого устава, гласящая: «Защищать свой муравейник должны не только солдаты, но и рабочие муравьи, и все-все-все, кто считает его своим домом».
Когда локосиане наконец-то поняли, что война — это не фигурки, падающие на экране, раскинув руки, что это реальные обезумевшие солдаты, врывающиеся в их дома и убивающие родных и близких...
Когда это дошло до каждого, даже до тех, кто думал отсидеться, — муравейники ощетинились! Сначала у них получилось сопротивляться. Потом — стало получаться убивать.
И малышка-ненависть за считанные дни выросла в мерзкую безжалостную старуху. Она уже не бродила безутешно по пустым улицам — она взрывалась демоническим хохотом среди переполненных убежищ. Брызгала ядовитой слюной в уши тех, кто ещё не видел наступающих варваров.
Диррж пал на следующий день.
Потом был Итруфф. Он не являлся промышленным центром, а значит, и не имел развитой подземной части. Как мы уже поняли — города Локоса зарывались на несколько этажей под землю не потому, что не хватало места под солнцем. Нет, главной причиной было стремление спрятать с глаз долой гигантский комплекс автоматизированных заводов и вспомогательных городских механизмов, которые обеспечивали существование горожан. Итруфф не был похож на сухопутный айсберг, потому пал в течении дня.
Мы по-прежнему рвались к столице Локоса. Потому и была объявлена большая передышка и тщательная комплектация передовых потрёпанных подразделений живой силой и техникой. Моему соединению, например, от щедрот Святополка Третьего был отдан весь корпус «Пардус», возглавляемый Крутояром, ставшим моей правой рукой. Левой, той, что ближе к сердцу — по-прежнему оставался Данила Петрович Ерёмин. Для своих — Упырь.
Кроме этого, к пятёрке летунов из «Алконоста» мне добавили ещё три раза по столько. Всё Крыло, на одном из «перьев» которого прилетал сам Святополк Ветрич, целый день пробыл в расположении моего соединения. Пока мы обсуждали план дальнейшего наступления.
Но пришёл им час опять взмыть в небо!
Я заворожено наблюдал за этой непривычной картиной...
Стремительные «перья» беспорядочно закружились на месте, ожидая команды. И получив её, вдруг в считанные секунды выстроили в небе неожиданно знакомую конструкцию. Пёрышко к пёрышку — в огромное неподвижное КРЫЛО! Подтверждая этим неслучайность названия своего подразделения: боевое Крыло «Алконост». Строгое крыло неведомой птицы плавно сдвинулось с места, совершило круг над нами, А потом — не иначе, как фигура наивысшего группового пилотажа! — одновременно совершая индивидуальные перемещения каждого «пёрышка», изогнулось и... непрерывно шевелясь, с большой скоростью двинулось вперёд. Туда, где лежали ещё неизвестные нам земли, где громадились новые купола чужих безымянных городов, где, потирая руки после тысячелетий вынужденного простоя, нас, своих неродных детей, манила к себе Мачеха-Смерть.
Я стоял, не отрывая горящего взгляда, и поражённо впитывал каждый взмах ожившего крыла. Невероятно! Крыло до мелочей повторяло все движения, которые совершают в полёте крылья настоящих птиц. Оно ЛЕТЕЛО. Одно, оторвавшись от своей птицы.
Взмах за взмахом.
Туда...
...где затаились главные враги.
Кашевары, заварившие эту кровавую кашу.
Глава восьмая
НА ДЫБЕ ЛЮБВИ
«Ну, что ты мне скажешь? Что ещё немного и... в следующей жизни я стану такой же, как ты? Твоей напарницей? Или избранницей? А интересно, у вас есть хотя бы подобие любви?»
Она нехотя оторвала ладонь от холодной поверхности камня. Огромный валун, невесть откуда доставленный в это помещение для медитаций, казалось, пульсировал. Неспешно, но ощутимо. Словно хотел передать ей какое-то знание. Давнее. Забытое или же пока неведомое.
