Страница:
Подручные герцога хорошо знали нрав своего господина. Таррик был своим, а Дакар — чужаком. Здесь дозволялись определенные вольности. Не дав Безумному Пророку произнести ни слова, они поставили его на ноги, перерезали веревку, стягивавшую руки, и поволокли к столу. На этот раз им пришлось попотеть. Дакар извивался всем телом, сопротивляясь солдатским ремням, больно врезавшимся в его запястья и лодыжки. Сообразив, что он уже достаточно позлил подручных герцога и они готовы отдубасить его, Дакар испугался и торопливо заговорил.
Врать Безумный Пророк умел и частенько пользовался для своих целей мешаниной из полуправды и откровенной лжи. Но одно дело врать, сидя где-нибудь в таверне и попивая эль, и совсем другое — лежа на столе связанным по рукам и ногам. Мысли разбегались, и он замолкал. Иногда его охватывало отчаяние. Дакар чувствовал, что самое изощренное хитросплетение из слов не убережет его от печального конца. Скорее наоборот. Герцог Брансиан наверняка уже решил, что выслушает все его речи, а затем передаст подозрительного «торговца драгоценностями» в руки алестронского палача.
И вдруг Дакара осенило. Он вспомнил цепь событий, пережитых четырьмя братьями за неполные сутки: пожар, взрыв в дорогом их сердцу арсенале, долгий и кровавый допрос начальника караула. Все это, естественно, должно было пробудить в них желание выпить. Оставалось лишь сделать это желание навязчивым и ненасытным. Задача не являлась сложной; с ней бы справился любой мальчишка-послушник, только начавший постигать магию.
Правда, навязывание людям чужой воли противоречило Закону Всеобщего Равновесия. Но такое противоречие казалось Дакару пустяком по сравнению с перспективой быть четвертованным в качестве сообщника Аритона Фаленского.
Однако поза, в какой сейчас находился Безумный Пророк, не очень-то располагала к занятиям магией. После нескольких безуспешных попыток он кое-как ухитрился большим пальцем ноги начертить в воздухе нужные символы. Ободранные колени и волдыри в местах ожогов мешали сосредоточиться. Подручные герцога так переусердствовали, привязывая его к столу, что любая попытка шевельнуть рукой могла окончиться вывихом. Бридионы захлестывали Дакара лавиной вопросов, и каждый из братьев требовал, чтобы пленник вначале ответил именно на его вопрос. Безумный Пророк едва успевал реагировать, то и дело теряя нить произносимых заклинаний. Замысел, еще недавно казавшийся ему спасительным, таил в себе нешуточную угрозу: а что, если выпитое вино сделает братьев более подозрительными и жестокими?
Когда слуга принес затребованный Кельдмаром холодный ужин, Дакар скосил глаза и, рискуя вытолкнуть их из орбит, сумел-таки мельком увидеть содержимое подноса. Братьев ожидал графин вина, пять бутылей темного эля и три кувшина светлого.
Сухощавый, беспокойный Меарн от пережитого совсем потерял аппетит, не говоря уже о желании выпить. Он почти с нескрываемым презрением следил за старшими братьями, насыщавшимися пищей и наливавшимися вином. В канделябрах потрескивали и догорали свечи. Трое Бридионов вовсю уплетали сыр со специями и мясной пирог. Меарн сверлил пленника глазами. Он не верил ни одному слову Дакара.
— Как же, рассказывай! Чтобы такое дерьмо, как ты, — и зналось с магами Содружества? Это даже не смешно, это просто глупо!
Поскольку ученичество у Асандира было единственной неопровержимой правдой во всей словесной мешанине, нагороженной Дакаром, издевательский тон Меарна задел его за живое.
— Даркарон вас всех побери! Да если б вы хотя бы раз встретились с моим учителем… Я бы никому не пожелал очутиться в моей шкуре. Про такое не соврешь, даже если бы очень захотел. Язык не повернется.
Брансиан потянулся к последней бутыли с темным элем, на которую уже положил глаз ненасытный Парин.
— Можешь нести нам любую околесицу, — бросил он Дакару. — Можешь даже назваться призраком из подземелий Альтейнской башни. Мне на это ровным счетом наплевать.
Тряхнув всклокоченной головой, герцог Бридионский направил струю эля себе в глотку. Его дальнейшие слова показывали, что Брансиан тоже не верит Дакару.
— Нечего приплетать сюда своего несуществующего учителя. Нам важно знать, каким образом этот Повелитель Теней проник в наш арсенал.
— Я уже говорил вам, что не знаю. Засовы и стража для магов не преграда.
Не будь у Дакара связаны руки, он наверняка бы запустил их в бороду, что делал всегда в минуты отчаяния.
— Ты много чего нам говорил, и все оказалось враньем, — проворчал Кельдмар.
Он качнул графин с остатками вина, затем крикнул караульного и велел ему хорошенько встряхнуть ленивого слугу, чтобы принес еще выпивки и закуски.
— Что у нас за слуги? Пока плетутся до кухни, все перезабудут и вместо еды для настоящих мужчин тащат какую-то дрянь!
— Не хватит ли тебе наливаться вином? — упрекнул его Меарн.
Он вновь вскочил с места и заходил по ковру, угрюмый, словно тигр в клетке.
Кельдмар оскалил зубы в хищной улыбке.
— В тот день, когда мне понадобятся твои мудрые советы, братец, я наверняка буду лежать в гробу.
— Да перестаньте вы лаяться, Даркарон вас побери! Брансиан с силой хватил пустой бутылкой по столу, добавив Дакару новую порцию головной боли.
— Каков характер, — издевательски пробормотал Парин. — Ваша светлость, если у вас есть желание кого-нибудь отколошматить, почему бы не начать с нашего пленника? Он здесь достаточно наболтался. Пусть теперь повоет, все-таки разнообразие.
Испугавшись, как бы Брансиан не внял пожеланию брата, Дакар вновь принялся плести свои словесные кружева.
Прошло еще два часа. Дважды сменились караульные на крепостной стене. Улицы Алестрона окутал вечерний туман. Стемнело. Где-то далеко позвякивала колокольчиками отара овец. Иногда ветер доносил шаги ночной стражи. В канделябрах погасли почти все свечи, а те, что еще горели, мигали, плавая в лужицах расплавленного воска. Братья Бридионы успели осушить не менее шести бутылок вина. Раскалывающаяся голова мешала Дакару подсчитать количество выпитого эля. У него совсем затекли и онемели руки и ноги; всякая попытка пошевелить ими отзывалась острой болью в спине. Последние силы Дакар тратил на поддержание заклинаний, побуждавших Бридионов безостановочно пить. Однако результаты были весьма скромными.
