Страница:
– А ты? – спросил я. – Ты ничего не заметила, заслуживающего упоминания?
– Пока нет. Хотя кто-нибудь здесь наверняка знает что-нибудь полезное… даже если сам еще этого не осознает. – Она вдруг склонила голову набок и посмотрела на меня: – Постой. Ты что, меня спрашиваешь?
Я пожал плечами.
– Мёрф, ты ведь навидалась столько такого, чем не всякий чародей может похвастаться. Я думаю, ты способнее, чем сама полагаешь.
Она посмотрела на меня еще более внимательно.
– Что ты хочешь этим сказать?
Я снова пожал плечами.
– Хочу сказать, ты уже попадала в такие передряги. Ты знаешь, на что это похоже – когда вокруг шныряет что-то такое. Это ощущение более или менее одинаково. Ты узнаешь его, когда почувствуешь.
– Чего? Я что теперь, все равно что чародей?
Я ухмыльнулся:
– Ты просто смекалистая штучка, Мёрф.
– Штучка? – угрожающе переспросила она.
– Пардон, – поправился я. – Полицейская штучка.
– Вот так-то лучше, – фыркнула она.
– Ты просто не игнорируй свои инстинкты, – посоветовал я. – Они тебе не зря дадены.
Последних слов Мёрфи, правда, не расслышала, потому что резко отвернулась от меня, нацелив взгляд своих голубых глаз на мужчину, который вышел из зала и шагал по коридору.
И тут Мыш негромко зарычал.
– Кто это? – тихо спросил я у Мёрфи.
– Дарби Крейн, – так же вполголоса отозвалась она.
– А-а, – кивнул я. – Режиссер ужастиков.
Мыш снова зарычал. Мы с Мёрфи, не сговариваясь, двинулись следом за Крейном.
К чему противиться неминуемому? Я тронулся с места прежде, чем Мыш выдернул мне руки из плечевых суставов.
– Слушай, не побеседовать ли нам с ним?
– Думаешь, стоит? – спросила Мёрфи.
– Говори ты. Я поддержу, если что.
Она кивнула, не оглядываясь.
– Будьте добры. – Не сбавляя шага, она врезалась в компанию фанатов. – Разрешите пройти?
Мы пытались прорваться сквозь толпу, но это было все равно что бежать по грудь в воде. Чем быстрее ты пытаешься двигаться, тем больше сопротивление. Крейн, мужчина среднего роста в брюках в обтяжку и темном блейзере, скользил в толпе с ловкостью угря. Мёрфи шла передо мной, пробивая дорогу; я же использовал преимущества своего роста, чтобы не потерять Крейна из виду.
Все же он здорово опередил нас, первым подойдя к лифтам. Когда мы вырвались на относительно свободное пространство, двери лифта уже раздвинулись. Мёрфи рванула вперед, коротко оглянулась на меня через плечо и сделала выразительное движение подбородком в сторону лифта.
Я расплылся в ухмылке. Случается, я просто бешусь от того, что современная техника отказывается работать в присутствии чародеев. Но бывает, что эти же проблемы просто в кайф.
Я сделал совсем небольшое усилие, сконцентрировал мысли на лифтах и прошептал: «Hexus». Волна незримой энергии прокатилась по коридору, и стоило ей достичь лифтов, как из-под панели с кнопкой вызова посыпались искры, а чуть позже выплыло облачко дыма. Двери начали закрываться, но тренькнул сигнал, и они снова раздвинулись. Это повторилось еще дважды, а потом Мёрфи догнала Дарби Крейна.
Я замедлил шаг, придержал Мыша и остановился в нескольких футах от них, притворяясь, будто читаю вывешенное на доске расписание конференции.
Крейн казался на редкость симпатичным: стройный, с резкими скулами, да и поведением своим он напоминал скорее актера, чем кого-то из тех, кто находится по ту сторону камеры. Коротко, аккуратно стриженные темные волосы, глубоко посаженные темные глаза, поза, демонстрирующая единственно расслабленность и отсутствие агрессивности…
То, что все это тщательно просчитанная ложь, я понял практически с первого взгляда. За его невозмутимыми, почти благостными чертами скрывалась жестокость. Когда Мёрфи подошла к нему, он вышел из лифта и нахмурился, увидев дым. Взгляд его метнулся к ней, потом – почти сразу же – скользнул по коридору. Поблизости, у выхода из ближнего зала, стояли еще несколько человек.
Он покосился на них и снова повернулся к Мёрфи, скривив губы в легкой, вежливой улыбке.
– На технику в последнее время полагаться совсем нельзя, – заметил он, скользнув взглядом и по мне – должно быть, как по детали интерьера. Голос у него оказался неожиданно звучный. – Вам помочь в чем-нибудь, капитан?
– Лейтенант, – спокойно поправила она. – Меня зовут Кэррин Мёрфи. Я работаю в…
– В отделе специальных расследований, – договорил Крейн. – Я знаю.
В голове у меня затрезвонил тревожный набат. Сомневаюсь, чтобы Крейн заметил это, но Мёрфи чуть изменила позу, словно готовясь к бою.
– Разве мы знакомы, мистер Крейн?
– В некотором роде. Я видел старую видеозапись, на которой вы стреляете в какого-то психа и животное. Весьма впечатляюще, лейтенант. Вы никогда не подумывали о том, чтобы сняться в кино?
Она покачала головой.
– Мне говорили, это вредно для здоровья. У меня и без того хватает проблем. Вы не уделите мне несколько минут, мистер Крейн?
Он улыбнулся ей; не сомневаюсь, сам он считал эту улыбку мальчишеской и обаятельной. Вот хорек…
– Полагаю, это зависит от того, как вы намерены их использовать.
Мёрфи внимательно всмотрелась в его лицо.
– У меня есть несколько вопросов касательно вчерашнего инцидента, и я надеялась, что вы сможете помочь мне с ними.
– Совершенно не представляю, чем могу помочь вам, – отозвался Крейн. Он покосился на замершие в полуоткрытом состоянии лифтовые двери и вздохнул. Достал из кармана маленький черный мобильник, не глядя, нажал кнопку и приложил его к уху. Потом опустил его и нахмурился.
Ага! Получи-ка, хорек вонючий.
– Я вас надолго не задержу, – сказала Мёрфи. – Вы ведь сами наверняка понимаете, насколько важна для нас тщательность в проведении расследования. Нам бы ужасно не хотелось, чтобы пострадал кто-нибудь еще.
– Уверен, мне не известно ничего такого, что имело бы для вас ценность, лейтенант. – В голосе Крейна послышались нотки нетерпения. – Я находился в этом здании сегодня ночью, когда погас свет, но не выходил из своего номера, тем более не спускался вниз до утра.
