Страница:
В «остром» конце зала обычно располагались представители планетарной элиты, приглашавшиеся во время Малых публичных заседаний. Сегодня там находились лишь м-голопроекции пятерых скуффитов.
Пауза длилась. Непредвиденные обстоятельства задерживали семиарха с высочайшим по меркам всего мира именем. Шэтти Энч Гукх Первая. Женщина.
Шестеро одну — ждут! Тем более, что она отказалась предстать в допустимом формате материоголограммы. Пожелала присутствовать лично, в реале.
«Каждый семиарх отвечает за один из семи главных аспектов управления обществом — обеспечение действенности конкретного Запрета, сдерживающего деструктивные факторы социальной жизни Локоса. Эти запреты поименованы Запредельными Кшархами* и перечислены в соответствующем Своде...» — ожидание позволяло дополнять пробелы конспекта.
Семь локосианских смертных грехов являлись своеобразными бакенами, меж которыми струился извилистый фарватер жизни Мира. Те, кто приближался к этим меткам — неизбежно вызывали пристальное внимание соответствующих структур, подчинённых по линии Кшарха конкретному семиарху. Приблизившиеся находились под неусыпным наблюдением...
Семь бакенов, направляющих жизнь локосиан в единственно верное, одобренное Традицией и Законом, русло. Семь печатей, намертво впечатанных в краеугольные камни МИРОЗДАНИЯ.
Семь Печатей.
Притча во языцех...
Это было вещественным отображением права семиархов УТВЕРЖДАТЬ. В действительности существовал аналог — предмет, оставлявший неповторимый оттиск на всём, что... На инфоносителях, запечатлевающих государственные документы утверждённого образца. На воздухе, когда демонстрировались для народа гигантские копии принятых законов — как правило, во время принятия судьбоносных решений Высшей Семёрки. На энергии. На мнемозаписях. На ВСЁМ.
Но ЭТО было и чем-то большим. Мифотворящим. И принимаемым, как данность. Обсуждению не подлежащим ни при каких обстоятельствах... И были производные от этих понятий. Такие, как Первая Печать и Седьмая Печать.
По этому поводу Амрина отметила в мысленном конспекте: «Процессуальный термин Первая Печать означает право любого семиарха выступить с Инициативой. При возникновении проблем, связанных с обеспечением действенности закреплённого за ним Запрета. Это, как правило, делается в случаях, требующих безотлагательного законодательного решения или более того — оперативного вмешательства. Сам факт Инициативы выглядит, как рассылка всем остальным семиархам Ознакомительного мнемо. Это и является Первой Печатью, которую инициатор условно ставит под своим Требованием. В переносном смысле понятие Первая Печать означает: „инициатива, за которую изначально несётся полная ответственность“. Эта ответственность включала в себя и преждевременный прижизненный УХОД из семиархов...»
Совсем иное означало понятие Седьмая Печать. Как по сути... при семи голосах правителей, в случаях возникновения паритета мнений — «три на три» — неизбежно рано или поздно наступал момент, когда последний голос, читай Печать, — подводил черту под прениями. Так и по смыслу... равнозначно таким лексемам, как «золотой гол» при игре во фрапс*, как «точка невозвращения», как «поставить точку» в чём-либо.
...Короткий мелодичный звук возвестил прибытие хозяина лифрона №1. По напольным линиям, ограничивающим данный сектор, метнулись «туда-обратно» светящиеся огоньки. Лепестки приёмного отсека разошлись, выпуская в зал стремительную белокурую женщину неопределённого возраста. На губах опоздавшей плясала извиняющаяся улыбка.
Амрина с удовольствием наблюдала появление поистине Первой Женщины Мира. Несмотря на атлетическое телосложение, в данный момент скрываемое серебристой тканью просторной тоги, в её фигуре не было тяжеловесности. Напротив, сама грация и движение. Высокий рост, около ста девяноста сантиметров. Немного широкие для женщины плечи. Идеальная, словно выточенная, грудь. Крупные соски, проступающие и рвущиеся наружу сквозь ткань. Девичья талия. Эх, жаль, что семиархи не снисходят до участия в конкурсах красоты!
Чуточку портил миловидную Шэтти Энч Гукх большой рот, который плохо, по мнению Амрины, сочетался с заметными скулами. Но этот признак несовершенства можно было простить при одном взгляде в её большие, чуть раскосые, глаза диковинного оливкового цвета. Ещё больше красил Первую незаурядный интеллект; о том, что он ЕСТЬ, знали, пожалуй, все локосиане.
Семиархи оживились — теперь можно заняться делом. Хотя некоторые не скрывали и своего личного интереса к Первой. Например, Мидж Аскэ Тиук Пятый — он прямо расцвёл, решительно отогнав думы, в которых пребывал до её появления.
Вначале всё было как обычно — иначе и не позволяла установленная исстари, раз и навсегда, Церемония.
— Да пребудут Разум и Локос в едином времени и пространстве! — начал заседание по праву «первой печати» отец Амрины, семиарх Инч Шуфс Инч Второй.
— Пребудут! — слитно прозвучали голоса семиархов.
— Да не оставят нас Память, Мысль и Слово!
— Не оставят!
— Да вспомним — ничего личного, только Благо Локоса!
— Вспомним-м-м!
Глухое «м-м-м!» породило мнимое эхо в голове Амрины. Продолжало звучать, неохотно слабея. И, как дождевые капли неумолимо гасят обессилевший костёр, возникшие частицы тишины, необъяснимо звеня, заглушили собой фальшивое эхо.
Только мягкие шлепки секунд — удары, как по металлическому листу, по огромной вуали тишины — и непрерывный давящий звон пустоты, которую не продохнуть. А может, этот звон в ушах, и тяжёлое дыхание объяснялись проще: она ещё не восстановилась до нормы после своего «воскрешения»? Даже не все мужчины могли быстро оправиться от такого удара, что же взять с хрупкой женщины? Ещё бы — мгновенная остановка времени. Или даже времён: внутреннего размеренного порядка и локального внешнего, граничащего с телом, охраняемым силами всего гравитационного комплекса мира Локос. И мгновенная же телепортация материи, находящейся в охранном поле носимого терминала «Спираль». Пресловутая защита «от пули-дуры». А пуля и действительно такая... Как и название защитного процесса — дурацкое! Прилепилось на языки исследователей древнеземной истории, вынужденных долго-долго шастать в прошедших временах подопытной планеты. Откопали это высказывание блестящего древнерусского воителя — Александра Суворова. Присвоили...
