Батчер Джим. Доказательства вины

   – Но, – лицо ее жалко сморщилось, – я не хочу быть нехорошим парнем.
   – Этого никто не хочет, – заверил я ее. – Большинство нехороших парней в реальном мире не знают, что они нехорошие парни. У тебя ведь нет мигалки, которая включалась бы каждый раз, как ты обрекаешь себя. Это прокрадывается незаметно, когда ты этого не ожидаешь.
   – Но Совет… они ведь поймут это, правда? Что я не хочу быть такой?
   – Я не могу гарантировать тебе того, что они поверят. И даже если поверят, они могут все равно принять решение казнить тебя.
   Она сидела совершенно неподвижно.
   – Если я пойду на Совет… Мои родители могут пойти со мной?
   – Нет.
   Она судорожно сглотнула.
   – А вы?
   – Да.
   Она снова встретилась со мной взглядом – на этот раз не опасаясь заглянуть в душу. Что ж, что-то все-таки стронулось с места. Залитые слезами щеки дернулись в легкой улыбке, которая не могла скрыть прятавшегося за ней страха.
   Я положил руку ей на запястье.
   – Обещаю тебе, Молли. Я не собираюсь позволять им причинять тебе боль. Только через мой труп. – Что вообще-то не составит для Совета особого труда, хотя упоминать об этом, пожалуй, не стоило. У Молли и без того выдался богатый на кошмары день. – Я думаю, пойти со мной – лучший шанс для тебя выкарабкаться из этого, – продолжал я. – Если ты решила, что хочешь этого, мы поговорим с твоими родителями. Они вряд ли будут в восторге от этой идеи, но решать в данном случае не им. Тебе. И только так, иначе грош всему этому цена.
   Она кивнула и на мгновение закрыла глаза. Бедная девочка. Она казалась такой, черт подери, юной. Я точно знаю, я таким юным никогда не был.
   А потом она сделала глубокий, прерывающийся вдох и сказала:
   – Я хочу предстать перед Советом.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

   Я уговорил Молли остаться в церкви с родными до тех пор, пока все не отдохнут немного и мы не сможем обсудить проблемы с ее матерью. Любой в здравом рассудке прыгнул бы на первый же автобус до Лас-Вегаса или еще куда, только бы не дожидаться приятной перспективы рассказать Черити Карпентер о том, что он собирается тащить ее ребенка на суд могущественных чародеев, которые, вполне вероятно, вынесут смертный приговор.
   Я отыскал незанятую раскладушку и плюхнулся на нее. Ноги свисали чуть не на всю длину, но мне было на это глубоко наплевать. Я услышал неровное постукивание когтей по кафельной плитке, а потом ощутил теплое, беззвучное присутствие Мыша на полу рядом с раскладушкой. Я опустил руку, потрепал его за уши и зарылся пальцами в густой мех у него на загривке. Я заснул прежде, чем пес опустил свою тяжелую голову на лапы.
   Проснулся я чуть позже – в том же положении, в каком заснул. Шея затекла, рука свешивалась с постели и тоже затекла настолько, что я не чувствовал пальцев. Пришлось, моргая, повернуть голову, чтобы удостовериться в том, что рука все еще лежит на спине у Мыша. Свет в комнате не горел, но дверь в коридор кто-то оставил открытой, и я видел за ней на полу квадрат солнечного света из окна.
   Мне очень хотелось спать дальше, но я заставил себя подняться и на негнущихся ногах доковылял до ванной. Мыш без лишних разговоров захромал за мной следом. Некоторое время я потратил в поисках удобств, потом пожалел немного, что в церкви нет душа. Пришлось обойтись помывкой лица над раковиной, после чего я вернулся в гостевую комнату Фортхилла.
   Часть раскладушек опустела. На одной из оставшихся занятыми спал Нельсон; время от времени руки-ноги его непроизвольно дергались, глаза под закрытыми веками тоже шевелились, и на лбу выступили капельки пота. Кошмары, решил я. Бедолага. Хотелось бы мне ему помочь, хотя представить себе, как реально это сделать, я не мог.