– Ясно. Вас кто-нибудь видел в это время?
Крейн негромко усмехнулся:
– Я что, подозреваемый, что мне требуется алиби?
– Как почетный гость-знаменитость вы можете привлечь к себе нездоровый интерес тех, кто отвечает за это нападение, – пояснила Мёрфи, откликнувшись на его деланый смех своей обычной вежливой профессиональной улыбкой. – Упаси Бог, я не выдвигаю никаких обвинений – я всего лишь беспокоюсь за вашу безопасность.
Кто-то резко отворил дверь с лестничной клетки, и в коридор выскочил невысокий человечек в дорогом сером костюме. Странное какое-то было у него лицо, жабье – словно рот ему приделали чужой, размера на три больше. Зато шевелюра – черная, аккуратно подстриженная «под горшок». Выпуклым водянистым глазам, похоже, не хватало больших очков.
– А-а, мистер Крейн, – произнес он. Голос у него оказался гнусавый. – Я принял ваш звонок, но не успел ответить, как вы отключились.
Крейн снова достал свой мобильник и небрежно бросил его незнакомцу.
– Похоже, у него вдруг аккумулятор сел, Люций. И лифт испортился.
Коротышка поймал телефон и хмуро, неодобрительно посмотрел сначала на него, потом на Мёрфи.
– Ясно.
– Лейтенант Мёрфи, позвольте представить вам Люция Глау, моего личного советника и юриста.
Мыш напрягся, когда Глау повернулся к Мёрфи и уже внимательно посмотрел на нее своими лягушачьими глазами. Что-то его заметно насторожило, потому что коротышка-юрист издал неопределенный звук.
– Мой клиент арестован? – спросил он.
– Нет, – ответила Мёрфи. – Разумеется, но…
– Тогда я вынужден настаивать на том, чтобы этот разговор был прекращен, и немедленно, – заявил ей Глау.
Для своего роста держался он чертовски уверенно. Он встал рядом с Крейном, как бы заслоняя его от Мёрфи. Она опустила руки, чуть разведя их в стороны, и я увидел, как скользнул ее взгляд вниз, на пол, и обратно, оценивая дистанцию. Напряжение возросло еще на пару градусов.
– Мы просто говорили, – заверила Мёрфи Глау. Я видел уже такое выражение ее лица, и не раз – как правило, после этого она выхватывала пистолет. – Самым милым и дружелюбным образом.
– Как я уже сообщил и ФБР, и ведущему это дело полицейскому детективу, мой клиент находился в своем номере всю ночь, так что не является свидетелем того, что произошло. Более того, он узнал об этом, только спустившись утром к завтраку. – Голос Глау звучал профессионально ровно; взгляд выпученных лягушачьих глаз оставался совершенно непроницаемым. У меня возникло впечатление, что с этим выражением лица он делает абсолютно все – и ест мороженое, и топит щенков. – Дальнейшие контакты могут быть расценены как покушение на права личности.
– Люций, Люций, – вмешался Крейн, выставив руку между ними. – Право же, вы слишком резко реагируете на самую что ни на есть ерунду. – Он ослепительно улыбнулся Мёрфи, и голос его сделался еще бархатнее. – Прошу нас извинить. Люций работает на меня довольно давно, и ему приходилось иметь дело с нежелательными людьми, пытавшимися занимать мое время. Уверяю вас, я ни в коем случае не расцениваю внимание такой потрясающей женщины как покушение на мои права.
На мгновение взгляд Мёрфи оторвался от Глау, и она изогнула свою золотую бровь.
– Правда?
– Честно, – ответил Крейн: прямо-таки образчик современной галантности. – Люций, несомненно, переживает за мой напряженный график на сегодня, да и мне не хотелось бы разочаровывать поклонников, пришедших на встречу со мной, опоздав к началу выступления. – Говоря, он покосился на Жабеныша. Жабеныш чуть отступил от Мёрфи. Крейн кивнул ему и снова повернулся к ней. – Но, может, вы не будете против, если я угощу вас позже… сегодня вечером, например? В знак извинения?
Мёрфи колебалась, что ей обычно не свойственно.
– Ну… не знаю… – пробормотала она.
Продолжая улыбаться, он протянул ей руку.
– Если у вас еще будут ко мне вопросы, я с удовольствием отвечу на них тогда. Прошу вас, нет, я просто настаиваю – в подтверждение моей искренности. Мне бы ужасно не хотелось, чтобы у вас сложилось обо мне превратное мнение.
Мёрфи чуть настороженно посмотрела на него и подняла руку.
Не знаю, как мне удалось одолеть разделяющее нас расстояние с такой скоростью, но я положил руку ей на плечо и слегка сжал его прежде, чем она успела его коснуться. Она застыла и опустила руку.
Крейн сощурился, глядя на меня; рука его так и оставалась протянутой к Мёрфи.
– А это кто?
– Гарри Дрезден, – представился я.
Крейн тоже застыл. Не так, как застывают люди – моргая, чуть покачиваясь, пытаясь восстановить равновесие. Он застыл, будто труп или пластиковый манекен, и не произнес ни слова.
Как искушенный, опытный следователь я сделал из этого вывод, что имя мое ему знакомо.
Жабеныш громко сглотнул, и взгляд его выпученных глаз метнулся ко мне. Мне показалось, он разом сделался на пару дюймов ниже… а может, сгорбился немного.
Он тоже меня узнал. Черт, вот она, слава.
Мыш снова зарычал – тихо-тихо, едва слышно.
Взгляд Жабеныша метнулся к собаке, и глаза его расширились. Он оглянулся на Крейна.
Мгновение-другое никто не трогался с места. Крейн и Мёрфи продолжали улыбаться своими профессиональными улыбками. Жабеныш оставался похожим на жабу. Я изображал скучающий вид. Но сердце мое забилось сильнее, потому что инстинкты подсказывали: до открытого насилия рукой подать.
– Тут полно свидетелей, Дрезден, – произнес Крейн. – Вы не можете броситься на меня. Это увидят.
Я склонил голову набок и задумчиво прикусил губу.
– Вы правы. А вы знаменитость. Это классная возможность для рекламы. Я не появлялся на телевидении со времени того шоу у Ларри Фаулера.
Выражение его лица изменилось, улыбка сделалась холодной, жесткой.
– Вам не положено открывать себя миру.
Я ухмыльнулся ему в лицо.
– Как вернетесь к себе в номер, возьмите «Желтые страницы» и почитайте. Я там есть. В разделе «Чародеи».
Жабеныш снова сглотнул.
– Вы с ума сошли, – сказал Крейн.