Миновало восемь дней. Именно столько длилась реабилитация. Отлаженная и полностью подконтрольная процедура позволила быстро привести её организм в норму. Почти. За исключением психического фона.
Тишина.
Молчание семи правителей Локоса. И ещё более старательное молчание пяти условно присутствующих скуффитов.
Амрина посмотрела по сторонам — на голограммы себе подобных. Потом скользнула взглядом по напряжённым лицам семиархов. Выхватила узкую кисть руки, сползавшую по щеке Юолу Сфе Оол Третьей. Не упустила полуприкрытых в ожидании век Айф Тхэ Ыдш Седьмого. Заметила, как Четвёртый переглянулся с Шестой. Только Первая спокойно смотрела перед собой — раскрепощённая поза, внутренняя улыбка и радушие. Чем был занят Мидж Аскэ Тиук Пятый, находившийся дальше всех, она не успела разглядеть. Шэтти Энч Гукх Первая обернулась к её отцу и кивнула — «Начинай».
Резкий взволнованный голос смял вуаль напряжённого молчания. Вернее даже — порвал её пополам.
— Пора наконец-то сказать об этом! Хоть и между нами, но вслух! — Инч Шуфс Инч Второй находился в заметном возбуждении. — Одновременно со словами он порывисто выбросил вперёд руку, разжав кулак и растопырив пальцы, словно швырнул горсть этих звуков в лица собравшихся. — И я говорю, о достойнейшие из достойных... Проект «Вечная Война» вышел из-под контроля окончательно. Дальнейшее промедление может вызвать непоправимые последствия. Да! Я предвижу вопросы: «Не ты ли ратовал за этот проект? Не ты ли убедил всех? Не твоё ли это детище?!» И я говорю, ДА! Я! Я! Моё! Было моё... пока не стало нашим. Общим. После вашего одобрения... после ударов ваших печатей. Итак... Я излагаю суть своего требования: Проект «Вечная Война» должен быть прекращён! Свёрнут в самом экстренном режиме. И неважно, какими методами. ЛЮБЫМИ!
По залу пополз шёпот — Четвёртый обменивался мнением с Шестой. Лицо Первой застыло. Остальные переглядывались.
Амрина впилась взглядом в отца, высказавшего эти неожиданные слова. Она боялась пошевелиться, чувствуя, что вот-вот и... подавится пульсирующими внутри секундами, задохнётся.
— Нет надобности говорить о деталях. Вы их знаете. Вы имели возможность ознакомиться с самой сутью происходящего сейчас на Эксе в том объёме и так, как вижу это я. Мне пришлось воспользоваться правом Первой Печати, чтобы Вне Регламента собрать всех вас в этом зале. Я послал вам Ознакомительное мнемо высшей категории защиты... Теперь я спрашиваю, в соответствии с нашей Церемонией...
«Ознакомительное мнемо с защитой высшей категории — один из основных документов Официального объёма. Оно подготавливается инициатором внеочередного заседания Высшей Семёрки и размещается в сверхзащищённых входных блоках персональных мнемопортов каждого их семиархов. Оговоренный срок на ознакомление — семь дней. Восьмой день после рассылки Ознакомительного считается назначенным днём заседания формата Вне Регламента», — Амрина старательно формировала мысли для записи, для возможных проверяющих.
— ...я спрашиваю, в соответствии с Ритуалом. Спрашиваю вас, опора и гордость Локоса... Не противоречит ли направленность моего требования сути Свода Запредельных Кшархов*? Говорите.
Инч Шуфс Инч склонил голову и замер в ожидании.
Первым по традиции поднялся со своего места Айф Тхэ Ыдш Седьмой. Невероятно худой и оттого казавшийся высоким. Его лицо педанта, испещрённое резкими морщинами, выражало озабоченность, как минимум, за судьбы всех окрестных галактик. О дотошности и последовательности.
Седьмого на Локосе слагались легенды, поэтому было неудивительно, что он, единственный из всех, был одет по форме «полного соответствия» — в длинную ниспадающую тогу салатного цвета, для внутренних официальных мероприятий. Остальные семиархи находились в серебристых одеяниях, предназначенных для публичных мероприятий. «В жизни не бывает мелочей. В государственной жизни не бывает даже мысли, что мелочи допустимы!» — кредо Айф Тхэ Ыдш Седьмого проступало из каждой детали его внешнего вида.
Глядя на подвижные, поблескивающие глаза Седьмого, Амрина тщательно продиктовывала свои мысли: «Согласно Церемонии, после оглашения Требования, изложенного семиархом, который воспользовался правом Первой Печати, наступает время Ритуала. Так называется предварительная часть заседания Высшей Семёрки. Сам Ритуал заключается в поочерёдном выступлении всех присутствующих семиархов. Главная цель выступления каждого — оценить оглашённое Требование на соответствие либо несоответствие его Своду Запредельных Кшархов. При этом, семиархи выступают по очереди, в порядке — от Седьмого к Первому...»
— Я, Айф Тхэ Ыдш Седьмой, смотритель Запредельного Кшарха «Нарушение традиций», говорю...
Он говорил долго и витиевато. Казалось, Седьмой наслаждался предоставленной ему возможностью — говорить, не пропуская ни единой мелочи. Оценивая, не вступает ли суть Требования в конфликт с устоями склуфрового общества либо с традициями семьи, семиарх пустился в такие подробности, что...
Амрина заметила, как «эмгэ» слева от неё зевнула, и тут же испуганно и торопливо прикрыла рот ладонью. «Джэш Огри! Что же ты, красотка? Непростительная слабость для скуффита».
Айф Тхэ Ыдш Седьмой перечислил все имевшиеся устои и традиции семьи, потом — все существующие склуфры. Ах, если бы можно было что-то перечислить ещё... Он бы... Он, не только «по должности», но и по велению души обязанный пресекать любые помыслы на нарушение или разрушение основ главных локосианских традиций... Если бы он только мог отыскать малейшие противоречия смысла требования Инч Шуфс Инч Второго сути Запредельного Кшарха, курируемого им!
Таковых не имелось.
— Я, Эйе Ллум Анх Шестая, смотрительница Запредельного Кшарха «Распутство», говорю...
Шестая. Медлительная в движениях и словах, грузная, рыхловатая женщина среднего роста и возраста — немного за сорок. Русые волосы туго стянуты назад, закреплены в пучок. Глаза блёклые, серые. Полное лицо с заметным родимым пятном перед левым ухом, тяжёлый подбородок. Амрина с детства недолюбливала эту... «Глуншу без домика». Такую кличку за холёное бесформенное тело Амрина дала еще девочкой тётке, часто бывавшей в доме отца. Чаще, чем того требовала государственная служба.
