Страница:
Может быть, рассказать о том, что я слышала в доме Твана? Пока я раздумывала, не сочтет ли Шенни меня выдумщицей, он тихо проговорил:
– Я бы на твоем месте заглянул к Лиз.
– Не веришь, что я здорова? – Сказать честно, получилось это у меня резковато. Но я сразу вспомнила ту страшную ночь!
– Разве я сказал, что ты больна? – улыбнулся Веденекос. – Посидите, поболтаете… Вот уж кто действительно полон сил! Да и Соридель пошел на поправку – и тоже, уверен, будет рад тебя видеть.
– Ты был у него?
Совсем забыла! Я же так хотела зайти к нему, с дочкой познакомиться.
– А как же. Он пока в постели, так что скучает за троих и все порывается сбежать в свою лабораторию, только Лиз ему и думать про нее запретила, пока полностью на ноги не встанет.
– Шенни, – спросила я немного невпопад, – а как зовут его дочь?
– Дочь? – удивился Веденекос. – Сиэнре. Только по-моему, ее нет сейчас в Хорверке.
– Как это нет? – возмутилась я. – С отцом плохо а она…
– …так активно его лечила, что Соридель отправил ее к родственникам, – расхохотался Веденекос. – Должна была вчера уехать.
Мы еще немного поболтали, Шенни показал мне новый увлекательный роман, присланный ему из Ольтании. В нем герои прячут от злого колдуна какую-то старинную волшебную чашу. Интересно, наверно, – возьму у него почитать.
После обеда, захватив приготовленный для Сиэнре и Сориделя сундучок с подарками, отправилась вместе со Стради и Гвальдом к придворному магу.
Пока дошли до Кораллового леса, все башмаки стоптали. Сначала наша процессия двигалась длинным коридором, огибающим королевские покои, – это, конечно, не Тронная улица, главная в Брайгене, но тоже довольно широкая и многолюдная. Или многогномная. В силу того, что я теперь почти народная героиня, шли мы по ней целый час, если не больше. Приходилось все время раскланиваться. Потом поднялись с четвертого на второй этаж, миновали много узеньких улочек-коридорчиков, один раз оказались почти у самой поверхности и наконец попали в лес.
Легенда гласит, что когда-то давно предок Вьорка обнаружил в одной из естественных пещер Хорверка первый коралл (сейчас он в центре леса, под стеклом). Коралл так поразил короля, что тот отдал приказ повсюду собирать их и свозить в Брайген. За столетия коллекция необычайно разрослась, и сейчас уже четыре большие пещеры действительно напоминают диковинный лес из белых, зеленых, розоватых, красных и перламутровых деревьев…
Не задерживаясь в лесу, мы вышли через боковой проход на Гончарную, добрались до Лестничной улицы и оказались возле старинной двери, обитой медью. Звякнул колокольчик (могу поклясться – раньше, чем номер три дотронулся до шнура), и вскоре нам навстречу вышла уже немолодая, но очень миловидная ольтанка.
– Ваше Величество, как приятно… большая честь…
Я уже устала за последние дни от всеобщей любви. Тем не менее из уст Синтры, экономки Сориделя, мне было приятно услышать эти слова. А я боялась, что прием будет куда холоднее, – ведь мне приписали сделанное магом! Впрочем, скорее всего Синтра даже не знает всех подробностей.
– Проходите, пожалуйста, располагайтесь. – Синтра провела нас в просторную комнату. – Я должна предупредить господина Сориделя. Пока еще он не может вставать с постели, но думаю, что вас с удовольствием примет.
Синтре, на мой взгляд, лет немало – может, сорок, а может, и больше. Но она легко, как девочка, взбежала по ступеням наверх.
Мы остались внизу разглядывать диковинный шкаф: каждая его дверца была украшена причудливым изображением лиц – или морд – каких-то неведомых мне существ. Я присела на краешек кресла, правда, не раньше, чем Стради потрогал его рукой. «Мало ли что за мебель у них, колдунов», – пробормотал он еле слышно.
Неодобрительно поглядывая на топочущих Щитов, Синтра провела нас на второй этаж. Из светлого холла – такое ощущение, что его заливали солнечные лучи, хотя я и знала, что это невозможно, – вело пять дверей. Я вслед за Синтрой вошла во вторую справа, Щиты следовали за мной.
Спальня чародея тоже была словно освещена солнцем. На самом деле, как я разглядела, присмотревшись, свет струился с потолка – будто неяркое вечернее солнышко заглядывало в окошко на крыше. На широкой кровати, похудевший, с изрядно поседевшей – это за несколько дней-то! – шевелюрой, лежал Соридель.
В этот момент во мне что-то перевернулось. Вспоминая об этом позже, я так и не могла понять, отчего это произошло: то ли я испугалась, что Соридель при смерти, то ли так устала, что не могла сдержаться… Но только с той поры в горле у меня горький ком, а в мыслях – постоянное осознание того, что и гномы поступают несправедливо. Маг чуть не умер, а я якобы… И даже Вьорк – мой муж, тот кого я так люблю! – может обманывать.
Я подумала об этом, наверно, в тысячный раз, но именно теперь, у постели обессилевшего мага, я назвала вещи своими именами. Ложь. Вот что кольнуло меня больнее всего. Вот отчего я так не люблю вспоминать всю эту историю.
Нет, я вовсе не наивна. Тот, кто провел в альдомирском дворце больше одного дня, наивным быть не может. Я прекрасно понимаю, что правители вынуждены хитрить, недоговаривать, лгать, наконец… Но с тех пор, как я поселилась в Брайгене, я ни разу не была свидетельницей чего-то подобного. И невольно где-то внутри меня зародилась мысль, что так всегда и будет: все честно, открыто, по правилам. Но вот – впервые – все не так, и как же мне больно…
Наверно, я побледнела, потому что маг, даже не поздоровавшись, крикнул:
– Синтра! Воды!
Вбежала экономка, усадила меня на стул, подала стакан…
Я прошептала:
– Простите меня. Простите…
– За что, Фиона? Да что с тобой такое?…
– Соридель, ведь это вы… ты спас короля. А мне приписали…
Я дернулась, вспомнив, что Синтра еще в комнате. Маг сделал успокаивающий жест:
– Не волнуйся, Синтра все знает.
Я взглянула на него с удивлением: интересно, кто ей рассказал?
Словно уловив мою мысль, Синтра мягко подошла к нам:
– Сиэнре любит иногда побаловаться с разными магическими штучками… И никогда не может удержаться, чтобы не поделиться своими успехами со мной.
Я не стала допытываться: Соридель и без того выглядел весьма смущенным.
– Простите меня, хорошо? – Я снова повернулась к магу.
– Мне не за что тебя прощать, девочка. Ты вела себя мужественно и с достоинством. Ты настоящая королева.