Из четверых вино и эль сморили только Парина. Он храпел, уложив сомкнутые руки на ногу Дакара и измяв свой бархатный воротник. Кельдмар осоловело клевал носом. Брансиан почти не изменился, разве что взгляд его стал более воинственным.
Меарн, вопреки заявлениям о хромоте, по-прежнему оставался на ногах. Возбуждение гоняло его по комнате, как порыв ветра гоняет капли пролитой воды. Он передергивал плечами, совершенно невосприимчивый к чарам Дакара. Казалось бы, телесное и душевное переутомление должны сморить Меарна и погрузить в глубокий сон, но жизнь и здесь опровергала расчеты Дакара. На лице Меарна не было ни малейших признаков сонливости. Подойдя к Брансиану, он ткнул старшего брата в плечо.
— Эта жирная туша без конца потчует нас враньем. Мне невыносимо видеть, как ты позволяешь ему болтать.
Брансиан моргнул, словно потревоженный тигр, отер пену с усов и тоном вершителя судеб произнес:
— Он, конечно же, врет. Я хочу лишь понять, зачем он впутался в эту историю.
Герцог вновь припал к элю, потом шумно рыгнул, прикрыв ладонями рот и, наконец, выдал свое наблюдение:
— Меня вот что удивляет. Этот вертлявый лазутчик как-то странно себя вел. Ты, наверное, заметил: он учинил дикий разгром, но никого не убил.
— Сам не убил, но семеро наших солдат погибли при взрыве. Хватит, я устал от болтовни.
Меарн подошел к столу. В пламени догорающих свечей тускло блеснули медные пластины на его плечах. Забинтованные пальцы взялись за рукоятку висевшего на поясе кинжала.
— Вы втроем можете пить до потери сознания. А я вытрясу из него правду.
Глухо звякнул извлекаемый из ножен кинжал. Пот, который и так обильно покрывал лицо Безумного Пророка, заструился множеством ручейков. Забыв про путы, Дакар дернулся всем телом. Облизав заскорузлые губы, он в отчаянии прохрипел:
— Да поймите вы! Этот человек — Повелитель Теней! Во всех пяти королевствах Этеры для него не существует запертых дверей. Он неистощим на хитроумные трюки.
Будто в подтверждение этих слов повернулась дверная ручка. Хорошо смазанная дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел высокий седовласый человек в темном плаще. Движения вошедшего отличала спокойная властность. Он равнодушно оглядел распластанного на столе Дакара и сказал:
— Надеюсь, мое вмешательство не понадобится.
— Асандир!
Дакар рванулся изо всех сил и тут же завопил от боли: путы едва не вывихнули ему руки.
Сжимая кинжал, Меарн повернулся к незнакомцу и рухнул на пол, едва встретившись с ним глазами. Кельдмара доконало выпитое вино. Он качнулся, сомкнул веки и изящно повалился под стол. Голова его глухо стукнулась о ковер.
Герцог Брансиан потер заплывший глаз и мрачно изрек:
— А-а, еще один незваный гость. Если ты тоже чем-нибудь торгуешь, то будем надеяться, что не изумрудами.
Маг не удостоил его ответом. Он слишком устал, чтобы тратить силы на пустые разговоры. Асандир скинул плащ, оставшись в поношенном дорожном одеянии. Ветер, ворвавшийся в полуприкрытую дверь, раздул свечные огарки. От мага пахло конским потом и луговыми травами, на которых он спал во время последнего короткого привала. Чувствовалось, что он не только утомился сам, но и предельно вымотал коня, заставив того скакать лигу за лигой. Маги Содружества никогда понапрасну не тратили силы и не загоняли лошадей. Значит, причина была более чем серьезной.
Усталость сделала Асандира еще жестче. Он не выказал ни малейшего сострадания к Дакару. Вообще он держал себя так, словно четверых Бридионов здесь не было.
— Я примчался сюда из Рокфальских гор.
От этих слов Дакар вновь содрогнулся. Если кинжал Меарна уже не представлял для него угрозы, то кара за попытку расправиться с Аритоном… Об этом Дакар боялся даже думать.
Асандир прочел его мысли.
— А почему я должен тебя наказывать?
Он шагнул к Дакару. Глаза Асандира были непроницаемыми, как подмерзшая снежная крупа.
— Пусть Аритон решает, как поступить с тобой.
Асандир поднял руку, почерневшую от въевшейся дорожной пыли, начертил над лежащим Дакаром магический знак и произнес несколько певучих паравианских слов. Воздух задрожал, как тогда, в резиденции джелотского мэра, когда свист Аритона освободил его от кандалов. Кожаные путы, что стягивали Безумного Пророка, оказались порванными в клочья. Все пуговицы на его камзоле взмыли к потолку и тут же дождем посыпались вниз. Дакар глядел на быстро тускнеющий знак и ругал себя последними словами за то, что по лени и небрежению не удосужился запомнить это важное заклинание.
Слова Асандира вернули его к действительности, а страх мгновенно прояснил сознание.
— Вставай и уходи. Люэйн позаботится о том, чтобы ты беспрепятственно миновал все посты и вышел за городские ворота.
Дакар был на редкость смирен. Без привычного брюзжания он встал на негнущиеся ноги и направился к двери. Никто из Бридионов не осмелился возразить: присутствие Асандира подействовало на братьев, как внезапно ударивший мороз. Дакар, спотыкаясь, спешил убраться прочь. Взгляд Брансиана жег его, словно головешка, попавшая на спину, а кровожадные глаза Меарна заставляли напрячь последние силы. Выбравшись из ненавистной комнаты, Дакар шумно побежал вниз.
Герцог Бридионский, изрядно пьяный, но не потерявший присутствия духа, язвительно произнес:
— А эта туша, оказывается, не соврала насчет своего знакомства с магами Содружества. Так кто ты на самом деле? Тоже лакей этого Повелителя Теней?
Ответ Асандира был негромким, но сила его, если бы понадобилось, могла пробить кованые ворота.
— Как только вы все проспитесь и протрезвеете, у нас состоится очень серьезный разговор.
Наступила полночь. Аритон устроился в стоге сена, что стоял возле дубовой рощи. Его ладная полотняная рубашка, сшитая фэрсийским портным, была перепачкана сажей и заляпана масляными пятнами. Больше всего досталось рукавам. Левая манжета обгорела, напоминая Аритону о зажигательных стрелах. Стараниями Меарна тесемки на правой были порваны и забрызганы кровью. Еще одну неглубокую рану Аритон получил под ребра. Помимо этого, у него пострадала скула. Моросящий дождь, зарядивший с вечера, только усилил запах серы, которым пропитались одежда и тело Фаленита.
