Страница:
Новый хлопок, и голова водителя взорвалась изнутри. Джип ткнулся носом, встал, а затем медленно сполз задними колесами в кювет.
Я остановил мотоцикл и смотрел прямо перед собой.
Явственно чувствовался запах сгоревшего пороха. Не поворачиваясь, я сказал Сьюзан:
– Ты же поклялась, что не возьмешь с собой пистолет.
Она не ответила. Сошла с мотоцикла. Из ствола "кольта" сорок пятого калибра все еще вился дымок.
Она не обратила внимания на водителя, у которого оказалась снесена половина черепа, и со знанием дела осмотрела второго солдата.
– Оба мертвы. – Сьюзан спрятала оружие под куртку. – Спасибо, что притормозил.
Я промолчал.
Мы пристально посмотрели друг на друга.
– Нельзя было позволить им нас остановить, – сказала она. Я снова ничего не ответил.
Она вытащила сигарету и закурила. Ее рука совсем не дрожала. И я понял, что ей не в новинку обращаться с оружием.
Сьюзан сделала несколько затяжек, швырнула сигарету в воду и наблюдала, как ее уносит течение.
– Как ты считаешь, что нам с этим делать?
– Ничего, – отозвался я. – Оставим все как есть. Пусть думают, что это работа FULRO. Только чтобы вернее подумали на горцев, надо забрать автоматы.
Она кивнула, подошла к джипу, взяла два "АК-47" и пистолет из кобуры водителя. А я забросил в лес запасные магазины и распихал по карманам бумажники, сигареты и часы убитых.
Передо мной лежали два покрытых еще сочащейся кровью и сгустками трупа. Но у меня не пробудилось никаких воспоминаний. Все произошло здесь и сейчас и не имело отношения к тем давним событиям. Разве что самую малость.
Сьюзан обшарила открытую машину, обнаружила целлофановый пакет с сухофруктами и предложила мне.
Я покачал головой.
А она захватила пригоршню сухофруктов, сунула в рот, прожевала и проглотила. А остальное положила в карман.
Мы пошли к мотоциклу, и на плече у каждого висел автомат. Я развернул "БМВ", и мы покатили вниз по склону, обратно в Туок, где я пропустил поворот.
Не въезжая в деревню, я остановился и выбросил в бамбуковые заросли автоматы, пистолет и личные вещи убитых. И когда показался Туок, я заметил нужный нам съезд и вернулся на шоссе № 15.
Мы ехали молча. Перебрались по деревянному мосту через горную речушку, миновали деревню Куаньхоа. Еще через двадцать километров добрались до пересечения с шоссе № 6, и я повернул налево, в сторону Дьенбьенфу.
Это была приличная дорога – узкая, но ее ширины хватало, чтобы разъехались два тяжелых грузовика. Покрытие – что-то вроде политой гудроном щебенки, которую местами скреплял тонкий слой асфальта. На такой дороге я сумел разогнать "БМВ" до восьмидесяти километров в час.
Нам попадались в основном лесовозы и время от времени – внедорожники и мотоциклы. Мотороллеры, повозки и пешеходы исчезли. Шоссе в самом деле казалось дорогой в никуда.
Слева возвышались горы, вдоль которых проходила граница с Лаосом. А за ними в небо уходили вершины, которые мы прозвали Тонкинскими Альпами.
Что ни говори, дорога была живописной, но иногда покрытие без всякого предупреждения исчезало, и приходилось резко сбрасывать скорость.
Шоссе, поднимаясь в горы, шло на северо-запад, и постепенно исчезли последние признаки жилья. Только на лесистых склонах в туманном воздухе вились едва различимые дымки горских поселений.
Я вел мотоцикл два часа, и за это время мы со Сьюзан не сказали ни единого слова.
– Ты будешь со мной разговаривать? – наконец спросила она.
Я не ответил.
– Остановись. Мне надо в туалет.
Впереди раскинулся плоский участок, а за ним – вырубленная в сосняке просека. Речушка в этом месте уходила в трубу. Я переехал на другую сторону, остановился среди пней и заглушил мотор.
Еще немного посидел за рулем и слез с мотоцикла. Сьюзан последовала моему примеру, но за куст не пошла, а вместо этого потянулась, поставила ногу на пень и закурила.
– Пол, скажи что-нибудь.
– Мне нечего сказать.
– Скажи, что я сделала хорошую работу.
– Ты сделала хорошую работу.
– Спасибо. Нельзя было позволить им нас остановить.
– Ты это уже говорила.
– Если бы ты не проморгал поворот, ничего бы не произошло.
– Извини. Сплоховал.
Сьюзан смотрела, как вился дымок с кончика ее сигареты.
– Правда в том, что я безумно тебя люблю.
– Как мне воспринимать: это хорошая новость или плохая?
Сьюзан проигнорировала мои слова.
– И еще правда в том, что мной будут очень недовольны, если решат, что это в самом деле так.
– Я бы тоже расстроился, если бы поверил, что это так.
– Пожалуйста, не говори этого.
– Так тебе надо за куст или нет?
– Нет, нам надо поговорить.
– Не надо.
– Надо. – Она взглянула на меня. – Хорошо. Я работаю на ЦРУ, но на самом деле служу в Американо-азиатской корпорации. Так что ни один из нас не работает на правительство напрямую. Никто не хотел, чтобы ты меня бросил, поэтому тебе так настоятельно советовали от меня избавиться. Они желали, чтобы ты мне верил. А я, да, должна была приглядывать за тобой. – Сьюзан улыбнулась. – Я твой ангел-хранитель. Все правда, – продолжала она, – я была связана с Биллом. Он в самом деле шеф местного отделения ЦРУ. И будь уверен, там просто с ума сойдут, если обнаружат, что я тебе об этом рассказала. И еще: мне не приказывали ложиться с тобой в постель. Моя инициатива. Решила, так проще работать. Но потом я в тебя влюбилась. Теперь ко мне относятся с недоверием, считают, что мы с тобой спим и нравимся друг другу. Но мне наплевать.
Она посмотрела на меня и продолжала:
– Я не представляю, что такого знает или видел этот Тран Ван Вин, но в курсе твоего задания, хотя мне не сообщили название деревни. Боссы не хотели, чтобы я держала его в голове. После того как ты в воскресенье встретился с Анхом, я в четыре часа тоже виделась с ним. Он мне все рассказал, кроме названия деревни. Его должен знать только ты. Он сказал, что ты ему понравился и он считает, что ты справишься с делом. Я ничего не пропустила?
– Семья Фам?