– Чародеи – они такие, сумасшедшие, – согласился я. – А имя Дарби вам как-то не очень идет.
Крейн чуть вздернул подбородок, и во взгляде его мелькнуло вдруг что-то, похожее на одобрение. Не знаю почему.
Черт, терпеть не могу, когда кому-то больше моего известно о том, какую глубокую яму я сам себе вырыл.
– Правда? А кому оно идет?
– Должен признаться, единственный Дарби, которого я видел до сих пор, был в том фильме про гномов… ну, с Шоном Коннери, – сказал я. – Но мне так кажется.
Он прикусил губу и замолчал. Минуту-другую мы наслаждались очередной безмолвной паузой. Напряжение продолжало возрастать.
Тишину нарушила Мёрфи.
– Часов, скажем, в десять сойдет, Дарби? В здешнем буфете? Нам не хотелось бы нарушать ваш столь плотный график.
Он посмотрел на Мёрфи, на меня, снова на нее – и опустил руку. Потом чуть кивнул ей, повернулся и удалился в толпу.
Жабеныш смотрел на нас еще три секунды, повернулся и поспешил за своим боссом, время от времени оглядываясь через плечо.
Я медленно выдохнул и привалился к стене. Забавная это штука – адреналиновая буря без разрядки. Мышцы ног сжимались и разжимались сами собой, свет в коридоре вдруг показался мне слишком ярким. Избитая голова заболела чуть сильнее.
Мёрфи продолжала стоять, не шевелясь, но я слышал, как она успокаивает дыхание. Мыш сел и напустил на себя скучающий вид; впрочем, уши его оставались настороженными.
– Ну, – произнесла Мёрфи вполголоса, выждав еще секунду. – И что все это означало?
– Мы чуть не подрались, – сказал я.
– Это я как-то заметила, – терпеливо проговорила Мёрфи. – Но почему?
– С ним что-то не так, – буркнул я.
Она нахмурилась, оглянулась через плечо и снова посмотрела на меня.
– Что?
– Я же тебе сказал. Что-то не так. – Я тряхнул головой. – Больше сам пока не знаю.
Она зажмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю – и не знаю, – сказал я. – Что-то в нем насторожило меня. Когда он протянул тебе руку, это показалось… ну, опасным.
Мёрфи покачала головой.
– Я решила, он хочет хотя бы руку потискать. Немного оскорбительно, но опасного тут ничего нет.
– В данном случае, возможно, было, – не сдавался я.
– Ты уверен, что он по твоей части? – спросила она.
– Угу. Он меня узнал. И аргументы у него против прилюдной конфронтации – стандартные для Старого Мира. Да и Мышу он не понравился. Как и его юрист.
– Вампир? – поинтересовалась она.
– Не исключено. – Я снова пожевал губу. – Но это может быть кто угодно. Блин, да он, возможно, просто человек. Мы слишком мало знаем, чтобы делать выводы.
– Думаешь, он замешан в этих нападениях?
– Хотелось бы верить, – ответил я. – Если бы решал я, он бы явно претендовал на роль поганца. Все отметины налицо.
– Если это он, мне он не по зубам, – вздохнула она. – У него дошлый адвокат, и он уже переговорил с Грином и с Риком. Любое мое давление действительно будет расценено как нарушение прав. Грин не станет действовать на основании одних моих подозрений.
– Что ж, – сказал я. – Нам повезло, что я не Грин.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
– Пока нет. Хотя кто-нибудь здесь наверняка знает что-нибудь полезное… даже если сам еще этого не осознает. – Она вдруг склонила голову набок и посмотрела на меня: – Постой. Ты что, меня спрашиваешь?
Я пожал плечами.
– Мёрф, ты ведь навидалась столько такого, чем не всякий чародей может похвастаться. Я думаю, ты способнее, чем сама полагаешь.
Она посмотрела на меня еще более внимательно.
– Что ты хочешь этим сказать?
Я снова пожал плечами.
– Хочу сказать, ты уже попадала в такие передряги. Ты знаешь, на что это похоже – когда вокруг шныряет что-то такое. Это ощущение более или менее одинаково. Ты узнаешь его, когда почувствуешь.
– Чего? Я что теперь, все равно что чародей?
Я ухмыльнулся:
– Ты просто смекалистая штучка, Мёрф.
– Штучка? – угрожающе переспросила она.
– Пардон, – поправился я. – Полицейская штучка.
– Вот так-то лучше, – фыркнула она.
– Ты просто не игнорируй свои инстинкты, – посоветовал я. – Они тебе не зря дадены.
Последних слов Мёрфи, правда, не расслышала, потому что резко отвернулась от меня, нацелив взгляд своих голубых глаз на мужчину, который вышел из зала и шагал по коридору.
И тут Мыш негромко зарычал.
– Кто это? – тихо спросил я у Мёрфи.
– Дарби Крейн, – так же вполголоса отозвалась она.
– А-а, – кивнул я. – Режиссер ужастиков.
Мыш снова зарычал. Мы с Мёрфи, не сговариваясь, двинулись следом за Крейном.
К чему противиться неминуемому? Я тронулся с места прежде, чем Мыш выдернул мне руки из плечевых суставов.
– Слушай, не побеседовать ли нам с ним?
– Думаешь, стоит? – спросила Мёрфи.
– Говори ты. Я поддержу, если что.
Она кивнула, не оглядываясь.
– Будьте добры. – Не сбавляя шага, она врезалась в компанию фанатов. – Разрешите пройти?
Мы пытались прорваться сквозь толпу, но это было все равно что бежать по грудь в воде. Чем быстрее ты пытаешься двигаться, тем больше сопротивление. Крейн, мужчина среднего роста в брюках в обтяжку и темном блейзере, скользил в толпе с ловкостью угря. Мёрфи шла передо мной, пробивая дорогу; я же использовал преимущества своего роста, чтобы не потерять Крейна из виду.
Все же он здорово опередил нас, первым подойдя к лифтам. Когда мы вырвались на относительно свободное пространство, двери лифта уже раздвинулись. Мёрфи рванула вперед, коротко оглянулась на меня через плечо и сделала выразительное движение подбородком в сторону лифта.
Я расплылся в ухмылке. Случается, я просто бешусь от того, что современная техника отказывается работать в присутствии чародеев. Но бывает, что эти же проблемы просто в кайф.
Я сделал совсем небольшое усилие, сконцентрировал мысли на лифтах и прошептал: «Hexus». Волна незримой энергии прокатилась по коридору, и стоило ей достичь лифтов, как из-под панели с кнопкой вызова посыпались искры, а чуть позже выплыло облачко дыма. Двери начали закрываться, но тренькнул сигнал, и они снова раздвинулись. Это повторилось еще дважды, а потом Мёрфи догнала Дарби Крейна.
