Ассиди Орлова. Судья Шерман

что ни в скольких.
      Это было школьное построение, и то, что противник затеял его перед
самым столкновением, говорило не в пользу пограничников.
      -- Внимание, на ракетном рубеже -- "ромашка"! -- объявил Хэнке
Эспозито. Это был отработанный маневр, и применялся он всегда, если
приходилось выступать в меньшинстве.
      Когда на панели управления загорелась тревожная лампочка, что говорило
о входе группы в зону действия ракет неприятеля, истребители отряда Хэнкса
начали расходиться в разные стороны.
      Перехватчики ЕСО дали по ним запоздалый ракетный залп, но все заряды
были израсходованы зря.
      -- Пронин, как твой хомяк? -- задал вопрос Хэнке, продолжая выводить
свой "штюс" к максимальной верхней точке. С годами нервы стали не те, и
Хэнке боялся ракеты в хвост.
      "Пожалуй, хватит", -- решил он и развернул машину для атаки.
      -- Спит, мерзавец. Я покормил его хлебом, смоченным в ликере, --
ответил Пронин. Его голос звучал несколько хрипло. Видимо, перегрузки тоже
давались ему нелегко.
      -- Хотел бы я сейчас быть пьяным хомяком, -- признался Эспозито,
отключая ракетный комплекс.
      В свалке, которую он собирался затеять, это оружие было слишком
медлительным, хотя пилотские инструкции говорили об обратном. Но Хэнке летал
слишком долго, чтобы следовать инструкциям. И он пережил слишком много
хороших парней, которые следовали этим долбаным параграфам.
      Слева в полной готовности ждала станция. Хэнке знал, что она уже ведет
его своими мощными радарами. Не будь здесь перехватчиков ЕСО, ему пришлось
бы несладко, но сейчас станция опасалась поразить своих.
      Впрочем, один придурок все же нашелся. С расстояния в двадцать
километров черную пустоту прорезали трассы реактивных снарядов. Естественно,
стрелок промазал, но Хэнке почувствовал прилив адреналина, и это было как
раз то, за что он здесь работал.
      -- Я на месте, Хэни-Мэни, -- отозвался "восьмой" номер.
      -- Хомяк спит?
      -- Храпит, подлец.
      -- Как проспится, нужно снова дать ему ликера...
      -- Ну так это понятно...
      Шеренга вражеских "штюсов" надвигалась стремительно. Они даже не
пытались рассеяться, видимо полагая, что в плотном строю их никто не тронет
Хэнке привычно навел перекрестие прицела на три локтя впереди носа и дал
залп из четырех пушек.
      Снаряды врезались точно в кабину. Колпак сорвало взрывами, и Хэнксу
показалось, что он увидел лицо гибнущего пилота, хотя этого просто не могло
быть -- все пилоты были в закрытых шлемах.
      "Старею", -- подумал Хэнке, поймал в прицел очередную жертву и снес ей
хвост. Покалеченный "штюс" едва не загорелся и, роняя клочья противопожарной
пены, помчался прочь с гиблого места.
      Хэнке подумал, что несчастный наложил полные штаны и надолго запомнит
этот бой. Впрочем, с ним самим такое тоже случалось.
      Между тем уже все его люди вошли в боевое соприкосновение, и пушечные
снаряды расходились веером, круша неопытного врага. Однако и у пограничников
были крепкие и бывалые ребята. Они умело дистанцировались от плотной
карусели и били из пушек в те моменты, когда были уверены, что не зацепят
своих.
      Эспозито слышал, как в эфире ругается их командир -- какой-то неопытный
лейтенант, который считал себя великим полководцем. Вскоре то ли Пронин, то
ли Баден-Баден сбил его длинной очередью. Удар был удачный, и истребитель
разлетелся кусками рваного титана. Теперь уже не было слышно истошных воплей
начальника, раздавались лишь злые реплики ветеранов. Их было довольно много
-- вдвое больше, чем ребят Хэнкса, однако их необстрелянные товарищи играли
на руку Эспозито.
      Схватка начала принимать затяжной характер, а это не входило в планы
Хэнкса. Выбрав удобный момент, он выпустил по станции ракету и тут же
получил ответ, который пришелся в гущу истребителей противника.
      -- Отлично, дурачки! -- крикнул в эфир Хэнке.
      -- Ничего, сейчас дождешься, -- прозвучал чей-то незнакомый голос.