– Совершенно верно. Встреча перед собором была подстроена. Мотоцикл заранее куплен. А ты прошел экзамен на вождение, когда мы ездили в Кучи. Я виделась с Фам Кван Уеном, когда в прошлый раз была в Хюэ, – добавила она. – Ему можно доверять.
– Чего нельзя сказать о тебе.
Сьюзан заметно расстроилась.
– Хорошо, не верь. Но можешь спрашивать все, что угодно. Клянусь, что буду говорить чистую правду.
– Ты уже клялась в Сайгоне, Нячанге и Хюэ. И еще клялась, что не взяла с собой оружие.
– Оно мне было нужно. Нам нужно. На всякий случай. Вроде того, что случилось.
– И еще пистолет тебе нужен, чтобы вышибить мозги из головы Тран Ван Вина? – спросил я.
Сьюзан не ответила.
– Почему его хотят убить?
– Клянусь, не знаю. Но мы это выясним. Я уверена, что он жив, – добавила она.
– Значит, ты согласилась убить человека, не представляя, зачем это надо?
– Ты тоже убивал людей, не представляя зачем.
– Эти люди пытались убить меня.
Сьюзан пристально посмотрела на меня.
– Сколько из них реально пытались тебя убить?
– Все. Не старайся перевалить ответственность на меня. Я был солдатом, а не убийцей.
– Я не стараюсь.
Я хотел послать ее к черту, но тогда бы она мне припомнила долину Ашау и всю прочую муру, которую я сдуру ей рассказал.
– Знаешь, Пол, я понимаю, что ты сердишься... но это не такое уж хладнокровное и нечестное убийство, как может показаться на первый взгляд...
– Снова пудришь мне мозги.
– Подожди, дай договорить. Мне сказали, что выбрали тебя, потому что ты хороший профессионал. Но еще потому, что твой босс много о тебе думает. Он хочет восстановить твою карьеру или по крайней мере сделать так, чтобы она достойно завершилась.
– Например, чтобы меня укокошили? Достойный конец.
– И еще он считает, что возвращение во Вьетнам пойдет тебе на пользу. Тебе... и отношениям с... твоей девушкой. Не будь таким циничным. Люди о тебе заботятся.
– Знаешь, если бы я пообедал, меня бы точно выворотило.
Сьюзан сделала ко мне шаг.
– Мне хочется думать, что во всем, что мы делаем, есть человеческий смысл... я хотела сказать, делаем в качестве американцев. Мы не плохие люди, хотя время от времени совершаем плохие поступки. Но совершаем их с надеждой, что плохие поступки нужны ради хорошей цели. В другой стране к этому малому подослали бы пару убийц, и делу конец. Но мы работаем не так. Нам требуется убедиться, что это именно он. Что он видел или знает нечто, чего ему не следует знать. И что с его знанием нельзя обойтись никаким иным способом. – Она пристально посмотрела мне в глаза. – Я не собираюсь вышибать Тран Ван Вину мозги. Мы можем взять его в Ханой.
– Ты кончила?
– Да.
– Можно ехать дальше?
– Нет, пока ты не скажешь, что веришь, что я тебя люблю. На все остальное мне наплевать. Если пожелаешь, давай развернемся и покатим прямо в Ханой. Скажи, чего ты хочешь сам и чего хочешь от меня?
Я немного помолчал и ответил:
– Вот чего я хочу: найти этого парня и выяснить, черт возьми, в чем тут дело. – Я встретился с ней взглядом. – А от тебя хочу, чтобы ты возвращалась восвояси: в Сайгон, в Ханой, в Вашингтон – к дьяволу!
Сьюзан долго не сводила с меня глаз. Потом запустила руку под куртку и вытащила пистолет. Я смотрел на "кольт" сорок пятого калибра – всегда трудно отвести от оружия взгляд, – а в маленькой руке он казался еще больше.
Она повернула пистолет рукояткой ко мне. Я взял. В другую ладонь она вложила две запасные обоймы. Вынула рюкзак из седельной сумки и закинула за спину. Сжала мне голову ладонями и крепко поцеловала в губы. А потом перешла на другую сторону дороги. Стояла и больше не смотрела в мою сторону – ждала попутку в сторону Ханоя. Вот показался внедорожник с двумя вьетнамцами. Сьюзан подняла руку. Машина притормозила и свернула на обочину.
Я мог позволить ей уехать, а потом раскаяться и гнаться за внедорожником на мотоцикле. Мог окликнуть и сказать, что передумал. Или отпустить по-настоящему.
Сьюзан наклонилась и о чем-то переговорила с водителем и пассажиром. Задняя дверь открылась, и она, не оборачиваясь на меня, влезла в машину. Водитель начал выворачивать на дорогу.
Я перешел на другую сторону и встал перед радиатором автомобиля. Шофер вопросительно посмотрел на Сьюзан и остановился. Я обошел внедорожник и открыл дверцу.
– Вылезай, поехали.
Сьюзан что-то сказала шоферу. Вьетнамцы расплылись в улыбке. Она выбралась из джипа и захлопнула за собой дверцу. Машина тронулась с места.
Мы вернулись к мотоциклу, и Сьюзан положила рюкзак в седельную сумку. Мы сели в седла. Я обернулся, и наши глаза встретились. Она беззвучно плакала. Ну и пусть себе.
– Богом клянусь, – пообещал я ей, – если ты солгала, что любишь меня, я вышибу тебе мозги. Поняла?
Сьюзан кивнула.
Я запустил мотор и включил передачу. Мы выехали на дорогу и направились в горы, в сторону Дьенбьенфу, где некогда решилась судьба огромной армии и где меня терпеливо поджидала моя собственная судьба.
Глава 40
Я остановил мотоцикл и смотрел прямо перед собой.
Явственно чувствовался запах сгоревшего пороха. Не поворачиваясь, я сказал Сьюзан:
– Ты же поклялась, что не возьмешь с собой пистолет.
Она не ответила. Сошла с мотоцикла. Из ствола "кольта" сорок пятого калибра все еще вился дымок.
Она не обратила внимания на водителя, у которого оказалась снесена половина черепа, и со знанием дела осмотрела второго солдата.
– Оба мертвы. – Сьюзан спрятала оружие под куртку. – Спасибо, что притормозил.
Я промолчал.
Мы пристально посмотрели друг на друга.
– Нельзя было позволить им нас остановить, – сказала она. Я снова ничего не ответил.
Она вытащила сигарету и закурила. Ее рука совсем не дрожала. И я понял, что ей не в новинку обращаться с оружием.
Сьюзан сделала несколько затяжек, швырнула сигарету в воду и наблюдала, как ее уносит течение.
