Страница:
Я не теряла времени даром, изучая его днём и ночью — успела расшифровать последовательность входных импульсов, открывающих доступ к восприятию. Доступ к сознанию Избранника. Лазейку в уникальном хитросплетении защитных излучений его организма. И, не добавляя ни слова, я вновь и вновь излучаю эту, однажды записанную мысль: «Милый, позабыла сказать в последнем обращении... в своём прощальном мнемо. Возьми ту пластину, что я подарила тебе незадолго до исхода. Это не просто знак Избранника, но ещё и возможность БЫТЬ ОДНИМ ЦЕЛЫМ. Слышишь? Возьми пластину с девятью лепестками-протуберанцами. Закрепи её на повязке и носи на голове, чуть выше лба... И ты будешь ближе. И ты будешь слышать меня! Но для этого — не снимай мою пластину!»
Мнемо уносится в незримые оболочки искусственной планеты. Снова.
Может быть, на этот раз? Отыщет? Или же опять зависнет, наслаиваясь на такие же копии ранее посланных сообщений?
«Где ты, мой Воин?! Отзовись! Как же одиноко без тебя в этом накопителе Зла...
Здесь все используют всех, чтобы спасти свою шкуру. Позволь мне использовать тебя, чтобы ПОБЕДИТЬ».
Глава седьмая
Мнемо уносится в незримые оболочки искусственной планеты. Снова.
Может быть, на этот раз? Отыщет? Или же опять зависнет, наслаиваясь на такие же копии ранее посланных сообщений?
«Где ты, мой Воин?! Отзовись! Как же одиноко без тебя в этом накопителе Зла...
Здесь все используют всех, чтобы спасти свою шкуру. Позволь мне использовать тебя, чтобы ПОБЕДИТЬ».
Глава седьмая
ПРИЩУР НЕБЕС
Низкое небо висело плотным серым слоем, словно кто-то могущественный попытался намазать его на раскинувшуюся внизу равнину, как масло на лепёшку, да так и не довёл задумку до конца. Вдобавок, при этом, куда-то запропало солнце, хотя сколько-нибудь заметных туч над ними не наблюдалось.
Они сами двигались как тучи. И от того ещё более усиливали впечатление, что небо всё-таки частично смешалось с землёй.
Тучи-колонны Чёрного тумена ползли уступами, напоминая шевелящееся крыло, оторванное от гигантской птицы и теперь ползущее самостоятельно в неведомую даль. Крыло двигалось, касаясь одним краем — именно тем, рваным — плотного лесного массива, другим же концом, вытянутым и утончённым — расползалось по равнинному участку, наплывало на островки редколесья. Крыло жаждало любой ценой добраться туда, где неизбежно сядет, а точнее, упадёт раненая птица — доползти и соединиться вновь.
Вперёд, к неблизкой цели!
Где-то по сторонам, рассредоточившись и растворившись в зелени, там и сям прочёсывали незнакомую местность поисковые чамбулы*. Лучший разведывательный отряд тумена — сотня, возглавляемая опытным Асланчи, шла далеко впереди. Разведчики исправно оставляли ориентиры для основного войска, и больше ничего, никаких тревожных известий.
Потому пять тысяч тяжеловооружённых всадников из семи, что остались от Чёрного тумена, двигались ровным темпом. Они шли уже четвёртый день, неизменно к вечеру останавливаясь на долгий ночной привал. Остальные две тысячи, включая отряд багатуров, остались за четырьмя дневными переходами — в основном лагере, охраняя Великого Хана и священное Белое Девятиножное Знамя. Там же, при ставке Потрясателя Вселенной, проходили обучение три тысячи всадников, набранные из разбитых отрядов разных народов. И хотя всё реже, глядя на их умелые действия, поворачивался у темника язык сказать слово «сброд» — всё-таки им было далеко до монгольских воинов, выросших в седле.
Сегодня до вечера было ещё далеко, но в небесах явно происходило что-то, нарушавшее привычное течение времени. Смеркаться начало заметно раньше обычного. Серое небо принялось темнеть, наливаться тяжестью. В какой-то момент Хасанбеку показалось — ещё немного и земля под ногами начнёт растворяться, и рано или поздно они ухнут вниз вместе с остатками давящих небес. Куда? Да разве угадаешь, что ещё приготовила коварная судьба. Может статься — в бездну, где даже смерть покажется немыслимым благодеянием.
А может, небо просто прищурилось? Сомкнуло веки, свело их близко-близко, оставив только узенькую полоску для оценивающих скрытых очей. Ох, не любил подобные взгляды Хасаибек! Даже если так смотрели его и без того раскосые собратья — рука сама непроизвольно тянулась к рукоятке меча. А тут — Вечное Синее Небо! Нет, не к добру этот прищур небес...
Он скрипнул зубами, и уже намеревался крикнуть дунгчи Тасигхуру, трубачу своего Чёрного тумена, чтобы тот подал сигнал остановки на привал. Пускай преждевременный, пускай... Предчувствия редко обманывали темника — лучше уж потерять несколько часов, чем с полного марша влететь в костлявые объятия смерти.
К тому же, надёжнее и вернее всяких внешних знаков, в его нутре ожил чёрный лохматый зверь. Заворочался тревожно. Сморщил нос, и поползла вверх дрожащая губа, обнажая жуткие клыки со слюной, стекавшей по ним. Зверь чувствовал угрозу и не хотел покорно сидеть взаперти — ещё немного, и начнёт метаться.
Небо наверняка видело насквозь каждого человечка, копошащегося внизу и, прищурясь, наблюдало за беспокойством чёрного зверя. А тот не обращал на наблюдателей никакого внимания! Вот-вот должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. И не на небе — на земле!
Вот-вот...
Темник попытался отогнать мрачные предчувствия. Принялся перебирать впечатления, накопившиеся за дни похода. И опять перед глазами возникли они... Мёртвые воины.
...На исходе второго дня наткнулись монголы на страшное поле. Вернее, сразу гвардейцы Чингисхана его не увидели — почувствовали. Порыв ветра, круто изменившего своё направление, швырнул им в лица вместо желанной свежести невероятную вонь.
Смрад... Ужасный смрад, выворачивающий наизнанку нутро! Ещё немного — и взорам монгольских всадников открылось поле, устеленное тысячами гниющих трупов.
На узком длинном участке равнины, ограниченном с двух сторон рощицами, вповалку лежали мёртвые воины. Их тела и лица были наполовину обглоданы трупоедами. Сами любители мертвечины, обожравшиеся плотью, в большом количестве сновали по этому полю. Они даже были не в силах спешно ретироваться от множества живых воинов, возникших невесть откуда и помешавших их пиршеству.
