Страница:
— А потом?
— Потом… ничего. Я проснулся в предутреннем тумане, больной, замерзший, чувствуя себя полным идиотом. Нет, погодите-ка… я видел сон. Мне снился кошмар, я видел, как умирал Дондо. Но я знал, что проиграл. Тогда я встал и полез по крышам, чтобы вернуться в постель. А потом ворвался ди Джиронал…
Умегат побарабанил пальцами по столу, глядя на Кэсерила из-под полуприкрытых век; затем он стал изучать его с закрытыми глазами. Снова открыл их.
— Милорд, можно мне осмотреть вас?
— Хорошо… — на короткое мгновение, пока рокнарец вставал, шел к нему и наклонялся, Кэсерил испугался некой нежеланной ласки с его стороны, но прикосновения Умегата были точными и профессиональными, как у опытного врача: лоб, лицо, шея, позвоночник, сердце, живот… Кэсерил напрягся, но руки Умегата дальше не двинулись. Когда он закончил осмотр, лицо его было задумчивым. Рокнарец направился к двери, где в углу, в большой корзине, стоял еще один кувшин с вином, и принес его на стол. Кэсерил показал жестом, что вина ему больше не нужно, и отодвинул чашку.
— Мне, пожалуй, хватит. Я буду спотыкаться по дороге к себе, если выпью еще.
— Мои грумы проводят вас чуть погодя. Нет? — Умегат пожал плечами, наполнил свою чашку и сел. Его палец вывел на скатерти маленький узор, потом еще и еще — три раза. Кэсерил не знал, были ли это священные символы или просто нервические движения. Наконец Умегат заговорил:
— Исходя из свидетельства священных животных, ни один из богов не принял душу Дондо ди Джиронала. Обычно это говорит о том, что неприкаянная душа блуждает по миру; родственники и друзья — а также враги — бросаются подносить дары и оплачивать ритуалы и молитвы храма, кто ради самого покойного, кто ради собственной безопасности.
— Уверен, — горько произнес Кэсерил, — что у Дондо будут все молитвы, какие только можно купить за деньги.
— Надеюсь.
— Почему? Что…
«Что ты увидел? Что ты знаешь?»
Умегат поднял глаза на своего собеседника и вздохнул.
— Дух Дондо захвачен демоном смерти, но богу он не передан. Это нам известно. Я полагаю, что демон смерти не может вернуться к своему господину, поскольку ему помешали забрать вторую, уравновешивающую душу.
Кэсерил облизал губы и настороженно спросил:
— Как это — помешали?
— Думаю, что в тот момент, когда демон собирался это сделать, он был пленен — схвачен, связан, если вам угодно, — другим таинством, происходившим одновременно с первым. Судя по разнообразным цветовым вспышкам в вашей ауре, здесь прослеживается влияние святой милосердной руки леди Весны. Если я прав, служители храма могут спокойно ложиться почивать, так как дух Дондо здесь не остался. Он привязан к демону смерти, а тот, в свою очередь, — ко второй душе, которая неразрывно связана с принадлежащим ей живым телом, — палец Умегата указал на Кэсерила. — Он здесь.
Челюсть Кэсерила отвисла. Он уставился вниз, на свой болезненный вздувшийся живот, потом перевел глаза святого… тот был сам поражен своим открытием. Кэсерил вспомнил не отстававших от него теперь воронов Фонсы. Яростный протест вскипел в душе, но с уст не сорвался, будучи остановлен видом сияющей светлой ауры Умегата.
— Но я вчера не молился Дочери!
— Значит, это делал кто-то другой.
«Исель».
— Принцесса говорит, что молилась. Вы видели ее такой, какой увидел сегодня я? — Кэсерил произвел странные, неописуемые движения руками, не в силах выразить словами то, что видел вокруг Исель. — Это то, что вы видите во мне? Исель видит меня так же, как и я ее?
— Она говорила что-нибудь об этом?
— Нет. Но я тоже ничего не сказал.
Умегат снова посмотрел на него.
— Когда вы были на архипелаге, доводилось ли вам видеть ночное море, которого коснулась Мать? Когда в кильватере корабля, в разбегающихся волнах рождается зеленое сияние?
— Да.
— То, что вы видели вокруг Исель, — это в некотором роде кильватер. След прохождения Дочери, шлейф духов в воздухе. То, что я вижу у вас, — не след, а Присутствие. Благословение. Куда более интенсивное. Ваша корона потихоньку меркнет — священные животные уже не будут так очарованы вами через пару дней, — но в центре я вижу плотное сине-сапфировое ядро, внутрь которого мой внутренний взор проникнуть не может. Думаю, это то самое место заточения, — он сложил ладони, словно держа в них живую ящерку или еще какую-то мелкую зверюшку.
Кэсерил проглотил слюну и переспросил:
— Так, значит, богиня превратила мой живот в небольшой филиал ада? Один демон, одна грешная душа; они заперты вместе, как две змеи в бутылке.
Он прижал к животу руки с согнутыми напряженными пальцами, как будто собираясь вырвать свои внутренности.
— И вы называете это благословением?
Глаза Умегата смотрели серьезно, а брови сочувственно приподнялись.
— Что такое благословение, как не проклятие, если посмотреть на него с иной точки зрения. Если это хоть как-то вас утешит, мне кажется, душа Дондо ди Джиронала куда менее счастлива вследствие подобного стечения обстоятельств, — после небольшой паузы он добавил: — Однако не могу представить, что это доставляет удовольствие и демону.
Кэсерил чуть не свалился со стула.
— Пятеро богов! Как мне избавиться от этого… этого… этого кошмара?!
Умегат поднял руку, успокаивая его.
— Я посоветовал бы вам… не слишком беспокоиться и нервничать насчет этого. Последствия могут быть самыми плачевными.
— Плачевными? Как может что-нибудь быть более плачевным, чем этот ужас?
— Э-э, — Умегат откинулся назад и сложил ладони вместе. — Самый простой путь снять… э-э… благословение — это ваша смерть. Тогда ваша душа освободится от материального тела, и демон сможет улететь к Бастарду с обеими душами.
Холодная волна окатила Кэсерила, когда он вспомнил, что едва не упал с крыши прошлой ночью из-за спазмов в животе. Убежище от пьяного страха он нашел в спокойной иронии. И сказал, вздохнув:
— О, замечательно. А вы не можете предложить иной способ лечения, доктор?
Губы Умегата скривились, он задумчиво пошевелил пальцами.
— С другой стороны, пропадет ли благословение, если леди уберет свою руку? — он раскрыл руки, словно выпуская птицу. — Тогда, наверное, демон немедленно закончит свое дело. У него нет выбора — демоны не обладают свободной волей. Вы не можете спорить или убеждать его. С ними вообще бесполезно разговаривать.