– Как ты считаешь, что нам с этим делать?
– Ничего, – отозвался я. – Оставим все как есть. Пусть думают, что это работа FULRO. Только чтобы вернее подумали на горцев, надо забрать автоматы.
Она кивнула, подошла к джипу, взяла два "АК-47" и пистолет из кобуры водителя. А я забросил в лес запасные магазины и распихал по карманам бумажники, сигареты и часы убитых.
Передо мной лежали два покрытых еще сочащейся кровью и сгустками трупа. Но у меня не пробудилось никаких воспоминаний. Все произошло здесь и сейчас и не имело отношения к тем давним событиям. Разве что самую малость.
Сьюзан обшарила открытую машину, обнаружила целлофановый пакет с сухофруктами и предложила мне.
Я покачал головой.
А она захватила пригоршню сухофруктов, сунула в рот, прожевала и проглотила. А остальное положила в карман.
Мы пошли к мотоциклу, и на плече у каждого висел автомат. Я развернул "БМВ", и мы покатили вниз по склону, обратно в Туок, где я пропустил поворот.
Не въезжая в деревню, я остановился и выбросил в бамбуковые заросли автоматы, пистолет и личные вещи убитых. И когда показался Туок, я заметил нужный нам съезд и вернулся на шоссе № 15.
Мы ехали молча. Перебрались по деревянному мосту через горную речушку, миновали деревню Куаньхоа. Еще через двадцать километров добрались до пересечения с шоссе № 6, и я повернул налево, в сторону Дьенбьенфу.
Это была приличная дорога – узкая, но ее ширины хватало, чтобы разъехались два тяжелых грузовика. Покрытие – что-то вроде политой гудроном щебенки, которую местами скреплял тонкий слой асфальта. На такой дороге я сумел разогнать "БМВ" до восьмидесяти километров в час.
Нам попадались в основном лесовозы и время от времени – внедорожники и мотоциклы. Мотороллеры, повозки и пешеходы исчезли. Шоссе в самом деле казалось дорогой в никуда.
Слева возвышались горы, вдоль которых проходила граница с Лаосом. А за ними в небо уходили вершины, которые мы прозвали Тонкинскими Альпами.
Что ни говори, дорога была живописной, но иногда покрытие без всякого предупреждения исчезало, и приходилось резко сбрасывать скорость.
Шоссе, поднимаясь в горы, шло на северо-запад, и постепенно исчезли последние признаки жилья. Только на лесистых склонах в туманном воздухе вились едва различимые дымки горских поселений.
Я вел мотоцикл два часа, и за это время мы со Сьюзан не сказали ни единого слова.
– Ты будешь со мной разговаривать? – наконец спросила она.
Я не ответил.
– Остановись. Мне надо в туалет.
Впереди раскинулся плоский участок, а за ним – вырубленная в сосняке просека. Речушка в этом месте уходила в трубу. Я переехал на другую сторону, остановился среди пней и заглушил мотор.
Еще немного посидел за рулем и слез с мотоцикла. Сьюзан последовала моему примеру, но за куст не пошла, а вместо этого потянулась, поставила ногу на пень и закурила.
– Пол, скажи что-нибудь.
– Мне нечего сказать.
– Скажи, что я сделала хорошую работу.
– Ты сделала хорошую работу.
– Спасибо. Нельзя было позволить им нас остановить.
– Ты это уже говорила.
– Если бы ты не проморгал поворот, ничего бы не произошло.
– Извини. Сплоховал.
Сьюзан смотрела, как вился дымок с кончика ее сигареты.
– Правда в том, что я безумно тебя люблю.
– Как мне воспринимать: это хорошая новость или плохая?
Сьюзан проигнорировала мои слова.
– И еще правда в том, что мной будут очень недовольны, если решат, что это в самом деле так.
– Я бы тоже расстроился, если бы поверил, что это так.
– Пожалуйста, не говори этого.
– Так тебе надо за куст или нет?
– Нет, нам надо поговорить.
– Не надо.
– Надо. – Она взглянула на меня. – Хорошо. Я работаю на ЦРУ, но на самом деле служу в Американо-азиатской корпорации. Так что ни один из нас не работает на правительство напрямую. Никто не хотел, чтобы ты меня бросил, поэтому тебе так настоятельно советовали от меня избавиться. Они желали, чтобы ты мне верил. А я, да, должна была приглядывать за тобой. – Сьюзан улыбнулась. – Я твой ангел-хранитель. Все правда, – продолжала она, – я была связана с Биллом. Он в самом деле шеф местного отделения ЦРУ. И будь уверен, там просто с ума сойдут, если обнаружат, что я тебе об этом рассказала. И еще: мне не приказывали ложиться с тобой в постель. Моя инициатива. Решила, так проще работать. Но потом я в тебя влюбилась. Теперь ко мне относятся с недоверием, считают, что мы с тобой спим и нравимся друг другу. Но мне наплевать.
Она посмотрела на меня и продолжала:
– Я не представляю, что такого знает или видел этот Тран Ван Вин, но в курсе твоего задания, хотя мне не сообщили название деревни. Боссы не хотели, чтобы я держала его в голове. После того как ты в воскресенье встретился с Анхом, я в четыре часа тоже виделась с ним. Он мне все рассказал, кроме названия деревни. Его должен знать только ты. Он сказал, что ты ему понравился и он считает, что ты справишься с делом. Я ничего не пропустила?
– Семья Фам?
– Совершенно верно. Встреча перед собором была подстроена. Мотоцикл заранее куплен. А ты прошел экзамен на вождение, когда мы ездили в Кучи. Я виделась с Фам Кван Уеном, когда в прошлый раз была в Хюэ, – добавила она. – Ему можно доверять.
– Чего нельзя сказать о тебе.
Сьюзан заметно расстроилась.
– Хорошо, не верь. Но можешь спрашивать все, что угодно. Клянусь, что буду говорить чистую правду.
– Ты уже клялась в Сайгоне, Нячанге и Хюэ. И еще клялась, что не взяла с собой оружие.
– Оно мне было нужно. Нам нужно. На всякий случай. Вроде того, что случилось.
– И еще пистолет тебе нужен, чтобы вышибить мозги из головы Тран Ван Вина? – спросил я.
Сьюзан не ответила.
– Почему его хотят убить?
– Клянусь, не знаю. Но мы это выясним. Я уверена, что он жив, – добавила она.
– Значит, ты согласилась убить человека, не представляя, зачем это надо?
– Ты тоже убивал людей, не представляя зачем.
– Эти люди пытались убить меня.
Сьюзан пристально посмотрела на меня.
