Страница:
Глаза ее вспыхнули ледяным огнем. Я успел еще вспомнить цитату из Киплинга насчет того, что какой биологический вид ни возьми, самки всегда окажутся опаснее самцов, а потом правый кулак Черити вошел в соприкосновение с моим подбородком.
– Мама, – в полном ошалении пробормотала Молли.
Я поднял глаза и увидел, как отец Фортхилл крепкими пальцами удерживает запястье Черити, не позволяя ей ударить меня еще. Она гневно повернулась к нему, но он сжал ее руку сильнее, и в конце концов она чуть заметно кивнула и сделала шаг назад, в коридор.
– Одевайся, – скомандовала она Молли тоном, не оставляющим места для пререканий. – Мы уезжаем.
Вид у девицы был такой, будто она вот-вот развалится на части. Она схватила свою сумку, нырнула в ванную и почти сразу же вернулась одетая.
– Ничего такого не было, – сказал я. Точнее, попытался сказать – получилось что-то, похожее на «Нччгго тквво нбббл».
– Возможно, мне и не удастся не подпускать вас к моему мужу, – ледяным тоном, с безукоризненной дикцией произнесла Черити. – Но если я еще хоть раз увижу вас вблизи кого-либо из моих детей, я вас убью. Спасибо, что позвонили.
Она вышла. Молли покорно поплелась за ней.
– Ничего такого не было, – повторил я, обращаясь к Фортхиллу. На сей раз это прозвучало почти по-человечески.
Он вздохнул и посмотрел им вслед.
– Я вам верю. – Он одарил меня улыбкой – на четверть ироничной и на три четверти извиняющейся – и вышел вслед за ними.
Должно быть, Мёрфи встретилась с ними, когда те еще только подходили к моему номеру. Она возникла в дверях, заглянула в комнату и оглянулась в направлении, в котором ушла Черити.
– Ага, – хмыкнула она. – Ты в порядке?
– Более или менее, – вздохнул я.
Ее губы чуть дернулись, но она сдержала улыбку и тем более не рассмеялась.
– Мне кажется, ты мог бы этого ожидать, – заметила она.
– Не издевайся, – буркнул я. – Больно ведь.
– С тобой бывало и хуже, – бессердечно заявила Мёрфи. – Будешь знать, как таскать маленьких девочек по гостиничным номерам. А теперь вставай. Я жду внизу.
И тоже ушла.
Мыш подошел ко мне и полизал мне подбородок, на котором, я чувствовал, вспухал хороший синяк.
– Плохо у меня получается с этими женщинами, – сказал я ему.
Мыш сел и распахнул пасть в собачьей ухмылке. Я со стоном заставил себя подняться на ноги и принялся готовить свое перенацеливающее заклятие. Солнце за окном клонилось все ближе к горизонту.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
– Мама, – в полном ошалении пробормотала Молли.
Я поднял глаза и увидел, как отец Фортхилл крепкими пальцами удерживает запястье Черити, не позволяя ей ударить меня еще. Она гневно повернулась к нему, но он сжал ее руку сильнее, и в конце концов она чуть заметно кивнула и сделала шаг назад, в коридор.
– Одевайся, – скомандовала она Молли тоном, не оставляющим места для пререканий. – Мы уезжаем.
Вид у девицы был такой, будто она вот-вот развалится на части. Она схватила свою сумку, нырнула в ванную и почти сразу же вернулась одетая.
– Ничего такого не было, – сказал я. Точнее, попытался сказать – получилось что-то, похожее на «Нччгго тквво нбббл».
– Возможно, мне и не удастся не подпускать вас к моему мужу, – ледяным тоном, с безукоризненной дикцией произнесла Черити. – Но если я еще хоть раз увижу вас вблизи кого-либо из моих детей, я вас убью. Спасибо, что позвонили.
Она вышла. Молли покорно поплелась за ней.
– Ничего такого не было, – повторил я, обращаясь к Фортхиллу. На сей раз это прозвучало почти по-человечески.
Он вздохнул и посмотрел им вслед.
– Я вам верю. – Он одарил меня улыбкой – на четверть ироничной и на три четверти извиняющейся – и вышел вслед за ними.
Должно быть, Мёрфи встретилась с ними, когда те еще только подходили к моему номеру. Она возникла в дверях, заглянула в комнату и оглянулась в направлении, в котором ушла Черити.
– Ага, – хмыкнула она. – Ты в порядке?
– Более или менее, – вздохнул я.
Ее губы чуть дернулись, но она сдержала улыбку и тем более не рассмеялась.
– Мне кажется, ты мог бы этого ожидать, – заметила она.
– Не издевайся, – буркнул я. – Больно ведь.
– С тобой бывало и хуже, – бессердечно заявила Мёрфи. – Будешь знать, как таскать маленьких девочек по гостиничным номерам. А теперь вставай. Я жду внизу.
И тоже ушла.
Мыш подошел ко мне и полизал мне подбородок, на котором, я чувствовал, вспухал хороший синяк.
– Плохо у меня получается с этими женщинами, – сказал я ему.
Мыш сел и распахнул пасть в собачьей ухмылке. Я со стоном заставил себя подняться на ноги и принялся готовить свое перенацеливающее заклятие. Солнце за окном клонилось все ближе к горизонту.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Закрыв после ухода Мёрфи дверь, я занялся заклятием-оповещением – торопливо, потому что на счету была каждая секунда. На то, чтобы перенацелить фагов, у меня имелась только одна попытка, и я заканчивал все приготовления в лихорадочной спешке.
Ничего не происходило.
Солнце село, оставив меня в темноте – включить свет я поленился.
По-прежнему ничего не происходило.
Я стоял на коленях в своем круге из песка до тех пор, пока у меня не затекли ноги, а колени, казалось, начали погружаться в расплавленный свинец.
И по-прежнему – ничего.
– Ох, ну давай же, – прорычал я. – Валяй уже, нападай.
Лежавший у двери Мыш вздохнул.
– А ты заткнись, – сказал я ему.
На короткую передышку я не решался. Если нехорошие парни сделают ход в тот момент, когда я окажусь не готовым, могут пострадать люди. Поэтому я оставался на коленях, хоть это и было жуть как неудобно, и отчаянно матерился про себя. Чтоб его, этого дурацкого злоумышленника… Какого черта он ждет? Любой уважающий себя злодей напустил бы в дом монстров еще несколько часов назад.
Мыш стукнул хвостом о стену. Почти сразу же щелкнул замок, и дверь отворил Роулинз. На этот раз он был в джинсах и рубашке с длинными рукавами, скрывавшими повязку на раненой руке; в другой руке он держал мою свечу. Темнокожий крепыш наклонился и протянул руку Мышу – тот вежливо понюхал ее и снова вильнул хвостом.