      -- Посмотрим, -- миролюбиво отозвался Хэнке, заваливая машину
очередного юнги.
      -- Прощай, Эспозито!!! -- неожиданно закричал Келюс, и его объятая
пламенем машина пошла куда-то в сторону.
      Теперь это уже была настоящая драка. Следом за Келюсом так же ярко
сгорел Зико, однако Хэнке сумел еще раз обстрелять станцию, разнеся
вдребезги ее торпедный отсек.
      Какой-то молодец срезал ему из пушки кусок плоскости, но в космосе это
не имело никакого значения.
      -- Как у вас дела, Хэнке? -- некстати поинтересовался Смайли. А в ответ
услышал только обезличенные ругательства и приглушенные вопли горящих заживо
летчиков.
      -- Да что там происходит, Эспозито?! -- воскликнул Смайли, будто ничего
не понимая. На самом деле он просто опасался остаться совершенно один против
оборонительной мощи Максиколы.
      -- Разбираемся, кто здесь главный! -- зло выкрикнул Хэнке и, уловив
момент, всадил в станцию еще одну ракету.
      Однако он немного задержался, и бронебойный снаряд прошил насквозь
запасной бак. Впрочем горючего там уже не было, и Хэнке опять отделался
испугом.
      -- На тебе, ур-род! -- тут же выкрикнул он, вспарывая с четырех стволов
зазевавшегося врага. Куски чужой обшивки защелкали по корпусу, когда
истребитель Хэнкса пронесся мимо.
      -- Это был еще не я... -- прозвучало в эфире, и Хэнке понял, что кто-то
выбрал его своим личным врагом.
      Между тем пограничников осталось не более двух десятков, и им
противостояло только пять машин отряда Хэнкса Эспозито. Но и они бьии
подранены и все тяжелее развивали тягу, уходя от прицелов противника.
      -- Пронин! -- крикнул Хэнке, и сам почувствовал, что в голосе его
звучит отчаяние.
      -- Ну?!
      -- Хомяк жив?
      -- А что ему сделается -- спит, зараза...
      Майор вышел на двух "штюсов" противника и стойко выдержал их торопливый
залп, затем ответил со всех стволов и разделал одного на части.
      -- Отличный ход, Пронин! -- выкрикнул Хэнке, но в этот момент фонарь
его кабины пробило снарядом. Извилистые трещины побежали по стеклу, и воздух
со свистом покинул кабину. Декомпрессионный костюм держал нагрузку, но
ощущения были просто отвратительными.
      -- Ах ты! -- в отчаянии воскликнул Хэнке, на секунду теряя управление.
-- Хорошо, что у меня нет хомяка!
      -- Проблемы?! -- спросил Пронин.
      -- Да, у него проблемы, -- ответил за Эспозито чужой зловещий голос. --
Он теперь мой...
      -- А ты мой, -- просто ответил майор Пронин.
      -- А ты знаешь, кто я?! -- возмутился неизвестный.
      -- На сегодня -- ты труп, -- пообещал майор.
      Он имел основание на такие заявления, поскольку с начала боя не получил
ни одной царапины. Такое случалось редко, но если случалось, то имело
большое значение.
      Между тем Хэнксу становилось все хуже. Только теперь он понял, что
ранен осколком в живот.
      "Вот дерьмо, а я думал, у меня диарея", -- произнес он про себя.
      Кровь была совсем близко, она была рядом и струилась по ногам, но
дотронуться до продырявленного живота Хэнке не смел. Тогда его перчатки
стали бы скользкими, а он еще надеялся сегодня пострелять.
      -- Я., еще... постреляю... -- прошептал он в эфир.
      -- Что с тобой, Хэни-Мэни?! -- закричал Пронин.
      -- Он подыхает, -- ответил за Хэнкса чужой голос.
      -- Да, я подыхаю, -- признался Эспозито. -- Мита, держи задачу, Миша. У
нас все шансы...
      Сознание Хэнкса текло, словно вода, оно просачивалось сквозь песок и
землю, оно питало травы и, испаряясь, возносилось к небесам.
      -- Держи задачу, Миша... -- снова произнес он, хотя чувствовал, что уже
умер.
      Его руки совершали маневры, пускали машину по плоскости, нажимали на
гашетки, отгоняя обнаглевшего врага, но сам Хэнке был уже далеко.