   Молли спала на другой раскладушке – спала как полено, мертвым сном по-настоящему уставшего человека. Около раскладушки сидела на стуле, прислонив запрокинутую голову к стене, Черити. Рука ее покоилась на волосах Молли, и она негромко посапывала.
   Некоторое время я молча смотрел на них. Очень мне хотелось отменить всю эту историю. Наколдовать себе образ хорошенькой норки в земле, забраться в нее и закрыться изнутри. Черт, у Баггз-Банни ведь получалось так…
   – Надо было слинять в Альбукерк, – сказал я Мышу.
   Мыш снова устроился на полу и растянулся, держа поврежденную ногу на весу.
   – Ну да, правда твоя, – вздохнул я. – Слишком я глуп, чтобы остаться в стороне. Нет смысла оттягивать неизбежное.
   Поэтому я поднялся, подошел к Молли и осторожно тряхнул ее за плечо. При этом проснулась и Черити, моргая и пытаясь сориентироваться в пространстве и времени. Молли просыпалась чуть дольше, но и она резко вздохнула и села на раскладушке, почти в точности повторив мимику матери.
   – А? Все в порядке? – спросила Черити.
   – Насколько мне известно, да, – ответил я. – Где остальные дети?
   – Моя мать забрала их домой.
   – От Майкла слышно что-нибудь?
   Она покачала головой.
   – С вашего позволения, нам надо поговорить о довольно важных вещах.
   – О каких? – удивилась она.
   – Достаточно серьезных, чтобы ради них проснуться. Может, вы встанете и сполоснете лицо, а я пока попробую кофе найти.
   – Нам надо поговорить, мамочка, – мягко произнесла Молли.
   Черити на мгновение нахмурилась, и мне показалось, она собирается поспорить со мной на этот счет. Однако она кивнула.
   – Очень хорошо.
   Я сделал все как обещал. Совершил набег на маленькую служебную кухню и вернулся не только с кофе, но и с несколькими ломтями хлеба, а заодно с фруктами. Оставив на кухне под солонкой деньги, я отнес всю свою добычу Молли и Черити.
   Мы уселись перекусить все в той же полутемной комнате.
   Я выложил Черити все, что прежде сказал Молли.
   – Черная магия, – прошептала Черити, когда я договорил. Она посмотрела на Молли и нахмурилась, хотя и не сердито. – Вот не думала, что все зашло так далеко.
   – Я знаю, мамочка, – тихо произнесла Молли.
   – То, что он говорит, – правда?
   Молли кивнула.
   – Ох, детка, – вздохнула Черити и пригладила волосы Молли рукой. – Как я не разглядела, что происходит?
   – Не казните себя за это, – посоветовал я. – По крайней мере сейчас. Это никому не поможет.
   Лицо ее вспыхнуло злостью.
   – Как и эта чушь насчет Белого Совета. Разумеется, она не пойдет туда.
   – Мне кажется, вы не поняли, – тихо возразил я. – Она пойдет. Она может сделать это добровольно, или ее приведут туда силой, когда ее найдут Стражи. Но она окажется там в любом случае.
   – Вы намерены сообщить им о том, что случилось? – спросила Черити голосом, в котором с каждым словом добавлялось льда.
   – Нет, – покачал головой я. – Но магия такого рода оставляет отметину. В Небывальщине полно существ, которые очень хорошо чувствуют это, – и, кстати, они уже оповестили Совет о случаях черной магии в Чикаго. Даже если я никому не скажу, это обнаружат другие Стражи – всего лишь вопрос времени.
   – Вы не знаете наверняка.
   – Я, типа, знаю, – сказал я. – И это не голые предположения. То, что она делала, уже оставило на ней отметину. Без поддержки и обучения эти изменения начнут нарастать снежным комом.
   – Вы не знаете этого точно, – настаивала Черити.
   – Я знаю, – повторил я уже громче. – Блин-тарарам, Черити! Я пытаюсь спасти ее.
