Ассиди Орлова. Судья Шерман

железо, а затем ящик Рино качнулся от прикосновения механического
манипулятора. Он скрежетнул обо что-то краем и поплыл в неведомом
направлении.
      Почувствовав, что его двигают, Лефлер напрягся. Это было для него
очередной неожиданностью. Затем ящик пошел вниз, и в голове Рино пронеслись
мысли о провале: сейчас откроется крышка и на него взглянет улыбающаяся рожа
старшего агента Ченсера.
      Впрочем, пистолет был при нем. Рино только сейчас понял, что ему
доставляло наибольшие неудобства -- это был его "байлот".
      "Выстрелю Ченсеру в рожу, как только он начнет улыбаться", -- решил
Рино и, изловчившись, достал оружие.
      Между тем ящик стукнулся дном обо что-то твердое и замер.
      Лефлер стал напряженно вслушиваться в голоса, ожидая узнать властные
интонации есошников, но сделать это было невозможно: все нараставший гул
стартующего шаттла не давал различить других звуков.
      Между тем стенки стального ящика быстро охлаждались. Защищавшая при
ходьбе тонкая куртка Рино теперь почти не грела, а теплую -- подарок
шерифов, он оставил в лимузине.
      -- Поехали к двадцать четвертому!... -- крикнули снаружи, и Рино
почувствовал, что тоже поехал.
      Видимо, визит Ченсера откладывался, и Рино немного расслабился. Он
почувствовал, что от волнения согрелся, и это прибавило ему оптимизма.
      Наконец он куда-то приехал и остановился. Манипулятор снова подхватил
ящик и после нескольких довольно чувствительных толчков установил его на
новое место. Лязгнули люки, и воцарилась тишина.
      Уже знакомый белый свет проник в отверстие в крышке.
      Рино вздохнул. Эти перемещения окончательно его запутали. Наконец
спустя короткое время дверь туалета открылась, и кто-то встал возле унитаза.
Лефлер напрягся, ожидая горячей струи или чего похуже, но вместо этого
услышал грохот поднимаемых половых панелей, а затем исчезла и крышка ящика.
      Яркий свет ударил в глаза Лефлеру, но на всякий случай он вытянул руку
с пистолетом, впрочем, не будучи уверен, что в кого-нибудь попадет.
      -- О, а меня не предупредили, что у вас оружие, -- произнес человек в
форме пилота. -- Поосторожнее с ним, это опасная штука.
      Пилот помог Рино выбраться из ящика, поскольку тот едва мог двигаться
сам.
      -- Надеюсь, вы не отведете меня в другой сортир? -- с трудом разгибая
спину, спросил Лефлер.
      -- Нет, лейтенант, больше никаких сортиров, -- пообещал пилот, и в
подтверждение его слов по полу пробежала вибрация, а затем начал усиливаться
шум двигательных установок.
      Рино кивнул и, убрав пистолет, в сопровождении своего спасителя вышел в
салон.
      Сначала они прошли через пустующий ресторан, а затем оказались в
длинном коридоре с рядами закрытых дверей купе. Проходившая мимо
бортпроводница что-то сказала пилоту и улыбнулась Рино заговорщической
улыбкой. Он улыбнулся в ответ, но немного запоздал, и улыбка пропала.
      -- Вот, -- произнес пилот, открывая одну из дверей. -- Это ваш люкс.
Запритесь изнутри и не открывайте никому -- только мне. Но я заранее извещу
вас по интерфону. Это вон та коробочка на столе.
      -- Я знаю, -- сказал Рино.
      -- Какие-нибудь пожелания, поток сознания, бред? -- спросил пилот
совершенно серьезно.
      -- Э-э-э... -- протянул Рино, стараясь наиболее полно выразить словами
мучившую его мысль. -- Э-э, теперь я никогда не смогу спокойно ходить в
сортир... Я всегда буду думать, что смогу облить какого-нибудь парня,
который сидит там, -- Рино указал пальцем в пол. -- Там, вы понимаете меня?
      -- Я -- да.
      -- Ну вот в общем-то и все.
      -- Тогда отдыхайте, сэр. Скоро мы выйдем в космос, и трясти перестанет.
      -- Да, конечно, -- кивнул Лефлер, зашел в купе и плотно притворил за
собой дверь, а затем запер ее на замок.

