Страница:
Колени мои подогнулись, я сел на пол и закрыл глаза. Алый свет Адского Огня продолжал пульсировать в моем посохе, и я видел его даже сквозь опушенные веки.
Следующее, что я помню, – прижавшегося к моему боку Мыша. Близость этой мохнатой махины согревала, успокаивала. По коридору приближались, раскачиваясь, яркие огни. Фонарики. Топот ног. Что-то кричащие люди.
– Иисусе, – выдохнул Роулинз.
Мёрфи опустилась рядом со мной на колени и осторожно тронула за плечо.
– Я в порядке, – сказал я. – Девушка. Позади меня. Она ранена.
Роулинз стоял, водя лучом фонарика по залитой кровью части коридора.
– Господи Иисусе!
Прежде чем я успел подойти к кухне, фаг убил троих. У меня просто не было возможности увидеть их во время боя. Жуткое зрелище, никакая бойня не сравнится. Фаг убил полицейского. Я разглядел кусок форменной рубахи с залитой кровью эмблемой чикагской полиции. Второй жертвой оказался, должно быть, мужчина средних лет – судя по окровавленному ортопедическому ботинку, из которого все еще торчал кусок ноги, точнее, дюйма два или три белой кости.
Третьей жертвой стала одна из тех наряженных вампирами девиц, которых я видел накануне вечером. Это я знал наверняка, поскольку голова ее лежала на полу рядом со мной. Остальные части тела безнадежно перемешались с останками двух других погибших.
Чтобы собрать их воедино, требовался чемпион по сборке паззлов.
Мёрфи подошла к девушке с зажигалкой и опустилась возле нее на колени.
– Как она? – спросил я.
– Мертва, – ответила Мёрфи.
Я зажмурился.
– Как?
– Она мертва.
– Нет, – сказал я. Я так устал, что даже не чувствовал большей части захлестнувшей меня досады. – Блин-тарарам, она же всего секунду назад шевелилась! Я успел вовремя.
Мёрфи поморщилась.
– Истекла кровью.
– Погоди, – пробормотал я, с усилием поднимаясь на ноги. – Это не… Она не должна была…
Я вдруг ощутил сосущую пустоту под ложечкой.
Была ли она еще жива, когда фаг попытался удрать? Мог ли я остановить или хотя бы замедлить кровотечение, позволь я этой твари убраться обратно в Небывальщину?
Я припомнил подробности схватки. Вспомнил удовлетворение, которое испытал, превратив охотника в жертву, свершив возмездие за убитых. Вспомнил бурлившую во мне энергию, наслаждение собственной силой, мощью Адского Огня. О состоянии несчастной девушки я тогда даже не думал.
Выходит, это из-за меня она умерла?
Господи! Я ведь мог позволить фагу убежать.
Я мог помочь ей.
Мертвая девушка лежала, свернувшись, словно спящий ребенок. Широко открытые глаза остекленели.
Я согнулся в три погибели у кашпо с каким-то декоративным кустом и выблевал в него.
– Вид у вас неважнецкий, – заметил Роулинз, выждав, пока я выпрямлюсь.
– Куда уж там, – прошептал я и сам удивился собственной горечи.
Мыш, тяжело вздохнув, положил морду мне на плечо. А я никак не мог отвести взгляда от мертвых людей – даже закрыв глаза, я продолжал видеть их. Адский Огонь в моем посохе медленно померк.
– Надо разгребать этот бардак, – вздохнула Мёрфи. – Роулинз, присмотрите за ним.
– Угу.
Она кивнула и, встав с колен, торопливо направилась к выходу, на ходу бросая распоряжения.
– Вы и вы, – ткнула она пальцем в ближних к ней копов. – Окажите помощь раненым. Искусственное дыхание, остановка кровотечения, сердце. Живо! – Она повысила голос. – Столлинз! Где, черт подери, «скорая»?
– Будет через пару минут! – крикнул в ответ мужчина из полутемного коридора, выходящего в вестибюль. Похоже, кто-то подогнал ко входу в гостиницу две или три полицейские машины, чтобы те светили фарами в обесточенное здание.
– Расчистите им дорогу и вызовите еще несколько бригад! – рявкнула Мёрфи. Она сорвала с пояса рацию и продолжала сыпать распоряжениями.
Роулинз покосился на останки, на опаленные кислотой стены, на зияющие в гипсокартонной перегородке и потолке вмятины, более всего напоминавшие следы от чугунной бабы, которой ломают старые здания, и покачал головой.
– Что здесь, черт подери, произошло?
– Нехороший парень, – ответил я. – Я его сделал. Но недостаточно быстро.
Роулинз хмыкнул.
– Пойдемте. Нам лучше перебраться в вестибюль. Пока не наладят свет, там безопасней.
– Что произошло у вас? – поинтересовался я.
– Чертова свеча пыхнула мне прямо в лицо. Потом погас свет. На секунду мне казалось, что я ослеп.
Теперь уже хмыкнул я.
– Простите.
– Там были штатские с оружием. Эта воющая тварь ворвалась в темноте, и люди ударились в панику. Началась давка. Штатские открыли огонь, копы открыли огонь. У нас там один погибший и с десяток раненных не тем, так другим.
Мы добрались до вестибюля как раз тогда, когда начали прибывать новые наряды полиции и бригады «скорой помощи». Медики устроили импровизированный госпиталь в углу вестибюля, куда Мёрфи перенесла большую часть раненых. Самых тяжелых погрузили на машины и отправили в больницу в первые же минуты операции.
Поток команд замедлился и оборвался вовсе, когда Мёрфи остановилась у места, где орудовали санитары. Я подошел к ней. Мыш сунул башку ей под руку, но она лишь машинально потрепала его по загривку. Я проследил ее взгляд. Санитары хлопотали над Риком.
Грин сидел на стуле рядом. Он вытирал лицо полотенцем, но кровь все равно оставалась в морщинах, от чего лицо его казалось кровавой маской. Левой рукой он прижимал к виску другое полотенце.
Некоторое время Мёрфи молчала.
– Что твое заклятие? – спросила она наконец. – Сработало?
– Почти, – сказал я. – Одного упустил.
Она напряглась.
– И он еще…
– Нет. Я его замочил.
Она крепко сжала губы и закрыла глаза.
– Когда свеча вспыхнула и погасла, я нажала на кнопку пожарной тревоги. Хотела, чтобы все убрались из здания. Но кто-то сломал оповещение. Вместе с электричеством и аварийным освещением. Что-то проскочило мимо меня и налетело на Грина. Теперь я отвечаю за весь этот бардак.
