Воронова Влада. Пути Предназначения

   — А если сегодня предвозвестник Светочу не понадобится?
   — Понадобится. Инспектор ВКС сейчас допрашивает Адвиага. Директор особой преданностью государю никогда не отличался, так что обязательно попытается перевесить на него все свои грехи перед архонтами. Поэтому Светочу вскоре понадобятся доказательства того, что он не только не поощрял провокационные и оскорбительные для ВКС выходки Северцева, но и старался уничтожить его как Погибельника.
   — Нелогично, — нахмурился Эльван.
   «А много логики ты видел в других поступках нашего Светоча?», — с грустью подумал Димайр.
   — Тебе логика нужна или безопасность Клемента?
   — Капитан, — шагнул к нему Эльван, — а если вы запрёте Клэйма до вечера в карцер? Пусть хоть немного поостынет.
   — Нет, — качнул головой Диймар. — Была у меня такая мысль, но так получится только хуже. До вечера его запирать или до следующего года, а результат будет только один — твой Клэйм выйдет и натворит ещё б о льших бед. Так что иди в приёмную и жди удобный случай.
   Эльван поклонился и ушёл.
   Димайр выругался. «Чёрт бы тебя подрал, Клэйм. Зачем ты вздумал очнуться от спячки именно сейчас?»

= = =

   Инспектор ВКС, высокий худощавый блондин сорока лет, смерил Адвиага хмурым взглядом. Директор высокозвёздного проверяющего не боялся.
   Совсем не боялся. И даже не опасался.
   — Садитесь, — кивнул на стул для посетителей инспектор. — И объясните, почему до сих пор не арестован Северцев.
   — А на каком основании? — поинтересовался директор.
   — Публичные клеветнические заявления в адрес ВКС по-вашему не основание?
   Директор хмыкнул. Ничего клеветнического в заявлении Северцева он не видел.
   — Высокочтимый инспектор, то, что вы обнаружили в файле копирайт, ещё не означает, что Авдей Северцев причастен к изготовлению означенного файла. В клубах, через которые он создавался и отправлялся, не обнаружено ни малейших следов его присутствия. Отпечатков пальцев нет, следов обуви и одежды нет, больше того — Северцев не зафиксирован на видеозаписях клубов. Ничегошеньки на Северцева у вас нет, равно как ничего нет и на тех, кого вы именуете подельниками Северцева, ту самую парочку шабашников из Гирреана. Как говорят постояльцы СИЗО, умоетесь доказывать.
   Инспектор сардонически улыбнулся.
   — Объективы видеонаблюдения в этих клубах установлены дилетантски, лишь бы только отвязаться от проверяющих из вашей стабилки, директор. Пройти между камерами так, чтобы не попасть под запись, сумеет любой дурак. Уничтожить следы своего пребывания тоже нетрудно. Добавьте к этому, что шабашники бесследно исчезли двенадцатого ноября, даже не стали в СТО жалованье забирать.
   — Администрация и завсегдатаи клуба не опознали ни Северцева, ни шабашников, — сказал Авдиаг. — Ладно эти двое, таких, как они, на любом углу десяток, но чтобы Северцев, с его-то мордой, и остался незамеченным? Вам самому не смешно?
   — В часы пик, а именно тогда составлялся и отправлялся файл, в космонет-клуб Маллиарвы незамеченным может войти пол-интерната для калек, включая тех, кого возят на каталке.
   — И, тем не менее, высокочтимый, для задержания этого мало. Одни лишь косвенные доказательства. Так что контробвинение в произволе вам гарантировано. Вы дадите прекрасный повод как минимум десятку политических партий продолжить то, что начал Авдей Северцев, то есть дискредитацию ВКС, но уже не столь дилетантски. Впрочем, даже ему хватило соображения запустить файл через директорию Хонгтианэ, самой проблемной страны Западного предела.