А мёртвым уже было всё равно: пришли на помощь свои или навалились новые враги.
Ещё недавно каждый из этих воинов был полон сил и ярости, пылая ненавистью к противнику, встретившемуся на пути. Ещё недавно...
Темник напряжённо впитывал взглядом открывшееся страшное зрелище. Горы непогребённых трупов с обеих сторон — неужели перебили они друг друга без остатка?! Не видел раньше темник подобного, чтобы не осталось в живых никого, способного похоронить своих. Поистине, настоящие воины сошлись на этом поле. Равные в своей силе, в своём неистовстве и неустрашимости. Полыхало здесь пламя ненависти, как неудержимый степной пожар, когда встречаются две стихии — огонь и трава — и пожирают друг друга, оставив только пепел.
Судя по всему, не так давно на этом поле сошлись в кровавой сече две пехотные армии. Не мог темник, как ни пытался, определить принадлежность этих воинов ни к одному из известных ему народов. Хотя, одни из них, более всего походили на встретившихся в лагере Упы Ирья бородатых воинов в звериных шкурах. Аль Эксей несколько раз называл их на китайский манер: «Хэрма-Нцы». Такие же круглые щиты. Боевые топоры. На большинстве шлемов — металлические рога. Из-под этих шлемов свисали на плечи самые настоящие косы, как у женщин. Правда, почти не было звериных шкур, их заменяли толстые кожаные доспехи.
Взгляд темника скользил по полю, выхватывал всё новые и новые подробности. Противниками рогатых воинов были и вовсе неведомые Хасанбеку люди. В цветных одеяниях, усеянных металлическими, скорее всего серебряными пластинами. В серебряных же шлемах, снабженных бармицами. Но главное... Могущественными колдунами были многие из лих людей! Не иначе. Потому как сумели они заставить воевать на своей стороне гигантских невиданных чудовищ. Во Многих местах на поле битвы возвышались лежавшие на боку громадины — полуобъеденные туши жутких зверей. Носы этих тварей, вытянутые чрезмерно, представляли собой мощные длинные лапы. Ниже, изо ртов, торчали огромные клыки, направленные почему-то не вверх или вниз, а вперёд. Ими можно было колоть врага! К тому же, эти клыки были окованы железом, как наконечники копий. Ноги чудовищ напоминали толстые колонны, и наверняка затоптали они не одну сотню рогатых пехотинцев. На спинах зверей при помощи цепей и ремней были закреплены маленькие башни. Именно в них сидели колдуны, заклиная этих страшилищ, управляя ими в бою.
Огромные вздутые животы гниющих чудовищ. Оскаленные мертвецы, вывалившиеся из разломанных от удара о землю башен — и колдуны подвластны смерти!
Весь Чёрный тумен, в полном безмолвии, мрачно взирал на эту страшную картину.
Хасанбек спешился. Стоял, теребя в руке поводья присмиревшего коня.
Вот она, цена! За всё...
За мучительные бессонные переходы. За мысли о богатых новых землях. За разлуку с родными улусами. За то, что почти вся жизнь близких прошла мимо — где-то там, за сизой дымкой, в родимой сторонке.
Вот она — плата. За тысячи забранных чужих жизней. Лежать непогребённым в чужом поле. Скалить зубы, не в силах укусить ими тех, кто рвёт твою мёртвую плоть, тех, кто просто тобою обедает, как соблазнительным куском падали. И нет уже ни грозных командиров, чьих приказаний невозможно было ослушаться, ни побратимов, которых нужно прикрыть своим телом. Нет даже самого тела. Есть истерзанный кусок гниющего мяса...
Хасанбек представил себя на месте любого из этих воинов. И закусил губу. Усмешка поползла вниз. Осела в уголках рта. Окаменела, исказив лицо.
«Всё к тому и идёт! Сколько верных ханских гвардейцев лежит там и сям по полям этой... как там говорил Аль Эксей?.. планеты Эххс. Из одиннадцати тысяч осталось не более семи. На глазах таял грозный Чёрный тумен, не получая полноценного подкрепления, иноземцы не в счёт. Днём раньше, днём позже — когда-то и ты, темник, рухнешь пронзённый или изрубленный. И разбегутся в разные стороны из бездыханного тела два зверя — белый и чёрный... И даже если на тот момент будет кому предать тело твоё земле — вряд ли сумеет кто-то добраться до родных улусов с вестью о твоей геройской гибели. Нет пути назад с этой планеты демонов. Нет пути назад У Вечного похода. Как можно вернуться домой из похода, не имеющего ни конца, ни остановок?!»
Это было второго дня...
Мысли темника произвольно вернулись к тем цепким сомнениям, поселившимся в нём после Большого Курултая Ханов. Иначе он не величал тот памятный сбор всех великих полководцев, повелителей народов, попавших точно в такую же ловушку, как и монголы. Он не мог добиться от мыслей чёткости и ясности. В его голове творился бедлам, словно голова была караван-сараем, переполненным сразу всеми: разбойниками, голытьбой, купцами и воинами...
Временная передышка, которую получили многочисленные отряды земных воинов разных народов, похоже, подходила к концу. Несомненно, она была очень нужна, но могла и сослужить плохую услугу землянам, расслабить их и привести к лишним потерям, как только...
«Впрочем, — темник презрительно скривил губы, — настоящие воины не могли быть застигнуты врасплох, а если бы даже это и случилось — внезапная смертельная опасность только удесятерит их силы».
И своих гвардейцах Хасанбек не сомневался ничуть. Другие же пусть пеняют на себя, если не смогут одолеть врага или же собственный страх в самостоятельных боевых действиях. Он не собирался отсиживаться за чужими спинами. Но и служить тараном, опрокидывающим неприятельские ряды, в то время, когда за его туменом будут до поры до времени выжидать своего часа остальные земные армии — не собирался тем более.
Душою он почувствовал правоту Аль Эксея, когда тот передал ему знание о немыслимой угрозе всем жителям Земли со стороны Покоса.
Он соглашался с убедительными словами Упы Ирья, призывавшими не только объединиться, но и забыть о своих национальных разногласиях, не делить будущие боевые заслуги и не прятаться друг за друга.