– Что случилось с Риком?
Голос ее стал совсем бесстрастным.
– Ранен шальной пулей. Не знаю, насколько серьезно.
– С ним все будет в порядке, – заверил я. – Будь его жизнь в опасности, санитары уже забрали бы его отсюда с первой партией.
Мёрфи внимательно посмотрела на пару медиков, хлопотавших над Риком.
– Угу, – кивнула она. – С ним все будет в порядке. Все-все. – Она с видимым усилием заставила себя отвести взгляд отбывшего мужа. – Мне надо теперь поставить все это под контроль, пока не восстановится цепочка управления. С ранеными я вроде разобралась. Семьи оповестить надо… Господи… – Она тряхнула головой и стала смотреть, как Рика укладывают на носилки и катят к выходу. Голос ее звучал теперь почти виновато. – А потом начнутся вопросы, вопросы и тропический лес бумагомарания.
– Я все понимаю, Мёрф, – сказал я негромко. – Такая уж у тебя работа.
– Такая работа. – Она смотрела куда-то в пространство. Я буквально ощущал, как вибрирует в ней напряжение. Я не первый день знаком с Мёрфи и уже видел ее в таком состоянии – когда она с удовольствием рассыпалась бы на части, да только некогда. Мёрфи справлялась с таким куда лучше моего. На лице ее не читалось ничего, кроме спокойной уверенности. – Улажу здесь все, что смогу, и вернусь к тебе. Где-нибудь завтра.
– Обо мне не беспокойся, Мёрф, – сказал я. – И не казни себя слишком, ладно? Если бы ты послушалась Грина и не совалась в это дело, уже погибла бы куча народа.
– Куча народа уже погибла, – возразила она. – Что там наш нехороший парень?
Губы мои против воли сложились в волчьей ухмылке.
– Принимает нежданных гостей.
– Он останется жив после этого?
– Не думаю, – признался я без малейших угрызений совести. – Даже одна такая тварь, если нападет внезапно, могла бы одолеть меня. А уж три наверняка превратили бы в шницель.
Мёрфи вдруг покосилась в сторону двери. Там стояли, крутя головами, несколько типов в мятых костюмах. Мёрфи машинально оправила одежду.
– А побочный ущерб?
– Думаю, серьезного не будет. Я их выслежу и позабочусь об этом.
Мёрфи кивнула.
– Роулинз, – позвала она.
Пожилой коп выхаживал в нескольких ярдах от нас, старательно изображая отсутствие интереса к происходящему.
Она ткнула пальцем в мою сторону.
– Поработаете за меня нянькой?
– Обижаешь, – буркнул Роулинз. – Можно подумать, мне больше делать нечего.
– Уж потерпите, – сказала она ему и сама невольно улыбнулась. Потом крепко сжала меня за локоть (стравив этим, похоже, часть распиравшего ее изнутри давления), повернулась и пошла к продолжавшим вертеть шеи костюмам.
Роулинз задумчиво смотрел ей вслед.
– Вот стервоза – просто из чугуна отлитая, – произнес он, и в голосе его звучало неподдельное восхищение. – Литой чугун.
– Настоящий коп, – согласился я.
– С чугуном свои проблемы, – хмыкнул Роулинз. – Он хрупок. Ударь в нужную точку, и он рассыплется. – Он огляделся по сторонам и покачал головой. – Ох, некстати для нее все это.
– А? – не понял я.
– Управлению надо кого-нибудь за это распять, – объяснил Роулинз. – Они просто обязаны.
Я горько усмехнулся.
– В конце концов, она ведь спасла сегодня кучу жизней.
– Добрые дела не остаются безнаказанными, – согласился Роулинз.
Сидевший на стуле с окровавленным полотенцем в руках Грин заморгал, приглядываясь.
– Роулинз? – выпалил он. – Какого черта ты здесь делаешь? Я же тебя домой отослал! – Лицо его перекосилось от злости. – Чертов сукин сын! Это неподчинение приказу. Ты мне за это жопой ответишь…
Роулинз вздохнул:
– Видите, я же говорил.
Я поднял правую руку, растопырив три пальца, и покачал ею из стороны в сторону.
– Это не Роулинз.
Грин уставился на меня мутным взором. Помеха сбила его с мысли, а думать сейчас ему было ой как тяжело. Мне приходилось получать по башке – я имею в виду, в прямом смысле. Так вот – мозгу требуется некоторое время, чтобы он вновь начал справляться с работой, и любая мелкая помеха становится для него почти неодолимым препятствием, безнадежно путая остаток мыслей.
Я повторил жест.
– Это не Роулинз. Можете заниматься своим делом. Не отвлекайтесь.
Грин сделал попытку произнести хоть пару слов, потом тряхнул головой, закрыл глаза и плотнее прижал полотенце к раненой голове.
Роулинз удивленно поднял брови.
– Вы никогда не дирижировали переговорами сторон при разводе?
Я покачал головой:
– Пойдемте отсюда. Пока у него мозги не распутались.
Роулинз двинулся за нами с Мышом.
– Куда теперь?
Я изложил ему краткую версию того, что сделал с тремя остальными фагами.
– Сейчас мне надо их выследить и удостовериться в том, что вызвавший их парень выбыл из игры.
– Демоны, – буркнул Роулинз. – Чародеи. – Он покачал головой.
– Послушайте, старина…
Он выставил перед собой руку.
– Нет. Если я буду думать об этом слишком много, от меня вам будет мало проку. Ничего не объясняйте. Ничего не говорите. Дайте мне пережить эту ночь до утра, а потом можете грузить меня как вам угодно.
– Идет, – согласился я. – У вас машина есть?
– Умгум.
– Тогда поехали.
Мы вышли на улицу и направились к ближайшей стоянке. Роулинз ездил на старом синем универсале. Наклейка на заднем бампере гласила: МОЯ ДЕТКА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ, ЧТОБЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАШИМ СТУДЕНТОМ.
Мыш вдруг предостерегающе зарычал. Взревел мотор. Пес всей тяжестью навалился на меня, больно ударив о борт роулинзовой машины. Краем глаза я увидел мчащийся на меня фургон – слишком быстро, я уже не успевал отскочить. Он пронесся в пяти или шести дюймах от меня.