Я замедлил шаг, придержал Мыша и остановился в нескольких футах от них, притворяясь, будто читаю вывешенное на доске расписание конференции.
Крейн казался на редкость симпатичным: стройный, с резкими скулами, да и поведением своим он напоминал скорее актера, чем кого-то из тех, кто находится по ту сторону камеры. Коротко, аккуратно стриженные темные волосы, глубоко посаженные темные глаза, поза, демонстрирующая единственно расслабленность и отсутствие агрессивности…
То, что все это тщательно просчитанная ложь, я понял практически с первого взгляда. За его невозмутимыми, почти благостными чертами скрывалась жестокость. Когда Мёрфи подошла к нему, он вышел из лифта и нахмурился, увидев дым. Взгляд его метнулся к ней, потом – почти сразу же – скользнул по коридору. Поблизости, у выхода из ближнего зала, стояли еще несколько человек.
Он покосился на них и снова повернулся к Мёрфи, скривив губы в легкой, вежливой улыбке.
– На технику в последнее время полагаться совсем нельзя, – заметил он, скользнув взглядом и по мне – должно быть, как по детали интерьера. Голос у него оказался неожиданно звучный. – Вам помочь в чем-нибудь, капитан?
– Лейтенант, – спокойно поправила она. – Меня зовут Кэррин Мёрфи. Я работаю в…
– В отделе специальных расследований, – договорил Крейн. – Я знаю.
В голове у меня затрезвонил тревожный набат. Сомневаюсь, чтобы Крейн заметил это, но Мёрфи чуть изменила позу, словно готовясь к бою.
– Разве мы знакомы, мистер Крейн?
– В некотором роде. Я видел старую видеозапись, на которой вы стреляете в какого-то психа и животное. Весьма впечатляюще, лейтенант. Вы никогда не подумывали о том, чтобы сняться в кино?
Она покачала головой.
– Мне говорили, это вредно для здоровья. У меня и без того хватает проблем. Вы не уделите мне несколько минут, мистер Крейн?
Он улыбнулся ей; не сомневаюсь, сам он считал эту улыбку мальчишеской и обаятельной. Вот хорек…
– Полагаю, это зависит от того, как вы намерены их использовать.
Мёрфи внимательно всмотрелась в его лицо.
– У меня есть несколько вопросов касательно вчерашнего инцидента, и я надеялась, что вы сможете помочь мне с ними.
– Совершенно не представляю, чем могу помочь вам, – отозвался Крейн. Он покосился на замершие в полуоткрытом состоянии лифтовые двери и вздохнул. Достал из кармана маленький черный мобильник, не глядя, нажал кнопку и приложил его к уху. Потом опустил его и нахмурился.
Ага! Получи-ка, хорек вонючий.
– Я вас надолго не задержу, – сказала Мёрфи. – Вы ведь сами наверняка понимаете, насколько важна для нас тщательность в проведении расследования. Нам бы ужасно не хотелось, чтобы пострадал кто-нибудь еще.
– Уверен, мне не известно ничего такого, что имело бы для вас ценность, лейтенант. – В голосе Крейна послышались нотки нетерпения. – Я находился в этом здании сегодня ночью, когда погас свет, но не выходил из своего номера, тем более не спускался вниз до утра.
– Ясно. Вас кто-нибудь видел в это время?
Крейн негромко усмехнулся:
– Я что, подозреваемый, что мне требуется алиби?
– Как почетный гость-знаменитость вы можете привлечь к себе нездоровый интерес тех, кто отвечает за это нападение, – пояснила Мёрфи, откликнувшись на его деланый смех своей обычной вежливой профессиональной улыбкой. – Упаси Бог, я не выдвигаю никаких обвинений – я всего лишь беспокоюсь за вашу безопасность.
Кто-то резко отворил дверь с лестничной клетки, и в коридор выскочил невысокий человечек в дорогом сером костюме. Странное какое-то было у него лицо, жабье – словно рот ему приделали чужой, размера на три больше. Зато шевелюра – черная, аккуратно подстриженная «под горшок». Выпуклым водянистым глазам, похоже, не хватало больших очков.
– А-а, мистер Крейн, – произнес он. Голос у него оказался гнусавый. – Я принял ваш звонок, но не успел ответить, как вы отключились.
Крейн снова достал свой мобильник и небрежно бросил его незнакомцу.
– Похоже, у него вдруг аккумулятор сел, Люций. И лифт испортился.
Коротышка поймал телефон и хмуро, неодобрительно посмотрел сначала на него, потом на Мёрфи.
– Ясно.
– Лейтенант Мёрфи, позвольте представить вам Люция Глау, моего личного советника и юриста.
Мыш напрягся, когда Глау повернулся к Мёрфи и уже внимательно посмотрел на нее своими лягушачьими глазами. Что-то его заметно насторожило, потому что коротышка-юрист издал неопределенный звук.
– Мой клиент арестован? – спросил он.
– Нет, – ответила Мёрфи. – Разумеется, но…
– Тогда я вынужден настаивать на том, чтобы этот разговор был прекращен, и немедленно, – заявил ей Глау.
Для своего роста держался он чертовски уверенно. Он встал рядом с Крейном, как бы заслоняя его от Мёрфи. Она опустила руки, чуть разведя их в стороны, и я увидел, как скользнул ее взгляд вниз, на пол, и обратно, оценивая дистанцию. Напряжение возросло еще на пару градусов.
– Мы просто говорили, – заверила Мёрфи Глау. Я видел уже такое выражение ее лица, и не раз – как правило, после этого она выхватывала пистолет. – Самым милым и дружелюбным образом.
– Как я уже сообщил и ФБР, и ведущему это дело полицейскому детективу, мой клиент находился в своем номере всю ночь, так что не является свидетелем того, что произошло. Более того, он узнал об этом, только спустившись утром к завтраку. – Голос Глау звучал профессионально ровно; взгляд выпученных лягушачьих глаз оставался совершенно непроницаемым. У меня возникло впечатление, что с этим выражением лица он делает абсолютно все – и ест мороженое, и топит щенков. – Дальнейшие контакты могут быть расценены как покушение на права личности.
– Люций, Люций, – вмешался Крейн, выставив руку между ними. – Право же, вы слишком резко реагируете на самую что ни на есть ерунду. – Он ослепительно улыбнулся Мёрфи, и голос его сделался еще бархатнее. – Прошу нас извинить. Люций работает на меня довольно давно, и ему приходилось иметь дело с нежелательными людьми, пытавшимися занимать мое время. Уверяю вас, я ни в коем случае не расцениваю внимание такой потрясающей женщины как покушение на мои права.