– Спасибо! Но мне так больно оттого, что все почести обрушились на меня, а ты остался в стороне…
Я все-таки не выдержала: слезы потекли двумя солеными ручейками на подбородок. Надо взять себя в руки… Сквозь влажную пелену я посмотрела на мага. Соридель был очень старым. Очень. И он улыбался.
– Девочка…
У него была такая теплая улыбка. И он только что назвал меня настоящей королевой. А я опять расплакалась, как сопливая девчонка…
Внезапно Соридель закатил глаза, – я испугалась, не стало ли ему плохо. Поднес ко рту кулак, дунул, раскрыл его… На ладони лежал чудесный батистовый носовой платочек. С вышитыми незабудками и буквой «Ф». У Сориделя был такой вид, будто он дракончика наколдовал и тот его сейчас за нос цапнет. Я расхохоталась. Совсем не по-королевски, но мне уже было все равно.
Маг протянул мне платок. Я вытерла слезы, обернулась. Синтра, подмигнув, подала мне зеркало. О чудо! Будто и не плакала вовсе. Платочек был волшебным. Да, это именно то, чего мне так недоставало последние дни!
– Ой… Спасибо! – Вот и все, что я смогла произнести.
Потом мы пили чай около постели мага – вставать ему пока тяжело. Синтра принесла мне вкусные конфеты, Гвальд и Страда уписывали за обе щеки пирожки. Соридель рассказывал всякие забавные случаи из жизни «великих и ужасных» магов.
Возвращались мы уже поздно вечером. Я молчала, все думая, как бы мне уговорить Щитов сходить в дом Твана. Но так ничего и не придумала.
За то недолгое время, что я здесь живу, я успела полюбить Брайген всей душой. Его улицы-коридоры – одни таинственные, полутемные, другие – светлее дворцовой площади Альдомира в солнечный день. Его удивительные кварталы-мастерские и маленькие фонтанчики, возникающие как по волшебству на перекрестках и людных площадях. Его огромные часы с неимоверным колоколом, задающим ритм жизни всего города… Но больше всего, конечно, я полюбила людей Брайгена. Точнее, гномов. Трудолюбие, доброжелательность, терпение, гостеприимность… Впрочем, все эти слова – лишь бледные тени тех качеств, которыми они обладают. Для того чтобы понять их, надо находиться рядом с ними. И я счастлива, что живу здесь.
Но иногда – только иногда! – бывают моменты, когда я вспоминаю о солнце, о лесе, о море, о том, что я человек… и раньше вокруг меня были почти одни только люди. Мне кажется, это было давно-давно. Но до сих пор меня иногда тянет на поверхность. Или к другим людям.
Вчера, придя от Сориделя, почувствовала: мало. Мне мало человеческого общения, мне хочется поговорить еще с кем-то…
Утром, отпросившись у Щитов, отправилась к Лиз. Они без особых возражений отпустили меня одну (Вьорк разрешил мне ходить к жрице и к послу самостоятельно, видно чувствуя во мне эту «человеческую» потребность, – да и идти-то и к одной, и к другому всего ничего). Правда, мне показалось, что все равно чьи-то глаза провожали меня по крайней мере до поворота, если не до дверей жрицы. Так, конечно, надежней. Но иногда утомляет.
Шенни оказался прав: жрица мне очень обрадовалась.
Надо сказать, она совсем не похожа на тех служителей богов, к которым я привыкла при дворе Нельда. Может, потому она и здесь. Может, потому меня к ней и тянет.
В ней нет ни капли напыщенности, она не лезет со всякими дурацкими советами. И еще она очень мягкая. Не знаю, как по-другому сказать. Наверно, нехорошо так думать, но я бы хотела, чтобы у меня была такая мама. Свою я тоже очень люблю, но Лиз…
К ней хочется прижаться, хочется, чтобы она обняла тебя, защищая от любой напасти. И хочется делать так, чтобы она сама была довольной и веселой.
Впрочем, Лиз и так все время с улыбкой на устах. Даже сейчас, еще не до конца оправившись, она ходит по дому, напевая какие-то тихие песенки и чуть ли не пританцовывая.
Лиз меня очень удивила. Когда мы прощались, она наклонилась ко мне и потихоньку шепнула на ухо, так, чтобы не слышали Щиты:
– Передай Втайле, что я молилась за нее. Все будет хорошо – так и скажи.
Вот уж не думала, что Втайла общается с человеческой жрицей! Интересно, что кранчеккайл понадобилось от Лиз? Мне, конечно, страшно любопытно. Но если Втайла сама не расскажет, допытываться не буду.
Вечером ужинала с Вьорком. Нельзя сказать, что поначалу он был настроен благодушно. Точнее, он, кажется, не знал, как себя со мной вести.
Я попыталась немного разрядить обстановку: рассказала ему, что была в гостях у мага и у Лиз. Муж только помрачнел.
– Ты обсуждала с Сориделем то, что случилось с Крадиром?
– Все еще думаешь, что я как-то замешана в этой истории. Очень жаль. – Я поджала губы. – Кстати, как самочувствие Крадира?
– Неплохо.
Мы помолчали. Что же делать? Вьорк думает, я что-то скрываю от него. Нет ничего глупее, чем оправдываться в том, чего ты не совершала.
И тут меня осенило: не зря же Мэтти просил рассказать мужу о платье?! Не думаю, что это сильно поможет, но попытаться стоит.
– Вьорк, я тут кое-что вспомнила… – начала я.
Он напрягся, как тиглан перед прыжком.
– Точнее, Мэтт считает, что это очень важно. Дело в том, что вишневое платье – то, которое ты подарил мне месяц назад, – я прожгла утюгом.
Глаза короля округлились так, что на ум невольно пришло сравнение с огромными тарелками, из которых мы как раз в эту минуту ели суп.
– Ты тоже считаешь, что это очень важно?! – Его обычно громовой голос прозвучал очень мягко. У гномов нет лечебниц для душевнобольных, но Вьорк, по-моему, в это мгновение был готов устроить одну такую. Для меня.
Кажется, зацепочка не сработала. Но раз уж начала надо договаривать до конца.
– Я не знаю… показала ему это платье, которое прожгла пять дней назад, а он расхохотался…
– Пять дней назад? И как же Крадир тебя видел в ту ночь, если…
– Не меня!
– Ты хочешь сказать, что на самом деле твое платье на тот момент было уже прожжено?
– Ну да! Оно с такой дыркой! – вновь расстроилась я.
– Наковальня Крондорна! – Вьорк откинулся на спинку стула, зажав ложку в кулаке.
И тут и до меня дошло! Я была так расстроена, что поначалу никак не могла взять в толк, при чем тут эта злополучная дырка…
– Вот видишь! Видишь! А ты мне не верил! Это просто не могла быть я!