Но, чтобы полностью принять это умом, а особенно тем его кусочком, где скопилась гордость... Не-е-ет. Ему, даже увидевшему своими глазами мощь и многочисленность других армий землян, не верилось, что кто-то способен одолеть его гвардейцев. А недавнее «полупоражение» во время схватки с локосианскими «чёрными шлемами» Хасанбек упорно гнал из головы. Однако убедить даже себя до конца — не получалось. Если бы не подмога... Вот именно, если бы не подмога.
...Темник не успел отдать приказание дунгчи Тасигхуру — из перелеска, спереди и справа по направлению движения, с шумом вырвался на равнину небольшой чамбул всадников. Разведчики Асланчи! Они спешили, должно быть, весть того стоила. Судя по всему, за время движения разведчикам пришлось забраться заметно правее от первоначального маршрута. Две ближайшие к ним колонны панцирной конницы тут же приостановились, начали перегруппировку в боевой порядок.
Хасанбек шевельнул рукой, бросил Тасигхуру короткую фразу, и труба всё-таки ожила. Вот только песня её была совершенно другой.
«Всем внимание!»
Движение «оторванного крыла» прекратилось. Захрипели лошади, недовольные болезненными рывками удил, разрывавших рты. Загарцевали на месте. Вокруг Хасанбека тут же сгрудились телохранители, угрюмо наблюдая за приближением рослого серого скакуна, стелящегося над травами. Казалось, он почти не касался ногами земли — летел. Сотник Асланчи, вёрткий и стремительный, слился со своим жеребцом в порыве донести важную весть.
Темник жестом раздвинул плотный ряд багатуров*, пришпорил коня навстречу сотнику. За пару десятков шагов от темника Асланчи попытался сдержать горячего скакуна, но всё-таки проскочил, закружил на месте, потом спрыгнул на землю, упал на колени. И только дождавшись нетерпеливого оклика нойона, поднялся и принялся быстро говорить. Хасанбеку хватило несколько фраз, чтобы понять: разведчики наткнулись на ненавистных демонов в чёрных шлемах с прозрачными плоскими тумагами*.
Как подтверждение его словам, на землю к ногам коня темника шлёпнулось бездыханное тело. Его сбросил со своего коня подоспевший разведчик — следопыт Гулда. Затем, отвязав от седельной луки, он швырнул на труп поочерёдно: чёрный шлем, заплечный мешок и ту штуку в виде причудливой палицы, что изрыгала незримый ужас из своего расширенного конца.
Мёртвый демон лежал, неестественно подогнув шею со сломанными позвонками. На лице его застыла жуткая гримаса неописуемого страха. Между зубов, жёстко стиснутых, на кусочке плоти свисал откушенный кончик языка. Всё тело убитого было щедро утыкано ордынскими стрелами.
— Он бежал на нас, на целую стену вооружённых всадников. ТАК, словно мы не представляли совершенно никакой опасности. — Пояснил сотник. — А вот там, куда он постоянно оглядывался, осталось что-то ТАКОЕ... от чего не может быть никакого спасения. И от его обезумевшего вида и жуткого вопля — наши лошади стали пятиться. Даже я не выдержал и отдал команду: «Мухудаджу!»*. Первый же залп упокоил его навеки. Но мы продолжали стрелять — кто знает, сколько стрел необходимо, чтобы окончательно умертвить демона?
Далее Асланчи кратко поведал своему нойону о действиях разведчиков. Покончив с обезумевшим демоном, они, соблюдая предосторожности, устремились туда, откуда спасался бегством этот обитатель преисподней. Отыскать исходное место не составило особого труда — перепуганные птицы устроили гвалт именно там, на расстоянии полёта стрелы. Взорам разведчиков открылась большая поляна, окружённая, как забором, кустами. Прямо по центру на пустоши стояло приземистое сооружение. Асланчи показалось, что это неведомая крепость, которую никто не собирается защищать. Тем не менее, сам вид её не допускал и мысли о том, чтобы опрометчиво вторгнуться внутрь. Несмотря на кажущуюся доступность. Сотник выставил оцепление по краю поляны и...
Хасанбек не дослушал слова Асланчи, нетерпеливо махнул рукой, показывая, что хочет всё увидеть сам. Ломаный строй разведчиков тут же натянулся в упругую линию, развернулся и, подождав, пока темник, окруженный телохранителями, поравняется с ними, — пустился вскачь, показывая дорогу. Сзади прозвучали запоздалые команды тысячников. Панцирная конница на ходу перестраивалась в боевые колонны направляясь вслед за своим темником, постепенно охватывая подковой весь участок близящегося леса.
Хасанбек даже не верил в такую удачу. Объект, который ему приказали найти и захватить, — ОБНАРУЖЕН! А захватывать его, судя по всему, уже не было необходимости.
В этом месте своего повествования Хасанбек прикрыл глаза и стал раскачиваться, беззвучно шевеля губами. Должно быть, творил заклинание или молил своих богов о снисхождении.
Я переглянулся с Упырём. На мою вопросительно поднятую бровь начштаба в ответ покачал головой: не мешай!
Вот уже около получаса мы слушали «доклад» темника о недолгом походе и причине возвращения пяти тысяч Чёрного тумена. Я в самом начале убедительно попросил Хасана не пропускать ничего из увиденного. И уже не раз в течение этого времени удивлялся цепкости восприятия своего побратима. Я ловил всё с полуслова. Но дело было вовсе не в образности его рассказа...
Невероятно! Я будто собственными глазами видел всё, или почти всё, о чём повествовал Хасанбек.
Это было чувство, ранее уже испытанное мною несколько раз, но никогда прежде с такой чёткостью. Раньше я периодически видел лишь смутные наплывы видений, которые путал со снами, и всё пытался разгадать или природу этих видений, или же вероятность и суть событий, ожидавших меня. Потом — я уже видел эти сны наяву, днём, просто задумавшись. Далее, они стали властно вторгаться в моё сознание, выключая его на время из МОЕЙ реальности, предлагая взамен поучаствовать в ИНОЙ.
Сейчас, как никогда раньше, я снова как бы слился с сознанием побратима, как будто был допущен соприсутствовать в его теле. На правах совладельца души?..
Хасанбек открыл глаза и возобновил свой рассказ. И я опять, увлекаемый общей душой, оказался именно там, подле вражеского терминала, вместе со своим потельником. Я видел его глазами. Я слышал его ушами.
Я БЫЛ ТАМ!
Восемь стен насчитал темник у этого странного дома. Стены были равны меж собой и на каждой имелись узкие, скруглённые сверху, проёмы, напоминавшие то ли окна чужеземного храма, то ли бойницы неведомой крепости. По четырём сторонам располагались двери. Приземистое здание с виду походило на орех, который под силу раскусить разве что исполину или же целой орде демонов. По зубам ли он его гвардейцам?
