Страница:
Весь этот волшебный город был мертв и выглядел так, словно через него сначала пронесся ураган, а потом промаршировали на позиции воины Армагеддона.
В прозрачных плавно изгибающихся трубах навечно застыли вагоны гравитационных поездов. Нигде не было видно ни единой уцелевшей витрины. Улицы загромождало все то, что раньше составляло меблировку квартир, то здесь, то там виднелись следы пожаров. Дикая поросль покрывала высоченные стены, где оспинами, где островками, а где и сплошным ковром; на крышах орали непуганые вороны; на ближайшем перекрестке, совсем как в глухом лесу, выла какая-то тварь. Люди не то чтобы отсутствовали, а даже дух их давно выветрился из этого города.
Впрочем, довольно скоро охи и ахи по поводу грандиозности и причудливости будетляндской архитектуры прекратились – глаза присмотрелись (хотя чувство дикаря, оказавшегося вдруг на перроне станции метро, у Левы Цыпфа так и не проходило). Эрикс выбирал самые широкие улицы, старался придерживаться их центра и никогда не поднимался ни на какое сооружение, превышавшее хотя бы пару человеческих ростов. Очевидно, у него были на то веские причины.
Это бегство не могло длиться долго. В отличие от Эдема, в Будетляндии бегущий человек довольно быстро натруживал ноги и сбивал дыхание. Кроме того, здесь не было чистейших рек, утоляющих жажду, и всяких вкусных корешков, позволяющих приглушить голод. За целые сутки пребывания в этом мире никто из ватаги еще ни крошки во рту не держал, ни глоточка не пригубил. Правда, накурились вволю.
Первым не выдержал Зяблик, уже давно бросавший вокруг плотоядные взгляды.
– Эй, шеф! – обратился он к Эриксу. – А как у вас тут насчет общественного питания дела обстояли?
– Что вы имеете в виду? – Эрикс явно не улавливал суть вопроса.
– Да все то же самое. – Зяблик похлопал себя по животу (при этом забрякали торчащие у него за поясом пистолеты). – Кишки марш играют… Подкрепиться бы не мешало… Желательно устрицами с шампанским. Но на худой конец и водка с черной икрой сойдет.
– Ах да, извините… Я это как-то выпустил из виду. – У нефилимов, вероятно, были совсем другие взгляды на проблемы питания. – Сейчас что-нибудь придумаем.
– Думай, – великодушно разрешил Зяблик. – Забегаловок тут у вас много… Хотя уже кто-то успел их подломить.
Они перешли на шаг, что вызвало облегченные вздохи почти у всех, и, миновав еще пару кварталов, по знаку Эрикса свернули в какое-то заведение, расположенное на первом этаже дома-башни, куда более широкого вверху, чем внизу, что делало его похожим на стоящий торчком топор.
Судя по сверкающей никелем и красным деревом стойке, за которой располагались пыльные и потрескавшиеся зеркальные полки, тут когда-то был бар или закусочная. Вся передняя стена напрочь отсутствовала, и вовсе не потому, что ее разнесли вдребезги мародеры или уничтожил пожар. Ее просто никогда и не существовало, а зал от улицы отделяло что-то другое, бесследно исчезнувшее сразу после катастрофы – подсвеченные водяные струи, мерцающие, как полярное сияние, силовые поля или искусно воссозданный красочный мираж.
Внутри царил тот же разгром, что и в аналогичных заведениях Талашевска – все стеклянные предметы превращены в груды осколков, с кресел содрана обивка, стены размалеваны похабными рисунками, пол засыпан всем тем, что нельзя съесть или выпить, но можно растоптать и исковеркать. Для полноты картины не хватало только скелета бармена с подвязанной ради смеха челюстью и чинариком в зубах. Впрочем, учитывая разницу в техническом уровне Отчины и Будетляндии, вполне можно было предположить, что функции барменов здесь выполняли автоматы.
Не задерживаясь в зале, Эрикс двинулся в глубь здания, пока не уперся в глухую стену, расписанную неизвестными письменами так же густо, как погребальная камера фараона, и снабженную панелью с черно-белыми клавишами. Тщательно определив на этой степени одному ему известную точку, Эрикс нанес по ней такой сокрушительный удар секирой, что обсидиановое лезвие разлетелось вдребезги. Стена переломилась по ранее незаметному горизонтальному шву и после дополнительных усилий Эрикса, вцепившегося в ее нижнюю кромку, сложилась наподобие гармошки. За ней открылось помещение, сверкающее стерильной чистотой и до потолка заполненное штабелями запаянных в прозрачный пластик коробок. После этого Эрикс сделал рукой жест, означавший: пользуйтесь, мол, – и скромно отошел в сторону.
Тонкий на вид пластик оказался удивительно прочным, но против сабли Толгая все же устоять не смог. В первой коробке были тюбики с розовой пастой, вкусом напоминавшей творог, во второй – плоские хрустящие хлебцы, в третьей, которую вскрывали еще всей компанией, – что-то вроде томатного соуса. Затем все ударились в индивидуальный поиск, вместо сабли используя пистолетные протирки, осколки обсидиана и всякие прочие достаточно острые предметы. Попробовав что-то одно, сразу бросали и выискивали другое, более вкусное.
Эрикс, печально созерцавший эту картину, сказал:
– Мне показалось, что вы хотите утолить голод…
– А что мы делаем? – искренне удивилась Верка, перемазанная, как первоклассница, угодившая дежурить на школьную кухню. – Утоляем! Ты бы, зайчик, что-нибудь сладенького мне нашел.
– Вон, позади вас желтая коробка с красной надписью.
– Ты свои надписи сам читай… Я ни китайскому, ни арабскому не училась. Лучше помог бы открыть.
Эрикс голыми руками надорвал ящик и, ни на кого не глядя, удалился в разгромленный бар.
– Брезгует, – усмехнулся Смыков, дегустируя брикет прессованных орехов. – Культурного из себя строит… А еще вчера голым ходил, как макака.
– Потому он и хмурый, – констатировала Верка, хрустя вафлями в шоколаде. – Штаны в ширинке жмут.
– Какие же вы! – У Лилечки сделалось болезненное лицо. – Что мы, в самом деле, сыра или консервированной ветчины не пробовали?… Накинулись, как звери. Неудобно даже…
Зяблик никакого участия в этих словопрениях не принимал, а сосредоточенно работал. Распарывая коробку за коробкой, он все дальше продвигался в глубь склада.
– Что ищем? – поинтересовался Цыпф, чьи гастрономические устремления ограничились пакетом сухариков.
– Да так, – неопределенно ответил Зяблик. – Сам еще не знаю…
– Зачем тогда все коробки подряд вскрывать? Поинтересуйтесь вон той зеленой.