– Если б я тебе действительно не верил, – муж с силой сжал кулак, – то ты бы… Я бы… – Он махнул рукой. – Скажи лучше, есть у тебя идеи, кто это был на самом деле? И, кстати, кто еще про этот утюг знал?
– Втайла, конечно. Но она говорит, что проще новое сшить… – Я махнула рукой.
Вьорк задумался, и больше мы к этой теме не возвращались.
После ужина мы с Вьорком отправились в его покои. Я любила такие вечера: Щиты оставляли нас одних, а сами уходили в соседнюю комнату. Муж занимался какими-то важными бумагами, а я вышивала. Иногда, когда ему не надо было работать, он раскрывал старинные летописи, позаимствованные у Ведающего, и читал мне вслух. Все было так по-домашнему…
Но в этот раз только я устроилась на своей скамеечке возле его стола, как заглянул Цорр и, потупившись, попросил короля «выйти поговорить».
– Что случилось? Давай здесь.
– Вьорк, разговор не предназначен для ушей королевы. Да и остальных…
Муж на мгновение насупился, потом ободряюще улыбнулся мне и вышел.
Вздохнув, я продолжила вышивание розы. Честно говоря, мне не слишком-то удавались все эти вязания-вышивания, но муж так радовался, когда я ему подарила собственноручно связанную салфеточку…
– Да кто тебе дал право! – донесся голос Вьорка из столовой. Я прислушалась.
– По-моему, я все еще твой Щит. – Цорр тоже повысил голос. – И уже без малого…
– То есть ты склонен ему не доверять, – грубо оборвал его король. – Сначала Мэтт пересмотрел весь Фионин гардероб. Потом выяснил, что именно это платье она испортила. Но зачем, Цорр? Ты считаешь, что королева чуть не убила Крадира, а Мэтт с ней заодно?!
– Я не знаю, выгораживал ли он Фиону, но…
– Что – «но»? Невиновность Фионы может подтвердить Втайла. Все, разговор окончен. И позови обратно Гвальда. Все равно мы так орали, что, наверно, эльфы в Баль-Тэре оглохли.
Орал по большей части Труба. Точнее, гудел. Но благодаря этому я поняла – у меня появился еще один недоброжелатель. И что я такого Цорру сделала?!
Нет, определенно сегодня все мечтают, чтобы Вьорк им поверил!
Муж вернулся в кабинет, положил руки мне на плечи и пристально взглянул в глаза:
– Ты все слышала?
– Не все…
– Не обращай внимания. Они хотят как лучше. Главное, что я верю тебе.
Я кивнула и улыбнулась – довольно печально, надо признать. А что мне еще оставалось делать?
Муж сел за свои бумаги, я за шитье. Работа у него явно не клеилась, он пыхтел, сопел, вставал, снова садился.
– Может, я могу тебе помочь?
– Не думаю… хотя вот, взгляни. – Муж протянул мне исписанный лист. – Не нравится мне эта речь, ох как не нравится. Я бы после такого не то что договор не подписал, я бы… – Вьорк выразительно рубанул рукой наотмашь.
Речь была написана Дамертом по случаю скорого приезда в Хорверк брата эльфийского короля, который должен был договориться с Вьорком о каких-то выгодных для гномов торговых делах. Но Ведающий со своим знанием истории явно перестарался. Человеку, да и эльфу, не искушенному в политических интригах, речь могла бы показаться хвалебной. Но на самом деле она никуда не годилась, и любой придворный увидел бы в ней следующее: «Несмотря на то что в прошлом между нами было то-то и то-то, – далее шло солидное перечисление столкновений между гномами и эльфами, причем последние почему-то всегда оказывались в них виноваты, – очень хочется с вами торговать, уважаемые».
– Не знаю, что на него нашло, – пожаловался Вьорк. – Дамерт был против этого договора, может, поэтому он так все изобразил… Я ему сказал: ты там намекни, что они не всегда были правы, да и кое-какие должки за ними остались… Вот он и намекнул. Хм-м… Вообще-то он эльфов не любит, но надо же знать меру!
– Давай я исправлю!
– А у тебя получится? – Король лукаво прищурился.
– Я могу попробовать! Все равно переделывать!
До седьмого колокола я усердно переписывала речь. Вьорк пытался занять себя чем-нибудь, но поминутно подбегал ко мне и, заглядывая через плечо, удовлетворенно хмыкал или цокал языком. Я попыталась объяснить, что он отвлекает меня. Не тут-то было. Тогда я пригрозила, что уйду писать к себе, но хитрый Вьорк объявил, что бумаги государственной важности из его покоев не выносятся.
Наконец речь была готова. Я торжественно вручила ее мужу. Вьорк был очень доволен и все нахваливал меня.
– Слушай, а у людей есть такая должность при королях?
– Какая?
– Ну, тот, кто речи пишет.
– Обычно этим занимаются канцлеры, секретари разные.
– Ну, беру тебя в канцлеры! Проси чего хочешь! И полкоролевства в придачу – так у вас в сказках говорится? Заслужила, маленькая королева!
Вот он, мой шанс!
– Знаешь, я немного устала от однообразия. – Мне показалось, что такой разговор лучше заводить издалека.
– Что ты имеешь в виду?
– Все время одно и то же! Можно сегодня сходить в гости к одному, а завтра – к другому. Можно прогуляться в Коралловый лес, а можно – в Сад. Но не целыми же днями этим заниматься! Нет, ты не подумай, там здорово… Но иногда ведь хочется и чего-то другого.
– Э-э… А ты задумывалась, чего именно?
– Ты удивишься, наверно… И скажешь, что это слишком…
Я печально вздохнула.
– Ну? – Вьорк даже притопнул от нетерпения.
– Я хочу настоящего приключения.
Он закашлялся, а я решительно перешла в наступление:
– Знаешь, когда я жила у батюшки и во дворце, мне постоянно что-то запрещали. С горок кататься нельзя. В море купаться нельзя. Скакать на лошади нельзя – можно лишь ездить шагом, неподалеку от замка. На крышу лазить тоже нельзя. Все из-за того, что я якобы могу упасть, пораниться, утонуть… Все вокруг повторяли: «Вот выйдешь замуж, пусть муж за тебя и отвечает».
Тут я слукавила, конечно. Все приговаривали: «Кто возьмет замуж такую непоседу?»
– Но в Хорверке ты не найдешь таких развлечений, – Резонно заметил Вьорк. – Давай подумаем, может, мы их на что-нибудь заменим? Не менее увлекательное, а? У нас есть пони…
– Эти коротконогие? – Я презрительно фыркнула, хотя на самом деле мне нравилось на них кататься – у меня даже был любимый маленький конек во Вьорковой конюшне, которому я тайком носила соль и сахар.
– Как раз для тебя! – засмеялся Вьорк. – А если их вывести в Длинный коридор, чудесные скачки можно устроить!
