Страница:
— А как насчет вас, капитан? — спросила Илис, раздраженная его словами. Как он может утверждать, что Арабелла, такая нерешительная и тихая, неспособная на страстное проявление чувств, будет соответствовать его светлости больше, чем она, Илис? О нет, убежденно сказала она себе. Максиму скорее подошла бы пылкая и бесстрашная девушка, чем хрупкая и шарахающаяся от каждой кочки мышка. Вскинув голову, Илис продолжила: — Женщина какого типа подошла бы вам, капитан? С мягким характером и печальным взглядом?
— Ответ совершенно очевиден, meine Liebchen, — проговорил Николас, накрывая ее руку своей.
Максим посмотрел на Илис, и его брови недовольно сдвинулись. Но девушка не решалась поднять на него глаза. Она боялась, что тогда он поймет, как ей неловко. Она уже сожалела, что в самом начале поощрила Николаса. Раньше она пользовалась его ухаживаниями, чтобы ущипнуть Максима, насолить ему, сейчас же ей хотелось, чтобы ее отношения с капитаном не переходили грань дружбы. Однако она колебалась, стоит, ли заводить об этом разговор, и пыталась придумать, как бы показать ему — при этом не ущемив его достоинства, — что его настойчивые ухаживания ни к чему не приведут.
Максим вжался в угол дивана и устремил тяжелый взгляд в окно. У него испортилось настроение, его раздирали противоречия. В течение долгих лет Николас был его другом, но усиливавшееся с каждой минутой соперничество грозило разрушить их дружбу. Ему страшно хотелось, чтобы Илис оставалась равнодушной к капитану, и в то же время им владело желание разорвать оковы сдержанности, вынуждавшие его умалчивать о своих чувствах, и изгнать из сердца эту мерзкую гадюку — ревность, поднимавшую свою отвратительную голову каждый раз, когда Николас приближался к Илис. Максиму стоило огромного труда молча выносить болезненные укусы этой ядовитой змеи.
В полдень путешественники устроили привал, чтобы подкрепиться и дать лошадям отдохнуть. В скрытой от ветра прогалине разожгли костер, и после непродолжительной прогулки, чтобы размять ноги, вокруг него расположились кучера и дружинники. Капитан же и его гости разместились в экипаже.
Вскоре после обеда, в течение которого он без особого труда влил в себя целую бутыль вина, Николас, извинившись, отправился проветриться в лес. Максим, оставшийся наедине с Илис, поднял глаза и пристально взглянул на девушку.
— Милорд, у меня на лице выросли бородавки? — наконец произнесла Илис, не выдержавшая его долгого взгляда.
— Есть один вопрос, мадам, который в последнее время сильно меня беспокоит, — без обиняков объявил Максим. — И я хотел бы решить его.
Илис охватило любопытство. Выражение зеленых глаз Максима свидетельствовало о важности предстоящего разговора.
— Можете свободно высказать все, что вас тревожит, милорд. Я чем-то оскорбила вас?
Максим уже много раз прокручивал в голове то, что собирался ей сказать, однако сейчас им овладела какая-то безрассудная удаль, и он, словно нетерпеливый поклонник, пренебрегая всеми правилами, ответил гораздо резче, чем намеревался:
— Единственное, что оскорбляет меня, так это ваша медлительность и нежелание сказать Николасу, что вы не любите его.
Илис ошарашенно уставилась на него.
— Милорд, вы позволяете себе столь бесцеремонные высказывания по поводу того, что только недавно служило для вас приятным развлечением. Более того, откуда вам известно, какие чувства охватывают меня?
— Как я уже объяснил, мадам, я достаточно порядочный человек, чтобы жениться на женщине…
— Безразлично какой, милорд? — преувеличенно любезно и ласково осведомилась Илис. Ведь Максим уже поставил ее в известность, что, после того как он навеки потерял Арабеллу, для него не имеет значения, кого взять в жены.
Не обратив внимания на насмешку, явственно звучавшую в словах девушки, Максим продолжил с той же настойчивостью:
— Я бы почувствовал, если бы ошибался.
— Есть ли у меня возможность, милорд, убедить вас, что вы бы ничего не почувствовали?
— Да, мадам! Вы именно так и поступаете! Заявляете, что я не понимаю, о чем говорят ваши поцелуи. Но держитесь со мной, словно охваченная страстью женщина, и я все ближе подхожу к тому моменту, когда сорву с себя путы условностей и уложу вас в свою постель. Если не хотите, чтобы это с вами произошло, — не важно, в качестве любовницы или жены, — то не пытайтесь убедить меня, что вы всего-навсего беседуете с Николасом. Ради Бога, не надо водить меня за нос — ведь именно это вы и делаете с ним.
— А как же Арабелла, милорд? — Илис решилась заговорить о его возлюбленной. — Разве вы ничего к ней не чувствуете?
Наклонившись вперед, Максим уперся локтями в расставленные колени.
— Она не более чем туманное воспоминание. Честно говоря, ее облик совсем стерся из моей памяти. Теперь в мечтах я вижу ваше лицо.
На душе у Илис потеплело, но она сдержала себя, не позволив своим эмоциям, восторгу, накатившему на нее горячей волной и поднявшему ее до заоблачных высот, возобладать над осторожностью. Она жаждала заполучить его сердце, завладеть его мыслями, стать единственным предметом его страсти и не желала делить его любовь с другой.
— Это всего лишь мимолетный каприз, игра вашего воображения, — поддела она его. — Сегодня вами завладели одни фантазии, а завтра — другие.
— Я не зеленый юнец, мадам, — отрезал он. — Я знаю себя.
— Но знаете ли вы свое сердце? — возразила девушка. — Вы всех убеждали, что любите Арабеллу, а теперь заявляете, что ее образ предан забвению. Как я могу быть уверена, что с годами вы не изменитесь ко мне?
— Мадам, разве вы можете знать, какие чувства я испытывал к Арабелле?
— О чем вы говорите? Вы не любили Арабеллу?
Если бы было возможно, Максим всеми силами постарался бы избежать ответа, потому что тогда выставил бы себя в ее глазах еще большим негодяем.
— Я ненавижу всех, кто силой отобрал у меня то, что принадлежит мне, — тщательно подбирая слова, произнес он. — Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что мной двигали главным образом гнев на Эдварда и желание отомстить за себя.
Его ответ еще сильнее возбудил любопытство Илис.