Подведомственный ей Кшарх не накладывал запрет на распутство в обычном понимании, не преследовал цель искоренить «блуд», как одно из инстинктивных свойств человеческой натуры. Всё было гораздо глубже. Греховным распутством считалось «неправильное спаривание», «скрещивание с изгоями», которыми совершенно определённо считались представители нижестоящей социальной группы. Не только официальные брачные отношения, но и обычный секс — только в пределах своей склуфры!
Другими словами, Шестая отвечала за «правильную демографию», основы и задачи которой разрабатывала наука оллиэфсия*. В частности, её основная теория о наследственном здоровье человека и путях его улучшения.
Давно подмечено, что самые неистовые моралисты — люди, обойдённые природой в вопросах естественных инстинктов и в анатомическом обеспечении их. На примере Шестой — это правило подтверждалось стопроцентно.
Сегодняшнее Требование касалось войны, как массового убийства. К тому же, объектом желаемого умерщвления были ЧУЖИЕ, на которых абсолютно не распространялся Свод Запредельных Кшархов. Сказав последнюю фразу, она склонила голову — Требование не противоречило её Кшарху.
— Я, Мидж Аскэ Тиук Пятый, смотритель Запредельного Кшарха «Невежество», говорю...
Старый мудрец был краток. Отметил лишь, что с точки зрения контроля над греховным нежеланием членов общества развиваться, идти по пути дальнейшего совершенствования Знания — противоречий Своду нет.
— Я, Офру Фту Сэнх Четвёртый, смотритель Запредельного Кшарха «Вторжение в частный космос», говорю...
Крепкий высокий мужчина, самый молодой из всех семиархов — последнее обновление состава Высшей Семёрки, произошедшее восемь лет назад. Только вот, с точки зрения Амрины — обладатель на редкость некрасивого лица, условно перечёркивающего достоинство возраста. «Некрасавец» долго не распространялся — доложил, что не усматривает в Требовании каких-либо нарушений, и посмотрел в сторону Третьей.
— Я, Юолу Сфе Оол Третья, смотрительница Запредельного Кшарха «Нарушение природных связей», говорю...
Изящная невысокая брюнетка. Короткая стрижка, визуально удлиняющая шею. На вид — за пятьдесят лет. Её движения, быстрые и порывистые, чем-то напоминали судорожные.
Лицо правильное овальное. Черты лица тонкие. Прямой, нос. Губы, шевелящиеся во время разговора, словно лепестки от ветра. «Малышка», как называли ее за глаза.
Она обстоятельно проанализировала Требование. Согласно подведомственного ей запрета, гласящего: «не бери от природы большего, чем нужно, не нарушай устоявшегося, нерукотворное». И сразу же нашла точку пересечения — планета Экс...
Третья нашла уместным напомнить семиархам очевидное. Когда-то цивилизация Локоса, чтобы не вступать в конфликт с природой, специально создала искусственную планету Экспериментальную. Со временем длинное название подрастеряло буквы и стало звучать просто Экс.
«Экспериментальная планета была поистине грандиозным творением человеческого разума. Впервые в истории Локоса, после объединения разрозненных государств в единое планетарное сообщество, люди смогли создать НЕЧТО, выходящее за рамки обыденного. Это было не просто объединением массы космических модулей в единую конструкцию. Это было сотворением искусственного небесного тела, со своей траекторией и энергетикой. Свершённое деяние было исключительным и дерзновенным. Ведь локосиане перешагнули черту — от создании к создателям... Может быть, за этот грех и стремятся покарать людей Черные Звезды? — забывшись, увлеклась Амрина, впитывая в постоянную память свои рассуждения. — После того, как все первоначальные программы исследовании были благополучно завершены, на Эксе наступила эра временного спокойствия. Нет, планету не оставили в абсолютном покое — многочисленные группы учёных и не только по-прежнему занимались изысканиями. Вот только характер этих действий изменился. Теперь они напрямую подчинялись Высшей Семёрке. На освещение жизнедеятельности Экса была наложена жесточайшая цензура».
Третья увлеклась, подняв смежные темы. Вся загвоздка была в том, что не существовало пока единства мнений: может ли Экс УЖЕ считаться НАСТОЯЩИМ небесным телом? Дело в том, что многие параметры свидетельствовали именно о «реальности» данного новообразования на астрографической карте Вселенной. И некоторые учёные в открытую требовали не только этого признания, но и следующего шага, следующего Опыта...
Однако, признав ЭТО, необходимо было продолжить последовательность и признать себя — сразу или со временем — ТВОРЦАМИ! Ни больше, ни меньше.
— Что же касается военных действий, — вернулась она к обсуждаемому вопросу, — грех было бы вытворять ТАКОЕ на поверхности любой живой планеты. Увы, Экс пока не был отнесён к «живым» даже самими локосианами. А значит, и здесь Требование не противоречило Своду. Как никто другой, это обстоятельство понимала и Юолу Сфе Оол Третья. Тем не менее — довольно детально прошлась вдоль спорной проблемы. Впрочем, так и не сделав никакого вывода, кроме: НЕ ПРОТИВОРЕЧИТ. Должно быть, «малышка», пользуясь случаем, просто в очередной раз привлекла внимание к статусу Экса.
— Я, Инч Шуфс Инч Второй, смотритель Запредельного Кшарха «Насилие», говорю... По праву Первой Печати. Моё Требование на том и основано — возникшие реалии коренным образом противоречат устоям Запредельного Кшарха, контролируемого мной, и должны быть устранены незамедлительно.
Выступление инициатора Требования было чистой формальностью.
— Я, Шэтти Энч Гукх Первая, смотритель Запредельного Кшарха «Неверие», говорю...
У локосиан не было персонифицированного бога. Ни единого, ни многоликого, как, например, у тех же землян. Своеобразным богом для них являлся Высший Космический Разум в лице Вселенной. Эта необъятных размеров субстанция материального и сущего и являлась для цивилизации божественным, креативным началом.
Именно неверие в Высший Космический Разум являлось неслыханным нарушением социальных устоев локосианского общества. В то же время, неверие в какой-либо, пускай даже и архиважный, но «человеческий» проект — нарушением не являлось.
Своим выступлением Первая подвела черту под Ритуалом,
Черту из Семи Печатей.