На моем лице отразилось такое уныние, что король сконфуженно замолчал. Одно дело – скакать по полям, когда ветер несется тебе в лицо, и совсем другое – заставлять бедных пони мчаться по узким каменным коридорам.
– А хочешь, отправляйся со Щитами на Ласточкин перевал: туда часа три пути, и обратно столько же – настоящий поход!
На самом деле мне этого очень хотелось. Но еще больше хотелось добиться другого.
– Вьорк, там же сейчас очень холодно, ветры. Вот весной – с удовольствием!
Муж задумался. Я уставилась в пространство, будто бы только сейчас серьезно задалась вопросом, что же мне будет интересно.
– Кажется, я знаю, где оно меня ждет!
– Кто? – не сразу понял муж.
– Приключение, конечно! Самое настоящее! И в то же время неопасное. Причем прямо в Брайгене.
Вьорк был удивлен и обрадован:
– Приключение, неопасное и в Брайгене? Решила Хийнма за бороду подергать?
Вот такой у гномов юмор. Незамысловатый, прямо скажем. Прыснув в кулак, я спросила мужа напрямик:
– Ты знаешь, где дом Твана?
– Конечно.
Вьорк не сообразил, куда я клоню. Решил, видно, что приключение ожидает меня где-то поблизости.
– Я хочу его исследовать!
Лицо короля потемнело.
– Там была магия! – Вьорк сделал страшные глаза и стукнул кулаком по столу. – Давай договоримся: любое приключение по твоему вкусу. Но действительно безопасное.
– Хорошо! Тогда я иду со Щитами кататься на лыжах по Северному склону.
Кулак снова с грохотом опустился на стол, но меня это не испугало.
– Да там… там одни сорвиголовы катаются! Ты знаешь, что до совершеннолетия туда гномам даже подниматься запрещено?
– А ты сорвиголова? Сам мне рассказывал, как лет за десять до первого посещения Храма Дара убежал туда кататься.
– Тогда склоны были не такими крутыми!
Я не выдержала и расхохоталась.
– Конечно, не такими. И солнце светило ярче. И вода была чуточку мокрее.
Вьорк надулся:
– Зря ты так. За восемьсот лет, знаешь ли, угол наклона изменился примерно на…
– Ладно-ладно, не спорю! – Я поспешила вернуть разговор в прежнее русло. – Предлагаю отличный вариант: дом Твана. Может, он, конечно, и заколдованный, но я уверена, что вреда от того, что я туда схожу, не будет. К тому же я…
Я хотела рассказать, что как-то уже заглядывала внутрь, но решила не рисковать.
– Что – ты?
– Ну, одним глазком заглядывала за дверь. Щиты были рядом, не волнуйся! И я толком даже прихожую не смогла разглядеть: темно. Но там ужасно интересно. Наверняка полно всяких старинных вещей…
Король призадумался. На Северный склон он меня отпускать не собирался. Говоря по правде, я бы и сама не решилась: удовольствие, может, и получила бы, но риск сломать себе шею или по крайней мере ногу был слишком велик. К тому же на лыжах я держалась не очень уверенно.
– Однажды я там был, еще мальчишкой. Ничего интересного, – сделал Вьорк последнюю попытку меня отговорить. – Рухлядь какая-то, все в пыли и паутине…
Даже если бы мне захотелось отправиться туда просто из каприза, теперь я бы точно настояла на своем: когда мне в детстве говорили про какую-нибудь комнату «ничего интересного», это означало, что в ней есть масса замечательных вещей.
– Вот видишь! – подхватила я. – И ничего опасного!
– Да это было почти восемь веков назад!
– А разве за это время там что-то изменилось? Мальчишки наверняка до сих пор туда лазят!
Вьорк снова погрузился в размышления. Наконец с глубоким вздохом он произнес:
– Ну ладно. Но при одном условии: Щиты от тебя – ни на шаг!
Я вскочила со стула и, подбежав к мужу, звонко чмокнула его в щеку.
Глава VIII
– Ну нет, снова в Сад! Не пойду!
– Может, тогда в грибные коридоры? Или на кораллы посмотрим?
– Все эти узкие коридоры… Там плесенью пахнет! И на кораллы я уже насмотрелась.
Тиро задумался. Стради, по своему обыкновению, молчал.
– Ну почему вы не хотите еще разочек сходить в этот дом? Вьорк же разрешил!
Щиты тяжело вздохнули – и сдались. Как хорошо, что я заручилась поддержкой Вьорка!
Сегодня с утра все было как-то не так. Я обожглась горячим шоколадом. Звенст мучил меня, пытаясь добиться истинно гномьего произношения именно тех слов, которые человек просто не может выговорить. Но я старалась держать себя в руках – впереди ответственное дело.
Наконец мы выбрались на прогулку. Я чувствовала себя немного нервно и, чтобы скрыть собственное волнение, решила потормошить кого-нибудь из Щитов.
– Стради, почему ты всегда молчишь? Неужели настолько не любишь королев, что даже и разговаривать с ними не желаешь?
В ответ послышалось маловразумительное бурчание.
– Вот-вот, рта не раскроет, если его полдня не упрашивать. Только чтобы скушать чего-нибудь – это у него лучше получается, чем речи толкать. – Тиро частенько подтрунивал над товарищами. – Зато с родственниками – не унимался Щит, – не умолкает! Прям не удержишь…
Третий номер раздраженно бросил ему что-то на гномьем.
– Да ладно тебе обижаться, все свои. – Тиро дружелюбно хлопнул Стради по плечу.
– Тиро, ты о чем? А ты, Стради, если уж мы втроем, не мог бы говорить попонятней?
Тиро подмигнул мне:
– А как же великий учитель Звенст?
– Что-то я от него не слышала таких слов…
– И не услышишь! – Оба Щита дружно расхохотались.
– Ясно. А при чем здесь родственники Стради?
– А, ты ничего не знаешь об этой истории! Стради, расскажи сам.
– Да там ничего особенно интересного… В общем, когда я был маленький, мне все твердили о том, какой у меня замечательный дядя Фир – тот самый, который глава Гильдии воинов. Он тогда жил у Озера, поэтому я его ни разу не видел, но зато рассказывали о нем столько…
– В основном анекдотов, – перебил Тиро.
Оказалось, что, когда дядя впервые за много лет вернулся в Брайген, дома не оказалось никого, кроме маленького Стради. Узнав, что перед ним тот самый дядя Фир, почти что легенда, малыш обрадовался и с энтузиазмом вывалил на него все, что доводилось слышать в семье. К приходу домой своего брата Фир был уже порядком взбешен.
– Значит, форма моего черепа повторяет изгибы шлема?! – накинулся он на отца Стради. – И ноги у меня такие длинные, чтобы удобнее было за эльфами гоняться?! Ты чему ребенка учишь?
Стоит ли говорить, что Стради влетело по первое число, хотя, честно говоря, он был не виноват. В этой истории меня больше всего поразило то, что в детстве, оказывается мой Щит был таким разговорчивым.
