Браславский Дмитрий. Щит Королевы

   – Что касается Крадира, то… ну, не пристало ему быть заметнее брата. И так он этим божеским Оком всем глаза намозолил. – Я тихо хмыкнула, но муж и бровью не повел. – Все равно не ему быть королем. А что Терлест тебе кажется скучным… Хорверком править – не саркат^[4] танцевать!
   Вьорк задумался. Поднес руку к густой бороде, зажал прядь в кулаке.
   – По крайней мере, с традициями он уж точно станет обходиться куда бережнее меня! – Король усмехнулся. – Да у него и выхода другого не будет. Ты знаешь, что мы с Ведающим – друзья детства? Так вот, после нашей свадьбы Дамерт сказал мне: «Труба, а ведь тебе все наши обычаи – как бервару вши. Что есть, что нету…» И добавил – вот тут даже я задумался: «На сей раз ты опять все по-своему переломал. А следующего раза может и не быть».
   – И ты догадался, что он имел в виду?
   – Кто ж его разберет… Любит он, знаешь, иногда напустить на себя такой вид – умный и таинственный… Хотя шесть-семь сотен лет назад – что я, не помню, что ли! – вовсе не был таким занудой.
   – Вьорк! Это же несправедливо!
   – Что? Что мы вместе росли?
   – Да нет же! – Я рассердилась.
   – Ты все про Крадира… – расстроился король. – Эх, не понимаешь…
   Но я правда старалась его понять. Честно-честно!
   – Традиции – это же не Дамерт. Не наше гномье упрямство. Это…
   Вьорк замолчал. Молчала и я.
   – Ты вот по отцу скучаешь? – неожиданно спросил он.
   Скучаю ли?.. А что такое – скучать? Вспоминать, хотеть видеть? Вспоминаю. Хочу увидеть. Но возвращаться к нему не желаю. Может, я плохая дочь…
   Вьорк так и не дождался моего ответа.
   – Знаешь, мне в детстве его так не хватало, – снова заговорил он, обращаясь к потолку. – Он вечно был занят. Ты, наверно, и представить себе не можешь, что когда-то и мне было всего шестьдесят… всего девяносто… А потом – потом и у меня начались другие заботы. Я привык. Клан, Хорверк. Я ведь мальчишек своих маленькими почти и не помню, – а они уже вон какие вымахали!
   Я спрятала улыбку: про кого никогда не сказала бы «вымахали», так это про гномов!
   – И самое главное – ни о чем я не жалею. Может, и ты когда-нибудь к этому придешь: не мы определяем нашу роль в жизни, не нам ее менять.
   Он взял меня за руку, и я пересела к нему на кровать.
   – Разве ты не счастлив?
   – Пожалуй, счастлив. Все хорошо… все идет хорошо.
   Король отвернулся, избегая смотреть на меня. Внезапная догадка кольнула меня:
   – Вьорк, ты… боишься? Боишься смерти?
   – И да, и нет.
   Глаза у мужа были усталые, грустные. Он вздохнул и объяснил:
   – Я не боюсь смерти, но столько еще хочется сделать… Ты не представляешь себе этого, моя маленькая королева. Просто потому, что у тебя вся жизнь впереди. Чем ближе конец, тем чаще думаешь о том, как бы все успеть. Все, что задумал. А ты уж решила, что избавишься от старикана, э?
   Я, конечно, догадалась, что это была очередная не слишком удачная шутка. Но только не в тот момент. А тогда-Сухой комок подкатил к горлу, и мой голос прозвучал как-то деревянно:
   – Я никогда и ни за кого так не волновалась. И очень испугалась. Ты для меня… без тебя плохо.
   Весь ужас того дня снова предстал передо мной: меня даже начал бить озноб. Я прижала его руку к губам.