«Даже камни заговорили в этом аду», — она уже несколько дней не произносила ни слова. И сейчас поймала себя на этой мысли. Все эти дни — только с собой и только мысленно.
«М-да-а, никакого чувства, кроме смертельной усталости — так недолго и...»
НЕДОЛГО.
Это ощущение необратимости, неуправляемости процессов, вышедших из-под контроля сильных её мира... Ох, сильных ли, если произошло всё именно так, а не иначе?!
Какой-то древний земной философ говорил, что психология женщин делится на три основных типа. Жаль, Амрина не помнила его имени, а впрочем, какая разница? Она порой думала об этом, примеряла их на себя: женственность, мужеподобность и так называемую кастрацию чувств, или же — истеричность.
Раньше, до Экса, у неё не было бы даже почвы для долгих раздумий. Женственность, конечно же! Все эти мечты об Избраннике... Все эти девичьи грёзы и сны... Все эти тайны и слёзы, доверенные подушке...
А потом был Экс.
Сначала — будоражащий, щекочущий нервы близостью опасности.
Далее — ослепивший внезапной встречей с Избранником бросивший в омут настоящей любви.
И уже потом — кровавый, беспощадный, смертельно опасный, рвущий на куски чужие судьбы и её собственную.
Экс! Планетоподобный алтарь, до отказа смоченный кровью тысяч жертв. Крови было столько, что, окажись у планеты пресловутая ось, — она со временем непременно заржавеет от тонн красной жижи, впитанной почвой.
«Как всё это произошло?! КАК?!»
Она не искала ответов — просто давно бегала по кругу, уклоняясь от прямых вопросов совести, копавшейся в завалах памяти.
Ещё несколько дней назад, а если быть точной — шесть невыносимо тянущихся дней — она была грозной предводительницей женщин-воинов, царицей амазонок!..
Когда излучатели боевой ярости были освоены большинством воительниц, пришло время испытать их на полях сражений. И, кроме того, распределить среди двенадцати конных отрядов. Само собой, те отряды, где сконцентрируется большинство единиц нового оружия, должны были играть решающую роль в будущих битвах, а стало быть — и занимать привилегированное положение в армии. Те из воительниц, которые смекнули это раньше других — сами предложили свои отряды в качестве учебных. К их чести, это были не просто слова — они вместе со своими всадницами старательно отрабатывали тактические элементы. Как ни странно, среди этих пяти избранных, помимо Рун, Талиоры, Хлуммии, Эфтиссы, оказалась Рэкфис! Смутьянка и сумасбродка, но... всё-таки, как ни крути, — одна из лучших воительниц.
Над сказать, первое, что приказала покойная царица амазонок Пенфесилия, когда они попали в эту суровую местность: строить на неведомой земле не временные, а постоянные убежища и укрепления. Неважно, что абсолютно ВСЁ было неизвестным — и земля, и сроки пребывания, и цель, для достижения которой они сюда попали. Строить! Благо дело — начать. Со временем на этом плато, ограниченном с трёх сторон отвесными горными стенами, вырос небольшой городок. Назвали его Фемискира, в память о далёкой столице. Правда, до того города этому было далековато — по размерам почти вдвое меньше. По этой причине только семь из тринадцати тысяч всадниц, составлявших Союз Амазонок, могли базироваться в самом городе. Со временем, после гибели царицы, её тысяча была расформирована и поделена между всеми отрядами. И в городе осталось шесть из двенадцати тысяч всадниц. Половина...
Остальные шесть воительниц были вынуждены разместить свои отряды далеко за городскими пределами. Этими шестью, игравшими роль буфера между столицей и многочисленными врагами, были Хлуммия. Рун. Ардана. Эфтисса. Шимма. И Рэкфис.
