Страница:
Яблоки теперь хранили в бочках, дабы избежать воровства. И телеги с наступлением осени больше не запруживали главные городские улицы. Улицы расширили, чтобы по ним без труда смогли разъехаться самые крупные повозки с грузом провианта и оружием для солдат. Итарра — богатейший город континента, раскинувшийся в центре Маторнского перевала, — тратила громадные средства на содержание военного лагеря, который не сворачивали даже зимой. На полях, окружающих городские стены, вырос второй город, представлявший собой целый лабиринт офицерских хижин, маркитантских шатров и солдатских казарм. Земля была плотно утрамбована сотнями ног и копыт, а вместо уличных указателей на шестах развевались выцветшие знамена. Итарра привыкла и к горьковатому запаху угля, тянущемуся из кузниц и оружейных мастерских. Год от года этот запах становился все крепче, а когда не было ветра, сумеречное небо над Итаррой затягивала сизая дымка.
К осени из деширских лесов возвращались регулярные части итарранской армии. В городе поднималась шумиха, всегда раздражавшая Талиту. Она терпеть не могла громкоголосых мужчин и наполняющих гостиные знатных дам, которые жадно ловили каждую новость. После своего бегства из Итарры Повелитель Теней больше не появлялся в городе, однако жители не чувствовали себя в полной безопасности. Их страхи были вполне обоснованными: пять лет назад, в Страккском лесу, тени и магия Аритона унесли семь тысяч жизней итарранских солдат и офицеров. Такое забудется не скоро. Уцелевшие воины поклялись навсегда покончить с кланами и ежегодно прочесывали деширские леса, убивая всех, кто попадался под руку, и обращая в бегство тех, кому удавалось спастись. У Талиты были свои, глубоко личные причины ненавидеть хвастливые рассказы о засадах и сражениях — эти жалкие попытки хотя бы на словах изменить то, что уже произошло и не поддавалось изменению.
Нынешняя осень не явилась исключением. Талита вновь отвергла все приглашения и сейчас стояла на верхнем этаже своего дома, возле квадратного проема в кирпичной стене. В проеме виднелись горы. Уткнув подбородок в меховые манжеты платья, Талита глядела вдаль.
Когда первые отряды только входили в город, она уже знала от своего брата Дигана, чем закончилась нынешняя кампания. Успехи отборных частей, отправленных в чащи Хальвитского леса, были более чем скромными. Солдаты не обнаружили ни одного вражеского лагеря. Воевать оказалось не с кем.
Снова, как и в прошлом году, эти разбойники под предводительством Каола и Джирета Рыжебородого свели на нет все усилия наемных головорезов. Дозорные кланов успевали предупредить своих о приближающихся врагах. Если не считать одного мелкого столкновения, охота на варваров была безрезультатной. Однако кланы не покинули обжитые места. Они исправно нападали на торговые караваны. Даже Маторнская дорога стала небезопасной: варвары подстерегли и убили там несколько гонцов, ехавших с важными сообщениями.
А ведь Лизаэр Илессидский предупреждал: кланы обязательно изменят тактику. Свидетельство тому — исчезновение Аритона. Никуда он не исчез, просто затаился и строит новые коварные замыслы. Талите хватило одной встречи с Повелителем Теней, чтобы убедиться в справедливости опасений, владевших Лизаэром.
Негромкий голос прервал ее раздумья.
— Я так и знал, что найду вас здесь.
Бесшумно распахнулась боковая дверь. Раздавшиеся шаги также были еле слышными, будто идущий не шел, а порхал, слегка касаясь земли. Талита не обернулась, хотя в затылок ей ударила горячая волна. Вскоре ее темно-желтое бархатное платье поймало колеблющийся отсвет факела. Талита узнала шаркающую походку слуги, зажигавшего вдоль стены фонари. Она тихо вздохнула.
Прошло еще несколько мгновений. Лизаэр Илессидский, называемый Принцем Запада и считающийся спасителем Итарры, желанный гость в любом знатном доме, стоял рядом с нею. Он замер, зачарованный красотой Талиты, и, казалось, совсем перестал дышать.
Свет факела играл на украшающих его одеяние сапфирах, будто на осколках льда.
— Наконец-то я получил известие, — по-прежнему тихо сказал Лизаэр.
Талита уперлась зубами в нижнюю губу и изобразила недовольную гримасу.
— Никак вам донесли, где скрывается ваш заклятый враг? Стало быть, Повелитель Теней обнаружен и схвачен?
Напряженное молчание Лизаэра было красноречивее слов.
Снизу донеслось позвякивание стекла: старый слуга тщетно пытался снять колпак фонаря у боковой двери и зажечь фитиль. По-видимому, старика одолел приступ подагры, ибо пальцы его не слушались. Слегка улыбнувшись, Лизаэр сотворил искру. Пролетев ярким светлячком, искра скользнула в отверстие колпака. Фитиль вспыхнул, осветив закопченное стекло фонаря.
Позабыв про свою подагру, фонарщик резко обернулся. Догадавшись, кто стоит рядом с Талитой, старик глотнул воздух и рухнул на колени.
— Ваше королевское высочество!
— Эт милосердный, зачем же становиться передо мной на колени? Кстати, дружище, ты окажешь мне большую услугу, если ни одна душа не узнает, что я здесь.
Произнеся эти слова, Лизаэр заговорщически подмигнул фонарщику. Сегодня он действительно никого не хотел видеть. Никого, кроме Талиты.
— Да, конечно, ваше высочество, — забормотал фонарщик.
Он тоже подмигнул принцу и поспешил прочь, унося с собой резкий запах чадящего факела. На мгновение стало тихо. Потом из сторожки у ворот послышались проклятия караульного. Скорее всего, другой солдат обыграл его в кости. Дальнейшие отборные выражения потонули в грохоте проезжавшей телеги.
— Разве вам требуются какие-то сведения? — спросила Талита, будто ничто не прерывало их разговор. — Только сердце способно подсказать вам, где скрывается Аритон. Наверное, он и впрямь покинул Ратан, иначе вы бы его обязательно схватили.
Лизаэра, сражавшегося с Деш-Тиром за солнце над Этерой, было не просто вывести из себя.
— Моя дорогая, если бы я обнаружил, где скрывается этот злодей, войска вашего брата отправились бы туда немедленно, даже если бы им пришлось двигаться под нескончаемым дождем или карабкаться по обледенелым склонам.