На мгновение взгляд Мёрфи оторвался от Глау, и она изогнула свою золотую бровь.
– Правда?
– Честно, – ответил Крейн: прямо-таки образчик современной галантности. – Люций, несомненно, переживает за мой напряженный график на сегодня, да и мне не хотелось бы разочаровывать поклонников, пришедших на встречу со мной, опоздав к началу выступления. – Говоря, он покосился на Жабеныша. Жабеныш чуть отступил от Мёрфи. Крейн кивнул ему и снова повернулся к ней. – Но, может, вы не будете против, если я угощу вас позже… сегодня вечером, например? В знак извинения?
Мёрфи колебалась, что ей обычно не свойственно.
– Ну… не знаю… – пробормотала она.
Продолжая улыбаться, он протянул ей руку.
– Если у вас еще будут ко мне вопросы, я с удовольствием отвечу на них тогда. Прошу вас, нет, я просто настаиваю – в подтверждение моей искренности. Мне бы ужасно не хотелось, чтобы у вас сложилось обо мне превратное мнение.
Мёрфи чуть настороженно посмотрела на него и подняла руку.
Не знаю, как мне удалось одолеть разделяющее нас расстояние с такой скоростью, но я положил руку ей на плечо и слегка сжал его прежде, чем она успела его коснуться. Она застыла и опустила руку.
Крейн сощурился, глядя на меня; рука его так и оставалась протянутой к Мёрфи.
– А это кто?
– Гарри Дрезден, – представился я.
Крейн тоже застыл. Не так, как застывают люди – моргая, чуть покачиваясь, пытаясь восстановить равновесие. Он застыл, будто труп или пластиковый манекен, и не произнес ни слова.
Как искушенный, опытный следователь я сделал из этого вывод, что имя мое ему знакомо.
Жабеныш громко сглотнул, и взгляд его выпученных глаз метнулся ко мне. Мне показалось, он разом сделался на пару дюймов ниже… а может, сгорбился немного.
Он тоже меня узнал. Черт, вот она, слава.
Мыш снова зарычал – тихо-тихо, едва слышно.
Взгляд Жабеныша метнулся к собаке, и глаза его расширились. Он оглянулся на Крейна.
Мгновение-другое никто не трогался с места. Крейн и Мёрфи продолжали улыбаться своими профессиональными улыбками. Жабеныш оставался похожим на жабу. Я изображал скучающий вид. Но сердце мое забилось сильнее, потому что инстинкты подсказывали: до открытого насилия рукой подать.
– Тут полно свидетелей, Дрезден, – произнес Крейн. – Вы не можете броситься на меня. Это увидят.
Я склонил голову набок и задумчиво прикусил губу.
– Вы правы. А вы знаменитость. Это классная возможность для рекламы. Я не появлялся на телевидении со времени того шоу у Ларри Фаулера.
Выражение его лица изменилось, улыбка сделалась холодной, жесткой.
– Вам не положено открывать себя миру.
Я ухмыльнулся ему в лицо.
– Как вернетесь к себе в номер, возьмите «Желтые страницы» и почитайте. Я там есть. В разделе «Чародеи».
Жабеныш снова сглотнул.
– Вы с ума сошли, – сказал Крейн.
– Чародеи – они такие, сумасшедшие, – согласился я. – А имя Дарби вам как-то не очень идет.
Крейн чуть вздернул подбородок, и во взгляде его мелькнуло вдруг что-то, похожее на одобрение. Не знаю почему.
Черт, терпеть не могу, когда кому-то больше моего известно о том, какую глубокую яму я сам себе вырыл.
– Правда? А кому оно идет?
– Должен признаться, единственный Дарби, которого я видел до сих пор, был в том фильме про гномов… ну, с Шоном Коннери, – сказал я. – Но мне так кажется.
Он прикусил губу и замолчал. Минуту-другую мы наслаждались очередной безмолвной паузой. Напряжение продолжало возрастать.
Тишину нарушила Мёрфи.
– Часов, скажем, в десять сойдет, Дарби? В здешнем буфете? Нам не хотелось бы нарушать ваш столь плотный график.
Он посмотрел на Мёрфи, на меня, снова на нее – и опустил руку. Потом чуть кивнул ей, повернулся и удалился в толпу.
Жабеныш смотрел на нас еще три секунды, повернулся и поспешил за своим боссом, время от времени оглядываясь через плечо.
Я медленно выдохнул и привалился к стене. Забавная это штука – адреналиновая буря без разрядки. Мышцы ног сжимались и разжимались сами собой, свет в коридоре вдруг показался мне слишком ярким. Избитая голова заболела чуть сильнее.
Мёрфи продолжала стоять, не шевелясь, но я слышал, как она успокаивает дыхание. Мыш сел и напустил на себя скучающий вид; впрочем, уши его оставались настороженными.
– Ну, – произнесла Мёрфи вполголоса, выждав еще секунду. – И что все это означало?
– Мы чуть не подрались, – сказал я.
– Это я как-то заметила, – терпеливо проговорила Мёрфи. – Но почему?
– С ним что-то не так, – буркнул я.
Она нахмурилась, оглянулась через плечо и снова посмотрела на меня.
– Что?
– Я же тебе сказал. Что-то не так. – Я тряхнул головой. – Больше сам пока не знаю.
Она зажмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю – и не знаю, – сказал я. – Что-то в нем насторожило меня. Когда он протянул тебе руку, это показалось… ну, опасным.
Мёрфи покачала головой.
– Я решила, он хочет хотя бы руку потискать. Немного оскорбительно, но опасного тут ничего нет.
– В данном случае, возможно, было, – не сдавался я.
– Ты уверен, что он по твоей части? – спросила она.
– Угу. Он меня узнал. И аргументы у него против прилюдной конфронтации – стандартные для Старого Мира. Да и Мышу он не понравился. Как и его юрист.
– Вампир? – поинтересовалась она.
– Не исключено. – Я снова пожевал губу. – Но это может быть кто угодно. Блин, да он, возможно, просто человек. Мы слишком мало знаем, чтобы делать выводы.
– Думаешь, он замешан в этих нападениях?
– Хотелось бы верить, – ответил я. – Если бы решал я, он бы явно претендовал на роль поганца. Все отметины налицо.
– Если это он, мне он не по зубам, – вздохнула она. – У него дошлый адвокат, и он уже переговорил с Грином и с Риком. Любое мое давление действительно будет расценено как нарушение прав. Грин не станет действовать на основании одних моих подозрений.
