Страница:
Сьюзан заснула в моих объятиях. Поднялся сильный ветер – я слушал, как волны накатывали на берег, и не мог заснуть: понимал, что накликал неприятностей на свою загорелую задницу и увязал все глубже.
Я вспоминал предостерегающую сказку о горе Гонконг: потом не вздумай жаловаться, что не предупрежден.
Мир не всегда благоволит влюбленным. Что же до Пола Бреннера и Сьюзан Уэбер – они в самом деле вызвали гнев богов.
Сьюзан права: надо сматываться завтра, а не в субботу, канун Тета. Но она догадалась об этом не сегодня – знала всю неделю!
Я был уверен, что Сьюзан Уэбер готова поехать со мной домой, если бы я взял ее с собой. Но она ни разу не сказала: "Давай-ка отсюда сматываться". Она говорила: "Разреши мне поехать с тобой, куда бы ты ни ехал".
Это наводило на следующие мысли.
Первая: ей наскучил Билл, она с ним порвала и искала приключения; вторая: она без ума от меня и хочет быть рядом; третья: у нас с ней одно и то же задание.
Возможны также любые комбинации всех трех.
И еще: мы оба понимали – если мы расстанемся в Нячанге, то можем больше не встретиться ни в Ханое, ни в другом месте. А если даже встретимся в Ханое, все будет уже не так. Мое путешествие становилось ее путешествием. Ее путь домой – моим возвращением домой.
Глава 20
Книга IV
Глава 21
Я вспоминал предостерегающую сказку о горе Гонконг: потом не вздумай жаловаться, что не предупрежден.
Мир не всегда благоволит влюбленным. Что же до Пола Бреннера и Сьюзан Уэбер – они в самом деле вызвали гнев богов.
Сьюзан права: надо сматываться завтра, а не в субботу, канун Тета. Но она догадалась об этом не сегодня – знала всю неделю!
Я был уверен, что Сьюзан Уэбер готова поехать со мной домой, если бы я взял ее с собой. Но она ни разу не сказала: "Давай-ка отсюда сматываться". Она говорила: "Разреши мне поехать с тобой, куда бы ты ни ехал".
Это наводило на следующие мысли.
Первая: ей наскучил Билл, она с ним порвала и искала приключения; вторая: она без ума от меня и хочет быть рядом; третья: у нас с ней одно и то же задание.
Возможны также любые комбинации всех трех.
И еще: мы оба понимали – если мы расстанемся в Нячанге, то можем больше не встретиться ни в Ханое, ни в другом месте. А если даже встретимся в Ханое, все будет уже не так. Мое путешествие становилось ее путешествием. Ее путь домой – моим возвращением домой.
Глава 20
В пятницу спозаранку мы отправились в государственное туристическое агентство "Видотур". Но, как многие официальные службы, оно оказалось закрытым на праздники. В городе прекращало работу все, кроме продовольственных и цветочных магазинов.
Мы заглянули на вокзал, но это был последний день, когда ходили какие-то поезда; с завтрашнего дня вплоть до следующей пятницы прекращалось всякое движение. Мы не смогли купить билеты даже с брони. Положение ухудшало и то, что состав шел только до Дананга. Даже если бы мы подкупили проводника или как-то достали билеты, в Дананге предстояло либо задержаться, либо повторить весь процесс заново.
Пришлось уходить с вокзала.
– Почему тебя прислали сюда именно в Тет? – спросила Сьюзан.
– Это не так глупо, как кажется, – ответил я. – Мне нужно отыскать человека в его родной деревне или городе.
– Что ж, он непременно будет именно там.
– Но это единственный адрес, который у нас имеется.
– Тамки? Так называется его деревня?
– Сомневаюсь, чтобы существовала деревня с таким названием. Название какое-то другое. Я узнаю его в Хюэ. Из Хюэ я должен ехать в это место. Но ты со мной не поедешь, повторяю – не поедешь!
– Я знаю. Я останусь в Хюэ, а оттуда поеду прямо в Ханой, и мы там встретимся.
– Прекрасно. А пока нам необходимо добраться до Хюэ.
– Дело за деньгами. Я доставлю нас в Хюэ.
Мы обошли город с туристической картой, которую я купил на пляже, но оба частных туристических агентства тоже не работали.
На улицах я смотрел, нет ли за нами "хвоста", и убедился, что все чисто. Порасспросив людей, мы нашли неподалеку от рынка транспортное агентство микроавтобусов. За конторкой нас встретил малый в темных очках с видом пройдохи и повадками ястреба. Он почувствовал запах денег и отчаяния, как птица-падальщик чует неминуемую смерть будущей жратвы. Сьюзан билась с ним минут десять и наконец повернулась ко мне:
– Он говорит, что завтра в семь утра отправляется туристическая группа. В Хюэ они прибывают в шесть вечера – к самому празднику кануна Тета. Когда у вас назначена встреча?
– Не раньше полудня следующего дня. В воскресенье.
– Прекрасно. Он говорит, что все сиденья раскуплены, но можно устроиться на ступеньках или где-нибудь еще. Для багажа места предостаточно. По пятьдесят баксов с носа.
– А что это за группа?
Сьюзан спросила Пройдоху, выслушала ответ и перевела:
– Французы.
– Уж лучше идти пешком.
Она рассмеялась.
– Скажи ему: за такую компанию он сам должен нам приплачивать.
Сьюзан перевела дословно.
Пройдоха загоготал и хлопнул меня по плечу.
– Слушай, спроси-ка его, – повернулся я к Сьюзан, – нет ли у него машины с водителем?
Пройдоха с сомнением покосился на меня, что означало: "Есть-то есть, но это будет стоить целого состояния".
– У него есть шофер, который может отвезти нас в Хюэ, но поскольку теперь праздник, запрашивает пять сотен, – перевела Сьюзан.
– Это не мой праздник, – ответил я. – Две сотни.
Она переговорила с Пройдохой, и мы сошлись на трех.
– Он говорит, машина будет только после шести. – И от себя добавила: – Если выедем в шесть, когда движение небольшое, можем добраться за семь или восемь часов. Так что приедем около часа ночи. Нормально?
– Конечно. Если в гостинице не найдется мест, переночуем в вестибюле.
– Ты отдаешь себе отчет, что ночные поездки небезопасны?
– Как и дневные.
– Ну хорошо... Тогда я ему скажу, чтобы около шести нас забрали из гостиницы.
Я отвел ее в сторону.
– Нет. Скажи ему так: мы придем сюда. И еще скажи, что в Хюэ нам надо в аэропорт Фубай.
Сьюзан кивнула и перевела Пройдохе мои слова.
Мы вышли из "Пройдох-тура" и, обнаружив неподалеку кафе, решили выпить по чашке кофе.