— Раньше вы рассказывали мне совершенно другое. Я была уверена, что именно ваша любовь к Арабелле была причиной моего похищения.
Максим выругался про себя. Этот проклятый спор истощал его терпение. Он желал ее и злился, что она отказывается поверить ему. Он предпринял еще одну попытку убедить ее, теперь уже логикой:
— Мадам, я предлагаю вам свое покровительство и имя. Разве женитьба не будет для нас наилучшим выходом? Ведь именно я несу ответственность за то, что вас похитили, следовательно, я виноват в том, что опорочил ваше имя и репутацию.
— Вы же ненавидели меня, забыли?
— Никогда! — отрезал Максим.
Илис напустила на себя обиженный вид.
— Я не сомневалась, что это именно так.
— Я предлагаю вам союз, который устроит нас обоих! — с горячностью воскликнул Максим. — Разве для этого необходимо препарировать мое сердце? Разве мы не два одиноких человека, затерявшихся в этом мире? У вас нет семьи, вы никому не можете доверять. Мы не знаем, что произошло с вашим отцом. Почему бы вам не принять мое предложение хотя бы ради того, чтобы обрести опору и комфорт?
Однако Илис не могла принять его логику. Она воспринимала супружескую жизнь как нечто большее, чем просто союз, основанный на здравом смысле и практических соображениях.
— Максим, вы хорошо понимаете, чего хотите? — тихо спросила она. — А вдруг на вашем пути встретится другая женщина, которая понравится вам гораздо сильнее, чем я? — Она не обратила внимания на усмешку, скривившую его губы. — И у вас возникнет желание жениться на ней.
— Мадам, я никогда не встречал женщины… — помолчав, чтобы придать больше значимости своим словам, он наклонился и устремил на Илис пристальный взгляд, — которая раздражала бы меня сильнее, чем вы!
Илис, ожидавшая услышать от него возражения и заверения в том, как он хочет ее, несколько раз открывала и закрывала рот, пытаясь что-либо сказать. Наконец она обрела способность говорить и обиженно произнесла:
— Если я так вас раздражаю, милорд, зачем же утруждать себя и уговаривать меня выйти за вас?
— Потому что я никогда так страстно не желал женщину, как вас, — улыбнулся Максим.
Успокоенная его словами, Илис довольно долго молчала, прежде чем ответить:
— Ваше предложение явилось для меня неожиданностью.
Она говорила с нарочитым спокойствием, но вовсе не потому, что была неуверенна. Просто она чувствовала, что с ним надо быть осторожной. Ведь при его внешности он никогда не будет испытывать недостатка во внимании со стороны женщин, готовых на все ради того, чтобы заполучить его в свою постель — если не на длительный срок, то хотя бы на вечер или на час. И как она сможет уберечь его от соблазна? Она бы с радостью дала ему утвердительный ответ, если бы была уверена, что со временем он не увлечется другой и, следовательно, не посчитает их брак обузой.
— Прежде чем я дам вам ответ, мне нужно выяснить, что говорит мне мое сердце.
В зеленых глазах Максима отразилось разочарование.
— Как пожелаете, Илис, но… умоляю вас, будьте осторожны. Я теряю контроль над своими эмоциями, когда вижу, как он ухаживает за вами.
— Я буду осторожна, милорд, — пробормотала девушка, прекрасно понимая, что такое ревность.
Ощутив, что ей необходимо побыть на свежем воздухе и все обдумать, Илис потянулась за сапожками.
— Прошу извинить меня, милорд. Мне хотелось бы прогуляться.
— Снег слишком глубокий, — заметил Максим, выглянув в окно. — Вы можете испортить подол платья.
— Ничего не поделаешь, — ответила Илис, взяв в руки сапожки. Она уже давно испытывала сильное давление в области мочевого пузыря и чувствовала, что не дотерпит до конца путешествия. — Я ненадолго. Надеюсь, платье не очень пострадает.
Опустившись перед ней на колени, Максим забрал у нее сапожки.
— Сомневаюсь, что вашим ножкам будет в них тепло.
— Я не решилась надеть новые.
— Если вы все же хотите выйти, позвольте мне помочь вам, — попросил Максим.
— Будьте так любезны, милорд, — улыбнулась девушка.
Сняв туфельку, Максим положил ее обтянутую чулком ножку себе на колено и расшнуровал сапожок. Прикосновение к его телу наполнило душу Илис сладостным томлением, и хотя от Максима было мало пользы, его помощь позволила девушке взглянуть на него по-новому. Он боролся за жизнь и лицом к лицу встречался с противником, однако смог остаться добрым и великодушным. Его заботливость красноречивее слов говорила о том, что в течение последних недель они стали значительно ближе. Мелкие услуги, которые они оказывали друг другу, объединили их в союз, удобный и чрезвычайно приятный для обоих. А вдруг она не права, требуя от него немедленных ответов? Даже несмотря на то что Максим, наверное, не любит ее, он может быть хорошим мужем — как раз таким, который ей нужен. Это вполне резонный довод для того, чтобы они поженились. Со временем она найдет дорогу к его сердцу.
Максим выпрямился и подал ей руку. Когда она поднялась, он крепко прижал ее к себе и долго не отпускал.
— Попробуйте сказать, что, когда я обнимаю вас, вы не чувствуете того, что чувствую я.
Одного его низко звучащего голоса было достаточно, чтобы сердце Илис учащенно забилось. Охватившее ее возбуждение усилилось, когда он немного наклонил голову и она ощутила исходивший от него запах. Она имела возможность слушать его, вдыхать его запах и дотрагиваться до него — теперь ей безумно хотелось попробовать его на вкус. Она почувствовала, что близка к цели, когда его губы оказались почти у самых ее губ.
— Попробуйте сказать, что не дрожите, когда я касаюсь вас, — хрипло прошептал он. — Попытайтесь убедить меня, что не хотите лечь со мной в постель.
Ахнув, Илис подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза. Она понимала, что ей следовало бы обидеться на него. Возражения уже готовы были сорваться с ее губ, однако вместо них она с упреком, запинаясь, произнесла:
— Максим, вы не должны говорить со мной так.
Его взгляд потонул в глубине ее сапфировых глаз, где он нашел ответ на свой вопрос.
— Почему? Вы боитесь услышать правду? Вы нуждаетесь в том, чтобы вас любили, мадам. — Его ноздри раздувались, в глазах горела страсть. — Будь все проклято, мадам! Я терплю страшные муки, потому что хочу вас, здесь и сейчас!