      "Где-то здесь меня встретят Келюс и Зико. И Баден-Баден, он не должен
был уйти далеко".
      В какой-то последний момент угасающее сознание отметило зловещий силуэт
вражеского "штюса", и мертвые пальцы Хэнкса Эспозито вдавили кнопку
залпового огня.
      -- Это он, -- прошелестел Хэнке за секунду до того, как его машина
вспенилась от дробных ударов автоматических очередей.
      Однако его убийца теперь был помечен длинным шрамом от носа до хвоста.
      -- Как станция, Хэнке?! -- закричал в эфир Смайли.
      -- Хэнке ушел, сэр За него я -- "восьмой номер", -- ответил Пронин.
      -- Как там станция -- мы можем подойти?
      -- Торпедный отсек смят, а ракетные шахты надежно прикрыты, -- ответил
Пронин и заметил промелькнувший силуэт, отмеченный длинным шрамом. Стрелять
майор не стал, он чувствовал, что не успевает.
      -- Пронин, от тебя сейчас зависит вся операция! Уничтожь станцию,
слышишь?! -- упрашивал Смайли.
      -- Постараемся, сэр.
      Поспеши, времени в обрез, с запасной базы сюда идет триста бортов!
      -- Понял, сэр.
      Почувствовав опасность, Пронин бросил машину в сторону, и вереница
снарядов прошла мимо.
      "Сегодня я везучий", -- снова отметил про себя майор, пронесся мимо
станции и выпустил по ней четыре ракеты. Выпустил просто так, без наведения
-- словно на бомбометании. Одна прошла мимо, а три удачно накрыли верхнюю
часть бастиона.
      Суммарный взрыв был такой силы, что на станции сорвало гироскопы. Она
сразу начала вращаться, и это практически означало выполнение задания.
      -- За это я тебя убью! -- объявил Пронину тот же голос, который угрожал
Хэнксу.
      -- Ну-ну, приятель, -- ответил майор и, переключившись на связь с
судном, доложил:
      -- Можно продолжать, сэр. Станция вне игры.
      -- Отлично, ребята! Приготовьтесь к отходу!
      -- Всегда готовы, -- тихо обронил Пронин и, бросив взгляд на датчик
топлива, покачал головой. Летать ему оставалось не более десяти минут.
      Между тем участников боя становилось все меньше, и дикая карусель
продолжала раскручиваться все быстрее. А Пронин экономил патроны, понимая,
что без пушек он пропадет.
      Кроме него из группы Хэнкса остались два пилота, но Пронин не узнавал
их по голосам -- они слишком изменились. Кажется, один из них Леви Геккон,
его восемнадцатый номер был слабо заметен на фюзеляже, а вторая машина
оказалась слишком закопченной, и разобрать ее номер было невозможно.
      Теперь все происходило очень быстро, как в начале боя. Увидев, что на
прорыв идет еще большое судно, пограничники стали наседать. Геккон получил
два снаряда в хвост, а Пронину "убийца со шрамом" снес антенный колпак.
      Удар был достаточно сильный, и машину майора повело. Для врага это было
идеальной возможностью прицелиться для верного выстрела, однако Пронин
действовал нестандартно.
      Используя полученный вращающий момент, он еще довернул свой "штюс"
рулевой тягой и сразу увидел "убийцу со шрамом" в перекрестии прицела.
      Мгновение -- и все четыре пушки открыли бешеный огонь. Клочья корпуса,
куски топливных трубок, лопатки нагнетателей -- все это полетело в стороны
от взрыва боекомплекта и топлива.
      И в ту же секунду пушки Пронина лязгнули пустыми затворами, а на
топливной панели замигала аварийная лампочка.
      -- Уходим! -- крикнул майор тем, кто уцелел, и сопровождаемый отчаянным
огнем противника помчался к судну Смайли.
      Следом за ним летели Леви Геккон и парень на закопченной и едва живой
машине.
      Преследователи шли за ними по пятам, но с корабля открыли огонь две
артиллерийские башни. Пушки в них были не самые лучшие, а стрелки и того
скромнее, однако погоня сразу оторвалась.
      -- Быстро на подвески, ребята! Мы сейчас уходим! -- объявил Смайли.
      Тотчас из распахнувшихся бойниц пневматические катапульты стали
выбрасывать капсулы с десантом. На них включались разгонные ступени, и
капсулы яркими точками уносились в темноту.