— Вы хотите сказать, что я могу умереть в любой момент?
— Да. Это как-то отличается от вашей вчерашней жизни? — Умегат склонил голову набок.
Кэсерил фыркнул. И раньше было довольно неуютно, но все же не так, как сейчас. Похоже, Умегат — весьма смышленый святой. Этого Кэсерил никак не ожидал. Встречался ли он со святыми раньше? «Откуда мне знать? Я же столько времени не замечал и этого человека».
В голосе Умегата появилось любопытство ученого:
— На самом деле это могло бы ответить на вопрос, который мучает меня многие годы, — в подчинении у Бастарда целый отряд или всего один демон? Если все случаи смертельной магии в мире прекратятся на то время, что демон заключен внутри вас, то это будет доказательством уникальности этой священной силы.
Резкий смех сорвался с губ Кэсерила.
— Хоть чем-то послужу на благо кинтарианской теологии! О господи, Умегат… что же мне делать? У меня в семье никогда не было ни безумцев, ни осененных благодатью. Я не гожусь для такого. Я не святой!
Умегат раскрыл было рот, потом снова закрыл. И сказал наконец:
— Человек ко всему привыкает. Сноровка приходит с опытом. Поначалу я тоже был не очень счастлив, но потом втянулся. На сегодняшний день я бы лично посоветовал вам напиться и лечь спать.
— Чтобы проснуться завтра мучимым и демоном, и похмельем? — хотя Кэсерил представить не мог, что ему вообще удастся лечь и уснуть при таких обстоятельствах.
— Ну, мне это когда-то помогло. Похмелье — недорогая цена за то, чтобы оказаться обездвиженным на какое-то время и не натворить глупостей, — Умегат отвел взгляд. — Боги не совершают чудес ради нас, они действуют, исходя из своих целей и желаний. Если кто-то становится их инструментом, на это есть высшие причины, а вы — инструмент. И довольно ценный.
Пока Кэсерил безуспешно пытался разобраться, Умегат вновь налил вина в его чашку. Кэсерил уже не сопротивлялся.
Через час или немногим позже два грума направляли его нетвердые шаги по мокрым булыжникам двора, потом по лестнице — в его спальню, где и уложили совершенно безвольное тело в кровать. Кэсерил не помнил точно, когда именно ему удалось улизнуть из плена своего изнемогшего сознания, но никогда он еще не был так рад сделать это.
— Потом… ничего. Я проснулся в предутреннем тумане, больной, замерзший, чувствуя себя полным идиотом. Нет, погодите-ка… я видел сон. Мне снился кошмар, я видел, как умирал Дондо. Но я знал, что проиграл. Тогда я встал и полез по крышам, чтобы вернуться в постель. А потом ворвался ди Джиронал…
Умегат побарабанил пальцами по столу, глядя на Кэсерила из-под полуприкрытых век; затем он стал изучать его с закрытыми глазами. Снова открыл их.
— Милорд, можно мне осмотреть вас?
— Хорошо… — на короткое мгновение, пока рокнарец вставал, шел к нему и наклонялся, Кэсерил испугался некой нежеланной ласки с его стороны, но прикосновения Умегата были точными и профессиональными, как у опытного врача: лоб, лицо, шея, позвоночник, сердце, живот… Кэсерил напрягся, но руки Умегата дальше не двинулись. Когда он закончил осмотр, лицо его было задумчивым. Рокнарец направился к двери, где в углу, в большой корзине, стоял еще один кувшин с вином, и принес его на стол. Кэсерил показал жестом, что вина ему больше не нужно, и отодвинул чашку.
— Мне, пожалуй, хватит. Я буду спотыкаться по дороге к себе, если выпью еще.
— Мои грумы проводят вас чуть погодя. Нет? — Умегат пожал плечами, наполнил свою чашку и сел. Его палец вывел на скатерти маленький узор, потом еще и еще — три раза. Кэсерил не знал, были ли это священные символы или просто нервические движения. Наконец Умегат заговорил:
— Исходя из свидетельства священных животных, ни один из богов не принял душу Дондо ди Джиронала. Обычно это говорит о том, что неприкаянная душа блуждает по миру; родственники и друзья — а также враги — бросаются подносить дары и оплачивать ритуалы и молитвы храма, кто ради самого покойного, кто ради собственной безопасности.
— Уверен, — горько произнес Кэсерил, — что у Дондо будут все молитвы, какие только можно купить за деньги.
— Надеюсь.
— Почему? Что…
«Что ты увидел? Что ты знаешь?»
Умегат поднял глаза на своего собеседника и вздохнул.
— Дух Дондо захвачен демоном смерти, но богу он не передан. Это нам известно. Я полагаю, что демон смерти не может вернуться к своему господину, поскольку ему помешали забрать вторую, уравновешивающую душу.
Кэсерил облизал губы и настороженно спросил:
— Как это — помешали?
— Думаю, что в тот момент, когда демон собирался это сделать, он был пленен — схвачен, связан, если вам угодно, — другим таинством, происходившим одновременно с первым. Судя по разнообразным цветовым вспышкам в вашей ауре, здесь прослеживается влияние святой милосердной руки леди Весны. Если я прав, служители храма могут спокойно ложиться почивать, так как дух Дондо здесь не остался. Он привязан к демону смерти, а тот, в свою очередь, — ко второй душе, которая неразрывно связана с принадлежащим ей живым телом, — палец Умегата указал на Кэсерила. — Он здесь.
Челюсть Кэсерила отвисла. Он уставился вниз, на свой болезненный вздувшийся живот, потом перевел глаза святого… тот был сам поражен своим открытием. Кэсерил вспомнил не отстававших от него теперь воронов Фонсы. Яростный протест вскипел в душе, но с уст не сорвался, будучи остановлен видом сияющей светлой ауры Умегата.
— Но я вчера не молился Дочери!
— Значит, это делал кто-то другой.
«Исель».
— Принцесса говорит, что молилась. Вы видели ее такой, какой увидел сегодня я? — Кэсерил произвел странные, неописуемые движения руками, не в силах выразить словами то, что видел вокруг Исель. — Это то, что вы видите во мне? Исель видит меня так же, как и я ее?
— Она говорила что-нибудь об этом?
— Нет. Но я тоже ничего не сказал.
Умегат снова посмотрел на него.
— Когда вы были на архипелаге, доводилось ли вам видеть ночное море, которого коснулась Мать? Когда в кильватере корабля, в разбегающихся волнах рождается зеленое сияние?
— Да.
— То, что вы видели вокруг Исель, — это в некотором роде кильватер. След прохождения Дочери, шлейф духов в воздухе. То, что я вижу у вас, — не след, а Присутствие. Благословение. Куда более интенсивное. Ваша корона потихоньку меркнет — священные животные уже не будут так очарованы вами через пару дней, — но в центре я вижу плотное сине-сапфировое ядро, внутрь которого мой внутренний взор проникнуть не может. Думаю, это то самое место заточения, — он сложил ладони, словно держа в них живую ящерку или еще какую-то мелкую зверюшку.