– Ты провернула колоссальную работу, – похвалил я Сьюзан. – Я немного беспокоился, не зная, как мне выбираться из Нячанга.
– За такие деньги – почти годичная зарплата – можно получить что угодно. Как любил говаривать мой отец, "бедняк страдает, богатый испытывает легкие неудобства". – Она посмотрела на меня и добавила: – Если мы могли заплатить три сотни, значит, у нас есть еще. Поедем ночью – не спи!
– Я давно это понял. Поэтому до сих пор жив. Если нам не понравится вид шофера, в запасе есть микроавтобус.
Сьюзан пригубила кофе и спросила:
– Почему ты не захотел, чтобы водитель заехал за нами в гостиницу?
– Потому что полковник Манг не велел мне пользоваться частными машинами.
– Почему?
– Потому что он мудак и параноик. Мне приказано явиться в иммиграционную полицию и продемонстрировать билет до Хюэ. Ты сказала, что можно купить билет на автобус?
– Да. Билет действителен постоянно. Так что можешь показать его в полиции. Они не сумеют определить, на какой он рейс. До Хюэ пятьсот пятьдесят километров – автобус идет десять – двенадцать часов. По моим соображениям, последний рейс отправится в час дня и прибудет на место примерно в полночь.
– Значит, если бы я ехал на автобусе, скоро уже надо отправляться?
– Правильно. А еще раньше – расплатиться за гостиницу.
– О'кей. – Я поднялся. – Пошли на автобусную станцию.
Мы расплатились за кофе и вышли на улицу. Автобусная станция представляла собой громадное скопление бедняков, среди которых я не заметил ни одного белого, даже рюкзачника или школьного учителя. Очереди казались громадными. Но Сьюзан подошла в начало, дала пареньку несколько долларов и попросила купить мне билет.
– В один конец или туда и обратно? – спросила она меня.
– В один конец, на обзорном этаже, место, пожалуйста, у окна.
– А на крышу не хочешь?
Она взяла у вьетнамца билет, и мы покинули кишащую людьми автостанцию.
– Продавец сказал, автобус есть в двенадцать и в час, – объяснила мне Сьюзан.
Мы подошли к отделению иммиграционной полиции.
– Подожди меня здесь, – попросил я ее. – Теперь они знают, что ты говоришь по-вьетнамски. Лучше я заморочу им голову ломаным английским.
– И, что еще важнее, если ты не выйдешь оттуда, я сообщу об этом в посольство.
Я не ответил.
Внутри за конторкой сидел другой полицейский. Я дал ему записку полковника Манга. На этот раз приемная оказалась почти пустой. Только на скамьях дремали два рюкзачника.
– Куда теперь? – спросил меня на сносно понятном английском иммиграционный коп.
– В Хюэ.
– Как ехать в Хюэ?
Я показал ему автобусный билет. Он как будто немного удивился. Но потом, видимо, решил: раз у меня в руках билет, за который я заплатил пять баксов, значит, я говорю правду.
– Когда ехать?
– Теперь.
– Да? Уходить из гостиница?
Этот тип знал, что я зарегистрировался по завтрашний день.
– Да. Сегодня выезжаю.
– Почему сегодня?
– Завтра в Хюэ никакого транспорта: ни поезда, ни самолета, ни автобуса.
– Хорошо. Ходить в полиция в Хюэ.
– Знаю, – резко ответил я.
– Леди ехать с вами?
– Может, поедет, может, не поедет. Мы еще не обсуждали.
– А где она теперь? – спросил он.
– Ходит по магазинам. – Я посмотрел на часы. – Мне пора.
– Нет, – про квакал, он. – Вам надо печать. – Он достал фотокопии, которые я оставил в полиции в день приезда. – Я ставить. Десять долларов.
Я отдал ему десятку. Он шлепнул печать и что-то написал поверх нее. А я подумал, что здешние ребята придумывали все эти штучки прямо на ходу. И пока он не изобрел чего-нибудь новенького, поспешно вышел на улицу.
Но успел заметить надпись по красному штампу: Хюэ – Сенчури. Дату и время: 11.15. Значит он уже знал, где я должен остановиться.
– Какие-нибудь проблемы? – спросила меня Сьюзан.
– Нет. Просто очередной налог на круглоглазость. – Я показал ей ксерокопии с красной печатью. – Что это такое?
– Разрешение на проезд иностранцев внутри страны, – ответила она, бросив взгляд на бумаги. – Такие давно вышли из употребления.
– Обошлось мне в десять баксов, – проворчал я.
– За пятерку я купила собственную печать.
– В следующий раз захвати с собой.
– Так ты собираешься остановиться в "Сенчури риверсайд"? – спросила она меня. – Я там жила, когда приезжала в Хюэ.
– И в этот раз будешь там жить. Но мы постараемся снять отдельные комнаты.
Мы взяли такси и велели шоферу ехать в "Гранд-отель".
– А если бы не подвернулась я, – спросила по дороге Сьюзан, – ты бы заказал себе одну вьетнамку на всю неделю или пользовался каждый день разными? Или подцепил бы белую в "Моряцком клубе"?
Я не знал, какой ответ правильный, и поэтому сказал:
– Я проводил бы больше времени в Океанографическом институте, а потом принимал холодный душ.
– Я серьезно.
– Если серьезно, дома у меня есть девушка.
Она не ответила.
Но я неплохо поднаторел в таких делах и поэтому добавил:
– Даже если бы никого не было, когда я на задании, я не совершаю ничего, что бы усложнило или скомпрометировало мою миссию. Но, как недавно выяснилось, ты из той же команды, что и я. Поэтому я подумал, что имею право сделать исключение.
– Я не из той же команды, – отозвалась Сьюзан. – И кроме того, когда в Сайгоне мы принимали решение ехать в Нячанг вместе, ты об этом не имел никакого понятия.
Я не припоминал, чтобы принимал такое решение, но и в этот раз счел за лучшее промолчать. А она тем временем продолжала:
– По-твоему, если ты на задании с коллегой женского пола, то имеешь право вступать с ней в интимную или романтическую связь? Наверное, так и познакомился со своей как-ее-там?
– Давай остановимся у рынка – мне надо купить намордник.
– Извини.
Больше до самого "Гранд-отеля" мы не сказали друг другу ни слова.
В гостинице портье подал Сьюзан факс на бланке "Бэнк оф Америка".
– Получила кредит на велорикшу? – хмыкнул я.
Она подала мне листок. Факс пришел, конечно, от Билла. Текст был следующим:
Вашингтонская контора категорически настаивает, чтобы ты немедленно возвращалась в Сайгон. Им срочно надо переговорить с тобой по электронной почте. Со своей стороны не возражаю, если ты захочешь пойти к Винсентам на новогоднюю вечеринку. Будем цивилизованными людьми и обсудим наши отношения, если таковые остались. Пожалуйста, ответь.