Ритуальное время было исчерпано. Амрина, внимательно наблюдавшая за реакцией отца, уловила мимолётное движение — левый глаз чуть прищурился, уголок рта пополз с сторону, — что-то вроде затаённой улыбки удовлетворения. Судя по его лицу, пока всё шло по плану — никто из семиархов не заблокировал Требование по причине противоречия Своду Запредельных Кшархов.
Теперь, перед основной частью заседания (дебатами и коллегиальным решением) по регламенту предписывалось сделать небольшой перерыв...
Но его даже не успели объявить.
«Зззааууу-зззууу-зззааууу-зззууу!»
Внезапный тревожный звук ворвался в зал. Влетел, как что-то невообразимо длинное, летучее и опасное. Забился под сводами, заизворачивался, заколотился. Рассыпался на частицы, проникая внутрь тел собравшихся семиархов и выворачивая их наизнанку.
«Чрезвычайное сообщение!! Высшая категория важности!!!»
Ожила, вспыхнула внушительных размеров проекционная сфера, мгновенно опустившаяся сверху посередине зала. Она демонстрировала изображение пульсирующей красной спирали. Семиархи и скуффиты оказались разделены экраном, и глядели на него с противоположных сторон. Надпись, появившаяся через несколько секунд, шокировала всех.
У Амрины мгновенно пересохло во рту.
Сообщение на экране пульсировало, вспыхивало разными цветами.
«Вторжение землян на Локос! ВТОРЖЕНИЕ!»
И тут же, мозаично, замелькали фрагменты видеоряда. Декорации, свидетельствовавшие, что действо происходит на главном Портале Локоса. Растерянные, суетливые движения персонала. Перекошенные злобой ЧУЖИЕ ЛИЦА. Оружие в руках вторгшихся пришельцев. Оружие. И злоба.
ОРУЖИЕ. И ЗЛОБА...
ЧУЖАКИ.
Картинки вспыхивали. Шевелились. Вооружённые воины иной цивилизации выбегали из транспортного отсека. Но как?! КАК они туда попали?!
Изрубленные тела на полу. Крупным планом — голова работника Портала со стрелой, вонзившейся в глаз, чёрно-красный ручеёк из глазницы. Несколько повторяющихся средних планов: фигуры чужих воинов в поблёскивающих металлических доспехах. Как жуткие двуногие рыбы в железной чешуе. Фигуры мелькали, и оттого казалось, что их неисчислимое множество. А может, всё же проекция показывала одних и тех же?..
Лица семиархов окаменели, да и сами они больше напоминали изваяния. Как же так?! Некоторые обернулись к Инч Шуфс Инч Второму. Его расширенные глаза впились в экран, губы сжались в одну линию.
Поползла бегущая строка.
«Сегодня в 16 часов 02 минуты на главном Портале Локоса...»
Это случилось всего лишь пять минут назад!
Яспэ Тывг приблизился к Амрине и шепнул: «Доигрались! Ну, теперь начнётся...»
Само собой, о продолжении заседания по традиционному протоколу — не могло быть и речи.
Между прочим, едва ли не самый важный завет предков, выстроивших незыблемое здание цивилизации Локоса таковым, как оно есть, гласит: «Там, где заканчивается контроль, начинаются неприятности».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Пауза длилась. Непредвиденные обстоятельства задерживали семиарха с высочайшим по меркам всего мира именем. Шэтти Энч Гукх Первая. Женщина.
Шестеро одну — ждут! Тем более, что она отказалась предстать в допустимом формате материоголограммы. Пожелала присутствовать лично, в реале.
«Каждый семиарх отвечает за один из семи главных аспектов управления обществом — обеспечение действенности конкретного Запрета, сдерживающего деструктивные факторы социальной жизни Локоса. Эти запреты поименованы Запредельными Кшархами* и перечислены в соответствующем Своде...» — ожидание позволяло дополнять пробелы конспекта.
Семь локосианских смертных грехов являлись своеобразными бакенами, меж которыми струился извилистый фарватер жизни Мира. Те, кто приближался к этим меткам — неизбежно вызывали пристальное внимание соответствующих структур, подчинённых по линии Кшарха конкретному семиарху. Приблизившиеся находились под неусыпным наблюдением...
Семь бакенов, направляющих жизнь локосиан в единственно верное, одобренное Традицией и Законом, русло. Семь печатей, намертво впечатанных в краеугольные камни МИРОЗДАНИЯ.
Семь Печатей.
Притча во языцех...
Это было вещественным отображением права семиархов УТВЕРЖДАТЬ. В действительности существовал аналог — предмет, оставлявший неповторимый оттиск на всём, что... На инфоносителях, запечатлевающих государственные документы утверждённого образца. На воздухе, когда демонстрировались для народа гигантские копии принятых законов — как правило, во время принятия судьбоносных решений Высшей Семёрки. На энергии. На мнемозаписях. На ВСЁМ.
Но ЭТО было и чем-то большим. Мифотворящим. И принимаемым, как данность. Обсуждению не подлежащим ни при каких обстоятельствах... И были производные от этих понятий. Такие, как Первая Печать и Седьмая Печать.
По этому поводу Амрина отметила в мысленном конспекте: «Процессуальный термин Первая Печать означает право любого семиарха выступить с Инициативой. При возникновении проблем, связанных с обеспечением действенности закреплённого за ним Запрета. Это, как правило, делается в случаях, требующих безотлагательного законодательного решения или более того — оперативного вмешательства. Сам факт Инициативы выглядит, как рассылка всем остальным семиархам Ознакомительного мнемо. Это и является Первой Печатью, которую инициатор условно ставит под своим Требованием. В переносном смысле понятие Первая Печать означает: „инициатива, за которую изначально несётся полная ответственность“. Эта ответственность включала в себя и преждевременный прижизненный УХОД из семиархов...»
Совсем иное означало понятие Седьмая Печать. Как по сути... при семи голосах правителей, в случаях возникновения паритета мнений — «три на три» — неизбежно рано или поздно наступал момент, когда последний голос, читай Печать, — подводил черту под прениями. Так и по смыслу... равнозначно таким лексемам, как «золотой гол» при игре во фрапс*, как «точка невозвращения», как «поставить точку» в чём-либо.
...Короткий мелодичный звук возвестил прибытие хозяина лифрона №1. По напольным линиям, ограничивающим данный сектор, метнулись «туда-обратно» светящиеся огоньки. Лепестки приёмного отсека разошлись, выпуская в зал стремительную белокурую женщину неопределённого возраста. На губах опоздавшей плясала извиняющаяся улыбка.