Хасанбек припомнил... Точно так же выглядело логово демонов, которое ему и Великому Хану показывал анда Аль Эксей. Только та крепость была обнесена вокруг невидимой стеной, необъяснимой преградой. Точно демоны оживили и разъярили обычный воздух, и он превратился в непреодолимое препятствие. Здесь же — никакой стены не было. Должно быть, демоны потеряли свою поистине нечеловеческую силу. И тут же утратили способность повелевать воздухом, делать из него непроходимые заслоны.
Оцепив логово демонов плотными рядами конных стрелков, темник выждал некоторое время. Изнутри не доносилось никаких звуков. Тишина... Лишь витал над зданием неудержимый гам всех окрестных птиц, должно быть, впитавших в себя порцию ужаса, вылетевшего из демонских палиц.
Перед убежищем врага на траве, в неестественно скрюченных позах, лежали три фигуры в чёрных одеяниях. Глухо щёлкнули тетивы. Коротко свистнули стрелы. Мягко шлёпнулись, пронзая тела, добивая и без того мёртвых демонов — на всякий случай.
Впереди, словно приглашая войти, чернела единственная распахнутая дверь. Как открытая пасть. Ой, не западня ли?!
Вперёд! Не время для сомнений. Хасанбек, вырвав из ножен меч, ринулся в тёмный проём. Полусотня спешившихся багатуров без приказа рванула за ним. Проём встретил их прохладой и поглотил без остатка.
...Я опять двигался по широкому коридору терминала!
Скупые слова Хасанбека, передававшие самую суть происходивших с ним событий, влетали в меня, и каждое высекало дополнительные кадры в этом своеобразном документальном фильме. Внутри меня шло самое настоящее информационно-эмоциональное кино! Я смотрел глазами Хасанбека. Я бежал в теле Хасанбека. Я был Хасанбеком и поражал врагов его рукой... Хотя, стоп! — кого поражал?!
В том-то всё и дело. Врагов ведь не было! Точнее, быть-то они были, но их совершенно не нужно было убивать. Даже в порыве боевой ярости. Их кто-то УЖЕ убил незадолго до штурма терминала.
Ну и дела!
...Логово демонов, которое Аль Эксей величал «терминалом», опустело! Бесконечная череда коридоров со светильниками на стенах, ронявших мертвенный неестественный свет. Здесь всё было пропитано этим неживым свечением! Они поначалу запутались в хитросплетении коридоров, расходящихся веером, как лучи. Между собой коридоры соединялись боковыми переходами. В разных местах попадались лазы, закрытые люками и ведущие наверх и даже — О Вечное Синее Небо! — вниз. Не иначе как в саму преисподнюю. Откуда ещё могут черпать силы эти злобные существа?!
Там было много непонятного. Особенно в самом большом зале, в центре логова, куда вскоре со всех сторон ворвались выискивающие врага монгольские кэкэритэн...
Какие-то устройства, размещённые во множестве комнат. Отовсюду мигали, подмигивали разноцветные огоньки. В диковинных ящиках, закрепленных вдоль стен, как и в прошлый раз, когда Аль Эксей показывал логово демонов темнику и Великому Хану, — двигались маленькие человечки. Воины! Отряды и армии, за которыми тайком наблюдали бледноликие существа.
Опомнившись, темник отдал приказ: «Ничего не трогать, ни к чему не прикасаться!» В этом зале, должно быть, располагался хоймор*, скорее всего, здесь находились самые важные демоны. И которые (Хасанбек заскрипел зубами) наверняка успели сбежать! Он вспомнил Кусмэ Есуга, амулет в виде серебряной спирали на его груди, обладавший немыслимой силой. Ни у кого из убитых демонов, валявшихся по коридорам, таких амулетов не было.
— А раненые среди них были? Или хотя бы трупы с явными следами добивания? — Упырь цепко следил за рассказом темника, периодически уточняя детали.
Хасанбек задумался над ответом, и я опять увидел их...
Я видел тела в чёрных комбинезонах, неподвижно лежавшие там, где их настигла страшная кончина. Рты, разорванные в застывшем крике. Искажённые ужасом лица. Глаза, вылезающие из орбит. Руки, мёртвой хваткой вцепившиеся в душащие воротники униформы... Никаких раненых, — нападавшие знали толк в умерщвлении себе подобных. Определённо, погибшие бедолаги испытали на себе всю мощь собственных «излучателей боевой ярости». Ещё один штрих в пользу вывода: свои расстреляли своих. Хотя... Какие ж они после этого «свои»?!
— А карта... где вы обнаружили карту? — Упырь продолжал складывать из кусочков одному ему понятную картину.
Карта лежала на самом видном месте в хойморе, посреди зала. Вернее — она была расстелена на груди убитого локосианина, словно являлась скатертью, а покойник — столом. Часть карты покрывало его лицо. Шлем валялся рядом.
Оказывается, это Юджин первым бросился к обнаруженной карте и уже больше не выпустил её из рук. Юджин Кэмпбелл, мой подчинённый, отряженный вместе с Монгольским корпусом, как в. венный советник от организованного нами Управления спецопераций. Моей непосредственной «епархии». Я его для того и посылал, чтобы терминал, уж коль он будет обнаружен, был захвачен. Судя по рассказу Хасанбека, навыки Юджина не понадобились, зато он смог моментально оценить важность находки и сумел настоять, убедить Хасанбека вернуться назад.
Мы с Упырём в один голос подтвердили Хасанбеку, что он поступил единственно правильно, развернув боевые колонны всадников назад, к базовому лагерю Интербригады. Обнаруженная у врагов карта действительно этого СТОИЛА.
И вот мы держали в руках то, о чём недавно только мечтали. Карту ненавистной планеты-западни Экс мы читали, как откровение неведомого местного бога. В этом был трепет, сравнимый, возможно, только с чтением глав собственных судеб. А впрочем, в этом и была часть нашей будущей жизни, и каждый из нас надеялся — не заключительная!
Я никогда не видел локосианских карт — ни школьных, ни военных, — никаких. Может быть, я их и не увижу больше, а стало быть, никогда и не узнаю основы картографии, принятые на Локосе за базисные. Если же исходить из того образца что мы с Упырём держали в руках, карта была вполне читаема. Это значило — условные обозначения на ней были более-менее адекватны нашим, земным. И мы не пытались как-то оценить данный факт — ведь дышат же эти чёртовы инопланетяне кислородом, как и мы! Почему бы не совпасть ещё в чём-то?