Я отдал ей факс.
– Решение за тобой, Пол, – сказала мне Сьюзан. – Они – твои начальники.
– Факс адресован тебе, а не мне, – ответил я.
– Что ж, у меня нет боссов в Вашингтоне. Я оказала услугу консульству. И конец истории.
Я не был в этом уверен, но тем не менее сказал:
– Напиши Биллу, что едешь со мной в Хюэ.
Сьюзан взяла у портье лист факсимильной бумаги. А когда кончила писать, показала текст мне.
Мистер Бреннер и я направляемся в Хюэ. Проинформируй об этом его контору. Вернусь через неделю. Привет Винсентам. Прости.
Он зашла с портье в заднюю комнату и появилась оттуда через несколько минут.
– Я сказала, что мы выписываемся сегодня. И просила прислать через полчаса такси: мол, ты едешь на автостанцию, а я – на вокзал.
Мы поднялись наверх.
– Готовься к приключению, – сказал я.
– Она говорит, что вас не помнит, – перевела Сьюзан. – Но помнит американских солдат, таких... горячих и сумасшедших. Но все они были к ней добры. Она желает нам счастливого пути.
– Передай ей, – попросил я, – что я не забываю доброты и терпения вьетнамских девушек, которые делали такими приятными наши увольнительные от войны.
Сьюзан перевела. Вьетнамка поклонилась. Мы обнялись и расцеловались – на французский манер, в обе щеки.
Потом мы со Сьюзан возвратились в вестибюль, забрали чемоданы и вышли на улицу, где уже нас поджидало такси.
– Это выглядело очень мило, – заметила Сьюзан. – Что вы сказали друг другу?
– Сказали, что мы – старинные друзья. Вместе прошли через войну.
Таксист поставил наши чемоданы в багажник, мы поехали.
Мы заглянули на вокзал, но это был последний день, когда ходили какие-то поезда; с завтрашнего дня вплоть до следующей пятницы прекращалось всякое движение. Мы не смогли купить билеты даже с брони. Положение ухудшало и то, что состав шел только до Дананга. Даже если бы мы подкупили проводника или как-то достали билеты, в Дананге предстояло либо задержаться, либо повторить весь процесс заново.
Пришлось уходить с вокзала.
– Почему тебя прислали сюда именно в Тет? – спросила Сьюзан.
– Это не так глупо, как кажется, – ответил я. – Мне нужно отыскать человека в его родной деревне или городе.
– Что ж, он непременно будет именно там.
– Но это единственный адрес, который у нас имеется.
– Тамки? Так называется его деревня?
– Сомневаюсь, чтобы существовала деревня с таким названием. Название какое-то другое. Я узнаю его в Хюэ. Из Хюэ я должен ехать в это место. Но ты со мной не поедешь, повторяю – не поедешь!
– Я знаю. Я останусь в Хюэ, а оттуда поеду прямо в Ханой, и мы там встретимся.
– Прекрасно. А пока нам необходимо добраться до Хюэ.
– Дело за деньгами. Я доставлю нас в Хюэ.
Мы обошли город с туристической картой, которую я купил на пляже, но оба частных туристических агентства тоже не работали.
На улицах я смотрел, нет ли за нами "хвоста", и убедился, что все чисто. Порасспросив людей, мы нашли неподалеку от рынка транспортное агентство микроавтобусов. За конторкой нас встретил малый в темных очках с видом пройдохи и повадками ястреба. Он почувствовал запах денег и отчаяния, как птица-падальщик чует неминуемую смерть будущей жратвы. Сьюзан билась с ним минут десять и наконец повернулась ко мне:
– Он говорит, что завтра в семь утра отправляется туристическая группа. В Хюэ они прибывают в шесть вечера – к самому празднику кануна Тета. Когда у вас назначена встреча?
– Не раньше полудня следующего дня. В воскресенье.
– Прекрасно. Он говорит, что все сиденья раскуплены, но можно устроиться на ступеньках или где-нибудь еще. Для багажа места предостаточно. По пятьдесят баксов с носа.
– А что это за группа?
Сьюзан спросила Пройдоху, выслушала ответ и перевела:
– Французы.
– Уж лучше идти пешком.
Она рассмеялась.
– Скажи ему: за такую компанию он сам должен нам приплачивать.
Сьюзан перевела дословно.
Пройдоха загоготал и хлопнул меня по плечу.
– Слушай, спроси-ка его, – повернулся я к Сьюзан, – нет ли у него машины с водителем?
Пройдоха с сомнением покосился на меня, что означало: "Есть-то есть, но это будет стоить целого состояния".
– У него есть шофер, который может отвезти нас в Хюэ, но поскольку теперь праздник, запрашивает пять сотен, – перевела Сьюзан.
– Это не мой праздник, – ответил я. – Две сотни.
Она переговорила с Пройдохой, и мы сошлись на трех.
– Он говорит, машина будет только после шести. – И от себя добавила: – Если выедем в шесть, когда движение небольшое, можем добраться за семь или восемь часов. Так что приедем около часа ночи. Нормально?
– Конечно. Если в гостинице не найдется мест, переночуем в вестибюле.
– Ты отдаешь себе отчет, что ночные поездки небезопасны?
– Как и дневные.
– Ну хорошо... Тогда я ему скажу, чтобы около шести нас забрали из гостиницы.
Я отвел ее в сторону.
– Нет. Скажи ему так: мы придем сюда. И еще скажи, что в Хюэ нам надо в аэропорт Фубай.
Сьюзан кивнула и перевела Пройдохе мои слова.
Мы вышли из "Пройдох-тура" и, обнаружив неподалеку кафе, решили выпить по чашке кофе.
– Ты провернула колоссальную работу, – похвалил я Сьюзан. – Я немного беспокоился, не зная, как мне выбираться из Нячанга.
– За такие деньги – почти годичная зарплата – можно получить что угодно. Как любил говаривать мой отец, "бедняк страдает, богатый испытывает легкие неудобства". – Она посмотрела на меня и добавила: – Если мы могли заплатить три сотни, значит, у нас есть еще. Поедем ночью – не спи!
– Я давно это понял. Поэтому до сих пор жив. Если нам не понравится вид шофера, в запасе есть микроавтобус.
Сьюзан пригубила кофе и спросила:
– Почему ты не захотел, чтобы водитель заехал за нами в гостиницу?
– Потому что полковник Манг не велел мне пользоваться частными машинами.
– Почему?