Он так близко! Ей трудно дышать! Высвободившись, Илис метнулась к двери, но Максим успел перехватить ее, прижав к себе спиной. Он зарылся ей в волосы, а его рука скользнула ей под плащ и легла на грудь. Она слышала его хриплое учащенное дыхание. Внезапно он со стоном оторвался от нее и отвернулся.
— Как забавно, — усмехнулся он. — В течение последних недель вы все время были у меня под рукой, но я даже не пытался затащить вас в свою постель, хотя один ваш вид доводил меня до исступления. Как только мы выехали из дома, мной овладело желание задрать вам юбку и наброситься на вас, как олень в гоне. Будь на вас поменьше одежды, я бы обязательно удовлетворил свое желание, — помолчав, добавил он и опустил голову.
Сердце Илис едва не выскакивало из груди. Собрав остатки гордости, она прошептала прерывающимся голосом:
— Вы оказали бы мне огромную любезность, если бы помогли пробираться по снегу, милорд.
Максим встрепенулся и удивленно посмотрел на девушку. Он понял, что она сильно расстроена, но догадался, что не из-за него. Пройдя мимо нее к двери, он оглянулся и увидел, что ее взгляд выражает крайнюю неуверенность. Его охватила досада. В который раз он забыл, что она очень молода и почти не имеет опыта общения с мужчинами. Более того, ей трудно представить, что во многих их поступках ими движет всепоглощающая страсть.
— Я виноват, Илис, — нежно проговорил он. — Вы ничем не заслужили грубости с моей стороны.
Выйдя из экипажа, Максим на секунду задержался, чтобы проветрить голову. Дружинники, которые сидели вокруг костра, грелись и оживленно болтали, замолчали и уставились на них, когда он повернулся к Илис и поднял ее на руки. Он спиной чувствовал их тяжелые взгляды. Николас ни от кого не скрывал, что имеет виды на девушку, поэтому очень скоро капитану сообщат о посягательствах на его права.
Илис обвила руками шею Максима, но когда он посмотрел на нее, смутилась и отвела глаза. Он не мог осуждать ее, потому что вел себя не лучше этого напыщенного осла Реланда.
Пробравшись через сугробы, Максим остановился на небольшой полянке, окруженной соснами и елями. Землю покрывал тонкий слой снега. Здесь царили покой и умиротворение, разлапистые ветки гнулись под сверкавшими на солнце белыми шапками, под ногами приятно скрипел снег. Эта картина наполняла душу радостью, заставляя все лучшее, что есть в человеке, взметаться ввысь, подобно птицам, порхавшим над деревьями.
Неожиданно Максим рассмеялся, движимый желанием снять возникшую между ними напряженность, и закружился, крепко прижав к себе Илис. Когда он остановился, она прикоснулась лбом к его виску и с мольбой произнесла:
— О, пожалуйста, у меня все плывет перед глазами.
— То же самое будет с вами от моих поцелуев, прекрасная дама, — пробормотал Максим, наклоняясь к ней и едва не касаясь ее губами.
Поддавшись порыву, Илис запустила руку в его густые волосы.
— Максим, вы так уверены в своей власти надо мной?
— Единственное, в чем я уверен, так это в вашей власти надо мной, — тихо проговорил он.
Илис почувствовала, что сейчас сболтнет что-то лишнее, что признания и уверения в любви уже готовы сорваться с ее языка, и, осадив себя, приоткрыла лишь маленькую толику истины:
— Полагаю, мне следует проявить исключительную осторожность, когда я буду думать, стоит ли мне согласиться на совместную жизнь с вами. Ведь меня постоянно будет мучить страх, что вы соблазнитесь другой женщиной. — Она засмеялась. — И тогда передо мной замаячит угроза, что вы не устоите перед искушением и прикажете Фичу и Спенсу отвезти меня в какой-нибудь портовый город в другой стране, чтобы отделаться от меня. Если такое произойдет, я отомщу вам. Вы утонете и будете четвертованы.
— Какую чушь вы несете! — Максим подбросил Илис, и девушка вскрикнула. Вновь приняв ее в объятия, он вплотную приблизил к ней свое лицо. — А может, я в самом деле должен остерегаться вас?
— Точно так же, как я — вас, — отпарировала девушка. Почувствовав, что опять сдает свои оборонительные позиции, она уперлась ему в грудь и как можно дальше отодвинулась. И только после этого посмотрела ему в глаза. — Ведите себя прилично, молодой человек, и тогда вам ничто не будет угрожать. А теперь мне надо ненадолго удалиться от вас и всего человечества.
Максим улыбнулся и кивнул в сторону деревьев.
— Мадам, вам не кажется, что этот укромный уголок вполне подходит для того, чтобы мы удовлетворили нашу потребность?
— Вы дерзкий нахал, — с осуждением произнесла Илис.
Максим потерся головой о ее руку, которая действовала совершенно независимо от Илис, перебирая мягкие завитки волос на его затылке.
— Мне нечего предложить вам, прекрасная дама, кроме самого себя, — проговорил он, касаясь губами ее лба. — Пусть я и с изъяном, но весь ваш.
Илис захлестнула волна нежности, когда взгляд Максима подтвердил его искренность. Они долго смотрели друг на друга, и казалось, что мир вокруг них замер. Но волшебное очарование было разрушено внезапным криком, донесшимся со стороны лагеря:
— Максим! Илис! Где фы?
Максим бережно опустил девушку на землю и прижал к себе. Плащ и многочисленные юбки Илис задрались, и она почувствовала, как его колено протиснулось между ее ног, а его руки — руки собственника — скользнули к ее груди. Она поняла, что ей совершенно не хочется отстраняться от него, и Максиму стоило большого труда побороть горевшее в нем желание и заставить себя опустить руки на талию девушки. С видимой неохотой отодвинув ее от себя, он наклонился и принялся оправлять ей юбки. Сзади доносился хруст веток — к ним пробирался Николас.
Словно куклу, неспособную двигаться самостоятельно, Максим развернул Илис лицом к густым зарослям и легонько подтолкнул.
— Идите и справьте нужду, мадам. Нас обнаружили.
Проводив ее взглядом и удостоверившись, что она скрылась за деревьями, Максим заставил себя успокоиться и повернулся к приближавшемуся Николасу.