– Что ж, – сказал я. – Нам повезло, что я не Грин.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Мы с Мёрфи отправились в обход по гостинице. Я открыл непочатую упаковку синего пластилина и, отщипывая маленькие кусочки, незаметно лепил их на дверные наличники, на внутреннюю поверхность цветочных горшков, в шкафы с огнетушителями, помечая таким образом все пересечения коридоров и выходы с этажей. И, конечно, я постарался оставить побольше своих незаметных синих меток в коридорах и вестибюлях, примыкающих к залам, в которых проходили мероприятия – особенно объявленные на приближающийся вечер.
– А сейчас мы что делаем? – поинтересовалась Мёрфи.
– Сплетаем заклятие, – ответил я.
– Пластилином?
– Да.
Она недоверчиво на меня покосилась.
Я помотал в воздухе пластилином и сунул ей в руки.
– Маленькие кусочки, которые я оставляю по всему дому, – частицы этого большого куска. Ясно?
– Не очень, – призналась Мёрфи.
– Они только что были с ним одним целым. Даже будучи отделенными от него, они сохраняют с ним тауматургическую связь, – объяснил я. – Из этого следует, что, используя большой кусок, я смогу установить связь с мелкими частицами.
– Ты это называл «паутиной»?
– Типа того. Я смогу… – Я поморщился, подыскивая более точные слова. – Я смогу улавливать энергию мелких частиц. Я разместил их так, что, если одна уловит нарушение энергетических полей, я почувствую это через большой кусок.
– Как, скажем, сейсмографы? – поняла Мёрфи.
– Угу, – кивнул я. – Для того и пластилин. Синий – для защиты.
Она удивленно повела бровью.
– А что, цвет имеет значение?
– Ага, – сказал я и тут же задумался. – Ну, может, и нет. Но для меня имеет.
– В смысле?
– Значительная часть магии связана с эмоциями. С тем, во что веришь сам. Когда я был моложе, я много всякого усвоил – в том числе и роль цвета в составлении заклятий. Зеленый для процветания и плодородия, красный – для страсти или энергии, черный для мести… и так далее. Вполне возможно, сам по себе цвет ничего не означает – но если я хочу, чтобы заклятие сработало с максимальной эффективностью, я должен учитывать и его. Грош цена тому заклятию, в которое не веришь сам.
– Это как волшебное перышко у Дамбо? – спросила Мёрфи. – То есть главное – собственная уверенность?
– Именно, – подтвердил я. – Перо всего лишь символ, но символ очень важный. – Я помахал в воздухе пластилином. – Поэтому я и использую синий. Я не хочу экспериментировать с новыми цветами, тем более в кризисной ситуации. Ну и потом в «Уолл-Марте» синий дешевле.
– В «Уолл-Марте»? – хмыкнула Мёрфи.
– Работа чародея не слишком прибыльная, – объяснил я. – Ты удивишься, узнав, сколько всякого я покупаю в «Уолл-Марте». – Я покосился на висевшие на стене часы. – У нас меньше двух часов до начала первого вечернего сеанса.
Она кивнула.
– Что тебе еще нужно?
– Какое-нибудь тихое место для работы, – ответил я. – Не меньше шести-семи футов в поперечнике. Чем более изолированное от шума, тем лучше. И закрывающееся – приходится исходить из того, что наш поганец знает о моем присутствии. Мне бы не хотелось заполучить мачете в спину, пока я буду орудовать с заклятием.
– Тебе долго еще готовить все?
Я пожал плечами:
– Минут двадцать. Что меня действительно тревожит, так это…
– Мистер Дрезден! – окликнули меня из толпы. Я повернулся и увидел протискивавшуюся в мою сторону Сандру Марлинг – секретаря оргкомитета. Выглядела она вконец изможденной и издерганной до беспамятства, да и на ногах держалась непонятно как; я бы ни за что не поверил, что она в таком состоянии способна прорваться сквозь толпу, но каким-то образом это ей все-таки удалось. На ней до сих пор была черная футболка с красным логотипом «Сплеттеркон!!!» – предположительно та же, в которой я ее видел накануне вечером.
– Мисс Марлинг, – вежливо поклонился я, когда она приблизилась к вам. – Добрый день.
Она устало тряхнула головой.
– Я так… столько всякого… но я не знаю, к кому еще обратиться с этим. – Голос изменил ей, и ее буквально затрясло от нервов и усталости.
Я нахмурился и переглянулся с Мёрфи.
– Сандра, что-то случилось?
– Молли, – выдохнула она.
Я нахмурился еще сильнее.
– Что с ней?
– Она вернулась из больницы часа два назад. С ней хотели побеседовать полицейские. С тех пор она не выходила, и никто из полицейских, с которыми я говорила, не знает, где она. Наверное…
– Сандра, – мягко произнес я. – Переведите дух. Успокойтесь. Вам известно, где может быть Молли?
Она зажмурилась и снова тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки. Когда она заговорила, голос ее звучал уже на несколько делений тише.
– Они ее все еще… как это называется – допрашивают, да? Ну, когда тебя запугивают и задают вопросы?
Я сощурился.
– Угу, – сказал я. – Ее арестовали?
Сандра резко покачала головой.
– Вряд ли. На нее не надевали наручников и не зачитывали ей положенного про ее права, ничего такого. А они могут? Просто не выпускать из помещения?
– Посмотрим, – буркнул я. – В каком помещении?
– Зал в противоположном крыле, вторая дверь справа, – ответила она.
Я кивнул, стащил с плеча рюкзак и достал маленькую записную книжку. Вырвав страницу, я написал на ней несколько телефонных номеров, имен и протянул Сандре.
– Позвоните этим людям.
Она посмотрела на листок бумаги.
– Что мне им сказать?
– Правду. Расскажите им, что здесь происходит, и передайте, что Гарри Дрезден просил их немедленно приехать сюда.
Сандра продолжала смотреть на листок.
– А вы что собираетесь делать?
– О, ничего особенного, – заверил я. – Идите звоните.
– Я сейчас догоню, – сказала Мёрфи.
Я закинул рюкзак на спину, кивнул Мышу и двинулся в направлении кучки репортеров, которая начала рассасываться – пресс-конференция завершилась. Мы с Мышом не спеша подошли к ним со спины, и я высмотрел в задних рядах Лидию Стерн.
Лидия Стерн, грозная дама среднего возраста, работала в «Волхве Среднего Запада» – издающейся в Чикаго желтой газетенке, специализирующейся на сверхъестественных и оккультных сплетнях. Порой им удавалось подобраться довольно близко к правде, но гораздо чаще они тискают статейки с заголовками вроде «Ребенок-ящерица родом из кемпинга» или, скажем, «Нечестивый союз снежного человека и чупакабры». По большей части это безобидное чтиво, но время от времени кто-то из их репортеров сталкивается с чем-то по-настоящему странным и рассказывает об этом на страницах «Волхва». Сьюзен Родригес работала в «Волхве» ведущим репортером до тех пор, пока не попала в слишком опасную историю. Теперь она живет где-то в Южной Америке, борясь с инфекцией в душе, которая силится превратить ее в вампира Красной Коллегии – одного из тех, с которыми она и ее друзья сейчас сражаются.
