Страница:
Наблюдательницам ордена не удалось обнаружить никаких следов Джирета Рыжебородого и его ближайших сподвижников. Либо они ушли из этих мест, либо предпочитали действовать по ночам, а днем отсыпались. Наблюдательницы умели проникать и в сны, но для этого те должны были отличаться силой и яркостью образов — тогда их улавливали по колебанию потоков ветви.
Проклятые суставы! Морриэль скрючила пальцы, пытаясь притушить накатившую боль. Но своего занятия не бросила: оставалось еще три шара с весьма странными картинками. Должны же они что-то значить.
Первый из них показал Морриэль некую Диркен — капитана контрабандного судна «Черный дракон». В порту Крутого Откоса она рыскала по сомнительным заведениям, набирая себе в матросы еще более сомнительных личностей. Чем же ей не угодила прежняя команда и почему Диркен охотится именно за человеческими отбросами?
Второй шар: изящный, красиво разрисованный кораблик покачивается на якоре в тихой, поросшей елями бухточке на полуострове Итильт. Развалившись на палубе, Безумный Пророк гнусавит похабные куплеты. Пухлые ручки сжимают флягу с горячительным. После плавания в заколоченной бочке по Гартову пруду Дакар не расстается с этой флягой. Повелителя Теней на борту судна нет. Скорее всего, он где-то на берегу. Вот только где?
Картинка последнего шара показала Морриэль стадо потревоженных оленей. Похоже, от этого места до бухты с кораблем совсем недалеко, не более лиги. Снедаемая нетерпением, Морриэль вглядывалась в холодную поверхность шара. Вечерняя наблюдательница, возможно, сумеет внести дополнительную ясность в смысл этих картинок. Самым способным колдуньям ордена уже приказали подробнейшим образом проверить окрестности бухты, в которой стоит «Таллиарт».
Дакар служил лучшим доказательством того, что принц Ратанский вернулся в свое королевство. Значит, и он готовится к войне. Без помощи Элайры проникнуть в разум Аритона было невозможно: колдуний встречал лабиринт разрозненных мимолетных образов. Наблюдательницы стерегли его круглые сутки, но увы! Только дразнящие, мелькающие картины, которые невозможно даже запомнить. Хотя Элайра и сообщила, что Фаленит лишился своего магического зрения, он не утратил магической выучки. У него осталось магическое восприятие, усиленное развитой интуицией менестреля. Этого ему вполне хватало, чтобы ничем не выказывать своих чувств. Поток ветви очень редко обнаруживал Аритона, а если и обнаруживал, наблюдательницы улавливали лишь какой-нибудь незначительный пустяк. Намерения Повелителя Тьмы оставались скрытыми.
Испустив сердитый вздох, больше похожий на шипение, Морриэль спрятала высохшие, почти бесплотные руки под темно-пурпурным шелковым одеялом. Сколько времени она бесцельно потратила, разгадывая головоломки событий? Пока не исчез Путеводный Камень, орден получал четкую и ясную картину всего, что происходило на Этере. Пропавший аметист позволял черпать энергию любой из двенадцати ветвей и обходиться без утомительных наблюдений. Вместо нынешнего просеивания событий и нескончаемых догадок кориатанки получали непосредственные знания. Догадки! До чего же она устала предполагать и делать допущения. Взять хотя бы картинки из последних трех шаров. Диркен, нанимающая разное отребье. Олени, которых что-то спугнуло. Что? Лесорубы, вдруг появившиеся в этих местах? А скопище ветхих рыбачьих лодок? Связано ли все это с замыслами и приготовлениями Аритона? Или ей только кажется? Но не может же каждое событие в той части Этеры непременно быть связанным с Повелителем Теней.
Морриэль закусила бесцветные губы. Сомнения, ошибки. Колдуньи Круга Старших увязают в спорах. Как будто жизнь согласится замереть и ждать, пока они договорятся!
Старухе никак не удавалось прогнать роящиеся мысли. Заклинания, продлевающие ей жизнь, вдобавок болезненно обостряли слух. Морриэль мечтала о плотных суконных портьерах, чтобы хоть на час избавиться от моря звуков. Где-то истошно кричал младенец, мучающийся вздутием живота. Хозяйка отчитывала служанку. Внизу, под окнами, мальчишка-прислужник колол дрова для кухни. Вот хлопнула дверь на первом этаже. Гремя ведрами и неумолчно болтая, явились девчонки-послушницы, отправленные за водой. В кухонной кладовой какой-то увалень с грохотом раскладывал по полкам купленные на рынке припасы. На самой кухне повар счищал восковую кожуру с нового круга сыра. Очистки звонко ударяли по стенкам мусорной лохани.
Усилием воли Морриэль вытеснила эти звуки. На смену им тут же пришли другие. Ветер с залива играл незакрепленными створками ставен. В гавани несколько раз протрубил голосистый рожок. Еще одно судно поднимало якорь, готовясь отплыть в Верпонт. Прикрыв голубоватые, похожие на тонкую яичную скорлупу веки, Морриэль погрузилась в забытье.
Но даже железная воля не спасала Главную колдунью от грызущей боли во всем теле. Тишина не давала желанного покоя, а только усугубляла ломоту в истончившихся костях. Забытье — не сон; в такое время суток ей никак не уснуть. Морриэль показалось, что она обречена целую вечность слушать шелест собственного сбивчивого дыхания.
Нет, не будет вечности. Рано или поздно Колесо Судьбоносна поглотит и ее. Кориатанки не умеют жить столько, сколько живут маги Содружества. Морриэль не боялась смерти. Однако на пути к долгожданному успокоению души стоял призрак Аритона Фаленского. Любовь Элайры сумела завладеть его сердцем. Но в последний момент наживка сорвалась с крючка: девчонке так и не удалось затащить его в постель. Лиренде было бы намного легче, если бы принц уступил зову плотской страсти.
Размышления Морриэль прервал стук в дверь. Главная колдунья встрепенулась, будто коршун. Тело отозвалось жгучей болью. Сердитым шепотом старуха спросила, кто и зачем ее беспокоит.
Дверь приоткрылась, и в нее просунулось узкое лицо, окаймленное черными локонами. Первая колдунья Лиренда не осмелилась войти внутрь. Шелестя складками одежды, она опустилась на одно колено и склонила голову.