      Проследив их полет, Пронин подвел истребитель к магнитным подвескам, и
они надежно обхватили корпус машины.
      То же самое проделал и Геккон, а у Майлера -- теперь майор рассмотрел
его номер -- возникли проблемы. В конце концов его захватили аварийным
манипулятором, и корабль сразу стал разгоняться, опасаясь расправы со
стороны подходивших крупных сил противника.

81

      Отупев от долгого ожидания, бойцы до поры до времени были изолированы
от драматических событий, которые происходили у рубежа Максиколы. Только
шелест вентиляторов да пощелкивание в механизмах катапульт нарушали тишину
внутри бочкообразных капсул.
      Наконец, когда всем уже казалось, что ничего так и не произойдет, из
динамиков донесся слегка хрипловатый голос Смайли.
      -- Внимание! Приготовиться к старту! И будто не веря, что команда все
же была, десантники стали удивленно переглядываться. Командиры отделений
скомандовали:
      -- Пристегнуть ремни! Шлемы закрыть! Оружие -- в держатели!
      По заученной схеме бойцы стали крепить автоматы в специальные замки,
чтобы в случае непредвиденных столкновений или перегрузок оружие не сыграло
роль шального булыжника.
      Прошла минута, другая, и наконец последовало последнее предупреждение:
      -- Внимание! Сброс!
      И в ту же секунду капсула, в которой находился Рино, пришла в движение
и, прогрохотав по роликам, провалилась в пропасть -- это ощущение появилось
после исчезновения искусственной гравитации.
      Лефлер инстинктивно ухватился руками за скамью, однако уже в следующую
секунду включились разгонные двигатели, и ремни безопасности со страшной
силой начали сдавливать бронированные доспехи Лефлера. Не будь их, его тело,
наверное, разрезало бы пополам.
      Разгон продолжался не более полутора минут, однако Лефлеру они
показались вечностью. Когда горючее закончилось, разгонные ступени были
сброшены, и укороченные капсулы продолжили стремительный полет к
надвигавшейся на них громадине Максиколы.
      "Остался еще вход в атмосферу", -- подумал Рино.
      Он помнил, что, если не сработает тормозной парашют, капсула сгорит в
плотных слоях, как спичка. Впрочем, он думал об этом несколько отстранение,
поскольку в его голове стоял туман от долгого ожидания, резкого "провала в
бездну" да вдобавок чудовищных перегрузок при разгоне.
      Тем временем полет продолжался. Иногда по корпусу капсулы что-то звонко
щелкало, и от этих непонятных звуков все находившиеся внутри вздрагивали и
тревожно переглядывались. Они не знали, что происходит снаружи, пока
услужливый бортовой компьютер не начал вести отсчет.
      -- ...шестнадцать объектов в наличии... -- пророкотал он.
      Лефлер и все остальные замерли. Они боялись поверить своим догадкам.
      -- ...двенадцать объектов в наличии, -- сообщил компьютер спустя
минуту.
      Затем по корпусу капсулы снова пробарабанило, словно крупным градом, и
вслед за этим поступило сообщение:
      -- ...девять объектов в наличии...
      И только теперь всем стало ясно, что их десант уничтожает
истребительная авиация.
      Можно было легко домыслить эту ужасную картину: вспоротые, хаотически
вращающиеся капсулы и вылетавшие из них обезображенные человеческие тела.
      -- ...пять объектов в наличии... -- сообщил компьютер, и все оставшиеся
капсулы прорвались в плотную атмосферу.
      Загудели толстые стенки, стремительно теряя термозащитный слой.
Раскаленные газы омывали их своими разрушительными струями и легко испаряли
металл и керамику.
      -- ...три объекта в наличии... -- прозвучало из динамика, и все бойцы в
салоне напряглись, ожидая того последнего удара, который положит конец их
путешествию.
      Мгновения сменяли друг друга, капсулу бросало на воздушных волнах,
однако скорбный отсчет прекратился, и все почувствовали, что шанс достичь
поверхности у них есть.

82

      В алом свечении звезд Красного Пути длинные караваны грузовых судов
выглядели как причудливые гранатовые ожерелья. Нанизанные на нитку
радиокоманд кораблей-лоцманов, они величаво плыли над мирами, неся -- в
своих трюмах все, что только было возможно.
