Вудивисс Кэтлин. Так велика моя любовь

   Илис подчинилась и оглянулась через плечо, окинув Максима взглядом, полным ледяного удовлетворения.
   — Моя работа причиняет какое-то неудобство милорду?
   Максим закашлялся, помахал рукой перед лицом, пытаясь хоть немного разогнать пыль, и указал пальцем на противоположный конец стола.
   — Сядь, женщина!
   — Ведьма? Женщина? — Илис гордо вздернула свой изящный носик, в ее глазах отразилось презрение, а брови вопросительно изогнулись. — Милорд, вы обращаетесь ко мне?
   — Да! — рявкнул Максим. — И к таким же, как ты — будь они суками, ведьмами, девками или дамами! — Он воздел руки к потолку и с мольбой поднял глаза.
   Этого жеста Илис пропустить не могла.
   — Как нехорошо просить помощи наверху, милорд. Поверьте, ваш покровитель находится в прямо противоположном направлении и только и ждет случая поджарить вас на костре.
   Максим ошарашенно посмотрел на девушку, потом медленно покачал головой:
   — Я же говорил Николасу, но он не захотел слушать.
   — Николасу? — заинтересовалась Илис.
   — Да, Николасу, — кивнул Максим. — Он спросил, можно ли ухаживать за вами.
   — Вот как! — Голос девушки зазвучал резко. — А вы дали ему разрешение, милорд?
   — Он заедет сегодня примерно в полдень.
   Теперь настала очередь Илис вскочить и стукнуть по столу.
   — Как мило с вашей стороны, мастер^[22] Сеймур, дать свое согласие!
   — Я ничего ему не давал, за исключением совета, — спокойно ответил Максим. — У меня нет никакого права говорить «да» или «нет». Просто я предложил ему самому спросить вас об этом. Если уж быть до конца честным, я попытался отговорить его, однако он был полон решимости, и тогда я посоветовал надеть доспехи, шлем и прихватить с собой щит, если ему дорога его шкура.
   — Ах ты!.. — Синие глаза засверкали, а губы так плотно сжались, что побелели. — Ты смеешь трепать мое имя и порочить мою репутацию со своими собутыльниками! О!
   Пальцы девушки непроизвольно сложились в кулак, и, почувствовав, что больше не в силах выносить его насмешливую ухмылку, она развернулась и бросилась к лестнице. Если этот безмозглый остолоп думает, что выиграл битву, ему придется дорого заплатить за подобную самонадеянность. Остановившись на средней ступеньке, Илис резко спросила:
   — Не могли бы вы прислать наверх Фича и Спенса? И пусть принесут несколько ведер воды! У меня появилось желание опробовать ванну, которую я нашла в своей спальне.
   Вскоре после полудня Максим, вернувшийся после очередного обследования границ владения, заметил из окна своей комнаты приближающуюся к замку небольшую кавалькаду с капитаном фон Райаном во главе. Он открыл окно, чтобы получше разглядеть гостей. Их вид вызвал у него смех. Николас всегда испытывал склонность к пышным одеяниям, и это действительно шло ему. Сегодня его костюм по своей роскоши не уступал королевскому. И в самом деле, изобиловавший золотыми галунами плащ просто ослеплял своим блеском. Должно быть, меховая подкладка плаща служила достаточной защитой от мороза, если Николас восседал на своей лошади так, словно стояла теплая весенняя погода. Одной рукой он держал повод, а другую положил на талию и отвел так, чтобы сквозь распахнувшиеся полы плаща были видны дублет и пышные панталоны из малинового бархата. Берет с роскошным пером был лихо заломлен набок. Даже на большом расстоянии Максим разглядел украшавшую грудь Николаса тяжелую золотую цепь с переливавшимися на солнце камнями.
   Два дружинника, один из которых ехал впереди капитана, а другой — сзади, были облачены в начищенные доспехи. Их поднятые вверх алебарды свидетельствовали о решимости защитить своего хозяина от всех, кто осмелится напасть на него. За этой троицей следовал довольно упитанный человек, который вед за собой навьюченную всевозможными узлами, бочонками и корзинами лошадь. Его собственный буцефал едва не прогибался под внушительным весом седока. В довершение ко всем бедам несчастного коняги ему приходилось также тащить на себе множество медных котелков и прочей кухонной утвари, громыхание которой было слышно на всю округу.
   — Вот и прибыл наш ухажер, — с веселым смешком заключил Максим.