– Эй, – окликнул меня Роулинз, не отходя от двери. – Дрезден?
– Здесь, – буркнул я.
Роулинз похлопал по стене, пока не нашел выключатель, и врубил свет.
– Так-так. Такое не каждый день увидишь.
Я поморщился:
– Значит, Мёрфи вас нашла-таки.
– Почти как настоящий детектив, – ухмыльнулся Роулинз.
– Ваш босс знает, что вы здесь? – спросил я.
– Пока нет, – отозвался он. – Но думаю, кто-нибудь да заметит меня рано или поздно и доложит боссу.
– Вряд ли он обрадуется, – заметил я.
– Авось переживу. – Он осторожно помахал в воздухе свечой. – Мёрфи послала меня проверить, живы ли вы.
– Боюсь, мне придется вправлять колени, – пожаловался я. – Не думал, что это затянется так надолго.
– Так-так, – повторил Роулинз. – Вы ведь не из этих, из сатанистов, нет?
– Нет, – ответил я. – Скорее вроде пифагорейца.
– Пих… кого?
– Это который изобрел треугольники.
– А-а, – кивнул Роулинз так, словно это все объясняло. – Ну и что вы здесь делаете?
Я объяснил, хотя сомневаюсь, что он мне поверил. Ну, не вызываю я стопроцентного доверия, что поделать.
– Только я ожидал нападения раньше.
– С психами никогда не знаешь заранее, – согласился Роулинз. – Никакого уважения к людям.
Я почесан щеку и понял, что страдаю от голода, жажды и усталости, а еще не воспользовался должным образом ванной. И что самое обидное, шансов исправить это в ближайшее время у меня никаких, потому что я не имею права расслабиться.
– О'кей, – сказал я. – Будем умнее. Переведите дух пока. – Я наклонился и разрушил круг, сдвинув рукой тонкую полоску песка и высвободив тем самым накопленную энергию заклятия. По крайней мере один раз я это уже проделал – во второй раз все должно получиться легче.
Я сделал попытку встать, но ноги прикинулись шлангами и отказались слушаться. Я поморщился и повернулся к Роулинзу.
– Не поможете мне?
Он поставил свечу на стол и помог мне встать. Пару секунд я угрожающе пошатывался, но все же смог дотащиться до ванной и обратно.
– Вы в порядке? – спросил Роулинз.
– Вполне. Передайте Мёрфи, пусть держит ухо востро.
Роулинз кивнул.
– Мы будем внизу. – Он помолчал немного. – Надеюсь, все случится скоро. Там что-то вроде конкурса костюмов.
– Противно?
– Много всякой глупости, а кое-что вообще не стоило бы надевать.
– Вызовите полицию моды, – предложил я.
Роулинз мрачно кивнул.
– Это уже за гранью.
– Сделайте милость, – попросил я его. – Выведите Мыша прогуляться, а? – Я выудил из заднего кармана штанов несколько купюр и протянул ему. – И будьте добры, купите ему пару хот-догов, что ли?
– Легко, – кивнул Роулинз. – Люблю собак. Мыш еще раз стукнул хвостом о стену.
– Только начос*[2] ему не давайте, ладно? А то у меня здесь противогаза нет.
Роулинз кивнул еще раз.
– Идет.
– И смотрите в оба, – напомнил я. – Передайте Мёрфи, я через пару минут снова задействую свои штуки.
Роулинз хмыкнул и вышел с Мышом.
Я захватил с собой в рюкзаке пакетик сухофруктов, немного копченого мяса и шоколад. Теперь я достал их из рюкзака и принялся запихивать в рот все разом, расхаживая взад-вперед по номеру, чтобы размять ноги. Постоянная готовность к нападению напрягает не только нервы. Голову как будто обмотали слоем ваты, да и прочие ощущения как-то странно исказились: углы казались более острыми, кривые – более изогнутыми, из-за чего нормальный гостиничный номер производил впечатление наброска к картине Эшера. И поделать с этим я ничего не мог. Основные усилия при занятии магией приходятся на мозг, так что продолжительное поддерживание заклятия часто сопровождается не очень приятными побочными эффектами.
Я торопливо дожевал еду, как следует запил ее на случай, если мне придется проторчать здесь еще несколько часов, и, вернувшись в круг, приготовился его замкнуть.
И тут зазвонил телефон.
– Дежа-вю, – буркнул я сам себе. Встал, скрипнув коленями, и подошел к телефону.
– Таксидермия Дрездена, – сказал я в трубку. – Вы несете, мы набиваем.
На мгновение в трубке воцарилась потрясенная тишина, потом молодой мужской голос произнес:
– Э… Это Гарри Дрезден?
Я узнал его – бойфренд Нельсон. Уши у меня, так сказать, мгновенно стали торчком.
– Он самый, – произнес я.
– Это…
– Я понял, кто это, – перебил я. – Откуда ты узнал, где я?
– Сандра, – ответил он. – Я ей на мобильник позвонил. Она сказала, что вы взяли номер.
– Так-так. И зачем ты мне звонишь?
– Молли говорила… говорила, вы помогаете людям. – Он помолчал, переводя дыхание. – Кажется, мне нужна ваша помощь. Опять.
– Почему? – спросил я. Больше общих вопросов, подумал я, – не надо таких, что позволили бы ему ответить просто. – Что происходит?
– Прошлой ночью, во время нападения. Мне кажется, я кое-что видел.
Я вздохнул.
– Ну да, там всякое такое творилось, – согласился я. – Но если ты видел кое-что, парень, ты свидетель преступления. Тебе надо выбраться на белый свет и работать с копами. Они не очень любят тех, кто уклоняется, когда они хотят порасспрашивать об убийстве.
– Но мне кажется, кто-то… что-то меня преследует, – сказал Нельсон. Голос его неуверенно дрогнул. – Послушайте, они ведь всего-навсего копы. Ну, у них есть пистолеты… и все. Не уверен, что они мне помогут. Я надеялся, вы сможете.
– Почему? – повторил я. – Что ты такого увидел?
– Нет, – выдохнул он. – Не по телефону. Мне нужно с вами встретиться. Мне нужно, чтобы вы пообещали мне помочь. Тогда и расскажу.
Ага. Всю жизнь об этом только и мечтал.
– Послушай, парень…
Голос у Нельсона сделался вдруг совсем сдавленный от удушливого страха.