Кэсерил проглотил слюну и переспросил:
— Так, значит, богиня превратила мой живот в небольшой филиал ада? Один демон, одна грешная душа; они заперты вместе, как две змеи в бутылке.
Он прижал к животу руки с согнутыми напряженными пальцами, как будто собираясь вырвать свои внутренности.
— И вы называете это благословением?
Глаза Умегата смотрели серьезно, а брови сочувственно приподнялись.
— Что такое благословение, как не проклятие, если посмотреть на него с иной точки зрения. Если это хоть как-то вас утешит, мне кажется, душа Дондо ди Джиронала куда менее счастлива вследствие подобного стечения обстоятельств, — после небольшой паузы он добавил: — Однако не могу представить, что это доставляет удовольствие и демону.
Кэсерил чуть не свалился со стула.
— Пятеро богов! Как мне избавиться от этого… этого… этого кошмара?!
Умегат поднял руку, успокаивая его.
— Я посоветовал бы вам… не слишком беспокоиться и нервничать насчет этого. Последствия могут быть самыми плачевными.
— Плачевными? Как может что-нибудь быть более плачевным, чем этот ужас?
— Э-э, — Умегат откинулся назад и сложил ладони вместе. — Самый простой путь снять… э-э… благословение — это ваша смерть. Тогда ваша душа освободится от материального тела, и демон сможет улететь к Бастарду с обеими душами.
Холодная волна окатила Кэсерила, когда он вспомнил, что едва не упал с крыши прошлой ночью из-за спазмов в животе. Убежище от пьяного страха он нашел в спокойной иронии. И сказал, вздохнув:
— О, замечательно. А вы не можете предложить иной способ лечения, доктор?
Губы Умегата скривились, он задумчиво пошевелил пальцами.
— С другой стороны, пропадет ли благословение, если леди уберет свою руку? — он раскрыл руки, словно выпуская птицу. — Тогда, наверное, демон немедленно закончит свое дело. У него нет выбора — демоны не обладают свободной волей. Вы не можете спорить или убеждать его. С ними вообще бесполезно разговаривать.
— Вы хотите сказать, что я могу умереть в любой момент?
— Да. Это как-то отличается от вашей вчерашней жизни? — Умегат склонил голову набок.
Кэсерил фыркнул. И раньше было довольно неуютно, но все же не так, как сейчас. Похоже, Умегат — весьма смышленый святой. Этого Кэсерил никак не ожидал. Встречался ли он со святыми раньше? «Откуда мне знать? Я же столько времени не замечал и этого человека».
В голосе Умегата появилось любопытство ученого:
— На самом деле это могло бы ответить на вопрос, который мучает меня многие годы, — в подчинении у Бастарда целый отряд или всего один демон? Если все случаи смертельной магии в мире прекратятся на то время, что демон заключен внутри вас, то это будет доказательством уникальности этой священной силы.
Резкий смех сорвался с губ Кэсерила.
— Хоть чем-то послужу на благо кинтарианской теологии! О господи, Умегат… что же мне делать? У меня в семье никогда не было ни безумцев, ни осененных благодатью. Я не гожусь для такого. Я не святой!
Умегат раскрыл было рот, потом снова закрыл. И сказал наконец:
— Человек ко всему привыкает. Сноровка приходит с опытом. Поначалу я тоже был не очень счастлив, но потом втянулся. На сегодняшний день я бы лично посоветовал вам напиться и лечь спать.
— Чтобы проснуться завтра мучимым и демоном, и похмельем? — хотя Кэсерил представить не мог, что ему вообще удастся лечь и уснуть при таких обстоятельствах.
— Ну, мне это когда-то помогло. Похмелье — недорогая цена за то, чтобы оказаться обездвиженным на какое-то время и не натворить глупостей, — Умегат отвел взгляд. — Боги не совершают чудес ради нас, они действуют, исходя из своих целей и желаний. Если кто-то становится их инструментом, на это есть высшие причины, а вы — инструмент. И довольно ценный.
Пока Кэсерил безуспешно пытался разобраться, Умегат вновь налил вина в его чашку. Кэсерил уже не сопротивлялся.
Через час или немногим позже два грума направляли его нетвердые шаги по мокрым булыжникам двора, потом по лестнице — в его спальню, где и уложили совершенно безвольное тело в кровать. Кэсерил не помнил точно, когда именно ему удалось улизнуть из плена своего изнемогшего сознания, но никогда он еще не был так рад сделать это.
14
Кэсерил оценил вино Умегата по заслугам — первую половину следующего утра он провел, моля о смерти, а не страшась ее. Он понял, что муки похмелья подходят к концу, когда страх начал одерживать верх.
Он обнаружил в своем сердце легкое сожаление о собственной потерянной жизни. Он повидал значительно больше, чем практически любой человек из окружавших его; у него были возможности, хотя — боги знают — использовал он очень мало из них. Размышляя обо всем этом, он кутался в одеяла и с удивлением пришел к выводу, что больше всего боится оставить свою работу незавершенной.
Страх, на который у него не было времени, пока он охотился на Дондо, теперь не отпускал. Кто позаботится о его подопечных? Кто будет оберегать их, если он сейчас умрет? Кому он может их доверить? Бетрис, возможно, обретет защиту, выйдя замуж за такого надежного человек, как марч ди Паллиар. Но Исель? Ее бабушка и мать — слишком слабы и далеки, Тейдес — слишком юн, Орико же полностью подчинен канцлеру. Для Исель не было надежной защиты, пока она не покинет этот проклятый двор.
Новый спазм привлек его внимание к персональному маленькому аду в животе; Кэсерил тревожно уставился на свои одеяла. Как долго будут продолжаться эти муки? Сегодня утром из него вышло меньше крови, чем вчера. Моргая, он окинул взглядом освещенную послеполуденным солнцем комнату. Боковым зрением Кэсерил все еще видел странные галлюцинации — бледные мутные пятна, — появление которых отнес было за счет обильного возлияния накануне. Может, это симптом не опьянения, а чего-то иного?
Раздался короткий стук. Кэсерил выбрался из своего теплого убежища и, слегка согнувшись и держась рукой за живот, подошел к двери и отпер ее. Умегат, держа перед собой запечатанный кувшин, пожелал ему доброго дня и, войдя в комнату, запер дверь за собой. Он все еще испускал сияние — увы, вчерашний день вовсе не был странным ночным кошмаром.
— Вот это да! — грум изумленно огляделся и замахал рукой. — Прочь! Кыш! Кыш-ш!