– Я бы на твоем месте заглянул к Лиз.
– Не веришь, что я здорова? – Сказать честно, получилось это у меня резковато. Но я сразу вспомнила ту страшную ночь!
– Разве я сказал, что ты больна? – улыбнулся Веденекос. – Посидите, поболтаете… Вот уж кто действительно полон сил! Да и Соридель пошел на поправку – и тоже, уверен, будет рад тебя видеть.
– Ты был у него?
Совсем забыла! Я же так хотела зайти к нему, с дочкой познакомиться.
– А как же. Он пока в постели, так что скучает за троих и все порывается сбежать в свою лабораторию, только Лиз ему и думать про нее запретила, пока полностью на ноги не встанет.
– Шенни, – спросила я немного невпопад, – а как зовут его дочь?
– Дочь? – удивился Веденекос. – Сиэнре. Только по-моему, ее нет сейчас в Хорверке.
– Как это нет? – возмутилась я. – С отцом плохо а она…
– …так активно его лечила, что Соридель отправил ее к родственникам, – расхохотался Веденекос. – Должна была вчера уехать.
Мы еще немного поболтали, Шенни показал мне новый увлекательный роман, присланный ему из Ольтании. В нем герои прячут от злого колдуна какую-то старинную волшебную чашу. Интересно, наверно, – возьму у него почитать.
После обеда, захватив приготовленный для Сиэнре и Сориделя сундучок с подарками, отправилась вместе со Стради и Гвальдом к придворному магу.
Пока дошли до Кораллового леса, все башмаки стоптали. Сначала наша процессия двигалась длинным коридором, огибающим королевские покои, – это, конечно, не Тронная улица, главная в Брайгене, но тоже довольно широкая и многолюдная. Или многогномная. В силу того, что я теперь почти народная героиня, шли мы по ней целый час, если не больше. Приходилось все время раскланиваться. Потом поднялись с четвертого на второй этаж, миновали много узеньких улочек-коридорчиков, один раз оказались почти у самой поверхности и наконец попали в лес.
Легенда гласит, что когда-то давно предок Вьорка обнаружил в одной из естественных пещер Хорверка первый коралл (сейчас он в центре леса, под стеклом). Коралл так поразил короля, что тот отдал приказ повсюду собирать их и свозить в Брайген. За столетия коллекция необычайно разрослась, и сейчас уже четыре большие пещеры действительно напоминают диковинный лес из белых, зеленых, розоватых, красных и перламутровых деревьев…
Не задерживаясь в лесу, мы вышли через боковой проход на Гончарную, добрались до Лестничной улицы и оказались возле старинной двери, обитой медью. Звякнул колокольчик (могу поклясться – раньше, чем номер три дотронулся до шнура), и вскоре нам навстречу вышла уже немолодая, но очень миловидная ольтанка.
– Ваше Величество, как приятно… большая честь…
Я уже устала за последние дни от всеобщей любви. Тем не менее из уст Синтры, экономки Сориделя, мне было приятно услышать эти слова. А я боялась, что прием будет куда холоднее, – ведь мне приписали сделанное магом! Впрочем, скорее всего Синтра даже не знает всех подробностей.
– Проходите, пожалуйста, располагайтесь. – Синтра провела нас в просторную комнату. – Я должна предупредить господина Сориделя. Пока еще он не может вставать с постели, но думаю, что вас с удовольствием примет.
Синтре, на мой взгляд, лет немало – может, сорок, а может, и больше. Но она легко, как девочка, взбежала по ступеням наверх.
Мы остались внизу разглядывать диковинный шкаф: каждая его дверца была украшена причудливым изображением лиц – или морд – каких-то неведомых мне существ. Я присела на краешек кресла, правда, не раньше, чем Стради потрогал его рукой. «Мало ли что за мебель у них, колдунов», – пробормотал он еле слышно.
Неодобрительно поглядывая на топочущих Щитов, Синтра провела нас на второй этаж. Из светлого холла – такое ощущение, что его заливали солнечные лучи, хотя я и знала, что это невозможно, – вело пять дверей. Я вслед за Синтрой вошла во вторую справа, Щиты следовали за мной.
Спальня чародея тоже была словно освещена солнцем. На самом деле, как я разглядела, присмотревшись, свет струился с потолка – будто неяркое вечернее солнышко заглядывало в окошко на крыше. На широкой кровати, похудевший, с изрядно поседевшей – это за несколько дней-то! – шевелюрой, лежал Соридель.
В этот момент во мне что-то перевернулось. Вспоминая об этом позже, я так и не могла понять, отчего это произошло: то ли я испугалась, что Соридель при смерти, то ли так устала, что не могла сдержаться… Но только с той поры в горле у меня горький ком, а в мыслях – постоянное осознание того, что и гномы поступают несправедливо. Маг чуть не умер, а я якобы… И даже Вьорк – мой муж, тот кого я так люблю! – может обманывать.
Я подумала об этом, наверно, в тысячный раз, но именно теперь, у постели обессилевшего мага, я назвала вещи своими именами. Ложь. Вот что кольнуло меня больнее всего. Вот отчего я так не люблю вспоминать всю эту историю.
Нет, я вовсе не наивна. Тот, кто провел в альдомирском дворце больше одного дня, наивным быть не может. Я прекрасно понимаю, что правители вынуждены хитрить, недоговаривать, лгать, наконец… Но с тех пор, как я поселилась в Брайгене, я ни разу не была свидетельницей чего-то подобного. И невольно где-то внутри меня зародилась мысль, что так всегда и будет: все честно, открыто, по правилам. Но вот – впервые – все не так, и как же мне больно…
Наверно, я побледнела, потому что маг, даже не поздоровавшись, крикнул:
– Синтра! Воды!
Вбежала экономка, усадила меня на стул, подала стакан…
Я прошептала:
– Простите меня. Простите…
– За что, Фиона? Да что с тобой такое?…
– Соридель, ведь это вы… ты спас короля. А мне приписали…
Я дернулась, вспомнив, что Синтра еще в комнате. Маг сделал успокаивающий жест:
– Не волнуйся, Синтра все знает.
Я взглянула на него с удивлением: интересно, кто ей рассказал?
Словно уловив мою мысль, Синтра мягко подошла к нам:
– Сиэнре любит иногда побаловаться с разными магическими штучками… И никогда не может удержаться, чтобы не поделиться своими успехами со мной.
Я не стала допытываться: Соридель и без того выглядел весьма смущенным.
– Простите меня, хорошо? – Я снова повернулась к магу.
– Мне не за что тебя прощать, девочка. Ты вела себя мужественно и с достоинством. Ты настоящая королева.