— Фот ты где! — воскликнул капитан, запыхавшийся оттого, что вынужден был пробираться через глубокие сугробы.
Было совершенно очевидно, что он очень спешил, — значит, ему уже доложили, каким именно образом девушка покинула экипаж. Остановившись, Николас огляделся по сторонам, но не нашел ту, которую искал, и на его лице появилось озадаченное выражение.
— А где Илис? Я думал, фы фместе.
Максим указал на цепочку следов, ведущую к зарослям.
— Она скоро вернется.
Несколько секунд Николас разглядывал маленькие следы, потом повернулся и посмотрел на две полосы утоптанного снега, в одной из которых признал ту, что протоптал сам.
В ответ на его пристальный взгляд Максим лишь пожал плечами. У него не было ни малейшего желания оправдываться, однако он понимал, что капитан попробует выяснить у Илис, как она сюда добралась.
— Не мог же я позволить девушке самой продираться через эти сугробы. Она боялась испортить платье, и я предложил ей свою помощь.
Дерзкий поступок приятеля вызвал у Николаса какую-то странную тревогу.
— Я не хуже тебя мог бы справиться с этой задачей, — поплотнее запахивая меховой воротник плаща, заметил он.
— Ты был занят собой, — напомнил ему Максим. — А дама не могла ждать.
Едва ли эти слова успокоили капитана.
— Тебе нет необходимости ждать ее. Я сам провожу ее к экипажу.
— Как хочешь, — ответил Максим и взмахнул рукой, желая тем самым показать, что подчиняется капитану.
Николас, нахмурившись, смотрел ему вслед. Неопределенность в отношениях с Илис заставляла его сомневаться, правильно ли он поступил, пригласив Максима сопровождать их. Он был достаточно умен, чтобы здраво оценивать очарование, исходившее от его светлости, его притягательность для женщин. Просто дело в том, что он чувствовал себя в полной безопасности, пока эти двое ссорились и предъявляли взаимные претензии. Но он ни разу не удосужился задуматься о том, насколько они искренни в своих эмоциях, так как у обоих была масса причин ненавидеть друг друга. Ему даже в голову не приходило, что их сердца смягчатся.
Илис была чрезвычайно разочарована, когда, вернувшись, обнаружила, что Максим ушел, а ее ждет ганзейский капитан. Ее охватило чувство вины, что происходило каждый раз, когда она оказывалась в обществе Николаса. Даже несмотря на свое нежелание открыто признаться в любви к Максиму, она поняла, что обязана каким-то образом указать капитану на тщетность его ухаживаний. Она пыталась подобрать слова, которые помогли бы как можно более безболезненно разорвать возникшие между ними отношения. Уважая его дружбу, она старалась облечь свой отказ в более мягкую форму, но ничего не приходило в голову. Не найдя ничего лучше, она произнесла набившую оскомину банальность — о погоде:
— Кажется, сегодня не будет сильной метели.
Посмотрев на серое, унылое небо, Николас внес свою лепту в столь бессмысленный разговор:
— Думаю, и снегопад скоро закончится. — Поправив перчатку, он посмотрел на девушку. — Я жду фас, чтобы отнести ф экипаж, фрейлейн.
— О, нет никакой необходимости, капитан, — поспешно возразила Илис. Ей очень не хотелось, чтобы он оказывал ей подобные услуги, особенно сейчас, когда она собиралась отказать ему. — Я вполне способна добраться сама.
— Будет жаль, если фы испортите свое платье, — попытался настаивать Николас и шагнул к ней.
Тихий шорох, раздавшийся в зарослях позади капитана, заставил его оглянуться на протоптанную ими тропинку. На секунду воцарилась тишина, а потом послышалось лошадиное фырканье. Увидев между деревьями направлявшегося к ним Максима, который вел за собой огромного вороного жеребца Эдди, Илис почувствовала облегчение, свидетельствовавшее о том, кому именно отданы ее симпатии.
— Дружинники уже готовы, — объявил Максим, стойко выдержав недовольный взгляд Николаса. — Они спрашивают, что им делать: ехать вперед или оставаться возле экипажа? Полагаю, они ждут твоих приказаний.
Разозлившись, Николас повернулся к Илис. Джентльмен не может позволить себе схватить даму в охапку и притащить ее в лагерь, полный мужчин. Ведь то, каким образом Илис появилась из экипажа, уже в достаточной мере разожгло их любопытство. Более того, теперь, после всего, что натворил Максим, он не может заявить о своей привилегии быть единственным покровителем девушки. Придется уступить его светлости и подвезти Илис на Эдди.
— Мы чуть-чуть проедем верхом рядом с экипажем, — заявил Максим, подсаживая Илис в седло, достаточно широкое, чтобы в нем хватило места и девушке, и вскочившему на спину жеребца Максиму.
Эдди взмахнул хвостом и попятился, поэтому капитану пришлось отойти на безопасное расстояние. Понимая, что, если он попросит Илис ехать с ним в экипаже, это будет выглядеть как проявление собственнических инстинктов, Николас заставил себя сдержаться и никак не выразил бушевавшей в нем ярости. Однако, когда Максим, пришпорив коня, пустил Эдди в легкий галоп, а Илис, от рывка лошади упав ему на грудь, так и осталась в этом положении, Николасом овладело жгучее желание выступить в роли взбешенного соперника.
Руки Максима обняли девушку, и он прошептал ей на ухо:
— Я чуть не сошел с ума от ревности, представив, что вас будет прижимать к себе другой, пусть даже и с такой невинной целью, как донести вас до экипажа. Я просто был обязан вернуться за вами.
Илис накрыла ладошкой его руку. Ее так и подмывало признаться ему, что она испытала огромное облегчение, когда увидела его.
— Николас стал мне близким другом. Мне бы не хотелось причинить ему боль.
— Если вы его любите, тогда скажите мне об этом, и я отойду в сторону, — сердито произнес Максим. — И не надо ничего объяснять. Но если то, что я чувствую, правда и если между нами действительно что-то есть, тогда лучше как можно мягче сообщить ему об этом сейчас, чем извиняться потом. Иначе, моя дорогая, это будет равносильно тому, чтобы палить с караки[37] по небольшой лодчонке.
Глава 17
— Ответ совершенно очевиден, meine Liebchen, — проговорил Николас, накрывая ее руку своей.