Когда Лидия Стерн пару лет назад заняла место Сьюзен, первые полосы «Волхва» приобрели новый характер. Лидия расследовала разные необычные события, а потом пыталась понять, почему соответствующие ведомства оставляют их без внимания. Она обладала острым аналитическим умом и недюжинными пробивными способностями, и доставалось в ее статьях всем – от провинциальных ветеринарных инспекторов до ФБР.
Жаль, что она гробила свой талант в дыре вроде «Волхва», а не в каком-нибудь уважаемом издании в Вашингтоне или Нью-Йорке. Она давно уже могла бы войти в списки номинантов на Пулитцеровскую премию. Городские чины, имеющие отношение к делам, в расследовании которых принимал участие и я, развили в себе почти сверхъестественную способность исчезать при ее приближении. Никто из них не хотел оказаться следующим, кого она будет бичевать своим беспощадным пером. В общем, репутация у нее сложилась ходячего ужаса, грозы бюрократов.
– Мисс Стерн, – произнес я тихим, замогильным голосом, сделав особое ударение на шипящих. – Не найдется ли у вас пары секунд?
Ужас «Волхва» резко повернулась ко мне, и на лице ее расцвела ангельская улыбка. Роста в ней было чуть больше пяти футов, она отличалась аппетитной полнотой, и в роду у нее явно имелся кто-то азиатского происхождения. Ее отличали искрометная улыбка, очки с толстыми линзами, вьющиеся черные полосы и джинсовый комбинезон поверх поношенной футболки. Да, и еще ярко-розовые шнурки на кроссовках.
– Гарри Дрезден, – произнесла она. Голос у нее тоже интересный, с придыханием, от которого за каждым словом чудится с трудом сдерживаемый смех. – Ха! Так я и знала, что тут пахнет керосином.
– Вполне возможно, – согласился я.
Собственно, до тех пор я практически не имел дела с Лидией. В прошлом мои отношения с репортерами заканчивались не самым лучшим образом. В общем, пока я говорил с ней, совесть покалывала меня мелкими иголками, напоминая о том, что любое неосторожное слово может грозить ей серьезной опасностью. Ну и кроме того, до сих пор я ни разу не лгал ей, да и не посмел бы.
– Вы заняты?
Она похлопала рукой по рюкзаку, висевшему у нее на плече.
– Я тут записала кое-что, и мне хотелось поскорее обработать это. – Она склонила голову набок. – А почему это вас интересует?
– Я хотел, чтобы мне помогли кое-кого напугать, – ответил я.
Ямочки на ее щеках обозначились рельефнее.
– Ого!
– Ага, – в тон ей подтвердил я. – Помогите мне, а я уделю вам минут десять по поводу всего этого. – Я сделал рукой неопределенный жест вокруг себя. – Как только освобожусь.
Взгляд ее просветлел.
– Заметано, – сказала она. – Что я должна делать?
– Ну, пошататься взад-вперед у одной двери и… – Я ухмыльнулся. – Просто быть самой собой.
– Отлично. Уж с этим справлюсь. – Она кивнула, тряхнув кудряшками, и следом за мной пошла к двери, за которой поджаривали на медленном огне дочь моего друга.
– А сейчас мы что делаем? – поинтересовалась Мёрфи.
– Сплетаем заклятие, – ответил я.
– Пластилином?
– Да.
Она недоверчиво на меня покосилась.
Я помотал в воздухе пластилином и сунул ей в руки.
– Маленькие кусочки, которые я оставляю по всему дому, – частицы этого большого куска. Ясно?
– Не очень, – призналась Мёрфи.
– Они только что были с ним одним целым. Даже будучи отделенными от него, они сохраняют с ним тауматургическую связь, – объяснил я. – Из этого следует, что, используя большой кусок, я смогу установить связь с мелкими частицами.
– Ты это называл «паутиной»?
– Типа того. Я смогу… – Я поморщился, подыскивая более точные слова. – Я смогу улавливать энергию мелких частиц. Я разместил их так, что, если одна уловит нарушение энергетических полей, я почувствую это через большой кусок.
– Как, скажем, сейсмографы? – поняла Мёрфи.
– Угу, – кивнул я. – Для того и пластилин. Синий – для защиты.
Она удивленно повела бровью.
– А что, цвет имеет значение?
– Ага, – сказал я и тут же задумался. – Ну, может, и нет. Но для меня имеет.
– В смысле?
– Значительная часть магии связана с эмоциями. С тем, во что веришь сам. Когда я был моложе, я много всякого усвоил – в том числе и роль цвета в составлении заклятий. Зеленый для процветания и плодородия, красный – для страсти или энергии, черный для мести… и так далее. Вполне возможно, сам по себе цвет ничего не означает – но если я хочу, чтобы заклятие сработало с максимальной эффективностью, я должен учитывать и его. Грош цена тому заклятию, в которое не веришь сам.
– Это как волшебное перышко у Дамбо? – спросила Мёрфи. – То есть главное – собственная уверенность?
– Именно, – подтвердил я. – Перо всего лишь символ, но символ очень важный. – Я помахал в воздухе пластилином. – Поэтому я и использую синий. Я не хочу экспериментировать с новыми цветами, тем более в кризисной ситуации. Ну и потом в «Уолл-Марте» синий дешевле.
– В «Уолл-Марте»? – хмыкнула Мёрфи.
– Работа чародея не слишком прибыльная, – объяснил я. – Ты удивишься, узнав, сколько всякого я покупаю в «Уолл-Марте». – Я покосился на висевшие на стене часы. – У нас меньше двух часов до начала первого вечернего сеанса.
Она кивнула.
– Что тебе еще нужно?
– Какое-нибудь тихое место для работы, – ответил я. – Не меньше шести-семи футов в поперечнике. Чем более изолированное от шума, тем лучше. И закрывающееся – приходится исходить из того, что наш поганец знает о моем присутствии. Мне бы не хотелось заполучить мачете в спину, пока я буду орудовать с заклятием.
– Тебе долго еще готовить все?