На этой карте имелось многое, относимое не только к обычной географии. Данный документ должен был, как минимум, идти под грифом «Совершенно секретно», если у локосиан существовал подобный.
Здесь имелись обозначения военных объектов, в виде резервных складов и тайников, дорог и площадок для приема любых грузов. Здесь были стратегические объекты, относимые к планетарным коммуникациям: всевозможные согласующие модули и антенны, станции слежения и многое другое, чему мы не могли даже подобрать слов. Но главное — на ней были указаны ТЕРМИНАЛЫ.
Хотелось верить, что их список был исчерпывающим...
Но даже чисто географические откровения буквально потрясли нас! Оказалось, что все мы, вошедшие в Первую Земную Армию, все силы сопротивления, включая и окрестные отряды, не охваченные покамест объединением в единый боевой кулак... находились на ОСТРОВЕ! Многие-многие тысячи Робинзонов Крузо, ежедневно тыкающие кукиши в зыбкий горизонт.
Они сами двигались как тучи. И от того ещё более усиливали впечатление, что небо всё-таки частично смешалось с землёй.
Тучи-колонны Чёрного тумена ползли уступами, напоминая шевелящееся крыло, оторванное от гигантской птицы и теперь ползущее самостоятельно в неведомую даль. Крыло двигалось, касаясь одним краем — именно тем, рваным — плотного лесного массива, другим же концом, вытянутым и утончённым — расползалось по равнинному участку, наплывало на островки редколесья. Крыло жаждало любой ценой добраться туда, где неизбежно сядет, а точнее, упадёт раненая птица — доползти и соединиться вновь.
Вперёд, к неблизкой цели!
Где-то по сторонам, рассредоточившись и растворившись в зелени, там и сям прочёсывали незнакомую местность поисковые чамбулы*. Лучший разведывательный отряд тумена — сотня, возглавляемая опытным Асланчи, шла далеко впереди. Разведчики исправно оставляли ориентиры для основного войска, и больше ничего, никаких тревожных известий.
Потому пять тысяч тяжеловооружённых всадников из семи, что остались от Чёрного тумена, двигались ровным темпом. Они шли уже четвёртый день, неизменно к вечеру останавливаясь на долгий ночной привал. Остальные две тысячи, включая отряд багатуров, остались за четырьмя дневными переходами — в основном лагере, охраняя Великого Хана и священное Белое Девятиножное Знамя. Там же, при ставке Потрясателя Вселенной, проходили обучение три тысячи всадников, набранные из разбитых отрядов разных народов. И хотя всё реже, глядя на их умелые действия, поворачивался у темника язык сказать слово «сброд» — всё-таки им было далеко до монгольских воинов, выросших в седле.
Сегодня до вечера было ещё далеко, но в небесах явно происходило что-то, нарушавшее привычное течение времени. Смеркаться начало заметно раньше обычного. Серое небо принялось темнеть, наливаться тяжестью. В какой-то момент Хасанбеку показалось — ещё немного и земля под ногами начнёт растворяться, и рано или поздно они ухнут вниз вместе с остатками давящих небес. Куда? Да разве угадаешь, что ещё приготовила коварная судьба. Может статься — в бездну, где даже смерть покажется немыслимым благодеянием.
А может, небо просто прищурилось? Сомкнуло веки, свело их близко-близко, оставив только узенькую полоску для оценивающих скрытых очей. Ох, не любил подобные взгляды Хасаибек! Даже если так смотрели его и без того раскосые собратья — рука сама непроизвольно тянулась к рукоятке меча. А тут — Вечное Синее Небо! Нет, не к добру этот прищур небес...
Он скрипнул зубами, и уже намеревался крикнуть дунгчи Тасигхуру, трубачу своего Чёрного тумена, чтобы тот подал сигнал остановки на привал. Пускай преждевременный, пускай... Предчувствия редко обманывали темника — лучше уж потерять несколько часов, чем с полного марша влететь в костлявые объятия смерти.
К тому же, надёжнее и вернее всяких внешних знаков, в его нутре ожил чёрный лохматый зверь. Заворочался тревожно. Сморщил нос, и поползла вверх дрожащая губа, обнажая жуткие клыки со слюной, стекавшей по ним. Зверь чувствовал угрозу и не хотел покорно сидеть взаперти — ещё немного, и начнёт метаться.
Небо наверняка видело насквозь каждого человечка, копошащегося внизу и, прищурясь, наблюдало за беспокойством чёрного зверя. А тот не обращал на наблюдателей никакого внимания! Вот-вот должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. И не на небе — на земле!
Вот-вот...
Темник попытался отогнать мрачные предчувствия. Принялся перебирать впечатления, накопившиеся за дни похода. И опять перед глазами возникли они... Мёртвые воины.
...На исходе второго дня наткнулись монголы на страшное поле. Вернее, сразу гвардейцы Чингисхана его не увидели — почувствовали. Порыв ветра, круто изменившего своё направление, швырнул им в лица вместо желанной свежести невероятную вонь.
Смрад... Ужасный смрад, выворачивающий наизнанку нутро! Ещё немного — и взорам монгольских всадников открылось поле, устеленное тысячами гниющих трупов.
На узком длинном участке равнины, ограниченном с двух сторон рощицами, вповалку лежали мёртвые воины. Их тела и лица были наполовину обглоданы трупоедами. Сами любители мертвечины, обожравшиеся плотью, в большом количестве сновали по этому полю. Они даже были не в силах спешно ретироваться от множества живых воинов, возникших невесть откуда и помешавших их пиршеству.
А мёртвым уже было всё равно: пришли на помощь свои или навалились новые враги.
Ещё недавно каждый из этих воинов был полон сил и ярости, пылая ненавистью к противнику, встретившемуся на пути. Ещё недавно...
Темник напряжённо впитывал взглядом открывшееся страшное зрелище. Горы непогребённых трупов с обеих сторон — неужели перебили они друг друга без остатка?! Не видел раньше темник подобного, чтобы не осталось в живых никого, способного похоронить своих. Поистине, настоящие воины сошлись на этом поле. Равные в своей силе, в своём неистовстве и неустрашимости. Полыхало здесь пламя ненависти, как неудержимый степной пожар, когда встречаются две стихии — огонь и трава — и пожирают друг друга, оставив только пепел.