– Сколько из них реально пытались тебя убить?
– Все. Не старайся перевалить ответственность на меня. Я был солдатом, а не убийцей.
– Я не стараюсь.
Я хотел послать ее к черту, но тогда бы она мне припомнила долину Ашау и всю прочую муру, которую я сдуру ей рассказал.
– Знаешь, Пол, я понимаю, что ты сердишься... но это не такое уж хладнокровное и нечестное убийство, как может показаться на первый взгляд...
– Снова пудришь мне мозги.
– Подожди, дай договорить. Мне сказали, что выбрали тебя, потому что ты хороший профессионал. Но еще потому, что твой босс много о тебе думает. Он хочет восстановить твою карьеру или по крайней мере сделать так, чтобы она достойно завершилась.
– Например, чтобы меня укокошили? Достойный конец.
– И еще он считает, что возвращение во Вьетнам пойдет тебе на пользу. Тебе... и отношениям с... твоей девушкой. Не будь таким циничным. Люди о тебе заботятся.
– Знаешь, если бы я пообедал, меня бы точно выворотило.
Сьюзан сделала ко мне шаг.
– Мне хочется думать, что во всем, что мы делаем, есть человеческий смысл... я хотела сказать, делаем в качестве американцев. Мы не плохие люди, хотя время от времени совершаем плохие поступки. Но совершаем их с надеждой, что плохие поступки нужны ради хорошей цели. В другой стране к этому малому подослали бы пару убийц, и делу конец. Но мы работаем не так. Нам требуется убедиться, что это именно он. Что он видел или знает нечто, чего ему не следует знать. И что с его знанием нельзя обойтись никаким иным способом. – Она пристально посмотрела мне в глаза. – Я не собираюсь вышибать Тран Ван Вину мозги. Мы можем взять его в Ханой.
– Ты кончила?
– Да.
– Можно ехать дальше?
– Нет, пока ты не скажешь, что веришь, что я тебя люблю. На все остальное мне наплевать. Если пожелаешь, давай развернемся и покатим прямо в Ханой. Скажи, чего ты хочешь сам и чего хочешь от меня?
Я немного помолчал и ответил:
– Вот чего я хочу: найти этого парня и выяснить, черт возьми, в чем тут дело. – Я встретился с ней взглядом. – А от тебя хочу, чтобы ты возвращалась восвояси: в Сайгон, в Ханой, в Вашингтон – к дьяволу!
Сьюзан долго не сводила с меня глаз. Потом запустила руку под куртку и вытащила пистолет. Я смотрел на "кольт" сорок пятого калибра – всегда трудно отвести от оружия взгляд, – а в маленькой руке он казался еще больше.
Она повернула пистолет рукояткой ко мне. Я взял. В другую ладонь она вложила две запасные обоймы. Вынула рюкзак из седельной сумки и закинула за спину. Сжала мне голову ладонями и крепко поцеловала в губы. А потом перешла на другую сторону дороги. Стояла и больше не смотрела в мою сторону – ждала попутку в сторону Ханоя. Вот показался внедорожник с двумя вьетнамцами. Сьюзан подняла руку. Машина притормозила и свернула на обочину.
Я мог позволить ей уехать, а потом раскаяться и гнаться за внедорожником на мотоцикле. Мог окликнуть и сказать, что передумал. Или отпустить по-настоящему.
Сьюзан наклонилась и о чем-то переговорила с водителем и пассажиром. Задняя дверь открылась, и она, не оборачиваясь на меня, влезла в машину. Водитель начал выворачивать на дорогу.
Я перешел на другую сторону и встал перед радиатором автомобиля. Шофер вопросительно посмотрел на Сьюзан и остановился. Я обошел внедорожник и открыл дверцу.
– Вылезай, поехали.
Сьюзан что-то сказала шоферу. Вьетнамцы расплылись в улыбке. Она выбралась из джипа и захлопнула за собой дверцу. Машина тронулась с места.
Мы вернулись к мотоциклу, и Сьюзан положила рюкзак в седельную сумку. Мы сели в седла. Я обернулся, и наши глаза встретились. Она беззвучно плакала. Ну и пусть себе.
– Богом клянусь, – пообещал я ей, – если ты солгала, что любишь меня, я вышибу тебе мозги. Поняла?
Сьюзан кивнула.
Я запустил мотор и включил передачу. Мы выехали на дорогу и направились в горы, в сторону Дьенбьенфу, где некогда решилась судьба огромной армии и где меня терпеливо поджидала моя собственная судьба.
Глава 40
Мы продолжали путь по шоссе № 6. Время подходило к полудню, и указатель уровня топлива показывал меньше половины бака. Нам предстояло без заправки добраться до Дьенбьенфу. Без Сьюзан я бы доехал на одном баке. Но, с другой стороны, без нее я, пожалуй, сидел бы в военной комендатуре и отвечал на очень непростые вопросы.
Оглядываясь назад, на свой обед в ресторане на крыше "Рекса", я решил, что жизнь пошла наперекосяк где-то между второй, очень вкусной бутылкой пива и десертом. И мое задание тоже. Задание, о котором все знали больше меня. И узнали намного раньше.
На скользкой грязи мотоцикл заносило, а на участках с асфальтом было больше рытвин, чем ровного покрытия. Но я все-таки умудрялся ехать под шестьдесят – быстрее, чем многие внедорожники. И заметил, что два из них уже валялись в овражках.
Мисс Уэбер на заднем седле больше не обнимала меня, а держалась за полукруглый ремень. Слезы были неподдельными, как тогда, когда она плакала в "Апокалипсисе". Сьюзан, как и я, чувствовала себя не в ладах с жизнью, и все казалось ей непростым – Вьетнам, работа, наши отношения. Ну и что из того? Я не желал, чтобы мной манипулировали или чтобы меня обманывали. Тем более когда ставка в игре – моя жизнь. При таком ангеле-хранителе, как Сьюзан Уэбер, не было смысла гадать, где и когда произойдет мое свидание с ангелом смерти. Если ей дали приказ позаботиться о Тран Ван Вине, то не исключено, что аналогичную инструкцию она получила относительно Пола Бреннера. Я никак не мог с этим согласиться и поэтому выкинул из головы. Но, впрочем, не до конца.
Дорога выскочила на плоскогорье, и я увидел на склонах горские вигвамы. Открытое пространство пронизывал северо-восточный ветер, так что мне приходилось наклонять мотоцикл в противоположную сторону, чтобы удержать равновесие. К тому же начал накрапывать дождь, и я сбавил скорость, чтобы лучше видеть, что творилось передо мной.