Амрина с удовольствием наблюдала появление поистине Первой Женщины Мира. Несмотря на атлетическое телосложение, в данный момент скрываемое серебристой тканью просторной тоги, в её фигуре не было тяжеловесности. Напротив, сама грация и движение. Высокий рост, около ста девяноста сантиметров. Немного широкие для женщины плечи. Идеальная, словно выточенная, грудь. Крупные соски, проступающие и рвущиеся наружу сквозь ткань. Девичья талия. Эх, жаль, что семиархи не снисходят до участия в конкурсах красоты!
Чуточку портил миловидную Шэтти Энч Гукх большой рот, который плохо, по мнению Амрины, сочетался с заметными скулами. Но этот признак несовершенства можно было простить при одном взгляде в её большие, чуть раскосые, глаза диковинного оливкового цвета. Ещё больше красил Первую незаурядный интеллект; о том, что он ЕСТЬ, знали, пожалуй, все локосиане.
Семиархи оживились — теперь можно заняться делом. Хотя некоторые не скрывали и своего личного интереса к Первой. Например, Мидж Аскэ Тиук Пятый — он прямо расцвёл, решительно отогнав думы, в которых пребывал до её появления.
Вначале всё было как обычно — иначе и не позволяла установленная исстари, раз и навсегда, Церемония.
— Да пребудут Разум и Локос в едином времени и пространстве! — начал заседание по праву «первой печати» отец Амрины, семиарх Инч Шуфс Инч Второй.
— Пребудут! — слитно прозвучали голоса семиархов.
— Да не оставят нас Память, Мысль и Слово!
— Не оставят!
— Да вспомним — ничего личного, только Благо Локоса!
— Вспомним-м-м!
Глухое «м-м-м!» породило мнимое эхо в голове Амрины. Продолжало звучать, неохотно слабея. И, как дождевые капли неумолимо гасят обессилевший костёр, возникшие частицы тишины, необъяснимо звеня, заглушили собой фальшивое эхо.
Только мягкие шлепки секунд — удары, как по металлическому листу, по огромной вуали тишины — и непрерывный давящий звон пустоты, которую не продохнуть. А может, этот звон в ушах, и тяжёлое дыхание объяснялись проще: она ещё не восстановилась до нормы после своего «воскрешения»? Даже не все мужчины могли быстро оправиться от такого удара, что же взять с хрупкой женщины? Ещё бы — мгновенная остановка времени. Или даже времён: внутреннего размеренного порядка и локального внешнего, граничащего с телом, охраняемым силами всего гравитационного комплекса мира Локос. И мгновенная же телепортация материи, находящейся в охранном поле носимого терминала «Спираль». Пресловутая защита «от пули-дуры». А пуля и действительно такая... Как и название защитного процесса — дурацкое! Прилепилось на языки исследователей древнеземной истории, вынужденных долго-долго шастать в прошедших временах подопытной планеты. Откопали это высказывание блестящего древнерусского воителя — Александра Суворова. Присвоили...
Миновало восемь дней. Именно столько длилась реабилитация. Отлаженная и полностью подконтрольная процедура позволила быстро привести её организм в норму. Почти. За исключением психического фона.
Тишина.
Молчание семи правителей Локоса. И ещё более старательное молчание пяти условно присутствующих скуффитов.
Амрина посмотрела по сторонам — на голограммы себе подобных. Потом скользнула взглядом по напряжённым лицам семиархов. Выхватила узкую кисть руки, сползавшую по щеке Юолу Сфе Оол Третьей. Не упустила полуприкрытых в ожидании век Айф Тхэ Ыдш Седьмого. Заметила, как Четвёртый переглянулся с Шестой. Только Первая спокойно смотрела перед собой — раскрепощённая поза, внутренняя улыбка и радушие. Чем был занят Мидж Аскэ Тиук Пятый, находившийся дальше всех, она не успела разглядеть. Шэтти Энч Гукх Первая обернулась к её отцу и кивнула — «Начинай».
Резкий взволнованный голос смял вуаль напряжённого молчания. Вернее даже — порвал её пополам.
— Пора наконец-то сказать об этом! Хоть и между нами, но вслух! — Инч Шуфс Инч Второй находился в заметном возбуждении. — Одновременно со словами он порывисто выбросил вперёд руку, разжав кулак и растопырив пальцы, словно швырнул горсть этих звуков в лица собравшихся. — И я говорю, о достойнейшие из достойных... Проект «Вечная Война» вышел из-под контроля окончательно. Дальнейшее промедление может вызвать непоправимые последствия. Да! Я предвижу вопросы: «Не ты ли ратовал за этот проект? Не ты ли убедил всех? Не твоё ли это детище?!» И я говорю, ДА! Я! Я! Моё! Было моё... пока не стало нашим. Общим. После вашего одобрения... после ударов ваших печатей. Итак... Я излагаю суть своего требования: Проект «Вечная Война» должен быть прекращён! Свёрнут в самом экстренном режиме. И неважно, какими методами. ЛЮБЫМИ!
По залу пополз шёпот — Четвёртый обменивался мнением с Шестой. Лицо Первой застыло. Остальные переглядывались.
Амрина впилась взглядом в отца, высказавшего эти неожиданные слова. Она боялась пошевелиться, чувствуя, что вот-вот и... подавится пульсирующими внутри секундами, задохнётся.
— Нет надобности говорить о деталях. Вы их знаете. Вы имели возможность ознакомиться с самой сутью происходящего сейчас на Эксе в том объёме и так, как вижу это я. Мне пришлось воспользоваться правом Первой Печати, чтобы Вне Регламента собрать всех вас в этом зале. Я послал вам Ознакомительное мнемо высшей категории защиты... Теперь я спрашиваю, в соответствии с нашей Церемонией...
«Ознакомительное мнемо с защитой высшей категории — один из основных документов Официального объёма. Оно подготавливается инициатором внеочередного заседания Высшей Семёрки и размещается в сверхзащищённых входных блоках персональных мнемопортов каждого их семиархов. Оговоренный срок на ознакомление — семь дней. Восьмой день после рассылки Ознакомительного считается назначенным днём заседания формата Вне Регламента», — Амрина старательно формировала мысли для записи, для возможных проверяющих.
— ...я спрашиваю, в соответствии с Ритуалом. Спрашиваю вас, опора и гордость Локоса... Не противоречит ли направленность моего требования сути Свода Запредельных Кшархов*? Говорите.