      Здесь были солдатские лайки, парадное обмундирование с плюмажем,
именные кортики, батареи для накачки лазерных орудий, броневые листы взамен
сорванных в боях и много другое, что нужно на большой и по-настоящему
жестокой войне.
      Сражения за Млечные Ворота развернулись с новой силой, и, чтобы
сохранить преимущество, 5879-му флоту Его Императорского Величества
Макариоса требовались припасы.
      Уже трижды за время длинного пути на военный караван нападали враги. В
первом случае это были неорганизованные вассалы императора Иллариона, и
охрана каравана легко рассеяла разбойников в космосе. Последующие два раза
нападения совершали штатные эскадры врага во главе с одним из его лучших
адмиралов.
      Битва не прекращалась в течение восемнадцати часов, и все это время
караван продолжал двигаться, время от времени теряя отдельные транспорты с
драгоценным имуществом.
      Теперь же спокойствие и порядок в рядах были восстановлены, и в
окрестные обитаемые миры были разосланы команды разведчиков с приказами;
уничтожать всех, уличенных в связях с гонкурами.
      Штаб охранных сил каравана находился па флагмане "Гранд-Паста". Здесь
была ставка адмирала Фейдала, который входил в категорию Первой, или
Золотой, тысячи адмиралов. Эту тысячу Его Императорское Величество правитель
Макариос составлял лично.
      Впрочем, лично или нет, этого никто не знал, поскольку подданные у
Макариоса исчислялись триллионами. На фотографиях, на картинах, писанных
девонским жиром, и в фильмах адмирал Фейдал видел правителя множество раз,
но лично -- о, это было его мечтой -- своими глазами увидеть великого
Макариоса!
      -- Сэр, возвратилась разведка с Островов. Эти планеты практически не
заселены, -- доложил лейтенант Дойтер.
      Он остановился в нескольких шагах от трона адмирала и вытянулся в
струнку. Фейдал был его кумиром, и со временем лейтенант надеялся повторить
героический путь адмирала, если ему удастся уцелеть в жарких баталиях. О
таких достижениях многие и не мечтали, но Дойтер мечтал. Он был на редкость
честолюбив и дерзок.
      -- Отлично, Дойтер. Дайте им новое задание, пусть идут на Бут и
разрушат все орбитальные бастионы, Что бы ни говорили эти папуасы, военных
сооружений на своем пути я не потерплю...
      -- Есть, сэр! -- отчеканил Дойтер и отправился отдавать новый приказ.
      В огромной военной машине императора Макариоса приказы выполнялись с
особой тщательностью и подчеркнутым рвением. Четыреста штурмовых кораблей
тотчас отправились в новую экспедицию, а с боевой работы уже возвращалась
очередная эскадра. Отчет ее командира был выслушан, и спустя несколько
часов, после надлежащей заправки и технического ухода, эти корабли тоже
отправились на новое задание.
      Механизм охранной армады адмирала Фейдал а работал как часы. Впрочем,
другого и быть не могло. Теперешняя война длилась уже восемьсот лет, а
предыдущая тянулась около четырех тысяч. Никто не знал, что такое мир без
войны, но вечное противостояние гонкуров и саваттеров не мешало жить и
развиваться сторонним малочисленным племенам, которых обе стороны конфликт
называли презрительно -- папуасами.
      Ни гон куры, ни саваттеры не считали полностью разумными тех, кто не
разбирался в тонкостях тотальной войны, которая велась с древних времен. С
тех самых времен, когда гонкуры и саваттеры были единым народом.
      Какой-то небольшой конфликт при разделе области Синих звезд вызвал это
вспыхнувшее и до сих пор бушующее пламя.
      Никто не хотел уступать. Но война требовала жертв и ресурсов. И тогда
разделенный народ стал выдумывать способы быстрого воспроизводства новых
солдат.
      Наука служила войне, и женщины стали вынашивать детей значительно
быстрее. Впрочем, аппетиты генералов продолжали расти, и биологи от войны
стремительно совершенствовали производство пушечного мяса.
      Через тысячелетия гонкуры пришли к единственно верной, с их точки
зрения, схеме. Новых солдат, как и остальных членов общества, начали
производить гигантские организмы вроде роевых маток. Производство было
поставлено на поток, и это являлось хорошим подспорьем в войне с
саваттерами.