Бледные мутные пятна беспокойно заметались по комнате и нырнули в стены.
— Что это такое? — спросил Кэсерил, снова устраиваясь в постели. — Вы тоже их видите?
— Привидения. Вот, выпейте, — Умегат налил жидкость из кувшина в стоявший на умывальнике стаканчик и протянул его Кэсерилу. — Это немного успокоит желудок и прояснит голову.
Уже готовый отказаться, Кэсерил обнаружил, что это не вино, а холодный травяной чай. Он с удовольствием попробовал его. Приятная горчинка напитка оказалась как нельзя кстати. Умегат пододвинул к кровати стул и сел. Кэсерил прикрыл глаза и через несколько секунд снова открыл.
— Привидения?
— Я никогда не видел, чтобы призраки Зангра собирались в одном месте в таком количестве. Наверное, вы привлекаете их, как и священных животных.
— Их видит кто-нибудь еще?
— Любой обладающий внутренним зрением. Насколько я знаю, в Кардегоссе таких трое.
«И двое из них сейчас здесь».
— Призраки были тут все время?
— Я вижу их то и дело. Обычно они не так назойливы. Вам не стоит их бояться — они совершенно бессильны причинить вам вред. Старые потерянные души, — и в ответ на непонимающий взгляд Кэсерила он добавил: — Когда случается так, что боги не принимают отделившуюся от тела душу, она блуждает по миру, постепенно переставая осознавать себя и растворяясь в воздухе. Поначалу призраки принимают форму, которой обладали при жизни, но в отчаянии и одиночестве теряют способность ее поддерживать.
Кэсерил схватился за живот.
— Ох! — мысли галопом понеслись сразу по трем направлениям. А что происходит с душами, которые приняты богами? И что именно произошло с духом, столь необычным и ужасным образом заключенным в нем? И… он вспомнил слова вдовствующей рейны Исты. «В Зангре полно привидений». Значит, это не метафора и не безумие, а наблюдение. Сколько же еще странных вещей из сказанного ею были не бредом и галлюцинациями, а правдой, тем, что она видела иным зрением?
Он поднял глаза на изучавшего его Умегата. Рокнарец вежливо поинтересовался:
— Как вы себя чувствуете сегодня?
— Днем лучше, чем утром, — потом с легкой неохотой добавил: — Лучше, чем вчера.
— Вы ели?
— Еще нет. Может, позже, — он потер рукой подбородок. — Что нового?
Умегат выпрямился и пожал плечами.
— Канцлер ди Джиронал, не найдя в городе никого, на кого можно было бы повесить убийство брата, выехал из Кардегосса на поиски подходящего трупа и возможных соучастников, оставшихся в живых.
— Надеюсь, он не схватит по ошибке кого-нибудь невиновного.
— Его сопровождает опытный следователь храма — этого достаточно, чтобы предупредить подобные ошибки.
Кэсерил обдумал услышанное. После короткой паузы Умегат добавил:
— Еще военный орден Дочери разослал курьеров ко всем своим лордам-дедикатам, созывая их на совет. Они не собираются позволить рею Орико вновь назначить такого генерала, как Дондо.
— И как же они собираются «не позволить»? С помощью мятежа?
Умегат жестом отринул неуместную мысль.
— Конечно же, нет. С помощью петиции, прошения.
— Хм… я думал, что они протестовали и в прошлый раз, только безуспешно. Ди Джиронал не захочет потерять контроль над этим орденом и не станет стоять и смотреть, как он ускользает из рук.
— К настоящему времени военный орден получил поддержку всего своего Дома.
— А… что вы делали сегодня с утра?
— Молился, просил совета.
— И получили ответ?
Умегат неопределенно улыбнулся Кэсерилу.
— Возможно.
Кэсерил на мгновение замешкался, подбирая слова.
— У меня есть кое-какая мысль относительно вас. Мне почему-то кажется, что сейчас для меня лишнее — идти в храм и признаваться настоятелю Менденалю в убийстве Дондо.
Брови Умегата приподнялись.
— Думаю, — произнес он, — мне не следует удивляться выбору леди Весны. Вы — остро отточенный инструмент.
— Судите сами, вы — настоятель, опытный следователь. Невозможно вообразить, чтобы вы пренебрегли своими клятвами и дисциплиной. Вы привели меня в совершенно недееспособное состояние, чтобы получить время для доклада и для обдумывания ситуации, — Кэсерил поколебался. — То, что я к настоящему моменту не арестован, явно что-то означает, но вот что именно — я затрудняюсь определить.
Умегат сидел и разглядывал свои руки, лежавшие на коленях.
— Как настоятель, я подчиняюсь вышестоящим. Как святой, я отвечаю только перед моим богом. И если он верит моим суждениям, то я и подавно должен им доверять. Так же, как и те, кто стоит выше меня в иерархии храма, — он поднял глаза, и взгляд его стал неуютно пронизывающим. — Богиня направила ваши стопы на путь служения ей, и это, без сомнения, указывает на то, что она будет оберегать вашу жизнь ежечасно. Храм подчиняется ей. Полагаю, что с полной уверенностью могу обещать вам неприкосновенность со стороны служителей храма.
Кэсерил помолчал, обдумывая сказанное.
— А что же я должен делать?
В голосе его собеседника прозвучали почти извиняющиеся нотки:
— Если судить с точки зрения моего личного опыта — то же, что и обычно. Ваши ежедневные дела.
— Не думаю, что это сильно поможет.
— Да, знаю, — губы Умегата скривились. — Но если уж речь зашла о наших повседневных делах — мне пора возвращаться к моим. Орико сегодня нездоровится. Приходите в зверинец в любое время, милорд ди Кэсерил.
— Погодите, — Кэсерил протянул руку к поднимавшемуся со стула Умегату, — как вы думаете, Орико знает о чудесном свойстве зверинца? Он понимает… знает ли он о своем проклятии? Держу пари, что ни Исель, ни Тейдес не знают об этом. — «С другой стороны, рейна Иста…»
— Или рей просто чувствует, что ему делается лучше после общения с животными?
Умегат кивнул.
— Да, Орико знает. Его отец, Иас, на смертном одре рассказал ему все. Храм сделал множество тайных попыток уничтожить проклятие. Зверинец — единственное, что хоть как-то помогает смягчить ситуацию.
— А что со вдовствующей рейной Истой? Вокруг нее такая же тень, как вокруг Сары?
Потянув себя за косу, Умегат задумчиво нахмурился.
— Я был бы в большей уверенности, если бы мне довелось ее увидеть. Семья ди Баосия забрала ее из Кардегосса незадолго до моего появления здесь.
— А канцлер ди Джиронал знает?
Морщины между бровями Умегата стали глубже.