63

      Сегодня у Эйдо была тяжелая ночная смена. Он стоял на упаковке, а эта
работа считалась не самой простои. Каждые полтора часа подъезжал очередной
фургон, в котором находилось до сорока пойманных архидоксов.
      Как правило, к моменту доставки на упаковочный пункт они были полностью
пластифицированы, а их одежда уже распадалась. Однако не в каждого из них
заряд попадал достаточно точно, и некоторых приходилось доводить до кондиции
в электронных пластификаторах.
      Дальше все было просто. Эйдо, в специальных перчатках, перебрасывал их
в форму и опускал сублиматор. Двадцать секунд -- и обезвоженный архидокс
укладывался в отдельный ящик. Иногда они попадались не очень крупные, и
тогда Эйдо помещал их в ящик по два.
      Дети архидоксов вообще входили по пять штук в одну тару, но всех их
обязательно следовало изолировать друг от друга финитовой пленкой, которая
не давала сублимату смерзаться.
      Бывало, что попадались совсем старые и изношенные экземпляры. После
действия пластификатора они превращались в груду тряпья, но Эйдо знал, что
для первоначальной плазмы годилось и это.
      Если привозили крепких молодых людей, а в особенности девушек, Эйдо
радовался, словно ребенок. Как существо, обретшее свое личностное "я" на
Туссено, Эйдо отчасти был настоящим человеком. Он даже желал женщин, однако
не совсем по-настоящему. Он хотел их потенциально и искал близости с ними,
однако сам процесс совокупления казался ему надуманным.
      В половине второго ночи, когда Эйдо и человек пятьдесят других
операторов заканчивали упаковку партии, прибывшей из Гринстоуна, пришел
Гонатар.
      -- Пойди разомнись, я тебя подменю, -- сказал он. -- А то скоро пойдут
грузовики с дальних городов.
      Эйдо благодарно кивнул товарищу и, сбросив перчатки, вышел на свежий
воздух.
      Невыносимо хотелось курить, хотя Эйдо никогда не курил и даже не
пробовал. Он знал, что это приводит к разжижению мозгов, а своим мозгом Эйдо
весьма дорожил.
      Вместо сигареты он достал сладкую палочку и медленно ее посасывал,
глядя на спящую базу.
      Даже ночью на ее территории продолжалась работа. По освещенным
периметрам то там то тут ходили часовые. Ассенизаторская машина засовывала
свой ненасытный хобот в засоренные магистрали; днем ей мешали погрузчики,
курьерские джипы и тому подобное, а ночь всегда принадлежала ассенизаторам.
      Эйдо надоело сосать палочку, и он сгрыз ее, затем посмотрел на небо и
поразился тому, сколько на нем звезд. Эйдо хорошо знал пилотскую программу и
сразу сориентировался, где находится его изначальный дом -- историческая
родина.
      Где-то там, в глубине космической пустоты еще шли жаркие бои, армады
военных флотов сталкивались за обладание стратегической инициативой, а здесь
было совсем тихо. Однако именно здесь, Эйдо это знал, ковалась победа его
народа.
      -- Эй, парень, ты не видел Кинкеля? -- спросил появившийся из темноты
старшина по снабжению.
      -- Он придет позднее, его задержали в управлении окружного шерифа. А
что случилось?
      -- Да на ящиках маркировка не та. Вместо мороженой свинины там
говорится о клонированных зайцах.
      -- Откуда на Туссено зайцы?
      -- Свиноводы взяли подряд на клонирование зайцев. Говорят, это
способствует развитию науки...
      И старшина, и Эйдо помолчали. Затем снабженец тяжело вздохнул и сказал:
      -- Теперь на половине ящиков написано "свинина", а на другой половине
"клонированные зайцы". Как думаешь, нас за это не взгреют?..
      -- Думаю, нет. -- Эйдо достал из кармана вторую палочку и положил ее в
рот. -- Что бы там ни было написано -- "свиньи" или "зайцы", это не имеет
значения, потому что там ни то и ни другое.
      -- И я тоже так думаю, -- с готовностью поддержал Эйдо старшина.