Шум отвлек Аритона от сосредоточенного вытаскивания заноз из ладони. Кто-то неуклюже продирался сквозь кустарник, окружавший дубы. Следом раздались приглушенные ругательства, треск порванной одежды и глухой стук от столкновения с крупной нижней веткой.
Послышалось еще одно ругательство, забористее первого. Потревоженные листья сбросили на Дакара всю накопленную влагу. По-видимому, в заботу Люэйна входило лишь беспрепятственно вывести его из города, но никак не снабдить фонарем для дальнейшего странствия.
Аритон не шевельнулся.
— Эй, Безумный Пророк! — крикнул он. — Никак усталость лишила тебя магического зрения?
Убрав позаимствованный в арсенале кинжал, Аритон мелодично пропел строку из сатирической баллады:
— «Куда удалилась верность твоя, которую бросил ты?» Дакар наконец выбрался из кустов. Прутики и листья, что прицепились к его одежде, делали его похожим на крестьянского увальня, усердно отметившего праздник весны. Подойдя к стогу, Дакар задрал голову, силясь разглядеть виновника своих страданий.
— Ты лучше скажи, какой демон надоумил тебя устроить пожар?
Аритон все так же неподвижно сидел и смотрел не вниз, а в сумрачное ночное небо.
— А чего еще ты ожидал от меня, ничего не рассказав заранее? Ты же знал, что я лишен магического зрения и потому не сумею увидеть, какая опасность таится в тех бочонках. Мне повезло: я остался жив, но погибли ни в чем не повинные люди. По сути, ты превратил меня в свое орудие. Если ты избрал меня исполнителем поручения, которое тебе дал Сетвир… в таком случае могу сказать, что ты получил гораздо меньше, чем заслужил.
Зеленые глаза опасно сверкнули.
В Дакаре вновь вспыхнул страх. Случившееся с Аритоном никак не выдашь за невинный обман. По спине Безумного Пророка поползли мурашки. Затем внутренний голос подсказал ему, что здесь не все так просто, и былая злость на Аритона перешибла страх, придав Дакару храбрости.
— Даркарон тебя побери! Выходит, ты предполагал, что я тебя предам?
— Предполагал?
Аритон поднялся. Раны не позволяли ему двигаться с обычной ловкостью. Он поднял чехол с лирантой и узел с пожитками.
— Я не только это предполагал, мой близорукий пророк. На этом строился весь мой расчет. Но только не жди от меня благодарности.
Перед мысленным взором Аритона пронеслась вся цепь недавних событий: бесконечные узкие коридоры подземелья, тяжелые двери, снабженные замками и засовами, ошеломленный начальник караула Таррик, стоящий на коленях и сквозь слезы твердящий, что головой ручается за честность своих караульных. И он сам, перепачканный, исцарапанный, с одеревеневшими от боли мышцами. Аритон смотрел на главного виновника, чье предсказуемое предательство открыло неприступные двери алестронского арсенала. Повелитель Теней презрительно сморщился и торопливо забросил на плечи лиранту и узел с пожитками. Дакар задыхался от злости.
— Пусть Дейлион поскорее бросит тебя в самую темную яму Ситэра! Говоришь, я превратил тебя в свое орудие? Ну и наглец же ты! Это я оказался живым орудием в твоих руках, пешкой для исполнения твоих дьявольских замыслов!
— Думай, прежде чем винить других, — громко и угрожающе оборвал его Аритон. — Мне не нужно твоих раскаяний. Если помнишь, я никогда не требовал от тебя верности. Но изволь отвечать за свои действия. В арсенале погибли ни в чем не повинные люди. В следующий раз пощады от меня не жди.
Дакар замахнулся, целя в ненавистное лицо потомка Фаленитов. Но Аритон предвидел этот удар. Ненавистные Дакару руки схватили его, словно клещи, развернули, опрокинули и толкнули во влажную ночную тьму.
Вдогонку полетели язвительные слова:
— Ты, как и мой брат, отдал бы все на свете, лишь бы меня убить.
Аритон рассмеялся. Смех его был ледяным. Один Халирон в свое время догадался, что таким смехом его ученик маскирует нестерпимую душевную боль.
— Если тебе суждено убить меня, мой незадачливый пророк, сначала придется научиться хладнокровию и кое-каким другим качествам, которых у тебя нет. Но обожди с местью до завтра. Если ты вновь не хочешь оказаться в компании Бридионов, давай-ка двигать в Калеш и ловить первое судно, которое отходит из гавани.
— Пошел прочь!
Герцог неуклюже замахнулся, чтобы отогнать докучливого брата, но тот увернулся.
Брансиан снова застонал, выпрямился и попытался собраться с мыслями. Прошло несколько минут, прежде чем старший Бридион сообразил, зачем Меарну понадобилось его будить. Поначалу ответ брата его даже рассмешил. Подумать только: по прихоти мага Содружества он и трое его братьев оказались заперты в их же башне.
— Меарн, если бы я не знал о твоем отвращении к выпивке, я бы решил, что ты успел с утра насосаться эля и спятил.
Правитель Алестрона запустил пальцы в шевелюру. Его распухшее лицо покраснело от разгоравшейся злости.
Лучик солнечного света перечеркнула холодная, неподвижная тень.
Брансиан презрительно усмехнулся.
— Я у себя дома. Алестрон — мой город. Никакой маг не может лишить меня власти.
— Зато это может сделать суд, — возразил ему ровный, спокойный голос, ничуть не затронутый герцогскими насмешками. — Если забыл, прочти городскую хартию, дарованную твоим предкам двенадцатым верховным королем Мелхаллы.
Брансиан соскреб сажу, окружавшую его глаз, затем протер сам глаз (второй по-прежнему не желал открываться). Он моргал, тряс головой, словно пытался прогнать видение, но оно не исчезало. Прямо перед ним стоял высокий худощавый человек, облаченный в шерстяной плащ на серебристой подкладке, и, поджав губы, неодобрительно глядел на него. От самого присутствия этого человека исходила угроза, а его взгляд пронзал насквозь. Разумеется, он мог быть только магом Содружества, которого нелегкая принесла в Алестрон.
В роду Бридионов никогда не было привычки извиняться за свои слова и поступки.
— Я бы предпочел увидеть здесь Дейлиона, а не вас, — пробурчал Брансиан. Жаль, что вы не кошмарный сон, какие бывают, когда слишком утомишься или выпьешь скверного вина. Ну а поскольку вы мне не приснились, то прошу не добавлять мне головной боли и покинуть мой город.
Асандир засмеялся и сел.
— Прежде чем я уйду, у меня со всеми вами состоится серьезный и продолжительный разговор. Может, вы вначале желаете позавтракать?