– Потому что он мудак и параноик. Мне приказано явиться в иммиграционную полицию и продемонстрировать билет до Хюэ. Ты сказала, что можно купить билет на автобус?
– Да. Билет действителен постоянно. Так что можешь показать его в полиции. Они не сумеют определить, на какой он рейс. До Хюэ пятьсот пятьдесят километров – автобус идет десять – двенадцать часов. По моим соображениям, последний рейс отправится в час дня и прибудет на место примерно в полночь.
– Значит, если бы я ехал на автобусе, скоро уже надо отправляться?
– Правильно. А еще раньше – расплатиться за гостиницу.
– О'кей. – Я поднялся. – Пошли на автобусную станцию.
Мы расплатились за кофе и вышли на улицу. Автобусная станция представляла собой громадное скопление бедняков, среди которых я не заметил ни одного белого, даже рюкзачника или школьного учителя. Очереди казались громадными. Но Сьюзан подошла в начало, дала пареньку несколько долларов и попросила купить мне билет.
– В один конец или туда и обратно? – спросила она меня.
– В один конец, на обзорном этаже, место, пожалуйста, у окна.
– А на крышу не хочешь?
Она взяла у вьетнамца билет, и мы покинули кишащую людьми автостанцию.
– Продавец сказал, автобус есть в двенадцать и в час, – объяснила мне Сьюзан.
Мы подошли к отделению иммиграционной полиции.
– Подожди меня здесь, – попросил я ее. – Теперь они знают, что ты говоришь по-вьетнамски. Лучше я заморочу им голову ломаным английским.
– И, что еще важнее, если ты не выйдешь оттуда, я сообщу об этом в посольство.
Я не ответил.
Внутри за конторкой сидел другой полицейский. Я дал ему записку полковника Манга. На этот раз приемная оказалась почти пустой. Только на скамьях дремали два рюкзачника.
– Куда теперь? – спросил меня на сносно понятном английском иммиграционный коп.
– В Хюэ.
– Как ехать в Хюэ?
Я показал ему автобусный билет. Он как будто немного удивился. Но потом, видимо, решил: раз у меня в руках билет, за который я заплатил пять баксов, значит, я говорю правду.
– Когда ехать?
– Теперь.
– Да? Уходить из гостиница?
Этот тип знал, что я зарегистрировался по завтрашний день.
– Да. Сегодня выезжаю.
– Почему сегодня?
– Завтра в Хюэ никакого транспорта: ни поезда, ни самолета, ни автобуса.
– Хорошо. Ходить в полиция в Хюэ.
– Знаю, – резко ответил я.
– Леди ехать с вами?
– Может, поедет, может, не поедет. Мы еще не обсуждали.
– А где она теперь? – спросил он.
– Ходит по магазинам. – Я посмотрел на часы. – Мне пора.
– Нет, – про квакал, он. – Вам надо печать. – Он достал фотокопии, которые я оставил в полиции в день приезда. – Я ставить. Десять долларов.
Я отдал ему десятку. Он шлепнул печать и что-то написал поверх нее. А я подумал, что здешние ребята придумывали все эти штучки прямо на ходу. И пока он не изобрел чего-нибудь новенького, поспешно вышел на улицу.
Но успел заметить надпись по красному штампу: Хюэ – Сенчури. Дату и время: 11.15. Значит он уже знал, где я должен остановиться.
– Какие-нибудь проблемы? – спросила меня Сьюзан.
– Нет. Просто очередной налог на круглоглазость. – Я показал ей ксерокопии с красной печатью. – Что это такое?
– Разрешение на проезд иностранцев внутри страны, – ответила она, бросив взгляд на бумаги. – Такие давно вышли из употребления.
– Обошлось мне в десять баксов, – проворчал я.
– За пятерку я купила собственную печать.
– В следующий раз захвати с собой.
– Так ты собираешься остановиться в "Сенчури риверсайд"? – спросила она меня. – Я там жила, когда приезжала в Хюэ.
– И в этот раз будешь там жить. Но мы постараемся снять отдельные комнаты.
Мы взяли такси и велели шоферу ехать в "Гранд-отель".
– А если бы не подвернулась я, – спросила по дороге Сьюзан, – ты бы заказал себе одну вьетнамку на всю неделю или пользовался каждый день разными? Или подцепил бы белую в "Моряцком клубе"?
Я не знал, какой ответ правильный, и поэтому сказал:
– Я проводил бы больше времени в Океанографическом институте, а потом принимал холодный душ.
– Я серьезно.
– Если серьезно, дома у меня есть девушка.
Она не ответила.
Но я неплохо поднаторел в таких делах и поэтому добавил:
– Даже если бы никого не было, когда я на задании, я не совершаю ничего, что бы усложнило или скомпрометировало мою миссию. Но, как недавно выяснилось, ты из той же команды, что и я. Поэтому я подумал, что имею право сделать исключение.
– Я не из той же команды, – отозвалась Сьюзан. – И кроме того, когда в Сайгоне мы принимали решение ехать в Нячанг вместе, ты об этом не имел никакого понятия.
Я не припоминал, чтобы принимал такое решение, но и в этот раз счел за лучшее промолчать. А она тем временем продолжала:
– По-твоему, если ты на задании с коллегой женского пола, то имеешь право вступать с ней в интимную или романтическую связь? Наверное, так и познакомился со своей как-ее-там?
– Давай остановимся у рынка – мне надо купить намордник.
– Извини.
Больше до самого "Гранд-отеля" мы не сказали друг другу ни слова.
В гостинице портье подал Сьюзан факс на бланке "Бэнк оф Америка".
– Получила кредит на велорикшу? – хмыкнул я.
Она подала мне листок. Факс пришел, конечно, от Билла. Текст был следующим:
Вашингтонская контора категорически настаивает, чтобы ты немедленно возвращалась в Сайгон. Им срочно надо переговорить с тобой по электронной почте. Со своей стороны не возражаю, если ты захочешь пойти к Винсентам на новогоднюю вечеринку. Будем цивилизованными людьми и обсудим наши отношения, если таковые остались. Пожалуйста, ответь.
Я отдал ей факс.
– Решение за тобой, Пол, – сказала мне Сьюзан. – Они – твои начальники.
– Факс адресован тебе, а не мне, – ответил я.
– Что ж, у меня нет боссов в Вашингтоне. Я оказала услугу консульству. И конец истории.
Я не был в этом уверен, но тем не менее сказал:
– Напиши Биллу, что едешь со мной в Хюэ.
Сьюзан взяла у портье лист факсимильной бумаги. А когда кончила писать, показала текст мне.
Мистер Бреннер и я направляемся в Хюэ. Проинформируй об этом его контору. Вернусь через неделю. Привет Винсентам. Прости.