   — Да, — неохотно признал инспектор, — место выбрано удачно. Угроза восстания в этом пределе до сих пор не снята. Там с восторгом примутся смаковать любой компромат на ВКС, даже самый недостоверный.
   — Ну вот и представьте, как там воспримут совершенно достоверную весть о малодоказательном аресте людя, которого вы сами назвали автором «Лицеистского файла».
   Инспектор немного поразмыслил.
   — Нет. Без поддержки из Бенолии скандал быстро заглохнет. А поддерживать калеку не захочет никто. Тем более, что вашим реформистам смысла нет лезть в затяжное разбирательство с ВКС, который отвлечёт их от межпартийных дрязг.
   — Намекаете, что это ВКС финансирует большинство партий? — ядовито поинтересовался Адвиаг.
   — Сбавьте тон, директор. Только благодаря финансовым вливаниям ВКС реформистских партий так безобразно много, и все они обладают равной степенью влияния. Что в итоге сводит их влияние к нулю.
   Адвиаг усмехнулся:
   — Намекаете, что никто не станет кусать кормящую руку? Я в этом не столь уверен. Не забывайте — реформистами движет не алчность и властолюбие, а идея миропреобразования. Да, они такие же люди как и все, любят вкусно поесть, красиво одеться, качественно потрахаться. Властью и славой потешиться тоже никто из них не откажется. Но, в отличие от всех обычных людей, высокочтимый инспектор, когда приходится выбирать между идеей и житейскими удовольствиями, они без колебаний выбирают идею. — Директор вскочил, заходил по кабинету. — Реформистов у меня из допросных комнат по неделе не выводят! Сто шестьдесят восемь часов непрерывного воздействия и ноль результатов! Ничего их не берёт — ни дыба, ни психозондирование! Сначала молчат, потому что сознательно отказываются говорить, а после молчат, потому что от сознания ничего не осталось. Как ни старайся, информацию из такого мозга не выжать. — Директор остановился, досадливо махнул рукой. — Реформистов можно только уничтожить. Но нельзя сломать. И тем более нельзя купить.
   — Уверены?
   — Высокочтимый, та плесень, которая вам стучит, при первой же опасности сдаст вас партийным вождям со всеми потрохами. Поэтому привлекать информаторов к оперативным делам нельзя категорически. Стукачи из нелегальных сообществ очень сообразительны, и по характеру запрашиваемой информации легко вычислят ваши стратегические планы и тактические операции. — Адвиаг усмехнулся. — Я в первые годы службы дважды на таком попадался, и всякий раз влипал по самые помидоры. Под трибунал только чудом не отправился. Кстати, высокочтимый, всё сказанное касается и тех, кто выступает против координаторской власти в Западном пределе.
   Инспектор досадливо крякнул.
   — Директор, всё так, но Северцева надо убрать немедленно! Иалумет должен знать, что никто не смеет безнаказанно задевать ВКС. — Инспектор задумался. — А если повторить ту операцию, которую предвозвестник провёл с одним из фигурантов по делу Северцева? Там расстрел никакого шума не вызвал.
   Адвиаг сел, посмотрел на инспектора с интересом.
   — Вы имеете в виду Сайнирка Удгайриса? Так там были все доказательства сокрытия имени и использования фальшивых документов. Для отрешённого от семьи наследника знатного рода это смертная статья. Особенно, если речь идёт о дээрне. В некоторых случаях чем выше происхождение, тем суровее ответственность.
   — Малоубедительно, — сказал инспектор.
   — Точно так же подумал и предвозвестник. Поэтому для надёжности выдвинул обвинение, будто Удгайрис состоял в братстве. В это центристы, да и все остальные партийцы не поверили, но требовать посмертного оправдания не стал никто. Разбирая дело Удгайриса, центристы не обелили бы его имя, а только ещё больше бы испачкали. К разборке тут же подключились бы конкуренты, им выгодно дискредитировать столь видного центриста. Для бенолийского мятежника считается позорным якшаться с братками. Реформисты иногда сотрудничают с уголовниками в экспроприациях или оперативном обеспечении при транспортировке оружия. Но с братками — никогда.