— Обойдемся без завтрака. — Герцог даже позеленел. Упершись ногами в стол, он шумно отодвинулся. — Вы забыли, что правлю здесь я.
Брансиан с величием властелина поднялся на ноги, но тут же превратился в человека, подгоняемого необходимостью поскорее оказаться в отхожем месте. Шаркая нетвердыми ногами, он покинул комнату.
Остальные трое братьев также не отличались разговорчивостью. Кельдмар и Ларин после тяжелого похмелья едва ворочали языками. У Меарна побелели кончики ноздрей — явный признак того, что он находился не в себе и сгоряча мог кого-нибудь убить. Излишняя недоверчивость не позволила ему спать в присутствии незнакомца да еще мага. Всю ночь Меарн прослонялся из угла в угол, злясь и не зная, куда себя деть. Друзья, с кем он привык коротать время за картами, конечно же сели играть без него. Какой-нибудь выскочка, которого Меарн разбил бы в пух и прах, должно быть, посмеивался, собирая в свой кошелек выигрыш. Представляя себе все это, младший Бридион угрюмо барабанил по столу забинтованными пальцами. Складка между бровей красноречиво возвещала, что Меарн предпочел бы сейчас схватить нож, каким живодеры разделывают туши, и исполосовать магу спину.
Вернувшийся Брансиан не торопился садиться. Он потягивался всем телом, упираясь пальцами в низкие потолочные балки. Суставы герцога громко хрустели. Потом он шумно развернул стул и сел. Пахнуло тяжелым запахом гари, пепла и обгорелых волос. Крепкий дубовый стул скрипел под тяжестью его тела. Бросая на мага недружелюбные взгляды, Брансиан заявил:
— Вы вчера не соизволили ответить на мой вопрос. На морщинистом лице Асандира появилась улыбка.
— Я не являюсь ничьим лакеем, а сюда прибыл как хранитель справедливости, оберегать которую я поклялся за две эпохи до твоего рождения.
Парин терпеть не мог поучений. Прижав ладони к спутанным волосам, он зажал уши. Меарну, стоявшему позади, не терпелось затеять какую-нибудь стычку.
Казалось, из всех четверых Кельдмар был менее всего склонен раскрывать рот. Вчера он переусердствовал с вином и элем, и сегодня его голова безжизненно покоилась на стиснутых кулаках, а глаза сумели открыться только наполовину. Однако именно Кельдмар заговорил первым:
— Раз к нам пожаловал маг Содружества, вас, я полагаю, беспокоит наше новое оружие. Я угадал?
Поймав сердитый взгляд старшего брата, Кельдмар отмахнулся:
— Вряд ли наш злосчастный кульверин теперь останется тайной. Особенно после случившегося. Арсенал уничтожен. Вокруг повылетали все стекла. Сигнальные колокола и те чуть не сорвало взрывом.
— Нет таких тайн, которые можно было бы скрыть от Сетвира, — вклинился в их разговор Асандир.
— А с чего это ваш хранитель Альтейна, или как его там, должен совать свой любопытный нос во внутренние дела Алестрона?
Задав свой вопрос, Меарн направился в другой конец комнаты. Тяжелый воздух (в комнате пахло, как в таверне после закрытия) губительно действовал на младшего Бри-диона, и потому он подошел к ближайшей бойнице, чтобы немного отдышаться.
— Вам требуется мое напоминание? — Казалось, Асандир утратил свойственную ему терпимость. — Хорошо, я напомню. Вы узнали, что смесь селитры, поташа и серы, если ее поджечь, производит мощный взрыв. Вы употребили это знание для военных целей и построили оружие, более смертоносное, нежели меч или арбалет. Тем не менее ваш кульверин — игрушка по сравнению со страшными возможностями этой смеси. Вчерашний день вам наглядно показал: один невежественный глупец с факелом в руках способен произвести больше разрушений, чем целая армия.
— Так значит, это был ваш лазутчик? — взвился герцог Бридионский.
Его упрек прозвучал одновременно с выкриком Меарна:
— Мы построили кульверин, чтобы обороняться!
Больные головы не позволили Ларину и Кельдмару вмешаться в разговор. Но Асандиру вполне хватило услышанного.
— Сила, заключенная в этой тройной смеси, служит тому, в чьих руках оказывается. И что будет, если она попадет в руки алчного и властолюбивого человека, обуреваемого желанием подчинить себе сначала ближних, а потом и дальних соседей?
— Мы не собирались заявлять во всеуслышание о нашем оружии! — сердито бросил Кельдмар и тут же пожалел о своей горячности. Голову обожгло острой болью. Кельдмар поморщился, но не замолчал: — И мы ни с кем не собирались делиться секретом его изготовления. Иначе мы бы не стали держать кульверин и все прочее под крепкими замками и круглосуточной охраной.
— А вы можете поручиться за своих наследников? — спросил Асандир и встал. — Можете обещать, что у них достанет благоразумия и выдержки?
О том, каковы благоразумие и выдержка нынешних правителей Алестрона, свидетельствовали капли крови Таррика, оставшиеся на ковре. Асандир не стал касаться этой щекотливой темы. Подвинув пустой стул, он взглядом подозвал Меарна и заставил его сесть.
— Свой кульверин вы построили, заполучив трактат Мэгира. — Слова Асандира падали на Бридионов, как удары молота. — Жаль, вы не видели этого человека. Тщедушный старик, чудаковатый ученый из тех, что, как говорят, мухи не обидит. Дымный порох — так называется эта тройная смесь — он открыл случайно. Как бывает с учеными, заинтересовался и продолжил изыскания, но не для нужд войны, а чтобы потешить своих малолетних внуков «огненными и шумовыми забавами». Мэгир искренне считал, что его открытие годится лишь для праздников и торжеств. Содружеству пришлось рассказать ему об оборотной стороне этой забавы. Старик внял нашим советам и прекратил дальнейшие изыскания. Однако позже мы узнали, что Мэгир выполнил не все наши условия. Его трактат был написан в нескольких экземплярах. Мы просили его сжечь их все, но Мэгир нас не послушался. Возможно, в нем взыграло тщеславие ученого. Возможно, видя, как радуются его внуки, не захотел лишать подобной радости других детей. Мэгир умер несколько десятков лет назад, так до конца и не поверив нашим предостережениям. В его сознании не укладывалось, что найдутся другие люди, которые превратят его огненные хлопушки в оружие, оставляющее детей сиротами, а их матерей — вдовами. Будь Мэгир жив, он в отчаянии рвал бы на себе волосы, узнав про Алестрон. Но что случилось, то случилось. Ваш арсенал лежит в развалинах, жители перепуганы, а тайна перестала быть тайной.