– О Боже! Я не могу здесь оставаться. Пожалуйста. Пожалуйста…
– Ладно, ладно, – произнес я как мог увереннее. Паренек явно боялся – до мозга костей, до безумия. Такой страх лишает возможности разумно мыслить. – Слушай меня внимательно. Держись с людьми – чем больше народа рядом, тем лучше. Ступай в церковь Святой Марии Всех Ангелов. Это освященная территория, там ты будешь в безопасности. Спроси отца Фортхилла. Такой почти лысый дядя в очках, с ярко-голубыми глазами. Расскажи ему все и передай, что я подъеду забрать тебя, как только смогу.
– Да-да, конечно, спасибо, – почти в истерике выпалил Нельсон. Послышался стук, и я услышал удаляющийся топот бегущих ног по асфальту. Он даже не повесил трубку на рычаг, с такой скоростью рванул с места.
Я прикусил губу. Парень явно угодил в переплет или по крайней мере искренне верил, что угодил. Если так, значит, он и вправду видел прошлой ночью что-то такое, из-за чего кому-то очень важно найти его и убить. С другой стороны, не исключено, что его чертовы свидетельства могли бы помочь мне разобраться в том, что же, черт подери, происходит. Все это меня, можно сказать, встревожило. Освященная территория – серьезное препятствие для тварей, которые намерены вломиться к вам под покровом ночи – или, в данном конкретном случае, крушить, кромсать и резать, – серьезное, но не неодолимое. Если парнем заинтересовались крутые сверхъестественные силы, как знать, может, они способны прорваться и в церковь.
Черт, но у меня-то какой выбор? Оставь я свой пост в гостиничном номере, и события вчерашней ночи покажутся по сравнению с новым нападением увеселительной прогулкой. Чего такого он мог увидеть, что могло бы послужить поводом убить его? И какого черта его преследуют? Я чувствовал себя так, словно блуждал в кромешной темноте в незнакомом доме. Я размазался слишком тонким слоем. Если мне не удастся найти новые куски мозаики и сложить их воедино – причем как можно быстрее! – погибнет еще больше людей.
Я мог находиться единовременно только в одном месте. Если мальчишка попал в серьезный переплет, в церкви у Фортхилла ему будет безопаснее, чем где бы то ни было, если не считать моей защищенной сильными оберегами квартиры. А тем временем целая толпа других подростков вот-вот может стать новым блюдом в буфете у фобофагов. Значит, надо действовать там, где от меня больше пользы. Холодный, жестокий выбор, но справедливый. С Нельсоном я пообщаюсь после того, как разберусь с делами в гостинице.
Я снова опустился на колени, старательно замкнул круг и принялся складывать перенацеливающее заклятие.
Последняя оставшаяся на столе сигнальная свеча вдруг вспыхнула зловещим багровым светом. Одновременно с этим я почувствовал в воздухе тяжелую пульсацию там, где нити моей паутины ощутили шевеление мощной магии, – мои мысли, мое внимание нацелились на коридор в задней части здания, недалеко от кухни, и тут же два новых сигнала пришли со стороны одной из душевых.
Четверо нападающих. Как минимум четверо.
На то, чтобы привести заклятие в действие, у меня оставалось десять секунд.
Девять.
Может, и меньше.
Восемь.
Я с головой погрузился в заклятие.
Семь.
Быстрее, быстрее нужно!
Шесть.
И точнее – с первого раза попасть.
Пять.
Если я облажаюсь, поплатится кто-то другой.
Четыре.
Дорого заплатит, кровью.
Три.
Два.
Один…
Ничего не происходило.
Солнце село, оставив меня в темноте – включить свет я поленился.
По-прежнему ничего не происходило.
Я стоял на коленях в своем круге из песка до тех пор, пока у меня не затекли ноги, а колени, казалось, начали погружаться в расплавленный свинец.
И по-прежнему – ничего.
– Ох, ну давай же, – прорычал я. – Валяй уже, нападай.
Лежавший у двери Мыш вздохнул.
– А ты заткнись, – сказал я ему.
На короткую передышку я не решался. Если нехорошие парни сделают ход в тот момент, когда я окажусь не готовым, могут пострадать люди. Поэтому я оставался на коленях, хоть это и было жуть как неудобно, и отчаянно матерился про себя. Чтоб его, этого дурацкого злоумышленника… Какого черта он ждет? Любой уважающий себя злодей напустил бы в дом монстров еще несколько часов назад.
Мыш стукнул хвостом о стену. Почти сразу же щелкнул замок, и дверь отворил Роулинз. На этот раз он был в джинсах и рубашке с длинными рукавами, скрывавшими повязку на раненой руке; в другой руке он держал мою свечу. Темнокожий крепыш наклонился и протянул руку Мышу – тот вежливо понюхал ее и снова вильнул хвостом.
– Эй, – окликнул меня Роулинз, не отходя от двери. – Дрезден?
– Здесь, – буркнул я.
Роулинз похлопал по стене, пока не нашел выключатель, и врубил свет.
– Так-так. Такое не каждый день увидишь.
Я поморщился:
– Значит, Мёрфи вас нашла-таки.
– Почти как настоящий детектив, – ухмыльнулся Роулинз.
– Ваш босс знает, что вы здесь? – спросил я.
– Пока нет, – отозвался он. – Но думаю, кто-нибудь да заметит меня рано или поздно и доложит боссу.
– Вряд ли он обрадуется, – заметил я.
– Авось переживу. – Он осторожно помахал в воздухе свечой. – Мёрфи послала меня проверить, живы ли вы.
– Боюсь, мне придется вправлять колени, – пожаловался я. – Не думал, что это затянется так надолго.
– Так-так, – повторил Роулинз. – Вы ведь не из этих, из сатанистов, нет?
– Нет, – ответил я. – Скорее вроде пифагорейца.
– Пих… кого?
– Это который изобрел треугольники.
– А-а, – кивнул Роулинз так, словно это все объясняло. – Ну и что вы здесь делаете?
Я объяснил, хотя сомневаюсь, что он мне поверил. Ну, не вызываю я стопроцентного доверия, что поделать.
– Только я ожидал нападения раньше.
– С психами никогда не знаешь заранее, – согласился Роулинз. – Никакого уважения к людям.
Я почесан щеку и понял, что страдаю от голода, жажды и усталости, а еще не воспользовался должным образом ванной. И что самое обидное, шансов исправить это в ближайшее время у меня никаких, потому что я не имею права расслабиться.
– О'кей, – сказал я. – Будем умнее. Переведите дух пока. – Я наклонился и разрушил круг, сдвинув рукой тонкую полоску песка и высвободив тем самым накопленную энергию заклятия. По крайней мере один раз я это уже проделал – во второй раз все должно получиться легче.
Я сделал попытку встать, но ноги прикинулись шлангами и отказались слушаться. Я поморщился и повернулся к Роулинзу.
– Не поможете мне?