Максим посмотрел на Илис, и его брови недовольно сдвинулись. Но девушка не решалась поднять на него глаза. Она боялась, что тогда он поймет, как ей неловко. Она уже сожалела, что в самом начале поощрила Николаса. Раньше она пользовалась его ухаживаниями, чтобы ущипнуть Максима, насолить ему, сейчас же ей хотелось, чтобы ее отношения с капитаном не переходили грань дружбы. Однако она колебалась, стоит, ли заводить об этом разговор, и пыталась придумать, как бы показать ему — при этом не ущемив его достоинства, — что его настойчивые ухаживания ни к чему не приведут.
Максим вжался в угол дивана и устремил тяжелый взгляд в окно. У него испортилось настроение, его раздирали противоречия. В течение долгих лет Николас был его другом, но усиливавшееся с каждой минутой соперничество грозило разрушить их дружбу. Ему страшно хотелось, чтобы Илис оставалась равнодушной к капитану, и в то же время им владело желание разорвать оковы сдержанности, вынуждавшие его умалчивать о своих чувствах, и изгнать из сердца эту мерзкую гадюку — ревность, поднимавшую свою отвратительную голову каждый раз, когда Николас приближался к Илис. Максиму стоило огромного труда молча выносить болезненные укусы этой ядовитой змеи.
В полдень путешественники устроили привал, чтобы подкрепиться и дать лошадям отдохнуть. В скрытой от ветра прогалине разожгли костер, и после непродолжительной прогулки, чтобы размять ноги, вокруг него расположились кучера и дружинники. Капитан же и его гости разместились в экипаже.
Вскоре после обеда, в течение которого он без особого труда влил в себя целую бутыль вина, Николас, извинившись, отправился проветриться в лес. Максим, оставшийся наедине с Илис, поднял глаза и пристально взглянул на девушку.
— Милорд, у меня на лице выросли бородавки? — наконец произнесла Илис, не выдержавшая его долгого взгляда.
— Есть один вопрос, мадам, который в последнее время сильно меня беспокоит, — без обиняков объявил Максим. — И я хотел бы решить его.
Илис охватило любопытство. Выражение зеленых глаз Максима свидетельствовало о важности предстоящего разговора.
— Можете свободно высказать все, что вас тревожит, милорд. Я чем-то оскорбила вас?
Максим уже много раз прокручивал в голове то, что собирался ей сказать, однако сейчас им овладела какая-то безрассудная удаль, и он, словно нетерпеливый поклонник, пренебрегая всеми правилами, ответил гораздо резче, чем намеревался:
— Единственное, что оскорбляет меня, так это ваша медлительность и нежелание сказать Николасу, что вы не любите его.
Илис ошарашенно уставилась на него.
— Милорд, вы позволяете себе столь бесцеремонные высказывания по поводу того, что только недавно служило для вас приятным развлечением. Более того, откуда вам известно, какие чувства охватывают меня?
— Как я уже объяснил, мадам, я достаточно порядочный человек, чтобы жениться на женщине…
— Безразлично какой, милорд? — преувеличенно любезно и ласково осведомилась Илис. Ведь Максим уже поставил ее в известность, что, после того как он навеки потерял Арабеллу, для него не имеет значения, кого взять в жены.
Не обратив внимания на насмешку, явственно звучавшую в словах девушки, Максим продолжил с той же настойчивостью:
— Я бы почувствовал, если бы ошибался.
— Есть ли у меня возможность, милорд, убедить вас, что вы бы ничего не почувствовали?
— Да, мадам! Вы именно так и поступаете! Заявляете, что я не понимаю, о чем говорят ваши поцелуи. Но держитесь со мной, словно охваченная страстью женщина, и я все ближе подхожу к тому моменту, когда сорву с себя путы условностей и уложу вас в свою постель. Если не хотите, чтобы это с вами произошло, — не важно, в качестве любовницы или жены, — то не пытайтесь убедить меня, что вы всего-навсего беседуете с Николасом. Ради Бога, не надо водить меня за нос — ведь именно это вы и делаете с ним.
— А как же Арабелла, милорд? — Илис решилась заговорить о его возлюбленной. — Разве вы ничего к ней не чувствуете?
Наклонившись вперед, Максим уперся локтями в расставленные колени.
— Она не более чем туманное воспоминание. Честно говоря, ее облик совсем стерся из моей памяти. Теперь в мечтах я вижу ваше лицо.
На душе у Илис потеплело, но она сдержала себя, не позволив своим эмоциям, восторгу, накатившему на нее горячей волной и поднявшему ее до заоблачных высот, возобладать над осторожностью. Она жаждала заполучить его сердце, завладеть его мыслями, стать единственным предметом его страсти и не желала делить его любовь с другой.
— Это всего лишь мимолетный каприз, игра вашего воображения, — поддела она его. — Сегодня вами завладели одни фантазии, а завтра — другие.
— Я не зеленый юнец, мадам, — отрезал он. — Я знаю себя.
— Но знаете ли вы свое сердце? — возразила девушка. — Вы всех убеждали, что любите Арабеллу, а теперь заявляете, что ее образ предан забвению. Как я могу быть уверена, что с годами вы не изменитесь ко мне?
— Мадам, разве вы можете знать, какие чувства я испытывал к Арабелле?
— О чем вы говорите? Вы не любили Арабеллу?
Если бы было возможно, Максим всеми силами постарался бы избежать ответа, потому что тогда выставил бы себя в ее глазах еще большим негодяем.
— Я ненавижу всех, кто силой отобрал у меня то, что принадлежит мне, — тщательно подбирая слова, произнес он. — Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что мной двигали главным образом гнев на Эдварда и желание отомстить за себя.
Его ответ еще сильнее возбудил любопытство Илис.
— Раньше вы рассказывали мне совершенно другое. Я была уверена, что именно ваша любовь к Арабелле была причиной моего похищения.
Максим выругался про себя. Этот проклятый спор истощал его терпение. Он желал ее и злился, что она отказывается поверить ему. Он предпринял еще одну попытку убедить ее, теперь уже логикой:
— Мадам, я предлагаю вам свое покровительство и имя. Разве женитьба не будет для нас наилучшим выходом? Ведь именно я несу ответственность за то, что вас похитили, следовательно, я виноват в том, что опорочил ваше имя и репутацию.
— Вы же ненавидели меня, забыли?
— Никогда! — отрезал Максим.
Илис напустила на себя обиженный вид.
— Я не сомневалась, что это именно так.