Врать Безумный Пророк умел и частенько пользовался для своих целей мешаниной из полуправды и откровенной лжи. Но одно дело врать, сидя где-нибудь в таверне и попивая эль, и совсем другое — лежа на столе связанным по рукам и ногам. Мысли разбегались, и он замолкал. Иногда его охватывало отчаяние. Дакар чувствовал, что самое изощренное хитросплетение из слов не убережет его от печального конца. Скорее наоборот. Герцог Брансиан наверняка уже решил, что выслушает все его речи, а затем передаст подозрительного «торговца драгоценностями» в руки алестронского палача.
И вдруг Дакара осенило. Он вспомнил цепь событий, пережитых четырьмя братьями за неполные сутки: пожар, взрыв в дорогом их сердцу арсенале, долгий и кровавый допрос начальника караула. Все это, естественно, должно было пробудить в них желание выпить. Оставалось лишь сделать это желание навязчивым и ненасытным. Задача не являлась сложной; с ней бы справился любой мальчишка-послушник, только начавший постигать магию.
Правда, навязывание людям чужой воли противоречило Закону Всеобщего Равновесия. Но такое противоречие казалось Дакару пустяком по сравнению с перспективой быть четвертованным в качестве сообщника Аритона Фаленского.
Однако поза, в какой сейчас находился Безумный Пророк, не очень-то располагала к занятиям магией. После нескольких безуспешных попыток он кое-как ухитрился большим пальцем ноги начертить в воздухе нужные символы. Ободранные колени и волдыри в местах ожогов мешали сосредоточиться. Подручные герцога так переусердствовали, привязывая его к столу, что любая попытка шевельнуть рукой могла окончиться вывихом. Бридионы захлестывали Дакара лавиной вопросов, и каждый из братьев требовал, чтобы пленник вначале ответил именно на его вопрос. Безумный Пророк едва успевал реагировать, то и дело теряя нить произносимых заклинаний. Замысел, еще недавно казавшийся ему спасительным, таил в себе нешуточную угрозу: а что, если выпитое вино сделает братьев более подозрительными и жестокими?
Когда слуга принес затребованный Кельдмаром холодный ужин, Дакар скосил глаза и, рискуя вытолкнуть их из орбит, сумел-таки мельком увидеть содержимое подноса. Братьев ожидал графин вина, пять бутылей темного эля и три кувшина светлого.
Сухощавый, беспокойный Меарн от пережитого совсем потерял аппетит, не говоря уже о желании выпить. Он почти с нескрываемым презрением следил за старшими братьями, насыщавшимися пищей и наливавшимися вином. В канделябрах потрескивали и догорали свечи. Трое Бридионов вовсю уплетали сыр со специями и мясной пирог. Меарн сверлил пленника глазами. Он не верил ни одному слову Дакара.
— Как же, рассказывай! Чтобы такое дерьмо, как ты, — и зналось с магами Содружества? Это даже не смешно, это просто глупо!
Поскольку ученичество у Асандира было единственной неопровержимой правдой во всей словесной мешанине, нагороженной Дакаром, издевательский тон Меарна задел его за живое.
— Даркарон вас всех побери! Да если б вы хотя бы раз встретились с моим учителем… Я бы никому не пожелал очутиться в моей шкуре. Про такое не соврешь, даже если бы очень захотел. Язык не повернется.
Брансиан потянулся к последней бутыли с темным элем, на которую уже положил глаз ненасытный Парин.
— Можешь нести нам любую околесицу, — бросил он Дакару. — Можешь даже назваться призраком из подземелий Альтейнской башни. Мне на это ровным счетом наплевать.
Тряхнув всклокоченной головой, герцог Бридионский направил струю эля себе в глотку. Его дальнейшие слова показывали, что Брансиан тоже не верит Дакару.
— Нечего приплетать сюда своего несуществующего учителя. Нам важно знать, каким образом этот Повелитель Теней проник в наш арсенал.
— Я уже говорил вам, что не знаю. Засовы и стража для магов не преграда.
Не будь у Дакара связаны руки, он наверняка бы запустил их в бороду, что делал всегда в минуты отчаяния.
— Ты много чего нам говорил, и все оказалось враньем, — проворчал Кельдмар.
Он качнул графин с остатками вина, затем крикнул караульного и велел ему хорошенько встряхнуть ленивого слугу, чтобы принес еще выпивки и закуски.
— Что у нас за слуги? Пока плетутся до кухни, все перезабудут и вместо еды для настоящих мужчин тащат какую-то дрянь!
— Не хватит ли тебе наливаться вином? — упрекнул его Меарн.
Он вновь вскочил с места и заходил по ковру, угрюмый, словно тигр в клетке.
Кельдмар оскалил зубы в хищной улыбке.
— В тот день, когда мне понадобятся твои мудрые советы, братец, я наверняка буду лежать в гробу.
— Да перестаньте вы лаяться, Даркарон вас побери! Брансиан с силой хватил пустой бутылкой по столу, добавив Дакару новую порцию головной боли.
— Каков характер, — издевательски пробормотал Парин. — Ваша светлость, если у вас есть желание кого-нибудь отколошматить, почему бы не начать с нашего пленника? Он здесь достаточно наболтался. Пусть теперь повоет, все-таки разнообразие.
Испугавшись, как бы Брансиан не внял пожеланию брата, Дакар вновь принялся плести свои словесные кружева.
Прошло еще два часа. Дважды сменились караульные на крепостной стене. Улицы Алестрона окутал вечерний туман. Стемнело. Где-то далеко позвякивала колокольчиками отара овец. Иногда ветер доносил шаги ночной стражи. В канделябрах погасли почти все свечи, а те, что еще горели, мигали, плавая в лужицах расплавленного воска. Братья Бридионы успели осушить не менее шести бутылок вина. Раскалывающаяся голова мешала Дакару подсчитать количество выпитого эля. У него совсем затекли и онемели руки и ноги; всякая попытка пошевелить ими отзывалась острой болью в спине. Последние силы Дакар тратил на поддержание заклинаний, побуждавших Бридионов безостановочно пить. Однако результаты были весьма скромными.
Из четверых вино и эль сморили только Парина. Он храпел, уложив сомкнутые руки на ногу Дакара и измяв свой бархатный воротник. Кельдмар осоловело клевал носом. Брансиан почти не изменился, разве что взгляд его стал более воинственным.
Меарн, вопреки заявлениям о хромоте, по-прежнему оставался на ногах. Возбуждение гоняло его по комнате, как порыв ветра гоняет капли пролитой воды. Он передергивал плечами, совершенно невосприимчивый к чарам Дакара. Казалось бы, телесное и душевное переутомление должны сморить Меарна и погрузить в глубокий сон, но жизнь и здесь опровергала расчеты Дакара. На лице Меарна не было ни малейших признаков сонливости. Подойдя к Брансиану, он ткнул старшего брата в плечо.