   – Вытащив на расправу потешному собранию избалованных силой тиранов? Чтобы они могли ее казнить? И это называется «спасти»?
   – Если она пойдет со мной добровольно, полагаю, я смогу добиться для нее снисхождения до тех пор, пока у нее не появится возможность доказать им, что она искренне готова с ними работать.
   – Вы полагаете? – переспросила Черити. – Нет. Этого недостаточно.
   Я стиснул в досаде кулаки.
   – Черити, единственное, в чем я совершенно уверен, это в том, что, если Молли не пойдет туда со мной и если один из этих избалованных силой тиранов обнаружит ее, ее автоматически объявят колдуньей и казнят. Не говоря уже о том, что с ней случится, если предоставить ее самой себе. В таком случае более чем вероятно, что она действительно заслужит этого.
   – Это неправда! – огрызнулась Черити. – Она не превратится в монстра. Она не изменится.
   – Господи, Черити. Я же пытаюсь помочь ей!
   – И вовсе не поэтому. – Она вскочила на ноги. – Вы пытаетесь заставить ее пойти с вами, чтобы спасти собственную шкуру. Вы боитесь, что, если ее найдут, вас заклеймят предателем за недоносительство и казнят вместе с ней.
   Я тоже вскочил. В комнате повисла напряженная тишина.
   – Мама, – нарушила молчание Молли. – Скажи мне, пожалуйста, что такого сделал Гарри за последние два дня, что позволило бы тебе заподозрить его в эгоизме? Или трусости? Ну, например, когда он остался лицом к лицу с ограми, чтобы мы могли бежать? Или когда он передал тебе обязательства, которые должна была ему Летняя Леди, чтобы попытаться спасти меня?
   Мгновение Черити потрясенно молчала. Потом лицо ее вспыхнуло.
   – Юная леди, это не…
   – Или, – продолжала Молли тихо, спокойно, не выказывая ни злости, ни непочтительности, ни слабости, – или, возможно, когда ты крепко спала, и никто не мешал ему просто сдать меня Совету, но он вместо этого дал мне выбрать самой? – Она прикусила губу. – Ты сама рассказала мне про все, что он сделал с тех пор, как меня похитили. А теперь он предлагает отдать за меня жизнь, мама. Что большего ты можешь просить от него?
   Черити покраснела еще сильнее, и мне показалось, я вижу на ее лице что-то вроде стыда. Она снова села, опустив голову. И вновь повисла тишина. Плечи ее содрогались.
   Молли опустилась рядом с матерью на колени и обняла ее. Черити тоже стиснула ее в объятиях. Они сидели, покачиваясь из стороны в сторону, и хотя полумрак в комнате не позволял мне разглядеть, я не сомневался в том, что обе плачут.
   – Возможно, ты права, – произнесла наконец Черити. – Мне не стоило обвинять вас, мистер Дрезден. – Она расправила плечи и подняла голову. – Но я не позволю ей идти.
   Молли медленно подняла взгляд. Она посмотрела на мать и чуть выставила вперед подбородок.
   – Я тебя очень люблю, мамочка, – сказала она. – Но решать сейчас не тебе. Я одна отвечаю за то, что сделала. Мне и расхлебывать последствия.
   Черити отвернулась от Молли, и в первый раз на моей памяти лицо ее, искаженное чудовищными горем и страхом, показалось мне старым.
   – Молли, – прошептала она.
   Никто из нас не заметил, в какой именно момент разговора в дверях появился отец Фортхилл.
   – Твоя дочь права, Черити, – произнес он мягко, но уверенно. – Она во многих отношениях уже взрослый человек. Она совершила поступки, которые требуют того, чтобы она несла за них ответственность.
   – Она моя дочь, – возразила Черити.