Судя по всему, не так давно на этом поле сошлись в кровавой сече две пехотные армии. Не мог темник, как ни пытался, определить принадлежность этих воинов ни к одному из известных ему народов. Хотя, одни из них, более всего походили на встретившихся в лагере Упы Ирья бородатых воинов в звериных шкурах. Аль Эксей несколько раз называл их на китайский манер: «Хэрма-Нцы». Такие же круглые щиты. Боевые топоры. На большинстве шлемов — металлические рога. Из-под этих шлемов свисали на плечи самые настоящие косы, как у женщин. Правда, почти не было звериных шкур, их заменяли толстые кожаные доспехи.
Взгляд темника скользил по полю, выхватывал всё новые и новые подробности. Противниками рогатых воинов были и вовсе неведомые Хасанбеку люди. В цветных одеяниях, усеянных металлическими, скорее всего серебряными пластинами. В серебряных же шлемах, снабженных бармицами. Но главное... Могущественными колдунами были многие из лих людей! Не иначе. Потому как сумели они заставить воевать на своей стороне гигантских невиданных чудовищ. Во Многих местах на поле битвы возвышались лежавшие на боку громадины — полуобъеденные туши жутких зверей. Носы этих тварей, вытянутые чрезмерно, представляли собой мощные длинные лапы. Ниже, изо ртов, торчали огромные клыки, направленные почему-то не вверх или вниз, а вперёд. Ими можно было колоть врага! К тому же, эти клыки были окованы железом, как наконечники копий. Ноги чудовищ напоминали толстые колонны, и наверняка затоптали они не одну сотню рогатых пехотинцев. На спинах зверей при помощи цепей и ремней были закреплены маленькие башни. Именно в них сидели колдуны, заклиная этих страшилищ, управляя ими в бою.
Огромные вздутые животы гниющих чудовищ. Оскаленные мертвецы, вывалившиеся из разломанных от удара о землю башен — и колдуны подвластны смерти!
Весь Чёрный тумен, в полном безмолвии, мрачно взирал на эту страшную картину.
Хасанбек спешился. Стоял, теребя в руке поводья присмиревшего коня.
Вот она, цена! За всё...
За мучительные бессонные переходы. За мысли о богатых новых землях. За разлуку с родными улусами. За то, что почти вся жизнь близких прошла мимо — где-то там, за сизой дымкой, в родимой сторонке.
Вот она — плата. За тысячи забранных чужих жизней. Лежать непогребённым в чужом поле. Скалить зубы, не в силах укусить ими тех, кто рвёт твою мёртвую плоть, тех, кто просто тобою обедает, как соблазнительным куском падали. И нет уже ни грозных командиров, чьих приказаний невозможно было ослушаться, ни побратимов, которых нужно прикрыть своим телом. Нет даже самого тела. Есть истерзанный кусок гниющего мяса...
Хасанбек представил себя на месте любого из этих воинов. И закусил губу. Усмешка поползла вниз. Осела в уголках рта. Окаменела, исказив лицо.
«Всё к тому и идёт! Сколько верных ханских гвардейцев лежит там и сям по полям этой... как там говорил Аль Эксей?.. планеты Эххс. Из одиннадцати тысяч осталось не более семи. На глазах таял грозный Чёрный тумен, не получая полноценного подкрепления, иноземцы не в счёт. Днём раньше, днём позже — когда-то и ты, темник, рухнешь пронзённый или изрубленный. И разбегутся в разные стороны из бездыханного тела два зверя — белый и чёрный... И даже если на тот момент будет кому предать тело твоё земле — вряд ли сумеет кто-то добраться до родных улусов с вестью о твоей геройской гибели. Нет пути назад с этой планеты демонов. Нет пути назад У Вечного похода. Как можно вернуться домой из похода, не имеющего ни конца, ни остановок?!»
Это было второго дня...
Мысли темника произвольно вернулись к тем цепким сомнениям, поселившимся в нём после Большого Курултая Ханов. Иначе он не величал тот памятный сбор всех великих полководцев, повелителей народов, попавших точно в такую же ловушку, как и монголы. Он не мог добиться от мыслей чёткости и ясности. В его голове творился бедлам, словно голова была караван-сараем, переполненным сразу всеми: разбойниками, голытьбой, купцами и воинами...
Временная передышка, которую получили многочисленные отряды земных воинов разных народов, похоже, подходила к концу. Несомненно, она была очень нужна, но могла и сослужить плохую услугу землянам, расслабить их и привести к лишним потерям, как только...
«Впрочем, — темник презрительно скривил губы, — настоящие воины не могли быть застигнуты врасплох, а если бы даже это и случилось — внезапная смертельная опасность только удесятерит их силы».
И своих гвардейцах Хасанбек не сомневался ничуть. Другие же пусть пеняют на себя, если не смогут одолеть врага или же собственный страх в самостоятельных боевых действиях. Он не собирался отсиживаться за чужими спинами. Но и служить тараном, опрокидывающим неприятельские ряды, в то время, когда за его туменом будут до поры до времени выжидать своего часа остальные земные армии — не собирался тем более.
Душою он почувствовал правоту Аль Эксея, когда тот передал ему знание о немыслимой угрозе всем жителям Земли со стороны Покоса.
Он соглашался с убедительными словами Упы Ирья, призывавшими не только объединиться, но и забыть о своих национальных разногласиях, не делить будущие боевые заслуги и не прятаться друг за друга.
Но, чтобы полностью принять это умом, а особенно тем его кусочком, где скопилась гордость... Не-е-ет. Ему, даже увидевшему своими глазами мощь и многочисленность других армий землян, не верилось, что кто-то способен одолеть его гвардейцев. А недавнее «полупоражение» во время схватки с локосианскими «чёрными шлемами» Хасанбек упорно гнал из головы. Однако убедить даже себя до конца — не получалось. Если бы не подмога... Вот именно, если бы не подмога.
...Темник не успел отдать приказание дунгчи Тасигхуру — из перелеска, спереди и справа по направлению движения, с шумом вырвался на равнину небольшой чамбул всадников. Разведчики Асланчи! Они спешили, должно быть, весть того стоила. Судя по всему, за время движения разведчикам пришлось забраться заметно правее от первоначального маршрута. Две ближайшие к ним колонны панцирной конницы тут же приостановились, начали перегруппировку в боевой порядок.
Хасанбек шевельнул рукой, бросил Тасигхуру короткую фразу, и труба всё-таки ожила. Вот только песня её была совершенно другой.
«Всем внимание!»