У Мыша не было шансов увернуться. Послышался тяжелый влажный удар. Взвизгнул от боли пес. Заскрежетали тормоза.
Я еще успел увидеть, как Дарби Крейн замахивается монтировкой. Потом перед глазами вспыхнули яркие звезды, и стоянка как-то разом повернулась на девяносто градусов. Я увидел Мыша, неподвижно распластавшегося на асфальте в трех десятках футов от нас. Глау, юрист Крейна стоял у открытой водительской дверцы фургона, нацелив на Роулинза пистолет.
Помните, что я говорил про ушибы головы?
Затемнение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Следующее, что я помню, – прижавшегося к моему боку Мыша. Близость этой мохнатой махины согревала, успокаивала. По коридору приближались, раскачиваясь, яркие огни. Фонарики. Топот ног. Что-то кричащие люди.
– Иисусе, – выдохнул Роулинз.
Мёрфи опустилась рядом со мной на колени и осторожно тронула за плечо.
– Я в порядке, – сказал я. – Девушка. Позади меня. Она ранена.
Роулинз стоял, водя лучом фонарика по залитой кровью части коридора.
– Господи Иисусе!
Прежде чем я успел подойти к кухне, фаг убил троих. У меня просто не было возможности увидеть их во время боя. Жуткое зрелище, никакая бойня не сравнится. Фаг убил полицейского. Я разглядел кусок форменной рубахи с залитой кровью эмблемой чикагской полиции. Второй жертвой оказался, должно быть, мужчина средних лет – судя по окровавленному ортопедическому ботинку, из которого все еще торчал кусок ноги, точнее, дюйма два или три белой кости.
Третьей жертвой стала одна из тех наряженных вампирами девиц, которых я видел накануне вечером. Это я знал наверняка, поскольку голова ее лежала на полу рядом со мной. Остальные части тела безнадежно перемешались с останками двух других погибших.
Чтобы собрать их воедино, требовался чемпион по сборке паззлов.
Мёрфи подошла к девушке с зажигалкой и опустилась возле нее на колени.
– Как она? – спросил я.
– Мертва, – ответила Мёрфи.
Я зажмурился.
– Как?
– Она мертва.
– Нет, – сказал я. Я так устал, что даже не чувствовал большей части захлестнувшей меня досады. – Блин-тарарам, она же всего секунду назад шевелилась! Я успел вовремя.
Мёрфи поморщилась.
– Истекла кровью.
– Погоди, – пробормотал я, с усилием поднимаясь на ноги. – Это не… Она не должна была…
Я вдруг ощутил сосущую пустоту под ложечкой.
Была ли она еще жива, когда фаг попытался удрать? Мог ли я остановить или хотя бы замедлить кровотечение, позволь я этой твари убраться обратно в Небывальщину?
Я припомнил подробности схватки. Вспомнил удовлетворение, которое испытал, превратив охотника в жертву, свершив возмездие за убитых. Вспомнил бурлившую во мне энергию, наслаждение собственной силой, мощью Адского Огня. О состоянии несчастной девушки я тогда даже не думал.
Выходит, это из-за меня она умерла?
Господи! Я ведь мог позволить фагу убежать.
Я мог помочь ей.
Мертвая девушка лежала, свернувшись, словно спящий ребенок. Широко открытые глаза остекленели.
Я согнулся в три погибели у кашпо с каким-то декоративным кустом и выблевал в него.
– Вид у вас неважнецкий, – заметил Роулинз, выждав, пока я выпрямлюсь.
– Куда уж там, – прошептал я и сам удивился собственной горечи.
Мыш, тяжело вздохнув, положил морду мне на плечо. А я никак не мог отвести взгляда от мертвых людей – даже закрыв глаза, я продолжал видеть их. Адский Огонь в моем посохе медленно померк.
– Надо разгребать этот бардак, – вздохнула Мёрфи. – Роулинз, присмотрите за ним.
– Угу.
Она кивнула и, встав с колен, торопливо направилась к выходу, на ходу бросая распоряжения.
– Вы и вы, – ткнула она пальцем в ближних к ней копов. – Окажите помощь раненым. Искусственное дыхание, остановка кровотечения, сердце. Живо! – Она повысила голос. – Столлинз! Где, черт подери, «скорая»?
– Будет через пару минут! – крикнул в ответ мужчина из полутемного коридора, выходящего в вестибюль. Похоже, кто-то подогнал ко входу в гостиницу две или три полицейские машины, чтобы те светили фарами в обесточенное здание.
– Расчистите им дорогу и вызовите еще несколько бригад! – рявкнула Мёрфи. Она сорвала с пояса рацию и продолжала сыпать распоряжениями.
Роулинз покосился на останки, на опаленные кислотой стены, на зияющие в гипсокартонной перегородке и потолке вмятины, более всего напоминавшие следы от чугунной бабы, которой ломают старые здания, и покачал головой.
– Что здесь, черт подери, произошло?
– Нехороший парень, – ответил я. – Я его сделал. Но недостаточно быстро.
Роулинз хмыкнул.
– Пойдемте. Нам лучше перебраться в вестибюль. Пока не наладят свет, там безопасней.
– Что произошло у вас? – поинтересовался я.
– Чертова свеча пыхнула мне прямо в лицо. Потом погас свет. На секунду мне казалось, что я ослеп.
Теперь уже хмыкнул я.
– Простите.
– Там были штатские с оружием. Эта воющая тварь ворвалась в темноте, и люди ударились в панику. Началась давка. Штатские открыли огонь, копы открыли огонь. У нас там один погибший и с десяток раненных не тем, так другим.
Мы добрались до вестибюля как раз тогда, когда начали прибывать новые наряды полиции и бригады «скорой помощи». Медики устроили импровизированный госпиталь в углу вестибюля, куда Мёрфи перенесла большую часть раненых. Самых тяжелых погрузили на машины и отправили в больницу в первые же минуты операции.
Поток команд замедлился и оборвался вовсе, когда Мёрфи остановилась у места, где орудовали санитары. Я подошел к ней. Мыш сунул башку ей под руку, но она лишь машинально потрепала его по загривку. Я проследил ее взгляд. Санитары хлопотали над Риком.
Грин сидел на стуле рядом. Он вытирал лицо полотенцем, но кровь все равно оставалась в морщинах, от чего лицо его казалось кровавой маской. Левой рукой он прижимал к виску другое полотенце.
Некоторое время Мёрфи молчала.
– Что твое заклятие? – спросила она наконец. – Сработало?