Как разительно отличалась эта взрослая женщина от самовлюбленной девчонки из богатой семьи! Морриэль сразу заметила в ней врожденную способность к магии, яркую и необузданную, будто костер на ветру. Лиренда искренне хотела вступить в орден и старалась держаться смиренно, но ее смирение было пронизано высокомерием.
Высокомерие так и осталось в Лиренде; просто она научилась сдерживать его. Морриэль достаточно рано разгадала суть этой колдуньи. С одной стороны, Лирендой двигало неистребимое желание добиваться успеха всегда и во всем. Другой ее чертой, тщательно скрываемой даже от самой себя, была неуверенность в себе. Она-то и заставляла Лиренду загораживаться высокомерием… Первая колдунья давно подчинила свои порывы железной дисциплине ордена. Морриэль это радовало, ибо подтверждало одну из главных заповедей кориатанок: милосердным при желании может стать каждый. Совладать с желаниями сердца, не знавшего любви, оказалось сложнее. Преемница Морриэль вдруг оказалась опасно уязвимой. У Главной колдуньи уже не было времени искать другую кандидатуру и все начинать сначала. Ставки слишком высоки. Нужно сделать все, чтобы помочь Лиренде залатать эту брешь.
Морриэль пользовалась любым случаем, чтобы проверить свою преемницу на безупречность поведения. Она знала: Лиренда не решилась бы тревожить ее по пустяку. Но лишняя строгость не помешает.
— Кажется, я запретила тебе являться ко мне, — сердито бросила ей Морриэль. — Как ты осмелилась нарушить запрет?
Морриэль намеренно не назвала ее ни по имени, ни Первой колдуньей. Лиренда стойко выдержала это унижение.
— Я никогда бы не осмелилась, если бы не важное известие, предназначенное только для ваших ушей.
— Нет таких важных известий, которые не могли бы подождать, — возразила ей Главная колдунья. — Но уж раз ты пришла сказать важное, не медли, говори.
Лиренда оставалась все в той же смиренной позе.
— Умоляю вас отнестись к моим словам внимательно. Известие настолько важное, что требует соблюсти необходимую предосторожность.
Трудно сказать, понравился ли Морриэль такой ответ или вызвал у нее дополнительное раздражение. Главная колдунья слегка хрустнула тонкими пальцами.
— Давай поднимайся. И зови сюда ту, что дожидается за твоей спиной.
Лиренда хотела было возразить, но каркающий смех Морриэль ее опередил.
— Ты еще будешь со мной спорить? Очень глупо с твоей стороны. Я уже знаю, кого ты привела. Меня хочет видеть старшая колдунья из Тайсана. Я права? Ей было велено следить за событиями в Авеноре. Я знаю эту сестру. Без серьезных основания она не нарушила бы моего повеления.
— Вы правы, повелительница. Сестра Хальта из Круга Старших здесь, — сказала Лиренда, поднимаясь с колена. — Прикажете наложить охранительные заклинания, чтобы не было помех вашему разговору?
— Нет. Проводи ее сюда. Я сама позабочусь о предосторожностях.
Лиренда исчезла за дверью. Морриэль прикрыла платком ларец со стеклянными шарами. Потом сбросила с себя одеяла и с трудом встала.
Бледно-сиреневая сутана раскачивалась на костлявых плечах Морриэль. Сейчас Главная колдунья была похожа на диковинного мотылька. Подойдя к шкафу, она достала шелковый мешочек, внутри которого лежал один из камней ордена, помогающий накапливать силу и посылать ее в нужном направлении. Извлеченный наружу, белый кварц вспыхнул холодным отраженным светом. Морриэль не заботило, видят ли ее сейчас Лиренда и Хальта. Сморщенные ладони, будто сухие листья, обвили граненый кристалл. Главная колдунья сосредоточилась и направила свои мысли внутрь камня, пробуждая его силу.
Морриэль захлестнуло потоком обостренного восприятия.
Она ощущала глину кирпичей, из которых был построен этот дом, и известь раствора, скрепляющего их между собой. Она ощущала доски пола, чье дерево хранило легкие женские шаги и слезы несправедливо наказанных детей. Все магические ритуалы, какие совершались в этом зале, оставили здесь свои следы. Обрывки прошлых заклинаний въелись в половицы, точно копоть в штукатурку. И под всем этим текли первозданные силы Этеры. Сильнее, чем раньше, Морриэль ощущала их звонкое пение, но сейчас оно почему-то угнетало ее сознание. Она чувствовала конечность материи, подвластной разрушению.
Старуха тряхнула головой, быстро отогнав подобные мысли. Сокрушаться из-за мертвой материи, когда тысячи людей страдают и мучаются? Так ведут себя маги Содружества, для которых осколки паравианского мира дороже всего остального. Но если Содружество равнодушно к окружающей жизни, почему же оно позволяет себе безжалостно вмешиваться в дела ордена?
Морриэль было не с кем разделить свой гнев. Кроме нее, никто не знал, что после исчезновения Путеводного Камня маги Содружества стали бесцеремонно вторгаться в жизнь кориатанок, делая это когда им заблагорассудится. Самые могущественные заклинания, доступные сестрам-кориатанкам, не мешали ни Сетвиру, ни мрачному призраку Люэйну проникать в сокровенные замыслы ордена. Люэйн — тот вообще превратился в надзирателя. Хорошо, что хоть сейчас он не висел над нею. И все равно охранительные возможности Морриэль были невелики. Самое большее из доступного ей сейчас — магическое запечатывание пространства этого зала, дабы ни один звук не вырвался за его пределы. Все, что будет здесь сказано, особые заклинания окружат магической силой и навсегда запечатают внутри кварцевого кристалла, превратив в бледно-голубой узор светящихся линий.
Если какая-нибудь внешняя сила попытается сюда прорваться, Морриэль сразу об этом узнает. Она усмехнулась, представив, как переполошилась бы Лиренда. Та все еще гоняется за совершенством. Морриэль по собственному опыту знала, в каких случаях погоня за совершенством была пустой и глупой тратой времени. Главная колдунья избрала иную стратегию: сначала понять, зачем пожаловали маги, и только после этого выстраивать защиту.
Лиренде не откажешь в рвении, но ей еще многому предстоит научиться. Настоящая сила обретается через терпение и отрешенность. Вот и сейчас, пока Морриэль поудобнее устраивалась между подушек и одеял, Первая колдунья нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
В отличие от нее прибывшая из Тайсана Хальта застыла в полном смирении, дожидаясь, пока ей будет позволено говорить. А ведь она, судя по измятой одежде и бледному лицу, очень устала с дороги.