Инч Шуфс Инч склонил голову и замер в ожидании.
Первым по традиции поднялся со своего места Айф Тхэ Ыдш Седьмой. Невероятно худой и оттого казавшийся высоким. Его лицо педанта, испещрённое резкими морщинами, выражало озабоченность, как минимум, за судьбы всех окрестных галактик. О дотошности и последовательности.
Седьмого на Локосе слагались легенды, поэтому было неудивительно, что он, единственный из всех, был одет по форме «полного соответствия» — в длинную ниспадающую тогу салатного цвета, для внутренних официальных мероприятий. Остальные семиархи находились в серебристых одеяниях, предназначенных для публичных мероприятий. «В жизни не бывает мелочей. В государственной жизни не бывает даже мысли, что мелочи допустимы!» — кредо Айф Тхэ Ыдш Седьмого проступало из каждой детали его внешнего вида.
Глядя на подвижные, поблескивающие глаза Седьмого, Амрина тщательно продиктовывала свои мысли: «Согласно Церемонии, после оглашения Требования, изложенного семиархом, который воспользовался правом Первой Печати, наступает время Ритуала. Так называется предварительная часть заседания Высшей Семёрки. Сам Ритуал заключается в поочерёдном выступлении всех присутствующих семиархов. Главная цель выступления каждого — оценить оглашённое Требование на соответствие либо несоответствие его Своду Запредельных Кшархов. При этом, семиархи выступают по очереди, в порядке — от Седьмого к Первому...»
— Я, Айф Тхэ Ыдш Седьмой, смотритель Запредельного Кшарха «Нарушение традиций», говорю...
Он говорил долго и витиевато. Казалось, Седьмой наслаждался предоставленной ему возможностью — говорить, не пропуская ни единой мелочи. Оценивая, не вступает ли суть Требования в конфликт с устоями склуфрового общества либо с традициями семьи, семиарх пустился в такие подробности, что...
Амрина заметила, как «эмгэ» слева от неё зевнула, и тут же испуганно и торопливо прикрыла рот ладонью. «Джэш Огри! Что же ты, красотка? Непростительная слабость для скуффита».
Айф Тхэ Ыдш Седьмой перечислил все имевшиеся устои и традиции семьи, потом — все существующие склуфры. Ах, если бы можно было что-то перечислить ещё... Он бы... Он, не только «по должности», но и по велению души обязанный пресекать любые помыслы на нарушение или разрушение основ главных локосианских традиций... Если бы он только мог отыскать малейшие противоречия смысла требования Инч Шуфс Инч Второго сути Запредельного Кшарха, курируемого им!
Таковых не имелось.
— Я, Эйе Ллум Анх Шестая, смотрительница Запредельного Кшарха «Распутство», говорю...
Шестая. Медлительная в движениях и словах, грузная, рыхловатая женщина среднего роста и возраста — немного за сорок. Русые волосы туго стянуты назад, закреплены в пучок. Глаза блёклые, серые. Полное лицо с заметным родимым пятном перед левым ухом, тяжёлый подбородок. Амрина с детства недолюбливала эту... «Глуншу без домика». Такую кличку за холёное бесформенное тело Амрина дала еще девочкой тётке, часто бывавшей в доме отца. Чаще, чем того требовала государственная служба.
Подведомственный ей Кшарх не накладывал запрет на распутство в обычном понимании, не преследовал цель искоренить «блуд», как одно из инстинктивных свойств человеческой натуры. Всё было гораздо глубже. Греховным распутством считалось «неправильное спаривание», «скрещивание с изгоями», которыми совершенно определённо считались представители нижестоящей социальной группы. Не только официальные брачные отношения, но и обычный секс — только в пределах своей склуфры!
Другими словами, Шестая отвечала за «правильную демографию», основы и задачи которой разрабатывала наука оллиэфсия*. В частности, её основная теория о наследственном здоровье человека и путях его улучшения.
Давно подмечено, что самые неистовые моралисты — люди, обойдённые природой в вопросах естественных инстинктов и в анатомическом обеспечении их. На примере Шестой — это правило подтверждалось стопроцентно.
Сегодняшнее Требование касалось войны, как массового убийства. К тому же, объектом желаемого умерщвления были ЧУЖИЕ, на которых абсолютно не распространялся Свод Запредельных Кшархов. Сказав последнюю фразу, она склонила голову — Требование не противоречило её Кшарху.
— Я, Мидж Аскэ Тиук Пятый, смотритель Запредельного Кшарха «Невежество», говорю...
Старый мудрец был краток. Отметил лишь, что с точки зрения контроля над греховным нежеланием членов общества развиваться, идти по пути дальнейшего совершенствования Знания — противоречий Своду нет.
— Я, Офру Фту Сэнх Четвёртый, смотритель Запредельного Кшарха «Вторжение в частный космос», говорю...
Крепкий высокий мужчина, самый молодой из всех семиархов — последнее обновление состава Высшей Семёрки, произошедшее восемь лет назад. Только вот, с точки зрения Амрины — обладатель на редкость некрасивого лица, условно перечёркивающего достоинство возраста. «Некрасавец» долго не распространялся — доложил, что не усматривает в Требовании каких-либо нарушений, и посмотрел в сторону Третьей.
— Я, Юолу Сфе Оол Третья, смотрительница Запредельного Кшарха «Нарушение природных связей», говорю...
Изящная невысокая брюнетка. Короткая стрижка, визуально удлиняющая шею. На вид — за пятьдесят лет. Её движения, быстрые и порывистые, чем-то напоминали судорожные.
Лицо правильное овальное. Черты лица тонкие. Прямой, нос. Губы, шевелящиеся во время разговора, словно лепестки от ветра. «Малышка», как называли ее за глаза.
Она обстоятельно проанализировала Требование. Согласно подведомственного ей запрета, гласящего: «не бери от природы большего, чем нужно, не нарушай устоявшегося, нерукотворное». И сразу же нашла точку пересечения — планета Экс...
Третья нашла уместным напомнить семиархам очевидное. Когда-то цивилизация Локоса, чтобы не вступать в конфликт с природой, специально создала искусственную планету Экспериментальную. Со временем длинное название подрастеряло буквы и стало звучать просто Экс.