– Почти, – сказал я. – Одного упустил.
Она напряглась.
– И он еще…
– Нет. Я его замочил.
Она крепко сжала губы и закрыла глаза.
– Когда свеча вспыхнула и погасла, я нажала на кнопку пожарной тревоги. Хотела, чтобы все убрались из здания. Но кто-то сломал оповещение. Вместе с электричеством и аварийным освещением. Что-то проскочило мимо меня и налетело на Грина. Теперь я отвечаю за весь этот бардак.
– Что случилось с Риком?
Голос ее стал совсем бесстрастным.
– Ранен шальной пулей. Не знаю, насколько серьезно.
– С ним все будет в порядке, – заверил я. – Будь его жизнь в опасности, санитары уже забрали бы его отсюда с первой партией.
Мёрфи внимательно посмотрела на пару медиков, хлопотавших над Риком.
– Угу, – кивнула она. – С ним все будет в порядке. Все-все. – Она с видимым усилием заставила себя отвести взгляд отбывшего мужа. – Мне надо теперь поставить все это под контроль, пока не восстановится цепочка управления. С ранеными я вроде разобралась. Семьи оповестить надо… Господи… – Она тряхнула головой и стала смотреть, как Рика укладывают на носилки и катят к выходу. Голос ее звучал теперь почти виновато. – А потом начнутся вопросы, вопросы и тропический лес бумагомарания.
– Я все понимаю, Мёрф, – сказал я негромко. – Такая уж у тебя работа.
– Такая работа. – Она смотрела куда-то в пространство. Я буквально ощущал, как вибрирует в ней напряжение. Я не первый день знаком с Мёрфи и уже видел ее в таком состоянии – когда она с удовольствием рассыпалась бы на части, да только некогда. Мёрфи справлялась с таким куда лучше моего. На лице ее не читалось ничего, кроме спокойной уверенности. – Улажу здесь все, что смогу, и вернусь к тебе. Где-нибудь завтра.
– Обо мне не беспокойся, Мёрф, – сказал я. – И не казни себя слишком, ладно? Если бы ты послушалась Грина и не совалась в это дело, уже погибла бы куча народа.
– Куча народа уже погибла, – возразила она. – Что там наш нехороший парень?
Губы мои против воли сложились в волчьей ухмылке.
– Принимает нежданных гостей.
– Он останется жив после этого?
– Не думаю, – признался я без малейших угрызений совести. – Даже одна такая тварь, если нападет внезапно, могла бы одолеть меня. А уж три наверняка превратили бы в шницель.
Мёрфи вдруг покосилась в сторону двери. Там стояли, крутя головами, несколько типов в мятых костюмах. Мёрфи машинально оправила одежду.
– А побочный ущерб?
– Думаю, серьезного не будет. Я их выслежу и позабочусь об этом.
Мёрфи кивнула.
– Роулинз, – позвала она.
Пожилой коп выхаживал в нескольких ярдах от нас, старательно изображая отсутствие интереса к происходящему.
Она ткнула пальцем в мою сторону.
– Поработаете за меня нянькой?
– Обижаешь, – буркнул Роулинз. – Можно подумать, мне больше делать нечего.
– Уж потерпите, – сказала она ему и сама невольно улыбнулась. Потом крепко сжала меня за локоть (стравив этим, похоже, часть распиравшего ее изнутри давления), повернулась и пошла к продолжавшим вертеть шеи костюмам.
Роулинз задумчиво смотрел ей вслед.
– Вот стервоза – просто из чугуна отлитая, – произнес он, и в голосе его звучало неподдельное восхищение. – Литой чугун.
– Настоящий коп, – согласился я.
– С чугуном свои проблемы, – хмыкнул Роулинз. – Он хрупок. Ударь в нужную точку, и он рассыплется. – Он огляделся по сторонам и покачал головой. – Ох, некстати для нее все это.
– А? – не понял я.
– Управлению надо кого-нибудь за это распять, – объяснил Роулинз. – Они просто обязаны.
Я горько усмехнулся.
– В конце концов, она ведь спасла сегодня кучу жизней.
– Добрые дела не остаются безнаказанными, – согласился Роулинз.
Сидевший на стуле с окровавленным полотенцем в руках Грин заморгал, приглядываясь.
– Роулинз? – выпалил он. – Какого черта ты здесь делаешь? Я же тебя домой отослал! – Лицо его перекосилось от злости. – Чертов сукин сын! Это неподчинение приказу. Ты мне за это жопой ответишь…
Роулинз вздохнул:
– Видите, я же говорил.
Я поднял правую руку, растопырив три пальца, и покачал ею из стороны в сторону.
– Это не Роулинз.
Грин уставился на меня мутным взором. Помеха сбила его с мысли, а думать сейчас ему было ой как тяжело. Мне приходилось получать по башке – я имею в виду, в прямом смысле. Так вот – мозгу требуется некоторое время, чтобы он вновь начал справляться с работой, и любая мелкая помеха становится для него почти неодолимым препятствием, безнадежно путая остаток мыслей.
Я повторил жест.
– Это не Роулинз. Можете заниматься своим делом. Не отвлекайтесь.
Грин сделал попытку произнести хоть пару слов, потом тряхнул головой, закрыл глаза и плотнее прижал полотенце к раненой голове.
Роулинз удивленно поднял брови.
– Вы никогда не дирижировали переговорами сторон при разводе?
Я покачал головой:
– Пойдемте отсюда. Пока у него мозги не распутались.
Роулинз двинулся за нами с Мышом.
– Куда теперь?
Я изложил ему краткую версию того, что сделал с тремя остальными фагами.
– Сейчас мне надо их выследить и удостовериться в том, что вызвавший их парень выбыл из игры.
– Демоны, – буркнул Роулинз. – Чародеи. – Он покачал головой.
– Послушайте, старина…
Он выставил перед собой руку.
– Нет. Если я буду думать об этом слишком много, от меня вам будет мало проку. Ничего не объясняйте. Ничего не говорите. Дайте мне пережить эту ночь до утра, а потом можете грузить меня как вам угодно.
– Идет, – согласился я. – У вас машина есть?
– Умгум.
– Тогда поехали.
Мы вышли на улицу и направились к ближайшей стоянке. Роулинз ездил на старом синем универсале. Наклейка на заднем бампере гласила: МОЯ ДЕТКА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ, ЧТОБЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАШИМ СТУДЕНТОМ.