   – Была, – поправил ее Фортхилл. – Но это в прошлом. Дети – бесценный дар, но принадлежат они не нам, а только самим себе. Их, можно сказать, сдают нам в аренду ненадолго. – Священник сложил руки на груди и прислонился к дверному косяку. – Мне кажется, ты должна хорошенько обдумать то, что произошло, Черити. Дрезден, возможно, единственный, кто мог бы помочь вам с Молли. Мне кажется, то, что он оказался вовлечен в эту ситуацию, – не простая случайность. – Он многозначительно улыбнулся мне. – В конце концов, неисповедимы пути Его.
   Я подошел к Черити и опустился перед ней на колено.
   – Я не могу ничего сказать насчет этого, – произнес я очень тихо. – Но в том, что касается меня, обещаю: я верну вам дочь с Совета целой и невредимой. Им придется убить меня, чтобы сделать по-другому.
   Черити посмотрела на меня, и я увидел, как теснятся на ее лице, сменяя друг друга, эмоции. Надежда, страх, злость, горечь. Два или три раза она открывала рот, чтобы заговорить, но слова так и не срывались с ее губ.
   – Вы даете мне слово? – прошептала она наконец.
   – Даю, – кивнул я.
   Мгновение она смотрела на меня. Потом повернулась к Фортхиллу.
   – Жаль, что Майкла здесь нет.
   – А если был бы, – спросил Фортхилл, – что, думаете, он вам сказал бы?
   Взгляд ее снова скользнул ко мне, и она чуть нахмурилась.
   – Чтобы я верила. Чтобы доверяла чародею. Что он хороший человек.
   Священник кивнул.
   – Мне тоже кажется, он так бы и сказал.
   Черити посмотрела на меня, избегая встречаться со мной взглядом.
   – Сколько времени это займет?
   – Я свяжусь с Советом сегодня. Это зависит от того, кто сможет принять участие, но обычно дела такого рода рассматриваются безотлагательно. Завтра, самое позднее – послезавтра.
   Черити снова низко опустила голову и кивнула.
   – Мы можем сделать что-нибудь? – спросила она у Фортхилла.
   – Молли приняла решение, – тихо произнес Фортхилл. – И все, что мне известно о воздействии черной магии на тех, кто ею занимается, примерно совпадает с тем, что сказал тебе Дрезден. Твоя дочь в большой опасности, Черити.
   – А церковь?..
   Фортхилл печально улыбнулся и покачал головой.
   – Нас не так много – тех, кто стоит часовыми, оберегая от Тьмы. Да и те немногие не обладают реальными навыками в магии. Мы могли бы помочь ей отказаться от ее дара, но с учетом ее возраста это мало чем будет отличаться от тюрьмы. – Он кивнул Молли. – И не обижайся детка, но при твоем темпераменте, без твоей стопроцентной готовности помочь нам это лишь быстрее подтолкнет тебя к Тьме.
   – Нет, – сказала Черити. – Это ей точно не подойдет.
   Молли сложила руки на животе и кивнула, крепко сжав губы.
   – Нет.
   Черити, казалось, готова была взмолиться.
   – Молли… Ты не понимаешь, чем это может для тебя кончиться.
   Мгновение или два девушка молчала.
   – Помнишь притчу о талантах?
   Черити вспыхнула.
   – Думаешь, эта история здесь уместна?
   Я поднял руку, призывая всех к молчанию.
   – А я этого не читал.
   – Господин дал троим своим людям деньги, – сказал Фортхилл. – Пятнадцать, десять и пять серебряных талантов. Тот, кому дали пятнадцать, вложил эти деньги в дело, трудился не покладая рук и вернул господину тридцать талантов. Тот, кому дали десять, поступил так же и вернул двадцать талантов. Господин остался доволен. А вот третий оказался лентяем. Он зарыл пять талантов в землю, и когда вернул их господину, ожидая награды за их сохранность, господин рассердился. Он дал лентяю деньги не для того, чтобы тот прятал их. Он дал их для того, чтобы тот использовал их на благо своего надела. Мораль в том, что чем больше дадено, тем больше и спрос.
   – А-а, – кивнул я. – Стен Ли сказал то же самое лучше. Ну, по крайней мере короче.