Она нехотя оторвала ладонь от холодной поверхности камня. Огромный валун, невесть откуда доставленный в это помещение для медитаций, казалось, пульсировал. Неспешно, но ощутимо. Словно хотел передать ей какое-то знание. Давнее. Забытое или же пока неведомое.
«Даже камни заговорили в этом аду», — она уже несколько дней не произносила ни слова. И сейчас поймала себя на этой мысли. Все эти дни — только с собой и только мысленно.
«М-да-а, никакого чувства, кроме смертельной усталости — так недолго и...»
НЕДОЛГО.
Это ощущение необратимости, неуправляемости процессов, вышедших из-под контроля сильных её мира... Ох, сильных ли, если произошло всё именно так, а не иначе?!
Какой-то древний земной философ говорил, что психология женщин делится на три основных типа. Жаль, Амрина не помнила его имени, а впрочем, какая разница? Она порой думала об этом, примеряла их на себя: женственность, мужеподобность и так называемую кастрацию чувств, или же — истеричность.
Раньше, до Экса, у неё не было бы даже почвы для долгих раздумий. Женственность, конечно же! Все эти мечты об Избраннике... Все эти девичьи грёзы и сны... Все эти тайны и слёзы, доверенные подушке...
А потом был Экс.
Сначала — будоражащий, щекочущий нервы близостью опасности.
Далее — ослепивший внезапной встречей с Избранником бросивший в омут настоящей любви.
И уже потом — кровавый, беспощадный, смертельно опасный, рвущий на куски чужие судьбы и её собственную.
Экс! Планетоподобный алтарь, до отказа смоченный кровью тысяч жертв. Крови было столько, что, окажись у планеты пресловутая ось, — она со временем непременно заржавеет от тонн красной жижи, впитанной почвой.
«Как всё это произошло?! КАК?!»
Она не искала ответов — просто давно бегала по кругу, уклоняясь от прямых вопросов совести, копавшейся в завалах памяти.
Ещё несколько дней назад, а если быть точной — шесть невыносимо тянущихся дней — она была грозной предводительницей женщин-воинов, царицей амазонок!..
Когда излучатели боевой ярости были освоены большинством воительниц, пришло время испытать их на полях сражений. И, кроме того, распределить среди двенадцати конных отрядов. Само собой, те отряды, где сконцентрируется большинство единиц нового оружия, должны были играть решающую роль в будущих битвах, а стало быть — и занимать привилегированное положение в армии. Те из воительниц, которые смекнули это раньше других — сами предложили свои отряды в качестве учебных. К их чести, это были не просто слова — они вместе со своими всадницами старательно отрабатывали тактические элементы. Как ни странно, среди этих пяти избранных, помимо Рун, Талиоры, Хлуммии, Эфтиссы, оказалась Рэкфис! Смутьянка и сумасбродка, но... всё-таки, как ни крути, — одна из лучших воительниц.
Над сказать, первое, что приказала покойная царица амазонок Пенфесилия, когда они попали в эту суровую местность: строить на неведомой земле не временные, а постоянные убежища и укрепления. Неважно, что абсолютно ВСЁ было неизвестным — и земля, и сроки пребывания, и цель, для достижения которой они сюда попали. Строить! Благо дело — начать. Со временем на этом плато, ограниченном с трёх сторон отвесными горными стенами, вырос небольшой городок. Назвали его Фемискира, в память о далёкой столице. Правда, до того города этому было далековато — по размерам почти вдвое меньше. По этой причине только семь из тринадцати тысяч всадниц, составлявших Союз Амазонок, могли базироваться в самом городе. Со временем, после гибели царицы, её тысяча была расформирована и поделена между всеми отрядами. И в городе осталось шесть из двенадцати тысяч всадниц. Половина...
Остальные шесть воительниц были вынуждены разместить свои отряды далеко за городскими пределами. Этими шестью, игравшими роль буфера между столицей и многочисленными врагами, были Хлуммия. Рун. Ардана. Эфтисса. Шимма. И Рэкфис.