Мыш вдруг предостерегающе зарычал. Взревел мотор. Пес всей тяжестью навалился на меня, больно ударив о борт роулинзовой машины. Краем глаза я увидел мчащийся на меня фургон – слишком быстро, я уже не успевал отскочить. Он пронесся в пяти или шести дюймах от меня.
У Мыша не было шансов увернуться. Послышался тяжелый влажный удар. Взвизгнул от боли пес. Заскрежетали тормоза.
Я еще успел увидеть, как Дарби Крейн замахивается монтировкой. Потом перед глазами вспыхнули яркие звезды, и стоянка как-то разом повернулась на девяносто градусов. Я увидел Мыша, неподвижно распластавшегося на асфальте в трех десятках футов от нас. Глау, юрист Крейна стоял у открытой водительской дверцы фургона, нацелив на Роулинза пистолет.
Помните, что я говорил про ушибы головы?
Затемнение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Я очнулся с дикой головной болью. Желудок, казалось, готов был выпрыгнуть через рот. Правда, сделать этого он не мог из-за кляпа. Повязку на глазах, решил я, с учетом головной боли можно считать почти облегчением: любой, даже самый слабый свет причинил бы мне еще больше боли.
В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и ускользающе знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.
Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности – судя по всему, бетонной. Сведенные над головой руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…
Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что изготовили их фейри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.
Блин, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось – по разным причинам.
Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.
Для начала я был пока еще жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет. Валяющийся без сознания чародей проклясть не может. Я еще дышал, из чего следовало…
Я поперхнулся. Из чего следовало, что у него на мой счет другие планы. Не самая приятная мысль для того, чтобы начинать логическую цепочку.
Я попытался позвать Роулинза, но кляп мешал мне ворочать языком, поэтому получилось что-то вроде «Лаф-таф»?
– Здесь, – отозвался Роулинз едва слышно. – Вы как?
– Ла фа яфнаф.
– Меня тут к стенке приковали, – сообщил он. – Моими же собственными наручниками, чтоб их, и ключи забрали. Так что я вам не помощник, дружище. Уж извините.
– Ффе фы?
– Где? Где мы находимся? – переспросил он.
Я кивнул.
– Аффа.
– Похоже на старый гараж, – ответил он. – Заброшенный. Металлические стены. Окна закрашены. Двери на засовах. Целые гроздья паутины.
– Фафф оффеффа ффеф?
– Свет? Старая железная лампа, здоровая.
– Ефф ффеф еффе ффо?
– Еще кто-то? – переспросил Роулинз.
– Аффа.
– Мелкий противный тип с рыбьей мордой. Он со мной не разговаривает, даже когда я прошу его ну очень вежливо. Сидит в кресле футах в трех от вас и косит под сторожевого пса.
Злость вдруг вернулась ко мне со всей силой, от чего голова разболелась еще сильнее. Глау. Глау сидел за рулем того фургона. Глау убил мою собаку. Даже не задумываясь о том, что делаю, я попытался включить свою магию, накопить огня и испепелить Жабеныша. Наручники откликнулись болью, не оставившей в голове места для любой, даже самой маленькой мысли.
Я стиснул зубами кляп и заставил себя расслабиться. Я не мог позволить эмоциям управлять мною – так мне не выбраться из этой передряги. Еще придет время, когда я смогу не сдерживаться, но пока что рано.
Погоди, пообещал я своему гневу. Погоди. Пока мне надо думать спокойно, чтобы освободиться.
И когда я сделаю это, у Глау будут большие, очень большие неприятности.
Я расслабился, и боль от наручников унялась. Терпение, Гарри. Терпение.
Скрипнула дверь, ко мне приблизились шаги.
– Я вижу, вы очнулись, мистер Дрезден? – произнес вкрадчивый голос Крейна. – Похоже, ваша голова и впрямь так крепка, как говорят. Мистер Глау, не будете ли вы так добры?..
Кто-то повозился с моей головой и снял повязку вместе с кляпом. Я увидел, что темный капюшон и кляп составляют единое целое. Очень мило. Кляп удерживал мой язык двумя маленькими зажимами. Я сплюнул, пытаясь избавиться от металлического привкуса. Плевок вышел розовым: кляп раскровенил мне десны.
Я лежал на спине, глядя в потолок из волнистого металла. Потом огляделся по сторонам. Назойливое ощущение знакомого места усилилось. Единственные двери из старого, заброшенного, полутемного гаража были заперты на висячий замок изнутри, ключа в поле зрения не обнаружилось. Крейн стоял надо мной, с улыбкой глядя сверху вниз, высокий, темный и элегантный до невозможности. Взгляд мой скользнул мимо него на Роулинза. Темнокожий полицейский стоял, прислонившись к стене, правое запястье его было приковано к металлическому кольцу на стальной балке. Ссадина, заметная даже на темной коже, занимала едва ли не пол-лица. Роулинз казался спокойным, отстраненным и ни капельки не напуганным. Я почти наверняка знал, что это лишь видимость, но если и так, то неплохая.
– Крейн? – спросил я. – Что вам нужно?
Он улыбнулся – не слишком благожелательно.
– Обеспечить будущее, – ответил он. – В моем бизнесе, понимаете ли, связи значат очень многое.
– Поменьше шелухи, побольше дела, – как мог более ровно произнес я.
Улыбка исчезла с его лица.
– Тебе не стоило бы злить меня, чародей. Ты не в том положении, чтобы мне диктовать.
– Если бы вы хотели меня убить, вы бы это уже сделали.
Крейн сокрушенно усмехнулся.
– Довольно точное наблюдение. Я-то собирался прикончить вас и утопить в озере, но представьте себе мое удивление, когда я сделал несколько звонков и обнаружил, что вы…
– Знаменит? – предположил я. – Вынослив? Хорошо танцую?
Крейн оскалил зубы.
– Имеете рыночную ценность. Для довольно бездарного молодого человека вы ухитрились нажить себе немало врагов.
Меня пробрал легкий озноб. Я постарался не показывать виду, но, несмотря на это, у Крейна загорелись глаза.
– Ах, да. Страх. – Он сделал глубокий вдох и самодовольно ухмыльнулся. – По крайней мере вы достаточно сообразительны, чтобы понимать, когда вы беспомощны. Мой опыт общения с чародеями говорит о том, что большинство ведут себя довольно трусливо, когда все их умение оказывается впустую.
Я едва сдержался от резкого ответа, но снова заставил свой гнев подождать немного. До поры.