   – Простите? – поднял брови Фортхилл.
   – Это в «Человеке-Пауке». Чем больше сила, тем больше ответственность, – пояснил я.
   Фортхилл кивнул.
   – Пожалуй, это и впрямь короче. Хотя не уверен, подойдет ли для проповеди.
   Я нахмурился и вопросительно посмотрел на Черити. Она так и сидела, низко опустив голову, сжимая и разжимая кулаки. Тут меня снова осенило: Черити получила свои пять талантов. Она обладала силой, но зарыла ее в землю.
   – Мой наставник сказал мне как-то, – услышал я собственный голос. – Самое сложное в жизни, говорил он, – это понять, когда не нужно делать ничего. Когда не вмешиваться.
   Молли положила голову Черити на колено.
   – Ты ведь знаешь, как плохо обстоят дела. У меня есть шанс изменить это. Я хочу попытаться.
   Что-то сломалось вдруг в стальной воле жены Майкла. Она крепко-крепко обняла Молли и застыла, дрожа.
   – Конечно же, хочешь, – прошептала наконец Черити. – Ты же дочь своего отца. Как могло быть по-другому?
   Молли всхлипнула и прижалась к ней крепче.
   – Спасибо.
   – Я буду молиться за тебя, – тихо произнесла Черити, потом посмотрела на меня и сделала попытку улыбнуться. – И за вас, Гарри.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

   Фортхилл отвел меня в маленький, тесный кабинет – не сомневаюсь, его собственный. Он ткнул пальцем в телефон и тут же вышел, закрыв за собой дверь, прежде чем я успел попросить его об этом. Я присел на край стола, достал из кармана куртки свою записную книжку и позвонил дежурному Стражу.
   Мы обменялись паролями, отзывами и прочей положенной дребеденью с молодой, судя по голосу, женщиной, после чего она с ярко выраженным британским акцентом поинтересовалась, в чем причина моего звонка.
   – Заявление, – ответил я. – У меня здесь девушка, нарушившая один из Законов.
   – Вы взяли в плен колдунью? – спросила женщина.
   – Она сдалась сама и готова во всем сотрудничать. Имеются смягчающие обстоятельства. Я хочу, чтобы Совет заслушал дело.
   – Заслушал… – протянула молодая женщина. Я услышал, как она шелестит бумагами. – Боюсь вас огорчить, Страж, но Совет больше не заслушивает подобных дел, вынося приговор по упрощенной процедуре.
   – Черта с два не заслушивает, – возразил я. – Просто такого не случалось последние десять или двенадцать лет. Передайте информацию кому положено и скажите, что сбор на прежнем месте завтра на закате. Организацию безопасности я поручаю Рамиресу.
   – Ну, не знаю, – пробормотала женщина. Голос у нее был молодой, неуверенный. Тяжелые потери в войне с Красной Коллегией привели к притоку в наши ряды множества молодых чародеев, на плечи которых навалились нелегкие обязанности павших. – Не уверена, что такое возможно.
   – Такое делается именно так, – заверил я ее. – Все, что от вас требуется, – это передать информацию Моргану и Люччо. Передайте им то, что я вам сказал. Ясно?
   – Да, сэр. – Голос ее звучал почти благодарно. – Я все передам.
   – Спасибо, – сказал я и повесил трубку.
   Я перевел дух. Информация ушла Стражам, отступления не было.
   В дверь постучали, потом она приоткрылась, и в щель просунулся Фортхилл.
   – Кончили?
   – Угу, – сказал я. – Спасибо.
   – Да не за что. Могу помочь чем-нибудь еще?
   Я покачал головой.
   – Вы и так сделали более чем достаточно.
   Он сдержанно улыбнулся.
   – Это как сказать, – возразил он. – Впрочем, позволите один вопрос?
   Я кивнул.
   – Этот юноша, Нельсон. Его правда преследуют?
   – Не думаю. В этом нет смысла. Молли наложила на него заклятие, заставляющее испытывать страх при употреблении наркотиков.