– Спасибо! Но мне так больно оттого, что все почести обрушились на меня, а ты остался в стороне…
Я все-таки не выдержала: слезы потекли двумя солеными ручейками на подбородок. Надо взять себя в руки… Сквозь влажную пелену я посмотрела на мага. Соридель был очень старым. Очень. И он улыбался.
– Девочка…
У него была такая теплая улыбка. И он только что назвал меня настоящей королевой. А я опять расплакалась, как сопливая девчонка…
Внезапно Соридель закатил глаза, – я испугалась, не стало ли ему плохо. Поднес ко рту кулак, дунул, раскрыл его… На ладони лежал чудесный батистовый носовой платочек. С вышитыми незабудками и буквой «Ф». У Сориделя был такой вид, будто он дракончика наколдовал и тот его сейчас за нос цапнет. Я расхохоталась. Совсем не по-королевски, но мне уже было все равно.
Маг протянул мне платок. Я вытерла слезы, обернулась. Синтра, подмигнув, подала мне зеркало. О чудо! Будто и не плакала вовсе. Платочек был волшебным. Да, это именно то, чего мне так недоставало последние дни!
– Ой… Спасибо! – Вот и все, что я смогла произнести.
Потом мы пили чай около постели мага – вставать ему пока тяжело. Синтра принесла мне вкусные конфеты, Гвальд и Страда уписывали за обе щеки пирожки. Соридель рассказывал всякие забавные случаи из жизни «великих и ужасных» магов.
Возвращались мы уже поздно вечером. Я молчала, все думая, как бы мне уговорить Щитов сходить в дом Твана. Но так ничего и не придумала.
7 адлари
За то недолгое время, что я здесь живу, я успела полюбить Брайген всей душой. Его улицы-коридоры – одни таинственные, полутемные, другие – светлее дворцовой площади Альдомира в солнечный день. Его удивительные кварталы-мастерские и маленькие фонтанчики, возникающие как по волшебству на перекрестках и людных площадях. Его огромные часы с неимоверным колоколом, задающим ритм жизни всего города… Но больше всего, конечно, я полюбила людей Брайгена. Точнее, гномов. Трудолюбие, доброжелательность, терпение, гостеприимность… Впрочем, все эти слова – лишь бледные тени тех качеств, которыми они обладают. Для того чтобы понять их, надо находиться рядом с ними. И я счастлива, что живу здесь.
Но иногда – только иногда! – бывают моменты, когда я вспоминаю о солнце, о лесе, о море, о том, что я человек… и раньше вокруг меня были почти одни только люди. Мне кажется, это было давно-давно. Но до сих пор меня иногда тянет на поверхность. Или к другим людям.
Вчера, придя от Сориделя, почувствовала: мало. Мне мало человеческого общения, мне хочется поговорить еще с кем-то…
Утром, отпросившись у Щитов, отправилась к Лиз. Они без особых возражений отпустили меня одну (Вьорк разрешил мне ходить к жрице и к послу самостоятельно, видно чувствуя во мне эту «человеческую» потребность, – да и идти-то и к одной, и к другому всего ничего). Правда, мне показалось, что все равно чьи-то глаза провожали меня по крайней мере до поворота, если не до дверей жрицы. Так, конечно, надежней. Но иногда утомляет.
Шенни оказался прав: жрица мне очень обрадовалась.
Надо сказать, она совсем не похожа на тех служителей богов, к которым я привыкла при дворе Нельда. Может, потому она и здесь. Может, потому меня к ней и тянет.
В ней нет ни капли напыщенности, она не лезет со всякими дурацкими советами. И еще она очень мягкая. Не знаю, как по-другому сказать. Наверно, нехорошо так думать, но я бы хотела, чтобы у меня была такая мама. Свою я тоже очень люблю, но Лиз…
К ней хочется прижаться, хочется, чтобы она обняла тебя, защищая от любой напасти. И хочется делать так, чтобы она сама была довольной и веселой.
Впрочем, Лиз и так все время с улыбкой на устах. Даже сейчас, еще не до конца оправившись, она ходит по дому, напевая какие-то тихие песенки и чуть ли не пританцовывая.
Лиз меня очень удивила. Когда мы прощались, она наклонилась ко мне и потихоньку шепнула на ухо, так, чтобы не слышали Щиты:
– Передай Втайле, что я молилась за нее. Все будет хорошо – так и скажи.
Вот уж не думала, что Втайла общается с человеческой жрицей! Интересно, что кранчеккайл понадобилось от Лиз? Мне, конечно, страшно любопытно. Но если Втайла сама не расскажет, допытываться не буду.
Вечером ужинала с Вьорком. Нельзя сказать, что поначалу он был настроен благодушно. Точнее, он, кажется, не знал, как себя со мной вести.
Я попыталась немного разрядить обстановку: рассказала ему, что была в гостях у мага и у Лиз. Муж только помрачнел.
– Ты обсуждала с Сориделем то, что случилось с Крадиром?
– Все еще думаешь, что я как-то замешана в этой истории. Очень жаль. – Я поджала губы. – Кстати, как самочувствие Крадира?
– Неплохо.
Мы помолчали. Что же делать? Вьорк думает, я что-то скрываю от него. Нет ничего глупее, чем оправдываться в том, чего ты не совершала.
И тут меня осенило: не зря же Мэтти просил рассказать мужу о платье?! Не думаю, что это сильно поможет, но попытаться стоит.
– Вьорк, я тут кое-что вспомнила… – начала я.
Он напрягся, как тиглан перед прыжком.
– Точнее, Мэтт считает, что это очень важно. Дело в том, что вишневое платье – то, которое ты подарил мне месяц назад, – я прожгла утюгом.
Глаза короля округлились так, что на ум невольно пришло сравнение с огромными тарелками, из которых мы как раз в эту минуту ели суп.
– Ты тоже считаешь, что это очень важно?! – Его обычно громовой голос прозвучал очень мягко. У гномов нет лечебниц для душевнобольных, но Вьорк, по-моему, в это мгновение был готов устроить одну такую. Для меня.
Кажется, зацепочка не сработала. Но раз уж начала надо договаривать до конца.
– Я не знаю… показала ему это платье, которое прожгла пять дней назад, а он расхохотался…
– Пять дней назад? И как же Крадир тебя видел в ту ночь, если…
– Не меня!
– Ты хочешь сказать, что на самом деле твое платье на тот момент было уже прожжено?
– Ну да! Оно с такой дыркой! – вновь расстроилась я.
– Наковальня Крондорна! – Вьорк откинулся на спинку стула, зажав ложку в кулаке.
И тут и до меня дошло! Я была так расстроена, что поначалу никак не могла взять в толк, при чем тут эта злополучная дырка…
– Вот видишь! Видишь! А ты мне не верил! Это просто не могла быть я!
– Если б я тебе действительно не верил, – муж с силой сжал кулак, – то ты бы… Я бы… – Он махнул рукой. – Скажи лучше, есть у тебя идеи, кто это был на самом деле? И, кстати, кто еще про этот утюг знал?