Крейн пытался спровоцировать меня. Если я ему это позволю, в выигрыше окажется только он. Я встретился с ним взглядом и скривил губы в улыбке.
– Мой опыт общения с людьми, которые меня недооценивали, – ответил я, спокойно глядя в его темные глаза, – говорит о том, что они, как правило, сильно жалели об этом впоследствии.
Мне не очень хотелось заглядывать Крейну в душу, но, с другой стороны, мне и терять было нечего. По крайней мере это могло снабдить меня ценной информацией о его характере.
Нервы у Крейна сдали раньше. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, сделав вид, будто ему звонят на мобильник – он уже раздобыл себе новый. Прижимая аппарат к уху, он остановился в тени в дальнем конце помещения.
Я выплюнул изо рта еще немного металлического привкуса и пожалел, что у меня нет стакана воды. Глау сидел в кресле, глядя на меня. Рука с пистолетом покоилась у него на коленях. На полу рядом с ножкой кресла стоял кейс.
– Эй, ты! – окликнул я его.
Глау поднял взгляд с абсолютно непроницаемым выражением лица.
– Ты убил мою собаку, – сказал я. – Приведи свои дела в порядок.
Что-то очень неприятное мелькнуло в его глазах.
– Пустая угроза. Тебе не дожить до рассвета.
– На твоем месте я бы надеялся на обратное, – сообщил я ему. – Потому что, если я умру, я знаю, кому достанется мое смертное проклятие.
Глау раздвинул губы, блеснув зубами – готов поклясться, они у него оказались заостренные. Не как у вампира или вурдалака, а правильной треугольной формы, как у акулы. Он встал и поднял пистолет.
– Глау! – рявкнул Крейн.
Глау на секунду застыл и опустил пистолет.
Крейн убрал мобильник в карман и подошел ко мне.
– Попридержи язык, чародей.
– А то что? – поинтересовался я. – Вы меня убьете? В моем положении это, видите ли, не самый худший сценарий.
– Тоже верно, – пробормотал Крейн. Он достал из кармана маленький пистолет и, не моргнув, выстрелил Роулинзу в ногу.
Рослый коп дернулся, лицо его перекосилось от внезапной боли; он пошатнулся, но наручники не дали ему упасть, больно впившись в запястья. Роулинз с трудом восстановил равновесие и длинно, замысловато выругался.
Пару секунд Крейн смотрел на Роулинза, потом улыбнулся и направил пистолет ему в голову.
– Нет! – крикнул я.
– Это зависит исключительно от тебя, чародей, – останутся ли его дети без отца. Веди себя смирно. – Он снова улыбнулся. – Нам всем будет приятнее.
И снова гнев едва не смыл из моей головы любые здравые мысли. Угрожать мне – одно дело. Угрожать кому-то, чтобы заставить подчиниться меня, – совсем другое. Меня тошнит при виде страданий достойных людей. Тем более при виде их смерти.
Терпение, Гарри. Спокойствие. Рассудительность. Я еще прослежу за тем, чтобы Крейн сильно пожалел о своей тактике, и пусть это послужит уроком на будущее для других подобных хорьков. Но не сейчас. Пока пусть говорит.
– Ты меня понял? – спросил Крейн.
Я кивнул в знак согласия.
Он ухмыльнулся:
– Я хочу услышать, как ты это произнесешь.
Я стиснул зубы, но совладал с собой.
– Я понял.
– Рад, что мы договорились, – сказал он. Послышалось негромкое жужжание – наверное, виброзвонок, – и он снова отошел в сторону, достав мобильник из кармана и поднося его к уху.
– Как давно мы здесь? – спросил я у Роулинза.
– Час, – выдохнул он. – Или полтора.
Я кивнул.
– Вы-то как?
Он криво улыбнулся.
– Шов на руке разошелся от наручников, – прохрипел он. – Как нога, не знаю. Я ее не чувствую. Кровит вроде немного.
– Держитесь там, – сказал я. – Мы отсюда выберемся.
Резиновые губы Глау скривились в недоброй ухмылке, но он промолчал, не глядя ни на одного из нас.
– Фигня, – произнес Роулинз. – Если сможете вырваться, уходите. Как только он получит то, чего хотел, он меня все равно убьет. Не застревайте здесь из-за меня.
– Вы уязвляете мое эго благородного героя, – заявил я. – Покоритесь и слушайтесь меня, или я подам на вас в суд.
Роулинз сделал попытку улыбнуться и прислонился к стене, разгрузив раненую ногу. Изрядная часть его левого рукава пропиталась кровью.
Минуту спустя вернулся Крейн – с такой улыбкой, будто масло не тает у него во рту.
– Приступайте-ка к поиску новых налоговых лазеек. Глау. Это дело обещает стать прибыльным.
– Правда? – удивился я. – И кто согласен торговаться за одного Гарри Дрездена, слегка поюзанного?
Крейн широко ухмыльнулся.
– Пока мы тут беседовал и, я устраивал аукцион. Довольно оживленный, кстати.
– Неужели? – удивился я. – И кто ведет?
Его улыбка сделалась еще шире.
– Само собой, вдова Паоло Ортеги, княгиня Арианна из Красной Коллегии.
Мне вдруг сделалось очень холодно.
Я попадал уже раз в плен к Красной Коллегии. Меня схватила в темноте толпа шипящих кошмарных тварей.
Они всякое делали.
И я ничегошеньки не мог этому противопоставить.
Мне до сих пор снятся кошмары. Ну, не каждую ночь, конечно, но достаточно часто, чтобы я не забывал об этом. Вполне даже часто.
Крейн закрыл глаза и с наслаждением втянул воздух сквозь зубы.
– В том, что касается отмщения за погибшего мужа, она проявляет настоящие творческие способности. Я не виню вас за то, что вам страшно. Кто бы не испугался на вашем месте?
– Эй! – окликнул я его, цепляясь за последние соломинки. – Позвоните Белому Совету. В крайнем случае они могут замолвить за вас словечко.
Крейн рассмеялся.
– Уже позвонил, – сказал он.
Во мне шевельнулась надежда. Если Совету известно, что я попал в беду, может, они и сумеют сделать что-нибудь. Может, они уже в пути. Нужно забалтывать Крейна, отвлекать его.
– Да? И что они вам сказали?
Я думал, его улыбка уже не может стать шире. Я ошибался.
– Что политика Белого Совета неизменна: никаких переговоров с террористами.