В отличие от итарранских щеголей, Лизаэр избегал брызгать себя духами. Впрочем, они ему и не требовались. Его близость дурманила Талиту не хуже самых изысканных ароматов и прожигала до самых костей. Ей хотелось сбросить мешавшую накидку, но она боялась пошевелиться.
Лизаэр взял Талиту за руку и осторожно повернул к себе. Даже теперь, спустя пять лет с момента их знакомства, от его красоты у нее перехватило дыхание. Свет фонаря золотил его волосы, подчеркивая совершенный рисунок щек и величественный, истинно королевский подбородок. Сколько итарранских кавалеров пытались подражать Лизаэру, но разве можно скопировать врожденную величественность? Осторожно зажав лицо Талиты в своих руках, принц с недосягаемой для здешних мужчин искренностью поцеловал ее.
Страсть ударила Талите в голову, спутав все мысли.
Лизаэр был непривычно взволнован. У него дрожали руки. Он пожирал Талиту глазами, почти не скрывая своего желания.
Талита умела одним взглядом заставить мужчин пасть на колени. Но сейчас, раздосадованная скрытностью Лизаэра, она позабыла про женские чары. Высвободившись из его объятий, она слегка ударила принца по рукаву камзола, украшенного драгоценными камнями.
— Так о чем же вы все-таки узнали?
Лизаэр улыбнулся, блеснув безупречно ровными зубами.
— У меня замечательные новости. Забудем на время про Аритона и его тени.
Талита заметила, что сегодня Лизаэр, упоминая имя ненавистного врага, не нахмурил брови.
— Глава Кориаса наконец удовлетворил мои законные притязания и скрепил свое решение печатью. Отныне Авенор с прилегающими землями принадлежит мне.
Подхватив Талиту, Лизаэр закружил ее. В другом танце, смертельно опасном, кружились возле горячего фонарного стекла беспечные насекомые.
— Теперь мы можем во всеуслышание объявить о нашей помолвке. Разумеется, если вы согласны выйти замуж за принца, у которого есть титул, но нет подданных и чьи земли предстоит возрождать.
Талита взглянула в его глаза, столь же прозрачные, как фамильные сапфиры, и вздрогнула.
— Где бы вы ни оказались, все вокруг становятся вашими подданными. Вспомните хотя бы убогого фонарщика, которого вы только что зачаровали до конца его дней. Он будет рассказывать внукам, как вы однажды чудесным образом помогли ему зажечь фонарь. И потом, разве я когда-нибудь говорила, что мне нужны развалины Авенора?
Лизаэр молча отвел завиток волос у ее виска, потом молча и сосредоточенно стал извлекать дорогие шпильки, на которых держалась прическа Талиты. Караульные возле сторожки позабыли про игру и, разинув рты, глядели, как струятся по плечам рыжие, с золотистым отливом, волосы и как нетерпеливо перебирают их пальцы, поблескивая голубыми огоньками перстней. Лизаэр прижался губами к виску Талиты и прошептал:
— Знаю, ваш брат подарил бы мне одно из ваших родовых имений, но я не могу принять такой подарок.
Губы Лизаэра двигались дальше, беспрестанно целуя ее щеку.
— Ведь я претендую на другой подарок — руку его единственной и неповторимой сестры.
Шепча эти слова, Лизаэр добрался до ее уст. Талита приготовилась ответить на его поцелуй, но принц еще не все сказал.
— Я лишу Итарру ее главного сокровища. Ваша рука — вот истинная драгоценность, необходимая для возрождения Авенора. Даю вам слово наследного принца: ваша красота и наши дети станут королевскими реликвиями Тайсана. Добавлю, наиболее почитаемыми реликвиями.
Настало мгновение, о котором Лизаэр давно мечтал: он безраздельно наслаждался Талитой.
Внизу ошалелые караульные захлопали в ладоши и неуклюже прокричали приветствие. Лизаэр слегка кивнул им, затем прикрыл лицо возлюбленной от их любопытных взглядов.
Талита растаяла в его объятиях; каждая частица ее тела была готова покориться его желанию. Увы, только ее сердце оставалось холодным, и голос трезвого женского чутья подсказывал ей, что грядущее замужество поглотит и в конце концов погубит ее. Нет, Талита не была беспечным мотыльком, но сейчас и она неотвратимо летела прямо на обжигающий огонь.
Человек, которого она обнимала, был совсем из другого, куда более высокого круга. Конечно, знатная горожанка стояла ниже наследного принца, но дело было не" только в его происхождении. Лизаэр не принадлежал себе; он превратился… в безотказное орудие всех тех, кто нуждался в его защите. Недаром его называли спасителем. Врожденный дар связал Лизаэра иными узами, и они были крепче уз любви. Руки, что нежно ласкали ее и совсем недавно играючи зажгли упрямый фонарь, умели метать испепеляющие молнии. Эти руки оборвали владычество Деш-Тира; эти руки спасли Итарру, не позволив теням Аритона Фаленского превратить город в одну сплошную бойню. Лизаэр не мог принадлежать только ей. Он принадлежал городу, армии и прежде всего — своей главной цели.
Счастье Талиты не было безоблачным. Оно скорее было бесстыдным, возвышающим и в то же время порабощающим. Усилием воли она подавила подступившие слезы. Если Лизаэр сумеет возродить Авенор, чем станет этот город, как не новым плацдармом для создания еще более могущественной армии и дальнейших походов против Аритона? Талита прекрасно сознавала свою дальнейшую судьбу и все сильнее ненавидела ее. Лизаэр Илессидский не успокоится до тех пор, пока не выследит и не казнит Повелителя Теней. Только после этого он всецело будет принадлежать ей… Если будет.