   — А с коллегианцами? — спросил инспектор.
   — Тоже. Зато, сожри их сатана, очень уважают мою контору. Перевербовать одного стабильника для них ценнее, чем целую роту армейцев.
   — Почему вы запретили преградителям убирать Северцева как Погибельника?
   — Потому что о вас, высокочтимый, забочусь. До «Лицеистского файла» с Северцевым можно было делать всё, что угодно. А теперь он слишком заметная фигура. Закрыть его по столь идиотскому обвинению равносильно тому, как если бы посадить президента Хонгтианэ за наркоторговлю. Любой и каждый примется орать о клевете и провокации.
   Инспектор не ответил. Адвиаг приказал принести чай.
   — С трелговым бальзамом, если можно, — сказал инспектор.
   — Каким именно?
   — А он что, разный бывает?! — поразился инспектор.
   — Одиннадцать сортов, — с удивлением ответил Адвиаг.
   — Тогда почему в Гарде продаётся лишь один, тот, который делают на заводе Улермана?
   — Ваши архонты сами виноваты, что прочие производители не рассматривают Гард как интересного делового партнёра, — буркнул Адвиаг и приказал референтке: — Принесите бальзам Потапова. — Затем пояснил инспектору: — Поздней осенью к утреннему чаю лучше выбирать его. Бодрит на весь рабочий день.
   — Директор, — посмотрел на него инспектор, — а если нам арестовать Северцева за членство в ордене Белого Света? Эффект будет тот же самый, что и с братством, только втрое мощнее.
   — Вам самому не смешно? Гирреанец и светозарные!
   — В Гирреанской пустоши полно их наблюдателей.
   — Что им делать в такой помойке? — не поверил Адвиаг.
   — Не знаю. Но этот район Бенолии светозарные держат под самым плотным контролем. Причём работа построена так, что ни один орденец не знает толком, чем он занимается. И не имеет контактов с другими орденцами. А три четверти рапортов гирранской агентуры идёт прямиком к гроссмейстеру. Мы арестовываем светозарных, перехватываем рапорты, но кусочки информации никак не удаётся сложить в единую картину. Сведения слишком обрывочные и разнородные, чтобы можно было установить логическую схему. Причём, обратите внимание, директор, в гирреанские афёры гроссмейстера не посвящён ни один из командоров. Он всё до последней мелочи делает сам.
   — Не хило, — озадачился Адвиаг. — Чёрт… Нет, всё равно я не представляю, что такого завлекательного может быть в Гирреане. Но подумаю.
   — Буду очень признателен, директор. Лучше вас этот регион не знает никто.
   — Как давно орден заинтересовался пустошью?
   Инспектор задумался.
   — Точно не скажу, но что-то около десяти лет назад. Если хотите, архивисты поднимут документацию.
   — Пока не надо. Как давно орденом правит нынешний гроссмейстер?
   — Умлиайс Даайрид? Двенадцать лет. Уроженец Зеленохолмска, по образованию инженер-сантехник.
   — Одна из самых денежных и востребованных профессий, — сказал Адвиаг. — Взял небольшой кредит на аренду грузовичка и оборудования, набрал двух-трёх работяг, дал объявление в местную газету — и всё, заколачивай бабло. Всего лишь через полгода и долги отдашь, и технику выкупишь, чистый доход пойдёт. И почему только Даайрида на чушь орденскую потянуло?
   Инспектор пожал плечами.
   Референтка принесла чай, бальзам, печенье.
   — Изумительно! — восхитился инспектор, попробовав бальзам. — Улермановская продукция по сравнению с этим просто помои!
   — Рад, что вам понравилось, — сказал Адвиаг. — Однако вернёмся к Северцеву. Как вы намерены его закрыть?
   — Расстрелять, директор. Членство в ордене — статья смертная. Даже не надо пристёгивать к делу копирайт.