Я пожал плечами:
– Минут двадцать. Что меня действительно тревожит, так это…
– Мистер Дрезден! – окликнули меня из толпы. Я повернулся и увидел протискивавшуюся в мою сторону Сандру Марлинг – секретаря оргкомитета. Выглядела она вконец изможденной и издерганной до беспамятства, да и на ногах держалась непонятно как; я бы ни за что не поверил, что она в таком состоянии способна прорваться сквозь толпу, но каким-то образом это ей все-таки удалось. На ней до сих пор была черная футболка с красным логотипом «Сплеттеркон!!!» – предположительно та же, в которой я ее видел накануне вечером.
– Мисс Марлинг, – вежливо поклонился я, когда она приблизилась к вам. – Добрый день.
Она устало тряхнула головой.
– Я так… столько всякого… но я не знаю, к кому еще обратиться с этим. – Голос изменил ей, и ее буквально затрясло от нервов и усталости.
Я нахмурился и переглянулся с Мёрфи.
– Сандра, что-то случилось?
– Молли, – выдохнула она.
Я нахмурился еще сильнее.
– Что с ней?
– Она вернулась из больницы часа два назад. С ней хотели побеседовать полицейские. С тех пор она не выходила, и никто из полицейских, с которыми я говорила, не знает, где она. Наверное…
– Сандра, – мягко произнес я. – Переведите дух. Успокойтесь. Вам известно, где может быть Молли?
Она зажмурилась и снова тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки. Когда она заговорила, голос ее звучал уже на несколько делений тише.
– Они ее все еще… как это называется – допрашивают, да? Ну, когда тебя запугивают и задают вопросы?
Я сощурился.
– Угу, – сказал я. – Ее арестовали?
Сандра резко покачала головой.
– Вряд ли. На нее не надевали наручников и не зачитывали ей положенного про ее права, ничего такого. А они могут? Просто не выпускать из помещения?
– Посмотрим, – буркнул я. – В каком помещении?
– Зал в противоположном крыле, вторая дверь справа, – ответила она.
Я кивнул, стащил с плеча рюкзак и достал маленькую записную книжку. Вырвав страницу, я написал на ней несколько телефонных номеров, имен и протянул Сандре.
– Позвоните этим людям.
Она посмотрела на листок бумаги.
– Что мне им сказать?
– Правду. Расскажите им, что здесь происходит, и передайте, что Гарри Дрезден просил их немедленно приехать сюда.
Сандра продолжала смотреть на листок.
– А вы что собираетесь делать?
– О, ничего особенного, – заверил я. – Идите звоните.
– Я сейчас догоню, – сказала Мёрфи.
Я закинул рюкзак на спину, кивнул Мышу и двинулся в направлении кучки репортеров, которая начала рассасываться – пресс-конференция завершилась. Мы с Мышом не спеша подошли к ним со спины, и я высмотрел в задних рядах Лидию Стерн.
Лидия Стерн, грозная дама среднего возраста, работала в «Волхве Среднего Запада» – издающейся в Чикаго желтой газетенке, специализирующейся на сверхъестественных и оккультных сплетнях. Порой им удавалось подобраться довольно близко к правде, но гораздо чаще они тискают статейки с заголовками вроде «Ребенок-ящерица родом из кемпинга» или, скажем, «Нечестивый союз снежного человека и чупакабры». По большей части это безобидное чтиво, но время от времени кто-то из их репортеров сталкивается с чем-то по-настоящему странным и рассказывает об этом на страницах «Волхва». Сьюзен Родригес работала в «Волхве» ведущим репортером до тех пор, пока не попала в слишком опасную историю. Теперь она живет где-то в Южной Америке, борясь с инфекцией в душе, которая силится превратить ее в вампира Красной Коллегии – одного из тех, с которыми она и ее друзья сейчас сражаются.
Когда Лидия Стерн пару лет назад заняла место Сьюзен, первые полосы «Волхва» приобрели новый характер. Лидия расследовала разные необычные события, а потом пыталась понять, почему соответствующие ведомства оставляют их без внимания. Она обладала острым аналитическим умом и недюжинными пробивными способностями, и доставалось в ее статьях всем – от провинциальных ветеринарных инспекторов до ФБР.
Жаль, что она гробила свой талант в дыре вроде «Волхва», а не в каком-нибудь уважаемом издании в Вашингтоне или Нью-Йорке. Она давно уже могла бы войти в списки номинантов на Пулитцеровскую премию. Городские чины, имеющие отношение к делам, в расследовании которых принимал участие и я, развили в себе почти сверхъестественную способность исчезать при ее приближении. Никто из них не хотел оказаться следующим, кого она будет бичевать своим беспощадным пером. В общем, репутация у нее сложилась ходячего ужаса, грозы бюрократов.
– Мисс Стерн, – произнес я тихим, замогильным голосом, сделав особое ударение на шипящих. – Не найдется ли у вас пары секунд?
Ужас «Волхва» резко повернулась ко мне, и на лице ее расцвела ангельская улыбка. Роста в ней было чуть больше пяти футов, она отличалась аппетитной полнотой, и в роду у нее явно имелся кто-то азиатского происхождения. Ее отличали искрометная улыбка, очки с толстыми линзами, вьющиеся черные полосы и джинсовый комбинезон поверх поношенной футболки. Да, и еще ярко-розовые шнурки на кроссовках.
– Гарри Дрезден, – произнесла она. Голос у нее тоже интересный, с придыханием, от которого за каждым словом чудится с трудом сдерживаемый смех. – Ха! Так я и знала, что тут пахнет керосином.
– Вполне возможно, – согласился я.
Собственно, до тех пор я практически не имел дела с Лидией. В прошлом мои отношения с репортерами заканчивались не самым лучшим образом. В общем, пока я говорил с ней, совесть покалывала меня мелкими иголками, напоминая о том, что любое неосторожное слово может грозить ей серьезной опасностью. Ну и кроме того, до сих пор я ни разу не лгал ей, да и не посмел бы.
– Вы заняты?
Она похлопала рукой по рюкзаку, висевшему у нее на плече.
– Я тут записала кое-что, и мне хотелось поскорее обработать это. – Она склонила голову набок. – А почему это вас интересует?
– Я хотел, чтобы мне помогли кое-кого напугать, – ответил я.
Ямочки на ее щеках обозначились рельефнее.
– Ого!
– Ага, – в тон ей подтвердил я. – Помогите мне, а я уделю вам минут десять по поводу всего этого. – Я сделал рукой неопределенный жест вокруг себя. – Как только освобожусь.
Взгляд ее просветлел.
– Заметано, – сказала она. – Что я должна делать?
– Ну, пошататься взад-вперед у одной двери и… – Я ухмыльнулся. – Просто быть самой собой.
– Отлично. Уж с этим справлюсь. – Она кивнула, тряхнув кудряшками, и следом за мной пошла к двери, за которой поджаривали на медленном огне дочь моего друга.