— Мы прошлись по ветвям магической силы во всех пяти королевствах. Мы проверили все щели, в которых прячутся остатки ратанских кланов. Пять лет подряд мы неутомимо подбрасываем наши ловчие амулеты и строим иные магические ловушки везде, где только возможно: на больших и малых дорогах, в тавернах и на постоялых дворах. Если бы Повелитель Теней погиб или исчез с лица Этеры, он должен был бы оставить хоть какой-то след! Но мы не обнаружили ничего! Никаких следов…
Далеко на востоке, в городе, омываемом водами Эльтаирского залива, ремесленник, вспотев от волнения и желания угодить, стоит перед чиновником, на черном одеянии которого вышит золотой лев — символ власти главы этого города. Ремесленник испуганно лепечет:
— Господин, даю вам слово чести, что я скорейшим образом исправлю все ошибки, на которые вы изволили указать. Не пройдет и двух недель, как лепнина для супруги нашего обожаемого мэра будет заново отлита и доставлена в город…
В пору, когда осенние дни становятся все короче, а ели на горных склонах все сильнее скрипят под напором холодных ветров, Дакар, прозванный Безумным Пророком, безуспешно пытается добыть хоть какую-нибудь лошадь, чтобы продолжить свои странствия. Еще весной ему было приказано разыскать человека, за которым охотятся по всей Этере, и стать его защитником. Выданные ему деньги Дакар давным-давно потратил на выпивку и ласки продажных женщин. Теперь самое время вспомнить о невыполненном приказе…
ГЛАВА II
Дакар, прозванный Безумным Пророком, открыл глаза. Первым, что он увидел, было запотевшее стекло в окне грязной захолустной таверны. По ее крыше хлестал дождь вперемешку со снегом. Дакару почудилось, что на него уже капает с закопченных потолочных балок. После потолка его внимание переместилось на пол. Щеке Дакара было весьма неуютно упираться в шершавую, неструганую доску, покрытую застарелой грязью и липкую от пролитого эля. Во рту ощущалась какая-то склизкая гадость, словно он наелся улиток. Боль в спине подсказывала, что он заснул за столом и незаметно сполз на пол. Словом, Дакар пребывал в хорошо знакомом ему состоянии расплаты за излишества, когда любое неверное движение грозило обернуться нестерпимой болью. Так оно и случилось. Безумный Пророк поморщился и застонал.
Увы, рядом не нашлось женщины, дабы облегчить его послепитейные страдания. Мало того, легкий гул, стоявший в зале, отзывался в голове Дакара вспышками нестерпимой боли. Он опять закрыл глаза, приложил холодные ладони к вискам и дернулся всем телом. Ступни ног тоже окоченели — следствие ночного путешествия по дорожным лужам. Чулки все еще были мокрыми, а оба сапога куда-то исчезли.
Безумный Пророк тихо стонал от жалости к себе. Потом с осторожностью попытался оторвать голову от пола и выпрямиться. Окружающий мир виделся ему нагромождением размытых пятен. Ничего удивительного: Дакар родился близоруким. Асандир утверждал, что передал ему достаточно знаний, позволяющих справиться с этим недостатком, равно как и снять муки похмелья, однако сам Дакар был не согласен с учителем. К тому же исправление телесных недостатков требовало трезвой головы и ясного сознания, а сейчас Безумный Пророк меньше всего хотел быть трезвым. Наоборот, он жаждал добавить еще кружечку эля и потому стал шарить по своим просторным карманам в поисках завалявшейся монеты.
С другого конца зальчика таверны раздался чей-то крик, насквозь пробуравивший Дакара. Безумный Пророк вскочил и звучно шмякнулся коленками о нижнюю часть столешницы. Прищурившись, он разглядел погонщика мулов, продолжавшего вопить во все горло. Понятное дело, этот осел выиграл в дротики, вот и орет. Рядом понуро стоял кожевник, проигравший ставку. Его подзадоривал сидевший сбоку растрепа-бражник, во рту которого недоставало половины зубов:
— Чего ты скис, парень? Поставь еще и отыграйся! Дакар скорчил гримасу и полез в другой карман. Мимо шла служанка, неся победителю кружку эля. Безумный Пророк устремил на нее глаза и заискивающе улыбнулся. Светловолосая, бойкая на язык и не дававшая себя лапать девчонка видела его поиски.
— Напрасно роешься: в карманах у тебя пусто, как и в твоем кошельке. И не пытайся морочить мне голову, будто тебя обворовали, пока ты дрыхнул на полу. Сам все спустил.
Безумный Пророк молча проглотил горькую правду. Жаль все-таки, что ему было не дотянуться до девчонки и не ущипнуть ее за аппетитный зад. Оставалось лишь провожать тоскливым взглядом полную до краев кружку эля, предназначенную погонщику мулов. Тот залпом влил в себя эль, и игра в дротики возобновилась, но Дакара уже не занимало, кто победит на этот раз.
Чужую игру заслонило ужасающее открытие, сделанное им в собственных карманах. Они были безнадежно пусты. Ну и попал же он в переплет: зима на носу, а он застрял здесь, у отрогов Скайшельских гор, в глухой деревушке, жители которой промышляли овцеводством. Рев Дакара заглушил все голоса и звуки. Рассерженная служанка подскочила к нему, угрожающе выставив поднос с пустыми кружками. Поднос уперся ему прямо в локоть. Кружки противно звякали. Дакар попытался отодвинуться, но несносная девчонка встала прямо над ним.
— Пасть закрой. Я же тебе сказала: никто тебя не обчистил. Твоих медяков едва хватило, чтобы заплатить за вчерашний эль.
Дакар только щурил близорукие глаза: ну до чего же хороша, стерва.
— А-а, надрался так, что уже и не помнишь? Я напомню: ты вчера вылакал пятнадцать кружек!
«Может, и пятнадцать», — вяло подумалось Дакару. Сейчас ему было не до собственного безденежья и даже не до хорошенькой девчонки: резь внизу живота требовала срочного опорожнения мочевого пузыря. Дакар ухватился пухлыми руками за край стола, приготовившись встать и двинуться в отхожее место.
Распаленная своей тирадой, служанка с подносом встала у него на пути.
— Тебя надо было вышвырнуть отсюда еще вчера, да хозяин пожалел. Говорит: непогода на дворе, еще замерзнет.
Прежде чем отправиться под ледяной дождь, Дакар решил немного размять ноги. Он встал и обвел глазами тесный зал таверны. Заведение не отличалось оригинальностью: двухэтажное строение с толстыми потолочными балками, которые ставили явно в расчете на коротышек; любому человеку ростом выше среднего приходилось нагибать голову. С потолка свисал единственный светильник, потрескивающий фитилем и отвратительно воняющий топленым бараньим жиром. Даже дымный очаг не распространял такого зловония. В тусклых оранжевых отсветах были видны дротики, летевшие в соломенную мишень, что висела между двух опорных столбов. На сей раз удача изменила погонщику мулов, и он промазал, вызвав злорадный смех кожевника. Скрюченный бондарь, сидевший в углу, заплетающимся голосом произнес несколько скабрезных стишков.