   — Надо, — качнул головой Адвиаг. — Я могу гарантировать, высокочтимый, что в Бенолии информация о копирайте пока не ушла дальше Императорской башни и залы Коронного совета. Ещё пару дней я сумею её удержать, а дальше она поползёт по всей Бенолии. Думаю, у вас в Гарде ситуация такая же — сегодня о Северцеве знают только архонты, эксперты и вы, господин мой инспектор. Но уже послезавтра информация потечёт дальше, и никак вы её не удержите. И тогда умолчание сыграет против вас, высокочтимый.
   — Да, — кивнул инспектор. — Согласен. Будем оформлять «Лицеистский файл» как задание Светозарных. Благо, в Гирреане для этого особых формальностей не потребуется. Даже очной ставки не надо. Тем более, что орденская клевета на ВКС — дело самое что ни на есть банальное, никого не удивит и не заинтересует.
   — Однако фальсификат надо сработать очень тонко и тщательно, отец Северцева весьма не прост, и сына так легко не отдаст.
   — Сделаем и тонко, и тщательно, не сомневайтесь, — заверил инспектор.
   — Какая помощь требуется от меня?
   — Не мешать, — улыбнулся инспектор.
   В кармане у него зазвонил телефон. Инспектор глянул на сообщение.
   — Пресвятой за нас, директор. Один из шабашников — адепт ордена. Информация стопроцентная. Второй, надо полагать, его наставник. И, по косвенным данным, местный уроженец.
   — Не слишком ли молод для наставничества?
   Инспектор улыбнулся.
   — Первый наставник адепта был лишён учительства. В таких случаях рыцарёнку спешно подбирают промежуточного наставника, чтобы присматривал за ним, пока не будет найден настоящий учитель. Но от текущей орденской работы такое вр е менное наставничество не освобождает.
   — Да, — сказал директор. — Это удача. В данном случае прямой контакт с орденцом можно трактовать как доказательство членства в ордене. Хотя и косвенное. Неплохо бы найти и шабашников, но нет времени возиться с такой мелочью. Тем более, что и без них дело сшивается. — Адвиаг отхлебнул чай, отставил чашку и отрешённо уставился в пространство. — Высокочтимый, вам обязательно нужна смерть Авдея Северцева или хватит только закрыть его на несколько лет как соучастника истинного автора «Лицеистского файла»?
   — В каком смысле «соучастника»?
   — В таком, что если будет малейшая возможность взять смертную статью на себя, а сына провести как соучастника, Михаил Северцев это сделает.
   — По соучастию Северцев-младший получит не больше трояка! — вскочил инспектор. — Это недопустимо! Оскорбитель ВКС должен провести на каторге не менее пятнадцати лет!
   — Не волнуйтесь, высокочтимый. Был бы законный арест, а дальше срок до пятнашки довертим. Теперь мы учёные, на меньше чем на десятку политических не сажаем.
   — Вам так важен Михаил?
   — А вы что, в своём Гарде, досье на него не видели? — разозлился Адвиаг. — Или вам корни трелга больше не нужны?
   — При чём тут корни?
   — При том, высокочтимый, что пока Михаил Северцев прикрывает задницы центристских вождей, эта самая зловреднейшая из мятежных партий Бенолии будет стремительно набирать очки, потому что сейчас идеально удобное для этого время. Через полгода, самое позднее через год, они будут у власти. И не видать тогда архонтам бесплатных корней, как собственный затылок без зеркала. А деньги считать центристы умеют и цену назначат реальную, рыночную.
   — У нас есть способы внушить к себе почтение!
   Адвиаг усмехнулся.
   — Революции всегда побеждают, высокочтимый. Пусть не с первой попытки, и даже не с десятой, но побеждают всегда. Это закон исторического развития. А потому воевать с реформистами бессмысленно. И никакое техническое сверхпревосходство ВКС не поможет, как не помогло в своё время ордену. Единственное, что вы реально можете сделать — так это отсрочить реформистскую победу, не давая перейти к активным действиям.