— Эта жирная туша без конца потчует нас враньем. Мне невыносимо видеть, как ты позволяешь ему болтать.
Брансиан моргнул, словно потревоженный тигр, отер пену с усов и тоном вершителя судеб произнес:
— Он, конечно же, врет. Я хочу лишь понять, зачем он впутался в эту историю.
Герцог вновь припал к элю, потом шумно рыгнул, прикрыв ладонями рот и, наконец, выдал свое наблюдение:
— Меня вот что удивляет. Этот вертлявый лазутчик как-то странно себя вел. Ты, наверное, заметил: он учинил дикий разгром, но никого не убил.
— Сам не убил, но семеро наших солдат погибли при взрыве. Хватит, я устал от болтовни.
Меарн подошел к столу. В пламени догорающих свечей тускло блеснули медные пластины на его плечах. Забинтованные пальцы взялись за рукоятку висевшего на поясе кинжала.
— Вы втроем можете пить до потери сознания. А я вытрясу из него правду.
Глухо звякнул извлекаемый из ножен кинжал. Пот, который и так обильно покрывал лицо Безумного Пророка, заструился множеством ручейков. Забыв про путы, Дакар дернулся всем телом. Облизав заскорузлые губы, он в отчаянии прохрипел:
— Да поймите вы! Этот человек — Повелитель Теней! Во всех пяти королевствах Этеры для него не существует запертых дверей. Он неистощим на хитроумные трюки.
Будто в подтверждение этих слов повернулась дверная ручка. Хорошо смазанная дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел высокий седовласый человек в темном плаще. Движения вошедшего отличала спокойная властность. Он равнодушно оглядел распластанного на столе Дакара и сказал:
— Надеюсь, мое вмешательство не понадобится.
— Асандир!
Дакар рванулся изо всех сил и тут же завопил от боли: путы едва не вывихнули ему руки.
Сжимая кинжал, Меарн повернулся к незнакомцу и рухнул на пол, едва встретившись с ним глазами. Кельдмара доконало выпитое вино. Он качнулся, сомкнул веки и изящно повалился под стол. Голова его глухо стукнулась о ковер.
Герцог Брансиан потер заплывший глаз и мрачно изрек:
— А-а, еще один незваный гость. Если ты тоже чем-нибудь торгуешь, то будем надеяться, что не изумрудами.
Маг не удостоил его ответом. Он слишком устал, чтобы тратить силы на пустые разговоры. Асандир скинул плащ, оставшись в поношенном дорожном одеянии. Ветер, ворвавшийся в полуприкрытую дверь, раздул свечные огарки. От мага пахло конским потом и луговыми травами, на которых он спал во время последнего короткого привала. Чувствовалось, что он не только утомился сам, но и предельно вымотал коня, заставив того скакать лигу за лигой. Маги Содружества никогда понапрасну не тратили силы и не загоняли лошадей. Значит, причина была более чем серьезной.
Усталость сделала Асандира еще жестче. Он не выказал ни малейшего сострадания к Дакару. Вообще он держал себя так, словно четверых Бридионов здесь не было.
— Я примчался сюда из Рокфальских гор.
От этих слов Дакар вновь содрогнулся. Если кинжал Меарна уже не представлял для него угрозы, то кара за попытку расправиться с Аритоном… Об этом Дакар боялся даже думать.
Асандир прочел его мысли.
— А почему я должен тебя наказывать?
Он шагнул к Дакару. Глаза Асандира были непроницаемыми, как подмерзшая снежная крупа.
— Пусть Аритон решает, как поступить с тобой.
Асандир поднял руку, почерневшую от въевшейся дорожной пыли, начертил над лежащим Дакаром магический знак и произнес несколько певучих паравианских слов. Воздух задрожал, как тогда, в резиденции джелотского мэра, когда свист Аритона освободил его от кандалов. Кожаные путы, что стягивали Безумного Пророка, оказались порванными в клочья. Все пуговицы на его камзоле взмыли к потолку и тут же дождем посыпались вниз. Дакар глядел на быстро тускнеющий знак и ругал себя последними словами за то, что по лени и небрежению не удосужился запомнить это важное заклинание.
Слова Асандира вернули его к действительности, а страх мгновенно прояснил сознание.
— Вставай и уходи. Люэйн позаботится о том, чтобы ты беспрепятственно миновал все посты и вышел за городские ворота.
Дакар был на редкость смирен. Без привычного брюзжания он встал на негнущиеся ноги и направился к двери. Никто из Бридионов не осмелился возразить: присутствие Асандира подействовало на братьев, как внезапно ударивший мороз. Дакар, спотыкаясь, спешил убраться прочь. Взгляд Брансиана жег его, словно головешка, попавшая на спину, а кровожадные глаза Меарна заставляли напрячь последние силы. Выбравшись из ненавистной комнаты, Дакар шумно побежал вниз.
Герцог Бридионский, изрядно пьяный, но не потерявший присутствия духа, язвительно произнес:
— А эта туша, оказывается, не соврала насчет своего знакомства с магами Содружества. Так кто ты на самом деле? Тоже лакей этого Повелителя Теней?
Ответ Асандира был негромким, но сила его, если бы понадобилось, могла пробить кованые ворота.
— Как только вы все проспитесь и протрезвеете, у нас состоится очень серьезный разговор.
Наступила полночь. Аритон устроился в стоге сена, что стоял возле дубовой рощи. Его ладная полотняная рубашка, сшитая фэрсийским портным, была перепачкана сажей и заляпана масляными пятнами. Больше всего досталось рукавам. Левая манжета обгорела, напоминая Аритону о зажигательных стрелах. Стараниями Меарна тесемки на правой были порваны и забрызганы кровью. Еще одну неглубокую рану Аритон получил под ребра. Помимо этого, у него пострадала скула. Моросящий дождь, зарядивший с вечера, только усилил запах серы, которым пропитались одежда и тело Фаленита.
Шум отвлек Аритона от сосредоточенного вытаскивания заноз из ладони. Кто-то неуклюже продирался сквозь кустарник, окружавший дубы. Следом раздались приглушенные ругательства, треск порванной одежды и глухой стук от столкновения с крупной нижней веткой.
Послышалось еще одно ругательство, забористее первого. Потревоженные листья сбросили на Дакара всю накопленную влагу. По-видимому, в заботу Люэйна входило лишь беспрепятственно вывести его из города, но никак не снабдить фонарем для дальнейшего странствия.
Аритон не шевельнулся.
— Эй, Безумный Пророк! — крикнул он. — Никак усталость лишила тебя магического зрения?