Еще одна мысль по поводу моего очень странного задания не давала покоя: почему я? В нашем управлении было много сноровистых ребятишек, которым не терпелось рискнуть жизнью и отправиться хоть к черту на рога и которые отлично умели выполнять приказы.
Но, быть может, Карл рассчитал все правильно: Пол Бреннер – именно тот человек, который был ему нужен. Мое самое ценное очевидное качество – статус неправительственного наймита, что давало заинтересованным сторонам благовидную возможность откреститься от меня, если дела пошли бы не так, как надо. Сьюзан тоже – в этом я не сомневался – не состояла на зарплате у Дяди Сэма и к тому же долго просидела во Вьетнаме: знала страну, язык и культуру. Такие знания американцы за последние полвека успели растерять. И еще: она была женщиной и казалась вьетнамцам не такой подозрительной, потому что в этой стране вообще мало внимания обращали на женщин.
На бумаге все выглядит прекрасно, но на деле у разнополых агентов всегда случается куча проблем, особенно если они западают друг на друга. Так произошло со мной и Синтией, и Карл наверняка убедил коллег, что у Пола Бреннера любовь с мисс Санхилл, что этот человек по своей природе однолюб и его досье свидетельствует, что на работе он держит ширинку на "молнии".
И уж в последнюю очередь приходило в голову, что Карл, посылая меня во Вьетнам, пекся обо мне самом – видите ли, заботился о моей карьере, о моих чувствах и подпорченных отношениях с Синтией. А что знала она или что ей решили сообщить, я вообще понятия не имел. Но готов был поспорить на половину пенсии, что мисс Санхилл ни словом не обмолвились о мисс Уэбер. Мы проехали через маленький сельский городишко, который мог похвастаться собственным указателем. И таким образом узнали, что он назывался Йенчау. По обеим сторонам дороги тянулся продуктовый рынок, и я заметил, что продавцы – в основном горцы в национальных костюмах. Под навесами прилавков стояли машины, а их водители курили и смотрели на дождь. На обочине радиатором ко мне расположился зеленый военный джип, однако на нем был натянут тент, и двое военных затягивались сигаретами и ни на кого не обращали внимания.
Я проехал мимо.
Дорога сделала несколько захватывающих дух поворотов и виражей, и чтобы нас не вынесло с полотна, пришлось снизить скорость. Обрывы здесь были очень глубокими: я бы продолжал падать даже после того, как кончился срок моей визы.
Мы проскочили крохотную горскую деревушку, где через вздувшееся дождями ущелье был перекинут деревянный настил.
Примерно через час дождь стал стихать и впереди показались признаки цивилизации.
– Шонла, – сказала мне Сьюзан. – Столица провинции.
Мы оказались в маленьком городке – нечто вроде поселения на Диком Западе: все дома вдоль одной главной улицы. По обеим сторонам очень узкого в этом месте шоссе номер шесть располагались маленькие гостиницы и кафе. Выцветшая вывеска указывала куда-то в сторону и сообщала на французском "Penitentiaire"[90].
Поистине умеют французы выбирать гнусные местечки для своих тюряг. По сравнению с этими задворками даже "Чертов остров"[91] покажется райским Гаити.
Большинство жителей Шонла, как я решил, были горцами, но носили современные костюмы и береты. Нам встретился французский километровый указатель, который извещал проезжих, что до Дьенбьенфу осталось сто пятьдесят километров. Я посмотрел на указатель топлива и решил, что бензина хватит от силы на сотню, а то и меньше.
– Хочешь остановиться заправиться? – спросила Сьюзан.
– Нет, – отозвался я.
Видимо, на этом месте у министерства общественных работ кончились донги, и дорога превратилась в топкую мешанину грязи и битума. Мотоцикл скользил, его заносило, а шоссе постоянно шло по высокой насыпи.
Мы снова покатили в гору – насыпь стала выше и уже. Передо мной возникла стена тумана, и я въехал в белую мглу. Дай волю воображению, и я бы решил, что лечу на мотоцикле в воздушных вихрях.
– Перевал Фадин, – сказала Сьюзан. – Мне надо остановиться.
Я затормозил на дороге, мы слезли с седел, я отвел мотоцикл к краю неглубокого ущелья и откинул подножку.
Потом мы воспользовались местными удобствами, смыли с себя грязь и напились, зачерпнув воды из горного ручейка.
Сьюзан предложила мне пакет с сушеными фруктами, но я опять покачал головой. А она проглотила несколько штук, закурила и повернулась ко мне.
– Если ты не собираешься со мной разговаривать или так уж меня ненавидишь, лучше бы позволил уехать.
Совершенно справедливо, подумал я, но все-таки промолчал.
– Я отдала тебе пистолет, – продолжала она. – Что еще я могу сделать, чтобы ты мне поверил?
– У тебя есть еще оружие?
– Нет.
Меня так и подмывало спросить, собиралась ли она меня укокошить, если бы со мной возникли проблемы, но я не решился хотя бы потому, что был уверен, что прямого ответа все равно не получу.
– Хочешь поговорить? – спросила Сьюзан.
– Мы уже поговорили.
– Хорошо. – Она бросила сигарету в воду и протянула мне целлофановый пакет. – Не двинусь с места, пока ты не поешь.
Я не любитель фруктов, особенно сушеных, но чувствовал, что у меня начинает кружиться голова – может быть, от высоты. Я взял пакет и бросил в рот несколько долек.
– Дай посмотреть карту.
Сьюзан подала мне карту, и я принялся изучать путь.
– Как у нас с бензином? – спросила она.
– Теперь дорога почти все время пойдет под уклон.
Она склонилась подле меня над картой.
– Я думаю, заправиться можно в Туанзяо, где шоссе номер шесть поворачивает на север, а вот эта другая дорога идет на юг, в Дьенбьенфу.
– Я так и понял. Готова?
– Хочу выкурить еще одну сигарету. – Сьюзан щелкнула зажигалкой.
Я ждал.
– Если ты не любишь меня и не веришь мне, я спрыгну с утеса, – проговорила она.
– Здесь нет никакого утеса, – ответил я. – И я не в настроении поддаваться твоим ведьминым чарам.
– Ты меня ненавидишь?
– Нет. Но я сыт тобой по горло.
– Как ты думаешь, это пройдет?
– Поехали. – Я сел на мотоцикл.
– Ты меня любишь?
– Может быть. – Я завел мотор.
– Ты мне веришь?
– Нисколько.
Сьюзан отшвырнула сигарету.
– Хорошо, поехали.