   – Тихо, тихо, маленькая моя… Я здесь… Ну, успокойся… – Вьорк обнял меня за плечи – бережно, будто хрустальную статуэтку. – Что я натворил, ну прости меня…
   Почувствовав, что я дрожу, он уложил меня на кровать и укутал легким пуховым одеялом. Я перевела дух, сосчитала до десяти и уткнулась Вьорку в плечо. Он гладил меня по голове – так мягко, нежно касаясь волос… Усталость взяла свое, и, убаюканная его прикосновениями, я начала засыпать.
   – Спи, Фиона, спи, дитя. Настанет новый день, ты пойдешь на прогулку в Сад. Втайла накинет тебе на плечи теплый плащ. Вы будете болтать, смеяться и радоваться тому, что все вокруг такое красивое…
   Я улыбнулась: наверно, королю не доводилось рассказывать сказки.
   – Потом, зимой, мы вместе отправимся в Тильяс. И Щиты поедут с нами – они славные мальчики. В Тильясе тебя встретят с королевскими почестями – ты же У нас королева. Вдоволь наговоришься, узнаешь все новости из Ольтании…
   Я вздохнула. Оказывается, мне так хотелось поехать куда-нибудь к людям! Надо же, а сама я об этом и не подозревала, пока Вьорк не сказал. Как он только догадался?..
   – И ничего не бойся. – Вьорк неправильно истолковал мой вздох. – Смотри, как все мою королеву любят. Никто не даст тебя в обиду – ни я, ни Щиты. Мэтт – он ведь такой надежный, и Гвальд, и Тиро…
   Почему-то при упоминании Мэтта мне стало неуютно у Вьорка в руках. Будто бы ледяная иголочка вонзилась в сердце – и сразу же вышла, оставив болезненное ощущение неловкости.
   Мэтт… Насупленные брови… Серьезный Мэтт, который учится читать по-ольтански… Смеющийся Мэтт – я рассказала ему, как однажды в детстве нарядилась в мамино платье и вышла в таком виде к гостям… Улыбка на его лице – редкость, но зато как здорово он улыбается!
   Король продолжал говорить, а я уже засыпала.
   И мне приснился странный сон.
   Я гуляла с Втайлой, и вдруг прибежал гонец. Он пытался что-то объяснить, но мы его не понимали, словно он говорил на неизвестном языке. Отправились обратно, домой. И почему-то оказались в моей комнате во дворце Нельда. На кровати лежал Мэтт, и был он белый-белый, словно его мукой засыпало. Из его груди поднимался черный столп.
   – Он – принц? – спросила я Втайлу. – Л почему он белый?
   Втайла не ответила, прижала палец к губам и вдруг превратилась в Сориделя.
   – Ты забыла, что Мэтт погиб из-за тебя? – Голос чародея был суров. – И даже я не смог его спасти. Но ты не бойся, никто не станет тебя винить. Все ведь так любят мою маленькую королеву.
   Потом Мэтт встал и, взяв меня за руку, подвел к окну. Отодвинув тяжелую портьеру, я увидела такой знакомый яблоневый сад – в Тайлене для того, чтобы сорвать яблоко с ветки, мне достаточно было выйти на балкон и протянуть руку.
   – Посмотри: снегирь! – Мэтт показал на ветку. – Значит, уже зима, и ты скоро увидишь свою сестру…
   Я расплакалась и сейчас же проснулась.
   Несмотря на жутковатый сон, выспаться мне удалось. Мы позавтракали с Вьорком, он рассказывал смешные истории – как Крадир первый раз в жизни увидел младенца и никак не мог сообразить, почему же этот маленький сверточек называют гномом; как сколько-то веков назад Ведающий объявил, что отправляется в дальние странствия, и вернулся через неделю – дошел до Тильясских ворот, а там столько снегу намело, что в одиночку он даже выйти из Хорверка не смог. Настроение у меня было – как перед Карнавалом бабочек, когда все пританцовывают на ходу и думают только о маскарадных костюмах и угощениях.
   За завтраком я лишь ненадолго вернулась ко вчерашнему разговору: попросила у мужа разрешения рассказать правдивую историю его спасения своим Щитам.