Он зашла с портье в заднюю комнату и появилась оттуда через несколько минут.
– Я сказала, что мы выписываемся сегодня. И просила прислать через полчаса такси: мол, ты едешь на автостанцию, а я – на вокзал.
Мы поднялись наверх.
– Готовься к приключению, – сказал я.
* * *
В полдень мы спустились в вестибюль – оба в джинсах, рубашках-поло и кроссовках. Расплатились с гостиницей, и Сьюзан повела меня на веранду. В этот день столики обслуживала Люси, и Сьюзан вложила ей в ладонь несколько купюр. Пожилая вьетнамка рассыпалась в благодарностях и начала что-то тараторить моей спутнице.– Она говорит, что вас не помнит, – перевела Сьюзан. – Но помнит американских солдат, таких... горячих и сумасшедших. Но все они были к ней добры. Она желает нам счастливого пути.
– Передай ей, – попросил я, – что я не забываю доброты и терпения вьетнамских девушек, которые делали такими приятными наши увольнительные от войны.
Сьюзан перевела. Вьетнамка поклонилась. Мы обнялись и расцеловались – на французский манер, в обе щеки.
Потом мы со Сьюзан возвратились в вестибюль, забрали чемоданы и вышли на улицу, где уже нас поджидало такси.
– Это выглядело очень мило, – заметила Сьюзан. – Что вы сказали друг другу?
– Сказали, что мы – старинные друзья. Вместе прошли через войну.
Таксист поставил наши чемоданы в багажник, мы поехали.
Книга IV
Шоссе № 1
Глава 21
Такси высадило сначала Сьюзан – у вокзала, а затем меня – у автостанции.
Я вошел в здание, переждал несколько минут, затем вышел, взял другое такси и доехал до гостиницы "Тонгхат" на побережье. Оставил вещи у старшего коридорного, вышел на террасу и занял столик. Через пять минут ко мне присоединилась Сьюзан.
Нам предстояло убить несколько часов, прежде чем появиться в "Пройдох-туре". А это место было не хуже других и не привлекало внимания. Посетители – все люди с Запада. И ни одного из министерства общественной безопасности.
Мы пообедали.
– Зачем ты едешь со мной? – спросил я Сьюзан.
– Не хочу возвращаться в Сайгон.
– Объясни.
– С тобой лучше.
– Почему?
– Ну... можешь подумать, что мне велели присматривать за тобой. Или мне стало скучно и захотелось острых ощущений. Или что я схожу по тебе с ума.
– Признаюсь, все эти мысли меня посетили.
Сьюзан улыбнулась:
– Выбери любую версию, которая тебя устраивает. Но не больше.
Я обдумал ее слова.
– Предпочитаю первые две, потому что если верна третья и с тобой что-нибудь произойдет, я себе никогда не прощу.
Сьюзан закурила и стала смотреть, как из устья реки в море выходили рыбачьи лодки.
– Не хочу, чтобы ты чувствовал ответственность за мою безопасность. Я сама умею о себе позаботиться.
– О'кей. Но даже в армии существовала система товарищеской поруки. Двое присматривали друг за другом.
– Тебе приходилось терять друзей?
– Двоих.
Сьюзан долго молчала, а затем спросила:
– А спасать жизнь друга?
– Несколько раз.
– А тебя самого спасали?
– Несколько раз.
– Значит, и мы станем присматривать друг за другом и делать все, что можем.
Я не ответил.
– Если после Хюэ ты собираешься во внутренние районы, – продолжала Сьюзан, – учти: когда белый человек путешествует один, он вызывает подозрение.
– Я понимаю, но поеду один, – ответил я.
– Помнишь, я тебе говорила в "Ку-баре"? Тебе надо выдать себя за натуралиста или биолога-любителя. Если за тобой следили в Нячанге, ты показал, что интересуешься биологией, когда ходил в Океанографический институт.
Я посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– И еще: тебе необходим переводчик. Вдали от побережья без переводчика очень трудно.
– В свои первые два приезда я вполне обходился без переводчика, – заметил я. – Умел заставить себя понять.
– Потому что у тебя была винтовка.
– Я понял. Обзаведусь переводчиком. Может быть, мне припасли переводчика в Хюэ.
Сьюзан помолчала.
– Пока что тебе не слишком помогали.
– Это потому, что мне целиком доверяют и не сомневаются в моих способностях. Я очень находчивый.
– Я это поняла. Но не рассчитывай, что всю дорогу по глубинке тебе удастся спать с двуязычными женщинами.
Я улыбнулся:
– После Хюэ ты со мной не поедешь.
Пройдоха и в этот раз спрятался за непомерно огромными солнечными очками и блистал притворной улыбкой. Передние зубы отливали золотом, в ухе сверкал бриллиант. Не хватало только майки с надписью "Артист", то есть мошенник.
Сьюзан сообщила мне, что его зовут господин Тук, и я обратился к нему по имени. Он немного говорил по-английски и спросил:
– Где ваша леди?
– Нет. Может, придет, а может – нет.
– Цена та же, – предупредил он.
– А где машина?
– Пошли. Я покажу.
Мы вышли из конторы. На стоянке микроавтобусов я заметил эдакую коптилку – синий четырехдверный внедорожник "ниссан". Я не разглядел модели, но Пройдоха заверил, что "машина хорошая".
После осмотра "хорошей машины" удалось установить, что в ней не было ремней безопасности, но зато покрышки сохранились приличные. Имелась даже запаска.
Сьюзан сказала, что до Хюэ почти шестьсот километров. По хорошей дороге это меньше шести часов езды. Но если по шоссе № 1 придется тащиться семь или восемь часов, значит, оно было в гораздо худшем состоянии, чем я его запомнил в 68-м, когда за ним следил инженерный корпус армии.
Ключей в замке не было. Я попросил их у Пройдохи, и он, хоть и с неохотой, все же дал. Я сел на водительское место и завел мотор. Он работал нормально, но бензина было только четверть бака. Это могло ничего не значить, но могло значить, что Пройдоха запланировал для нас недолгое путешествие.
Я открыл капот, вылез из машины и окинул взглядом двигатель – маленький, четырехцилиндровый, но как будто в порядке.
– А где шофер? – спросил я Пройдоху.
– Идет.
Я выключил мотор, но ключи не отдал. Посмотрел на часы и увидел, что прошло пятнадцать минут с тех пор, как мы расстались со Сьюзан. И только начал беспокоиться, как она показалась на велорикше. С рюкзаком и со своей новой сумкой.
Поздоровалась с Пройдохой и обменялась со мной рукопожатием, словно мы были давнишними знакомыми и теперь договорились вместе ехать до Хюэ. Это была моя идея, и такой профессионализм произвел впечатление на меня самого. Сам Джеймс Бонд гордился бы мной.