«Экспериментальная планета была поистине грандиозным творением человеческого разума. Впервые в истории Локоса, после объединения разрозненных государств в единое планетарное сообщество, люди смогли создать НЕЧТО, выходящее за рамки обыденного. Это было не просто объединением массы космических модулей в единую конструкцию. Это было сотворением искусственного небесного тела, со своей траекторией и энергетикой. Свершённое деяние было исключительным и дерзновенным. Ведь локосиане перешагнули черту — от создании к создателям... Может быть, за этот грех и стремятся покарать людей Черные Звезды? — забывшись, увлеклась Амрина, впитывая в постоянную память свои рассуждения. — После того, как все первоначальные программы исследовании были благополучно завершены, на Эксе наступила эра временного спокойствия. Нет, планету не оставили в абсолютном покое — многочисленные группы учёных и не только по-прежнему занимались изысканиями. Вот только характер этих действий изменился. Теперь они напрямую подчинялись Высшей Семёрке. На освещение жизнедеятельности Экса была наложена жесточайшая цензура».
Третья увлеклась, подняв смежные темы. Вся загвоздка была в том, что не существовало пока единства мнений: может ли Экс УЖЕ считаться НАСТОЯЩИМ небесным телом? Дело в том, что многие параметры свидетельствовали именно о «реальности» данного новообразования на астрографической карте Вселенной. И некоторые учёные в открытую требовали не только этого признания, но и следующего шага, следующего Опыта...
Однако, признав ЭТО, необходимо было продолжить последовательность и признать себя — сразу или со временем — ТВОРЦАМИ! Ни больше, ни меньше.
— Что же касается военных действий, — вернулась она к обсуждаемому вопросу, — грех было бы вытворять ТАКОЕ на поверхности любой живой планеты. Увы, Экс пока не был отнесён к «живым» даже самими локосианами. А значит, и здесь Требование не противоречило Своду. Как никто другой, это обстоятельство понимала и Юолу Сфе Оол Третья. Тем не менее — довольно детально прошлась вдоль спорной проблемы. Впрочем, так и не сделав никакого вывода, кроме: НЕ ПРОТИВОРЕЧИТ. Должно быть, «малышка», пользуясь случаем, просто в очередной раз привлекла внимание к статусу Экса.
— Я, Инч Шуфс Инч Второй, смотритель Запредельного Кшарха «Насилие», говорю... По праву Первой Печати. Моё Требование на том и основано — возникшие реалии коренным образом противоречат устоям Запредельного Кшарха, контролируемого мной, и должны быть устранены незамедлительно.
Выступление инициатора Требования было чистой формальностью.
— Я, Шэтти Энч Гукх Первая, смотритель Запредельного Кшарха «Неверие», говорю...
У локосиан не было персонифицированного бога. Ни единого, ни многоликого, как, например, у тех же землян. Своеобразным богом для них являлся Высший Космический Разум в лице Вселенной. Эта необъятных размеров субстанция материального и сущего и являлась для цивилизации божественным, креативным началом.
Именно неверие в Высший Космический Разум являлось неслыханным нарушением социальных устоев локосианского общества. В то же время, неверие в какой-либо, пускай даже и архиважный, но «человеческий» проект — нарушением не являлось.
Своим выступлением Первая подвела черту под Ритуалом,
Черту из Семи Печатей.
Ритуальное время было исчерпано. Амрина, внимательно наблюдавшая за реакцией отца, уловила мимолётное движение — левый глаз чуть прищурился, уголок рта пополз с сторону, — что-то вроде затаённой улыбки удовлетворения. Судя по его лицу, пока всё шло по плану — никто из семиархов не заблокировал Требование по причине противоречия Своду Запредельных Кшархов.
Теперь, перед основной частью заседания (дебатами и коллегиальным решением) по регламенту предписывалось сделать небольшой перерыв...
Но его даже не успели объявить.
«Зззааууу-зззууу-зззааууу-зззууу!»
Внезапный тревожный звук ворвался в зал. Влетел, как что-то невообразимо длинное, летучее и опасное. Забился под сводами, заизворачивался, заколотился. Рассыпался на частицы, проникая внутрь тел собравшихся семиархов и выворачивая их наизнанку.
«Чрезвычайное сообщение!! Высшая категория важности!!!»
Ожила, вспыхнула внушительных размеров проекционная сфера, мгновенно опустившаяся сверху посередине зала. Она демонстрировала изображение пульсирующей красной спирали. Семиархи и скуффиты оказались разделены экраном, и глядели на него с противоположных сторон. Надпись, появившаяся через несколько секунд, шокировала всех.
У Амрины мгновенно пересохло во рту.
Сообщение на экране пульсировало, вспыхивало разными цветами.
«Вторжение землян на Локос! ВТОРЖЕНИЕ!»
И тут же, мозаично, замелькали фрагменты видеоряда. Декорации, свидетельствовавшие, что действо происходит на главном Портале Локоса. Растерянные, суетливые движения персонала. Перекошенные злобой ЧУЖИЕ ЛИЦА. Оружие в руках вторгшихся пришельцев. Оружие. И злоба.
ОРУЖИЕ. И ЗЛОБА...
ЧУЖАКИ.
Картинки вспыхивали. Шевелились. Вооружённые воины иной цивилизации выбегали из транспортного отсека. Но как?! КАК они туда попали?!
Изрубленные тела на полу. Крупным планом — голова работника Портала со стрелой, вонзившейся в глаз, чёрно-красный ручеёк из глазницы. Несколько повторяющихся средних планов: фигуры чужих воинов в поблёскивающих металлических доспехах. Как жуткие двуногие рыбы в железной чешуе. Фигуры мелькали, и оттого казалось, что их неисчислимое множество. А может, всё же проекция показывала одних и тех же?..
Лица семиархов окаменели, да и сами они больше напоминали изваяния. Как же так?! Некоторые обернулись к Инч Шуфс Инч Второму. Его расширенные глаза впились в экран, губы сжались в одну линию.
Поползла бегущая строка.
«Сегодня в 16 часов 02 минуты на главном Портале Локоса...»
Это случилось всего лишь пять минут назад!
Яспэ Тывг приблизился к Амрине и шепнул: «Доигрались! Ну, теперь начнётся...»
Само собой, о продолжении заседания по традиционному протоколу — не могло быть и речи.
Между прочим, едва ли не самый важный завет предков, выстроивших незыблемое здание цивилизации Локоса таковым, как оно есть, гласит: «Там, где заканчивается контроль, начинаются неприятности».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ИМЯ ЕМУ — ВАВИЛОН
...На войне все используют всех.
Так уж повелось.
Солдата использует командир. Младшего командира — вышестоящий. Старшего командира — верховный главнокомандующий. Главного командира — Бог.
Бога — Вечность и Бесконечность?