— Готовая к служению, предстаю перед вышестоящими, — произнесла она традиционные слова и распласталась на полу.
— Позволяю тебе говорить.
Морриэль укутала руки в теплый платок. Воздух был напитан силой заклинаний, мерцающих ледяным блеском. Главная колдунья ощущала их всем телом; даже ее жидкие седые волосы распрямились.
Хальта подняла голову. Громкий шелест ее одежды выдавал трясущиеся колени.
— Повелительница, Эту было угодно послать мне испытание, которое вынудило меня сделать выбор. Я проявила чрезмерное своеволие и теперь уповаю на ваше милосердие. Поддавшись на увещевания Лизаэра Илессидского, я заключила с ним сделку. Я выдала принцу местонахождение его кровного брата, а также намерения последнего. За это Лизаэр рассказал мне, что собственными глазами видел… Путеводный Камень… — от неодолимого волнения голос Хальты зазвенел, — не исчез бесследно. Все эти долгие века он находился в хранилище Альтейнской башни и до сих пор остается там.
Морриэль поднесла к губам скрюченные пальцы, чтобы не закричать во все горло. Новость была ошеломляющей. Путеводный Камень найден! Наконец-то! Главной колдунье было не совладать с бушующей радостью, захлестнувшей ее дряхлое тело. Морриэль протянула трясущуюся руку и начертала знак благословения над капюшоном Хальты, замершей у ее ног.
— Я целиком прощаю твое своеволие. Ты поступила как истинная кориатанка!
Морриэль приободрилась, будто ей сбросили несколько сотен лет. Ошеломляющая весть сразу же пробудила в ней новые надежды. Когда Путеводный Камень вернется в орден, боль перестанет терзать ее тело. Увы, священный аметист не сделает ее ни молодой, ни сильной, но преемственность Лиренды потеряет свою остроту. Кориатанки вновь смогут утихомиривать бури и заграждать путь болезням. Орден займет свое былое положение и избавится от соглядатайства магов Содружества.
Ликующий взгляд Морриэль пересекся во взглядом Первой колдуньи Лиренды.
Раскрасневшееся лицо Лиренды говорило не только о чрезмерной радости. Возможно, радости там не было вообще, а был лишь умело замаскированный гнев.
Морриэль стало любопытно. Белый кристалл кварца, с которым по-прежнему было связано ее сознание, позволил достаточно быстро добраться до причины и сломить внутреннее сопротивление Лиренды. Причина поразила Морриэль: Первая колдунья ненавидела Хальту за предательство. Купив сведения о местонахождении Путеводного Камня, та даже не задумалась о чудовищной плате. А платой была жизнь Аритона Фаленского. Лиренду взбесило, что орден собственными руками выдал наследника ратанского престола, скрывшегося в Мериоре.
Морриэль не волновала судьба Аритона. Ее удручала женская слабость Лиренды. Неужели Первая колдунья влюбилась, будто какая-нибудь младшая послушница, еще не научившаяся бороться с мирскими страстями? Впрочем, достаточно даже простого сочувствия к Фалениту, чтобы нарушить равновесие в душе Лиренды.
Морриэль злорадно сощурилась. Она нашла средство исцеления.
— Первая колдунья, я повелеваю тебе взять Скирион и немедленно отправляться в Атанию. Попутно ты должна будешь собрать круг из ста восьми старших колдуний, наиболее опытных и искусных в нашей магии. Вместе с ними ты явишься к Сетвиру и вызволишь из недр Альтеинской башни Путеводный Камень. Если ты потерпишь неудачу и вернешься с пустыми руками, я сочту тебя недостойной называться моей преемницей.
Лиренда успела совладать с собой; ее лицо было бесстрастным, как у мраморной статуи. Первая колдунья отвесила требуемый поклон.
— Ваше повеление — большая честь для меня. Я с радостью выполню его, не доставив вам причин для недовольства.
Морриэль раздраженно следила, как Лиренда встала и с излишним рвением отправилась выполнять приказ.
К Хальте, все еще лежавшей на полу, Главная колдунья обратилась более благосклонным тоном:
— Встань, Хальта, и отринь свои страхи. Повторяю: твой поступок не был своеволием. Ты немало рисковала, но твой риск оправдан, ибо ты действовала во благо ордена. Твое усердное служение будет должным образом вознаграждено. Однако сейчас я вынуждена просить тебя еще об одном необременительном одолжении.
Колдунья встала, расправила складки одежды и смиренно склонила голову.
— Жду ваших приказаний, повелительница.
Почти бесплотной рукой Морриэль откинула платок, скрывавший стеклянные шары, выбрала из них один и подала Хальте.
— Повтори ясновидение, которое ты провела для Лизаэра Илессидского. Покажи человеку, которого ты видишь, верфь Аритона в Мериоре. Пусть он хорошенько запомнит то место.
Поскольку приказ Морриэль исключал вопросы, Хальта молча взяла шар, откуда на нее глядело изможденное лицо бывшего начальника алестронского караула.
— Исполняю ваше повеление, — тихо произнесла колдунья.
Неожиданно в соседнем доме вновь громко заплакал ребенок. Был ли его плач случайным совпадением или же дурным предзнаменованием, Морриэль не знала, но детский плач всегда действовал на нее удручающе. Она поспешно отпустила Хальту и осталась одна. В окнах блеснули последние лучи утреннего солнца. Зал начал погружаться в прохладный сумрак. Морриэль закрыла глаза. Кориатанский орден, гордившийся своим милосердием, дважды выдал Аритона Фаленского врагам, но сердце Главной колдуньи билось ровно, а душа не испытывала никаких угрызений совести.
Не столь уж важно, сумеет ли этот униженный и озлобленный алестронский изгой осуществить свою месть и убить Повелителя Теней или же только расстроит замыслы Аритона. И не столь уж важно, доплывет ли армия Лизаэра до Мериора или непоправимо застрянет в Верпонте. Для ордена важнее другое: с гибелью Аритона устранится опасная привязанность Лиренды, угрожающая ее восхождению к вершине власти.
Передохнув и успокоившись, Морриэль вспомнила еще об одном незавершенном деле. Позвонив в колокольчик, она вызвала мальчишку-пажа.
— Запомни послание, которое ты передашь наблюдательнице за ветвью и скажешь, что я велю немедленно отправить его по назначению. Пусть разыщут послушницу Элайру и сообщат ей, что я приказываю ей прекратить всякое общение с принцем и без проволочек возвращаться назад.