Она забралась на седло, я оттолкнулся и включил скорость. Видимость на перевале стала меньше десяти футов. Начался спуск, и на прямых участках дороги я, стараясь сэкономить бензин, переходил на нейтраль. Но даже с выключенной передачей мотоцикл продолжал разгоняться, и мне то и дело приходилось нажимать на педаль заднего тормоза.
Вспыхнули желтые фары встречной машины, и через несколько секунд из тумана вынырнул армейский джип. Единственное, что можно было углядеть на наших лицах и что нас отличало от местных, – это не раскосые, а европейские глаза. Но и те прикрывали защитные очки. Однако водитель уставился на нас, и я решил, что он получил информацию о нападении боевиков FULRO на такую же военную машину близ лаосской границы. Подобные инциденты не новость, но я догадался, что они происходили чаще, чем это признавали вьетнамские власти. И солдаты были настороже.
Джип замедлил движение, и парень на пассажирском сиденье взял автомат на изготовку. Я подумал, что он собирается перекрыть дорогу, и положил одну руку на тормоз, а другой потянулся к заткнутому за пояс пистолету.
Джип почти остановился. Военные повернули головы в нашу сторону. Я проехал мимо, сосчитал до пяти, включил передачу и увеличил скорость. Потом вырубил свет, который только мешал в тумане, и разогнался до восьмидесяти километров в час – безумная езда по такой дороге и при такой видимости. Я фактически летел вслепую, надеясь на свое сомнительное везение и чувство дороги. К чести Сьюзан, замечу, что она мне ничего не говорила: либо слишком доверяла, либо просто закрыла глаза.
Я непрестанно поглядывал в зеркало. Но желтых противотуманных фар сзади не было.
Через полчаса мы выскочили из тумана, и я разглядел бегущий по склонам изгиб дороги. Никогда мне еще не приходилось бывать в таком Богом забытом месте. Я не имел права на ошибку – одно неверное движение, и нашему путешествию конец.
Я перешел на третью передачу – по сторонам дороги мелькали деревья. Указатель топлива показывал, что бак почти пуст. Я рассчитывал втридорога купить бензин у какого-нибудь водителя грузовика или легковушки – ведь все возят с собой запасные канистры и шланги, но, судя по всему, оказался единственным на дороге придурком. Если не считать машину военного патруля, у которого я не собирался просить топливо – все равно не продадут.
Двигатель начал чихать, и я переключился на резервный бак. Сьюзан услышала и спросила:
– Едем на резерве?
Я кивнул.
Она не стала соваться с советами и критиковать мое отношение к заправке. И как раз в тот момент, когда должен был иссякнуть и резерв, впереди показалась прогалина и на ней несколько домиков.
Через несколько минут мы были в придорожном городке Туанзяо, где шоссе N° 6 поворачивает на север, в сторону Китая, а на юг, в сторону Дьенбьенфу, от развилки уходит другая дорога.
Я заметил указатель "Et-xang" и повернулся к Сьюзан.
– Мы французы.
Горские шарфики и кожаные ушанки исчезли в карманах курток, и я направил мотоцикл куда указывала стрелка. Но бензин кончился за сотню метров до так называемой станции техобслуживания. И нам со Сьюзан пришлось катить машину руками.
Техцентр состоял из грязного двора и раскрошившегося цементного строения, набитого сосудами с бензином самых разных размеров и форм. Хозяин, старый вьетнамец, кутался так, словно на улице валил снег, и улыбнулся, когда увидел, как двое белых толкают по грязи "БМВ". Не иначе папаша того Пройдохи, что ссудил нам мистера Кама.
– Bonjour, monsieur, – поздоровалась с ним Сьюзан.
– Bonjour, mademoiselle, – ответил он, проявив явную снисходительность к ее возрасту.
Говорить больше было не о чем – старику и без того стало ясно, что у нас кончилось горючее, и он принялся сливать в бак "БМВ" бензин из самых разных контейнеров. И попутно поднимал палец, другой, третий и произносил на французский манер: "Litres". И так дошел до сорока – еще немного, и будет больше, чем вмещал бак мотоцикла. На этом и пришлось его остановить.
Цена получилась в пересчете на американские деньги по доллару с четвертью за литр – высокая по вьетнамским меркам. Но в этом черт-знает-где я не поскупился и отдал ему баксами.
Часы показывали пятнадцать минут седьмого, и солнце начинало клониться за маячивший на западе горный хребет. Расстояния в этой части света не такие уж длинные, но время путешествия обманчиво. Нам предстояло проехать около тысячи километров – что-то около восьми часов по нормальной дороге. Но мы уже потратили два дня по двенадцать часов и пока еще не добрались до цели.
Следующий день, четверг, считался официальным окончанием новогодних праздников. В действительности же Тет будет продолжаться до конца недели. Но у меня возникло предчувствие, что мы найдем эту самую деревню Банхин, нужный нам дом, но там нам ответят, что мы разминулись с Тран Ван Вином, что он уже на пути в Сайгон, где постоянно живет и работает управляющим отеля "Рекс". Или нечто в этом роде.
– Рада видеть, что ты снова улыбаешься, – проговорила Сьюзан. – О чем ты думаешь?
– Тебе лучше не знать.
– Все, что радует тебя, радует и меня.
– Если бы у меня было что-нибудь в желудке, то точно бы вывернуло.
– Не надо говорить мне гадости.
– Поехали.
Мы сели на мотоцикл и двинулись на юг. Бетонный указатель гласил, что до Дьенбьенфу нам оставалось проехать восемьдесят один километр.
Мы превратились в западных туристов, которые хотят осмотреть французский вариант Кесанга и долины Ашау или вьетнамскую версию Йорктауна[92], Фермопил, Армагеддона и десятков других полей последнего и решительного боя, который оказывался всего лишь прелюдией к залпам очередной войны.
Оглядываясь назад, на свой обед в ресторане на крыше "Рекса", я решил, что жизнь пошла наперекосяк где-то между второй, очень вкусной бутылкой пива и десертом. И мое задание тоже. Задание, о котором все знали больше меня. И узнали намного раньше.
На скользкой грязи мотоцикл заносило, а на участках с асфальтом было больше рытвин, чем ровного покрытия. Но я все-таки умудрялся ехать под шестьдесят – быстрее, чем многие внедорожники. И заметил, что два из них уже валялись в овражках.