   Вьорк нахмурился:
   – Давай договоримся так. Если ты почувствуешь, что это действительно необходимо, – расскажи.
   На том и порешили.
   Вернувшись утром вместе со Стради в свои уставленные букетами покои, я застала Втайлу и Мэтта – насупленного, как Звенст спросонья. После урока гномьего кранчеккайл предложила погулять в Саду – все было именно так, как вчера рассказывал Вьорк!
   Но прежде я решила заняться другим делом.
   Добрую греть моего кабинета занимали подарки – они лежали на столе, на креслах, даже прямо на полу. Я с помощью Щитов и Втайлы решила перебрать это богатство. Как ни странно, в качестве благодарности за спасение короля мне преподнесли немало оружия и доспехов. Я даже примерила, не без помощи Стради, одну кольчужку – самую легкую, по его заверениям. Слава Небесному Воину, никакие церемониалы меня не обязывают в ней ходить! Так и представляю, как я еле ковыляю по Чертогу, а гномы умирают надо мной со смеху. В общем, обновить гардероб мне не удалось, зато я нашла отличный шлем для Стради – он частенько подшучивал над рогатым волшебным сокровищем Гвальда, но я-то видела, что он и сам бы не отказался… Рогов ему не досталось, зато навершие с кошмарной оскаленной пастью какого-то чудища привело его в неподдельный восторг. Как дети прямо… Кроме шлема мы с Щитами выбрали пять кинжалов – один мне, остальные – им.
   Приметив, что Втайле нравится ярко-голубой цвет, подарила ей бирюзовое ожерелье. Приготовила, кроме того, подарки для Шенни и Сориделя. Подумав, отложила еще и миниатюрную золотую диадемку – для дочери мага. Я решила, что обязательно навещу их. А если приду не с пустыми руками, им будет еще приятнее. Все остальное отдам в казну. Куда же это богатство еще девать?..
   В Сад на этот раз мы прошли по Тванской улице.
   – А что такое тван? Главный начальник пятнадцатого отряда выливающих воду в озеро? – Сегодня на уроке я узнала, что у гномов есть такая должность – твин: начальник отряда выращивающих грибы. На мой вопрос, чего же их выращивать, учитель даже обиделся.
   – А что такое Фиона? – не очень-то вежливо передразнил меня Стради.
   – Незабудка!
   – Э-э… Я не то имел в виду. Тван – не что, а кто. Это имя.
   – У всех на этой улице одинаковое имя? – Мне хотелось дурачиться. – Вон идет Тван Третий, а за ним Тван Высокий, а вон та гномиха – Твания? Или Тванка?
   – Не смешно, – отрезал помрачневший Мэтт. – Тванов было двое, дед и внук, и оба они погибли. А улица названа в честь первого – удивительного мастера, знаменитого на весь Хорверк…
   Я на мгновение притихла.
   – Ой… А кто такой второй Тван? И почему они погибли? А чем это первый Тван так знаменит? Ну расскажите же мне, что случилось! – начала я тормошить насупившихся гномов.
   – Первый Тван родился почти две тысячи лет назад. Когда он был молод, его все любили. Потом начал украшать дома. Ну, занимался резьбой по камню…
   – Стради, ты что, на уроке? – хмыкнула Втайла. – Мэтт, давай-ка ты рассказывай, иначе Фиона уснет по дороге.
   …Две тысячи лет назад в семье потомственных каменщиков родился Тван – любознательный, упорный, трудолюбивый. Когда он подрос, ни у кого не было сомнений – быть ему мастером по камню. Самые красивые дома того времени украшены его резьбой.
   Он был лучшим из лучших. Однажды, вскоре после первого посещения Храма Дара, Тван решил пуститься в путешествие по землям эльфов и людей – поучиться, чужое мастерство посмотреть да и свое показать. Его не хотели отпускать, заказы сыпались со всех сторон. Но он ушел. Ушел, чтобы вернуться через полвека, став мастером, которому не было равных.