Он поставил свечу на стол и помог мне встать. Пару секунд я угрожающе пошатывался, но все же смог дотащиться до ванной и обратно.
– Вы в порядке? – спросил Роулинз.
– Вполне. Передайте Мёрфи, пусть держит ухо востро.
Роулинз кивнул.
– Мы будем внизу. – Он помолчал немного. – Надеюсь, все случится скоро. Там что-то вроде конкурса костюмов.
– Противно?
– Много всякой глупости, а кое-что вообще не стоило бы надевать.
– Вызовите полицию моды, – предложил я.
Роулинз мрачно кивнул.
– Это уже за гранью.
– Сделайте милость, – попросил я его. – Выведите Мыша прогуляться, а? – Я выудил из заднего кармана штанов несколько купюр и протянул ему. – И будьте добры, купите ему пару хот-догов, что ли?
– Легко, – кивнул Роулинз. – Люблю собак. Мыш еще раз стукнул хвостом о стену.
– Только начос*[2] ему не давайте, ладно? А то у меня здесь противогаза нет.
Роулинз кивнул еще раз.
– Идет.
– И смотрите в оба, – напомнил я. – Передайте Мёрфи, я через пару минут снова задействую свои штуки.
Роулинз хмыкнул и вышел с Мышом.
Я захватил с собой в рюкзаке пакетик сухофруктов, немного копченого мяса и шоколад. Теперь я достал их из рюкзака и принялся запихивать в рот все разом, расхаживая взад-вперед по номеру, чтобы размять ноги. Постоянная готовность к нападению напрягает не только нервы. Голову как будто обмотали слоем ваты, да и прочие ощущения как-то странно исказились: углы казались более острыми, кривые – более изогнутыми, из-за чего нормальный гостиничный номер производил впечатление наброска к картине Эшера. И поделать с этим я ничего не мог. Основные усилия при занятии магией приходятся на мозг, так что продолжительное поддерживание заклятия часто сопровождается не очень приятными побочными эффектами.
Я торопливо дожевал еду, как следует запил ее на случай, если мне придется проторчать здесь еще несколько часов, и, вернувшись в круг, приготовился его замкнуть.
И тут зазвонил телефон.
– Дежа-вю, – буркнул я сам себе. Встал, скрипнув коленями, и подошел к телефону.
– Таксидермия Дрездена, – сказал я в трубку. – Вы несете, мы набиваем.
На мгновение в трубке воцарилась потрясенная тишина, потом молодой мужской голос произнес:
– Э… Это Гарри Дрезден?
Я узнал его – бойфренд Нельсон. Уши у меня, так сказать, мгновенно стали торчком.
– Он самый, – произнес я.
– Это…
– Я понял, кто это, – перебил я. – Откуда ты узнал, где я?
– Сандра, – ответил он. – Я ей на мобильник позвонил. Она сказала, что вы взяли номер.
– Так-так. И зачем ты мне звонишь?
– Молли говорила… говорила, вы помогаете людям. – Он помолчал, переводя дыхание. – Кажется, мне нужна ваша помощь. Опять.
– Почему? – спросил я. Больше общих вопросов, подумал я, – не надо таких, что позволили бы ему ответить просто. – Что происходит?
– Прошлой ночью, во время нападения. Мне кажется, я кое-что видел.
Я вздохнул.
– Ну да, там всякое такое творилось, – согласился я. – Но если ты видел кое-что, парень, ты свидетель преступления. Тебе надо выбраться на белый свет и работать с копами. Они не очень любят тех, кто уклоняется, когда они хотят порасспрашивать об убийстве.
– Но мне кажется, кто-то… что-то меня преследует, – сказал Нельсон. Голос его неуверенно дрогнул. – Послушайте, они ведь всего-навсего копы. Ну, у них есть пистолеты… и все. Не уверен, что они мне помогут. Я надеялся, вы сможете.
– Почему? – повторил я. – Что ты такого увидел?
– Нет, – выдохнул он. – Не по телефону. Мне нужно с вами встретиться. Мне нужно, чтобы вы пообещали мне помочь. Тогда и расскажу.
Ага. Всю жизнь об этом только и мечтал.
– Послушай, парень…
Голос у Нельсона сделался вдруг совсем сдавленный от удушливого страха.
– О Боже! Я не могу здесь оставаться. Пожалуйста. Пожалуйста…
– Ладно, ладно, – произнес я как мог увереннее. Паренек явно боялся – до мозга костей, до безумия. Такой страх лишает возможности разумно мыслить. – Слушай меня внимательно. Держись с людьми – чем больше народа рядом, тем лучше. Ступай в церковь Святой Марии Всех Ангелов. Это освященная территория, там ты будешь в безопасности. Спроси отца Фортхилла. Такой почти лысый дядя в очках, с ярко-голубыми глазами. Расскажи ему все и передай, что я подъеду забрать тебя, как только смогу.
– Да-да, конечно, спасибо, – почти в истерике выпалил Нельсон. Послышался стук, и я услышал удаляющийся топот бегущих ног по асфальту. Он даже не повесил трубку на рычаг, с такой скоростью рванул с места.
Я прикусил губу. Парень явно угодил в переплет или по крайней мере искренне верил, что угодил. Если так, значит, он и вправду видел прошлой ночью что-то такое, из-за чего кому-то очень важно найти его и убить. С другой стороны, не исключено, что его чертовы свидетельства могли бы помочь мне разобраться в том, что же, черт подери, происходит. Все это меня, можно сказать, встревожило. Освященная территория – серьезное препятствие для тварей, которые намерены вломиться к вам под покровом ночи – или, в данном конкретном случае, крушить, кромсать и резать, – серьезное, но не неодолимое. Если парнем заинтересовались крутые сверхъестественные силы, как знать, может, они способны прорваться и в церковь.
Черт, но у меня-то какой выбор? Оставь я свой пост в гостиничном номере, и события вчерашней ночи покажутся по сравнению с новым нападением увеселительной прогулкой. Чего такого он мог увидеть, что могло бы послужить поводом убить его? И какого черта его преследуют? Я чувствовал себя так, словно блуждал в кромешной темноте в незнакомом доме. Я размазался слишком тонким слоем. Если мне не удастся найти новые куски мозаики и сложить их воедино – причем как можно быстрее! – погибнет еще больше людей.
Я мог находиться единовременно только в одном месте. Если мальчишка попал в серьезный переплет, в церкви у Фортхилла ему будет безопаснее, чем где бы то ни было, если не считать моей защищенной сильными оберегами квартиры. А тем временем целая толпа других подростков вот-вот может стать новым блюдом в буфете у фобофагов. Значит, надо действовать там, где от меня больше пользы. Холодный, жестокий выбор, но справедливый. С Нельсоном я пообщаюсь после того, как разберусь с делами в гостинице.