Скоро они вернут себе Путеводный Камень, и тогда вместо тех крох, которые удалось добыть Элайре, у них будет целостная картина. Поход Лиренды к стенам Альтейнской башни непременно должен увенчаться успехом. Возможно, удовлетворенное честолюбие охладит ее страсть. Если нет, тоже не беда: предмет ее страсти вскоре перестанет существовать.
Тонкие губы Морриэль изогнулись в подобие улыбки, которая сразу же погасла. А что, если Повелитель Теней ловко обойдет все западни и все-таки останется в живых?
Ночью бывший начальник алестронского караула просыпается от странного сна: он узнал, где искать мага-злодея, уничтожившего арсенал и обрекшего его самого на позор и изгнание. Невзирая на тьму, он поднимается и отправляется в Мериор, дабы исполнить данную себе клятву и отомстить за себя и погибших товарищей…
На каменистом склоне Вальгапского ущелья, в день своего двадцатилетия, которое по традиции кланов считается возрастом зрелости, Джирет Рыжебородый вскидывает лук, прицеливается и пускает стрелу. На ее наконечнике начертано имя того, кто жестоко погубил его отца, мать и четверых сестер…
ГЛАВА XIV
Пескиль, командир Северной Лиги наемников, ныне двигавшийся вместе с армией Лизаэра в Верпонт, хорошо знал этот звук. Он метнулся в сторону и распластался на каменистой земле, но все же опоздал, всего на долю секунды. Стрела с четырехгранной головкой ударила его прямо в затылок.
От шумного падения у Пескиля перехватило дыхание. Задетые им камни покатились вниз, увлекая за собой целую вереницу других камней, покрытых коркой утреннего инея. Всколыхнулись кусты, затрещали тонкие стволы молодых деревьев. Солдаты, расчищавшие засыпанную варварами дорогу, настороженно подняли головы. Пескиль успел прокричать несколько предостерегающих слов и замолк. Он не мог ни говорить, ни дышать. Лицо его побелело, обмякшее тело покрылось липким потом, руки уперлись в каменистую почву.
Разум Пескиля еще отказывался верить в случившееся. Беспомощному, похожему на рогожный куль телу тоже казалось, что земля напитает его своей силой и снова все будет так, как несколько минут назад. Но чуда не произошло. Пескиль корчился в судорогах. Если цепочка дозорных не заметила, как он упал, если внизу даже не обратили внимания на шум камнепада… пусть не сетуют, когда скорый налет варваров застигнет их врасплох.
Кровь стучала в висках, и ее стук заглушал внешние звуки. Пескиль напряг слух. Похоже, варвары не выпустили больше ни одной стрелы. Никто из дозорных, продуманно расставленных им в самых опасных точках, не подавал сигналов тревоги. Окружающая тишина доконала обессилевшего Пески ля.
Его захлестнуло волной гнева. Кто, как не он, знал обо всех коварствах Вальгапского ущелья? Кто без конца напоминал своим людям, чтобы держались настороже? Затылок стал горячим от вытекавшей крови. Какая непростительная глупость! Пытаться уберечь других и напрочь забыть о собственной уязвимости. А Джирет не забыл. Он терпеливо выслеживал свою главную добычу. И выследил.
Только сейчас Пескиль в полной мере оценил, насколько последовательно действовали варвары. В первые две недели марша они вообще не напоминали о себе, чем усыпили бдительность большинства солдат и многих офицеров. Затем налеты, ловушки, нарастающий страх. И снова пара недель полного спокойствия. К чему понапрасну тратить силы, если впереди их ждало Вальгапское ущелье? Здесь варвары развернулись во всю мощь: сначала измотали полуголодных солдат, а теперь выбили из игры и своего главного противника. Тридцать пять тысяч! Может, теперь принц Лизаэр наконец поймет, что численность армии — это еще не все?
К Пескилю подбежали дозорные. Испуганные и молчаливые, они послали одного из бойцов вниз за подмогой и носилками. Командир лежал, прикрыв глаза, и хрипло дышал. Дыхание только усугубляло его мучения: с каждым вздохом острие стрелы все глубже вонзалось в шею.
На носилки его положили ничком. Кто-то придерживал хвост стрелы, чтобы не добавлять раненому страданий. Пескиль выкрикивал беззвучные проклятия клану Валерьен-тов. Ничего другого он уже не мог.
Сумерки были ранними. Очнувшийся Пескиль увидел, что заплесневелые стенки шатра потемнели. Кисло пахло грязной шерстью и еще — сланцевым щебнем. Пескиль особенно ненавидел этот запах.
Потом его нос уловил и другие запахи: лекарственных трав, мази и, конечно же, запах собственного паленого мяса. Значит, лекарь успел извлечь стрелу и прижечь рану. Пескиль и без лекаря знал, что обречен. Интересно, хватит у того мужества сказать, что жить господину командиру осталось считаные часы? Или побоится и начнет молоть какую-нибудь успокоительную чепуху?
Он лежал на койке, с которой ему уже не суждено было встать. И какая разница, чем он накрыт — походным плащом или шелковым одеялом с гербом династии Илессидов?
Принц находился рядом. Пескиль это понял, увидев мелькнувшие золотистые кудри.
— Даркарон вас побери, принц, — хрипло прошептал Пескиль. — Надо было действовать порасторопнее.
— Возможно, вы и правы, господин Пескиль. Но сейчас вы не в том состоянии, чтобы отдавать приказы.
В шатер, гремя конской упряжью, зашел слуга принца. Кинув ношу в руки пажа, слуга торопливо зажег походный фонарь. Лизаэр взял фонарь, прикрепил его на ближайшем столбе, после чего отпустил слугу. Чувствовалось, принц никуда не торопится. Он присел на краешек койки и сказал:
— День прошел без нападений. Отряды Харадена убрали последние завалы с дороги. Можете не волноваться: армия готова снова двинуться в путь.
Небритая щека Пескиля царапала шелк подушки. Щелочки глаз наблюдали за принцем. Из всего потока сведений, перечисленных Лизаэром, он безошибочно вычленил главное.
— Стало быть, мои дозорные не нашли никаких следов стрелка.
Лизаэр молча кивнул.
Проклятые суставы! Морриэль скрючила пальцы, пытаясь притушить накатившую боль. Но своего занятия не бросила: оставалось еще три шара с весьма странными картинками. Должны же они что-то значить.