— Я предлагаю вам союз, который устроит нас обоих! — с горячностью воскликнул Максим. — Разве для этого необходимо препарировать мое сердце? Разве мы не два одиноких человека, затерявшихся в этом мире? У вас нет семьи, вы никому не можете доверять. Мы не знаем, что произошло с вашим отцом. Почему бы вам не принять мое предложение хотя бы ради того, чтобы обрести опору и комфорт?
Однако Илис не могла принять его логику. Она воспринимала супружескую жизнь как нечто большее, чем просто союз, основанный на здравом смысле и практических соображениях.
— Максим, вы хорошо понимаете, чего хотите? — тихо спросила она. — А вдруг на вашем пути встретится другая женщина, которая понравится вам гораздо сильнее, чем я? — Она не обратила внимания на усмешку, скривившую его губы. — И у вас возникнет желание жениться на ней.
— Мадам, я никогда не встречал женщины… — помолчав, чтобы придать больше значимости своим словам, он наклонился и устремил на Илис пристальный взгляд, — которая раздражала бы меня сильнее, чем вы!
Илис, ожидавшая услышать от него возражения и заверения в том, как он хочет ее, несколько раз открывала и закрывала рот, пытаясь что-либо сказать. Наконец она обрела способность говорить и обиженно произнесла:
— Если я так вас раздражаю, милорд, зачем же утруждать себя и уговаривать меня выйти за вас?
— Потому что я никогда так страстно не желал женщину, как вас, — улыбнулся Максим.
Успокоенная его словами, Илис довольно долго молчала, прежде чем ответить:
— Ваше предложение явилось для меня неожиданностью.
Она говорила с нарочитым спокойствием, но вовсе не потому, что была неуверенна. Просто она чувствовала, что с ним надо быть осторожной. Ведь при его внешности он никогда не будет испытывать недостатка во внимании со стороны женщин, готовых на все ради того, чтобы заполучить его в свою постель — если не на длительный срок, то хотя бы на вечер или на час. И как она сможет уберечь его от соблазна? Она бы с радостью дала ему утвердительный ответ, если бы была уверена, что со временем он не увлечется другой и, следовательно, не посчитает их брак обузой.
— Прежде чем я дам вам ответ, мне нужно выяснить, что говорит мне мое сердце.
В зеленых глазах Максима отразилось разочарование.
— Как пожелаете, Илис, но… умоляю вас, будьте осторожны. Я теряю контроль над своими эмоциями, когда вижу, как он ухаживает за вами.
— Я буду осторожна, милорд, — пробормотала девушка, прекрасно понимая, что такое ревность.
Ощутив, что ей необходимо побыть на свежем воздухе и все обдумать, Илис потянулась за сапожками.
— Прошу извинить меня, милорд. Мне хотелось бы прогуляться.
— Снег слишком глубокий, — заметил Максим, выглянув в окно. — Вы можете испортить подол платья.
— Ничего не поделаешь, — ответила Илис, взяв в руки сапожки. Она уже давно испытывала сильное давление в области мочевого пузыря и чувствовала, что не дотерпит до конца путешествия. — Я ненадолго. Надеюсь, платье не очень пострадает.
Опустившись перед ней на колени, Максим забрал у нее сапожки.
— Сомневаюсь, что вашим ножкам будет в них тепло.
— Я не решилась надеть новые.
— Если вы все же хотите выйти, позвольте мне помочь вам, — попросил Максим.
— Будьте так любезны, милорд, — улыбнулась девушка.
Сняв туфельку, Максим положил ее обтянутую чулком ножку себе на колено и расшнуровал сапожок. Прикосновение к его телу наполнило душу Илис сладостным томлением, и хотя от Максима было мало пользы, его помощь позволила девушке взглянуть на него по-новому. Он боролся за жизнь и лицом к лицу встречался с противником, однако смог остаться добрым и великодушным. Его заботливость красноречивее слов говорила о том, что в течение последних недель они стали значительно ближе. Мелкие услуги, которые они оказывали друг другу, объединили их в союз, удобный и чрезвычайно приятный для обоих. А вдруг она не права, требуя от него немедленных ответов? Даже несмотря на то что Максим, наверное, не любит ее, он может быть хорошим мужем — как раз таким, который ей нужен. Это вполне резонный довод для того, чтобы они поженились. Со временем она найдет дорогу к его сердцу.
Максим выпрямился и подал ей руку. Когда она поднялась, он крепко прижал ее к себе и долго не отпускал.
— Попробуйте сказать, что, когда я обнимаю вас, вы не чувствуете того, что чувствую я.
Одного его низко звучащего голоса было достаточно, чтобы сердце Илис учащенно забилось. Охватившее ее возбуждение усилилось, когда он немного наклонил голову и она ощутила исходивший от него запах. Она имела возможность слушать его, вдыхать его запах и дотрагиваться до него — теперь ей безумно хотелось попробовать его на вкус. Она почувствовала, что близка к цели, когда его губы оказались почти у самых ее губ.
— Попробуйте сказать, что не дрожите, когда я касаюсь вас, — хрипло прошептал он. — Попытайтесь убедить меня, что не хотите лечь со мной в постель.
Ахнув, Илис подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза. Она понимала, что ей следовало бы обидеться на него. Возражения уже готовы были сорваться с ее губ, однако вместо них она с упреком, запинаясь, произнесла:
— Максим, вы не должны говорить со мной так.
Его взгляд потонул в глубине ее сапфировых глаз, где он нашел ответ на свой вопрос.
— Почему? Вы боитесь услышать правду? Вы нуждаетесь в том, чтобы вас любили, мадам. — Его ноздри раздувались, в глазах горела страсть. — Будь все проклято, мадам! Я терплю страшные муки, потому что хочу вас, здесь и сейчас!
Он так близко! Ей трудно дышать! Высвободившись, Илис метнулась к двери, но Максим успел перехватить ее, прижав к себе спиной. Он зарылся ей в волосы, а его рука скользнула ей под плащ и легла на грудь. Она слышала его хриплое учащенное дыхание. Внезапно он со стоном оторвался от нее и отвернулся.
— Как забавно, — усмехнулся он. — В течение последних недель вы все время были у меня под рукой, но я даже не пытался затащить вас в свою постель, хотя один ваш вид доводил меня до исступления. Как только мы выехали из дома, мной овладело желание задрать вам юбку и наброситься на вас, как олень в гоне. Будь на вас поменьше одежды, я бы обязательно удовлетворил свое желание, — помолчав, добавил он и опустил голову.