Я снова опустился на колени, старательно замкнул круг и принялся складывать перенацеливающее заклятие.
Последняя оставшаяся на столе сигнальная свеча вдруг вспыхнула зловещим багровым светом. Одновременно с этим я почувствовал в воздухе тяжелую пульсацию там, где нити моей паутины ощутили шевеление мощной магии, – мои мысли, мое внимание нацелились на коридор в задней части здания, недалеко от кухни, и тут же два новых сигнала пришли со стороны одной из душевых.
Четверо нападающих. Как минимум четверо.
На то, чтобы привести заклятие в действие, у меня оставалось десять секунд.
Девять.
Может, и меньше.
Восемь.
Я с головой погрузился в заклятие.
Семь.
Быстрее, быстрее нужно!
Шесть.
И точнее – с первого раза попасть.
Пять.
Если я облажаюсь, поплатится кто-то другой.
Четыре.
Дорого заплатит, кровью.
Три.
Два.
Один…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Я готовил заклятие почти в панике – боясь, что опоздал, что ошибся в чем-то жизненно важном, что из-за этого пострадает или погибнет еще больше невинных людей.
Собственно, так все и должно быть. Если я хочу, чтобы фаги отвернулись от своей добычи, уловив источник еще более интенсивного страха, страх этот должен откуда-то исходить. То есть от меня. Попробуй я подделать эмоции, и это вызовет у них не больший интерес, чем у гориллы – пластмассовый банан. Страх должен быть самым что ни на есть настоящим.
Но, конечно, так бояться я не планировал. То, что меня застали почти врасплох и отвели на все про все столь мало времени, изрядно прибавило мне эмоций, доведя почти до истерики.
Заклятие высвободилось, и время словно остановилось.
В этом иллюзорном затишье мои чувства обострились до предела, будто охваченные огнем. Угроза, входящая в материальный мир, задевала нити моей незримой паутины, рвала их, и это отдавалось почти болью в моих натянутых как струны нервах. Энергия заклятия горела невидимой звездой перед моими выставленными вперед руками, и переполнявший меня страх лился в него, добавляя взрывчатой силы. А по выстроенным мною невидимым линиям струились к нарушителям границы потоки моего страха, отвлекая внимание, уводя от намеченных целей.
И где-то в самый разгар этого я ощутил короткий, едва слышный импульс энергии – след того единственного, кто мог вызвать фагов.
– Попался! – прошипел я и, взломав усилием воли круг, направил в гада всю энергию заклятия.
Время восстановило свой бег. Энергия, что питала заклятие, вырвавшись из меня, лишила меня сил. Я лежал на боку, не в силах даже вздохнуть. Я ощущал поток жужжащей энергии, устремившейся к призывавшему фагов, а мгновение спустя почувствовал удар, когда заклятие достигло цели. Едва лишь это произошло, сигналы от моей паутины разом стихли: нарушители границы мгновенно сменили направление движения, предположительно устремившись к новой мишени.
Все – кроме одного.
Секунды через две после того, как нарушители исчезли, сеть вдруг загудела снова, еще более тревожно, сдавив мне виски невидимым усилием.
Одного я упустил. Мое заклятие успело перенацелить остальных, но то ли моя сигнальная сеть дала сбой в одном из узлов, то ли оставшийся фаг оказался проворнее своих дружков из Небывальщины, только я ощущал, как он движется от гостиничной кухни в направлении к залам.
Мне отчаянно хотелось свернуться калачиком и впасть в кому. Вместо этого я, шатаясь, поднялся на ноги, подобрал с пола рюкзак и достал из шкафа Боба.
– Сработало? – возбужденно спросил он.
– Почти, – прохрипел я. – Один остался. Держись тише.
– Ох, и смешно… – начал было он.
Я сунул череп в рюкзак, застегнул молнию, взял жезл и посох и на негнущихся ногах вывалился из номера в погоне за оставшимся фагом. Пока тот не нашел кого-то первым.
Ноги категорически отказывались слушаться при одной только мысли о лестнице, поэтому я спустился на лифте.
Поначалу я не слышал ничего, но когда тройка на табло, показывающем этажи, сменилась двойкой, до меня начали доноситься далекие перепуганные крики и визг. Лифт остановился на первом этаже, двери начали раздвигаться, и тут вырубилось электричество.
Гостиница погрузилась в темноту. Визг сделался вдвое громче. Я выхватил амулет-пентаграмму, и у меня хватило сил засветить его – не слишком ярко, но все же… Сунув посох в приоткрытые двери лифта, я раздвинул их и вывалился в коридор.
Хотя солнце село с час назад, зал, где собрались фанаты, оставался набит битком, и даже работавшие на полную мощность кондиционеры не справлялись с духотой. Я сориентировался на местности и направился в сторону кухни. Не прошел я и нескольких шагов, как температура воздуха в коридоре разом понизилась от состояния, близкого к сауне, до точки замерзания. Внезапно остывший воздух уже не удерживал накопившуюся в нем влагу, и этаж окутался густым туманом, позволявшим видеть максимум на три-четыре шага вперед.
Черт! Появившиеся фаги, похоже, специализировались на ближнем бое – ну, точнее, на целевом, индивидуальном, можно сказать, личном насилии, – тогда как чахлые чародеи вроде меня предпочитают вести дела с противоположной стороны улицы или из соседнего квартала, а еще лучше – из соседнего района. Короче, по возможности дальше. Конечно, способности восстанавливаться после травм у чародеев побольше, чем у простых смертных, но это в долговременном плане. В ближнем бое это мне вряд ли помогло бы. Блин, я даже не захватил свою любимую куртку – теперь, на окутавшем гостиницу морозе мне ее очень не хватало. По нескольким причинам.
Я снова надел амулет на шею, встряхнул браслет-оберег, изготовив его к действию, и тем самым получил еще один источник голубого света – скорее по совпадению, чем умышленно. Дело в том, что фокусирующий магическую энергию серебряный браслет поврежден тем же самым огнем, что покалечил мою левую руку, и теперь из него при использовании сыплются голубые искры. Зато я мог при малейшей угрозе выставить перед собой защитное поле – очень не лишне, когда на вас могут выпрыгнуть из тумана.
Держа посох в правой руке, я двинулся дальше. Когда речь идет о том, чтобы разнести в труху разнузданных монстров, я предпочитаю орудовать жезлом, однако в моей жизни уже имелось два-три инцидента, связанных со зданиями и пожарами. Если я испепелю гадкую тварь в переполненном доме и при этом подожгу его, пожар может погубить больше людей, чем само нападение. Посох – оружие менее мощное, чем жезл, зато и использовать его можно более разнообразными методами, я имею в виду – магическими.