Только-только вспыхнувшая надежда умерла, почти не дернувшись.
Мобильник Крейна снова зажужжал. Он отошел на несколько шагов и переговорил, стоя к нам спиной. Потом повернулся к нам и щелкнул пальцами.
– Глау, садитесь за компьютер. Аукцион закрывается через пять минут, и надо быть готовыми к обязательному ажиотажу в последние секунды. Нам еще нужно удостовериться в подлинности счета. – Он снова поднял к лицу телефон. – Нет, неприемлемо. Только цифровой счет. Я не доверяю парням из Пэй-Пэла.
В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и ускользающе знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.
Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности – судя по всему, бетонной. Сведенные над головой руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…
Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что изготовили их фейри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.
Блин, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось – по разным причинам.
Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.
Для начала я был пока еще жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет. Валяющийся без сознания чародей проклясть не может. Я еще дышал, из чего следовало…
Я поперхнулся. Из чего следовало, что у него на мой счет другие планы. Не самая приятная мысль для того, чтобы начинать логическую цепочку.
Я попытался позвать Роулинза, но кляп мешал мне ворочать языком, поэтому получилось что-то вроде «Лаф-таф»?
– Здесь, – отозвался Роулинз едва слышно. – Вы как?
– Ла фа яфнаф.
– Меня тут к стенке приковали, – сообщил он. – Моими же собственными наручниками, чтоб их, и ключи забрали. Так что я вам не помощник, дружище. Уж извините.
– Ффе фы?
– Где? Где мы находимся? – переспросил он.
Я кивнул.
– Аффа.
– Похоже на старый гараж, – ответил он. – Заброшенный. Металлические стены. Окна закрашены. Двери на засовах. Целые гроздья паутины.
– Фафф оффеффа ффеф?
– Свет? Старая железная лампа, здоровая.
– Ефф ффеф еффе ффо?
– Еще кто-то? – переспросил Роулинз.
– Аффа.
– Мелкий противный тип с рыбьей мордой. Он со мной не разговаривает, даже когда я прошу его ну очень вежливо. Сидит в кресле футах в трех от вас и косит под сторожевого пса.
Злость вдруг вернулась ко мне со всей силой, от чего голова разболелась еще сильнее. Глау. Глау сидел за рулем того фургона. Глау убил мою собаку. Даже не задумываясь о том, что делаю, я попытался включить свою магию, накопить огня и испепелить Жабеныша. Наручники откликнулись болью, не оставившей в голове места для любой, даже самой маленькой мысли.
Я стиснул зубами кляп и заставил себя расслабиться. Я не мог позволить эмоциям управлять мною – так мне не выбраться из этой передряги. Еще придет время, когда я смогу не сдерживаться, но пока что рано.
Погоди, пообещал я своему гневу. Погоди. Пока мне надо думать спокойно, чтобы освободиться.
И когда я сделаю это, у Глау будут большие, очень большие неприятности.
Я расслабился, и боль от наручников унялась. Терпение, Гарри. Терпение.
Скрипнула дверь, ко мне приблизились шаги.
– Я вижу, вы очнулись, мистер Дрезден? – произнес вкрадчивый голос Крейна. – Похоже, ваша голова и впрямь так крепка, как говорят. Мистер Глау, не будете ли вы так добры?..
Кто-то повозился с моей головой и снял повязку вместе с кляпом. Я увидел, что темный капюшон и кляп составляют единое целое. Очень мило. Кляп удерживал мой язык двумя маленькими зажимами. Я сплюнул, пытаясь избавиться от металлического привкуса. Плевок вышел розовым: кляп раскровенил мне десны.
Я лежал на спине, глядя в потолок из волнистого металла. Потом огляделся по сторонам. Назойливое ощущение знакомого места усилилось. Единственные двери из старого, заброшенного, полутемного гаража были заперты на висячий замок изнутри, ключа в поле зрения не обнаружилось. Крейн стоял надо мной, с улыбкой глядя сверху вниз, высокий, темный и элегантный до невозможности. Взгляд мой скользнул мимо него на Роулинза. Темнокожий полицейский стоял, прислонившись к стене, правое запястье его было приковано к металлическому кольцу на стальной балке. Ссадина, заметная даже на темной коже, занимала едва ли не пол-лица. Роулинз казался спокойным, отстраненным и ни капельки не напуганным. Я почти наверняка знал, что это лишь видимость, но если и так, то неплохая.
– Крейн? – спросил я. – Что вам нужно?
Он улыбнулся – не слишком благожелательно.
– Обеспечить будущее, – ответил он. – В моем бизнесе, понимаете ли, связи значат очень многое.
– Поменьше шелухи, побольше дела, – как мог более ровно произнес я.
Улыбка исчезла с его лица.
– Тебе не стоило бы злить меня, чародей. Ты не в том положении, чтобы мне диктовать.
– Если бы вы хотели меня убить, вы бы это уже сделали.
Крейн сокрушенно усмехнулся.
– Довольно точное наблюдение. Я-то собирался прикончить вас и утопить в озере, но представьте себе мое удивление, когда я сделал несколько звонков и обнаружил, что вы…
– Знаменит? – предположил я. – Вынослив? Хорошо танцую?
Крейн оскалил зубы.
– Имеете рыночную ценность. Для довольно бездарного молодого человека вы ухитрились нажить себе немало врагов.
Меня пробрал легкий озноб. Я постарался не показывать виду, но, несмотря на это, у Крейна загорелись глаза.
– Ах, да. Страх. – Он сделал глубокий вдох и самодовольно ухмыльнулся. – По крайней мере вы достаточно сообразительны, чтобы понимать, когда вы беспомощны. Мой опыт общения с чародеями говорит о том, что большинство ведут себя довольно трусливо, когда все их умение оказывается впустую.
Я едва сдержался от резкого ответа, но снова заставил свой гнев подождать немного. До поры.
Крейн пытался спровоцировать меня. Если я ему это позволю, в выигрыше окажется только он. Я встретился с ним взглядом и скривил губы в улыбке.
– Мой опыт общения с людьми, которые меня недооценивали, – ответил я, спокойно глядя в его темные глаза, – говорит о том, что они, как правило, сильно жалели об этом впоследствии.
Мне не очень хотелось заглядывать Крейну в душу, но, с другой стороны, мне и терять было нечего. По крайней мере это могло снабдить меня ценной информацией о его характере.