Сердце Илис едва не выскакивало из груди. Собрав остатки гордости, она прошептала прерывающимся голосом:
— Вы оказали бы мне огромную любезность, если бы помогли пробираться по снегу, милорд.
Максим встрепенулся и удивленно посмотрел на девушку. Он понял, что она сильно расстроена, но догадался, что не из-за него. Пройдя мимо нее к двери, он оглянулся и увидел, что ее взгляд выражает крайнюю неуверенность. Его охватила досада. В который раз он забыл, что она очень молода и почти не имеет опыта общения с мужчинами. Более того, ей трудно представить, что во многих их поступках ими движет всепоглощающая страсть.
— Я виноват, Илис, — нежно проговорил он. — Вы ничем не заслужили грубости с моей стороны.
Выйдя из экипажа, Максим на секунду задержался, чтобы проветрить голову. Дружинники, которые сидели вокруг костра, грелись и оживленно болтали, замолчали и уставились на них, когда он повернулся к Илис и поднял ее на руки. Он спиной чувствовал их тяжелые взгляды. Николас ни от кого не скрывал, что имеет виды на девушку, поэтому очень скоро капитану сообщат о посягательствах на его права.
Илис обвила руками шею Максима, но когда он посмотрел на нее, смутилась и отвела глаза. Он не мог осуждать ее, потому что вел себя не лучше этого напыщенного осла Реланда.
Пробравшись через сугробы, Максим остановился на небольшой полянке, окруженной соснами и елями. Землю покрывал тонкий слой снега. Здесь царили покой и умиротворение, разлапистые ветки гнулись под сверкавшими на солнце белыми шапками, под ногами приятно скрипел снег. Эта картина наполняла душу радостью, заставляя все лучшее, что есть в человеке, взметаться ввысь, подобно птицам, порхавшим над деревьями.
Неожиданно Максим рассмеялся, движимый желанием снять возникшую между ними напряженность, и закружился, крепко прижав к себе Илис. Когда он остановился, она прикоснулась лбом к его виску и с мольбой произнесла:
— О, пожалуйста, у меня все плывет перед глазами.
— То же самое будет с вами от моих поцелуев, прекрасная дама, — пробормотал Максим, наклоняясь к ней и едва не касаясь ее губами.
Поддавшись порыву, Илис запустила руку в его густые волосы.
— Максим, вы так уверены в своей власти надо мной?
— Единственное, в чем я уверен, так это в вашей власти надо мной, — тихо проговорил он.
Илис почувствовала, что сейчас сболтнет что-то лишнее, что признания и уверения в любви уже готовы сорваться с ее языка, и, осадив себя, приоткрыла лишь маленькую толику истины:
— Полагаю, мне следует проявить исключительную осторожность, когда я буду думать, стоит ли мне согласиться на совместную жизнь с вами. Ведь меня постоянно будет мучить страх, что вы соблазнитесь другой женщиной. — Она засмеялась. — И тогда передо мной замаячит угроза, что вы не устоите перед искушением и прикажете Фичу и Спенсу отвезти меня в какой-нибудь портовый город в другой стране, чтобы отделаться от меня. Если такое произойдет, я отомщу вам. Вы утонете и будете четвертованы.
— Какую чушь вы несете! — Максим подбросил Илис, и девушка вскрикнула. Вновь приняв ее в объятия, он вплотную приблизил к ней свое лицо. — А может, я в самом деле должен остерегаться вас?
— Точно так же, как я — вас, — отпарировала девушка. Почувствовав, что опять сдает свои оборонительные позиции, она уперлась ему в грудь и как можно дальше отодвинулась. И только после этого посмотрела ему в глаза. — Ведите себя прилично, молодой человек, и тогда вам ничто не будет угрожать. А теперь мне надо ненадолго удалиться от вас и всего человечества.
Максим улыбнулся и кивнул в сторону деревьев.
— Мадам, вам не кажется, что этот укромный уголок вполне подходит для того, чтобы мы удовлетворили нашу потребность?
— Вы дерзкий нахал, — с осуждением произнесла Илис.
Максим потерся головой о ее руку, которая действовала совершенно независимо от Илис, перебирая мягкие завитки волос на его затылке.
— Мне нечего предложить вам, прекрасная дама, кроме самого себя, — проговорил он, касаясь губами ее лба. — Пусть я и с изъяном, но весь ваш.
Илис захлестнула волна нежности, когда взгляд Максима подтвердил его искренность. Они долго смотрели друг на друга, и казалось, что мир вокруг них замер. Но волшебное очарование было разрушено внезапным криком, донесшимся со стороны лагеря:
— Максим! Илис! Где фы?
Максим бережно опустил девушку на землю и прижал к себе. Плащ и многочисленные юбки Илис задрались, и она почувствовала, как его колено протиснулось между ее ног, а его руки — руки собственника — скользнули к ее груди. Она поняла, что ей совершенно не хочется отстраняться от него, и Максиму стоило большого труда побороть горевшее в нем желание и заставить себя опустить руки на талию девушки. С видимой неохотой отодвинув ее от себя, он наклонился и принялся оправлять ей юбки. Сзади доносился хруст веток — к ним пробирался Николас.
Словно куклу, неспособную двигаться самостоятельно, Максим развернул Илис лицом к густым зарослям и легонько подтолкнул.
— Идите и справьте нужду, мадам. Нас обнаружили.
Проводив ее взглядом и удостоверившись, что она скрылась за деревьями, Максим заставил себя успокоиться и повернулся к приближавшемуся Николасу.
— Фот ты где! — воскликнул капитан, запыхавшийся оттого, что вынужден был пробираться через глубокие сугробы.
Было совершенно очевидно, что он очень спешил, — значит, ему уже доложили, каким именно образом девушка покинула экипаж. Остановившись, Николас огляделся по сторонам, но не нашел ту, которую искал, и на его лице появилось озадаченное выражение.
— А где Илис? Я думал, фы фместе.
Максим указал на цепочку следов, ведущую к зарослям.
— Она скоро вернется.
Несколько секунд Николас разглядывал маленькие следы, потом повернулся и посмотрел на две полосы утоптанного снега, в одной из которых признал ту, что протоптал сам.
В ответ на его пристальный взгляд Максим лишь пожал плечами. У него не было ни малейшего желания оправдываться, однако он понимал, что капитан попробует выяснить у Илис, как она сюда добралась.