Ну и конечно, им можно вышибить кому-нибудь мозги. Не слишком изящно, но одна мысль об этом чертовски поднимает дух.
Аварийное освещение не включилось – либо кто-то вывел его из строя, либо концентрация рассеянной в воздухе стихийной магической энергии оказалась достаточной, чтобы нарушить и эти сети. Впрочем, той энергии, что я ощущал, приближаясь к кухне, вряд ли хватило бы на то, чтобы заглушить что-либо сильнее карманного фонарика. А значит, кто-то намеренно – магическими ли средствами, или какими другими – отрубил линии аварийного освещения, и нетрудно было догадаться, зачем это сделано.
Грянули выстрелы, приглушенные акустикой здания и туманом, – до меня они доносились ударами бейсбольной биты по металлическому мусорному контейнеру. Повсюду звучали крики и визги, полные смятения, страха, тревоги и даже боли: люди сталкивались в темноте друг с другом, с мебелью, спотыкались, падали. Здание уже пустело – особенно здесь, на первом этаже, – но внезапное затемнение привело к давке, которая мешала унести ноги и увеличивала количество пострадавших. И уж конечно, эта беспомощность сводила людей с ума от страха, превращая их в желанное лакомство для фага.
Пронзительный металлический визг ударил мне в уши, и ноги отказались двигаться дальше. Я не посылал им такой команды. Должно быть, звук задел в моем мозгу какие-то примитивные центры, которые заставили меня инстинктивно застыть, вызвал неодолимое желание исчезнуть, спрятаться. Я припал на одно колено – страх обрушился мне на плечи физической тяжестью. Вслед за визгом послышалось эхо человеческих криков – совсем рядом со мной. Вокруг метались неясные людские силуэты, едва освещенные моим браслетом.
Вдруг передо мной возник еще один огонек, и я увидел молодую женщину, съежившуюся на полу и сжимавшую в руке зажигалку. Рука ее тряслась так сильно, что я даже не понимал, как маленький язычок пламени не погас сразу же.
– Нет! – заорал я ей, поднимаясь на ноги и бросаясь в ее сторону. – Погасите огонь!
Лицо ее, призрачно освещенное крошечным язычком пламени, повернулось ко мне, рот приоткрылся, чтобы произнести что-то, – и тут тварь размером с хорошего пещерного льва обрушилась ей на плечи и опрокинула на пол. Зажигалка вылетела из ее пальцев, и последний отблеск гаснущего язычка высветил что-то черное, блестящее, забрызганное алой жижей.
Женщина завизжала. Темный коридор вдруг превратился в реку перепутанных, бегущих сквозь темноту людей. Кто-то врезался в меня с разбегу, я отшатнулся, наступил на чьи-то пальцы и чуть не упал в попытке не навалиться на них всей своей тяжестью.
Я зарычал, прислонился спиной к стене, поднял посох и призвал Адский Огонь.
Энергия хлынула в покрытый резьбой дубовый шест. Руны засияли красно-белым огнем, сбегавшим от основания к набалдашнику. Воздух наполнился резким, отчетливым запахом горелого дерева с едва заметным привкусом серы, и алое сияние посоха осветило коридор.
Я увидел людей, ползущих на карачках, визжащих, плачущих. Они пытались убраться прочь, пока мой огонь высветил им дорогу, и коридор вокруг меня быстро опустел. Осталась только женщина с зажигалкой. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, закрыв голову руками, пока это… существо, что ли? Пока эта тварь колотила ее.
Фаг был наполовину насекомым, наполовину кошкой – жилистые руки, мощные лапы и хлещущий из стороны в сторону хвост с раздвоенным концом. Все тело твари покрывал блестящий черный панцирь, продолговатая безглазая голова заканчивалась зловещей, полной острых зубов пастью. При том, что глаз на морде не было, тварюка каким-то образом ощутила свет моего пылающего посоха и с шипением повернулась ко мне, разинув пасть, из которой капала слизь.
Мгновение я смотрел на эту тварь, узнавая. Потом стиснул зубы, подобрал ноги и нацелил на фага конец своего посоха.
– Прочь от нее, сука! – рявкнул я.
Фаг сменил позу, забыв про раненую девушку, и снова зашипел, на сей раз громче. Двигался он со зловещей кошачьей грацией. Из-под первой пары жутких челюстей показалась вторая, и новая глотка тоже зашипела по-змеиному.
– Ну и как, будем считать это поединком или просто уничтожением насекомого? – издевательски спросил я.
Фаг прыгнул на меня – стремительнее, чем я от него ожидал… впрочем, так чаще всего и бывает. Немалое количество людей и нелюдей превосходит меня в скорости, и я давно уже научился бороться с этим. Многие считают, что в схватке главное скорость. Это не так. Конечно, скорость дает изрядное преимущество, но умный соперник может противопоставить ей умело выбранную позицию, позволяющую экономить движения. Фаг был быстр, но даже так ему пришлось преодолеть разделявшие нас восемь или девять футов. Я же переместил левую руку всего на десять дюймов и усилием воли выставил перед собой невидимый щит. Опередить меня фагу не удалось.
Противник грянулся о щит, и энергетический купол вспыхнул призрачным голубым огнем. Во все стороны полетели фонтаном голубые искры. В последнее мгновение я чуть повернулся, сменив угол щита так, чтобы сила удара пришлась по касательной. Фаг отлетел рикошетом и покатился по коридору.
– Что, понравилось? – Я сделал шаг от стены, заслонив собой раненую девушку. Фаг поднялся и, похоже, приготовился бежать. Прежде чем он успел тронуться с места, я выставил конец посоха в его сторону и рявкнул: – Forzare!
Столько Адского Огня у меня не получалось еще ни разу.
Струя энергии ударила из моего посоха. Обычно, когда я пользуюсь этим приемом, высвобождаемая мною энергия невидима. На сей раз она вырвалась наподобие алой кометы или раскаленного докрасна пушечного ядра. Сила удара швырнула фага в потолок – он с грохотом ударился и обрушился на пол, бестолково, как полураздавленный жук, размахивая конечностями.
Я послал в него новый заряд, залив коридор багровым сиянием, – теперь фаг с приятным хрустом впечатался в стену. Из треснувшего панциря сочилась желтоватая вонючая жижа. Всюду, куда попали брызги этой желтой крови, темнели дымящиеся отверстия.
Я заорал что-то очень злобное и снова полоснул тварь огнем. И еще. И еще. Я швырял фага по всему коридору до тех пор, пока брызгавшая из него кислота не прожгла в полу, потолке и стенах добрую сотню дырок, а кровь моя не запела от свирепого, воинственного торжества.