   Спустившись вниз, он вышел на улицу, где решил дожидаться гостя. Он замер на верхней ступеньке в довольно вызывающей позе — расставив ноги и уперев руки в бока. Резкий ветер трепал его коротко подстриженные волосы. Лицо ганзейского капитана, приближавшегося к безжизненным на первый взгляд развалинам, выражало отвращение. Заметив встречавшего его хозяина, Николас пришпорил лошадь и направил ее к мосту через ров.
   — Максим! — бодро воскликнул он. — Как поживаешь, мой добрый друг?
   — Прекрасно, — ответил Максим. — Сегодняшнее утро встретило меня изумительной картиной, ублажившей мой взор.
   — Ja, должен признать, сегодня был на удивление красивый рассвет, — кивнул Николас и обвел взглядом обрушившиеся стены и ветхие дворовые постройки. — Хотя мне трудно представить, как тебе удается наслаждаться фидом, открывающимся из этих развалин.
   — Человек никогда не знает, где ему откроется нечто удивительное и прекрасное. Часто бывает так, что это находится прямо у него под носом, — заметил Максим, мысленно представив, что ему посчастливилось увидеть сегодня утром.
   — Но только не здесь! — убежденно заявил Николас.
   Рассмеявшись, Максим спустился по лестнице.
   — Как я вижу, ты не внял моим советам и решил самостоятельно во всем убедиться. Пока ты еще не ранен, пока твои руки-ноги на месте, проходи в дом и погрейся у камина.
   Николас спешился и отдал повод Спенсу. Капитан еще раз оглянулся по сторонам. От его взгляда не ускользнуло, что стены покрыты трещинами, а крыши дворовых построек похожи на решето.
   — Я надеялся, что будет куда пристроить лошадей.
   — Вон туда, — указал Максим в сторону конюшни. — Вполне надежное укрытие и защищает от ветра. А за конюшней есть помещение с очагом, где могут разместиться твои люди. Фич позаботится, чтобы их накормили и дали по паре кружек эля, дабы разогреть кровь.
   — Только бы не переборщить с элем, — посоветовал Николас. — Они должны быть готовы к тому, чтобы к фечеру фернутья домой.
   Упитанный мужчина подхватил котелки и сковородки и, громыхая, заспешил в дом. Максим не отрывал от него веселого взгляда, пока тот не скрылся за дверью.
   — Я привез герра Дитриха, своего повара, чтобы он приготовил достойное сегодняшнего случая пиршество, — объяснил Николас. — Уверен, здесь есть один человек, которого эта новость приведет ф неописуемый фосторг.
   — Все лучше, чем пересоленная отрава, — проворчал Максим. — За последнюю неделю я только это и ел.
   Николас усмехнулся и протянул хозяину дома руку; тот ответил дружеским рукопожатием.
   — Не кажется ли тебе, что твой эскорт несколько великоват для небольшого путешествия? — заметил Максим, кивнув в сторону дружинников.
   — Осторожность никогда не помешает, — подмигнув, признался Николас. — Честно говоря, я хотел произвести фпечатление на даму.
   — А я-то решил, что ты взял их как раз для защиты от дамы, — уколол его Максим и тут же расхохотался, увидев, как смутился капитан.
   Хлопнув гостя по спине, он провел его в зал. Николас, своим нарядом напоминавший Генриха VIII Английского, с изумлением оглядел помещение. Расставив ноги и подбоченившись, он распахнул плащ.
   — Ja, теперь я понимаю, почему горожане никогда не бывают ф замке. Они ферят, что здесь фодятся привидения, и судя по его фиду…
   Фич метнулся к выходу, но споткнулся и головой вперед рухнул на своего приятеля, который замер на месте, услышав слова гостя, возбудившие их богатое воображение.
   Придя в себя, они притащили повару, взявшему на себя управление кухней, несколько узлов и каждый раз, заходя в зал, испуганно оглядывались, словно ожидая, что из угла на них вылетит призрак.
   — Это мрачное и недоброе место, — продолжал Николас. — Оно порочит слово «замок».
   — Ты приехал уже после того, как был наведен некоторый порядок, — с кривой усмешкой ответил Максим. — Представь, что здесь было, когда они привезли ее сюда.
   Ганзейский капитан фыркнул:
   — Трудно поверить, что может быть хуже.
   Маркиз подвел его к креслам возле очага.
   — Присаживайся, мой друг. Отдохни.
   Стянув перчатки, Николас опустился в кресло и наклонился вперед. Опершись локтем на левое колено и положив сжатый кулак на правое, он пристально взглянул на хозяина.