– А что в ней? – насторожился Зяблик.
– Не знаю. Но, судя по надписи, содержание алкоголя в этом продукте составляет пять процентов.
– Слабовато… А покрепче ничего нет?
– Я что-то пока не вижу.
– Ну тогда я еще поищу, – буркнул Зяблик, принимаясь за очередную коробку.
Вернулся Эрикс и, прислонившись плечом к стене, стал молча наблюдать за энергичными действиями ватаги. В глазах его была печаль.
– Орешков не желаете? – осведомился Смыков.
– Нет.
– Зря… Очень питательные… С тех самых пор, что ли, остались? – Не получив ответа, он в знак уважения помотал головой, совсем как фарфоровый будда. – Умели же делать потомки! Что ни попробуешь, как будто вчера с пылу с жару!
– Им-то что… Все машины делали… А они только жрали, – подал голос Оська, предварительно убедившийся, что Зяблик его вряд ли услышит.
– Сначала нужно такие машины изобрести, – заступилась за потомков Лилечка. – Думаешь, это просто?
Заметив, что Верка и Толгай набивают карманы всякими деликатесами, Эрикс наконец-то шевельнул скорбно поджатыми губами:
– Не надо ничего брать про запас. Такие хранилища встречаются здесь на каждом шагу. Никто не успел воспользоваться ими.
– Ай-я-яй, это же такое богатство пропадает! – не унимался Смыков. – Всю Отчину можно десять лет кормить!
Зяблик уже нашел что-то, любезное его душе, и сейчас из груды выпотрошенных коробок раздавались булькающие звуки и довольное фырканье.
– Вас нельзя было пускать в эту страну, – все так же печально произнес Эрикс. – Вы смелые люди. Вы не боитесь аггелов. Вам не страшны страдания и лишения. Но здесь вы погибнете от обжорства или от чрезмерного употребления стимулирующих веществ. Этот мир чересчур богат для вас. Он уже погубил тех дикарей, которые буйствовали здесь в первые дни после катастрофы. А вы, к сожалению, мало чем отличаетесь от них.
– Не паникуй, шеф, прорвемся… – Зяблик заворочался в куче коробок, видимо, устраиваясь на ночлег. – Быв-ва-ли-и дни вес-селые-е…
– Шутки шутками, а отдохнуть не мешает. – Смыков покосился на Эрикса. – Что по этому поводу скажет нам гостеприимный хозяин?
– Я понимаю, что вы не можете долго обходиться без отдыха, – произнес Эрике страдальческим голосом. – Точно так же, как без пищи и питья… Но хочу предупредить, что в этот момент нас уже ищут по всем окрестностям, а весть о событиях в районе гавани распространяется по стране. Нам следовало бы уйти как можно дальше… Впрочем, время все равно упущено. Остается уповать на то, что у аггелов не хватит сил обшарить каждое здание. Единственное, что я могу вам посоветовать сейчас, это с максимальной эффективностью использовать выдавшуюся передышку.
– Отоспаться, проще говоря, советуете, – подсказал Смыков.
– Да, но приняв предварительно меры предосторожности.
– Это уж как водится. Поучите свою тещу щи варить. – Смыков отстегнул часы и бросил их Левке. – Заступайте в караул, товарищ Цыпф. Через два часа разбудите Толгая. Потом очередь моя. Последним Зяблик. Пусть проспится, алкаш. Женщин и детей прошу не беспокоить.
Под детьми Смыков, видимо, подразумевал Оську Иавала и Эрикса.
Спустя десять минут притомившаяся и обожравшаяся ватага уже почивала. У одних сон был медвежий, глубокий. У других соловьиный, чуткий.
Цыпф перетащил одно из кресел в самый темный угол разгромленного зала и уселся с таким расчетом, чтобы видеть улицу. У противоположной стены устроился Эрикс, который, как видно, спать сегодня вообще не собирался. Могучий организм нефилима требовал куда меньше послаблений, чем это принято среди обыкновенных людишек.
Снаружи донесся легкий шорох, хотя улица по-прежнему оставалась безлюдной. Присмотревшись, Цыпф разглядел маленькую собачонку, обнюхивавшую кучу мусора.
– Песик бегает… – пробормотал он. – А у нас в Отчине их почти не осталось… Голод был страшный… Люди даже воробьев ели.
Ответа не последовало, да столь риторическое сообщение его и не подразумевало. Дабы вызвать Эрикса на разговор, Цыпфу пришлось задать вполне конкретный вопрос:
– А может случиться такое, что собачка, попавшая в зону, где нарушены принципы причинности, обретет дар речи?
– Может, – флегматично ответил Эрике. – Но я таких собачек еще не встречал.
Снова наступила долгая тишина. Цыпф напряженно обдумывал достойный вопрос. Эрикс, похоже, дремал, полуприкрыв глаза.
– А мне ваш город не понравился, – внезапно выпалил Цыпф. – Камень да железо… И вообще, неуютно. Один дом как картинка, а другой рядом будто бы на скорую руку сляпан. Стены косые, балки наружу торчат… Не хватает здесь чего-то. Ни парков нет, ни скверов, ни укромных уголков…
– Вы правы. – Веки Эрикса дрогнули. – Это совсем не тот город, каким он запомнился мне… Как бы это лучше объяснить… В древности люди раскрашивали свои мраморные статуи. Со временем пурпур и позолота сошли, но прекрасные формы продолжают привлекать нас… Иллюзия красоты исчезает, настоящая красота живет долго… Хотя и стоит намного дороже. В мое время искусство создания иллюзий, и не только зрительных, достигло совершенства. Фасаду обыкновенного здания при помощи не очень сложных ухищрений можно было придать вид Кельнского собора или мавзолея Тадж-Махал. Причем подлинник от копии нельзя отличить даже на ощупь. Со временем такие методы получили очень широкое распространение в архитектуре… А с парками и уличными насаждениями всегда существовало много проблем. Намного проще было создать их овеществленные миражи. При мне город выглядел зеленым, тенистым и благоуханным, но все это достигалось исключительно за счет ухищрений техники, творящей иллюзии. Как мне теперь кажется, иллюзией была и вся наша цивилизация.
Он умолк, и стало слышно, как собачонка, урча, грызет что-то. Выждав немного, Цыпф осторожно спросил:
– А почему, скажите пожалуйста, вам так кажется?
– Что? – Эрике, словно очнувшись, недоуменно глянул на него. – А-а… Это не так-то просто объяснить. И раньше человек создавал вещи, которые облегчали его жизнь. Прялки, топоры, паровозы… Без хозяина они были мертвы. Если топор ломался, не составляло труда отковать другой. Если у паровоза вдруг кончался уголь, котел можно было топить дровами.