Убрав позаимствованный в арсенале кинжал, Аритон мелодично пропел строку из сатирической баллады:
— «Куда удалилась верность твоя, которую бросил ты?» Дакар наконец выбрался из кустов. Прутики и листья, что прицепились к его одежде, делали его похожим на крестьянского увальня, усердно отметившего праздник весны. Подойдя к стогу, Дакар задрал голову, силясь разглядеть виновника своих страданий.
— Ты лучше скажи, какой демон надоумил тебя устроить пожар?
Аритон все так же неподвижно сидел и смотрел не вниз, а в сумрачное ночное небо.
— А чего еще ты ожидал от меня, ничего не рассказав заранее? Ты же знал, что я лишен магического зрения и потому не сумею увидеть, какая опасность таится в тех бочонках. Мне повезло: я остался жив, но погибли ни в чем не повинные люди. По сути, ты превратил меня в свое орудие. Если ты избрал меня исполнителем поручения, которое тебе дал Сетвир… в таком случае могу сказать, что ты получил гораздо меньше, чем заслужил.
Зеленые глаза опасно сверкнули.
В Дакаре вновь вспыхнул страх. Случившееся с Аритоном никак не выдашь за невинный обман. По спине Безумного Пророка поползли мурашки. Затем внутренний голос подсказал ему, что здесь не все так просто, и былая злость на Аритона перешибла страх, придав Дакару храбрости.
— Даркарон тебя побери! Выходит, ты предполагал, что я тебя предам?
— Предполагал?
Аритон поднялся. Раны не позволяли ему двигаться с обычной ловкостью. Он поднял чехол с лирантой и узел с пожитками.
— Я не только это предполагал, мой близорукий пророк. На этом строился весь мой расчет. Но только не жди от меня благодарности.
Перед мысленным взором Аритона пронеслась вся цепь недавних событий: бесконечные узкие коридоры подземелья, тяжелые двери, снабженные замками и засовами, ошеломленный начальник караула Таррик, стоящий на коленях и сквозь слезы твердящий, что головой ручается за честность своих караульных. И он сам, перепачканный, исцарапанный, с одеревеневшими от боли мышцами. Аритон смотрел на главного виновника, чье предсказуемое предательство открыло неприступные двери алестронского арсенала. Повелитель Теней презрительно сморщился и торопливо забросил на плечи лиранту и узел с пожитками. Дакар задыхался от злости.
— Пусть Дейлион поскорее бросит тебя в самую темную яму Ситэра! Говоришь, я превратил тебя в свое орудие? Ну и наглец же ты! Это я оказался живым орудием в твоих руках, пешкой для исполнения твоих дьявольских замыслов!
— Думай, прежде чем винить других, — громко и угрожающе оборвал его Аритон. — Мне не нужно твоих раскаяний. Если помнишь, я никогда не требовал от тебя верности. Но изволь отвечать за свои действия. В арсенале погибли ни в чем не повинные люди. В следующий раз пощады от меня не жди.
Дакар замахнулся, целя в ненавистное лицо потомка Фаленитов. Но Аритон предвидел этот удар. Ненавистные Дакару руки схватили его, словно клещи, развернули, опрокинули и толкнули во влажную ночную тьму.
Вдогонку полетели язвительные слова:
— Ты, как и мой брат, отдал бы все на свете, лишь бы меня убить.
Аритон рассмеялся. Смех его был ледяным. Один Халирон в свое время догадался, что таким смехом его ученик маскирует нестерпимую душевную боль.
— Если тебе суждено убить меня, мой незадачливый пророк, сначала придется научиться хладнокровию и кое-каким другим качествам, которых у тебя нет. Но обожди с местью до завтра. Если ты вновь не хочешь оказаться в компании Бридионов, давай-ка двигать в Калеш и ловить первое судно, которое отходит из гавани.
Соглашение
Герцог Брансиан, правитель Алестрона, проснулся оттого, что кто-то упрямо тряс его за плечо. Слушая стук собственных зубов, герцог с трудом разлепил тяжелые веки. Утренний свет кольнул его мозг множеством иголочек. Ночное ненастье сменилось веселыми лучами солнца, хотя Брансиан предпочел бы сейчас хмурость небес. Он застонал и вновь уронил лицо на руку, а Меарн с назойливостью охотничьего пса продолжал трепать его за локоть. Брансиану казалось, что у него вместо головы — дыня, готовая расколоться. Каждое движение Меарна барабанной дробью отдавалось у него в висках.— Пошел прочь!
Герцог неуклюже замахнулся, чтобы отогнать докучливого брата, но тот увернулся.
Брансиан снова застонал, выпрямился и попытался собраться с мыслями. Прошло несколько минут, прежде чем старший Бридион сообразил, зачем Меарну понадобилось его будить. Поначалу ответ брата его даже рассмешил. Подумать только: по прихоти мага Содружества он и трое его братьев оказались заперты в их же башне.
— Меарн, если бы я не знал о твоем отвращении к выпивке, я бы решил, что ты успел с утра насосаться эля и спятил.
Правитель Алестрона запустил пальцы в шевелюру. Его распухшее лицо покраснело от разгоравшейся злости.
Лучик солнечного света перечеркнула холодная, неподвижная тень.
Брансиан презрительно усмехнулся.
— Я у себя дома. Алестрон — мой город. Никакой маг не может лишить меня власти.
— Зато это может сделать суд, — возразил ему ровный, спокойный голос, ничуть не затронутый герцогскими насмешками. — Если забыл, прочти городскую хартию, дарованную твоим предкам двенадцатым верховным королем Мелхаллы.
Брансиан соскреб сажу, окружавшую его глаз, затем протер сам глаз (второй по-прежнему не желал открываться). Он моргал, тряс головой, словно пытался прогнать видение, но оно не исчезало. Прямо перед ним стоял высокий худощавый человек, облаченный в шерстяной плащ на серебристой подкладке, и, поджав губы, неодобрительно глядел на него. От самого присутствия этого человека исходила угроза, а его взгляд пронзал насквозь. Разумеется, он мог быть только магом Содружества, которого нелегкая принесла в Алестрон.
В роду Бридионов никогда не было привычки извиняться за свои слова и поступки.
— Я бы предпочел увидеть здесь Дейлиона, а не вас, — пробурчал Брансиан. Жаль, что вы не кошмарный сон, какие бывают, когда слишком утомишься или выпьешь скверного вина. Ну а поскольку вы мне не приснились, то прошу не добавлять мне головной боли и покинуть мой город.
Асандир засмеялся и сел.
— Прежде чем я уйду, у меня со всеми вами состоится серьезный и продолжительный разговор. Может, вы вначале желаете позавтракать?