   — Итак, приятель? Что ты скажешь? Девушка согласилась?
   — Трудно сказать, Николас, — пожав плечами, уклончиво произнес Максим. — Она себе на уме и не доверяет мне.
   — Но ты предупредил ее? — настаивал капитан.
   — Да.
   — И она ничего не ответила?
   — Ничего такого, что могло бы раскрыть ее намерения.
   — Ух! — Николас в ярости шлепнул себя перчатками по ноге. — Проклятая неопределенность! Она терзает меня!
   Максим подошел к столу, налил немного медового напитка в кубок и подал его расстроенному капитану.
   — Вот, это прибавит тебе отваги.
   Фон Райан взял кубок и залпом осушил его под подозрительным взглядом хозяина. Потом протянул Максиму пустой кубок, и тот, подняв флягу, вновь наполнил его.
   — Я никогда не видел, чтобы ты так переживал из-за какой-то девчонки, — заметил Максим, придвигая к себе кресло. — Помню, как ты приезжал в мое поместье и рыскал по округе в поисках молоденьких, достойных твоего внимания дамочек. И ведь ты не ограничивался какой-то одной…
   — Не надо, Максим, — с упреком оборвал его Николас, однако уголки его губ тронула добродушная улыбка. — Ты же знаешь, что я просто святой.
   — Осторожней, фон Райан! — предупредил его Максим. — Господь в наказание может поразить нас молнией, поэтому умоляю тебя не забывать, что в настоящий момент этот замок — мое единственное пристанище с целой крышей.
   — Что ты имеешь ф фиду? — с вызовом обратился к нему Николас, притворившись, что разгневан. — Я требую объяснений.
   Бровь Максима скептически изогнулась.
   — Мне известно о клятвах, данных членами Ганзейского союза, — улыбнулся он, — но среди ганзейцев есть такие, кто по-своему понимает эти клятвы. В глубине души они похотливые развратники, стремящиеся завоевать любую симпатичную девушку, которая привлекла их внимание. — Он пожал плечами. — Это не мое дело, строго ли ты соблюдаешь клятвы и дисциплинирован ли. Ты с колыбели был мошенником, а я в некоторой степени ответствен за то, что девушка оказалась здесь. Я знаю, ты отнюдь не невинное создание.
   — Как и ты! — отпарировал Николас.
   Максим весело рассмеялся.
   — Но я никогда и не утверждал обратное.
   Язвительное замечание достигло своей цели, и взгляд холодных голубых глаз устремился на Максима.
   — Ах ты, негодяй! — беззлобно возмутился Николас. — Ты порочишь мою репутацию.
   — Это невозможно, потому что ты уже давно сделал это сам. Кроме того, я всего-навсего обозначил разницу между тобой и мной, дружище.
   Николас склонил голову, принимая упрек приятеля.
   — Я признаю, что из нас двоих я более грешен.
   Губы Максима медленно растянулись в улыбке.
   — Я давно знаю это.
   — Но девушка… Она так отличается от других. Она тронула мое сердце.
   Максим так энергично фыркнул, что едва не выпрыгнул из кресла.
   — Умоляю тебя, Николас, будь осторожен с ней. Если ты предложишь ей свое сердце, она в два счета разорвет его на мелкие кусочки. — Он не забыл своего прокушенного уха. — Это злобная и бесстрашная фурия.
   — Разве не я переправил ее через Северное море? — с горячностью напомнил Николас, стремясь защитить девушку. — Ja, согласен, она отважна, но действительно ли ф ней столько злобы? Nein! Она просто борется за свою свободу. А ты бы поступал по-другому?
   — Я бы по крайней мере прислушался к разумным доводам.
   — Разве для девушки не разумно стремиться фернуться домой и настаивать на этом? А фот то, что сделали с ней, было крайним безрассудством.
   — Это была ошибка, — покорно согласился Максим. — Уверен, Арабелла с радостью согласилась бы жить здесь, если бы мои люди не напутали.
   — А ты спрашивал ее?
   Этот простой вопрос заставил Максима нахмуриться.
   — Я собирался. — Он опустил глаза и принялся разглядывать содержимое кубка. — Я собирался сделать это в день свадьбы. Я хотел успокоить Арабеллу и предупредить, что ее похитят из Бредбери. — Он поднял голову, его лицо было искажено гневом. Губы плотно сжались. — Но моя попытка провалилась, потому что по дороге я случайно встретил госпожу Редборн, которая узнала меня. Складывается впечатление, будто с самого начала она все время вертелась у меня под ногами.