   Вскоре он взял в жены дочь главы клана Алтаря. Через пару десятков лет у них родился сын, Гаскен, еще через тридцать – Тронд. После посещения Храма Дара сыновья, как и Тван, отправились за границы Хорверка. А вернувшись, тоже снискали себе большую славу.
   Старший стал скульптором и весьма в этом преуспел; младший любил возиться со съедобными растениями, даже вывел новый сорт мхов – и растут быстро, и вкусные, и возни с ними мало. До сих пор эти мхи зовут Трондовыми.
   И тут началось. Первым был Тван: лет через пятнадцать после возвращения сыновей его нашли мертвым. Он не болел, никто его не убивал. Просто взял и умер. Дом был просторный, красивый, и сыновья переселились туда. Через несколько лет один за другим погибли и они – точно так же, как Тван, совершенно внезапно. В живых остались их жены и дети – Хравонк и Тван, названный в честь деда. Все это, конечно, настораживало; но умерли они не в один день, и все сочли, что это несчастное совпадение.
   Тем временем внуки подросли. Никто не предполагал, что их жизни будут еще короче, чем у отцов. Хравонк скончался вскоре после того, как впервые сходил в Храм Дара – он как раз собирался покинуть Хорверк, поучиться У эльфов мастерству скульптора, унаследованному от Гаскена. Весь Брайген загудел, было проведено специальное расследование. Сначала думали, что виновата неизвестная наследственная болезнь, потом решили, что кто-то преследует семейство Твана… Лучшие жрецы, травники и даже некий знаменитый толкователь-провидец пытались разобраться в случившемся. Однако никто так ничего не нашел и не доказал.
   Тван же, родившийся после гибели своего отца и оттого получивший прозвище Последыш (которое очень скоро превратилось в Последний), считал, что все беды его семьи – из-за походов за границу. И уж он-то точно никуда уходить не собирался.
   Тван был гномом очень осторожным. Судьба семьи наложила на него неизгладимый отпечаток: говорят, он старался никогда не гасить свет и не оставаться в одиночестве. Даже спал в одной комнате с кранчеккайлом. Тем не менее и он погиб однажды ночью, едва достигнув совершеннолетия. Твана нашли рано утром не в спальне, а в одной из гостиных, он был одет, будто собирался куда-то… На его лице застыла маска крайнего изумления. Что случилось с ним, так никто и не понял, хотя догадок и предположений было множество.
   После смерти Твана Последнего дом, конечно, был заброшен. Несмотря на всю красоту и удобство, ни одна живая душа селиться в нем не желала. Лет пятьсот назад Беххарт, едва ставший верховным жрецом, решил осмотреть дом. Ничего пугающего он там не нашел, однако счел за лучшее довести до сведения всего Брайгена, что он объявляет своей властью дом Твана заповедным на триста лет. Это значило, что входить в дом можно было только по специальному разрешению, полученному от жрецов. Честно говоря, Беххарт таким образом пытался окоротить мальчишек: они нередко залезали туда, доказывая друзьям свою отчаянную храбрость. Обычно гномы очень строго соблюдают все запреты, наложенные жрецами, но в этом случае эффект оказался прямо противоположным: десятки молодых гномов ринулись на поиски приключений. До сих пор подростки порой пробираются в дом, хорошо хоть, что ни с кем с той поры ничего плохого не случилось… Видимо, проклятие тяготело именно над семьей Твана.
   Для меня эта история стала очередным примером того, насколько гномы – такие умные, такие смелые – подвержены предрассудкам и обычаям, установившимся давным-давно. И не важно, откуда эти обычаи берутся: из суеверий или законных установлений.
   Мы уже давно стояли у таинственного дома. Не могу сказать, что я особый ценитель архитектурных сооружений, но от такой красоты дух захватило и у меня. Вдоль фасада тянулась невысокая колоннада, причем когда-то с верха каждой колонны по нескольким желобкам стекали ручейки Они собирались в два маленьких каменных бассейна – справа и слева от входа. И «русла» ручейков, и вода в бассейнах, судя по крепежам для факелов, раньше подсвечивались. Дно и колонны были выложены полудрагоценными камнями, так что могу себе представить, как это было красиво… Почти все здания в Брайгене по сравнению с этим домом выглядят гораздо менее… менее изящно, что ли.