– Это наша машина? – спросила Сьюзан.
– Да. – Я отвел ее в сторону. – Четверть бака бензина. И взгляни на антенну.
Она повернулась к машине – к антенне была прикреплена оранжевая пластиковая лента, которая отличала этот "ниссан" от других темно-синих внедорожников. Потом заглянула в багажный отсек.
– Нет канистр, а здесь их обычно берут в дальнюю дорогу. И холодильника со льдом – распространенной во Вьетнаме услуги – тоже нет.
Пройдоха внимательно следил за нашими действиями. Но темные очки в пол-лица мешали понять, заподозрил ли он нас, как и мы его. Да, это не "Херц"[57].
Объявился шофер – человек лет сорока, как половина населения в этой стране, – в черных хлопчатобумажных брюках и белой рубашке с короткими рукавами. На ногах он носил сандалии и явно нуждался в педикюре. Для вьетнамца он был довольно крупным и, как мне показалось, нервничал.
Господин Тук представил его как господина Кама, и мы поздоровались за руку.
– Мистер Кам не говорит по-английски, но я сказал, что леди хорошо говорит по-вьетнамски. – Пройдоха тронул очки. – О'кей. Платите сейчас.
Я отсчитал сто пятьдесят долларов.
– Половина сейчас, половину я заплачу мистеру Каму, когда он доставит нас в Хюэ. – Я положил деньги в нагрудный карман его рубашки.
– Нет-нет, все сейчас.
– Я что, в Хюэ? Здесь что, Хюэ? – Я открыл заднюю дверцу и забросил в багажный отсек чемодан, а Сьюзан положила рядом свой рюкзак. Я закрыл дверцу.
Пройдоха было взбеленился, но заставил себя успокоиться. И примирительно проговорил:
– Куда вам в Хюэ?
– А разве мы не сказали? Хюэ, аэропорт Фубай.
– Да? Куда вы летите?
– В Ханой.
Пройдоха оглянулся – обычная манера жителя полицейского государства.
– В Ханое слишком много коммунистов.
– А здесь слишком много капиталистов, – ответил я.
– Да? – Он повернулся к Сьюзан. – Мне нужны ваши паспорта и визы. Я должен сделать ксерокопии.
Мы вовсе не хотели, чтобы он узнал наши фамилии, и поэтому я категорически возразил:
– Нет.
Он начал жаловаться: документов мы не показываем, платить полностью не хотим, ему не доверяем...
– Вы желаете заработать три сотни или вы полный мудак? – перебил я его.
– Простите, не понял...
Сьюзан перевела, и мне стало интересно, как по-вьетнамски "мудак". А мне сказала:
– Перестань. Успокойся.
– Пошли отсюда, – ответил я ей. – Найдем другую машину и другого шофера. – Выудил деньги у Пройдохи из кармана, открыл багажную дверцу и взял чемодан.
Пройдоха был настолько потрясен, что забыл закрыть рот.
– Хорошо-хорошо. Не надо паспорта, не надо визы. – Он что-то сказал водителю, и они вместе удалились в контору.
Мы со Сьюзан переглянулись.
– Этот Кам одет не для поездки на север, – заметила она.
– В машине есть печка.
– Здесь редко пользуются печкой. Считается, что она расходует бензин. Не поверишь, но то же самое с фарами. А если машина ломается, они замерзают чуть ли не до смерти.
– Какая температура на севере?
– Ночью около пятидесяти. Для жителей Нячанга это холодно.
Я кивнул:
– Должно быть, мы выглядим глупо.
– Говори за себя. И вообще этот Кам может понимать по-английски. Так что думай, что говоришь.
– Хорошо.
Сьюзан посмотрела на меня.
– Может быть, лучше поехать завтра на микроавтобусе?
– С мистером Камом я как-нибудь справлюсь, – ответил я.
– А как насчет ограбления по дороге?
– Поведу я.
– Пол, ты не имеешь права.
– Об этом не беспокойся.
– Иногда они вступают в сговор с полицией. Останавливает такие машины и штрафуют иностранцев по-крупному.
– Пусть сначала поймают.
Сьюзан посмотрела на меня.
– Значит, отпуску конец?
– Вот именно.
– И мы будем бежать от полиции и прорываться сквозь засады?
– Точно. Господину Каму не удастся выслужиться. А есть здесь другая дорога?
– Нет, – ответила Сьюзан. – Либо шоссе номер один, либо сиди дома. Другие дороги ночью непроезжие, если не хочешь тащиться со скоростью десять миль в час.
– Что ж, это испытание. Я люблю испытания.
Она промолчала.
Мне показалось, что ей пришлось не по нраву мое бесшабашное настроение.
– Давай так, – предложил я. – На встречу надо мне, а не тебе. Я поеду сегодня, а ты подъедешь завтра с французами.
– Значит, мне давиться в автобусе с французишками, а тебе всего-то навсего не спать и следить, как бы не ограбили. Тоже мне джентльмен!
– Давай говорить серьезно.
– Пол, скорее всего с нами вообще ничего не случится, а если случится, эта страна хороша тем, что здесь не убивают. А женщин не насилуют. Только отбирают деньги. Отдаешь все, что есть, и иди подобру-поздорову. Доедем утром на попутках.
– Я не очень представляю, как мы в одном исподнем стоим на обочине шоссе номер один и голосуем запряженной быками повозке.
Сьюзан дала мне сумку, и я почувствовал, какая она тяжелая.
– Что там такое?
– В сейфах некоторых американских компаний хранятся средства самозащиты.
Я промолчал.
– На рынке Бинтай в Холане из-под прилавка продается военное снаряжение. Надо только соединить детали, и – voila – получается нечто. В нашем случае – автоматический "кольт" сорок пятого калибра. Знакомое тебе оружие.
– Ты сама говорила, что ношение оружия – самое серьезное преступление в этой стране, – напомнил я ей.
– Только в том случае, если тебя поймают.
– Сьюзан, а где ты это прятала?
– В бойлере. В них всегда есть съемная крышка.
Мысли носились у меня в голове. Я попытался что-то сказать, но в это время из конторы появились Тук и Кам. Я посмотрел на них, и у меня сложилось ощущение, что они только что обсудили детали своего плана. А мы со Сьюзан обсудили свой, чтобы разрушить их.
Пройдоха снова улыбался:
– Мистер Кам готов. Вы готовы. Приятного путешествия. Чак мунг нам мой. Заплатите мистеру Каму, когда приедете в Хюэ.
Мы не хотели, чтобы он заметил, как мы нервничаем, и, пожав руку, тоже пожелали счастливого Нового года. Кам и Пройдоха открыли для нас дверцы, и мы со Сьюзан забрались на заднее сиденье.