      Те же пошли другим путем, сохранив своим женщинам их основную
репродуктивную функцию. Впрочем, немного ее подправив. Теперь савапгеры
появлялись из яиц, которые их мамаши откладывали до сотни и зарывали в
теплый песок. Такой способ был для саваттеров более приемлем, и они
презрительно называли гонкуров "вонючими насекомыми". Те же отвечали на
оскорбления, обзывая врагов "ходячими омлетами".
      Побочные же цивилизации папуасов практиковали как один, так и другой
способ воспроизводства, и это не было чем-то необычным. Но однажды и
тонкуры, и саваттеры узнали о существовании отсталой и малочисленной нации,
которая воспроизводила себе подобных по старинке. И этих существ назвали
архидоксами.
      Поначалу факт существования архидоксов был интересен лишь как казус --
игра природы, поскольку они говорили на похожем языке и тоже вели воины,
однако потом гонкуры раньше своих противников разглядели выгоды, которые
могла принести колонизация планет архидоксов.
      Во-первых, они не были столь уж безобидны и могли оказать ощутимую
поддержку одной из враждующих сторон. Во-вторых, их планеты были полны
полезных ископаемых, что тоже имело свое значение. И наконец, главное:
биология архидоксов была схожей с биологией гонкуров, и это позволяло
использовать расу второго сорта для приготовления питательных растворов --
роевые матки очень нуждались в питательном растворе. И еще лучше было
получать раствор, сходный по составу, -- тогда выход личинок рабочих особей
ускорялся в несколько раз.
      Сохраняя строжайшую секретность, гонкуры начали внедряться в общество
архидоксов и достигли в этом немалых успехов. Удалось наладить поставку тел
аборигенов, а получаемые таким образом новые солдаты исключительно
гармонично вживались в образ настоящих аборигенов. Инициированные уже на
планетах-носителях, они считали их своей фактической родиной, оставаясь при
этом бесконечно преданными своему народу.
      Прошло не так много времени, и савагтеры поняли, что допустили большую
ошибку, позволив гонкурам внедриться в цивилизацию архидоксов. Они стали
срочно налаживать контрмеры, но вся структура военной обороны архидоксов уже
была практически под контролем гонкуров и работала на поимку и уничтожение
эмиссаров-саваттеров.

83

      Раскрывшись вовремя, тормозной парашют резко рванул рукав из
стекловолокна, и, несмотря на действие эластичных компенсаторов, Рино
показалось, что его голова оторвалась. Видимо, остальные почувствовали то же
самое, а лейтенант Годар разразился такой тирадой в адрес Смайли и
"остальных толстозадых", что все отделение охватил приступ хохота. Смеялся и
сам Рино. Разве это плохо -- смеяться за несколько минут до смерти?
      Теперь Лефлер был просто уверен, что внизу их ждет "теплый" прием. Уже
одно то, что почти все капсулы были уничтожены еще в полете, говорило о
полном провале режима секретности.
      "Интересно, что за сволочь нас предала?" -- промелькнула у Рино
совершенно бесполезная мысль.
      -- Высота две тысячи метров, -- произнес компьютерный модулятор, и смех
моментально прекратился.
      Лефлер дернул из держателей автомат, и остальные поспешно проделали то
же самое -- будто оружие гарантировало им мягкую посадку.
      После недолгого спора с потоками спрессованного воздуха парашют
отстрелился, и ему на смену вышли небольшие посадочные плоскости, которые
превратили капсулу в некое подобие управляемого компьютером планера.
      Бойцы отделения стали прислушиваться, гадая, что им готовит очередная
трансформация капсулы. Ведь на короткое время она стала их маленьким мирком,
дающим иллюзию безопасности.
      -- Высота пятьсот метров. -- предупредил компьютер, и Рино ясно
представил себе приближавшуюся землю, зеленую траву, кусты и квадраты
нарезанных фермерами грядок.
      Затем капсула качнулась, словно обходя невидимое препятствие, и в тот
момент, когда Рино был еще не готов, коснулась брюхом жесткого грунта.
      Сказать, что этот удар был сильным, означало ничего не сказать. Он был
просто чудовищным. Лефлер на несколько секунд потерял сознание, а когда
пришел в себя, увидел обвисшее на ремнях тело капитана Пежо.
      -- Все на выход! -- прокричал Рино и сплюнул скопившуюся во рту кровь.
      Лефлер нажал кнопку, и люк на удивление легко поднялся вверх. Так
быстро, что Рино снова почувствовал неуверенность. Тем не менее он собрался