Несколько следующих секунд выпали из моей памяти. Помню только, как я стоял над раздавленным, слабо дергавшимся фагом.
– Есть только один способ сделать это наверняка, – сообщил я ему и с холодной, расчетливой точностью сокрушил посохом его безглазый череп. Не знаю, чего было больше в этом ударе – физической силы или магии. Голова треснула и разлетелась, как черствая вафельная корзинка, а потом фаг вдруг исчез. Остались только разгромленный коридор, запах древесного дыма и бесформенная груда прозрачной, быстро испаряющейся эктоплазмы.
Собственно, так все и должно быть. Если я хочу, чтобы фаги отвернулись от своей добычи, уловив источник еще более интенсивного страха, страх этот должен откуда-то исходить. То есть от меня. Попробуй я подделать эмоции, и это вызовет у них не больший интерес, чем у гориллы – пластмассовый банан. Страх должен быть самым что ни на есть настоящим.
Но, конечно, так бояться я не планировал. То, что меня застали почти врасплох и отвели на все про все столь мало времени, изрядно прибавило мне эмоций, доведя почти до истерики.
Заклятие высвободилось, и время словно остановилось.
В этом иллюзорном затишье мои чувства обострились до предела, будто охваченные огнем. Угроза, входящая в материальный мир, задевала нити моей незримой паутины, рвала их, и это отдавалось почти болью в моих натянутых как струны нервах. Энергия заклятия горела невидимой звездой перед моими выставленными вперед руками, и переполнявший меня страх лился в него, добавляя взрывчатой силы. А по выстроенным мною невидимым линиям струились к нарушителям границы потоки моего страха, отвлекая внимание, уводя от намеченных целей.
И где-то в самый разгар этого я ощутил короткий, едва слышный импульс энергии – след того единственного, кто мог вызвать фагов.
– Попался! – прошипел я и, взломав усилием воли круг, направил в гада всю энергию заклятия.
Время восстановило свой бег. Энергия, что питала заклятие, вырвавшись из меня, лишила меня сил. Я лежал на боку, не в силах даже вздохнуть. Я ощущал поток жужжащей энергии, устремившейся к призывавшему фагов, а мгновение спустя почувствовал удар, когда заклятие достигло цели. Едва лишь это произошло, сигналы от моей паутины разом стихли: нарушители границы мгновенно сменили направление движения, предположительно устремившись к новой мишени.
Все – кроме одного.
Секунды через две после того, как нарушители исчезли, сеть вдруг загудела снова, еще более тревожно, сдавив мне виски невидимым усилием.
Одного я упустил. Мое заклятие успело перенацелить остальных, но то ли моя сигнальная сеть дала сбой в одном из узлов, то ли оставшийся фаг оказался проворнее своих дружков из Небывальщины, только я ощущал, как он движется от гостиничной кухни в направлении к залам.
Мне отчаянно хотелось свернуться калачиком и впасть в кому. Вместо этого я, шатаясь, поднялся на ноги, подобрал с пола рюкзак и достал из шкафа Боба.
– Сработало? – возбужденно спросил он.
– Почти, – прохрипел я. – Один остался. Держись тише.
– Ох, и смешно… – начал было он.
Я сунул череп в рюкзак, застегнул молнию, взял жезл и посох и на негнущихся ногах вывалился из номера в погоне за оставшимся фагом. Пока тот не нашел кого-то первым.
Ноги категорически отказывались слушаться при одной только мысли о лестнице, поэтому я спустился на лифте.
Поначалу я не слышал ничего, но когда тройка на табло, показывающем этажи, сменилась двойкой, до меня начали доноситься далекие перепуганные крики и визг. Лифт остановился на первом этаже, двери начали раздвигаться, и тут вырубилось электричество.
Гостиница погрузилась в темноту. Визг сделался вдвое громче. Я выхватил амулет-пентаграмму, и у меня хватило сил засветить его – не слишком ярко, но все же… Сунув посох в приоткрытые двери лифта, я раздвинул их и вывалился в коридор.
Хотя солнце село с час назад, зал, где собрались фанаты, оставался набит битком, и даже работавшие на полную мощность кондиционеры не справлялись с духотой. Я сориентировался на местности и направился в сторону кухни. Не прошел я и нескольких шагов, как температура воздуха в коридоре разом понизилась от состояния, близкого к сауне, до точки замерзания. Внезапно остывший воздух уже не удерживал накопившуюся в нем влагу, и этаж окутался густым туманом, позволявшим видеть максимум на три-четыре шага вперед.
Черт! Появившиеся фаги, похоже, специализировались на ближнем бое – ну, точнее, на целевом, индивидуальном, можно сказать, личном насилии, – тогда как чахлые чародеи вроде меня предпочитают вести дела с противоположной стороны улицы или из соседнего квартала, а еще лучше – из соседнего района. Короче, по возможности дальше. Конечно, способности восстанавливаться после травм у чародеев побольше, чем у простых смертных, но это в долговременном плане. В ближнем бое это мне вряд ли помогло бы. Блин, я даже не захватил свою любимую куртку – теперь, на окутавшем гостиницу морозе мне ее очень не хватало. По нескольким причинам.
Я снова надел амулет на шею, встряхнул браслет-оберег, изготовив его к действию, и тем самым получил еще один источник голубого света – скорее по совпадению, чем умышленно. Дело в том, что фокусирующий магическую энергию серебряный браслет поврежден тем же самым огнем, что покалечил мою левую руку, и теперь из него при использовании сыплются голубые искры. Зато я мог при малейшей угрозе выставить перед собой защитное поле – очень не лишне, когда на вас могут выпрыгнуть из тумана.
Держа посох в правой руке, я двинулся дальше. Когда речь идет о том, чтобы разнести в труху разнузданных монстров, я предпочитаю орудовать жезлом, однако в моей жизни уже имелось два-три инцидента, связанных со зданиями и пожарами. Если я испепелю гадкую тварь в переполненном доме и при этом подожгу его, пожар может погубить больше людей, чем само нападение. Посох – оружие менее мощное, чем жезл, зато и использовать его можно более разнообразными методами, я имею в виду – магическими.
Ну и конечно, им можно вышибить кому-нибудь мозги. Не слишком изящно, но одна мысль об этом чертовски поднимает дух.
Аварийное освещение не включилось – либо кто-то вывел его из строя, либо концентрация рассеянной в воздухе стихийной магической энергии оказалась достаточной, чтобы нарушить и эти сети. Впрочем, той энергии, что я ощущал, приближаясь к кухне, вряд ли хватило бы на то, чтобы заглушить что-либо сильнее карманного фонарика. А значит, кто-то намеренно – магическими ли средствами, или какими другими – отрубил линии аварийного освещения, и нетрудно было догадаться, зачем это сделано.