64

      Вот уже битый час Рино стоял в длинной шеренге таких же, как он,
коротко остриженных и одинаково одетых людей. Однако, даже наряженные в
мешковатые комбинезоны, эти люди хранили военную выправку. Лефлер не заметил
ни одного толстяка или худосочного паршивца. Рекруты выглядели как собранные
по всему свету остатки разрозненных армий.
      -- Итак, мерзавцы! -- продолжал свою нескончаемую речь
сержант-инструктор Поджерс. -- Итак, мерзавцы, -- повторил он с явным
удовольствием, -- не думайте, пожалуйста, что если вы все здесь офицеры и
заслуженные копы, то это для меня имеет хоть какое-то значение. Теперь вы на
правах беглых каторжников, поэтому должны пахать до седьмого пота, чтобы на
что-то еще сгодиться. Надеюсь, все слышат меня?.. И майоры, и капитаны, и
лейтенанты?
      Сержант поигрывал легким стеком и время от времени хлопал им по
раскрытой ладони.
      -- Если кому-то здесь покажется слишком уж жарко, милости просим --
валите куда хотите. Но помните, что ECO вас уже приговорило, и подумайте --
может, лучше подохнуть здесь, на Абрау-Дюрсо, чем в каком-нибудь гнилом
подвале... Здесь, по крайней мере, есть солнце.
      Сержант замолчал, затем почесал выбритый затылок и, словно вспомнив
что-то смешное, заулыбался:
      -- Чуть не забыл вам сказать, что обеда сегодня не будет. Насчет ужина
ничего сказать не могу, но обеда точно не будет. Вместо обеда -- кросс на
двадцать километров...
      Рино вздохнул. Он не представлял, как сможет одолеть такую дистанцию в
своем теперешнем состоянии.
      Зоркий взгляд сержанта-инструктора тотчас остановился на Лефлере.
      -- Что такое, курсант? Кажется, вам что-то не нравится?
      Поджерс подошел ближе и ткнул Рино стеком в грудь.
      -- Курсант Лефлер, сэр! -- прокричал тот.
      -- Отлично, Лефлер. Чувствуется, что своих начальников вы уважали, хотя
и считали их втайне старыми козлами. Я прав?..
      -- Так точно, сэр! -- снова заорал Рино.
      -- Честный курсант, -- смилостивился Поджерс. -- Мне такие нравятся.
      Затем он отошел от шеренги и, снова указав на Рино, объявил:
      -- Не думайте, что старина Поджерс полный кретин и поведет на смерть
всяких заморышей вроде курсанта Лефлера! Этого не будет. Курсант Лефлер
отправится в санчасть, и только после выздоровления я отправлю его на
смерть. -- Здесь сержант позволил себе людоедскую улыбку. -- А все
здоровенькие узнают мою доброту уже сегодня... А теперь десять минут
перерыв. Можно посидеть в тени или сбегать в сортир.
      Но предупреждаю: использовать аллею для этих целей не рекомендую!...
Вольно!...
      После этой команды шеренга не рассыпалась гомонящей толпой, как
когда-то это происходило в полицейских школах.
      Бывалые копы, повидавшие за свою карьеру много чего интересного, тихо
разошлись по своим делам, изредка перебрасываясь парой слов. К тому же почти
никто из них не был знаком друг с другом.
      -- Доходяги -- ко мне! -- тут же распорядился сержант.
      Рино тотчас подошел к Поджерсу, и возле него собралась группа из десяти
с лишним человек.
      Как оказалось, у сержанта был список тех курсантов, кто по состоянию
здоровья еще не мог приступить к полноценным занятиям. После небольшой
переклички выяснилось, что двух доходяг нет в наличии.
      -- Ладно, -- сказал сержант, пряча список в карман. Поход в сортир --
это не слишком опасно.
      А вы, ребята, не думайте, что вам удастся что-то вы играть от своих
болячек. Помимо ежедневных процедур в санчасти, будете до упаду заниматься
тактикой, стрелковой подготовкой и виртуальными тренажерами. Как человек
здесь не новый, могу сообщить, что занятия эти тоже не сахар -- многие с них
даже блюют. Уж вы мне поверьте.