   Инспектор поёжился.
   — Центристы не единственная мятежная партия в Иалумете, — напомнил он.
   — Всему своё время, высокочтимый. Сначала надо завалить самого опасного зверя, а после и с остальными разберусь.
   — Логично. Хорошо, директор, будет вам Михаил Северцев.
   — Спасибо, — кивнул Адвиаг. Инспектор посмотрел на него с любопытством.
   — Почему ты меня не боишься?
   — Тебе нечего мне предъявлять. К тому же это ты ко мне пришёл, а не я к тебе. Без меня Авдея Северцева тебе не взять, и ты с самого начала это знал, хотя и выёживался тут…
   Инспектор хохотнул:
   — Верно. Ты мне нужен. Но и я тебе необходим. Без меня ты не зацепишь Михаила Северцева. А ведь пока он жив, центристских вождей тебе не достать. Ума не хватит с Великим Конспиратором тягаться. Однако достанет мозгов сообразить, что будет с тобой, дээрном и главой политической полиции, когда у власти окажутся реформисты. Тогда как ВКС по большому счёту всё равно, кто сидит на бенолийском престоле — император или президент. Так что придержи язык и вели референтке принести ещё чаю. Без бальзама. Сейчас нужна трезвая голова.
   Адвиаг встал, поклонился.
   — Как прикажет высокочтимый.

= = =

   Из коридора для обслуги Клемент смотрел на Валуйрика Удгайриса, хранителя Лиловых покоев. Высокородный дээрн сидел в центральном кресле в главном зале вверенных ему помещений и вёл беседу с двумя смотрителями. Обсуждались новости из жизни звёзд стереовидения, ставки на скачки и бои… Клемент смотрел на вельмож с недоумением. Чтобы вести подобные разговоры, совсем не обязательно было пробиваться в Алмазный Город. Точно так же болтать можно и в собственной резиденции, и в дешёвом припортовом пивнаре.
   «Лиловые покои состоят всего лишь из двух комнат, — подумал Клемент. — Зачем надзирать за ними поставлено трое людей, когда хватит одного, чтобы смотреть за порядком на целом этаже? Тем более, что уборщиков здесь ровно столько, сколько на такую площадь и требуется. Для чего собирать в Алмазном Городе такую толпищу людей, которые не заняты ничем? Повар готовит еду, референт упорядочивает поступающую из регионов информацию, библиотекарь помогает найти нужную книгу… Но что делают придворные?»
   Из драгоценного, тончайшего волокна трелга хранитель и смотрители плели циновки, которые никому не были нужны: стены обивать слишком маленькие, у порога стелить — хрупкие. Уже завтра быть этим циновкам где-нибудь в подсобке, а через неделю — в печи для мусора.
   Лицо у Валуйрика спокойное до пустоты, а глаза равнодушны до мертвенности.
   «Ровно месяц и один день назад, — думал Клемент, — я убил его сына. Валуйрик об этом знает. И ничего не сделал. Хотя мог меня уничтожить. Или… — тут Клемента передёрнуло от омерзения: — Неужели Валуйрик обрадовался, что я избавил его от потомка, которого он считал неудачным? Но ведь Сайнирк отрешён от имени и ничем не мог повредить главе рода. К тому же Сайнирк и не думал мстить бывшим родственникам. Пресвятой Лаоран, зачем я сюда пришёл, что хотел спросить? У кого? Мёртвоглазая пустота не способна к разговорам о жизни».
   В зал вошёл диирн Костаридис, маршал империи. Сорок восемь лет, высокий, сухощавый, темноволосый, в безупречно сидящем тёмно-синем мундире планетарных войск. Костаридис почтительно поклонился Валуйрику. Тот движением руки позволил маршалу сесть на табурет. Беседа возобновилась. Маршал осторожно вставлял в неё короткие фразы, старательно смеялся над шутками придворных.