– Точно! – обрадовался Цыпф. – Мы в Отчине именно так и делаем.
– Счастливые люди… Вещи, которые создавали в тех же целях мы, были продуктом совсем иного технологического уровня. Они даже носы нашим детям умели вытирать… Моя одежда лучше меня знала, что мне нужно. В зависимости от погоды, времени суток и многих других обстоятельств она самостоятельно меняла свой цвет, теплопроводность, фактуру и даже покрой. Каждая застежка имела свою собственную память и спешила предугадать каждое мое желание. Глянув на манжет левого рукава, я мог узнать любую новость. Манжет правого рукава позволял связаться с каждым человеком на планете или получить какую угодно открытую информацию. Моя одежда, мое рабочее место, весь мой дом были нашпигованы компьютерами… Кстати, вам известно, что это такое? По-моему, первые из них появились как раз в ваше время.
– Компьютеры… М-м-м… Это, кажется, такие электронные счетные машины.
– Ладно, пусть будет так. Детали здесь особого значения не имеют. Просто в конце концов все вещи, окружавшие нас, объединились между собой в глобальную сеть и стали жить своей собственной жизнью. Сохранись подача энергии, они остались бы работоспособными и после гибели человечества… Может, в этом и нет ничего плохого, но ко времени катастрофы наше существование целиком и полностью зависело от искусственных помощников. Чем вы зажигаете огонь?
– По-разному. У кого-то есть спиртовые зажигалки. У кого-то огниво. А некоторые даже научились спички делать. Правда, пока только фосфорные.
– Вот, а теперь представьте, что в момент катастрофы в нашей стране не оказалось ни единой спички, ни одной зажигалки. – Эрикс, не открывая глаз, усмехнулся. – И никто толком не знал, как без помощи электричества добыть огонь, ведь сведения об этом содержались в памяти компьютеров.
– Так уж никто и не знал… – не поверил Цыпф.
– Увы, но это факт… Мы не забивали себе голову лишними сведениями, ведь в любое мгновение можно было получить нужную информацию от компьютера… Лишившись машин и приборов, мы оказались совершенно беззащитными как перед стихией, так и перед врагами. То, что создавалось веками, рухнуло за несколько дней, рассеялось, как мираж. Поэтому я и называю нашу цивилизацию иллюзорной. Когда иллюзия исчезла, оказалось, что, помимо нее, почти ничего нет.
– Значит, вы уверены, что ваш мир погиб окончательно? – Цыпф почему-то перешел на шепот.
– В том виде, в каком он существовал до катастрофы, безусловно! – твердо ответил Эрикс. – Нет никакого смысла восстанавливать его. Для нормального функционирования любого из этих домов требовалось энергии больше, чем для целого вашего города. Каждая квартира имела свой лифт, свою систему кондиционирования и жизнеобеспечения. На каждом этаже был бассейн с водопадом, летний сад и еще много такого, о чем вы даже представления не имеете. Но, как выяснилось, жить под кустом или в пещере куда безопаснее. Наша земля никогда не дает урожай без удобрений, гербицидов и специальной обработки. Ни одна наша женщина не может зачать естественным путем, а мужчина – совершить половой акт без средств предохранения. Никто из нас не может достойно защитить даже самого себя. Все мы мертвецы, включая тех, кто еще жив. Недаром здесь так отвратительно пахнет…
– Но вы ведь явились сюда с вполне определенной целью. – Цыпф заерзал в своем кресле. – Объединиться с теми, кто еще, возможно, уцелел, и начать все сначала. Или я вас неправильно понял?
– Скорее всего это была ошибка… Минутная слабость… А впрочем, жалеть не о чем… Настоящий нефилим из меня все равно бы не получился… Уж лучше умереть здесь, в родных местах…
– Ну вы скажете тоже! – воскликнул Цыпф. – Да с вашим здоровьем еще сто лет прожить можно, а то и больше.
– Но только не здесь. Вы же сами слышали слова одного из аггелов о том, что нефилимы вне Эдема долго протянуть не могут. Протянуть – это значит прожить, да?
– Ну… наверное. Только стоит ли всякой брехне верить?
– Зачем ему, как вы выразились, брехать? Так это или нет, но говорил он искренне. Да я и сам чувствую, что со мной сейчас не все в порядке.
В коридоре зашаркали чьи-то шаги, и в дверном проеме появился заспанный Оська. Встретив вопрошающий взгляд Цыпфа, он стеснительно потупился.
– Мне бы по-большому…
– Поищи где-нибудь там местечко, – Цыпф кивнул в сторону внутренних помещений. – Нечего на улице зря болтаться.
Оська подчинился без пререканий, и еще долго было слышно, как он натыкается в темноте то на стены, то на какие-то жестяные банки. Эрикс уже спал, болезненно оскалившись. Испарина зловещей росой покрывала его лицо.
Пес закончил копаться в куче мусора, подошел поближе к бару и уставился на Цыпфа голубыми любопытными глазами. Он определенно побывал в зоне, где принципы причинности утратили силу, и там обрел дар речи. Сейчас он собирался поболтать с человеком о преимуществах и недостатках собачьей жизни…
– Что же это ты, сучий потрох, вытворяешь? Ты почему дрыхнешь на стреме? Да тебя в параше утопить мало! – Проклятый пес пребольно дергал Цыпфа за ухо да еще и ругался при этом голосом Зяблика.
Лева принялся отмахиваться обеими руками и сразу проснулся, но еще долго не мог сообразить, где он находится и что от него хотят.
– Ты чего?… Пусти… – Он попытался вырваться из железных лап Зяблика. – Сколько времени?
– Навалом!
– Тогда будите Толгая… Его очередь…
– Проснулись уже все давно! Только за тобой задержка!
– А что, собственно говоря, случилось? – Лева вспомнил о чувстве собственного достоинства.
– А то случилось, что проспал ты все на свете! Куда эта тварь сопливая подевалась? Где этот Иавал недоделанный?
– Оська? – Что-то такое стало Цыпфу припоминаться. – Где-то здесь, наверное… Не знаю. Он на улицу просился, так я его не пустил.
– А куда пустил?
– Туда… – Лева махнул рукой в сторону коридора, ведущего в глубь здания.
– Одного? – застонал Зяблик.
– Конечно… Как же я мог пост оставить?
– Лучше бы ты нас всех оставил… Еще в Отчине. Только убытки от тебя.
Лишь теперь до Цыпфа дошел весь ужас и позор допущенного промаха. Он вскочил и с грацией пингвина, спасающегося от опасности, устремился в темный коридор, недра которого совсем недавно поглотили проклятого Оську.