Мисс Уэбер на заднем седле больше не обнимала меня, а держалась за полукруглый ремень. Слезы были неподдельными, как тогда, когда она плакала в "Апокалипсисе". Сьюзан, как и я, чувствовала себя не в ладах с жизнью, и все казалось ей непростым – Вьетнам, работа, наши отношения. Ну и что из того? Я не желал, чтобы мной манипулировали или чтобы меня обманывали. Тем более когда ставка в игре – моя жизнь. При таком ангеле-хранителе, как Сьюзан Уэбер, не было смысла гадать, где и когда произойдет мое свидание с ангелом смерти. Если ей дали приказ позаботиться о Тран Ван Вине, то не исключено, что аналогичную инструкцию она получила относительно Пола Бреннера. Я никак не мог с этим согласиться и поэтому выкинул из головы. Но, впрочем, не до конца.
Дорога выскочила на плоскогорье, и я увидел на склонах горские вигвамы. Открытое пространство пронизывал северо-восточный ветер, так что мне приходилось наклонять мотоцикл в противоположную сторону, чтобы удержать равновесие. К тому же начал накрапывать дождь, и я сбавил скорость, чтобы лучше видеть, что творилось передо мной.
Еще одна мысль по поводу моего очень странного задания не давала покоя: почему я? В нашем управлении было много сноровистых ребятишек, которым не терпелось рискнуть жизнью и отправиться хоть к черту на рога и которые отлично умели выполнять приказы.
Но, быть может, Карл рассчитал все правильно: Пол Бреннер – именно тот человек, который был ему нужен. Мое самое ценное очевидное качество – статус неправительственного наймита, что давало заинтересованным сторонам благовидную возможность откреститься от меня, если дела пошли бы не так, как надо. Сьюзан тоже – в этом я не сомневался – не состояла на зарплате у Дяди Сэма и к тому же долго просидела во Вьетнаме: знала страну, язык и культуру. Такие знания американцы за последние полвека успели растерять. И еще: она была женщиной и казалась вьетнамцам не такой подозрительной, потому что в этой стране вообще мало внимания обращали на женщин.
На бумаге все выглядит прекрасно, но на деле у разнополых агентов всегда случается куча проблем, особенно если они западают друг на друга. Так произошло со мной и Синтией, и Карл наверняка убедил коллег, что у Пола Бреннера любовь с мисс Санхилл, что этот человек по своей природе однолюб и его досье свидетельствует, что на работе он держит ширинку на "молнии".
И уж в последнюю очередь приходило в голову, что Карл, посылая меня во Вьетнам, пекся обо мне самом – видите ли, заботился о моей карьере, о моих чувствах и подпорченных отношениях с Синтией. А что знала она или что ей решили сообщить, я вообще понятия не имел. Но готов был поспорить на половину пенсии, что мисс Санхилл ни словом не обмолвились о мисс Уэбер. Мы проехали через маленький сельский городишко, который мог похвастаться собственным указателем. И таким образом узнали, что он назывался Йенчау. По обеим сторонам дороги тянулся продуктовый рынок, и я заметил, что продавцы – в основном горцы в национальных костюмах. Под навесами прилавков стояли машины, а их водители курили и смотрели на дождь. На обочине радиатором ко мне расположился зеленый военный джип, однако на нем был натянут тент, и двое военных затягивались сигаретами и ни на кого не обращали внимания.
Я проехал мимо.
Дорога сделала несколько захватывающих дух поворотов и виражей, и чтобы нас не вынесло с полотна, пришлось снизить скорость. Обрывы здесь были очень глубокими: я бы продолжал падать даже после того, как кончился срок моей визы.
Мы проскочили крохотную горскую деревушку, где через вздувшееся дождями ущелье был перекинут деревянный настил.
Примерно через час дождь стал стихать и впереди показались признаки цивилизации.
– Шонла, – сказала мне Сьюзан. – Столица провинции.
Мы оказались в маленьком городке – нечто вроде поселения на Диком Западе: все дома вдоль одной главной улицы. По обеим сторонам очень узкого в этом месте шоссе номер шесть располагались маленькие гостиницы и кафе. Выцветшая вывеска указывала куда-то в сторону и сообщала на французском "Penitentiaire"[90].
Поистине умеют французы выбирать гнусные местечки для своих тюряг. По сравнению с этими задворками даже "Чертов остров"[91] покажется райским Гаити.
Большинство жителей Шонла, как я решил, были горцами, но носили современные костюмы и береты. Нам встретился французский километровый указатель, который извещал проезжих, что до Дьенбьенфу осталось сто пятьдесят километров. Я посмотрел на указатель топлива и решил, что бензина хватит от силы на сотню, а то и меньше.
– Хочешь остановиться заправиться? – спросила Сьюзан.
– Нет, – отозвался я.
Видимо, на этом месте у министерства общественных работ кончились донги, и дорога превратилась в топкую мешанину грязи и битума. Мотоцикл скользил, его заносило, а шоссе постоянно шло по высокой насыпи.
Мы снова покатили в гору – насыпь стала выше и уже. Передо мной возникла стена тумана, и я въехал в белую мглу. Дай волю воображению, и я бы решил, что лечу на мотоцикле в воздушных вихрях.
– Перевал Фадин, – сказала Сьюзан. – Мне надо остановиться.
Я затормозил на дороге, мы слезли с седел, я отвел мотоцикл к краю неглубокого ущелья и откинул подножку.
Потом мы воспользовались местными удобствами, смыли с себя грязь и напились, зачерпнув воды из горного ручейка.
Сьюзан предложила мне пакет с сушеными фруктами, но я опять покачал головой. А она проглотила несколько штук, закурила и повернулась ко мне.
– Если ты не собираешься со мной разговаривать или так уж меня ненавидишь, лучше бы позволил уехать.
Совершенно справедливо, подумал я, но все-таки промолчал.
– Я отдала тебе пистолет, – продолжала она. – Что еще я могу сделать, чтобы ты мне поверил?
– У тебя есть еще оружие?
– Нет.
Меня так и подмывало спросить, собиралась ли она меня укокошить, если бы со мной возникли проблемы, но я не решился хотя бы потому, что был уверен, что прямого ответа все равно не получу.
– Хочешь поговорить? – спросила Сьюзан.
– Мы уже поговорили.
– Хорошо. – Она бросила сигарету в воду и протянула мне целлофановый пакет. – Не двинусь с места, пока ты не поешь.
Я не любитель фруктов, особенно сушеных, но чувствовал, что у меня начинает кружиться голова – может быть, от высоты. Я взял пакет и бросил в рот несколько долек.
– Дай посмотреть карту.
Сьюзан подала мне карту, и я принялся изучать путь.
– Как у нас с бензином? – спросила она.
– Теперь дорога почти все время пойдет под уклон.
Она склонилась подле меня над картой.
– Я думаю, заправиться можно в Туанзяо, где шоссе номер шесть поворачивает на север, а вот эта другая дорога идет на юг, в Дьенбьенфу.