— Если и знает, то не от меня. Я часто предостерегал Орико, чтобы он не обсуждал эту тему, но…
— Если Орико и скрывает что-либо от ди Джиронала, то, по-видимому, только это.
Умегат добавил:
— Исходя из случившихся ранее в его королевстве несчастий, Орико верит, что любые его действия будут только во вред Шалиону. Канцлер — это инструмент, посредством которого рей пытается управлять государством, чтобы не навлечь на страну беду своим проклятием.
— Да, только вот интересно: канцлер — это ответ на проклятие, противостоящая ему сила или его часть?
— Поначалу казалось, что первое.
— А потом?
— Потом мы удвоили наши молитвы богам, прося о помощи.
— И что они ответили?
— Похоже, послали вас.
Кэсерил сел, охваченный ужасом. Пальцы впились в одеяло.
— Никто меня не посылал! Я оказался здесь случайно!
— Я хотел бы на днях обсудить с вами подобные случайности. Когда вам будет угодно, милорд, — Умегат поклонился — в его глазах светилась глубокая надежда, напугавшая Кэсерила так же сильно, как и его слова о святости и о святых, — и вышел.
Еще через несколько часов, проведенных Кэсерилом в постели под одеялом, он решил, что если ему и суждено вскорости умереть, произойдет это не сегодня.
А если и сегодня, то с этим все равно ничего не поделаешь. Кроме того, живот ныл и бурчал отнюдь не вследствие сверхъестественных причин. Когда начал угасать холодный осенний день, Кэсерил выбрался из своего уютного гнезда, потянулся, разминая затекшие мышцы. И, одевшись, отправился на ужин.
Зангр был удивительно пуст и тих. Из-за объявленного траура празднеств и музыкальных вечеров не устраивалось. В банкетном зале тоже было довольно малолюдно, не было никого из свиты Исель и Тейдеса; рейна Сара отсутствовала, а рей, сопровождаемый своим темным ореолом, быстро поев, удалился к себе.
Причину отсутствия Тейдеса Кэсерил выяснил почти сразу, как сел за стол, — лорд ди Ринал просветил его, что принц отбыл вместе с канцлером по делам следствия. Кэсерил задумался над этой новостью. Не продолжает ли ди Джиронал совращение мальчика, столь успешно начатое его покойным братом?
Значительно более строгий и аскетичный по сравнению с Дондо, ди Джиронал-старший не получал удовольствия от разгульного образа жизни. Было невозможно представить его бражничающим с мальчишкой. Но не была ли чрезмерной и надежда, что он решил держать Тейдеса в руках, обращаясь с ним по-отцовски, обучая его управлять государством?
Юный принц изнывал от безделья, любой намек на мужскую работу уже был бы полезен ему. Однако, скорее всего, как казалось Кэсерилу, канцлер просто не отваживался пустить на самотек свое влияние на жизнь Шалиона в будущем.
Лорд ди Ринал, сидевший напротив Кэсерила, печально оглядел пустынный зал и заметил:
— Все дезертируют. Домой, в свои замки — если они есть, — прежде, чем выпадет снег. Подозреваю, празднование Дня Отца будет довольно безрадостным. Сейчас заняты только портные да швеи — шьют и утепляют траурные одежды.
Кэсерил увернулся от летевшего прямо на него призрака, затем наклонился над тарелкой и запил последний отправленный в рот кусочек глотком щедро разбавленного водой вина. Четверо или пятеро бестелесных «поклонников» последовали за ним в банкетный зал и теперь толкались вокруг, словно замерзшие детишки у камина. Сегодня вечером он машинально выбрал темные одежды; вот бы знать, может, ему следовало надеть траурные лавандово-черные цвета, как у ди Ринала? Чудовище, угнездившееся у него в животе, сочло бы это лицемерием или знаком уважения? Знало ли оно вообще, что происходит? Как много от омерзительной натуры Дондо сохранилось в этой недавно разлучившейся с телом душе? Ему казалось, что призраки рассматривают его снаружи, а Дондо — мог ли он видеть его изнутри? Кэсерил коротко оскалился — это была альтернатива крику отчаяния, который напугал бы беднягу ди Ринала. Он смог выдавить из себя вежливое:
— Вы остаетесь или уезжаете?
— Скорее всего уеду. С марчессой ди Хирон до Хирона, а там — рукой подать до дому. Пожилая леди рада лишнему клинку в ее сопровождении, она даже пригласила меня остаться у нее, — он хлебнул вина и понизил голос. — Если даже Бастард не принял к себе Дондо ди Джиронала, значит, он бродит где-то здесь. Правда, некоторые говорят, что он стал привидением во дворце Джироналов, но я на самом деле думаю, он может находиться в любом месте Кардегосса. Дондо всегда был мстительным, а сейчас его, наверное, злоба так и душит. Еще бы — быть убитым ночью накануне свадьбы, святые боги!
Кэсерил неопределенно хмыкнул.
— Канцлер, похоже, уверен, что использована смертельная магия, но я не удивился бы, если причиной был обыкновенный яд. Теперь уже не узнаешь, так как тело сожгли. Для кого-то это очень кстати.
— Но ведь его окружали друзья. Неужели никто ничего не заметил? Вы там были?
— Это после леди-то Хрюшки? Нет. Благодаря ее визгу, я не присутствовал при этой мерзости, — ди Ринал оглянулся, словно испугавшись, что на него сейчас с яростью накинется призрак Дондо. Того, что рядом с ним витало около полудюжины привидений, он не замечал. Кэсерил с трудом избавился от одного, висевшего прямо перед глазами, стараясь не фокусировать свой взгляд на том, что его собеседнику казалось пустым местом.
К их столу приблизился ди Марок со словами:
— Послушайте, ди Ринал! Вы слышали последнюю новость из Ибры?
Тут он заметил упершегося локтями в стол Кэсерила и замялся, слегка покраснев.
Кэсерил кисло улыбнулся.
— Надо надеяться, информация касательно Ибры на этот раз получена из более достоверного источника, Марок?
Ди Марок напрягся.
— Если таковым можно считать собственного курьера канцлера — да. Он примчался очертя голову, когда мой старший портной подгонял траурные одежды Орико — их нужно было выпустить на четыре пальца… в общем, все официально. На прошлой неделе умер наследник Ибры, совершенно неожиданно — подхватил лихорадку в Южной Ибре. Его сторонники потрясены, они спешат помириться со старым Лисом или спасти свои шкуры, сваливая вину один на другого. Война в Южной Ибре закончена.
— Отлично! — ди Ринал возбужденно потянул себя за бороду. — Только вот хорошие это новости или плохие? Для бедной Ибры — лучше не придумаешь, а для Орико… он снова выбрал проигравшую сторону.
Ди Марок кивнул.
— Говорят, Лис сердит на Шалион за то, что мы поддерживали огонь под котлом, а когда наследнику требовалась помощь — подбрасывали дрова в огонь.