– Не рыпайся, мы уже все кругом обшманали. – Зяблик преградил ему дорогу. – Довыступался, философ доморощенный? Да ты хоть понимаешь, что загубил все дело? Под монастырь нас подвел!
– А может, позвать его? – Растерявшийся Цыпф отмочил очередную глупость. – Вы не пробовали?
– Это мы тебе поручим! – Зяблик глядел на Леву с острой ненавистью.
– Вы, братец мой, прокурора из себя не стройте, – подал голос Смыков. – Вашей вины тут ничуть не меньше. Зачем было аггела с собой тащить? Давно бы истлел в Эдеме и не создавал нам никаких проблем.
– А кто нас через весь Эдем провел? Кто сюда прорваться помог? – Теперь Зяблик накинулся уже на Смыкова, и Цыпф понял, что гроза миновала, хотя гром греметь будет еще долго. – Кто обещал нас на лаборатории аггелов вывести? Я же с него всю дорогу глаз не сводил!
– Верно, – согласился Смыков. – Не сводили. Пока ясны были ваши глаза. А как залили их, так сразу и свели неизвестно куда.
– Так… – Наступила зловещая тишина. – Значит, я во всем виноват, да?
– Я этого не говорил. – Смыков помахал пальцем перед своим слегка укоротившимся носом. – Вы же не в единственном лице были. Виноват в первую очередь коллектив, но мера вины у всех разная. Максимальную можете поделить с товарищем Цыпфом пополам.
Зяблик помолчал, остывая, а потом вполне обыденным тоном сказал:
– За что я тебя, Смыков, люблю, так это за справедливость. Она у тебя еще совдеповской закваски. Что бы ни случилось, обязательно виноват коллектив, но отвечает кто-то один и всегда не тот, кому следует.
– Возможно, вы зря так беспокоитесь, – произнес бледный, не похожий сам на себя Эрикс. – В этом здании множество помещений самого разного назначения. Здесь даже бывалому человеку легко заблудиться. Кроме того, ваш пленник мог по ошибке спуститься в подвальный этаж, составляющий единое целое с общей коммуникационной системой города. А оттуда рукой подать до ближайшего энергоблока. Сами понимаете, что творится сейчас в подобных местах. Если юноша попал туда, его участи можно только посочувствовать.
– Нет, такие, как он, нигде не пропадут, – покачал головой Зяблик. – Этот гаденыш из любого положения вывернется. Чует мое сердце, мы с ним еще встретимся.
– Шом! – крикнул Толгай, наблюдавший за улицей. – Тревога! Дошманы… Много… Сюда идут…
– Ну вот и дождались, – печально вздохнула Верка. – Хорошо хоть успела всякой вкуснятины попробовать. Теперь и умирать не так тоскливо…
Слева и справа, на расстоянии, превышающем дальность прицельного выстрела, улица уже была перегорожена цепями аггелов. Штурмовая группа, заранее не рассчитывая на внезапность, сооружала для себя передвижное прикрытие – молодцы в черных колпаках навешивали на какую-то колесную раму металлические листы, до этого украшавшие фасад расположенного поблизости здания.
– Запасный выход здесь есть? – спросил Смыков у Эрикса.
Тот только пожал плечами, но за него ответил Зяблик:
– Ясно, что есть! Как бы иначе этот сучонок отсюда свалил… В такой громадине выходов десять может быть, если не больше. Да только ты на них особо не рассчитывай. Аггелы выходы в первую очередь перекрыли.
Как бы в подтверждение этих слов наверху остервенело загалдели вороны и вниз посыпался всякий мусор.
– На карниз залезли… – прокомментировала Верка. Аггелы между тем закончили сооружение осадной машины и медленно покатили ее к тому месту, где находилась ватага. По подсчетам Смыкова, за металлическим щитом укрывалось не менее двадцати бойцов. Еще примерно столько же двигалось толпой на некотором удалении, готовые прийти на помощь товарищам в тот момент, когда те ворвутся в глубь здания и обстрел улицы станет невозможен. Аггелы учли все свои прошлые ошибки и не хотели больше нести бессмысленные потери.
– Давайте хоть переговоры организуем, – предложил Смыков. – Время как-то потянем.
– Валяй, – разрешил Зяблик.
– Эй, граждане рогатые! – Смыков сложил ладони рупором. – Предлагаю заключить перемирие! Для обсуждения его условий прошу выслать вашего представителя!
Щит продолжал медленно ползти по улице, и никто из скрывавшихся за ним аггелов не отозвался. Зяблик, эксперимента ради, выстрелил в щит, и все получили возможность услышать характерный звук рикошетящей пули.
– Нет, кореша, против такой шоблы нам не устоять, – сказал Зяблик. – Надо смотреть фактам в харю… Ну уложим мы их с десяток, а что дальше? На этом наши подвиги и закончатся.
– Что вы, братец мой, предлагаете?
– Смываться.
– Куда? Обложили нас со всех сторон! На прорыв надо идти! – выдвинул свое контрпредложение Смыков.
– С бабами? С Левкой? Окстись, дорогой. Нам и полсотни шагов сделать не дадут… А куда отступать, уже известно. Верно я говорю, шеф? – Зяблик подмигнул Эриксу.
– Я понял, куда вы клоните, – кивнул нефилим. – Мысль о том, что от аггелов можно уйти подземными коммуникациями, напрашивается сама собой. Поверьте, если бы такое мероприятие было легко осуществимо, я бы давно предложил его сам.
– Неужто там страх такой? – спросил Зяблик с сомнением.
– Я вновь позволю себе воспользоваться сравнением. Примеры эмоционального характера зачастую бывают более убедительными. Представим, что мы сейчас олени, спасающиеся от волков. Тогда подземелье, в которое вы предлагаете спуститься, можно уподобить пасти гигантского дракона. Да, возможно, он сыт в этот момент. Возможно, крепко спит. Но кто это может знать заранее?
– А волки полезут вслед за оленями в эту пасть?
– Трудно сказать. Слишком много своих они уже потеряли там. Но азарт охоты зачастую побеждает осторожность.
– Но все же шанс у нас есть?
– Вопрос весьма любопытный. В зоне нарушения принципа причинности в один из моментов у вас нет никаких шансов на спасение, а в следующий – их даже не сто, а двести. На этот мир не распространяются привычные законы бытия. Тут даже смерть еще не означает настоящую смерть, а внешние признаки жизни не есть ее доказательство.
– Мудрено, шеф, выражаешься. – Зяблик еще раз, уже с более близкого расстояния выстрелил в щит, и пуля, лязгнув по металлу, ушла куда-то в сторону. – То шансы есть, то шансов нет… Ну а здесь нам что светит?
– Абсолютно ничего.