Нервы у Крейна сдали раньше. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, сделав вид, будто ему звонят на мобильник – он уже раздобыл себе новый. Прижимая аппарат к уху, он остановился в тени в дальнем конце помещения.
Я выплюнул изо рта еще немного металлического привкуса и пожалел, что у меня нет стакана воды. Глау сидел в кресле, глядя на меня. Рука с пистолетом покоилась у него на коленях. На полу рядом с ножкой кресла стоял кейс.
– Эй, ты! – окликнул я его.
Глау поднял взгляд с абсолютно непроницаемым выражением лица.
– Ты убил мою собаку, – сказал я. – Приведи свои дела в порядок.
Что-то очень неприятное мелькнуло в его глазах.
– Пустая угроза. Тебе не дожить до рассвета.
– На твоем месте я бы надеялся на обратное, – сообщил я ему. – Потому что, если я умру, я знаю, кому достанется мое смертное проклятие.
Глау раздвинул губы, блеснув зубами – готов поклясться, они у него оказались заостренные. Не как у вампира или вурдалака, а правильной треугольной формы, как у акулы. Он встал и поднял пистолет.
– Глау! – рявкнул Крейн.
Глау на секунду застыл и опустил пистолет.
Крейн убрал мобильник в карман и подошел ко мне.
– Попридержи язык, чародей.
– А то что? – поинтересовался я. – Вы меня убьете? В моем положении это, видите ли, не самый худший сценарий.
– Тоже верно, – пробормотал Крейн. Он достал из кармана маленький пистолет и, не моргнув, выстрелил Роулинзу в ногу.
Рослый коп дернулся, лицо его перекосилось от внезапной боли; он пошатнулся, но наручники не дали ему упасть, больно впившись в запястья. Роулинз с трудом восстановил равновесие и длинно, замысловато выругался.
Пару секунд Крейн смотрел на Роулинза, потом улыбнулся и направил пистолет ему в голову.
– Нет! – крикнул я.
– Это зависит исключительно от тебя, чародей, – останутся ли его дети без отца. Веди себя смирно. – Он снова улыбнулся. – Нам всем будет приятнее.
И снова гнев едва не смыл из моей головы любые здравые мысли. Угрожать мне – одно дело. Угрожать кому-то, чтобы заставить подчиниться меня, – совсем другое. Меня тошнит при виде страданий достойных людей. Тем более при виде их смерти.
Терпение, Гарри. Спокойствие. Рассудительность. Я еще прослежу за тем, чтобы Крейн сильно пожалел о своей тактике, и пусть это послужит уроком на будущее для других подобных хорьков. Но не сейчас. Пока пусть говорит.
– Ты меня понял? – спросил Крейн.
Я кивнул в знак согласия.
Он ухмыльнулся:
– Я хочу услышать, как ты это произнесешь.
Я стиснул зубы, но совладал с собой.
– Я понял.
– Рад, что мы договорились, – сказал он. Послышалось негромкое жужжание – наверное, виброзвонок, – и он снова отошел в сторону, достав мобильник из кармана и поднося его к уху.
– Как давно мы здесь? – спросил я у Роулинза.
– Час, – выдохнул он. – Или полтора.
Я кивнул.
– Вы-то как?
Он криво улыбнулся.
– Шов на руке разошелся от наручников, – прохрипел он. – Как нога, не знаю. Я ее не чувствую. Кровит вроде немного.
– Держитесь там, – сказал я. – Мы отсюда выберемся.
Резиновые губы Глау скривились в недоброй ухмылке, но он промолчал, не глядя ни на одного из нас.
– Фигня, – произнес Роулинз. – Если сможете вырваться, уходите. Как только он получит то, чего хотел, он меня все равно убьет. Не застревайте здесь из-за меня.
– Вы уязвляете мое эго благородного героя, – заявил я. – Покоритесь и слушайтесь меня, или я подам на вас в суд.
Роулинз сделал попытку улыбнуться и прислонился к стене, разгрузив раненую ногу. Изрядная часть его левого рукава пропиталась кровью.
Минуту спустя вернулся Крейн – с такой улыбкой, будто масло не тает у него во рту.
– Приступайте-ка к поиску новых налоговых лазеек. Глау. Это дело обещает стать прибыльным.
– Правда? – удивился я. – И кто согласен торговаться за одного Гарри Дрездена, слегка поюзанного?
Крейн широко ухмыльнулся.
– Пока мы тут беседовал и, я устраивал аукцион. Довольно оживленный, кстати.
– Неужели? – удивился я. – И кто ведет?
Его улыбка сделалась еще шире.
– Само собой, вдова Паоло Ортеги, княгиня Арианна из Красной Коллегии.
Мне вдруг сделалось очень холодно.
Я попадал уже раз в плен к Красной Коллегии. Меня схватила в темноте толпа шипящих кошмарных тварей.
Они всякое делали.
И я ничегошеньки не мог этому противопоставить.
Мне до сих пор снятся кошмары. Ну, не каждую ночь, конечно, но достаточно часто, чтобы я не забывал об этом. Вполне даже часто.
Крейн закрыл глаза и с наслаждением втянул воздух сквозь зубы.
– В том, что касается отмщения за погибшего мужа, она проявляет настоящие творческие способности. Я не виню вас за то, что вам страшно. Кто бы не испугался на вашем месте?
– Эй! – окликнул я его, цепляясь за последние соломинки. – Позвоните Белому Совету. В крайнем случае они могут замолвить за вас словечко.
Крейн рассмеялся.
– Уже позвонил, – сказал он.
Во мне шевельнулась надежда. Если Совету известно, что я попал в беду, может, они и сумеют сделать что-нибудь. Может, они уже в пути. Нужно забалтывать Крейна, отвлекать его.
– Да? И что они вам сказали?
Я думал, его улыбка уже не может стать шире. Я ошибался.
– Что политика Белого Совета неизменна: никаких переговоров с террористами.
Только-только вспыхнувшая надежда умерла, почти не дернувшись.
Мобильник Крейна снова зажужжал. Он отошел на несколько шагов и переговорил, стоя к нам спиной. Потом повернулся к нам и щелкнул пальцами.
– Глау, садитесь за компьютер. Аукцион закрывается через пять минут, и надо быть готовыми к обязательному ажиотажу в последние секунды. Нам еще нужно удостовериться в подлинности счета. – Он снова поднял к лицу телефон. – Нет, неприемлемо. Только цифровой счет. Я не доверяю парням из Пэй-Пэла.