— Может, воинственные настроения старого рея будут похоронены вместе с его первенцем? — без особой надежды высказался Кэсерил.
— Так, значит, у Ибры новый наследник, еще мальчишка. Как его зовут?
— Принц Бергон, — подсказал Кэсерил.
— Ага, — подтвердил ди Марок. — Действительно, мальчишка. А Лис может помереть в любой момент и оставить его на троне, совершенно не готового править.
— Ну, не так уж он и не готов, — возразил Кэсерил. — Он видел, как велась одна осада и участвовал в снятии другой; скакал в обозе своей покойной матери и выжил в гражданской войне. Да и в конце концов, он сын старого Лиса и просто не может быть глупцом.
— Ну, первый сын таковым и оказался, — возразил ди Ринал, — оставил своих сторонников в столь дурацком положении.
— Умершего от лихорадки нельзя обвинять в глупости, — не согласился Кэсерил.
— Если это действительно была лихорадка, — губы ди Ринала недоверчиво скривились от пришедшего ему на ум нового подозрения.
— Что, думаете, Лис отравил собственного сына? — спросил ди Марок.
— Да его шпионы, приятель.
— Ну, тогда он мог бы проделать это давным-давно, чтобы избавить Ибру от войны и беспорядков, — Кэсерил снисходительно улыбнулся и встал из-за стола, оставив ди Ринала и ди Марока предаваться рассуждениям.
Похмелье прошло, и после ужина он почувствовал себя значительно лучше, однако его еще трясло от накатывавшей время от времени слабости — в общем, это было не то состояние здоровья, которое он привык называть хорошим. И поскольку принцесса его не вызывала, Кэсерил решил отправиться спать.
Усталый, не в силах больше бояться, он уснул мгновенно, как только голова коснулась подушки. Тем не менее около полуночи он проснулся как от толчка. В ушах у него еще стояли крики людей, крики и прервавшийся плач, да еще жуткие завывания. Кэсерил уселся в постели — сердце у него колотилось — и огляделся в поисках источника звуков. Ясные и странные — могли они долететь из-за стены Зангра? Или от реки внизу, под окном? Никто в замке, похоже, не отреагировал на шум — ни шагов, ни криков стражников… немного погодя Кэсерил понял, что звуки раздавались только в его голове, он слышал мучительные завывания не ушами, так же как видел бледные пятна призраков не при помощи физического зрения. Он узнал голос.
Он обнаружил в своем сердце легкое сожаление о собственной потерянной жизни. Он повидал значительно больше, чем практически любой человек из окружавших его; у него были возможности, хотя — боги знают — использовал он очень мало из них. Размышляя обо всем этом, он кутался в одеяла и с удивлением пришел к выводу, что больше всего боится оставить свою работу незавершенной.
Страх, на который у него не было времени, пока он охотился на Дондо, теперь не отпускал. Кто позаботится о его подопечных? Кто будет оберегать их, если он сейчас умрет? Кому он может их доверить? Бетрис, возможно, обретет защиту, выйдя замуж за такого надежного человек, как марч ди Паллиар. Но Исель? Ее бабушка и мать — слишком слабы и далеки, Тейдес — слишком юн, Орико же полностью подчинен канцлеру. Для Исель не было надежной защиты, пока она не покинет этот проклятый двор.
Новый спазм привлек его внимание к персональному маленькому аду в животе; Кэсерил тревожно уставился на свои одеяла. Как долго будут продолжаться эти муки? Сегодня утром из него вышло меньше крови, чем вчера. Моргая, он окинул взглядом освещенную послеполуденным солнцем комнату. Боковым зрением Кэсерил все еще видел странные галлюцинации — бледные мутные пятна, — появление которых отнес было за счет обильного возлияния накануне. Может, это симптом не опьянения, а чего-то иного?
Раздался короткий стук. Кэсерил выбрался из своего теплого убежища и, слегка согнувшись и держась рукой за живот, подошел к двери и отпер ее. Умегат, держа перед собой запечатанный кувшин, пожелал ему доброго дня и, войдя в комнату, запер дверь за собой. Он все еще испускал сияние — увы, вчерашний день вовсе не был странным ночным кошмаром.
— Вот это да! — грум изумленно огляделся и замахал рукой. — Прочь! Кыш! Кыш-ш!
Бледные мутные пятна беспокойно заметались по комнате и нырнули в стены.
— Что это такое? — спросил Кэсерил, снова устраиваясь в постели. — Вы тоже их видите?
— Привидения. Вот, выпейте, — Умегат налил жидкость из кувшина в стоявший на умывальнике стаканчик и протянул его Кэсерилу. — Это немного успокоит желудок и прояснит голову.
Уже готовый отказаться, Кэсерил обнаружил, что это не вино, а холодный травяной чай. Он с удовольствием попробовал его. Приятная горчинка напитка оказалась как нельзя кстати. Умегат пододвинул к кровати стул и сел. Кэсерил прикрыл глаза и через несколько секунд снова открыл.
— Привидения?
— Я никогда не видел, чтобы призраки Зангра собирались в одном месте в таком количестве. Наверное, вы привлекаете их, как и священных животных.
— Их видит кто-нибудь еще?
— Любой обладающий внутренним зрением. Насколько я знаю, в Кардегоссе таких трое.
«И двое из них сейчас здесь».
— Призраки были тут все время?
— Я вижу их то и дело. Обычно они не так назойливы. Вам не стоит их бояться — они совершенно бессильны причинить вам вред. Старые потерянные души, — и в ответ на непонимающий взгляд Кэсерила он добавил: — Когда случается так, что боги не принимают отделившуюся от тела душу, она блуждает по миру, постепенно переставая осознавать себя и растворяясь в воздухе. Поначалу призраки принимают форму, которой обладали при жизни, но в отчаянии и одиночестве теряют способность ее поддерживать.
Кэсерил схватился за живот.
— Ох! — мысли галопом понеслись сразу по трем направлениям. А что происходит с душами, которые приняты богами? И что именно произошло с духом, столь необычным и ужасным образом заключенным в нем? И… он вспомнил слова вдовствующей рейны Исты. «В Зангре полно привидений». Значит, это не метафора и не безумие, а наблюдение. Сколько же еще странных вещей из сказанного ею были не бредом и галлюцинациями, а правдой, тем, что она видела иным зрением?
Он поднял глаза на изучавшего его Умегата. Рокнарец вежливо поинтересовался:
— Как вы себя чувствуете сегодня?
— Днем лучше, чем утром, — потом с легкой неохотой добавил: — Лучше, чем вчера.
— Вы ели?
— Еще нет. Может, позже, — он потер рукой подбородок. — Что нового?
Умегат выпрямился и пожал плечами.