– Догадливый! Мы тебя с собой, конечно, не зовем. Сам своей судьбой распоряжайся. Но в подвал ты нас проводи. Сделаешь?
В прозрачных плавно изгибающихся трубах навечно застыли вагоны гравитационных поездов. Нигде не было видно ни единой уцелевшей витрины. Улицы загромождало все то, что раньше составляло меблировку квартир, то здесь, то там виднелись следы пожаров. Дикая поросль покрывала высоченные стены, где оспинами, где островками, а где и сплошным ковром; на крышах орали непуганые вороны; на ближайшем перекрестке, совсем как в глухом лесу, выла какая-то тварь. Люди не то чтобы отсутствовали, а даже дух их давно выветрился из этого города.
Впрочем, довольно скоро охи и ахи по поводу грандиозности и причудливости будетляндской архитектуры прекратились – глаза присмотрелись (хотя чувство дикаря, оказавшегося вдруг на перроне станции метро, у Левы Цыпфа так и не проходило). Эрикс выбирал самые широкие улицы, старался придерживаться их центра и никогда не поднимался ни на какое сооружение, превышавшее хотя бы пару человеческих ростов. Очевидно, у него были на то веские причины.
Это бегство не могло длиться долго. В отличие от Эдема, в Будетляндии бегущий человек довольно быстро натруживал ноги и сбивал дыхание. Кроме того, здесь не было чистейших рек, утоляющих жажду, и всяких вкусных корешков, позволяющих приглушить голод. За целые сутки пребывания в этом мире никто из ватаги еще ни крошки во рту не держал, ни глоточка не пригубил. Правда, накурились вволю.
Первым не выдержал Зяблик, уже давно бросавший вокруг плотоядные взгляды.
– Эй, шеф! – обратился он к Эриксу. – А как у вас тут насчет общественного питания дела обстояли?
– Что вы имеете в виду? – Эрикс явно не улавливал суть вопроса.
– Да все то же самое. – Зяблик похлопал себя по животу (при этом забрякали торчащие у него за поясом пистолеты). – Кишки марш играют… Подкрепиться бы не мешало… Желательно устрицами с шампанским. Но на худой конец и водка с черной икрой сойдет.
– Ах да, извините… Я это как-то выпустил из виду. – У нефилимов, вероятно, были совсем другие взгляды на проблемы питания. – Сейчас что-нибудь придумаем.
– Думай, – великодушно разрешил Зяблик. – Забегаловок тут у вас много… Хотя уже кто-то успел их подломить.
Они перешли на шаг, что вызвало облегченные вздохи почти у всех, и, миновав еще пару кварталов, по знаку Эрикса свернули в какое-то заведение, расположенное на первом этаже дома-башни, куда более широкого вверху, чем внизу, что делало его похожим на стоящий торчком топор.
Судя по сверкающей никелем и красным деревом стойке, за которой располагались пыльные и потрескавшиеся зеркальные полки, тут когда-то был бар или закусочная. Вся передняя стена напрочь отсутствовала, и вовсе не потому, что ее разнесли вдребезги мародеры или уничтожил пожар. Ее просто никогда и не существовало, а зал от улицы отделяло что-то другое, бесследно исчезнувшее сразу после катастрофы – подсвеченные водяные струи, мерцающие, как полярное сияние, силовые поля или искусно воссозданный красочный мираж.
Внутри царил тот же разгром, что и в аналогичных заведениях Талашевска – все стеклянные предметы превращены в груды осколков, с кресел содрана обивка, стены размалеваны похабными рисунками, пол засыпан всем тем, что нельзя съесть или выпить, но можно растоптать и исковеркать. Для полноты картины не хватало только скелета бармена с подвязанной ради смеха челюстью и чинариком в зубах. Впрочем, учитывая разницу в техническом уровне Отчины и Будетляндии, вполне можно было предположить, что функции барменов здесь выполняли автоматы.
Не задерживаясь в зале, Эрикс двинулся в глубь здания, пока не уперся в глухую стену, расписанную неизвестными письменами так же густо, как погребальная камера фараона, и снабженную панелью с черно-белыми клавишами. Тщательно определив на этой степени одному ему известную точку, Эрикс нанес по ней такой сокрушительный удар секирой, что обсидиановое лезвие разлетелось вдребезги. Стена переломилась по ранее незаметному горизонтальному шву и после дополнительных усилий Эрикса, вцепившегося в ее нижнюю кромку, сложилась наподобие гармошки. За ней открылось помещение, сверкающее стерильной чистотой и до потолка заполненное штабелями запаянных в прозрачный пластик коробок. После этого Эрикс сделал рукой жест, означавший: пользуйтесь, мол, – и скромно отошел в сторону.
Тонкий на вид пластик оказался удивительно прочным, но против сабли Толгая все же устоять не смог. В первой коробке были тюбики с розовой пастой, вкусом напоминавшей творог, во второй – плоские хрустящие хлебцы, в третьей, которую вскрывали еще всей компанией, – что-то вроде томатного соуса. Затем все ударились в индивидуальный поиск, вместо сабли используя пистолетные протирки, осколки обсидиана и всякие прочие достаточно острые предметы. Попробовав что-то одно, сразу бросали и выискивали другое, более вкусное.
Эрикс, печально созерцавший эту картину, сказал:
– Мне показалось, что вы хотите утолить голод…
– А что мы делаем? – искренне удивилась Верка, перемазанная, как первоклассница, угодившая дежурить на школьную кухню. – Утоляем! Ты бы, зайчик, что-нибудь сладенького мне нашел.
– Вон, позади вас желтая коробка с красной надписью.
– Ты свои надписи сам читай… Я ни китайскому, ни арабскому не училась. Лучше помог бы открыть.
Эрикс голыми руками надорвал ящик и, ни на кого не глядя, удалился в разгромленный бар.
– Брезгует, – усмехнулся Смыков, дегустируя брикет прессованных орехов. – Культурного из себя строит… А еще вчера голым ходил, как макака.
– Потому он и хмурый, – констатировала Верка, хрустя вафлями в шоколаде. – Штаны в ширинке жмут.
– Какие же вы! – У Лилечки сделалось болезненное лицо. – Что мы, в самом деле, сыра или консервированной ветчины не пробовали?… Накинулись, как звери. Неудобно даже…
Зяблик никакого участия в этих словопрениях не принимал, а сосредоточенно работал. Распарывая коробку за коробкой, он все дальше продвигался в глубь склада.
– Что ищем? – поинтересовался Цыпф, чьи гастрономические устремления ограничились пакетом сухариков.
– Да так, – неопределенно ответил Зяблик. – Сам еще не знаю…
– Зачем тогда все коробки подряд вскрывать? Поинтересуйтесь вон той зеленой.
– А что в ней? – насторожился Зяблик.