   Он нахмурился.
   – И вы полагаете, это привело к паранойе?
   – Она сама не понимала, насколько ее собственные эмоции влияют на характер заклятия. Не желая этого, она навела на него порчу. – Я покачал головой. – Паранойю. Кошмары. Фобии. И в дополнение ко всему ломка – он ведь наркоман. Все вместе могло привести к необратимым изменениям.
   – Бедняга, – вздохнул Фортхилл.
   – Я не знаю, с чего начинать помогать ему, отец, – сказал я и помолчал немного. – Он сирота.
   Фортхилл улыбнулся, снял очки и протер их носовым платком.
   – Вы можете и не знать, с чего начинать. Я знаю. Не тревожьтесь, Дрезден. Мальчик не останется в одиночестве.
   – Спасибо, – сказал я.
   – Я делаю это не для вас, – улыбнулся он, – но для мальчика. И из служения Господу. Впрочем, всегда пожалуйста.
   Я сунул записную книжку в карман и поднялся, но Фортхилл оставался в дверях, глядя на меня в упор.
   – Скажите, – произнес Фортхилл и прищурился на свои очки, проверяя, достаточно ли они чисты. – Вы сами верите в то, что вам удастся защитить девушку?
   – Думаю, да, – тихо ответил я. – Друзей у меня в Совете немного. Зато те, что есть, входят в Совет Старейшин, этакий правящий орган, особенно в военное время. Они меня поддержат. Это не снимет с девочки всех подозрений, но ее по крайней мере присудят к испытательному периоду, не казнят.
   Фортхилл продолжал смотреть на меня своими спокойными ярко-голубыми глазами.
   – Похоже, такая ситуация вам уже знакома.
   Я чуть улыбнулся.
   – Очень близко.
   – Кажется, я начинаю понимать, – проговорил он.
   – Скажите, – обратился я к нему. – Вы правда верите в то, что сказали Черити про меня? Что Бог назначил мне оказаться рядом с Молли?
   Он снова нацепил очки на нос.
   – Верю. Я знаю, что вы не совсем в ладах с религией, Дрезден. Но я знаком с вами не первый год. Мне кажется, вы достойный человек. И я знаю, Бог своих видит.
   – В смысле?
   Он улыбнулся и покачал головой.
   – В том смысле, что я верю: все образуется для тех, кто трудится во имя Господа. Пусть Он этого вслух и не говорит.
   Я как мог тактичнее фыркнул.
   – Гарри Дрезден выполняет миссию Господню.
   – Выглядит неправдоподобно, да? Невероятное совпадение: единственный знакомый Майклу член Совета единственный способен помочь его дочери – как раз тогда, когда он вызван куда-то.
   Я пожал плечами:
   – Случаются и совпадения. И я как-то сомневаюсь, чтобы Бог держал меня на скамейке запасных в качестве одного из своих защитников.
   – Возможно, и нет, – сказал Фортхилл. – Но мне кажется, тем не менее вам лучше быть готовым.
   – Готовым? – переспросил я. – К чему? От кого?
   Фортхилл покачал головой.
   – Ну, это мои стариковские домыслы, не более. К тому, что то, с чем вы сейчас столкнулись, должно подготовить вас к чему-то большему.
   – Господи, – вздохнул я. – Надеюсь, что это не так. У меня и без того проблем хватает по это… в общем, без еще больших.
   Он усмехнулся и кивнул.
   – Возможно, вы и правы.
   Мне в голову пришла одна мысль, и я нахмурился.
   – Отец, объясните мне одну вещь. Почему, ради всего святого, Всевышний послал Майкла на задание как раз тогда, когда семья больше всего нуждается в нем?
   Фортхилл повел бровью.
   – Сын мой, – произнес он. – Богу ведомо все и всегда. По самой всевидящей натуре Его, Он знает о том, что происходило, происходит и будет происходить. Возможно, мы не в состоянии постичь Его логики или оценивать ее со своей точки зрения, но она все же есть.