65

      Утро следующего дня, по мнению Лефлера, началось слишком рано. Видимо,
сержант Поджерс страдал бессонницей, поскольку, когда Рино выглянул в окно,
оно показалось ему совсем темным.
      -- Быстро! Быстро! Ленивые засранцы! Никаких умываний и туалетов!
Одеваться -- и на улицу!
      Курсанты вскакивали со своих коек, без лишней суеты надевали еще не
просохшие после вчерашнего марш-броска комбинезоны и выбегали строиться у
казармы.
      Рино выбежал вместе со всеми. Его одежда тоже была сырой, поскольку он
и еще двое больных до изнеможения тренировались выхватывать из кобуры
пистолеты и снимать через голову тяжелые штурмовые автоматы.
      -- Стоп! Ты уже мертвец! -- лаял на них ефрейтор Шлезингер, который
руководил этими занятиями.
      Рино здорово злился и считал, что ефрейтор сволочь и похож на хорька.
Однако тот вскоре продемонстрировал, как нужно выхватывать пистолет и с
какой скоростью можно взять автомат на прицел, даже если он первоначально
болтается у тебя за спиной.
      -- Оп! И все! -- орал ефрейтор, словно силовой жонглер манипулируя
автоматом. -- Оп! И готово! Это же просто!
      Рино и двое других курсантов только удивленно переглядывались. Они
повторяли движения инструктора, однако упорно делали одни и те же ошибки и
набивали себя шишки и синяки.
      -- Оп! И все! -- опять показывал ефрейтор и снова заставлял повторять
упражнения.
      Но теперь властвовал сержант Поджерс. Обругав всех ленивыми свиньями,
он заставил курсантов прислушаться к тому, как распевает песню одно из
подразделений полицейского спецназа, которые базировались здесь же.
      -- Слышите, как поют эти бравые парни? И уж поверьте мне, они не
харкают кровью на марш-броске, на жалкой пробежке в двадцать километров!
      Сержант, словно летучий голландец, прошествовал в туманной мгле и
скомандовал:
      -- Доходяги -- марш в санчасть! Остальные налево! Бегом -- марш!
      Подразделение умчалось в темноту, а больные отправились на процедуры.
      -- Там, наверное, никого еще нет, -- высказал предположение один из
увечных.
      -- Это точно, -- поддержал его другой, -- так рано встают только эти
бандюги из спецназа да сержант Поджерс.
      Каково же было удивление команды немощных, когда они увидели яркий свет
в окнах санчасти. А в кабинетах их ожидали бодрые сотрудники, разогревавшие
мощь своих машин, призванных гнать хвори и сращивать кости.
      -- Имя! -- проорал широкоплечий фельдшер, когда Рино вошел в кабинет с
надписью "Лазерная регенерация".
      -- Рино Лефлер, сэр!
      -- Ложитесь на кушетку, курсант! И не сметь мне орать, когда станет
невыносимо больно!
      Рино струхнул, но послушно лег на указанное место. Обещания этого
детины в докторской шапочке показались ему не слишком преувеличенными.
      Фельдшер наскоро просмотрел рентгеновские снимки, которые делали еще в
заведении господина Смайли, а затем сказал:
      -- Вот дерьмо, это и вылечить-то нельзя...
      Сердце Рино тревожно забилось. Как же так? Его собирались тут чему-то
обучать, делать из него крутого штурмовика, а оказывается, он давно уже
списан!
      От таких мыслей тело Лефлера покрылось холодной испариной, а к горлу
подступил комок. Рино было жаль себя. Становиться инвалидом в двадцать
восемь лет было отвратительно и трагично.
      -- Но не будь я фельдшер Сидоренко, если я не сращу твои дряблые кости,
ублюдок! -- добавил фельдшер. Он подошел к стене, дернул за ручку
рубильника, и в ту же минуту нависавшая над Рино огромная хромированная
машина затряслась, завибрировала и с громким шипящим свистом вышла на режим.
      -- Закрой глаза! -- предупредил фельдшер. -- Эта хреновина вредна для
зрения.
      Лефлер поспешно сомкнул веки, а фельдшер взглянул в историю болезни и
произнес:
      -- Так -- колени, бедренный сустав... Поехали...
      Спустя секунду Рино почувствовал, как его тело начинает разогреваться,
словно в сауне, только это тепло шло не снаружи, а откуда-то изнутри. Во рту
появился привкус меди, а в воздухе запахло озоном.
      Эти ощущения держались минут пять. А затем фельдшер отключил страшный
прибор и сказал:
      -- На первый раз хватит, а то, если передержать, никакой патологоанатом
за тебя уже не возьмется.
      Ободренный таким наставлением, Лефлер покинул кабинет, и оказавшись в
коридоре, тотчас попал в руки следующего лекаря.
      -- После лазера нужна отмочка, -- пояснил тот, увлекая распаренного
пациента за собой.
      Как выяснилось позже, под "отмочкой" подразумевался водный массаж.
Струи в большой, наполненной соленой водой ванне были такими мощными, что
порой Рино казалось, что вода пробьет его насквозь. Однако все обошлось, и
после водных процедур Лефлера провели в кабинет настоящею массажа, уже
знакомого ему по пребыванию в заведении Смайли.
      Когда весь этот марафон наконец закончился, оказалось, что давно
наступил день и пришло время обедать.