Первый из них показал Морриэль некую Диркен — капитана контрабандного судна «Черный дракон». В порту Крутого Откоса она рыскала по сомнительным заведениям, набирая себе в матросы еще более сомнительных личностей. Чем же ей не угодила прежняя команда и почему Диркен охотится именно за человеческими отбросами?
Второй шар: изящный, красиво разрисованный кораблик покачивается на якоре в тихой, поросшей елями бухточке на полуострове Итильт. Развалившись на палубе, Безумный Пророк гнусавит похабные куплеты. Пухлые ручки сжимают флягу с горячительным. После плавания в заколоченной бочке по Гартову пруду Дакар не расстается с этой флягой. Повелителя Теней на борту судна нет. Скорее всего, он где-то на берегу. Вот только где?
Картинка последнего шара показала Морриэль стадо потревоженных оленей. Похоже, от этого места до бухты с кораблем совсем недалеко, не более лиги. Снедаемая нетерпением, Морриэль вглядывалась в холодную поверхность шара. Вечерняя наблюдательница, возможно, сумеет внести дополнительную ясность в смысл этих картинок. Самым способным колдуньям ордена уже приказали подробнейшим образом проверить окрестности бухты, в которой стоит «Таллиарт».
Дакар служил лучшим доказательством того, что принц Ратанский вернулся в свое королевство. Значит, и он готовится к войне. Без помощи Элайры проникнуть в разум Аритона было невозможно: колдуний встречал лабиринт разрозненных мимолетных образов. Наблюдательницы стерегли его круглые сутки, но увы! Только дразнящие, мелькающие картины, которые невозможно даже запомнить. Хотя Элайра и сообщила, что Фаленит лишился своего магического зрения, он не утратил магической выучки. У него осталось магическое восприятие, усиленное развитой интуицией менестреля. Этого ему вполне хватало, чтобы ничем не выказывать своих чувств. Поток ветви очень редко обнаруживал Аритона, а если и обнаруживал, наблюдательницы улавливали лишь какой-нибудь незначительный пустяк. Намерения Повелителя Тьмы оставались скрытыми.
Испустив сердитый вздох, больше похожий на шипение, Морриэль спрятала высохшие, почти бесплотные руки под темно-пурпурным шелковым одеялом. Сколько времени она бесцельно потратила, разгадывая головоломки событий? Пока не исчез Путеводный Камень, орден получал четкую и ясную картину всего, что происходило на Этере. Пропавший аметист позволял черпать энергию любой из двенадцати ветвей и обходиться без утомительных наблюдений. Вместо нынешнего просеивания событий и нескончаемых догадок кориатанки получали непосредственные знания. Догадки! До чего же она устала предполагать и делать допущения. Взять хотя бы картинки из последних трех шаров. Диркен, нанимающая разное отребье. Олени, которых что-то спугнуло. Что? Лесорубы, вдруг появившиеся в этих местах? А скопище ветхих рыбачьих лодок? Связано ли все это с замыслами и приготовлениями Аритона? Или ей только кажется? Но не может же каждое событие в той части Этеры непременно быть связанным с Повелителем Теней.
Морриэль закусила бесцветные губы. Сомнения, ошибки. Колдуньи Круга Старших увязают в спорах. Как будто жизнь согласится замереть и ждать, пока они договорятся!
Старухе никак не удавалось прогнать роящиеся мысли. Заклинания, продлевающие ей жизнь, вдобавок болезненно обостряли слух. Морриэль мечтала о плотных суконных портьерах, чтобы хоть на час избавиться от моря звуков. Где-то истошно кричал младенец, мучающийся вздутием живота. Хозяйка отчитывала служанку. Внизу, под окнами, мальчишка-прислужник колол дрова для кухни. Вот хлопнула дверь на первом этаже. Гремя ведрами и неумолчно болтая, явились девчонки-послушницы, отправленные за водой. В кухонной кладовой какой-то увалень с грохотом раскладывал по полкам купленные на рынке припасы. На самой кухне повар счищал восковую кожуру с нового круга сыра. Очистки звонко ударяли по стенкам мусорной лохани.
Усилием воли Морриэль вытеснила эти звуки. На смену им тут же пришли другие. Ветер с залива играл незакрепленными створками ставен. В гавани несколько раз протрубил голосистый рожок. Еще одно судно поднимало якорь, готовясь отплыть в Верпонт. Прикрыв голубоватые, похожие на тонкую яичную скорлупу веки, Морриэль погрузилась в забытье.
Но даже железная воля не спасала Главную колдунью от грызущей боли во всем теле. Тишина не давала желанного покоя, а только усугубляла ломоту в истончившихся костях. Забытье — не сон; в такое время суток ей никак не уснуть. Морриэль показалось, что она обречена целую вечность слушать шелест собственного сбивчивого дыхания.
Нет, не будет вечности. Рано или поздно Колесо Судьбоносна поглотит и ее. Кориатанки не умеют жить столько, сколько живут маги Содружества. Морриэль не боялась смерти. Однако на пути к долгожданному успокоению души стоял призрак Аритона Фаленского. Любовь Элайры сумела завладеть его сердцем. Но в последний момент наживка сорвалась с крючка: девчонке так и не удалось затащить его в постель. Лиренде было бы намного легче, если бы принц уступил зову плотской страсти.
Размышления Морриэль прервал стук в дверь. Главная колдунья встрепенулась, будто коршун. Тело отозвалось жгучей болью. Сердитым шепотом старуха спросила, кто и зачем ее беспокоит.
Дверь приоткрылась, и в нее просунулось узкое лицо, окаймленное черными локонами. Первая колдунья Лиренда не осмелилась войти внутрь. Шелестя складками одежды, она опустилась на одно колено и склонила голову.
Как разительно отличалась эта взрослая женщина от самовлюбленной девчонки из богатой семьи! Морриэль сразу заметила в ней врожденную способность к магии, яркую и необузданную, будто костер на ветру. Лиренда искренне хотела вступить в орден и старалась держаться смиренно, но ее смирение было пронизано высокомерием.