Сидевшие рядом захихикали. Их смех чем-то напоминал повизгивание поросят, сосущих матку.
Дакару нужно было как можно скорее попасть на двор, и он умоляюще закатил глаза. Служанка не двинулась с места. Бедняге не оставалось иного, как забыть про свой несчастный мочевой пузырь и запустить руку в прорезь ее кофты, облегавшей две соблазнительные округлости.
Как бы нетвердо ни держался на ногах Дакар, его руки всегда уверенно находили путь к женскому телу.
Служанка сердито зашипела и толкнула Безумного Пророка, отчего тот вновь плюхнулся на жесткую скамью. Он шумно, с присвистом, выдохнул и кряхтя стал подниматься.
— Чтоб тебе поскользнуться на льду! — пожелала ему светловолосая недотрога.
Она сердито подхватила поднос. Щербатые глиняные кружки снова загремели.
— Учти, назад тебя не пустят. Дверь будет заперта. Желаю тебе побыстрее отморозить яйца!
Резь в мочевом пузыре стала нестерпимой. Дакар кое-как выволок свое пузо из-за стола и, шатаясь, побрел к двери. Когда он проходил мимо очага, в воздух взмыл очередной дротик. Погонщик мулов торжествующе закричал.
— Провалиться мне в Ситэр, ты мухлюешь, как Повелитель Теней! — укоризненно бросил ему кожевник.
Дакар не вписался в поворот и с размаху налетел на дверной косяк.
— Ошибаетесь, — пробормотал Безумный Пророк, обращаясь ко всем, у кого хватало ума вслушаться в его слова. — Убереги вас Эт ввязываться в его игры. Если он вас не убьет, то уж точно станете его врагами на всю жизнь.
Однако благоразумное (хотя и косноязычное) замечание Дакара заглушили сердитые слова другого посетителя:
— Поостерегись произносить это имя вслух! Хочешь притянуть его сюда, чтобы на нас посыпались беды? Чародеи всегда чуют, когда называют их имена. Я вот слыхал, в Дешире… ну, там, где покоятся солдатские кости, ничего не растет. И никогда не будет расти.
Дакар полуобернулся, чтобы опровергнуть эту чепуху, но не успел. Разболтанная дверная задвижка поднялась, едва он коснулся ее рукой, и дверь широко распахнулась, увлекая его за собой. Дакар зашатался и раскинул руки, чтобы не рухнуть в месиво из мокрого снега, льда и грязи. Ноги по щиколотку обожгло холодом. Только сейчас он припомнил, что так и не нашел своих сапог. Возвращаться за ними было выше его сил и уже не имело смысла, поскольку чулки все равно промокли.
На дворе поблескивали островки льда, не взломанные копытами и колесами. Ничего удивительного: путники предпочитали Эльтаирскую дорогу, идущую вдоль побережья, а об этой вспоминали лишь в периоды ураганных ветров, дующих с востока. Сейчас ветры дули прямо с вершин Скайшельских гор, грохоча вывеской на лачуге бондаря. За несколько минут Дакар успел продрогнуть до костей. Качаясь и рискуя поскользнуться, он мечтал поскорее достичь заветной цели, но на пути ему пришлось поцеловаться с поленницей дров, зацепиться за некстати подвернувшуюся кормушку и едва не влететь в корыто. После всего этого толстяк мрачно заключил, что глухие деревни — отнюдь не те места, где можно спокойно справляться с последствиями перепоя.
Он не знал, сколько времени заняло облегчение мочевого пузыря и обратное скольжение до двери. Дакару казалось: еще немного, и он превратится в сосульку. Вспотевшие от напряжения волосы свернулись колечками, зато руки и ноги утратили чувствительность. Дакар был готов вытерпеть любые унижения, только бы его пустили внутрь. Но ему повезло: вопреки обещаниям, дверь не заперли. Не веря своему счастью, он постарался как можно тише и незаметнее проскользнуть в зал.
Никто не обратил на него внимания. Скорее всего, дверь забыли закрыть, поскольку в зале неожиданно появился новый посетитель — худощавый пожилой господин. Сейчас его чуть ли не за руку вели поближе к очагу. Хозяин поспешил к нему навстречу. Даже девчонка, воевавшая с Дакаром, сейчас кротко улыбалась, торопливо зажигая самодельные свечи.
«Наверное, какой-нибудь богатый путешественник, застигнутый бурей», — подумал Дакар. Потом он заметил, что игра в дротики прекратилась, а игроки, позабыв про монеты, стоят и благоговейно глядят на незнакомца.
— Разрази меня Даркарон! Вот уж не думал, что увижу его своими глазами, — громко прошептал погонщик мулов. — Чтобы в нашу деревню занесло… магистра Халирона! Подумать только!
Дакар ошеломленно заморгал. Халирон… здесь? Быть такого не может!
Однако человек, стоявший возле очага, и в самом деле был Халироном — непревзойденным менестрелем Этеры. Он откинул обледенелый капюшон, и по плечам сразу же разметались пышные седые волосы, на кончиках которых еще не успели растаять снежинки. В дымном пространстве под закопченными балками послышался ясный, звонкий голос.
— Ну и буря, — сказал, обращаясь к хозяину, Халирон. — Просто чудо, что нам удалось миновать перевалы. Наверное, у тебя наверху полно постояльцев, но мы готовы хорошо заплатить, только бы для нас нашлось местечко.
— Ни в коем случае, — замахал руками хозяин. — Нет, я не о комнатах. Места наверху предостаточно. Везде чисто. Самые белоснежные простыни во всем Крутом Откосе. Но ваши деньги пусть останутся в кошельке. Я не возьму с вас ни гроша. Одно ваше появление здесь даст мне такой приток гостей, о каком можно только мечтать. Люди валом повалят, только бы взглянуть на вас, даже если вы не станете петь.
— Твоя доброта будет вознаграждена, — пообещал Халирон.
Несмотря на свои восемь с лишним десятков лет, менестрель держался прямо. У него был крупный аристократический нос и прекрасно сохранившиеся передние зубы. Блеснув ими, Халирон добавил:
— Нам понадобятся две постели. Мой ученик подойдет, как только поставит в конюшню нашего пони.