   – Неужели сразу после смерти Твана никто не пытался выяснить хоть что-нибудь? Семейные архивы просмотреть, дом обыскать, хоть что-то!
   Мне вдруг стало очень обидно, что в таком потрясающе красивом доме никто не живет. И одна из колонн у входа вот-вот рухнет, и каменное узорочье под карнизом едва можно разглядеть – половина осыпалась… А будь в доме рачительный хозяин, такого не случилось бы!
   – Многие пытались, да, видно, не нашего ума это дело. Пусть уж лучше никто туда не лезет, – заявила кранчеккайл.
   Я долго просила Щитов заглянуть в дом вместе со мной. Мне очень хотелось прикоснуться к многовековой тайне, окутывающей эту красоту. А вдруг я найду ключ к разгадке – наверняка раньше там бывали одни только гномы, а я все-таки человек… Вдруг мне удастся?
   Щиты только посмеялись надо мной – по их мнению, гномы живут одинаково всегда и везде. Но я так упрашивала хоть одним глазком взглянуть, что же там, внутри, что Мэтт и Стради смилостивились над ищущей приключений королевой. Под надежной охраной из насупившихся Щитов я вошла внутрь. Втайла осталась на улице – ей было неуютно даже рядом с домом, да еще Мэтт страху напустил, рассказывая эту странную историю. Точнее, он слишком уж спокойно ее рассказывал – от этого становилось еще страшнее.
   Честно говоря, не понимаю, чего боялась кранчеккайл: ничего страшного в доме не было. А после того как Стради прихватил с собой маленький уличный светильник, все тени окончательно попрятались по углам.
   Первой нас встретила небольшая комнатка: вешалка для одежды, сундучок… Но только я потянулась к его крышке, как Стради укоризненно покачал головой, а Мэтт шепотом попросил «вести себя как подобает и держаться за кем-нибудь из Щитов». Я фыркнула: если б они сами не были в душе сорванцами, порой ведущими себя отнюдь не как подобает, никогда бы мы сюда не забрались.
   В конце прихожей виднелась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Но мы решили не забираться так далеко, а свернули в первую дверь налево и оказались в довольно просторной комнате: даже со светильником ни стен, ни потолка я разглядеть не смогла. Кругом лежала пыль – сразу видно, что здесь сто лет никого не было.
   Мы двинулись вдоль правой стены. Еще один сундук. Стол.
   – А эта штуковина раньше целой была! – Мэтт показал на довольно большую морскую раковину, висящую на стене подле стола.
   Я несказанно удивилась:
   – Откуда ты знаешь? Или… ты был тут раньше? И молчал?!
   В ответ Мэтт что-то сердито пробурчал себе под нос.
   – И ты? – с вызовом обернулась я к Стради, но тот лишь виновато засопел.
   Вот как! Выходит, они здесь бывали. Что ж мне-то ничего не сказали?! Еще и не пускали внутрь…
   На глаза чуть слезы не навернулись. Да, я королева, меня надо охранять-оберегать, в обиду не давать… Но зачем же принимать меня за маленькую глупую девочку? «Не подходи к печке, обожжешься. Не ходи по мосту, свалишься в реку».
   Чтобы скрыть обиду, повернулась к Щитам спиной и пошла вдоль другой стены. Стради со светильником молчаливо сопел сзади.
   Еще одна раковина – не расколотая! И зачем Тванам столько? Или это уже не они их тут поразвешивали? Ведь говорят, гномы не очень любят воду, а море так просто их пугает.
   В отличие от меня: я просто обожаю качаться на соленых морских волнах! Матушка все детство запрещала мне купаться, но когда мы гостили в Катэне, я или кормилицу уговаривала сходить со мной на берег, или просто сбегала – и будь что будет! А когда осенью возвращались помой, я всегда привозила с собой самую большую морскую раковину, какую только могла найти, – чтобы и зимой слушать, как поет море.