   — Ja! — громко расхохотался Николас. — Я слышал о твоих проделках в Бредбери-Холле. Ты смело фыступил против Эдварда, и тем более ф собственном доме! — Он опять рассмеялся. — Ходят слухи, что теперь Эдвард запирает на ночь дверь и фыставляет охрану. Тебе удалось поселить страх в душе бедного сквайра. — От смеха у него на глаза навернулись слезы, и только разгневанный взгляд Максима заставил его остановиться. — Фозможно, за время своих скитаний ты слишком привык к свободе и независимости, поэтому-то тебе и кажется, что девушка путается под ногами.
   Максим издал недовольный возглас:
   — С первой минуты она всячески мешала мне в достижении моей цели.
   — А какова твоя цель, Максим? Что заставило тебя так поступить? Любовь к Арабелле или желание отомстить ее отцу?
   — Я всего лишь хотел помешать свадьбе, чтобы успеть… — Каверзные вопросы приятеля и необходимость оправдываться вызвали у Максима неприятное чувство, и он нахмурился. — Великий Боже, неужели ты думаешь, что я стремился бы жениться на Арабелле, если бы не ставил ее выше всех остальных женщин?
   Николас откинулся на спинку и пристально взглянул на друга.
   — Судя по тому, как ты отзываешься о ней, она красива и мягкосердечна. Может показаться, что ты поступаешь вполне логично, фыбирая такую женщину ф жены. Она будет покладиста, не станет предъявлять необоснованные требования, не нужно будет бояться скандалов. — Он помолчал и взглянул на Максима, чтобы убедиться, что тот внимательно слушает. — Ты не раз говорил, что должен обзавестись женой и семьей, дабы продолжить род. Но фот что мне интересно: как ты выбрал Арабеллу — сердцем или разумом? Кроме того, ты стремился заполучить ее из злобы на ее отца, предавшего тебя, или тобой двигала фсепогло-щающая страсть?
   — Уверен, результатом нашего союза было бы успешное продолжение династии, — упрямо выдавил из себя Максим.
   — Ты не можешь финить ее ф том, что она увлеклась другим. Фсе считали тебя погибшим.
   — Это Эдвард в своем стремлении отхватить еще одно состояние заставил ее выйти за Реланда, — продолжал настаивать Максим.
   — Да ладно, дружище, — оборвал его Николас. — Когда твои люди принесли тебя ко мне на корабль, ты едва дышал. Ты не умер за фремя путешествия только благодаря усилиям Раймонды. И лишь спустя месяц после этого ты смог ходить. Посочувствуй Арабелле, — попросил он. — По фсей фероятности, твоя смерть причинила ей боль, поэтому ей хотелось наконец-то обрести покой и счастье ф семейной жизни. Ты должен радоваться, что жив, для того чтобы искать другую женщину, которая согреет тебе постель.
   — Я действительно благодарен за то, что остался жив! — воскликнул Максим. — Я очень благодарен, что, как мы и планировали, Спенс и Фич находились в спрятанной под мостом лодке. Они доказали свою преданность и готовность спасти мне жизнь. Только по необъяснимой случайности они никогда не видели Арабеллу, о чем сейчас я страшно сожалею. Не надо думать, будто отчаяние затмило мне разум и я не ценю ваших усилий сохранить мне жизнь!
   Николас довольно долго молчал, прежде чем глухо пробормотал:
   — Если ты дорожишь жизнью, мой друг, я осмелюсь предостеречь тебя.
   Максим, терпеливо ожидавший продолжения, поднял на него преисполненный любопытства и удивления взгляд.
   — Ты фстречался с Карром Хиллиардом, мастером гильдии?
   Максим кивнул:
   — Когда я возвращался из Англии, он рассказал мне, кем является на самом деле. Полагаю, тебе известно, что я плыл на его корабле.
   — Карр Хиллиард фладеет множеством ганзейских судов и очень печется о прибыльности торговли. До следующего ганзата^[23], где, по фсей фидимости, его снова изберут на эту должность, он остается представителем Ганзы. Это самое богатое и наиболее флиятельное лицо ф союзе.
   — Он предложил мне обращаться к нему, если я окажусь в Любеке, — заметил Максим и вытащил из внутреннего кармана дублета кусочек воска с оттиском.