66

      Прошла неделя, и Лефлер, а вместе с ним еще несколько выздоровевших
приняли участие в первом небольшом кроссе. В этот раз сержант Поджерс не
жаждал крови и просто смотрел, насколько окрепли его доходяги.
      Погоняв курсантов совсем недолго, инструктор отпустил их на продолжение
процедур и сказал, что после обеда будет стрелковая подготовка.
      "Что ж, стрелковая так стрелковая", -- подумал Рино, переводя дыхание
после бега. Вопреки его опасениям, у него почти ничего не болело и не было
прежнего ощущения, что он вот-вот развалится на масти.
      Потом был обед. Обычный обед безо всяких премудростей, однако питаться
здесь Рино очень нравилось. У себя дома -- в Гринсгоуне, он все глотал на
ходу и оттого частенько принимал таблетки от изжоги.
      Эх, родной дом! Лефлер не часто вспоминал свою холостяцкую квартиру.
Все больше работу и новую машину, на которой не успел накататься вдоволь.
Теперь она стояла под окнами его квартиры, и мальчики царапали на ней
гвоздями похабные слова.
      После обеда выдалось несколько минут отдыха, и Рино зашел в беседку,
где сидели курсанты из его подразделения. Они уже перезнакомились, однако
Лефлер со всеми поддерживал ровные отношения, и особых приятелей у него еще
не завелось.
      Ослабив ремень, он присел на скамью. Здесь было тихо и прохладно.
Слабый ветерок шевелил листья плюща, который обвивал беседку.
      Из столовой вышли солдаты. Это были хозяева учебной базы --
спецназовцы. Они игнорировали присланных на переподготовку новичков, всем
своим видом показывая, что они куда как важнее и надежнее.
      -- Крепкие ребята, -- негромко сказал Виннен, лейтенант полиции с
Туссено.
      Он служил в городе Вольфстриме, но Рино даже не знал, где это. Виннен
говорил, что на другом материке -- за океаном.
      -- Да, -- согласился Лефлер, -- давно здесь кормятся.
      -- Говорят -- восемь лет.
      -- А нас за три месяца собираются довести до кондиции.
      -- Думаешь, мы сумеем делать хотя бы четверть того, что умеют они?
      -- Едвали, -- покачал головой Лефлер. -- Ното, что они никогда не
научатся делать и десятой части того, что уже умеем мы, в этом я уверен...
      Виннен недоуменно посмотрел на Рино, а затем рассмеялся.
      -- Эй, смотрите, чин какой-то, -- сказал капитан Русецки, опер с
планеты Магадан IV.
      Все посмотрели, куда указывал Русецки, и увидели пару штатских, возле
которых увивался начальник учебного комплекса майор Мортар.
      Рино узнал чина. Это был Смаили. Весь из себя гладенький, кругленький и
приличный. Про такого никогда не скажешь, что он руководит шайкой
мастеров-душегубов.
      -- Ах ты, сук-кин сын... -- не выдержал один из курсантов.
      Рино посмотрел на обронившего эту фразу и понял, что видит товарища по
несчастью. Это был капитан Гэс с планеты... Впрочем, Лефлер не помнил, с
какой. Правда, он с самого начала приметил подремонтированное лицо капитана,
на котором синяки проглядывали сквозь слой искусственного загара.
      Почувствовав на себе взгляд, Гэс посмотрел на Рино, присмотрелся к его
лицу и невесело усмехнулся.
      Высокие гости ушли, и вскоре послышался крик ефрейтора Шлезингера.
      -- Курсанты! Первая рота -- стройся!
      И сразу со всех сторон, будто из ниоткуда, стали появляться люди и
строиться по правую руку oт ефрейтора.
      -- Ах вы мерзавцы, -- с явным недоумением произнес ефрейтор. -- Ни за
что бы не подумал, что вы все где-то рядом... Ну ладно. -- Шлезингер
стряхнул с себя оцепенение и повел роту в тир.