— Обойдемся без завтрака. — Герцог даже позеленел. Упершись ногами в стол, он шумно отодвинулся. — Вы забыли, что правлю здесь я.
Брансиан с величием властелина поднялся на ноги, но тут же превратился в человека, подгоняемого необходимостью поскорее оказаться в отхожем месте. Шаркая нетвердыми ногами, он покинул комнату.
Остальные трое братьев также не отличались разговорчивостью. Кельдмар и Ларин после тяжелого похмелья едва ворочали языками. У Меарна побелели кончики ноздрей — явный признак того, что он находился не в себе и сгоряча мог кого-нибудь убить. Излишняя недоверчивость не позволила ему спать в присутствии незнакомца да еще мага. Всю ночь Меарн прослонялся из угла в угол, злясь и не зная, куда себя деть. Друзья, с кем он привык коротать время за картами, конечно же сели играть без него. Какой-нибудь выскочка, которого Меарн разбил бы в пух и прах, должно быть, посмеивался, собирая в свой кошелек выигрыш. Представляя себе все это, младший Бридион угрюмо барабанил по столу забинтованными пальцами. Складка между бровей красноречиво возвещала, что Меарн предпочел бы сейчас схватить нож, каким живодеры разделывают туши, и исполосовать магу спину.
Вернувшийся Брансиан не торопился садиться. Он потягивался всем телом, упираясь пальцами в низкие потолочные балки. Суставы герцога громко хрустели. Потом он шумно развернул стул и сел. Пахнуло тяжелым запахом гари, пепла и обгорелых волос. Крепкий дубовый стул скрипел под тяжестью его тела. Бросая на мага недружелюбные взгляды, Брансиан заявил:
— Вы вчера не соизволили ответить на мой вопрос. На морщинистом лице Асандира появилась улыбка.
— Я не являюсь ничьим лакеем, а сюда прибыл как хранитель справедливости, оберегать которую я поклялся за две эпохи до твоего рождения.
Парин терпеть не мог поучений. Прижав ладони к спутанным волосам, он зажал уши. Меарну, стоявшему позади, не терпелось затеять какую-нибудь стычку.
Казалось, из всех четверых Кельдмар был менее всего склонен раскрывать рот. Вчера он переусердствовал с вином и элем, и сегодня его голова безжизненно покоилась на стиснутых кулаках, а глаза сумели открыться только наполовину. Однако именно Кельдмар заговорил первым:
— Раз к нам пожаловал маг Содружества, вас, я полагаю, беспокоит наше новое оружие. Я угадал?
Поймав сердитый взгляд старшего брата, Кельдмар отмахнулся:
— Вряд ли наш злосчастный кульверин теперь останется тайной. Особенно после случившегося. Арсенал уничтожен. Вокруг повылетали все стекла. Сигнальные колокола и те чуть не сорвало взрывом.
— Нет таких тайн, которые можно было бы скрыть от Сетвира, — вклинился в их разговор Асандир.
— А с чего это ваш хранитель Альтейна, или как его там, должен совать свой любопытный нос во внутренние дела Алестрона?
Задав свой вопрос, Меарн направился в другой конец комнаты. Тяжелый воздух (в комнате пахло, как в таверне после закрытия) губительно действовал на младшего Бри-диона, и потому он подошел к ближайшей бойнице, чтобы немного отдышаться.
— Вам требуется мое напоминание? — Казалось, Асандир утратил свойственную ему терпимость. — Хорошо, я напомню. Вы узнали, что смесь селитры, поташа и серы, если ее поджечь, производит мощный взрыв. Вы употребили это знание для военных целей и построили оружие, более смертоносное, нежели меч или арбалет. Тем не менее ваш кульверин — игрушка по сравнению со страшными возможностями этой смеси. Вчерашний день вам наглядно показал: один невежественный глупец с факелом в руках способен произвести больше разрушений, чем целая армия.
— Так значит, это был ваш лазутчик? — взвился герцог Бридионский.
Его упрек прозвучал одновременно с выкриком Меарна:
— Мы построили кульверин, чтобы обороняться!
Больные головы не позволили Ларину и Кельдмару вмешаться в разговор. Но Асандиру вполне хватило услышанного.
— Сила, заключенная в этой тройной смеси, служит тому, в чьих руках оказывается. И что будет, если она попадет в руки алчного и властолюбивого человека, обуреваемого желанием подчинить себе сначала ближних, а потом и дальних соседей?
— Мы не собирались заявлять во всеуслышание о нашем оружии! — сердито бросил Кельдмар и тут же пожалел о своей горячности. Голову обожгло острой болью. Кельдмар поморщился, но не замолчал: — И мы ни с кем не собирались делиться секретом его изготовления. Иначе мы бы не стали держать кульверин и все прочее под крепкими замками и круглосуточной охраной.
— А вы можете поручиться за своих наследников? — спросил Асандир и встал. — Можете обещать, что у них достанет благоразумия и выдержки?
О том, каковы благоразумие и выдержка нынешних правителей Алестрона, свидетельствовали капли крови Таррика, оставшиеся на ковре. Асандир не стал касаться этой щекотливой темы. Подвинув пустой стул, он взглядом подозвал Меарна и заставил его сесть.
— Свой кульверин вы построили, заполучив трактат Мэгира. — Слова Асандира падали на Бридионов, как удары молота. — Жаль, вы не видели этого человека. Тщедушный старик, чудаковатый ученый из тех, что, как говорят, мухи не обидит. Дымный порох — так называется эта тройная смесь — он открыл случайно. Как бывает с учеными, заинтересовался и продолжил изыскания, но не для нужд войны, а чтобы потешить своих малолетних внуков «огненными и шумовыми забавами». Мэгир искренне считал, что его открытие годится лишь для праздников и торжеств. Содружеству пришлось рассказать ему об оборотной стороне этой забавы. Старик внял нашим советам и прекратил дальнейшие изыскания. Однако позже мы узнали, что Мэгир выполнил не все наши условия. Его трактат был написан в нескольких экземплярах. Мы просили его сжечь их все, но Мэгир нас не послушался. Возможно, в нем взыграло тщеславие ученого. Возможно, видя, как радуются его внуки, не захотел лишать подобной радости других детей. Мэгир умер несколько десятков лет назад, так до конца и не поверив нашим предостережениям. В его сознании не укладывалось, что найдутся другие люди, которые превратят его огненные хлопушки в оружие, оставляющее детей сиротами, а их матерей — вдовами. Будь Мэгир жив, он в отчаянии рвал бы на себе волосы, узнав про Алестрон. Но что случилось, то случилось. Ваш арсенал лежит в развалинах, жители перепуганы, а тайна перестала быть тайной.