   – То есть вы хотите сказать, что Всевышнему виднее и что нам достаточно довериться Ему?
   Фортхилл пару раз моргнул.
   – Ну… Да.
   – Но существует какая-либо причина, по которой Всевышний не может сделать ничего вопиюще очевидного?
   Бедняга Фортхилл. Он, должно быть, годами готовился к теологической дуэли со зловещим чародеем Дрезденом, а когда эта минута настала, я даже серьезного боя ему дать не смог.
   – Ну… Нет. Что вы имеете в виду?
   – Ну, например, как если бы Всевышний не отослал бы Майкла именно тогда, когда он позарез нужен, чтобы защитить дочь. Может, он услал Майкла именно потому, что хотел этого. – Я коротко усмехнулся. – Если я ошибаюсь, это чертовски невероятное совпадение… – Я нахмурился, вспомнив. – Не откажите мне в услуге. Приведите сюда Молли. Правила Совета требуют, чтобы я не оставлял ее без присмотра. Я хочу, чтобы она была при мне до тех пор, пока это не кончится.
   Фортхилл встал и кивнул, хотя и казался слегка сбитым с толку.
   – Очень хорошо.
   – И мне нужно знать еще кое-что, отец. Вам известно, где в данный момент находится Майкл?
   Фортхилл покачал головой.
   – Вы можете передать ему весточку? – спросил я. – Я хочу сказать, если это будет действительно необходимо?
   Он склонил голову набок и нахмурился.
   – А что?
   – У меня появилась одна идея. Можете вы связаться с ним?
   Фортхилл улыбнулся.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

   Мастерство моего механика близко к сверхъестественному. Он позвонил мне и сообщил, что Жучок готов вернуться к исполнению своих обязанностей, и хотя по внешнему виду моей машинки сказать это было трудно, она тронулась с места, когда я нажал на газ, – собственно, ничего больше от нее я не хотел. Поэтому мы с Молли приехали на моем Жучке к тому складу на берегу, в котором собирался Совет в самом начале этой заварухи.
   Когда я выключил мотор. Жучок дернулся с силой, от которой у меня лязгнули зубы, и еще несколько секунд продолжал чихать и пощелкивать.
   Молли, побледнев, вглядывалась в ветровое стекло.
   – Что, приехали?
   В оранжевом вечернем свете обветшалый склад казался совсем другим, нежели при луне. Тени сделались длиннее и темнее, отчего щербины на фасаде казались заметнее, и здание имело еще более заброшенный вид, чем мне запомнилось по прошлому разу. Машин рядом тоже было меньше, что добавляло этому месту ореола заброшенности.
   – Приехали, – тихо подтвердил я. – Ты готова?
   Молли судорожно сглотнула.
   – Конечно, – проговорила она, но вид у нее был напуганный и очень-очень детский. – Что будет дальше?
   Вместо ответа я выбрался из машины, и Молли последовала за мной. Я, хмурясь, оглядывался по сторонам до тех пор, пока воздух футах в двадцати от меня не дрогнул, замерцал, и из-за скрывавшей его завесы не выступил Рамирес.
   Карлос Рамирес, должно быть, самый молодой чародей, получивший пост регионального командующего Корпуса Стражей. Роста он был среднего, загорелый, пышущий здоровьем, и под серым плащом Стража у него виднелся один из их – мне полагалось бы сказать «наших», только у меня такого нет – серебряных мечей. На правом же бедре его красовалась кобура с тяжелым полуавтоматическим пистолетом. Помимо этого, на камуфляжном армейском поясе висело несколько ручных гранат.
   – Славная завеса, – заметил я. – Куда лучше, чем в прошлый раз.
   – В прошлый раз здесь не было меня, – невозмутимо парировал он.
   – Твоя работа? – поинтересовался я.
   – Я постарался, чтобы это казалось проще пареной репы, – ответил он без намека на скромность. – Прямо наказание какое-то: быть таким чертовски одаренным – при моей почти непристойной красоте. Но я стараюсь.