   Интересно, а в этой раковине море шумит? Я попыталась снять ее со стены, но мне это не удалось.
   – Да приклеена она чем-то, – буркнул исправно светивший мне Стради.
   – Ты откуда?.. Ах да, вы все уже тут побывали. Кроме меня. Тогда скажи, кто раковины повесил? И зачем? И кто расколол?
   Щиты переглянулись и пожали плечами.
   – Точно не мы, – попытался пошутить Мэтт.
   – Ну ладно, – вздохнула я. – Хоть море послушаю… – Я приникла ухом к холодной створке.
   Однако то, что я услышала, совсем не напоминало море. Голоса. Разговор на гномьем.
   Показалось, – донеслось из раковины.
   У меня появилось ощущение, что говорит кто-то очень знакомый. Может, чей-то усопший родственник?
   Поначалу я действительно решила, что это прежние обитатели дома. Получалось все, как задумывалось: стоило сюда прийти – и я уже у разгадки тайны. А вот Щитам я решила ничего не говорить: во-первых, и они от меня скрыли, что дом Твана им хорошо знаком; а во-вторых, если я скажу, что слышу призраков, моему маленькому приключению тут же придет конец.
   Давай тише, не ровен час, и впрямь кто зайдет. – Второй обладал густым ровным басом, это было слышно, даже несмотря на то, что он старался понизить голос. – Так что ты предлагаешь?
   Надо узнать наверняка, что там произошло.
   Да кому нужна эта смерть? – пробасил неизвестный. – Ты думаешь, кто-нибудь вот так, запросто, пойдет на убийство? Это тебе не Ольтания!
   Ну, например, новоиспеченной королеве? – перебила его какая-то гномиха.
   Вряд ли, какой ей от этого прок? Да и с магией она незнакома, – задумчиво пророкотал бас.
   Почему это ты так решил? Она же человек – значит вполне может быть колдуньей! – В голосе гномихи чувствовалось неприкрытое отвращение.
   В разговор снова вмешался первый:
   Ерунда. Я уже проверял – ничего подобного. К тому же у нас еще не все готово. В любом случае мы встретимся здесь же через пять… нет, шесть дней. Выждите пару часов после третьего колокола и приходите… Эх, кабы знать, что успел увидеть Гант…
   А если…
   Бас, верно, хотел что-то добавить, но тут Стради окликнул меня:
   – Эй, Фиона, ты что, уснула? Пойдем, а? – Ему явно было не по себе.
   – Стра-ади, – капризным шепотом протянула я. – Куда мы так торопимся? Мне так хочется еще послушать!
   Я вновь прильнула к раковине, но на этот раз мне действительно почудился отдаленный гул моря – и все.
   – Пойдем-пойдем. – Стради потянул меня за руку. – Светильник догорает. А в темноте… мало ли чего.
   Я не настаивала: никак не могла опомниться после услышанного. И решила для себя, что надо запомнить разговор слово в слово и записать, когда вернемся. В свое время учитель риторики объяснял мне, как запоминать разговоры: надо просто «поиграть в театр». Сосредоточиться на персонажах, представить себе каждого в подробностях, войти в роль…
   – Что-то разонравился мне этот дом, – признался Стради, когда мы вышли на улицу.
   – Ага, а лет пятьдесят назад тебя оттуда было не выманить! – съехидничал Мэтт и тут же посерьезнел: – Тебе было неуютно? Показалось, что там стало опасно?
   – Знаешь, какое-то странное чувство… не то чтобы я заметил что-то угрожающее, но…
   – Понятно. Меня, честно говоря, тоже туда больше не тянет.
   – Почему? Что-то случилось? – По голосу Втайлы я поняла, что ей немного обидно, что она отказалась от приключения. А еще немного страшно и немного любопытно.