Мы выехали со стоянки и миновали пол-улицы Ванхоа, когда Сьюзан что-то сказала Каму. Он было заартачился. Она повторила резче, а я положил руку ему на плечо и приказал по-английски:
– Делай, что говорит тебе леди.
Шофер понял, что с нами легко не сладить, и через несколько минут повернул на бензозаправку. Он заливал горючее, я стоял рядом. А Сьюзан в это время сходила к заправщику и вскоре вышла с вьетнамцем, который нес две десятилитровые канистры. Сама она держала пакет с двумя литровыми бутылками воды, целлофановые свертки со снедью и дорожную карту.
Я вошел в здание, переждал несколько минут, затем вышел, взял другое такси и доехал до гостиницы "Тонгхат" на побережье. Оставил вещи у старшего коридорного, вышел на террасу и занял столик. Через пять минут ко мне присоединилась Сьюзан.
Нам предстояло убить несколько часов, прежде чем появиться в "Пройдох-туре". А это место было не хуже других и не привлекало внимания. Посетители – все люди с Запада. И ни одного из министерства общественной безопасности.
Мы пообедали.
– Зачем ты едешь со мной? – спросил я Сьюзан.
– Не хочу возвращаться в Сайгон.
– Объясни.
– С тобой лучше.
– Почему?
– Ну... можешь подумать, что мне велели присматривать за тобой. Или мне стало скучно и захотелось острых ощущений. Или что я схожу по тебе с ума.
– Признаюсь, все эти мысли меня посетили.
Сьюзан улыбнулась:
– Выбери любую версию, которая тебя устраивает. Но не больше.
Я обдумал ее слова.
– Предпочитаю первые две, потому что если верна третья и с тобой что-нибудь произойдет, я себе никогда не прощу.
Сьюзан закурила и стала смотреть, как из устья реки в море выходили рыбачьи лодки.
– Не хочу, чтобы ты чувствовал ответственность за мою безопасность. Я сама умею о себе позаботиться.
– О'кей. Но даже в армии существовала система товарищеской поруки. Двое присматривали друг за другом.
– Тебе приходилось терять друзей?
– Двоих.
Сьюзан долго молчала, а затем спросила:
– А спасать жизнь друга?
– Несколько раз.
– А тебя самого спасали?
– Несколько раз.
– Значит, и мы станем присматривать друг за другом и делать все, что можем.
Я не ответил.
– Если после Хюэ ты собираешься во внутренние районы, – продолжала Сьюзан, – учти: когда белый человек путешествует один, он вызывает подозрение.
– Я понимаю, но поеду один, – ответил я.
– Помнишь, я тебе говорила в "Ку-баре"? Тебе надо выдать себя за натуралиста или биолога-любителя. Если за тобой следили в Нячанге, ты показал, что интересуешься биологией, когда ходил в Океанографический институт.
Я посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– И еще: тебе необходим переводчик. Вдали от побережья без переводчика очень трудно.
– В свои первые два приезда я вполне обходился без переводчика, – заметил я. – Умел заставить себя понять.
– Потому что у тебя была винтовка.
– Я понял. Обзаведусь переводчиком. Может быть, мне припасли переводчика в Хюэ.
Сьюзан помолчала.
– Пока что тебе не слишком помогали.
– Это потому, что мне целиком доверяют и не сомневаются в моих способностях. Я очень находчивый.
– Я это поняла. Но не рассчитывай, что всю дорогу по глубинке тебе удастся спать с двуязычными женщинами.
Я улыбнулся:
– После Хюэ ты со мной не поедешь.
* * *
В половине шестого я покинул гостиничную террасу и пошел на улицу Ванхоа, где в нескольких кварталах располагалась контора "Пройдох-тура". Сьюзан осталась расплатиться по счету и должна была минут через десять последовать за мной.Пройдоха и в этот раз спрятался за непомерно огромными солнечными очками и блистал притворной улыбкой. Передние зубы отливали золотом, в ухе сверкал бриллиант. Не хватало только майки с надписью "Артист", то есть мошенник.
Сьюзан сообщила мне, что его зовут господин Тук, и я обратился к нему по имени. Он немного говорил по-английски и спросил:
– Где ваша леди?
– Нет. Может, придет, а может – нет.
– Цена та же, – предупредил он.
– А где машина?
– Пошли. Я покажу.
Мы вышли из конторы. На стоянке микроавтобусов я заметил эдакую коптилку – синий четырехдверный внедорожник "ниссан". Я не разглядел модели, но Пройдоха заверил, что "машина хорошая".
После осмотра "хорошей машины" удалось установить, что в ней не было ремней безопасности, но зато покрышки сохранились приличные. Имелась даже запаска.
Сьюзан сказала, что до Хюэ почти шестьсот километров. По хорошей дороге это меньше шести часов езды. Но если по шоссе № 1 придется тащиться семь или восемь часов, значит, оно было в гораздо худшем состоянии, чем я его запомнил в 68-м, когда за ним следил инженерный корпус армии.
Ключей в замке не было. Я попросил их у Пройдохи, и он, хоть и с неохотой, все же дал. Я сел на водительское место и завел мотор. Он работал нормально, но бензина было только четверть бака. Это могло ничего не значить, но могло значить, что Пройдоха запланировал для нас недолгое путешествие.
Я открыл капот, вылез из машины и окинул взглядом двигатель – маленький, четырехцилиндровый, но как будто в порядке.
– А где шофер? – спросил я Пройдоху.
– Идет.
Я выключил мотор, но ключи не отдал. Посмотрел на часы и увидел, что прошло пятнадцать минут с тех пор, как мы расстались со Сьюзан. И только начал беспокоиться, как она показалась на велорикше. С рюкзаком и со своей новой сумкой.
Поздоровалась с Пройдохой и обменялась со мной рукопожатием, словно мы были давнишними знакомыми и теперь договорились вместе ехать до Хюэ. Это была моя идея, и такой профессионализм произвел впечатление на меня самого. Сам Джеймс Бонд гордился бы мной.
– Это наша машина? – спросила Сьюзан.
– Да. – Я отвел ее в сторону. – Четверть бака бензина. И взгляни на антенну.
Она повернулась к машине – к антенне была прикреплена оранжевая пластиковая лента, которая отличала этот "ниссан" от других темно-синих внедорожников. Потом заглянула в багажный отсек.
– Нет канистр, а здесь их обычно берут в дальнюю дорогу. И холодильника со льдом – распространенной во Вьетнаме услуги – тоже нет.
Пройдоха внимательно следил за нашими действиями. Но темные очки в пол-лица мешали понять, заподозрил ли он нас, как и мы его. Да, это не "Херц"[57].