   Мимо Клемента прошло двое лакеев. Увидели маршала, задержались. Теньма они не заметили.
   — Ишь, как выгибается, синька армейская, — презрительно фыркнул один.
   — Тля казарменная, — покривил губы второй.
   — Если казарменная, то вошь, — глубокомысленно заметил первый.
   — Один хрен шваль. И чего они все в Алмазный Город лезут, людей из себя корчат?
   — И не говори.
   — Что ему тут надо? — спросил первый лакей.
   — В Императорскую башню попасть хочет, на высочайшую аудиенцию, — ответил второй.
   — Ну и шёл бы в Большую централь, там специально для таких государь каждую среду устраивает двухчасовой приём.
   — Костаридис имеет якобы важное сообщение для самого государя, сообщить которое можно только на личном приёме. Какие-то гирреанские заморочки.
   Первый лакей глянул на маршала с пренебрежением:
   — И с чего этот походно-полевой гений решил, что государю будет интересна столь низменная тема? Пусть бы топал с ней к Адвиагу. Разбираться с пустошью — его обязанность.
   — Тем более, что маршал выбрал не того покровителя, — заметил второй лакей. — Удгайрис выходит в тираж. Он больше не интересен сиятельным господам из Императорской башни. Никто из них не станет рекомендовать государю его протеже. Маршалу надо было обращаться к высокочтимому Риггару. Последнее время он в фаворе у многих из сиятельных господ.
   — О да, Риггар — истинный вельможа! Такая стать и манеры. Этому ящеру линялому, Удгайрису, никогда за ним не угнаться. А его сыночку, кирпичом по голове озадаченному, тем более.
   — И не говори.
   — Ладно, пойдём выпьем, — сказал второй лакей. — Мне помощник седьмого повара обещал оставить от завтрака отличное вино.
   Лакеи ушли. Клемент смотрел им вслед.
   «Все до единого вельможи знают, что зеркала Алмазного Города с односторонней прозрачностью. Каждый из высоких господ как на витрине. Но им всё равно. Взгляды обслуги для них значат меньше, чем взоры собак. Своим моськам они уделяют несравненно больше внимания. А мы для наших господ ничто».
   Факт, прежде казавшийся неотъемлемой и потому совершенно естественной частью жизни, теперь возмутил и оскорбил. Клемент посмотрел на маршала.
   Ему соблаговолили пожаловать чью-то недоплетённую циновку. Маршал сразу же сбился с узора и запутал верёвочки, — боевого офицера никто не учил изящным рукоделиям. Клемент отметил его загрубевшие ладони, обветренное лицо с резкими морщинами, — войсками маршал командовал не только из столичных штабов, он и полевых палаток не боялся.
   А ещё глаза маршала не были ни мёртвыми, ни пустыми. Он оказался первым по-настоящему живым людем, которого Клемент видел за последние годы. Таким же, как Джолли, как следователь из Плимейры.
   Как Сайнирк Удгайрис.
   «Если так, — понял Клемент, — то маршал действительно принёс важные вести. Но почему тогда он не подал прошение об аудиенции старшему референту Императорской башни? Или к нему так трудно подступиться, что обязательно нужно заручиться поддержкой нескольких посредников?»
   Придворные рассматривали испорченную маршалом циновку, обменивались ехидными комментариями. Маршал улыбался в ответ, не смея возразить ни слова. А жизнь в его глазах медленно гасла.
   Клемент поёжился. Надвигалось нечто невыносимо отвратительное, чего не должно было быть.
   Но это свершится.
   Валуйрик снисходительно бросил маршалу короткую фразу. «Сейчас я представлю тебя досточтимому Риггару. Он допущен к сиятельным господам из Императорской башни», — прочитал по губам Клемент.