Хозяин оторвался от очага, куда подкладывал дрова, и с каким-то испугом произнес:
— Это что же, мой бездельник даже не отвел вашего пони в конюшню? Пусть только явится…
Его тираду оборвал скрип двери. Она распахнулась, и спертый воздух таверны вступил в неравное сражение с холодным горным ветром, принесшим с собой пригоршни снежной крупы. Появившаяся на пороге фигура в мокром шерстяном плаще быстро захлопнула дверь и столь же быстро прошла к огню. Вошедший ловко обогнул раскачивавшегося Дакара и обратился к хозяину:
К осени из деширских лесов возвращались регулярные части итарранской армии. В городе поднималась шумиха, всегда раздражавшая Талиту. Она терпеть не могла громкоголосых мужчин и наполняющих гостиные знатных дам, которые жадно ловили каждую новость. После своего бегства из Итарры Повелитель Теней больше не появлялся в городе, однако жители не чувствовали себя в полной безопасности. Их страхи были вполне обоснованными: пять лет назад, в Страккском лесу, тени и магия Аритона унесли семь тысяч жизней итарранских солдат и офицеров. Такое забудется не скоро. Уцелевшие воины поклялись навсегда покончить с кланами и ежегодно прочесывали деширские леса, убивая всех, кто попадался под руку, и обращая в бегство тех, кому удавалось спастись. У Талиты были свои, глубоко личные причины ненавидеть хвастливые рассказы о засадах и сражениях — эти жалкие попытки хотя бы на словах изменить то, что уже произошло и не поддавалось изменению.
Нынешняя осень не явилась исключением. Талита вновь отвергла все приглашения и сейчас стояла на верхнем этаже своего дома, возле квадратного проема в кирпичной стене. В проеме виднелись горы. Уткнув подбородок в меховые манжеты платья, Талита глядела вдаль.
Когда первые отряды только входили в город, она уже знала от своего брата Дигана, чем закончилась нынешняя кампания. Успехи отборных частей, отправленных в чащи Хальвитского леса, были более чем скромными. Солдаты не обнаружили ни одного вражеского лагеря. Воевать оказалось не с кем.
Снова, как и в прошлом году, эти разбойники под предводительством Каола и Джирета Рыжебородого свели на нет все усилия наемных головорезов. Дозорные кланов успевали предупредить своих о приближающихся врагах. Если не считать одного мелкого столкновения, охота на варваров была безрезультатной. Однако кланы не покинули обжитые места. Они исправно нападали на торговые караваны. Даже Маторнская дорога стала небезопасной: варвары подстерегли и убили там несколько гонцов, ехавших с важными сообщениями.
А ведь Лизаэр Илессидский предупреждал: кланы обязательно изменят тактику. Свидетельство тому — исчезновение Аритона. Никуда он не исчез, просто затаился и строит новые коварные замыслы. Талите хватило одной встречи с Повелителем Теней, чтобы убедиться в справедливости опасений, владевших Лизаэром.
Негромкий голос прервал ее раздумья.
— Я так и знал, что найду вас здесь.
Бесшумно распахнулась боковая дверь. Раздавшиеся шаги также были еле слышными, будто идущий не шел, а порхал, слегка касаясь земли. Талита не обернулась, хотя в затылок ей ударила горячая волна. Вскоре ее темно-желтое бархатное платье поймало колеблющийся отсвет факела. Талита узнала шаркающую походку слуги, зажигавшего вдоль стены фонари. Она тихо вздохнула.
Прошло еще несколько мгновений. Лизаэр Илессидский, называемый Принцем Запада и считающийся спасителем Итарры, желанный гость в любом знатном доме, стоял рядом с нею. Он замер, зачарованный красотой Талиты, и, казалось, совсем перестал дышать.
Свет факела играл на украшающих его одеяние сапфирах, будто на осколках льда.
— Наконец-то я получил известие, — по-прежнему тихо сказал Лизаэр.
Талита уперлась зубами в нижнюю губу и изобразила недовольную гримасу.
— Никак вам донесли, где скрывается ваш заклятый враг? Стало быть, Повелитель Теней обнаружен и схвачен?
Напряженное молчание Лизаэра было красноречивее слов.
Снизу донеслось позвякивание стекла: старый слуга тщетно пытался снять колпак фонаря у боковой двери и зажечь фитиль. По-видимому, старика одолел приступ подагры, ибо пальцы его не слушались. Слегка улыбнувшись, Лизаэр сотворил искру. Пролетев ярким светлячком, искра скользнула в отверстие колпака. Фитиль вспыхнул, осветив закопченное стекло фонаря.
Позабыв про свою подагру, фонарщик резко обернулся. Догадавшись, кто стоит рядом с Талитой, старик глотнул воздух и рухнул на колени.
— Ваше королевское высочество!
— Эт милосердный, зачем же становиться передо мной на колени? Кстати, дружище, ты окажешь мне большую услугу, если ни одна душа не узнает, что я здесь.
Произнеся эти слова, Лизаэр заговорщически подмигнул фонарщику. Сегодня он действительно никого не хотел видеть. Никого, кроме Талиты.
— Да, конечно, ваше высочество, — забормотал фонарщик.
Он тоже подмигнул принцу и поспешил прочь, унося с собой резкий запах чадящего факела. На мгновение стало тихо. Потом из сторожки у ворот послышались проклятия караульного. Скорее всего, другой солдат обыграл его в кости. Дальнейшие отборные выражения потонули в грохоте проезжавшей телеги.
— Разве вам требуются какие-то сведения? — спросила Талита, будто ничто не прерывало их разговор. — Только сердце способно подсказать вам, где скрывается Аритон. Наверное, он и впрямь покинул Ратан, иначе вы бы его обязательно схватили.
Лизаэра, сражавшегося с Деш-Тиром за солнце над Этерой, было не просто вывести из себя.
— Моя дорогая, если бы я обнаружил, где скрывается этот злодей, войска вашего брата отправились бы туда немедленно, даже если бы им пришлось двигаться под нескончаемым дождем или карабкаться по обледенелым склонам.
В отличие от итарранских щеголей, Лизаэр избегал брызгать себя духами. Впрочем, они ему и не требовались. Его близость дурманила Талиту не хуже самых изысканных ароматов и прожигала до самых костей. Ей хотелось сбросить мешавшую накидку, но она боялась пошевелиться.
Лизаэр взял Талиту за руку и осторожно повернул к себе. Даже теперь, спустя пять лет с момента их знакомства, от его красоты у нее перехватило дыхание. Свет фонаря золотил его волосы, подчеркивая совершенный рисунок щек и величественный, истинно королевский подбородок. Сколько итарранских кавалеров пытались подражать Лизаэру, но разве можно скопировать врожденную величественность? Осторожно зажав лицо Талиты в своих руках, принц с недосягаемой для здешних мужчин искренностью поцеловал ее.