– Не знаю. Но, судя по надписи, содержание алкоголя в этом продукте составляет пять процентов.
– Слабовато… А покрепче ничего нет?
– Я что-то пока не вижу.
– Ну тогда я еще поищу, – буркнул Зяблик, принимаясь за очередную коробку.
Вернулся Эрикс и, прислонившись плечом к стене, стал молча наблюдать за энергичными действиями ватаги. В глазах его была печаль.
– Орешков не желаете? – осведомился Смыков.
– Нет.
– Зря… Очень питательные… С тех самых пор, что ли, остались? – Не получив ответа, он в знак уважения помотал головой, совсем как фарфоровый будда. – Умели же делать потомки! Что ни попробуешь, как будто вчера с пылу с жару!
– Им-то что… Все машины делали… А они только жрали, – подал голос Оська, предварительно убедившийся, что Зяблик его вряд ли услышит.
– Сначала нужно такие машины изобрести, – заступилась за потомков Лилечка. – Думаешь, это просто?
Заметив, что Верка и Толгай набивают карманы всякими деликатесами, Эрикс наконец-то шевельнул скорбно поджатыми губами:
– Не надо ничего брать про запас. Такие хранилища встречаются здесь на каждом шагу. Никто не успел воспользоваться ими.
– Ай-я-яй, это же такое богатство пропадает! – не унимался Смыков. – Всю Отчину можно десять лет кормить!
Зяблик уже нашел что-то, любезное его душе, и сейчас из груды выпотрошенных коробок раздавались булькающие звуки и довольное фырканье.
– Вас нельзя было пускать в эту страну, – все так же печально произнес Эрикс. – Вы смелые люди. Вы не боитесь аггелов. Вам не страшны страдания и лишения. Но здесь вы погибнете от обжорства или от чрезмерного употребления стимулирующих веществ. Этот мир чересчур богат для вас. Он уже погубил тех дикарей, которые буйствовали здесь в первые дни после катастрофы. А вы, к сожалению, мало чем отличаетесь от них.
– Не паникуй, шеф, прорвемся… – Зяблик заворочался в куче коробок, видимо, устраиваясь на ночлег. – Быв-ва-ли-и дни вес-селые-е…
– Шутки шутками, а отдохнуть не мешает. – Смыков покосился на Эрикса. – Что по этому поводу скажет нам гостеприимный хозяин?
– Я понимаю, что вы не можете долго обходиться без отдыха, – произнес Эрике страдальческим голосом. – Точно так же, как без пищи и питья… Но хочу предупредить, что в этот момент нас уже ищут по всем окрестностям, а весть о событиях в районе гавани распространяется по стране. Нам следовало бы уйти как можно дальше… Впрочем, время все равно упущено. Остается уповать на то, что у аггелов не хватит сил обшарить каждое здание. Единственное, что я могу вам посоветовать сейчас, это с максимальной эффективностью использовать выдавшуюся передышку.
– Отоспаться, проще говоря, советуете, – подсказал Смыков.
– Да, но приняв предварительно меры предосторожности.
– Это уж как водится. Поучите свою тещу щи варить. – Смыков отстегнул часы и бросил их Левке. – Заступайте в караул, товарищ Цыпф. Через два часа разбудите Толгая. Потом очередь моя. Последним Зяблик. Пусть проспится, алкаш. Женщин и детей прошу не беспокоить.
Под детьми Смыков, видимо, подразумевал Оську Иавала и Эрикса.
Спустя десять минут притомившаяся и обожравшаяся ватага уже почивала. У одних сон был медвежий, глубокий. У других соловьиный, чуткий.
Цыпф перетащил одно из кресел в самый темный угол разгромленного зала и уселся с таким расчетом, чтобы видеть улицу. У противоположной стены устроился Эрикс, который, как видно, спать сегодня вообще не собирался. Могучий организм нефилима требовал куда меньше послаблений, чем это принято среди обыкновенных людишек.
Снаружи донесся легкий шорох, хотя улица по-прежнему оставалась безлюдной. Присмотревшись, Цыпф разглядел маленькую собачонку, обнюхивавшую кучу мусора.
– Песик бегает… – пробормотал он. – А у нас в Отчине их почти не осталось… Голод был страшный… Люди даже воробьев ели.
Ответа не последовало, да столь риторическое сообщение его и не подразумевало. Дабы вызвать Эрикса на разговор, Цыпфу пришлось задать вполне конкретный вопрос:
– А может случиться такое, что собачка, попавшая в зону, где нарушены принципы причинности, обретет дар речи?
– Может, – флегматично ответил Эрике. – Но я таких собачек еще не встречал.
Снова наступила долгая тишина. Цыпф напряженно обдумывал достойный вопрос. Эрикс, похоже, дремал, полуприкрыв глаза.
– А мне ваш город не понравился, – внезапно выпалил Цыпф. – Камень да железо… И вообще, неуютно. Один дом как картинка, а другой рядом будто бы на скорую руку сляпан. Стены косые, балки наружу торчат… Не хватает здесь чего-то. Ни парков нет, ни скверов, ни укромных уголков…
– Вы правы. – Веки Эрикса дрогнули. – Это совсем не тот город, каким он запомнился мне… Как бы это лучше объяснить… В древности люди раскрашивали свои мраморные статуи. Со временем пурпур и позолота сошли, но прекрасные формы продолжают привлекать нас… Иллюзия красоты исчезает, настоящая красота живет долго… Хотя и стоит намного дороже. В мое время искусство создания иллюзий, и не только зрительных, достигло совершенства. Фасаду обыкновенного здания при помощи не очень сложных ухищрений можно было придать вид Кельнского собора или мавзолея Тадж-Махал. Причем подлинник от копии нельзя отличить даже на ощупь. Со временем такие методы получили очень широкое распространение в архитектуре… А с парками и уличными насаждениями всегда существовало много проблем. Намного проще было создать их овеществленные миражи. При мне город выглядел зеленым, тенистым и благоуханным, но все это достигалось исключительно за счет ухищрений техники, творящей иллюзии. Как мне теперь кажется, иллюзией была и вся наша цивилизация.
Он умолк, и стало слышно, как собачонка, урча, грызет что-то. Выждав немного, Цыпф осторожно спросил:
– А почему, скажите пожалуйста, вам так кажется?
– Что? – Эрике, словно очнувшись, недоуменно глянул на него. – А-а… Это не так-то просто объяснить. И раньше человек создавал вещи, которые облегчали его жизнь. Прялки, топоры, паровозы… Без хозяина они были мертвы. Если топор ломался, не составляло труда отковать другой. Если у паровоза вдруг кончался уголь, котел можно было топить дровами.
– Точно! – обрадовался Цыпф. – Мы в Отчине именно так и делаем.