   Взяв его и внимательно исследовав, Николас вынул из небольшого кармашка на сорочке золотую цепь, к которой была прикреплена медная печать. Она была небольшой, однако изображение на клейме было точно таким же, как на оттиске Максима.
   — Это клеймо Ганзы. Такая печать есть у каждого капитана, который дает клятву фсегда держать ее при себе. — Он вернул Максиму оттиск. — Этот кусочек фоска способен открыть для тебя множество дверей. Феличина оттиска говорит о фысоком положении фладельца печати. Я забыл предупредить, что Карр Хиллиард, ко фсему прочему, чрезвычайно опасен. При малейшем подозрении он посылает людей под топор палача. В Любеке он обладает неограниченной фластью и гораздо сильнее, чем я, предан нашему делу. Согласен, я не лучший представитель ганзейцев. Я никогда не испытывал особой необходимости отгораживаться от мира или окружать себя ореолом таинственности, к чему так ревностно стремится союз. Когда ф молодости я был подмастерьем ф Ганзе, то фместе с десятком таких же юношей спал ф неотапливаемых и лишенных освещения конторах. Я даже прошел фсе ступени посвящения. Однако у меня сформировалось мнение, отличное от мнения других представителей Ганзы. Карр Хиллиард совершенно иного склада: он первым принимал участие ф ритуалах посвящения юношей… и убивал некоторых из них, предварительно намеренно усложнив их испытание до такой степени, что они превышали фсе человеческие возможности. Это мелочный и злобный человек, и мое фнимание привлек тот факт, что он из Любека наводил справки о причинах твоего пребывания в Гамбурге.
   — С чего это он вдруг заинтересовался мной? — опустив глаза, спросил Максим.
   — Его раздражает и злит то, что происходит ф наших портах и что творится с нашей торговлей, — ответил Николас. — Нас медленно, но верно вытесняют. Сто лет назад мы были хозяевами ф торговле от Балтики до Средиземноморья. Теперь же нам приходится бороться за фыживание. Елизавета против открытия наших контор ф Англии, и это оскорбляет Хиллиарда. Он уже лишился двух кораблей ф результате нападения Дрейка.
   Внезапно Максим поднял голову.
   — Да, я слышал об этом. Они были приписаны к Испании. Создается впечатление, что захват Филиппом английских судов с зерном в баскских портах прошлым летом дал королеве повод выпустить своих морских псов на травлю Испании.
   — Фернувшись ф море, Дрейк стал для нас страшной угрозой! Ему нравится дергать за нос португальцев и испанцев, теперь он принялся за нас!
   — Послушай, после совершенной Елизаветой несправедливости по отношению ко мне я не испытываю к ней особой любви, — проговорил Максим. — Но нужно смотреть фактам в лицо: за последние двести или триста лет Ганза здорово придушила английскую торговлю, распространив свою монополию по всему свету. И столько же времени они не платили Англии ни пошлин, ни налогов. С той поры, когда король Эдуард III брал взаймы у Ганзы и закладывал у нее фамильные драгоценности, английские купцы терпят страшные лишения в собственной стране. В соответствии с указом Эдуарда ганзейцы могли свободно торговать в Англии, но как только английские моряки заходили в ганзейские порты, их тут же бросали в тюрьму и обращались как с преступниками. Возможно, Елизавета не забыла о девяноста шести рыбаках, захваченных недалеко от Бергена. Члены вашего союза связали их по рукам и ногам, а потом бросили в море. Но если она и недолюбливает Ганзу, все ее устремления направлены против Испании.
   — Мой друг, не допускай, чтобы Хиллиард услышал подобные рассуждения. Он сразу же арестует тебя как шпиона. Даже здесь, ф Гамбурге, Ганза однажды захватила сто пятьдесят иностранцев и обезглавила их, объявив шпионами. Стоит ли мне напоминать тебе, что тебя ждет такая же участь, если ты заденешь чувства Карра Хиллиарда?
   Максим усмехнулся:
   — Как ты думаешь, будь я шпионом, оказался бы я полумертвым на твоем корабле? Если бы я выполнял задание, то благодаря людям Елизаветы умер бы раньше, чем приступил к нему.
   — Друг мой, я первым подтвержу, что ты не работаешь на Елизавету, но Карр Хиллиард фсе равно остается очень опасным. Если бы это было ф его силах, он посадил бы на трон Марию, что вполне отвечало бы его целям. — У Николаса не было желания продолжать разговор, однако к этому его вынуждала грозившая его другу опасность. — Его страшно заинтересовал заговор Трогмортона^[24]. Нет сомнения, что он фынашивает ф голове нечто подобное, стремясь свергнуть Елизавету.