Объявился шофер – человек лет сорока, как половина населения в этой стране, – в черных хлопчатобумажных брюках и белой рубашке с короткими рукавами. На ногах он носил сандалии и явно нуждался в педикюре. Для вьетнамца он был довольно крупным и, как мне показалось, нервничал.
Господин Тук представил его как господина Кама, и мы поздоровались за руку.
– Мистер Кам не говорит по-английски, но я сказал, что леди хорошо говорит по-вьетнамски. – Пройдоха тронул очки. – О'кей. Платите сейчас.
Я отсчитал сто пятьдесят долларов.
– Половина сейчас, половину я заплачу мистеру Каму, когда он доставит нас в Хюэ. – Я положил деньги в нагрудный карман его рубашки.
– Нет-нет, все сейчас.
– Я что, в Хюэ? Здесь что, Хюэ? – Я открыл заднюю дверцу и забросил в багажный отсек чемодан, а Сьюзан положила рядом свой рюкзак. Я закрыл дверцу.
Пройдоха было взбеленился, но заставил себя успокоиться. И примирительно проговорил:
– Куда вам в Хюэ?
– А разве мы не сказали? Хюэ, аэропорт Фубай.
– Да? Куда вы летите?
– В Ханой.
Пройдоха оглянулся – обычная манера жителя полицейского государства.
– В Ханое слишком много коммунистов.
– А здесь слишком много капиталистов, – ответил я.
– Да? – Он повернулся к Сьюзан. – Мне нужны ваши паспорта и визы. Я должен сделать ксерокопии.
Мы вовсе не хотели, чтобы он узнал наши фамилии, и поэтому я категорически возразил:
– Нет.
Он начал жаловаться: документов мы не показываем, платить полностью не хотим, ему не доверяем...
– Вы желаете заработать три сотни или вы полный мудак? – перебил я его.
– Простите, не понял...
Сьюзан перевела, и мне стало интересно, как по-вьетнамски "мудак". А мне сказала:
– Перестань. Успокойся.
– Пошли отсюда, – ответил я ей. – Найдем другую машину и другого шофера. – Выудил деньги у Пройдохи из кармана, открыл багажную дверцу и взял чемодан.
Пройдоха был настолько потрясен, что забыл закрыть рот.
– Хорошо-хорошо. Не надо паспорта, не надо визы. – Он что-то сказал водителю, и они вместе удалились в контору.
Мы со Сьюзан переглянулись.
– Этот Кам одет не для поездки на север, – заметила она.
– В машине есть печка.
– Здесь редко пользуются печкой. Считается, что она расходует бензин. Не поверишь, но то же самое с фарами. А если машина ломается, они замерзают чуть ли не до смерти.
– Какая температура на севере?
– Ночью около пятидесяти. Для жителей Нячанга это холодно.
Я кивнул:
– Должно быть, мы выглядим глупо.
– Говори за себя. И вообще этот Кам может понимать по-английски. Так что думай, что говоришь.
– Хорошо.
Сьюзан посмотрела на меня.
– Может быть, лучше поехать завтра на микроавтобусе?
– С мистером Камом я как-нибудь справлюсь, – ответил я.
– А как насчет ограбления по дороге?
– Поведу я.
– Пол, ты не имеешь права.
– Об этом не беспокойся.
– Иногда они вступают в сговор с полицией. Останавливает такие машины и штрафуют иностранцев по-крупному.
– Пусть сначала поймают.
Сьюзан посмотрела на меня.
– Значит, отпуску конец?
– Вот именно.
– И мы будем бежать от полиции и прорываться сквозь засады?
– Точно. Господину Каму не удастся выслужиться. А есть здесь другая дорога?
– Нет, – ответила Сьюзан. – Либо шоссе номер один, либо сиди дома. Другие дороги ночью непроезжие, если не хочешь тащиться со скоростью десять миль в час.
– Что ж, это испытание. Я люблю испытания.
Она промолчала.
Мне показалось, что ей пришлось не по нраву мое бесшабашное настроение.
– Давай так, – предложил я. – На встречу надо мне, а не тебе. Я поеду сегодня, а ты подъедешь завтра с французами.
– Значит, мне давиться в автобусе с французишками, а тебе всего-то навсего не спать и следить, как бы не ограбили. Тоже мне джентльмен!
– Давай говорить серьезно.
– Пол, скорее всего с нами вообще ничего не случится, а если случится, эта страна хороша тем, что здесь не убивают. А женщин не насилуют. Только отбирают деньги. Отдаешь все, что есть, и иди подобру-поздорову. Доедем утром на попутках.
– Я не очень представляю, как мы в одном исподнем стоим на обочине шоссе номер один и голосуем запряженной быками повозке.
Сьюзан дала мне сумку, и я почувствовал, какая она тяжелая.
– Что там такое?
– В сейфах некоторых американских компаний хранятся средства самозащиты.
Я промолчал.
– На рынке Бинтай в Холане из-под прилавка продается военное снаряжение. Надо только соединить детали, и – voila – получается нечто. В нашем случае – автоматический "кольт" сорок пятого калибра. Знакомое тебе оружие.
– Ты сама говорила, что ношение оружия – самое серьезное преступление в этой стране, – напомнил я ей.
– Только в том случае, если тебя поймают.
– Сьюзан, а где ты это прятала?
– В бойлере. В них всегда есть съемная крышка.
Мысли носились у меня в голове. Я попытался что-то сказать, но в это время из конторы появились Тук и Кам. Я посмотрел на них, и у меня сложилось ощущение, что они только что обсудили детали своего плана. А мы со Сьюзан обсудили свой, чтобы разрушить их.
Пройдоха снова улыбался:
– Мистер Кам готов. Вы готовы. Приятного путешествия. Чак мунг нам мой. Заплатите мистеру Каму, когда приедете в Хюэ.
Мы не хотели, чтобы он заметил, как мы нервничаем, и, пожав руку, тоже пожелали счастливого Нового года. Кам и Пройдоха открыли для нас дверцы, и мы со Сьюзан забрались на заднее сиденье.
Мы выехали со стоянки и миновали пол-улицы Ванхоа, когда Сьюзан что-то сказала Каму. Он было заартачился. Она повторила резче, а я положил руку ему на плечо и приказал по-английски:
– Делай, что говорит тебе леди.
Шофер понял, что с нами легко не сладить, и через несколько минут повернул на бензозаправку. Он заливал горючее, я стоял рядом. А Сьюзан в это время сходила к заправщику и вскоре вышла с вьетнамцем, который нес две десятилитровые канистры. Сама она держала пакет с двумя литровыми бутылками воды, целлофановые свертки со снедью и дорожную карту.