– Счастливые люди… Вещи, которые создавали в тех же целях мы, были продуктом совсем иного технологического уровня. Они даже носы нашим детям умели вытирать… Моя одежда лучше меня знала, что мне нужно. В зависимости от погоды, времени суток и многих других обстоятельств она самостоятельно меняла свой цвет, теплопроводность, фактуру и даже покрой. Каждая застежка имела свою собственную память и спешила предугадать каждое мое желание. Глянув на манжет левого рукава, я мог узнать любую новость. Манжет правого рукава позволял связаться с каждым человеком на планете или получить какую угодно открытую информацию. Моя одежда, мое рабочее место, весь мой дом были нашпигованы компьютерами… Кстати, вам известно, что это такое? По-моему, первые из них появились как раз в ваше время.
– Компьютеры… М-м-м… Это, кажется, такие электронные счетные машины.
– Ладно, пусть будет так. Детали здесь особого значения не имеют. Просто в конце концов все вещи, окружавшие нас, объединились между собой в глобальную сеть и стали жить своей собственной жизнью. Сохранись подача энергии, они остались бы работоспособными и после гибели человечества… Может, в этом и нет ничего плохого, но ко времени катастрофы наше существование целиком и полностью зависело от искусственных помощников. Чем вы зажигаете огонь?
– По-разному. У кого-то есть спиртовые зажигалки. У кого-то огниво. А некоторые даже научились спички делать. Правда, пока только фосфорные.
– Вот, а теперь представьте, что в момент катастрофы в нашей стране не оказалось ни единой спички, ни одной зажигалки. – Эрикс, не открывая глаз, усмехнулся. – И никто толком не знал, как без помощи электричества добыть огонь, ведь сведения об этом содержались в памяти компьютеров.
– Так уж никто и не знал… – не поверил Цыпф.
– Увы, но это факт… Мы не забивали себе голову лишними сведениями, ведь в любое мгновение можно было получить нужную информацию от компьютера… Лишившись машин и приборов, мы оказались совершенно беззащитными как перед стихией, так и перед врагами. То, что создавалось веками, рухнуло за несколько дней, рассеялось, как мираж. Поэтому я и называю нашу цивилизацию иллюзорной. Когда иллюзия исчезла, оказалось, что, помимо нее, почти ничего нет.
– Значит, вы уверены, что ваш мир погиб окончательно? – Цыпф почему-то перешел на шепот.
– В том виде, в каком он существовал до катастрофы, безусловно! – твердо ответил Эрикс. – Нет никакого смысла восстанавливать его. Для нормального функционирования любого из этих домов требовалось энергии больше, чем для целого вашего города. Каждая квартира имела свой лифт, свою систему кондиционирования и жизнеобеспечения. На каждом этаже был бассейн с водопадом, летний сад и еще много такого, о чем вы даже представления не имеете. Но, как выяснилось, жить под кустом или в пещере куда безопаснее. Наша земля никогда не дает урожай без удобрений, гербицидов и специальной обработки. Ни одна наша женщина не может зачать естественным путем, а мужчина – совершить половой акт без средств предохранения. Никто из нас не может достойно защитить даже самого себя. Все мы мертвецы, включая тех, кто еще жив. Недаром здесь так отвратительно пахнет…
– Но вы ведь явились сюда с вполне определенной целью. – Цыпф заерзал в своем кресле. – Объединиться с теми, кто еще, возможно, уцелел, и начать все сначала. Или я вас неправильно понял?
– Скорее всего это была ошибка… Минутная слабость… А впрочем, жалеть не о чем… Настоящий нефилим из меня все равно бы не получился… Уж лучше умереть здесь, в родных местах…
– Ну вы скажете тоже! – воскликнул Цыпф. – Да с вашим здоровьем еще сто лет прожить можно, а то и больше.
– Но только не здесь. Вы же сами слышали слова одного из аггелов о том, что нефилимы вне Эдема долго протянуть не могут. Протянуть – это значит прожить, да?
– Ну… наверное. Только стоит ли всякой брехне верить?
– Зачем ему, как вы выразились, брехать? Так это или нет, но говорил он искренне. Да я и сам чувствую, что со мной сейчас не все в порядке.
В коридоре зашаркали чьи-то шаги, и в дверном проеме появился заспанный Оська. Встретив вопрошающий взгляд Цыпфа, он стеснительно потупился.
– Мне бы по-большому…
– Поищи где-нибудь там местечко, – Цыпф кивнул в сторону внутренних помещений. – Нечего на улице зря болтаться.
Оська подчинился без пререканий, и еще долго было слышно, как он натыкается в темноте то на стены, то на какие-то жестяные банки. Эрикс уже спал, болезненно оскалившись. Испарина зловещей росой покрывала его лицо.
Пес закончил копаться в куче мусора, подошел поближе к бару и уставился на Цыпфа голубыми любопытными глазами. Он определенно побывал в зоне, где принципы причинности утратили силу, и там обрел дар речи. Сейчас он собирался поболтать с человеком о преимуществах и недостатках собачьей жизни…
– Что же это ты, сучий потрох, вытворяешь? Ты почему дрыхнешь на стреме? Да тебя в параше утопить мало! – Проклятый пес пребольно дергал Цыпфа за ухо да еще и ругался при этом голосом Зяблика.
Лева принялся отмахиваться обеими руками и сразу проснулся, но еще долго не мог сообразить, где он находится и что от него хотят.
– Ты чего?… Пусти… – Он попытался вырваться из железных лап Зяблика. – Сколько времени?
– Навалом!
– Тогда будите Толгая… Его очередь…
– Проснулись уже все давно! Только за тобой задержка!
– А что, собственно говоря, случилось? – Лева вспомнил о чувстве собственного достоинства.
– А то случилось, что проспал ты все на свете! Куда эта тварь сопливая подевалась? Где этот Иавал недоделанный?
– Оська? – Что-то такое стало Цыпфу припоминаться. – Где-то здесь, наверное… Не знаю. Он на улицу просился, так я его не пустил.
– А куда пустил?
– Туда… – Лева махнул рукой в сторону коридора, ведущего в глубь здания.
– Одного? – застонал Зяблик.
– Конечно… Как же я мог пост оставить?
– Лучше бы ты нас всех оставил… Еще в Отчине. Только убытки от тебя.
Лишь теперь до Цыпфа дошел весь ужас и позор допущенного промаха. Он вскочил и с грацией пингвина, спасающегося от опасности, устремился в темный коридор, недра которого совсем недавно поглотили проклятого Оську.
– Не рыпайся, мы уже все кругом обшманали. – Зяблик преградил ему дорогу. – Довыступался, философ доморощенный? Да ты хоть понимаешь, что загубил все дело? Под монастырь нас подвел!