– Втайла, конечно. Но она говорит, что проще новое сшить… – Я махнула рукой.
Вьорк задумался, и больше мы к этой теме не возвращались.
После ужина мы с Вьорком отправились в его покои. Я любила такие вечера: Щиты оставляли нас одних, а сами уходили в соседнюю комнату. Муж занимался какими-то важными бумагами, а я вышивала. Иногда, когда ему не надо было работать, он раскрывал старинные летописи, позаимствованные у Ведающего, и читал мне вслух. Все было так по-домашнему…
Но в этот раз только я устроилась на своей скамеечке возле его стола, как заглянул Цорр и, потупившись, попросил короля «выйти поговорить».
– Что случилось? Давай здесь.
– Вьорк, разговор не предназначен для ушей королевы. Да и остальных…
Муж на мгновение насупился, потом ободряюще улыбнулся мне и вышел.
Вздохнув, я продолжила вышивание розы. Честно говоря, мне не слишком-то удавались все эти вязания-вышивания, но муж так радовался, когда я ему подарила собственноручно связанную салфеточку…
– Да кто тебе дал право! – донесся голос Вьорка из столовой. Я прислушалась.
– По-моему, я все еще твой Щит. – Цорр тоже повысил голос. – И уже без малого…
– То есть ты склонен ему не доверять, – грубо оборвал его король. – Сначала Мэтт пересмотрел весь Фионин гардероб. Потом выяснил, что именно это платье она испортила. Но зачем, Цорр? Ты считаешь, что королева чуть не убила Крадира, а Мэтт с ней заодно?!
– Я не знаю, выгораживал ли он Фиону, но…
– Что – «но»? Невиновность Фионы может подтвердить Втайла. Все, разговор окончен. И позови обратно Гвальда. Все равно мы так орали, что, наверно, эльфы в Баль-Тэре оглохли.
Орал по большей части Труба. Точнее, гудел. Но благодаря этому я поняла – у меня появился еще один недоброжелатель. И что я такого Цорру сделала?!
Нет, определенно сегодня все мечтают, чтобы Вьорк им поверил!
Муж вернулся в кабинет, положил руки мне на плечи и пристально взглянул в глаза:
– Ты все слышала?
– Не все…
– Не обращай внимания. Они хотят как лучше. Главное, что я верю тебе.
Я кивнула и улыбнулась – довольно печально, надо признать. А что мне еще оставалось делать?
Муж сел за свои бумаги, я за шитье. Работа у него явно не клеилась, он пыхтел, сопел, вставал, снова садился.
– Может, я могу тебе помочь?
– Не думаю… хотя вот, взгляни. – Муж протянул мне исписанный лист. – Не нравится мне эта речь, ох как не нравится. Я бы после такого не то что договор не подписал, я бы… – Вьорк выразительно рубанул рукой наотмашь.
Речь была написана Дамертом по случаю скорого приезда в Хорверк брата эльфийского короля, который должен был договориться с Вьорком о каких-то выгодных для гномов торговых делах. Но Ведающий со своим знанием истории явно перестарался. Человеку, да и эльфу, не искушенному в политических интригах, речь могла бы показаться хвалебной. Но на самом деле она никуда не годилась, и любой придворный увидел бы в ней следующее: «Несмотря на то что в прошлом между нами было то-то и то-то, – далее шло солидное перечисление столкновений между гномами и эльфами, причем последние почему-то всегда оказывались в них виноваты, – очень хочется с вами торговать, уважаемые».
– Не знаю, что на него нашло, – пожаловался Вьорк. – Дамерт был против этого договора, может, поэтому он так все изобразил… Я ему сказал: ты там намекни, что они не всегда были правы, да и кое-какие должки за ними остались… Вот он и намекнул. Хм-м… Вообще-то он эльфов не любит, но надо же знать меру!
– Давай я исправлю!
– А у тебя получится? – Король лукаво прищурился.
– Я могу попробовать! Все равно переделывать!
До седьмого колокола я усердно переписывала речь. Вьорк пытался занять себя чем-нибудь, но поминутно подбегал ко мне и, заглядывая через плечо, удовлетворенно хмыкал или цокал языком. Я попыталась объяснить, что он отвлекает меня. Не тут-то было. Тогда я пригрозила, что уйду писать к себе, но хитрый Вьорк объявил, что бумаги государственной важности из его покоев не выносятся.
Наконец речь была готова. Я торжественно вручила ее мужу. Вьорк был очень доволен и все нахваливал меня.
– Слушай, а у людей есть такая должность при королях?
– Какая?
– Ну, тот, кто речи пишет.
– Обычно этим занимаются канцлеры, секретари разные.
– Ну, беру тебя в канцлеры! Проси чего хочешь! И полкоролевства в придачу – так у вас в сказках говорится? Заслужила, маленькая королева!
Вот он, мой шанс!
– Знаешь, я немного устала от однообразия. – Мне показалось, что такой разговор лучше заводить издалека.
– Что ты имеешь в виду?
– Все время одно и то же! Можно сегодня сходить в гости к одному, а завтра – к другому. Можно прогуляться в Коралловый лес, а можно – в Сад. Но не целыми же днями этим заниматься! Нет, ты не подумай, там здорово… Но иногда ведь хочется и чего-то другого.
– Э-э… А ты задумывалась, чего именно?
– Ты удивишься, наверно… И скажешь, что это слишком…
Я печально вздохнула.
– Ну? – Вьорк даже притопнул от нетерпения.
– Я хочу настоящего приключения.
Он закашлялся, а я решительно перешла в наступление:
– Знаешь, когда я жила у батюшки и во дворце, мне постоянно что-то запрещали. С горок кататься нельзя. В море купаться нельзя. Скакать на лошади нельзя – можно лишь ездить шагом, неподалеку от замка. На крышу лазить тоже нельзя. Все из-за того, что я якобы могу упасть, пораниться, утонуть… Все вокруг повторяли: «Вот выйдешь замуж, пусть муж за тебя и отвечает».
Тут я слукавила, конечно. Все приговаривали: «Кто возьмет замуж такую непоседу?»
– Но в Хорверке ты не найдешь таких развлечений, – Резонно заметил Вьорк. – Давай подумаем, может, мы их на что-нибудь заменим? Не менее увлекательное, а? У нас есть пони…
– Эти коротконогие? – Я презрительно фыркнула, хотя на самом деле мне нравилось на них кататься – у меня даже был любимый маленький конек во Вьорковой конюшне, которому я тайком носила соль и сахар.
– Как раз для тебя! – засмеялся Вьорк. – А если их вывести в Длинный коридор, чудесные скачки можно устроить!
На моем лице отразилось такое уныние, что король сконфуженно замолчал. Одно дело – скакать по полям, когда ветер несется тебе в лицо, и совсем другое – заставлять бедных пони мчаться по узким каменным коридорам.