– Я так и понял. Готова?
– Хочу выкурить еще одну сигарету. – Сьюзан щелкнула зажигалкой.
Я ждал.
– Если ты не любишь меня и не веришь мне, я спрыгну с утеса, – проговорила она.
– Здесь нет никакого утеса, – ответил я. – И я не в настроении поддаваться твоим ведьминым чарам.
– Ты меня ненавидишь?
– Нет. Но я сыт тобой по горло.
– Как ты думаешь, это пройдет?
– Поехали. – Я сел на мотоцикл.
– Ты меня любишь?
– Может быть. – Я завел мотор.
– Ты мне веришь?
– Нисколько.
Сьюзан отшвырнула сигарету.
– Хорошо, поехали.
Она забралась на седло, я оттолкнулся и включил скорость. Видимость на перевале стала меньше десяти футов. Начался спуск, и на прямых участках дороги я, стараясь сэкономить бензин, переходил на нейтраль. Но даже с выключенной передачей мотоцикл продолжал разгоняться, и мне то и дело приходилось нажимать на педаль заднего тормоза.
Вспыхнули желтые фары встречной машины, и через несколько секунд из тумана вынырнул армейский джип. Единственное, что можно было углядеть на наших лицах и что нас отличало от местных, – это не раскосые, а европейские глаза. Но и те прикрывали защитные очки. Однако водитель уставился на нас, и я решил, что он получил информацию о нападении боевиков FULRO на такую же военную машину близ лаосской границы. Подобные инциденты не новость, но я догадался, что они происходили чаще, чем это признавали вьетнамские власти. И солдаты были настороже.
Джип замедлил движение, и парень на пассажирском сиденье взял автомат на изготовку. Я подумал, что он собирается перекрыть дорогу, и положил одну руку на тормоз, а другой потянулся к заткнутому за пояс пистолету.
Джип почти остановился. Военные повернули головы в нашу сторону. Я проехал мимо, сосчитал до пяти, включил передачу и увеличил скорость. Потом вырубил свет, который только мешал в тумане, и разогнался до восьмидесяти километров в час – безумная езда по такой дороге и при такой видимости. Я фактически летел вслепую, надеясь на свое сомнительное везение и чувство дороги. К чести Сьюзан, замечу, что она мне ничего не говорила: либо слишком доверяла, либо просто закрыла глаза.
Я непрестанно поглядывал в зеркало. Но желтых противотуманных фар сзади не было.
Через полчаса мы выскочили из тумана, и я разглядел бегущий по склонам изгиб дороги. Никогда мне еще не приходилось бывать в таком Богом забытом месте. Я не имел права на ошибку – одно неверное движение, и нашему путешествию конец.
Я перешел на третью передачу – по сторонам дороги мелькали деревья. Указатель топлива показывал, что бак почти пуст. Я рассчитывал втридорога купить бензин у какого-нибудь водителя грузовика или легковушки – ведь все возят с собой запасные канистры и шланги, но, судя по всему, оказался единственным на дороге придурком. Если не считать машину военного патруля, у которого я не собирался просить топливо – все равно не продадут.
Двигатель начал чихать, и я переключился на резервный бак. Сьюзан услышала и спросила:
– Едем на резерве?
Я кивнул.
Она не стала соваться с советами и критиковать мое отношение к заправке. И как раз в тот момент, когда должен был иссякнуть и резерв, впереди показалась прогалина и на ней несколько домиков.
Через несколько минут мы были в придорожном городке Туанзяо, где шоссе N° 6 поворачивает на север, в сторону Китая, а на юг, в сторону Дьенбьенфу, от развилки уходит другая дорога.
Я заметил указатель "Et-xang" и повернулся к Сьюзан.
– Мы французы.
Горские шарфики и кожаные ушанки исчезли в карманах курток, и я направил мотоцикл куда указывала стрелка. Но бензин кончился за сотню метров до так называемой станции техобслуживания. И нам со Сьюзан пришлось катить машину руками.
Техцентр состоял из грязного двора и раскрошившегося цементного строения, набитого сосудами с бензином самых разных размеров и форм. Хозяин, старый вьетнамец, кутался так, словно на улице валил снег, и улыбнулся, когда увидел, как двое белых толкают по грязи "БМВ". Не иначе папаша того Пройдохи, что ссудил нам мистера Кама.
– Bonjour, monsieur, – поздоровалась с ним Сьюзан.
– Bonjour, mademoiselle, – ответил он, проявив явную снисходительность к ее возрасту.
Говорить больше было не о чем – старику и без того стало ясно, что у нас кончилось горючее, и он принялся сливать в бак "БМВ" бензин из самых разных контейнеров. И попутно поднимал палец, другой, третий и произносил на французский манер: "Litres". И так дошел до сорока – еще немного, и будет больше, чем вмещал бак мотоцикла. На этом и пришлось его остановить.
Цена получилась в пересчете на американские деньги по доллару с четвертью за литр – высокая по вьетнамским меркам. Но в этом черт-знает-где я не поскупился и отдал ему баксами.
Часы показывали пятнадцать минут седьмого, и солнце начинало клониться за маячивший на западе горный хребет. Расстояния в этой части света не такие уж длинные, но время путешествия обманчиво. Нам предстояло проехать около тысячи километров – что-то около восьми часов по нормальной дороге. Но мы уже потратили два дня по двенадцать часов и пока еще не добрались до цели.
Следующий день, четверг, считался официальным окончанием новогодних праздников. В действительности же Тет будет продолжаться до конца недели. Но у меня возникло предчувствие, что мы найдем эту самую деревню Банхин, нужный нам дом, но там нам ответят, что мы разминулись с Тран Ван Вином, что он уже на пути в Сайгон, где постоянно живет и работает управляющим отеля "Рекс". Или нечто в этом роде.
– Рада видеть, что ты снова улыбаешься, – проговорила Сьюзан. – О чем ты думаешь?
– Тебе лучше не знать.
– Все, что радует тебя, радует и меня.
– Если бы у меня было что-нибудь в желудке, то точно бы вывернуло.
– Не надо говорить мне гадости.
– Поехали.
Мы сели на мотоцикл и двинулись на юг. Бетонный указатель гласил, что до Дьенбьенфу нам оставалось проехать восемьдесят один километр.
Мы превратились в западных туристов, которые хотят осмотреть французский вариант Кесанга и долины Ашау или вьетнамскую версию Йорктауна[92], Фермопил, Армагеддона и десятков других полей последнего и решительного боя, который оказывался всего лишь прелюдией к залпам очередной войны.