Высокомерие так и осталось в Лиренде; просто она научилась сдерживать его. Морриэль достаточно рано разгадала суть этой колдуньи. С одной стороны, Лирендой двигало неистребимое желание добиваться успеха всегда и во всем. Другой ее чертой, тщательно скрываемой даже от самой себя, была неуверенность в себе. Она-то и заставляла Лиренду загораживаться высокомерием… Первая колдунья давно подчинила свои порывы железной дисциплине ордена. Морриэль это радовало, ибо подтверждало одну из главных заповедей кориатанок: милосердным при желании может стать каждый. Совладать с желаниями сердца, не знавшего любви, оказалось сложнее. Преемница Морриэль вдруг оказалась опасно уязвимой. У Главной колдуньи уже не было времени искать другую кандидатуру и все начинать сначала. Ставки слишком высоки. Нужно сделать все, чтобы помочь Лиренде залатать эту брешь.
Морриэль пользовалась любым случаем, чтобы проверить свою преемницу на безупречность поведения. Она знала: Лиренда не решилась бы тревожить ее по пустяку. Но лишняя строгость не помешает.
— Кажется, я запретила тебе являться ко мне, — сердито бросила ей Морриэль. — Как ты осмелилась нарушить запрет?
Морриэль намеренно не назвала ее ни по имени, ни Первой колдуньей. Лиренда стойко выдержала это унижение.
— Я никогда бы не осмелилась, если бы не важное известие, предназначенное только для ваших ушей.
— Нет таких важных известий, которые не могли бы подождать, — возразила ей Главная колдунья. — Но уж раз ты пришла сказать важное, не медли, говори.
Лиренда оставалась все в той же смиренной позе.
— Умоляю вас отнестись к моим словам внимательно. Известие настолько важное, что требует соблюсти необходимую предосторожность.
Трудно сказать, понравился ли Морриэль такой ответ или вызвал у нее дополнительное раздражение. Главная колдунья слегка хрустнула тонкими пальцами.
— Давай поднимайся. И зови сюда ту, что дожидается за твоей спиной.
Лиренда хотела было возразить, но каркающий смех Морриэль ее опередил.
— Ты еще будешь со мной спорить? Очень глупо с твоей стороны. Я уже знаю, кого ты привела. Меня хочет видеть старшая колдунья из Тайсана. Я права? Ей было велено следить за событиями в Авеноре. Я знаю эту сестру. Без серьезных основания она не нарушила бы моего повеления.
— Вы правы, повелительница. Сестра Хальта из Круга Старших здесь, — сказала Лиренда, поднимаясь с колена. — Прикажете наложить охранительные заклинания, чтобы не было помех вашему разговору?
— Нет. Проводи ее сюда. Я сама позабочусь о предосторожностях.
Лиренда исчезла за дверью. Морриэль прикрыла платком ларец со стеклянными шарами. Потом сбросила с себя одеяла и с трудом встала.
Бледно-сиреневая сутана раскачивалась на костлявых плечах Морриэль. Сейчас Главная колдунья была похожа на диковинного мотылька. Подойдя к шкафу, она достала шелковый мешочек, внутри которого лежал один из камней ордена, помогающий накапливать силу и посылать ее в нужном направлении. Извлеченный наружу, белый кварц вспыхнул холодным отраженным светом. Морриэль не заботило, видят ли ее сейчас Лиренда и Хальта. Сморщенные ладони, будто сухие листья, обвили граненый кристалл. Главная колдунья сосредоточилась и направила свои мысли внутрь камня, пробуждая его силу.
Морриэль захлестнуло потоком обостренного восприятия.
Она ощущала глину кирпичей, из которых был построен этот дом, и известь раствора, скрепляющего их между собой. Она ощущала доски пола, чье дерево хранило легкие женские шаги и слезы несправедливо наказанных детей. Все магические ритуалы, какие совершались в этом зале, оставили здесь свои следы. Обрывки прошлых заклинаний въелись в половицы, точно копоть в штукатурку. И под всем этим текли первозданные силы Этеры. Сильнее, чем раньше, Морриэль ощущала их звонкое пение, но сейчас оно почему-то угнетало ее сознание. Она чувствовала конечность материи, подвластной разрушению.
Старуха тряхнула головой, быстро отогнав подобные мысли. Сокрушаться из-за мертвой материи, когда тысячи людей страдают и мучаются? Так ведут себя маги Содружества, для которых осколки паравианского мира дороже всего остального. Но если Содружество равнодушно к окружающей жизни, почему же оно позволяет себе безжалостно вмешиваться в дела ордена?
Морриэль было не с кем разделить свой гнев. Кроме нее, никто не знал, что после исчезновения Путеводного Камня маги Содружества стали бесцеремонно вторгаться в жизнь кориатанок, делая это когда им заблагорассудится. Самые могущественные заклинания, доступные сестрам-кориатанкам, не мешали ни Сетвиру, ни мрачному призраку Люэйну проникать в сокровенные замыслы ордена. Люэйн — тот вообще превратился в надзирателя. Хорошо, что хоть сейчас он не висел над нею. И все равно охранительные возможности Морриэль были невелики. Самое большее из доступного ей сейчас — магическое запечатывание пространства этого зала, дабы ни один звук не вырвался за его пределы. Все, что будет здесь сказано, особые заклинания окружат магической силой и навсегда запечатают внутри кварцевого кристалла, превратив в бледно-голубой узор светящихся линий.
Если какая-нибудь внешняя сила попытается сюда прорваться, Морриэль сразу об этом узнает. Она усмехнулась, представив, как переполошилась бы Лиренда. Та все еще гоняется за совершенством. Морриэль по собственному опыту знала, в каких случаях погоня за совершенством была пустой и глупой тратой времени. Главная колдунья избрала иную стратегию: сначала понять, зачем пожаловали маги, и только после этого выстраивать защиту.
Лиренде не откажешь в рвении, но ей еще многому предстоит научиться. Настоящая сила обретается через терпение и отрешенность. Вот и сейчас, пока Морриэль поудобнее устраивалась между подушек и одеял, Первая колдунья нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
В отличие от нее прибывшая из Тайсана Хальта застыла в полном смирении, дожидаясь, пока ей будет позволено говорить. А ведь она, судя по измятой одежде и бледному лицу, очень устала с дороги.
— Готовая к служению, предстаю перед вышестоящими, — произнесла она традиционные слова и распласталась на полу.
— Позволяю тебе говорить.
Морриэль укутала руки в теплый платок. Воздух был напитан силой заклинаний, мерцающих ледяным блеском. Главная колдунья ощущала их всем телом; даже ее жидкие седые волосы распрямились.
Хальта подняла голову. Громкий шелест ее одежды выдавал трясущиеся колени.