Движение «оторванного крыла» прекратилось. Захрипели лошади, недовольные болезненными рывками удил, разрывавших рты. Загарцевали на месте. Вокруг Хасанбека тут же сгрудились телохранители, угрюмо наблюдая за приближением рослого серого скакуна, стелящегося над травами. Казалось, он почти не касался ногами земли — летел. Сотник Асланчи, вёрткий и стремительный, слился со своим жеребцом в порыве донести важную весть.
Темник жестом раздвинул плотный ряд багатуров*, пришпорил коня навстречу сотнику. За пару десятков шагов от темника Асланчи попытался сдержать горячего скакуна, но всё-таки проскочил, закружил на месте, потом спрыгнул на землю, упал на колени. И только дождавшись нетерпеливого оклика нойона, поднялся и принялся быстро говорить. Хасанбеку хватило несколько фраз, чтобы понять: разведчики наткнулись на ненавистных демонов в чёрных шлемах с прозрачными плоскими тумагами*.
Как подтверждение его словам, на землю к ногам коня темника шлёпнулось бездыханное тело. Его сбросил со своего коня подоспевший разведчик — следопыт Гулда. Затем, отвязав от седельной луки, он швырнул на труп поочерёдно: чёрный шлем, заплечный мешок и ту штуку в виде причудливой палицы, что изрыгала незримый ужас из своего расширенного конца.
Мёртвый демон лежал, неестественно подогнув шею со сломанными позвонками. На лице его застыла жуткая гримаса неописуемого страха. Между зубов, жёстко стиснутых, на кусочке плоти свисал откушенный кончик языка. Всё тело убитого было щедро утыкано ордынскими стрелами.
— Он бежал на нас, на целую стену вооружённых всадников. ТАК, словно мы не представляли совершенно никакой опасности. — Пояснил сотник. — А вот там, куда он постоянно оглядывался, осталось что-то ТАКОЕ... от чего не может быть никакого спасения. И от его обезумевшего вида и жуткого вопля — наши лошади стали пятиться. Даже я не выдержал и отдал команду: «Мухудаджу!»*. Первый же залп упокоил его навеки. Но мы продолжали стрелять — кто знает, сколько стрел необходимо, чтобы окончательно умертвить демона?
Далее Асланчи кратко поведал своему нойону о действиях разведчиков. Покончив с обезумевшим демоном, они, соблюдая предосторожности, устремились туда, откуда спасался бегством этот обитатель преисподней. Отыскать исходное место не составило особого труда — перепуганные птицы устроили гвалт именно там, на расстоянии полёта стрелы. Взорам разведчиков открылась большая поляна, окружённая, как забором, кустами. Прямо по центру на пустоши стояло приземистое сооружение. Асланчи показалось, что это неведомая крепость, которую никто не собирается защищать. Тем не менее, сам вид её не допускал и мысли о том, чтобы опрометчиво вторгнуться внутрь. Несмотря на кажущуюся доступность. Сотник выставил оцепление по краю поляны и...
Хасанбек не дослушал слова Асланчи, нетерпеливо махнул рукой, показывая, что хочет всё увидеть сам. Ломаный строй разведчиков тут же натянулся в упругую линию, развернулся и, подождав, пока темник, окруженный телохранителями, поравняется с ними, — пустился вскачь, показывая дорогу. Сзади прозвучали запоздалые команды тысячников. Панцирная конница на ходу перестраивалась в боевые колонны направляясь вслед за своим темником, постепенно охватывая подковой весь участок близящегося леса.
Хасанбек даже не верил в такую удачу. Объект, который ему приказали найти и захватить, — ОБНАРУЖЕН! А захватывать его, судя по всему, уже не было необходимости.
* * *
В этом месте своего повествования Хасанбек прикрыл глаза и стал раскачиваться, беззвучно шевеля губами. Должно быть, творил заклинание или молил своих богов о снисхождении.
Я переглянулся с Упырём. На мою вопросительно поднятую бровь начштаба в ответ покачал головой: не мешай!
Вот уже около получаса мы слушали «доклад» темника о недолгом походе и причине возвращения пяти тысяч Чёрного тумена. Я в самом начале убедительно попросил Хасана не пропускать ничего из увиденного. И уже не раз в течение этого времени удивлялся цепкости восприятия своего побратима. Я ловил всё с полуслова. Но дело было вовсе не в образности его рассказа...
Невероятно! Я будто собственными глазами видел всё, или почти всё, о чём повествовал Хасанбек.
Это было чувство, ранее уже испытанное мною несколько раз, но никогда прежде с такой чёткостью. Раньше я периодически видел лишь смутные наплывы видений, которые путал со снами, и всё пытался разгадать или природу этих видений, или же вероятность и суть событий, ожидавших меня. Потом — я уже видел эти сны наяву, днём, просто задумавшись. Далее, они стали властно вторгаться в моё сознание, выключая его на время из МОЕЙ реальности, предлагая взамен поучаствовать в ИНОЙ.
Сейчас, как никогда раньше, я снова как бы слился с сознанием побратима, как будто был допущен соприсутствовать в его теле. На правах совладельца души?..
Хасанбек открыл глаза и возобновил свой рассказ. И я опять, увлекаемый общей душой, оказался именно там, подле вражеского терминала, вместе со своим потельником. Я видел его глазами. Я слышал его ушами.
Я БЫЛ ТАМ!
Восемь стен насчитал темник у этого странного дома. Стены были равны меж собой и на каждой имелись узкие, скруглённые сверху, проёмы, напоминавшие то ли окна чужеземного храма, то ли бойницы неведомой крепости. По четырём сторонам располагались двери. Приземистое здание с виду походило на орех, который под силу раскусить разве что исполину или же целой орде демонов. По зубам ли он его гвардейцам?
Хасанбек припомнил... Точно так же выглядело логово демонов, которое ему и Великому Хану показывал анда Аль Эксей. Только та крепость была обнесена вокруг невидимой стеной, необъяснимой преградой. Точно демоны оживили и разъярили обычный воздух, и он превратился в непреодолимое препятствие. Здесь же — никакой стены не было. Должно быть, демоны потеряли свою поистине нечеловеческую силу. И тут же утратили способность повелевать воздухом, делать из него непроходимые заслоны.
Оцепив логово демонов плотными рядами конных стрелков, темник выждал некоторое время. Изнутри не доносилось никаких звуков. Тишина... Лишь витал над зданием неудержимый гам всех окрестных птиц, должно быть, впитавших в себя порцию ужаса, вылетевшего из демонских палиц.