– А может, позвать его? – Растерявшийся Цыпф отмочил очередную глупость. – Вы не пробовали?
– Это мы тебе поручим! – Зяблик глядел на Леву с острой ненавистью.
– Вы, братец мой, прокурора из себя не стройте, – подал голос Смыков. – Вашей вины тут ничуть не меньше. Зачем было аггела с собой тащить? Давно бы истлел в Эдеме и не создавал нам никаких проблем.
– А кто нас через весь Эдем провел? Кто сюда прорваться помог? – Теперь Зяблик накинулся уже на Смыкова, и Цыпф понял, что гроза миновала, хотя гром греметь будет еще долго. – Кто обещал нас на лаборатории аггелов вывести? Я же с него всю дорогу глаз не сводил!
– Верно, – согласился Смыков. – Не сводили. Пока ясны были ваши глаза. А как залили их, так сразу и свели неизвестно куда.
– Так… – Наступила зловещая тишина. – Значит, я во всем виноват, да?
– Я этого не говорил. – Смыков помахал пальцем перед своим слегка укоротившимся носом. – Вы же не в единственном лице были. Виноват в первую очередь коллектив, но мера вины у всех разная. Максимальную можете поделить с товарищем Цыпфом пополам.
Зяблик помолчал, остывая, а потом вполне обыденным тоном сказал:
– За что я тебя, Смыков, люблю, так это за справедливость. Она у тебя еще совдеповской закваски. Что бы ни случилось, обязательно виноват коллектив, но отвечает кто-то один и всегда не тот, кому следует.
– Возможно, вы зря так беспокоитесь, – произнес бледный, не похожий сам на себя Эрикс. – В этом здании множество помещений самого разного назначения. Здесь даже бывалому человеку легко заблудиться. Кроме того, ваш пленник мог по ошибке спуститься в подвальный этаж, составляющий единое целое с общей коммуникационной системой города. А оттуда рукой подать до ближайшего энергоблока. Сами понимаете, что творится сейчас в подобных местах. Если юноша попал туда, его участи можно только посочувствовать.
– Нет, такие, как он, нигде не пропадут, – покачал головой Зяблик. – Этот гаденыш из любого положения вывернется. Чует мое сердце, мы с ним еще встретимся.
– Шом! – крикнул Толгай, наблюдавший за улицей. – Тревога! Дошманы… Много… Сюда идут…
– Ну вот и дождались, – печально вздохнула Верка. – Хорошо хоть успела всякой вкуснятины попробовать. Теперь и умирать не так тоскливо…
Слева и справа, на расстоянии, превышающем дальность прицельного выстрела, улица уже была перегорожена цепями аггелов. Штурмовая группа, заранее не рассчитывая на внезапность, сооружала для себя передвижное прикрытие – молодцы в черных колпаках навешивали на какую-то колесную раму металлические листы, до этого украшавшие фасад расположенного поблизости здания.
– Запасный выход здесь есть? – спросил Смыков у Эрикса.
Тот только пожал плечами, но за него ответил Зяблик:
– Ясно, что есть! Как бы иначе этот сучонок отсюда свалил… В такой громадине выходов десять может быть, если не больше. Да только ты на них особо не рассчитывай. Аггелы выходы в первую очередь перекрыли.
Как бы в подтверждение этих слов наверху остервенело загалдели вороны и вниз посыпался всякий мусор.
– На карниз залезли… – прокомментировала Верка. Аггелы между тем закончили сооружение осадной машины и медленно покатили ее к тому месту, где находилась ватага. По подсчетам Смыкова, за металлическим щитом укрывалось не менее двадцати бойцов. Еще примерно столько же двигалось толпой на некотором удалении, готовые прийти на помощь товарищам в тот момент, когда те ворвутся в глубь здания и обстрел улицы станет невозможен. Аггелы учли все свои прошлые ошибки и не хотели больше нести бессмысленные потери.
– Давайте хоть переговоры организуем, – предложил Смыков. – Время как-то потянем.
– Валяй, – разрешил Зяблик.
– Эй, граждане рогатые! – Смыков сложил ладони рупором. – Предлагаю заключить перемирие! Для обсуждения его условий прошу выслать вашего представителя!
Щит продолжал медленно ползти по улице, и никто из скрывавшихся за ним аггелов не отозвался. Зяблик, эксперимента ради, выстрелил в щит, и все получили возможность услышать характерный звук рикошетящей пули.
– Нет, кореша, против такой шоблы нам не устоять, – сказал Зяблик. – Надо смотреть фактам в харю… Ну уложим мы их с десяток, а что дальше? На этом наши подвиги и закончатся.
– Что вы, братец мой, предлагаете?
– Смываться.
– Куда? Обложили нас со всех сторон! На прорыв надо идти! – выдвинул свое контрпредложение Смыков.
– С бабами? С Левкой? Окстись, дорогой. Нам и полсотни шагов сделать не дадут… А куда отступать, уже известно. Верно я говорю, шеф? – Зяблик подмигнул Эриксу.
– Я понял, куда вы клоните, – кивнул нефилим. – Мысль о том, что от аггелов можно уйти подземными коммуникациями, напрашивается сама собой. Поверьте, если бы такое мероприятие было легко осуществимо, я бы давно предложил его сам.
– Неужто там страх такой? – спросил Зяблик с сомнением.
– Я вновь позволю себе воспользоваться сравнением. Примеры эмоционального характера зачастую бывают более убедительными. Представим, что мы сейчас олени, спасающиеся от волков. Тогда подземелье, в которое вы предлагаете спуститься, можно уподобить пасти гигантского дракона. Да, возможно, он сыт в этот момент. Возможно, крепко спит. Но кто это может знать заранее?
– А волки полезут вслед за оленями в эту пасть?
– Трудно сказать. Слишком много своих они уже потеряли там. Но азарт охоты зачастую побеждает осторожность.
– Но все же шанс у нас есть?
– Вопрос весьма любопытный. В зоне нарушения принципа причинности в один из моментов у вас нет никаких шансов на спасение, а в следующий – их даже не сто, а двести. На этот мир не распространяются привычные законы бытия. Тут даже смерть еще не означает настоящую смерть, а внешние признаки жизни не есть ее доказательство.
– Мудрено, шеф, выражаешься. – Зяблик еще раз, уже с более близкого расстояния выстрелил в щит, и пуля, лязгнув по металлу, ушла куда-то в сторону. – То шансы есть, то шансов нет… Ну а здесь нам что светит?
– Абсолютно ничего.
– Догадливый! Мы тебя с собой, конечно, не зовем. Сам своей судьбой распоряжайся. Но в подвал ты нас проводи. Сделаешь?