— Повелительница, Эту было угодно послать мне испытание, которое вынудило меня сделать выбор. Я проявила чрезмерное своеволие и теперь уповаю на ваше милосердие. Поддавшись на увещевания Лизаэра Илессидского, я заключила с ним сделку. Я выдала принцу местонахождение его кровного брата, а также намерения последнего. За это Лизаэр рассказал мне, что собственными глазами видел… Путеводный Камень… — от неодолимого волнения голос Хальты зазвенел, — не исчез бесследно. Все эти долгие века он находился в хранилище Альтейнской башни и до сих пор остается там.
Морриэль поднесла к губам скрюченные пальцы, чтобы не закричать во все горло. Новость была ошеломляющей. Путеводный Камень найден! Наконец-то! Главной колдунье было не совладать с бушующей радостью, захлестнувшей ее дряхлое тело. Морриэль протянула трясущуюся руку и начертала знак благословения над капюшоном Хальты, замершей у ее ног.
— Я целиком прощаю твое своеволие. Ты поступила как истинная кориатанка!
Морриэль приободрилась, будто ей сбросили несколько сотен лет. Ошеломляющая весть сразу же пробудила в ней новые надежды. Когда Путеводный Камень вернется в орден, боль перестанет терзать ее тело. Увы, священный аметист не сделает ее ни молодой, ни сильной, но преемственность Лиренды потеряет свою остроту. Кориатанки вновь смогут утихомиривать бури и заграждать путь болезням. Орден займет свое былое положение и избавится от соглядатайства магов Содружества.
Ликующий взгляд Морриэль пересекся во взглядом Первой колдуньи Лиренды.
Раскрасневшееся лицо Лиренды говорило не только о чрезмерной радости. Возможно, радости там не было вообще, а был лишь умело замаскированный гнев.
Морриэль стало любопытно. Белый кристалл кварца, с которым по-прежнему было связано ее сознание, позволил достаточно быстро добраться до причины и сломить внутреннее сопротивление Лиренды. Причина поразила Морриэль: Первая колдунья ненавидела Хальту за предательство. Купив сведения о местонахождении Путеводного Камня, та даже не задумалась о чудовищной плате. А платой была жизнь Аритона Фаленского. Лиренду взбесило, что орден собственными руками выдал наследника ратанского престола, скрывшегося в Мериоре.
Морриэль не волновала судьба Аритона. Ее удручала женская слабость Лиренды. Неужели Первая колдунья влюбилась, будто какая-нибудь младшая послушница, еще не научившаяся бороться с мирскими страстями? Впрочем, достаточно даже простого сочувствия к Фалениту, чтобы нарушить равновесие в душе Лиренды.
Морриэль злорадно сощурилась. Она нашла средство исцеления.
— Первая колдунья, я повелеваю тебе взять Скирион и немедленно отправляться в Атанию. Попутно ты должна будешь собрать круг из ста восьми старших колдуний, наиболее опытных и искусных в нашей магии. Вместе с ними ты явишься к Сетвиру и вызволишь из недр Альтеинской башни Путеводный Камень. Если ты потерпишь неудачу и вернешься с пустыми руками, я сочту тебя недостойной называться моей преемницей.
Лиренда успела совладать с собой; ее лицо было бесстрастным, как у мраморной статуи. Первая колдунья отвесила требуемый поклон.
— Ваше повеление — большая честь для меня. Я с радостью выполню его, не доставив вам причин для недовольства.
Морриэль раздраженно следила, как Лиренда встала и с излишним рвением отправилась выполнять приказ.
К Хальте, все еще лежавшей на полу, Главная колдунья обратилась более благосклонным тоном:
— Встань, Хальта, и отринь свои страхи. Повторяю: твой поступок не был своеволием. Ты немало рисковала, но твой риск оправдан, ибо ты действовала во благо ордена. Твое усердное служение будет должным образом вознаграждено. Однако сейчас я вынуждена просить тебя еще об одном необременительном одолжении.
Колдунья встала, расправила складки одежды и смиренно склонила голову.
— Жду ваших приказаний, повелительница.
Почти бесплотной рукой Морриэль откинула платок, скрывавший стеклянные шары, выбрала из них один и подала Хальте.
— Повтори ясновидение, которое ты провела для Лизаэра Илессидского. Покажи человеку, которого ты видишь, верфь Аритона в Мериоре. Пусть он хорошенько запомнит то место.
Поскольку приказ Морриэль исключал вопросы, Хальта молча взяла шар, откуда на нее глядело изможденное лицо бывшего начальника алестронского караула.
— Исполняю ваше повеление, — тихо произнесла колдунья.
Неожиданно в соседнем доме вновь громко заплакал ребенок. Был ли его плач случайным совпадением или же дурным предзнаменованием, Морриэль не знала, но детский плач всегда действовал на нее удручающе. Она поспешно отпустила Хальту и осталась одна. В окнах блеснули последние лучи утреннего солнца. Зал начал погружаться в прохладный сумрак. Морриэль закрыла глаза. Кориатанский орден, гордившийся своим милосердием, дважды выдал Аритона Фаленского врагам, но сердце Главной колдуньи билось ровно, а душа не испытывала никаких угрызений совести.
Не столь уж важно, сумеет ли этот униженный и озлобленный алестронский изгой осуществить свою месть и убить Повелителя Теней или же только расстроит замыслы Аритона. И не столь уж важно, доплывет ли армия Лизаэра до Мериора или непоправимо застрянет в Верпонте. Для ордена важнее другое: с гибелью Аритона устранится опасная привязанность Лиренды, угрожающая ее восхождению к вершине власти.
Передохнув и успокоившись, Морриэль вспомнила еще об одном незавершенном деле. Позвонив в колокольчик, она вызвала мальчишку-пажа.
— Запомни послание, которое ты передашь наблюдательнице за ветвью и скажешь, что я велю немедленно отправить его по назначению. Пусть разыщут послушницу Элайру и сообщат ей, что я приказываю ей прекратить всякое общение с принцем и без проволочек возвращаться назад.
Скоро они вернут себе Путеводный Камень, и тогда вместо тех крох, которые удалось добыть Элайре, у них будет целостная картина. Поход Лиренды к стенам Альтейнской башни непременно должен увенчаться успехом. Возможно, удовлетворенное честолюбие охладит ее страсть. Если нет, тоже не беда: предмет ее страсти вскоре перестанет существовать.