Страсть ударила Талите в голову, спутав все мысли.
Лизаэр был непривычно взволнован. У него дрожали руки. Он пожирал Талиту глазами, почти не скрывая своего желания.
Талита умела одним взглядом заставить мужчин пасть на колени. Но сейчас, раздосадованная скрытностью Лизаэра, она позабыла про женские чары. Высвободившись из его объятий, она слегка ударила принца по рукаву камзола, украшенного драгоценными камнями.
— Так о чем же вы все-таки узнали?
Лизаэр улыбнулся, блеснув безупречно ровными зубами.
— У меня замечательные новости. Забудем на время про Аритона и его тени.
Талита заметила, что сегодня Лизаэр, упоминая имя ненавистного врага, не нахмурил брови.
— Глава Кориаса наконец удовлетворил мои законные притязания и скрепил свое решение печатью. Отныне Авенор с прилегающими землями принадлежит мне.
Подхватив Талиту, Лизаэр закружил ее. В другом танце, смертельно опасном, кружились возле горячего фонарного стекла беспечные насекомые.
— Теперь мы можем во всеуслышание объявить о нашей помолвке. Разумеется, если вы согласны выйти замуж за принца, у которого есть титул, но нет подданных и чьи земли предстоит возрождать.
Талита взглянула в его глаза, столь же прозрачные, как фамильные сапфиры, и вздрогнула.
— Где бы вы ни оказались, все вокруг становятся вашими подданными. Вспомните хотя бы убогого фонарщика, которого вы только что зачаровали до конца его дней. Он будет рассказывать внукам, как вы однажды чудесным образом помогли ему зажечь фонарь. И потом, разве я когда-нибудь говорила, что мне нужны развалины Авенора?
Лизаэр молча отвел завиток волос у ее виска, потом молча и сосредоточенно стал извлекать дорогие шпильки, на которых держалась прическа Талиты. Караульные возле сторожки позабыли про игру и, разинув рты, глядели, как струятся по плечам рыжие, с золотистым отливом, волосы и как нетерпеливо перебирают их пальцы, поблескивая голубыми огоньками перстней. Лизаэр прижался губами к виску Талиты и прошептал:
— Знаю, ваш брат подарил бы мне одно из ваших родовых имений, но я не могу принять такой подарок.
Губы Лизаэра двигались дальше, беспрестанно целуя ее щеку.
— Ведь я претендую на другой подарок — руку его единственной и неповторимой сестры.
Шепча эти слова, Лизаэр добрался до ее уст. Талита приготовилась ответить на его поцелуй, но принц еще не все сказал.
— Я лишу Итарру ее главного сокровища. Ваша рука — вот истинная драгоценность, необходимая для возрождения Авенора. Даю вам слово наследного принца: ваша красота и наши дети станут королевскими реликвиями Тайсана. Добавлю, наиболее почитаемыми реликвиями.
Настало мгновение, о котором Лизаэр давно мечтал: он безраздельно наслаждался Талитой.
Внизу ошалелые караульные захлопали в ладоши и неуклюже прокричали приветствие. Лизаэр слегка кивнул им, затем прикрыл лицо возлюбленной от их любопытных взглядов.
Талита растаяла в его объятиях; каждая частица ее тела была готова покориться его желанию. Увы, только ее сердце оставалось холодным, и голос трезвого женского чутья подсказывал ей, что грядущее замужество поглотит и в конце концов погубит ее. Нет, Талита не была беспечным мотыльком, но сейчас и она неотвратимо летела прямо на обжигающий огонь.
Человек, которого она обнимала, был совсем из другого, куда более высокого круга. Конечно, знатная горожанка стояла ниже наследного принца, но дело было не" только в его происхождении. Лизаэр не принадлежал себе; он превратился… в безотказное орудие всех тех, кто нуждался в его защите. Недаром его называли спасителем. Врожденный дар связал Лизаэра иными узами, и они были крепче уз любви. Руки, что нежно ласкали ее и совсем недавно играючи зажгли упрямый фонарь, умели метать испепеляющие молнии. Эти руки оборвали владычество Деш-Тира; эти руки спасли Итарру, не позволив теням Аритона Фаленского превратить город в одну сплошную бойню. Лизаэр не мог принадлежать только ей. Он принадлежал городу, армии и прежде всего — своей главной цели.
Счастье Талиты не было безоблачным. Оно скорее было бесстыдным, возвышающим и в то же время порабощающим. Усилием воли она подавила подступившие слезы. Если Лизаэр сумеет возродить Авенор, чем станет этот город, как не новым плацдармом для создания еще более могущественной армии и дальнейших походов против Аритона? Талита прекрасно сознавала свою дальнейшую судьбу и все сильнее ненавидела ее. Лизаэр Илессидский не успокоится до тех пор, пока не выследит и не казнит Повелителя Теней. Только после этого он всецело будет принадлежать ей… Если будет.
Оправдания по разным поводам
Предельно изможденная очередным совместным ясновидением, Первая колдунья срывающимся голосом докладывает Главной колдунье Кориатанского ордена:— Мы прошлись по ветвям магической силы во всех пяти королевствах. Мы проверили все щели, в которых прячутся остатки ратанских кланов. Пять лет подряд мы неутомимо подбрасываем наши ловчие амулеты и строим иные магические ловушки везде, где только возможно: на больших и малых дорогах, в тавернах и на постоялых дворах. Если бы Повелитель Теней погиб или исчез с лица Этеры, он должен был бы оставить хоть какой-то след! Но мы не обнаружили ничего! Никаких следов…
Далеко на востоке, в городе, омываемом водами Эльтаирского залива, ремесленник, вспотев от волнения и желания угодить, стоит перед чиновником, на черном одеянии которого вышит золотой лев — символ власти главы этого города. Ремесленник испуганно лепечет:
— Господин, даю вам слово чести, что я скорейшим образом исправлю все ошибки, на которые вы изволили указать. Не пройдет и двух недель, как лепнина для супруги нашего обожаемого мэра будет заново отлита и доставлена в город…
В пору, когда осенние дни становятся все короче, а ели на горных склонах все сильнее скрипят под напором холодных ветров, Дакар, прозванный Безумным Пророком, безуспешно пытается добыть хоть какую-нибудь лошадь, чтобы продолжить свои странствия. Еще весной ему было приказано разыскать человека, за которым охотятся по всей Этере, и стать его защитником. Выданные ему деньги Дакар давным-давно потратил на выпивку и ласки продажных женщин. Теперь самое время вспомнить о невыполненном приказе…
ГЛАВА II
Ученик менестреля
Дакар, прозванный Безумным Пророком, открыл глаза. Первым, что он увидел, было запотевшее стекло в окне грязной захолустной таверны. По ее крыше хлестал дождь вперемешку со снегом. Дакару почудилось, что на него уже капает с закопченных потолочных балок. После потолка его внимание переместилось на пол. Щеке Дакара было весьма неуютно упираться в шершавую, неструганую доску, покрытую застарелой грязью и липкую от пролитого эля. Во рту ощущалась какая-то склизкая гадость, словно он наелся улиток. Боль в спине подсказывала, что он заснул за столом и незаметно сполз на пол. Словом, Дакар пребывал в хорошо знакомом ему состоянии расплаты за излишества, когда любое неверное движение грозило обернуться нестерпимой болью. Так оно и случилось. Безумный Пророк поморщился и застонал.