— Канцлер ди Джиронал, не найдя в городе никого, на кого можно было бы повесить убийство брата, выехал из Кардегосса на поиски подходящего трупа и возможных соучастников, оставшихся в живых.
— Надеюсь, он не схватит по ошибке кого-нибудь невиновного.
— Его сопровождает опытный следователь храма — этого достаточно, чтобы предупредить подобные ошибки.
Кэсерил обдумал услышанное. После короткой паузы Умегат добавил:
— Еще военный орден Дочери разослал курьеров ко всем своим лордам-дедикатам, созывая их на совет. Они не собираются позволить рею Орико вновь назначить такого генерала, как Дондо.
— И как же они собираются «не позволить»? С помощью мятежа?
Умегат жестом отринул неуместную мысль.
— Конечно же, нет. С помощью петиции, прошения.
— Хм… я думал, что они протестовали и в прошлый раз, только безуспешно. Ди Джиронал не захочет потерять контроль над этим орденом и не станет стоять и смотреть, как он ускользает из рук.
— К настоящему времени военный орден получил поддержку всего своего Дома.
— А… что вы делали сегодня с утра?
— Молился, просил совета.
— И получили ответ?
Умегат неопределенно улыбнулся Кэсерилу.
— Возможно.
Кэсерил на мгновение замешкался, подбирая слова.
— У меня есть кое-какая мысль относительно вас. Мне почему-то кажется, что сейчас для меня лишнее — идти в храм и признаваться настоятелю Менденалю в убийстве Дондо.
Брови Умегата приподнялись.
— Думаю, — произнес он, — мне не следует удивляться выбору леди Весны. Вы — остро отточенный инструмент.
— Судите сами, вы — настоятель, опытный следователь. Невозможно вообразить, чтобы вы пренебрегли своими клятвами и дисциплиной. Вы привели меня в совершенно недееспособное состояние, чтобы получить время для доклада и для обдумывания ситуации, — Кэсерил поколебался. — То, что я к настоящему моменту не арестован, явно что-то означает, но вот что именно — я затрудняюсь определить.
Умегат сидел и разглядывал свои руки, лежавшие на коленях.
— Как настоятель, я подчиняюсь вышестоящим. Как святой, я отвечаю только перед моим богом. И если он верит моим суждениям, то я и подавно должен им доверять. Так же, как и те, кто стоит выше меня в иерархии храма, — он поднял глаза, и взгляд его стал неуютно пронизывающим. — Богиня направила ваши стопы на путь служения ей, и это, без сомнения, указывает на то, что она будет оберегать вашу жизнь ежечасно. Храм подчиняется ей. Полагаю, что с полной уверенностью могу обещать вам неприкосновенность со стороны служителей храма.
Кэсерил помолчал, обдумывая сказанное.
— А что же я должен делать?
В голосе его собеседника прозвучали почти извиняющиеся нотки:
— Если судить с точки зрения моего личного опыта — то же, что и обычно. Ваши ежедневные дела.
— Не думаю, что это сильно поможет.
— Да, знаю, — губы Умегата скривились. — Но если уж речь зашла о наших повседневных делах — мне пора возвращаться к моим. Орико сегодня нездоровится. Приходите в зверинец в любое время, милорд ди Кэсерил.
— Погодите, — Кэсерил протянул руку к поднимавшемуся со стула Умегату, — как вы думаете, Орико знает о чудесном свойстве зверинца? Он понимает… знает ли он о своем проклятии? Держу пари, что ни Исель, ни Тейдес не знают об этом. — «С другой стороны, рейна Иста…»
— Или рей просто чувствует, что ему делается лучше после общения с животными?
Умегат кивнул.
— Да, Орико знает. Его отец, Иас, на смертном одре рассказал ему все. Храм сделал множество тайных попыток уничтожить проклятие. Зверинец — единственное, что хоть как-то помогает смягчить ситуацию.
— А что со вдовствующей рейной Истой? Вокруг нее такая же тень, как вокруг Сары?
Потянув себя за косу, Умегат задумчиво нахмурился.
— Я был бы в большей уверенности, если бы мне довелось ее увидеть. Семья ди Баосия забрала ее из Кардегосса незадолго до моего появления здесь.
— А канцлер ди Джиронал знает?
Морщины между бровями Умегата стали глубже.
— Если и знает, то не от меня. Я часто предостерегал Орико, чтобы он не обсуждал эту тему, но…
— Если Орико и скрывает что-либо от ди Джиронала, то, по-видимому, только это.
Умегат добавил:
— Исходя из случившихся ранее в его королевстве несчастий, Орико верит, что любые его действия будут только во вред Шалиону. Канцлер — это инструмент, посредством которого рей пытается управлять государством, чтобы не навлечь на страну беду своим проклятием.
— Да, только вот интересно: канцлер — это ответ на проклятие, противостоящая ему сила или его часть?
— Поначалу казалось, что первое.
— А потом?
— Потом мы удвоили наши молитвы богам, прося о помощи.
— И что они ответили?
— Похоже, послали вас.
Кэсерил сел, охваченный ужасом. Пальцы впились в одеяло.
— Никто меня не посылал! Я оказался здесь случайно!
— Я хотел бы на днях обсудить с вами подобные случайности. Когда вам будет угодно, милорд, — Умегат поклонился — в его глазах светилась глубокая надежда, напугавшая Кэсерила так же сильно, как и его слова о святости и о святых, — и вышел.
Еще через несколько часов, проведенных Кэсерилом в постели под одеялом, он решил, что если ему и суждено вскорости умереть, произойдет это не сегодня.
А если и сегодня, то с этим все равно ничего не поделаешь. Кроме того, живот ныл и бурчал отнюдь не вследствие сверхъестественных причин. Когда начал угасать холодный осенний день, Кэсерил выбрался из своего уютного гнезда, потянулся, разминая затекшие мышцы. И, одевшись, отправился на ужин.
Зангр был удивительно пуст и тих. Из-за объявленного траура празднеств и музыкальных вечеров не устраивалось. В банкетном зале тоже было довольно малолюдно, не было никого из свиты Исель и Тейдеса; рейна Сара отсутствовала, а рей, сопровождаемый своим темным ореолом, быстро поев, удалился к себе.
Причину отсутствия Тейдеса Кэсерил выяснил почти сразу, как сел за стол, — лорд ди Ринал просветил его, что принц отбыл вместе с канцлером по делам следствия. Кэсерил задумался над этой новостью. Не продолжает ли ди Джиронал совращение мальчика, столь успешно начатое его покойным братом?
Значительно более строгий и аскетичный по сравнению с Дондо, ди Джиронал-старший не получал удовольствия от разгульного образа жизни. Было невозможно представить его бражничающим с мальчишкой. Но не была ли чрезмерной и надежда, что он решил держать Тейдеса в руках, обращаясь с ним по-отцовски, обучая его управлять государством?