— Не мог же я позволить девушке самой продираться через эти сугробы. Она боялась испортить платье, и я предложил ей свою помощь.
Дерзкий поступок приятеля вызвал у Николаса какую-то странную тревогу.
— Я не хуже тебя мог бы справиться с этой задачей, — поплотнее запахивая меховой воротник плаща, заметил он.
— Ты был занят собой, — напомнил ему Максим. — А дама не могла ждать.
Едва ли эти слова успокоили капитана.
— Тебе нет необходимости ждать ее. Я сам провожу ее к экипажу.
— Как хочешь, — ответил Максим и взмахнул рукой, желая тем самым показать, что подчиняется капитану.
Николас, нахмурившись, смотрел ему вслед. Неопределенность в отношениях с Илис заставляла его сомневаться, правильно ли он поступил, пригласив Максима сопровождать их. Он был достаточно умен, чтобы здраво оценивать очарование, исходившее от его светлости, его притягательность для женщин. Просто дело в том, что он чувствовал себя в полной безопасности, пока эти двое ссорились и предъявляли взаимные претензии. Но он ни разу не удосужился задуматься о том, насколько они искренни в своих эмоциях, так как у обоих была масса причин ненавидеть друг друга. Ему даже в голову не приходило, что их сердца смягчатся.
Илис была чрезвычайно разочарована, когда, вернувшись, обнаружила, что Максим ушел, а ее ждет ганзейский капитан. Ее охватило чувство вины, что происходило каждый раз, когда она оказывалась в обществе Николаса. Даже несмотря на свое нежелание открыто признаться в любви к Максиму, она поняла, что обязана каким-то образом указать капитану на тщетность его ухаживаний. Она пыталась подобрать слова, которые помогли бы как можно более безболезненно разорвать возникшие между ними отношения. Уважая его дружбу, она старалась облечь свой отказ в более мягкую форму, но ничего не приходило в голову. Не найдя ничего лучше, она произнесла набившую оскомину банальность — о погоде:
— Кажется, сегодня не будет сильной метели.
Посмотрев на серое, унылое небо, Николас внес свою лепту в столь бессмысленный разговор:
— Думаю, и снегопад скоро закончится. — Поправив перчатку, он посмотрел на девушку. — Я жду фас, чтобы отнести ф экипаж, фрейлейн.
— О, нет никакой необходимости, капитан, — поспешно возразила Илис. Ей очень не хотелось, чтобы он оказывал ей подобные услуги, особенно сейчас, когда она собиралась отказать ему. — Я вполне способна добраться сама.
— Будет жаль, если фы испортите свое платье, — попытался настаивать Николас и шагнул к ней.
Тихий шорох, раздавшийся в зарослях позади капитана, заставил его оглянуться на протоптанную ими тропинку. На секунду воцарилась тишина, а потом послышалось лошадиное фырканье. Увидев между деревьями направлявшегося к ним Максима, который вел за собой огромного вороного жеребца Эдди, Илис почувствовала облегчение, свидетельствовавшее о том, кому именно отданы ее симпатии.
— Дружинники уже готовы, — объявил Максим, стойко выдержав недовольный взгляд Николаса. — Они спрашивают, что им делать: ехать вперед или оставаться возле экипажа? Полагаю, они ждут твоих приказаний.
Разозлившись, Николас повернулся к Илис. Джентльмен не может позволить себе схватить даму в охапку и притащить ее в лагерь, полный мужчин. Ведь то, каким образом Илис появилась из экипажа, уже в достаточной мере разожгло их любопытство. Более того, теперь, после всего, что натворил Максим, он не может заявить о своей привилегии быть единственным покровителем девушки. Придется уступить его светлости и подвезти Илис на Эдди.
— Мы чуть-чуть проедем верхом рядом с экипажем, — заявил Максим, подсаживая Илис в седло, достаточно широкое, чтобы в нем хватило места и девушке, и вскочившему на спину жеребца Максиму.
Эдди взмахнул хвостом и попятился, поэтому капитану пришлось отойти на безопасное расстояние. Понимая, что, если он попросит Илис ехать с ним в экипаже, это будет выглядеть как проявление собственнических инстинктов, Николас заставил себя сдержаться и никак не выразил бушевавшей в нем ярости. Однако, когда Максим, пришпорив коня, пустил Эдди в легкий галоп, а Илис, от рывка лошади упав ему на грудь, так и осталась в этом положении, Николасом овладело жгучее желание выступить в роли взбешенного соперника.
Руки Максима обняли девушку, и он прошептал ей на ухо:
— Я чуть не сошел с ума от ревности, представив, что вас будет прижимать к себе другой, пусть даже и с такой невинной целью, как донести вас до экипажа. Я просто был обязан вернуться за вами.
Илис накрыла ладошкой его руку. Ее так и подмывало признаться ему, что она испытала огромное облегчение, когда увидела его.
— Николас стал мне близким другом. Мне бы не хотелось причинить ему боль.
— Если вы его любите, тогда скажите мне об этом, и я отойду в сторону, — сердито произнес Максим. — И не надо ничего объяснять. Но если то, что я чувствую, правда и если между нами действительно что-то есть, тогда лучше как можно мягче сообщить ему об этом сейчас, чем извиняться потом. Иначе, моя дорогая, это будет равносильно тому, чтобы палить с караки[37] по небольшой лодчонке.
Глава 17
Река Траве и высокие зубчатые стены, построенные горожанами ганзейского города, долгие годы служили для Любека отличной защитой от нападений. Перед стенами располагались Холстенские ворота, представлявшие собой две одинаковые приземистые башни, чьи пушки являлись грозным предупреждением для всякого, кто отважится атаковать город. Сам город, освещенный предзакатным солнцем, отражавшимся в остроконечных крышах и шпилях кирх, был подобен отделанной драгоценными камнями броши.
— Любек! Unser aller Haupt![38] — воскликнул Николас, когда они подъезжали к воротам. — Средоточие нашего разума! Королева Ганзы! — Он улыбнулся Илис, скакавшей верхом рядом с ним. Разве это не истинное сокровище, фрейлейн?
— Любек! Unser aller Haupt![38] — воскликнул Николас, когда они подъезжали к воротам. — Средоточие нашего разума! Королева Ганзы! — Он улыбнулся Илис, скакавшей верхом рядом с ним. Разве это не истинное сокровище, фрейлейн?