Грянули выстрелы, приглушенные акустикой здания и туманом, – до меня они доносились ударами бейсбольной биты по металлическому мусорному контейнеру. Повсюду звучали крики и визги, полные смятения, страха, тревоги и даже боли: люди сталкивались в темноте друг с другом, с мебелью, спотыкались, падали. Здание уже пустело – особенно здесь, на первом этаже, – но внезапное затемнение привело к давке, которая мешала унести ноги и увеличивала количество пострадавших. И уж конечно, эта беспомощность сводила людей с ума от страха, превращая их в желанное лакомство для фага.
Пронзительный металлический визг ударил мне в уши, и ноги отказались двигаться дальше. Я не посылал им такой команды. Должно быть, звук задел в моем мозгу какие-то примитивные центры, которые заставили меня инстинктивно застыть, вызвал неодолимое желание исчезнуть, спрятаться. Я припал на одно колено – страх обрушился мне на плечи физической тяжестью. Вслед за визгом послышалось эхо человеческих криков – совсем рядом со мной. Вокруг метались неясные людские силуэты, едва освещенные моим браслетом.
Вдруг передо мной возник еще один огонек, и я увидел молодую женщину, съежившуюся на полу и сжимавшую в руке зажигалку. Рука ее тряслась так сильно, что я даже не понимал, как маленький язычок пламени не погас сразу же.
– Нет! – заорал я ей, поднимаясь на ноги и бросаясь в ее сторону. – Погасите огонь!
Лицо ее, призрачно освещенное крошечным язычком пламени, повернулось ко мне, рот приоткрылся, чтобы произнести что-то, – и тут тварь размером с хорошего пещерного льва обрушилась ей на плечи и опрокинула на пол. Зажигалка вылетела из ее пальцев, и последний отблеск гаснущего язычка высветил что-то черное, блестящее, забрызганное алой жижей.
Женщина завизжала. Темный коридор вдруг превратился в реку перепутанных, бегущих сквозь темноту людей. Кто-то врезался в меня с разбегу, я отшатнулся, наступил на чьи-то пальцы и чуть не упал в попытке не навалиться на них всей своей тяжестью.
Я зарычал, прислонился спиной к стене, поднял посох и призвал Адский Огонь.
Энергия хлынула в покрытый резьбой дубовый шест. Руны засияли красно-белым огнем, сбегавшим от основания к набалдашнику. Воздух наполнился резким, отчетливым запахом горелого дерева с едва заметным привкусом серы, и алое сияние посоха осветило коридор.
Я увидел людей, ползущих на карачках, визжащих, плачущих. Они пытались убраться прочь, пока мой огонь высветил им дорогу, и коридор вокруг меня быстро опустел. Осталась только женщина с зажигалкой. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, закрыв голову руками, пока это… существо, что ли? Пока эта тварь колотила ее.
Фаг был наполовину насекомым, наполовину кошкой – жилистые руки, мощные лапы и хлещущий из стороны в сторону хвост с раздвоенным концом. Все тело твари покрывал блестящий черный панцирь, продолговатая безглазая голова заканчивалась зловещей, полной острых зубов пастью. При том, что глаз на морде не было, тварюка каким-то образом ощутила свет моего пылающего посоха и с шипением повернулась ко мне, разинув пасть, из которой капала слизь.
Мгновение я смотрел на эту тварь, узнавая. Потом стиснул зубы, подобрал ноги и нацелил на фага конец своего посоха.
– Прочь от нее, сука! – рявкнул я.
Фаг сменил позу, забыв про раненую девушку, и снова зашипел, на сей раз громче. Двигался он со зловещей кошачьей грацией. Из-под первой пары жутких челюстей показалась вторая, и новая глотка тоже зашипела по-змеиному.
– Ну и как, будем считать это поединком или просто уничтожением насекомого? – издевательски спросил я.
Фаг прыгнул на меня – стремительнее, чем я от него ожидал… впрочем, так чаще всего и бывает. Немалое количество людей и нелюдей превосходит меня в скорости, и я давно уже научился бороться с этим. Многие считают, что в схватке главное скорость. Это не так. Конечно, скорость дает изрядное преимущество, но умный соперник может противопоставить ей умело выбранную позицию, позволяющую экономить движения. Фаг был быстр, но даже так ему пришлось преодолеть разделявшие нас восемь или девять футов. Я же переместил левую руку всего на десять дюймов и усилием воли выставил перед собой невидимый щит. Опередить меня фагу не удалось.
Противник грянулся о щит, и энергетический купол вспыхнул призрачным голубым огнем. Во все стороны полетели фонтаном голубые искры. В последнее мгновение я чуть повернулся, сменив угол щита так, чтобы сила удара пришлась по касательной. Фаг отлетел рикошетом и покатился по коридору.
– Что, понравилось? – Я сделал шаг от стены, заслонив собой раненую девушку. Фаг поднялся и, похоже, приготовился бежать. Прежде чем он успел тронуться с места, я выставил конец посоха в его сторону и рявкнул: – Forzare!
Столько Адского Огня у меня не получалось еще ни разу.
Струя энергии ударила из моего посоха. Обычно, когда я пользуюсь этим приемом, высвобождаемая мною энергия невидима. На сей раз она вырвалась наподобие алой кометы или раскаленного докрасна пушечного ядра. Сила удара швырнула фага в потолок – он с грохотом ударился и обрушился на пол, бестолково, как полураздавленный жук, размахивая конечностями.
Я послал в него новый заряд, залив коридор багровым сиянием, – теперь фаг с приятным хрустом впечатался в стену. Из треснувшего панциря сочилась желтоватая вонючая жижа. Всюду, куда попали брызги этой желтой крови, темнели дымящиеся отверстия.
Я заорал что-то очень злобное и снова полоснул тварь огнем. И еще. И еще. Я швырял фага по всему коридору до тех пор, пока брызгавшая из него кислота не прожгла в полу, потолке и стенах добрую сотню дырок, а кровь моя не запела от свирепого, воинственного торжества.
Несколько следующих секунд выпали из моей памяти. Помню только, как я стоял над раздавленным, слабо дергавшимся фагом.
– Есть только один способ сделать это наверняка, – сообщил я ему и с холодной, расчетливой точностью сокрушил посохом его безглазый череп. Не знаю, чего было больше в этом ударе – физической силы или магии. Голова треснула и разлетелась, как черствая вафельная корзинка, а потом фаг вдруг исчез. Остались только разгромленный коридор, запах древесного дыма и бесформенная груда прозрачной, быстро испаряющейся эктоплазмы.