Юный принц изнывал от безделья, любой намек на мужскую работу уже был бы полезен ему. Однако, скорее всего, как казалось Кэсерилу, канцлер просто не отваживался пустить на самотек свое влияние на жизнь Шалиона в будущем.
Лорд ди Ринал, сидевший напротив Кэсерила, печально оглядел пустынный зал и заметил:
— Все дезертируют. Домой, в свои замки — если они есть, — прежде, чем выпадет снег. Подозреваю, празднование Дня Отца будет довольно безрадостным. Сейчас заняты только портные да швеи — шьют и утепляют траурные одежды.
Кэсерил увернулся от летевшего прямо на него призрака, затем наклонился над тарелкой и запил последний отправленный в рот кусочек глотком щедро разбавленного водой вина. Четверо или пятеро бестелесных «поклонников» последовали за ним в банкетный зал и теперь толкались вокруг, словно замерзшие детишки у камина. Сегодня вечером он машинально выбрал темные одежды; вот бы знать, может, ему следовало надеть траурные лавандово-черные цвета, как у ди Ринала? Чудовище, угнездившееся у него в животе, сочло бы это лицемерием или знаком уважения? Знало ли оно вообще, что происходит? Как много от омерзительной натуры Дондо сохранилось в этой недавно разлучившейся с телом душе? Ему казалось, что призраки рассматривают его снаружи, а Дондо — мог ли он видеть его изнутри? Кэсерил коротко оскалился — это была альтернатива крику отчаяния, который напугал бы беднягу ди Ринала. Он смог выдавить из себя вежливое:
— Вы остаетесь или уезжаете?
— Скорее всего уеду. С марчессой ди Хирон до Хирона, а там — рукой подать до дому. Пожилая леди рада лишнему клинку в ее сопровождении, она даже пригласила меня остаться у нее, — он хлебнул вина и понизил голос. — Если даже Бастард не принял к себе Дондо ди Джиронала, значит, он бродит где-то здесь. Правда, некоторые говорят, что он стал привидением во дворце Джироналов, но я на самом деле думаю, он может находиться в любом месте Кардегосса. Дондо всегда был мстительным, а сейчас его, наверное, злоба так и душит. Еще бы — быть убитым ночью накануне свадьбы, святые боги!
Кэсерил неопределенно хмыкнул.
— Канцлер, похоже, уверен, что использована смертельная магия, но я не удивился бы, если причиной был обыкновенный яд. Теперь уже не узнаешь, так как тело сожгли. Для кого-то это очень кстати.
— Но ведь его окружали друзья. Неужели никто ничего не заметил? Вы там были?
— Это после леди-то Хрюшки? Нет. Благодаря ее визгу, я не присутствовал при этой мерзости, — ди Ринал оглянулся, словно испугавшись, что на него сейчас с яростью накинется призрак Дондо. Того, что рядом с ним витало около полудюжины привидений, он не замечал. Кэсерил с трудом избавился от одного, висевшего прямо перед глазами, стараясь не фокусировать свой взгляд на том, что его собеседнику казалось пустым местом.
К их столу приблизился ди Марок со словами:
— Послушайте, ди Ринал! Вы слышали последнюю новость из Ибры?
Тут он заметил упершегося локтями в стол Кэсерила и замялся, слегка покраснев.
Кэсерил кисло улыбнулся.
— Надо надеяться, информация касательно Ибры на этот раз получена из более достоверного источника, Марок?
Ди Марок напрягся.
— Если таковым можно считать собственного курьера канцлера — да. Он примчался очертя голову, когда мой старший портной подгонял траурные одежды Орико — их нужно было выпустить на четыре пальца… в общем, все официально. На прошлой неделе умер наследник Ибры, совершенно неожиданно — подхватил лихорадку в Южной Ибре. Его сторонники потрясены, они спешат помириться со старым Лисом или спасти свои шкуры, сваливая вину один на другого. Война в Южной Ибре закончена.
— Отлично! — ди Ринал возбужденно потянул себя за бороду. — Только вот хорошие это новости или плохие? Для бедной Ибры — лучше не придумаешь, а для Орико… он снова выбрал проигравшую сторону.
Ди Марок кивнул.
— Говорят, Лис сердит на Шалион за то, что мы поддерживали огонь под котлом, а когда наследнику требовалась помощь — подбрасывали дрова в огонь.
— Может, воинственные настроения старого рея будут похоронены вместе с его первенцем? — без особой надежды высказался Кэсерил.
— Так, значит, у Ибры новый наследник, еще мальчишка. Как его зовут?
— Принц Бергон, — подсказал Кэсерил.
— Ага, — подтвердил ди Марок. — Действительно, мальчишка. А Лис может помереть в любой момент и оставить его на троне, совершенно не готового править.
— Ну, не так уж он и не готов, — возразил Кэсерил. — Он видел, как велась одна осада и участвовал в снятии другой; скакал в обозе своей покойной матери и выжил в гражданской войне. Да и в конце концов, он сын старого Лиса и просто не может быть глупцом.
— Ну, первый сын таковым и оказался, — возразил ди Ринал, — оставил своих сторонников в столь дурацком положении.
— Умершего от лихорадки нельзя обвинять в глупости, — не согласился Кэсерил.
— Если это действительно была лихорадка, — губы ди Ринала недоверчиво скривились от пришедшего ему на ум нового подозрения.
— Что, думаете, Лис отравил собственного сына? — спросил ди Марок.
— Да его шпионы, приятель.
— Ну, тогда он мог бы проделать это давным-давно, чтобы избавить Ибру от войны и беспорядков, — Кэсерил снисходительно улыбнулся и встал из-за стола, оставив ди Ринала и ди Марока предаваться рассуждениям.
Похмелье прошло, и после ужина он почувствовал себя значительно лучше, однако его еще трясло от накатывавшей время от времени слабости — в общем, это было не то состояние здоровья, которое он привык называть хорошим. И поскольку принцесса его не вызывала, Кэсерил решил отправиться спать.
Усталый, не в силах больше бояться, он уснул мгновенно, как только голова коснулась подушки. Тем не менее около полуночи он проснулся как от толчка. В ушах у него еще стояли крики людей, крики и прервавшийся плач, да еще жуткие завывания. Кэсерил уселся в постели — сердце у него колотилось — и огляделся в поисках источника звуков. Ясные и странные — могли они долететь из-за стены Зангра? Или от реки внизу, под окном? Никто в замке, похоже, не отреагировал на шум — ни шагов, ни криков стражников… немного погодя Кэсерил понял, что звуки раздавались только в его голове, он слышал мучительные завывания не ушами, так же как видел бледные пятна призраков не при помощи физического зрения. Он узнал голос.