67

      В местном тире Рино оказался в первый раз. Стрелковый комплекс
находился под землей и поражал своими размерами и количеством различных
позиций.
      Ефрейтор развел курсантов по бойницам, раздал спортивные пистолеты и
приказал отстрелять по сотне патронов. Сам же занял место инструктора и стал
смотреть на экран компьютера, который быстро отсортировывал лучшие
показатели, подсчитывал очки и раскладывал мишени по схеме поражения.
      Лефлеру достался длинноствольный и чересчур легкий пистолет, однако
целиться из него было довольно удобно. Рино поднял оружие и начал стрелять,
мысленно провожая к мишени каждую пулю.
      Они, конечно, кривлялись, старались изменить траекторию и уйти на угол
деривации, но Лефлер упрямо доводил их до места, прерываясь только на замену
магазина.
      Компьютер Шлезингера пискнул, обнаружив результат, выбивающийся из
стандартных показателей.
      Ефрейтор тут же вывел мишень на экран и удивленно покачал головой.
Такого он еще не видел. Нет, результативность была не самой большой. Уже
сейчас Шлезингер прогнозировал этому стрелку седьмое, максимум пятое место
среди шестидесяти курсантов первой роты, но кучность, с которой этот малый
укладывал пули, была просто феноменальной -- сплошное выбитое в мишени пятно
величиной с кулак. При Дистанции в тридцать метров и времени, которое
стрелок затратил на выполнение задания, это было кое-что.
      Ефрейтор посмотрел на номер позиции -- "24" и, оставив место
контролера, пошел вдоль рядов курсантов, палящих в воображаемого врага.
      Вскоре он оказался у позиции стрелка, которого искал. Это был один из
парней, о которых предупреждал Поджерс.
      "Сильно не гоняй, Хейф, люди недавно с того света вернулись. Просто ори
побольше и пугай, но щади".
      Этот был как раз одним из тех, кого следовало щадить. Теперь он стоял с
опущенным пистолетом и смотрел куда-то вдаль, словно перед ним не было
мишени и бетонной стенки, а только безграничная пустота, в которой взгляд не
встречал никаких препятствий.
      "Чокнутый", -- решил Шлезингер, но по-другому и быть не могло.
Нормальный так стрелять не будет.
      Приблизившись к курсанту, ефрейтор тронул его за плечо. Тот обернулся.
      -- Пойдем возьмешь еще пятьдесят патронов и будешь поражать не центр
мишени, а ее левый край. Понял?
      -- Да, сэр, -- отозвался Лефлер.
      Вместе с инструктором он прошел к раздаточному пункту и получил
дополнительный боезапас. Затем вернулся на позицию, где уже была поставлена
свежая мишень.
      -- Картун! -- крикнул в микрофон ефрейтор Шлезингер.
      -- Ну? -- отозвался Картун, коллега Шлезингера по стрелковому
наставлению. Сквозь частый треск выстрелов его голос пробивался будто с
другой планеты. Инструктор Картун работал со штатными спецназовцами, людьми,
умело стрелявшими даже из мыльницы. -- Я нашел феномена, сто кладет одна в
одну!
      -- Гониш, Хейф.
      Я серьезно. Ставлю три сотни... Принимаю. Когда подойти? Можешь прямо
сейчас.

68

      Рино даже удивился, когда его персоне было оказано столько внимания.
Отстрелявшаяся рота покинула тир, а ему ефрейтор Шлезингер приказал
остаться.
      -- Подожди, сейчас Картун подойдет -- постреляешь еще раз, -- сказал
он, рассматривая схему поражения новой мишени. -- Слушай, я тебе сказал бить
в левый край. Ты так и делал?
      -- Так точно, сэр, -- кивнул Лефлер. -- Старался стрелять точно в левый
край.
      -- Странно. -- Шлезингер поскреб стриженый затылок и повторил: --
Странно, картина та же, что и в первый раз. Все пули аккуратно ушли вправо и
на тот же угол...
      -- Привет, Хейф! -- поздоровался подошедший Картун. Он переваливался на
кривых ногах, а следом за ним шли три спецназовца.
      -- О! Здорово, что вы пришли, ребята, -- откликнулся Шлезингер и по
очереди пожал руки всем солдатам.
      Рино это не удивило. Эти люди служили вместе не один год, и им трудно
было все время держаться в рамках устава.
      -- Вот этот парень? -- спросил Картун, подходя к Рино ближе и
заглядывая ему в глаза.
      -- А что, -- закончив осмотр, сказал он, -- боец что надо,
стопроцентный коп...
      -- У него медаль за поимку маньяка, -- добавил довольный ефрейтор. --
Он его удавил голыми руками.
      Лефлер удивился. Он не знал, что ефрейтор копался в его личном деле.
      Шлезингер между тем продолжал:
      -- А еще на его девчонку напали похитители. Так он их разогнал...
      Картун повернулся к Рино и еще раз внимательно на него посмотрел.
      -- Что, правда разогнал?
      -- Было дело, -- пожал плечами Рино.
      -- Да, парень. Тогда давай знакомиться. Я инструктор Лазарь Картун.