Увы, рядом не нашлось женщины, дабы облегчить его послепитейные страдания. Мало того, легкий гул, стоявший в зале, отзывался в голове Дакара вспышками нестерпимой боли. Он опять закрыл глаза, приложил холодные ладони к вискам и дернулся всем телом. Ступни ног тоже окоченели — следствие ночного путешествия по дорожным лужам. Чулки все еще были мокрыми, а оба сапога куда-то исчезли.
Безумный Пророк тихо стонал от жалости к себе. Потом с осторожностью попытался оторвать голову от пола и выпрямиться. Окружающий мир виделся ему нагромождением размытых пятен. Ничего удивительного: Дакар родился близоруким. Асандир утверждал, что передал ему достаточно знаний, позволяющих справиться с этим недостатком, равно как и снять муки похмелья, однако сам Дакар был не согласен с учителем. К тому же исправление телесных недостатков требовало трезвой головы и ясного сознания, а сейчас Безумный Пророк меньше всего хотел быть трезвым. Наоборот, он жаждал добавить еще кружечку эля и потому стал шарить по своим просторным карманам в поисках завалявшейся монеты.
С другого конца зальчика таверны раздался чей-то крик, насквозь пробуравивший Дакара. Безумный Пророк вскочил и звучно шмякнулся коленками о нижнюю часть столешницы. Прищурившись, он разглядел погонщика мулов, продолжавшего вопить во все горло. Понятное дело, этот осел выиграл в дротики, вот и орет. Рядом понуро стоял кожевник, проигравший ставку. Его подзадоривал сидевший сбоку растрепа-бражник, во рту которого недоставало половины зубов:
— Чего ты скис, парень? Поставь еще и отыграйся! Дакар скорчил гримасу и полез в другой карман. Мимо шла служанка, неся победителю кружку эля. Безумный Пророк устремил на нее глаза и заискивающе улыбнулся. Светловолосая, бойкая на язык и не дававшая себя лапать девчонка видела его поиски.
— Напрасно роешься: в карманах у тебя пусто, как и в твоем кошельке. И не пытайся морочить мне голову, будто тебя обворовали, пока ты дрыхнул на полу. Сам все спустил.
Безумный Пророк молча проглотил горькую правду. Жаль все-таки, что ему было не дотянуться до девчонки и не ущипнуть ее за аппетитный зад. Оставалось лишь провожать тоскливым взглядом полную до краев кружку эля, предназначенную погонщику мулов. Тот залпом влил в себя эль, и игра в дротики возобновилась, но Дакара уже не занимало, кто победит на этот раз.
Чужую игру заслонило ужасающее открытие, сделанное им в собственных карманах. Они были безнадежно пусты. Ну и попал же он в переплет: зима на носу, а он застрял здесь, у отрогов Скайшельских гор, в глухой деревушке, жители которой промышляли овцеводством. Рев Дакара заглушил все голоса и звуки. Рассерженная служанка подскочила к нему, угрожающе выставив поднос с пустыми кружками. Поднос уперся ему прямо в локоть. Кружки противно звякали. Дакар попытался отодвинуться, но несносная девчонка встала прямо над ним.
— Пасть закрой. Я же тебе сказала: никто тебя не обчистил. Твоих медяков едва хватило, чтобы заплатить за вчерашний эль.
Дакар только щурил близорукие глаза: ну до чего же хороша, стерва.
— А-а, надрался так, что уже и не помнишь? Я напомню: ты вчера вылакал пятнадцать кружек!
«Может, и пятнадцать», — вяло подумалось Дакару. Сейчас ему было не до собственного безденежья и даже не до хорошенькой девчонки: резь внизу живота требовала срочного опорожнения мочевого пузыря. Дакар ухватился пухлыми руками за край стола, приготовившись встать и двинуться в отхожее место.
Распаленная своей тирадой, служанка с подносом встала у него на пути.
— Тебя надо было вышвырнуть отсюда еще вчера, да хозяин пожалел. Говорит: непогода на дворе, еще замерзнет.
Прежде чем отправиться под ледяной дождь, Дакар решил немного размять ноги. Он встал и обвел глазами тесный зал таверны. Заведение не отличалось оригинальностью: двухэтажное строение с толстыми потолочными балками, которые ставили явно в расчете на коротышек; любому человеку ростом выше среднего приходилось нагибать голову. С потолка свисал единственный светильник, потрескивающий фитилем и отвратительно воняющий топленым бараньим жиром. Даже дымный очаг не распространял такого зловония. В тусклых оранжевых отсветах были видны дротики, летевшие в соломенную мишень, что висела между двух опорных столбов. На сей раз удача изменила погонщику мулов, и он промазал, вызвав злорадный смех кожевника. Скрюченный бондарь, сидевший в углу, заплетающимся голосом произнес несколько скабрезных стишков.
Сидевшие рядом захихикали. Их смех чем-то напоминал повизгивание поросят, сосущих матку.
Дакару нужно было как можно скорее попасть на двор, и он умоляюще закатил глаза. Служанка не двинулась с места. Бедняге не оставалось иного, как забыть про свой несчастный мочевой пузырь и запустить руку в прорезь ее кофты, облегавшей две соблазнительные округлости.