   — А он знает, что меня обвинили в измене? — осторожно осведомился Максим.
   — Ja, знает и, думаю, именно поэтому интересуется тобой. Фполне фозможно, он захочет купить твои услуги.
   — Пусть только скажет — и я открою ему все, что он желает узнать.
   — Хиллиард, между прочим, очень осторожен, Максим. Он опасается иностранцев и будет долго и тщательно фынюхивать, прежде чем рискнуть.
   Максим обвел рукой зал.
   — Разве ты не заметил в углах дружинников, готовых отразить любое нападение? Я нищий, у меня забрали все мое состояние. Что мне защищать?
   — Наибольшую ценность, которая у тебя осталась, друг мой. Твою жизнь.
   Максим отпил из кубка. Прошло довольно много времени, прежде чем сгоравший от нетерпения Николас, бросив взгляд на лестницу, произнес:
   — Ты говоришь, что девушка ф своей спальне? Ей известно о моем приезде?
   — Ее окна выходят на дорогу. Она не могла не заметить твоего приближения. Уверен, она испытывает твое терпение.
   Николас вскочил.
   — Я пойду и приведу ее сюда!
   — Я бы посоветовал не провоцировать ее, — не отрываясь от кубка, пробормотал Максим.
   Внезапно различив наверху какой-то слабый шорох, он посмотрел на лестницу.
   — Ну вот, — с насмешливой улыбкой объявил он, — прекрасная дама наконец снизошла до того, чтобы почтить нас своим присутствием.
   Вскочив, Николас в несколько шагов пересек зал и остановился возле лестницы. Максиму, весело наблюдавшему за другом, было очень любопытно, что наденет эта чертовка, чтобы поприветствовать своего гостя. Он выделил Илис немного денег на покупку одежды, однако не видел, чтобы она надевала какое-нибудь другое платье, кроме шерстяного. Судя по количеству воды, которую притащили ей Фич и Спенс, можно было по крайней мере быть уверенным, что она вымоется.
   Внезапно в поле зрения Максима, продолжавшего смотреть на лестницу, появились шелковая туфелька и подол синей бархатной юбки. Когда же девушка показалась полностью, ему пришлось упереть локоть в подлокотник кресла, а большим и указательным пальцами взяться за подбородок: это был единственный способ придержать отваливавшуюся челюсть. Он ошарашенно наблюдал, как к Николасу обращаются с ласковым и изящным приветствием, и у него возникло впечатление, что эльфы похитили Илис и подменили ее совершенно другой девушкой, потому что сейчас перед ним была именно та красавица, которую описывал капитан.
   Илис положила ручку на локоть капитана и позволила провести себя через зал. К этому времени Максим уже пришел в себя и поднялся, решив блеснуть своими манерами. Но девушка, громко восхищавшаяся богатым нарядом гостя, полностью игнорировала его.
   — Поверьте! Вы просто ошеломили меня своим великолепием, кап…
   — Николас, — с жаром и настойчивостью произнес тот.
   — Как пожелаете… Николас, — промурлыкала Илис и слегка кивнула в знак согласия. — Вы оказываете мне честь.
   У Максима от изумления глаза полезли на лоб. Ну и бойка на язык! Даже Змею из Эдема далеко до нее!
   — Я прибыл сюда, чтобы задать очень фажный вопрос! — выпалил Николас. — И если фас устроит, я хотел бы получить ответ сейчас.
   Илис опустилась в кресло, всем своим видом показывая, что преисполнена внимания. Энтузиазм Николаса, который тоже сел в кресло напротив нее и взял ее за руку, бил через край.
   — Моя дорогая Илис… я никогда не фстречал женщины, способной заинтересовать меня до такой степени… и я достиг такого статуса в союзе, что волен ухаживать за той, кого…
   Илис очаровательно приподняла уголки губ и уколола ганзейца:
   — О, Николас, насколько я помню, когда мы были на корабле, вы всячески старались избегать упоминания о вашем финансовом положении. Что же изменилось?
   Николас прокашлялся и оглянулся через плечо на Максима, который сидел, вытянув ноги и закинув руку на спинку кресла. Казалось, ему доставляет огромное удовольствие следить за их беседой, он был похож на охотящегося ястреба, высматривающего лакомый кусочек. Издав нечленораздельный звук, глухим эхом отдавшийся в его груди, капитан вновь посмотрел на даму.