   Маршал встал со стула, низко поклонился. Валуйрик протянул ему руку для поцелуя. У маршала гневно сверкнули глаза, по-звериному дёрнулись ноздри. Но маршал заставил себя опустить взгляд, начал сгибаться в поклоне над рукой Валуйрика.
   Клемент рывком распахнул зеркальную дверь.
   — Маршал Костаридис!
   Придворные и Костаридис уставились на него в оцепенелом изумлении — никогда ещё им не приходилось видеть самовольно заговорившего теньма.
   — Я отведу вас прямиком в кабинет государя, маршал Костаридис, — сказал Клемент.
   Первым опомнился Валуйрик.
   — Пшёл прочь! Какой ещё может быть государь у теньма?
   Клемент обратил к нему холодный взгляд.
   — Бенолией правит один государь — его богоблагословенное величество император Максимилиан. Или вы, хранитель Лиловых покоев Удгайрис, можете назвать иного владыку?
   Валуйрик в ужасе вжался в кресло.
   — Н-н-ет, — заикаясь, выговорил он.
   — Тогда помолчи, — велел Клемент и посмотрел на Костаридиса. — Маршал, так вы хотите получить аудиенцию государя?
   — Да.
   — Тогда идёмте. — Клемент шагнул в сторону коридора для придворных.
   — Тебя сегодня же сожгут заживо! — истерично завизжал Валуйрик. — Презренный теньм, жалкая ничтожная тварь!
   Клемент, не оборачиваясь, метнул зарукавный нож. Валуйрик взвыл от боли — клинок отсёк ему половину хвоста.
   — Идёмте, маршал, — сказал Клемент. — Здесь слишком шумно.
   — Нет, — в страхе отступил маршал. — Ты обезумел!
   — Вам уже не нужна аудиенция?
   — Не такой ценой, теньм!
   — Ну да, — усмехнулся Клемент. — Цена, которую потребовал с вас Удгайрис, намного легче. И даже в чём-то приятна. Неправда ли… маршал? В таком случае, не буду вам мешать. По дороге к башне найдётся немало рук, которые вы сможете отважно и доблестно обцеловать.
   У Костаридиса дрогнули ноздри.
   — Ты не сме…
   Клемент вышел из комнаты. Ни оправдания, ни обвинения маршала его не интересовали. Костаридис оказался такой же мёртвоглазой пустышкой, как и Валуйрик.
   Как сам Клемент.
   — Стой, — преградил ему путь один из дворцовых стражников. — Ты не имеешь права ходить коридорам для высших без приказа государя. Ты арестован, теньм-четырнадцать. — В руке у стражника были кандалы. — Тебя будут судить за покушение на здоровье высокочтимого хранителя Лиловых покоев.
   Клемент покорно подставил руки под оковы.
   — Предвозвестник! — закричал Димайр. За спиной у него стоял Эльван.
   Стражники в испуге оглянулись, не понимая, кто здесь предвозвестник и откуда он тут взялся.
   — Вы забыли у референта свой значок, предвозвестник. — Димайр подошёл к Клементу, встал на колено. На маленькой бархатной подушечке подал значок, символ предвозвестнической власти. Клемент прикрепил его к форменной рубашке, жестом разрешил Димайру подняться. Бросил равнодушный взгляд на мертвенно бледных от ужаса стражников и кивком разрешил им уйти.
   Придворные и стражники выскользнули из коридора бесшумно и быстро, словно призраки. Остались только Димайр, Эльван и Костаридис. Клемент глянул в ближайшее зеркало и жестом велел убираться прочь всем, кто был во вспомогательном коридоре.
   «Всю обслугу в Алмазный Город продали из Высших лицеев. У нас не было выбора, кем стать и где быть. Маршал пришёл сюда за разрешением на особую военную операцию против мятежников, санкционировать которую может только глава государства. Костаридис оказался здесь потому, что так требует его присяга защитника Бенолии. Но что привело в Алмазный Город придворных? Ведь они не обременены никакими обязательствами, и потому свободны в своих поступках… Так зачем они здесь?»