– А хочешь, отправляйся со Щитами на Ласточкин перевал: туда часа три пути, и обратно столько же – настоящий поход!
На самом деле мне этого очень хотелось. Но еще больше хотелось добиться другого.
– Вьорк, там же сейчас очень холодно, ветры. Вот весной – с удовольствием!
Муж задумался. Я уставилась в пространство, будто бы только сейчас серьезно задалась вопросом, что же мне будет интересно.
– Кажется, я знаю, где оно меня ждет!
– Кто? – не сразу понял муж.
– Приключение, конечно! Самое настоящее! И в то же время неопасное. Причем прямо в Брайгене.
Вьорк был удивлен и обрадован:
– Приключение, неопасное и в Брайгене? Решила Хийнма за бороду подергать?
Вот такой у гномов юмор. Незамысловатый, прямо скажем. Прыснув в кулак, я спросила мужа напрямик:
– Ты знаешь, где дом Твана?
– Конечно.
Вьорк не сообразил, куда я клоню. Решил, видно, что приключение ожидает меня где-то поблизости.
– Я хочу его исследовать!
Лицо короля потемнело.
– Там была магия! – Вьорк сделал страшные глаза и стукнул кулаком по столу. – Давай договоримся: любое приключение по твоему вкусу. Но действительно безопасное.
– Хорошо! Тогда я иду со Щитами кататься на лыжах по Северному склону.
Кулак снова с грохотом опустился на стол, но меня это не испугало.
– Да там… там одни сорвиголовы катаются! Ты знаешь, что до совершеннолетия туда гномам даже подниматься запрещено?
– А ты сорвиголова? Сам мне рассказывал, как лет за десять до первого посещения Храма Дара убежал туда кататься.
– Тогда склоны были не такими крутыми!
Я не выдержала и расхохоталась.
– Конечно, не такими. И солнце светило ярче. И вода была чуточку мокрее.
Вьорк надулся:
– Зря ты так. За восемьсот лет, знаешь ли, угол наклона изменился примерно на…
– Ладно-ладно, не спорю! – Я поспешила вернуть разговор в прежнее русло. – Предлагаю отличный вариант: дом Твана. Может, он, конечно, и заколдованный, но я уверена, что вреда от того, что я туда схожу, не будет. К тому же я…
Я хотела рассказать, что как-то уже заглядывала внутрь, но решила не рисковать.
– Что – ты?
– Ну, одним глазком заглядывала за дверь. Щиты были рядом, не волнуйся! И я толком даже прихожую не смогла разглядеть: темно. Но там ужасно интересно. Наверняка полно всяких старинных вещей…
Король призадумался. На Северный склон он меня отпускать не собирался. Говоря по правде, я бы и сама не решилась: удовольствие, может, и получила бы, но риск сломать себе шею или по крайней мере ногу был слишком велик. К тому же на лыжах я держалась не очень уверенно.
– Однажды я там был, еще мальчишкой. Ничего интересного, – сделал Вьорк последнюю попытку меня отговорить. – Рухлядь какая-то, все в пыли и паутине…
Даже если бы мне захотелось отправиться туда просто из каприза, теперь я бы точно настояла на своем: когда мне в детстве говорили про какую-нибудь комнату «ничего интересного», это означало, что в ней есть масса замечательных вещей.
– Вот видишь! – подхватила я. – И ничего опасного!
– Да это было почти восемь веков назад!
– А разве за это время там что-то изменилось? Мальчишки наверняка до сих пор туда лазят!
Вьорк снова погрузился в размышления. Наконец с глубоким вздохом он произнес:
– Ну ладно. Но при одном условии: Щиты от тебя – ни на шаг!
Я вскочила со стула и, подбежав к мужу, звонко чмокнула его в щеку.
Глава VIII
8 адлари
– Ну нет, снова в Сад! Не пойду!
– Может, тогда в грибные коридоры? Или на кораллы посмотрим?
– Все эти узкие коридоры… Там плесенью пахнет! И на кораллы я уже насмотрелась.
Тиро задумался. Стради, по своему обыкновению, молчал.
– Ну почему вы не хотите еще разочек сходить в этот дом? Вьорк же разрешил!
Щиты тяжело вздохнули – и сдались. Как хорошо, что я заручилась поддержкой Вьорка!
Сегодня с утра все было как-то не так. Я обожглась горячим шоколадом. Звенст мучил меня, пытаясь добиться истинно гномьего произношения именно тех слов, которые человек просто не может выговорить. Но я старалась держать себя в руках – впереди ответственное дело.
Наконец мы выбрались на прогулку. Я чувствовала себя немного нервно и, чтобы скрыть собственное волнение, решила потормошить кого-нибудь из Щитов.
– Стради, почему ты всегда молчишь? Неужели настолько не любишь королев, что даже и разговаривать с ними не желаешь?
В ответ послышалось маловразумительное бурчание.
– Вот-вот, рта не раскроет, если его полдня не упрашивать. Только чтобы скушать чего-нибудь – это у него лучше получается, чем речи толкать. – Тиро частенько подтрунивал над товарищами. – Зато с родственниками – не унимался Щит, – не умолкает! Прям не удержишь…
Третий номер раздраженно бросил ему что-то на гномьем.
– Да ладно тебе обижаться, все свои. – Тиро дружелюбно хлопнул Стради по плечу.
– Тиро, ты о чем? А ты, Стради, если уж мы втроем, не мог бы говорить попонятней?
Тиро подмигнул мне:
– А как же великий учитель Звенст?
– Что-то я от него не слышала таких слов…
– И не услышишь! – Оба Щита дружно расхохотались.
– Ясно. А при чем здесь родственники Стради?
– А, ты ничего не знаешь об этой истории! Стради, расскажи сам.
– Да там ничего особенно интересного… В общем, когда я был маленький, мне все твердили о том, какой у меня замечательный дядя Фир – тот самый, который глава Гильдии воинов. Он тогда жил у Озера, поэтому я его ни разу не видел, но зато рассказывали о нем столько…
– В основном анекдотов, – перебил Тиро.
Оказалось, что, когда дядя впервые за много лет вернулся в Брайген, дома не оказалось никого, кроме маленького Стради. Узнав, что перед ним тот самый дядя Фир, почти что легенда, малыш обрадовался и с энтузиазмом вывалил на него все, что доводилось слышать в семье. К приходу домой своего брата Фир был уже порядком взбешен.
– Значит, форма моего черепа повторяет изгибы шлема?! – накинулся он на отца Стради. – И ноги у меня такие длинные, чтобы удобнее было за эльфами гоняться?! Ты чему ребенка учишь?
Стоит ли говорить, что Стради влетело по первое число, хотя, честно говоря, он был не виноват. В этой истории меня больше всего поразило то, что в детстве, оказывается мой Щит был таким разговорчивым.