Я, увы, не исключение — меня также использовали, как земных солдат-гладиаторов. И сделал это тот, кого я не так давно считала Богом. Мой отец.
Свои используют своих, чужие чужих тем более. Не победы ради — спасения собственной шкуры для. Победа лишь красивый лозунг. Инструмент агитатора для вербовки юных новобранцев и матёрых добровольцев.
Собственная шкура — вот высшая ценность и незримый флаг тех, кто кричит, заглушая свой страх. После нас хоть потоп! Умри ты сегодня, а я завтра!
Всё переплелось настолько, что уже тяжело понять — где именно начинается война? Где и куда она идёт? И где должна бы заканчиваться? Война Хаоса и Порядка...
И даже они используют друг друга. Ибо различимы и значимы только на фоне друг друга. Ведь если снять все ограничения — можно дойти до саморазрушения. А это намного большее зло.
...Я в детстве часто играла странным медальоном. На нём была отлита девочка. Странная девочка. Подозреваю, у неё не было даже имени, не то, что детства, а стало быть, игрушек тоже. Должно быть, она была не от мира сего. Да и человеком ли была?
Я помню до мелочей этот медальон, он принадлежал женщине, часто бывавшей в нашем доме. Она имела привычку снимать медальон, как будто он душил её. И я играла им, пока женщина разговаривала с отцом.
Это недетское лицо часто снилось мне потом, когда я стала старше. Её глаза. Её волосы.
Волосы девочки растрепались во все стороны так, что напоминали волнистые лучи неведомого светила. А вместо её глаз зияли сквозные отверстия с рваными краями. Эти края были похожи на звёздные лучи. Словно кто-то ужасный и невидимый вырвал ей глаза. Жестоко, оставляя разрывы и трещины. Может, скульптор хотел добиться таким образом абсолютного выражения «пустого и бездонного взгляда»?
Я иногда, когда никого не было в комнате, прикладывала медальон тыльной стороной к глазу, и смотрела в эти отверстия. Смотрела вокруг глазами девочки. И окружающие предметы преображались — становились чужими!..
И только сейчас мне пришло в голову — они не просто напоминали звёзды о девяти лучах!
Они напоминали... ЧЁРНЫЕ ЗВЕЗДЫ... С тьмой и пустотой внутри.
Мне в последнее время мерещится эта девочка. Там — в недосягаемой дали Космоса. И я боюсь даже подумать — кто этот скульптор, невзлюбивший своё творение?!
Меня, похоже, также правит и коверкает кто-то невидимый, огромный. Лик мой и нутро моё — меняются, напоминая сумеречный этюд, на котором, сгущая краски, облако постепенно становится тучей.
В меня вползает Ненависть. И всё чаще и чаще хочется крикнуть: умри ты сегодня, а я за... А я — «ЗА»!
И чтобы заглушить эту жажду злого крика, я кричу внутри себя слова Любви. Словно бегаю — за кругом круг.
Уже в который раз я мысленно кричу эти слова. Излучаю в Никуда. Исправно, день в день, из ночи в ночь, понимая, что вероятность удачи ничтожно мала. И, тем не менее, я знаю главное: КАК докричаться до своего любимого...
Так уж повелось.
Солдата использует командир. Младшего командира — вышестоящий. Старшего командира — верховный главнокомандующий. Главного командира — Бог.
Бога — Вечность и Бесконечность?
Я, увы, не исключение — меня также использовали, как земных солдат-гладиаторов. И сделал это тот, кого я не так давно считала Богом. Мой отец.
Свои используют своих, чужие чужих тем более. Не победы ради — спасения собственной шкуры для. Победа лишь красивый лозунг. Инструмент агитатора для вербовки юных новобранцев и матёрых добровольцев.
Собственная шкура — вот высшая ценность и незримый флаг тех, кто кричит, заглушая свой страх. После нас хоть потоп! Умри ты сегодня, а я завтра!
Всё переплелось настолько, что уже тяжело понять — где именно начинается война? Где и куда она идёт? И где должна бы заканчиваться? Война Хаоса и Порядка...
И даже они используют друг друга. Ибо различимы и значимы только на фоне друг друга. Ведь если снять все ограничения — можно дойти до саморазрушения. А это намного большее зло.
...Я в детстве часто играла странным медальоном. На нём была отлита девочка. Странная девочка. Подозреваю, у неё не было даже имени, не то, что детства, а стало быть, игрушек тоже. Должно быть, она была не от мира сего. Да и человеком ли была?
Я помню до мелочей этот медальон, он принадлежал женщине, часто бывавшей в нашем доме. Она имела привычку снимать медальон, как будто он душил её. И я играла им, пока женщина разговаривала с отцом.
Это недетское лицо часто снилось мне потом, когда я стала старше. Её глаза. Её волосы.
Волосы девочки растрепались во все стороны так, что напоминали волнистые лучи неведомого светила. А вместо её глаз зияли сквозные отверстия с рваными краями. Эти края были похожи на звёздные лучи. Словно кто-то ужасный и невидимый вырвал ей глаза. Жестоко, оставляя разрывы и трещины. Может, скульптор хотел добиться таким образом абсолютного выражения «пустого и бездонного взгляда»?
Я иногда, когда никого не было в комнате, прикладывала медальон тыльной стороной к глазу, и смотрела в эти отверстия. Смотрела вокруг глазами девочки. И окружающие предметы преображались — становились чужими!..
И только сейчас мне пришло в голову — они не просто напоминали звёзды о девяти лучах!
Они напоминали... ЧЁРНЫЕ ЗВЕЗДЫ... С тьмой и пустотой внутри.
Мне в последнее время мерещится эта девочка. Там — в недосягаемой дали Космоса. И я боюсь даже подумать — кто этот скульптор, невзлюбивший своё творение?!
Меня, похоже, также правит и коверкает кто-то невидимый, огромный. Лик мой и нутро моё — меняются, напоминая сумеречный этюд, на котором, сгущая краски, облако постепенно становится тучей.
В меня вползает Ненависть. И всё чаще и чаще хочется крикнуть: умри ты сегодня, а я за... А я — «ЗА»!
И чтобы заглушить эту жажду злого крика, я кричу внутри себя слова Любви. Словно бегаю — за кругом круг.
Уже в который раз я мысленно кричу эти слова. Излучаю в Никуда. Исправно, день в день, из ночи в ночь, понимая, что вероятность удачи ничтожно мала. И, тем не менее, я знаю главное: КАК докричаться до своего любимого...