   Щиты принялись рассказывать, а я покамест настроилась хорошенько все обдумать. Итак, совещались трое неизвестных. Голос первого мне был как будто знаком… Но только как будто. Обсуждали недавние события. И гномиха предположила, что убийцей короля могла стать…
   Я. Бред какой-то.
   – Фиона, ты чего такая бледная?
   Я махнула рукой и изобразила слабую улыбку:
   – Так, голова разболелась.
   – В Сад не идем?
   – Идем, почему же! – Я так скучаю по свежему воздуху, что пошла бы туда, даже если бы у меня на самом деле болела голова.
   Любопытно, что же у них не готово? Может, они выясняют, не покушение ли на Вьорка это было?
   Похоже на то.
   Но ведь бас сказал, что на убийство в Хорверке никто не пойдет! Тем более на убийство короля… Или наоборот?!.. Ужасная догадка!
   Рассказать Щитам? Но о чем? Что я подслушала неизвестно чей разговор, в котором шла речь о том, что Трубу, возможно, хотели убить…
   Но Щиты и так знают об этом!
   Нет, так дело не пойдет. Мало того, что я маленькая глупая девочка, так меня и вовсе умалишенной сочтут.
   – Слушай, Мэтт, а ведь ты когда-нибудь станешь главой клана? – бесцеремонно вмешалась я в болтовню Щитов.
   – Ты это к чему? – подозрительно покосился на меня Щит.
   – Ну, я просто вспомнила про Крадира… По-моему, он так любит свои камни, что если бы даже родился первым – перед Терлестом, – то отказался бы от трона! – выпалила я.
   – Его и воспитывали бы по-другому, к другому готовили, – начала Втайла. – Кроме того…
   – Нет, подожди. Мне просто интересно. Вот ответьте мне: мог бы Крадир отказаться от трона, случись что – не приведи Крондорн! – с Терлестом?
   – То есть как это? – Вся троица озадаченно уставилась на меня.
   – Ну, допустим, уступить кому-нибудь престол.
   – Нет, – с сомнением в голосе произнесла Втайла. – Он же сын короля как-никак…
   – Ну хорошо, с Крадиром все ясно. Но неужели никогда так не бывало, чтобы король или наследник отказывался от трона? Ну, больной он очень, немощный или, к примеру, мечтает грибы выращивать – помешался на них…
   – Таких лечат, если помешался, – прыснул в кулак Стради.
   – Говорят, Прад отказался от трона, когда стал совсем дряхлый – он полторы тысячи лет прожил, – после некоторого раздумья признал Мэтт.
   – И кому он передал Хорверк?
   – Как кому – старшему сыну, кому еще? Да и тому уже под тысячу было.
   – Кстати, тот всю жизнь готовился стать королем, а всего-то лет тридцать и поправил, – добавила Втайла. – Вот оно как бывает. И наследников у него не было – потом на трон сел его младший брат.
   – Да? Всю жизнь ждал?!
   – А чего ты удивляешься?
   – Ну, у нас… Я хочу сказать, у людей сын не стал бы ждать смерти отца. Захватил бы власть. Отца – в темницу. Или в монастырь, или убил бы… Вышел бы к народу весь в слезах и сказал: «Папа скончался от удара. Я страшно скорблю». Его бы потом еще уговаривали, чтобы он королем стал.
   Такая история действительно приключилась как-то в Дебокассии, я ее помнила по рассказам учителя.
   – Дикие нравы! – пробормотал Мэтт. – Нет, у нас такого не бывает…
   – А все-таки? Если вдруг король умер, кто-нибудь помимо сына может претендовать на трон?
   – Фиона, что тебе в голову лезет! – возмутилась Втайла.
   Тем временем мы дошли до Сада.
   Я решила, что буду рассуждать трезво и холодно, как в королевском суде. Значит, так: никому, кроме Терлеста, смерть Вьорка не выгодна. Если только Крадиру, которому надо будет еще и брата на Бесплодные Равнины отправить. Ну нет, это уже чересчур.