Перед убежищем врага на траве, в неестественно скрюченных позах, лежали три фигуры в чёрных одеяниях. Глухо щёлкнули тетивы. Коротко свистнули стрелы. Мягко шлёпнулись, пронзая тела, добивая и без того мёртвых демонов — на всякий случай.
Впереди, словно приглашая войти, чернела единственная распахнутая дверь. Как открытая пасть. Ой, не западня ли?!
Вперёд! Не время для сомнений. Хасанбек, вырвав из ножен меч, ринулся в тёмный проём. Полусотня спешившихся багатуров без приказа рванула за ним. Проём встретил их прохладой и поглотил без остатка.
...Я опять двигался по широкому коридору терминала!
Скупые слова Хасанбека, передававшие самую суть происходивших с ним событий, влетали в меня, и каждое высекало дополнительные кадры в этом своеобразном документальном фильме. Внутри меня шло самое настоящее информационно-эмоциональное кино! Я смотрел глазами Хасанбека. Я бежал в теле Хасанбека. Я был Хасанбеком и поражал врагов его рукой... Хотя, стоп! — кого поражал?!
В том-то всё и дело. Врагов ведь не было! Точнее, быть-то они были, но их совершенно не нужно было убивать. Даже в порыве боевой ярости. Их кто-то УЖЕ убил незадолго до штурма терминала.
Ну и дела!
...Логово демонов, которое Аль Эксей величал «терминалом», опустело! Бесконечная череда коридоров со светильниками на стенах, ронявших мертвенный неестественный свет. Здесь всё было пропитано этим неживым свечением! Они поначалу запутались в хитросплетении коридоров, расходящихся веером, как лучи. Между собой коридоры соединялись боковыми переходами. В разных местах попадались лазы, закрытые люками и ведущие наверх и даже — О Вечное Синее Небо! — вниз. Не иначе как в саму преисподнюю. Откуда ещё могут черпать силы эти злобные существа?!
Там было много непонятного. Особенно в самом большом зале, в центре логова, куда вскоре со всех сторон ворвались выискивающие врага монгольские кэкэритэн...
Какие-то устройства, размещённые во множестве комнат. Отовсюду мигали, подмигивали разноцветные огоньки. В диковинных ящиках, закрепленных вдоль стен, как и в прошлый раз, когда Аль Эксей показывал логово демонов темнику и Великому Хану, — двигались маленькие человечки. Воины! Отряды и армии, за которыми тайком наблюдали бледноликие существа.
Опомнившись, темник отдал приказ: «Ничего не трогать, ни к чему не прикасаться!» В этом зале, должно быть, располагался хоймор*, скорее всего, здесь находились самые важные демоны. И которые (Хасанбек заскрипел зубами) наверняка успели сбежать! Он вспомнил Кусмэ Есуга, амулет в виде серебряной спирали на его груди, обладавший немыслимой силой. Ни у кого из убитых демонов, валявшихся по коридорам, таких амулетов не было.
— А раненые среди них были? Или хотя бы трупы с явными следами добивания? — Упырь цепко следил за рассказом темника, периодически уточняя детали.
Хасанбек задумался над ответом, и я опять увидел их...
Я видел тела в чёрных комбинезонах, неподвижно лежавшие там, где их настигла страшная кончина. Рты, разорванные в застывшем крике. Искажённые ужасом лица. Глаза, вылезающие из орбит. Руки, мёртвой хваткой вцепившиеся в душащие воротники униформы... Никаких раненых, — нападавшие знали толк в умерщвлении себе подобных. Определённо, погибшие бедолаги испытали на себе всю мощь собственных «излучателей боевой ярости». Ещё один штрих в пользу вывода: свои расстреляли своих. Хотя... Какие ж они после этого «свои»?!
— А карта... где вы обнаружили карту? — Упырь продолжал складывать из кусочков одному ему понятную картину.
Карта лежала на самом видном месте в хойморе, посреди зала. Вернее — она была расстелена на груди убитого локосианина, словно являлась скатертью, а покойник — столом. Часть карты покрывало его лицо. Шлем валялся рядом.
Оказывается, это Юджин первым бросился к обнаруженной карте и уже больше не выпустил её из рук. Юджин Кэмпбелл, мой подчинённый, отряженный вместе с Монгольским корпусом, как в. венный советник от организованного нами Управления спецопераций. Моей непосредственной «епархии». Я его для того и посылал, чтобы терминал, уж коль он будет обнаружен, был захвачен. Судя по рассказу Хасанбека, навыки Юджина не понадобились, зато он смог моментально оценить важность находки и сумел настоять, убедить Хасанбека вернуться назад.
Мы с Упырём в один голос подтвердили Хасанбеку, что он поступил единственно правильно, развернув боевые колонны всадников назад, к базовому лагерю Интербригады. Обнаруженная у врагов карта действительно этого СТОИЛА.
И вот мы держали в руках то, о чём недавно только мечтали. Карту ненавистной планеты-западни Экс мы читали, как откровение неведомого местного бога. В этом был трепет, сравнимый, возможно, только с чтением глав собственных судеб. А впрочем, в этом и была часть нашей будущей жизни, и каждый из нас надеялся — не заключительная!
Я никогда не видел локосианских карт — ни школьных, ни военных, — никаких. Может быть, я их и не увижу больше, а стало быть, никогда и не узнаю основы картографии, принятые на Локосе за базисные. Если же исходить из того образца что мы с Упырём держали в руках, карта была вполне читаема. Это значило — условные обозначения на ней были более-менее адекватны нашим, земным. И мы не пытались как-то оценить данный факт — ведь дышат же эти чёртовы инопланетяне кислородом, как и мы! Почему бы не совпасть ещё в чём-то?
На этой карте имелось многое, относимое не только к обычной географии. Данный документ должен был, как минимум, идти под грифом «Совершенно секретно», если у локосиан существовал подобный.
Здесь имелись обозначения военных объектов, в виде резервных складов и тайников, дорог и площадок для приема любых грузов. Здесь были стратегические объекты, относимые к планетарным коммуникациям: всевозможные согласующие модули и антенны, станции слежения и многое другое, чему мы не могли даже подобрать слов. Но главное — на ней были указаны ТЕРМИНАЛЫ.
Хотелось верить, что их список был исчерпывающим...
Но даже чисто географические откровения буквально потрясли нас! Оказалось, что все мы, вошедшие в Первую Земную Армию, все силы сопротивления, включая и окрестные отряды, не охваченные покамест объединением в единый боевой кулак... находились на ОСТРОВЕ! Многие-многие тысячи Робинзонов Крузо, ежедневно тыкающие кукиши в зыбкий горизонт.