Тонкие губы Морриэль изогнулись в подобие улыбки, которая сразу же погасла. А что, если Повелитель Теней ловко обойдет все западни и все-таки останется в живых?
Закат, полночь, полдень
На закате дня, получив приказ Морриэль, Элайра не может удержать слез. Она рада, что Главная колдунья не винит и не упрекает ее. Но сердце послушницы с бронзовыми волосами страдает от любви, у которой не может быть продолжения. Готовясь покинуть Мериор, Элайра молится о том, чтобы Аритон нашел счастье с другой…Ночью бывший начальник алестронского караула просыпается от странного сна: он узнал, где искать мага-злодея, уничтожившего арсенал и обрекшего его самого на позор и изгнание. Невзирая на тьму, он поднимается и отправляется в Мериор, дабы исполнить данную себе клятву и отомстить за себя и погибших товарищей…
На каменистом склоне Вальгапского ущелья, в день своего двадцатилетия, которое по традиции кланов считается возрастом зрелости, Джирет Рыжебородый вскидывает лук, прицеливается и пускает стрелу. На ее наконечнике начертано имя того, кто жестоко погубил его отца, мать и четверых сестер…
ГЛАВА XIV
Проба сил
Стрела, пущенная Джиретом Рыжебородым, взмыла в воздух. Казалось, будто само солнце послало это возмездие. Солнечный свет на какое-то время скрыл ее в своем потоке но не смог заглушить ее шипящего свиста. Ухо опытного солдата никогда бы не спутало этот звук ни с каким другим.Пескиль, командир Северной Лиги наемников, ныне двигавшийся вместе с армией Лизаэра в Верпонт, хорошо знал этот звук. Он метнулся в сторону и распластался на каменистой земле, но все же опоздал, всего на долю секунды. Стрела с четырехгранной головкой ударила его прямо в затылок.
От шумного падения у Пескиля перехватило дыхание. Задетые им камни покатились вниз, увлекая за собой целую вереницу других камней, покрытых коркой утреннего инея. Всколыхнулись кусты, затрещали тонкие стволы молодых деревьев. Солдаты, расчищавшие засыпанную варварами дорогу, настороженно подняли головы. Пескиль успел прокричать несколько предостерегающих слов и замолк. Он не мог ни говорить, ни дышать. Лицо его побелело, обмякшее тело покрылось липким потом, руки уперлись в каменистую почву.
Разум Пескиля еще отказывался верить в случившееся. Беспомощному, похожему на рогожный куль телу тоже казалось, что земля напитает его своей силой и снова все будет так, как несколько минут назад. Но чуда не произошло. Пескиль корчился в судорогах. Если цепочка дозорных не заметила, как он упал, если внизу даже не обратили внимания на шум камнепада… пусть не сетуют, когда скорый налет варваров застигнет их врасплох.
Кровь стучала в висках, и ее стук заглушал внешние звуки. Пескиль напряг слух. Похоже, варвары не выпустили больше ни одной стрелы. Никто из дозорных, продуманно расставленных им в самых опасных точках, не подавал сигналов тревоги. Окружающая тишина доконала обессилевшего Пески ля.
Его захлестнуло волной гнева. Кто, как не он, знал обо всех коварствах Вальгапского ущелья? Кто без конца напоминал своим людям, чтобы держались настороже? Затылок стал горячим от вытекавшей крови. Какая непростительная глупость! Пытаться уберечь других и напрочь забыть о собственной уязвимости. А Джирет не забыл. Он терпеливо выслеживал свою главную добычу. И выследил.
Только сейчас Пескиль в полной мере оценил, насколько последовательно действовали варвары. В первые две недели марша они вообще не напоминали о себе, чем усыпили бдительность большинства солдат и многих офицеров. Затем налеты, ловушки, нарастающий страх. И снова пара недель полного спокойствия. К чему понапрасну тратить силы, если впереди их ждало Вальгапское ущелье? Здесь варвары развернулись во всю мощь: сначала измотали полуголодных солдат, а теперь выбили из игры и своего главного противника. Тридцать пять тысяч! Может, теперь принц Лизаэр наконец поймет, что численность армии — это еще не все?
К Пескилю подбежали дозорные. Испуганные и молчаливые, они послали одного из бойцов вниз за подмогой и носилками. Командир лежал, прикрыв глаза, и хрипло дышал. Дыхание только усугубляло его мучения: с каждым вздохом острие стрелы все глубже вонзалось в шею.
На носилки его положили ничком. Кто-то придерживал хвост стрелы, чтобы не добавлять раненому страданий. Пескиль выкрикивал беззвучные проклятия клану Валерьен-тов. Ничего другого он уже не мог.
Сумерки были ранними. Очнувшийся Пескиль увидел, что заплесневелые стенки шатра потемнели. Кисло пахло грязной шерстью и еще — сланцевым щебнем. Пескиль особенно ненавидел этот запах.
Потом его нос уловил и другие запахи: лекарственных трав, мази и, конечно же, запах собственного паленого мяса. Значит, лекарь успел извлечь стрелу и прижечь рану. Пескиль и без лекаря знал, что обречен. Интересно, хватит у того мужества сказать, что жить господину командиру осталось считаные часы? Или побоится и начнет молоть какую-нибудь успокоительную чепуху?
Он лежал на койке, с которой ему уже не суждено было встать. И какая разница, чем он накрыт — походным плащом или шелковым одеялом с гербом династии Илессидов?
Принц находился рядом. Пескиль это понял, увидев мелькнувшие золотистые кудри.
— Даркарон вас побери, принц, — хрипло прошептал Пескиль. — Надо было действовать порасторопнее.
— Возможно, вы и правы, господин Пескиль. Но сейчас вы не в том состоянии, чтобы отдавать приказы.
В шатер, гремя конской упряжью, зашел слуга принца. Кинув ношу в руки пажа, слуга торопливо зажег походный фонарь. Лизаэр взял фонарь, прикрепил его на ближайшем столбе, после чего отпустил слугу. Чувствовалось, принц никуда не торопится. Он присел на краешек койки и сказал:
— День прошел без нападений. Отряды Харадена убрали последние завалы с дороги. Можете не волноваться: армия готова снова двинуться в путь.
Небритая щека Пескиля царапала шелк подушки. Щелочки глаз наблюдали за принцем. Из всего потока сведений, перечисленных Лизаэром, он безошибочно вычленил главное.
— Стало быть, мои дозорные не нашли никаких следов стрелка.
Лизаэр молча кивнул.