Как бы нетвердо ни держался на ногах Дакар, его руки всегда уверенно находили путь к женскому телу.
Служанка сердито зашипела и толкнула Безумного Пророка, отчего тот вновь плюхнулся на жесткую скамью. Он шумно, с присвистом, выдохнул и кряхтя стал подниматься.
— Чтоб тебе поскользнуться на льду! — пожелала ему светловолосая недотрога.
Она сердито подхватила поднос. Щербатые глиняные кружки снова загремели.
— Учти, назад тебя не пустят. Дверь будет заперта. Желаю тебе побыстрее отморозить яйца!
Резь в мочевом пузыре стала нестерпимой. Дакар кое-как выволок свое пузо из-за стола и, шатаясь, побрел к двери. Когда он проходил мимо очага, в воздух взмыл очередной дротик. Погонщик мулов торжествующе закричал.
— Провалиться мне в Ситэр, ты мухлюешь, как Повелитель Теней! — укоризненно бросил ему кожевник.
Дакар не вписался в поворот и с размаху налетел на дверной косяк.
— Ошибаетесь, — пробормотал Безумный Пророк, обращаясь ко всем, у кого хватало ума вслушаться в его слова. — Убереги вас Эт ввязываться в его игры. Если он вас не убьет, то уж точно станете его врагами на всю жизнь.
Однако благоразумное (хотя и косноязычное) замечание Дакара заглушили сердитые слова другого посетителя:
— Поостерегись произносить это имя вслух! Хочешь притянуть его сюда, чтобы на нас посыпались беды? Чародеи всегда чуют, когда называют их имена. Я вот слыхал, в Дешире… ну, там, где покоятся солдатские кости, ничего не растет. И никогда не будет расти.
Дакар полуобернулся, чтобы опровергнуть эту чепуху, но не успел. Разболтанная дверная задвижка поднялась, едва он коснулся ее рукой, и дверь широко распахнулась, увлекая его за собой. Дакар зашатался и раскинул руки, чтобы не рухнуть в месиво из мокрого снега, льда и грязи. Ноги по щиколотку обожгло холодом. Только сейчас он припомнил, что так и не нашел своих сапог. Возвращаться за ними было выше его сил и уже не имело смысла, поскольку чулки все равно промокли.
На дворе поблескивали островки льда, не взломанные копытами и колесами. Ничего удивительного: путники предпочитали Эльтаирскую дорогу, идущую вдоль побережья, а об этой вспоминали лишь в периоды ураганных ветров, дующих с востока. Сейчас ветры дули прямо с вершин Скайшельских гор, грохоча вывеской на лачуге бондаря. За несколько минут Дакар успел продрогнуть до костей. Качаясь и рискуя поскользнуться, он мечтал поскорее достичь заветной цели, но на пути ему пришлось поцеловаться с поленницей дров, зацепиться за некстати подвернувшуюся кормушку и едва не влететь в корыто. После всего этого толстяк мрачно заключил, что глухие деревни — отнюдь не те места, где можно спокойно справляться с последствиями перепоя.
Он не знал, сколько времени заняло облегчение мочевого пузыря и обратное скольжение до двери. Дакару казалось: еще немного, и он превратится в сосульку. Вспотевшие от напряжения волосы свернулись колечками, зато руки и ноги утратили чувствительность. Дакар был готов вытерпеть любые унижения, только бы его пустили внутрь. Но ему повезло: вопреки обещаниям, дверь не заперли. Не веря своему счастью, он постарался как можно тише и незаметнее проскользнуть в зал.
Никто не обратил на него внимания. Скорее всего, дверь забыли закрыть, поскольку в зале неожиданно появился новый посетитель — худощавый пожилой господин. Сейчас его чуть ли не за руку вели поближе к очагу. Хозяин поспешил к нему навстречу. Даже девчонка, воевавшая с Дакаром, сейчас кротко улыбалась, торопливо зажигая самодельные свечи.
«Наверное, какой-нибудь богатый путешественник, застигнутый бурей», — подумал Дакар. Потом он заметил, что игра в дротики прекратилась, а игроки, позабыв про монеты, стоят и благоговейно глядят на незнакомца.
— Разрази меня Даркарон! Вот уж не думал, что увижу его своими глазами, — громко прошептал погонщик мулов. — Чтобы в нашу деревню занесло… магистра Халирона! Подумать только!
Дакар ошеломленно заморгал. Халирон… здесь? Быть такого не может!
Однако человек, стоявший возле очага, и в самом деле был Халироном — непревзойденным менестрелем Этеры. Он откинул обледенелый капюшон, и по плечам сразу же разметались пышные седые волосы, на кончиках которых еще не успели растаять снежинки. В дымном пространстве под закопченными балками послышался ясный, звонкий голос.
— Ну и буря, — сказал, обращаясь к хозяину, Халирон. — Просто чудо, что нам удалось миновать перевалы. Наверное, у тебя наверху полно постояльцев, но мы готовы хорошо заплатить, только бы для нас нашлось местечко.
— Ни в коем случае, — замахал руками хозяин. — Нет, я не о комнатах. Места наверху предостаточно. Везде чисто. Самые белоснежные простыни во всем Крутом Откосе. Но ваши деньги пусть останутся в кошельке. Я не возьму с вас ни гроша. Одно ваше появление здесь даст мне такой приток гостей, о каком можно только мечтать. Люди валом повалят, только бы взглянуть на вас, даже если вы не станете петь.
— Твоя доброта будет вознаграждена, — пообещал Халирон.
Несмотря на свои восемь с лишним десятков лет, менестрель держался прямо. У него был крупный аристократический нос и прекрасно сохранившиеся передние зубы. Блеснув ими, Халирон добавил:
— Нам понадобятся две постели. Мой ученик подойдет, как только поставит в конюшню нашего пони.
Хозяин оторвался от очага, куда подкладывал дрова, и с каким-то испугом произнес:
— Это что же, мой бездельник даже не отвел вашего пони в конюшню? Пусть только явится…
Его тираду оборвал скрип двери. Она распахнулась, и спертый воздух таверны вступил в неравное сражение с холодным горным ветром, принесшим с собой пригоршни снежной крупы. Появившаяся на пороге фигура в мокром шерстяном плаще быстро захлопнула дверь и столь же быстро прошла к огню. Вошедший ловко обогнул раскачивавшегося Дакара и обратился к хозяину: