Буджолд Лоис. Проклятие Шалиона

   — Моему брату совсем худо, — призналась принцесса. — Мы собираемся установить алтарь и помолиться до обеда. Может, нам вообще следует отказаться от еды и попоститься?
   — Мне кажется, нужны не молитвы других людей, а молитвы самого Тейдеса. И не о выздоровлении, а о прощении.
   Исель покачала головой.
   — Он вообще отказывается молиться. Он говорит, что не виноват, что вся вина лежит на Дондо, а он никоим образом не хотел причинить Орико вред. И те, кто утверждает обратное, — мерзкие клеветники.
   — А кто-нибудь так считает?
   — Никто не высказывал этого принцу в лицо, но среди слуг расползаются странные слухи — нам сказала Нан, — ответила Бетрис.
   Исель нахмурилась.
   — Кэсерил… такое возможно?
   Кэсерил поставил локти на стол и потер разламывающийся от боли лоб.
   — Не со стороны Тейдеса. Я верю тому, что он говорит, — это идея Дондо. Что же касается Дондо, насчет него я готов поверить чему угодно. Посмотрите на дело с его позиции: он женится на сестре Тейдеса, затем помогает Тейдесу взойти на престол, пока мальчик еще несовершеннолетний. Глядя на Мартоу, Дондо понимает, какой властью обладает человек, сидящий у рея за пазухой. Не знаю уж, как он рассчитывал расправиться с Мартоу, но я уверен, что Дондо метил на место канцлера — возможно, регента — Шалиона. Может быть, даже и рея Шалиона, смотря какую дьявольскую судьбу он уготовил бы Тейдесу.
   Исель прикусила нижнюю губу.
   — А я думала, что вы спасли только меня, — она коротко дотронулась до плеча Кэсерила и прошла к себе.
   Кэсерил сопровождал дам, когда те перед обедом отправились нанести визит Орико. Рею хоть и не полегчало, но и не стало хуже. Он сидел на свежезастеленной кровати и слушал, как рейна Сара читает вслух. Орико с надеждой поведал об улучшении в правом глазу — теперь он, кажется, мог различать им движущиеся предметы. Кэсерил подумал, что водянка — довольно точный диагноз. И без того отечное тело рея распухло еще сильнее; бледный след от пальца на его полной щеке был виден еще долгое время. Исель не стала говорить ему о болезни Тейдеса, но, уходя, задержалась в приемной с рейной Сарой и рассказала ей все откровенно. Сара плотно сжала губы и промолчала; Кэсерил решил, что по крайней мере один человек точно не будет молиться за запутавшегося глупого мальчишку.
   После ужина температура у Тейдеса поднялась еще выше. Он больше не сопротивлялся и не жаловался, впал в апатию. За пару часов до полуночи мальчик как будто уснул. Совершенно измученные Бетрис и Исель наконец покинули его спальню и поднялись к себе немного отдохнуть.
   Ближе к полуночи Кэсерил, будучи не в силах уснуть в ожидании уже ставших привычными криков и приступов боли, вернулся в покои принца. Главный врач собирался дать мальчику жаропонижающий сироп, только что сваренный и доставленный запыхавшимся помощником. Но им не удалось разбудить мальчика.
   Кэсерил поспешил наверх и доложил об этом сонной Нан да Врит.
   — Ну, Исель ничем не сможет помочь, — поразмыслив, сказала та. — Бедная девочка только что уснула. Может, позволим ей поспать?
   Кэсерил поколебался, затем сказал:
   — Нет.
   Обе уставшие, встревоженные девушки снова оделись и быстро проследовали в заполненную людьми гостиную Тейдеса. Прибыл канцлер ди Джиронал, вызванный из своего дворца.
   Ди Джиронал хмуро взглянул на Кэсерила и поклонился Исель.
   — Принцесса, комната больного — не место для вас, — кислый взгляд в сторону Кэсерила как будто говорил «и вас также».
   Исель прищурилась, но ответила спокойно и с достоинством:
   — Ни у кого нет на это большего права и большей обязанности.
   И после короткой паузы добавила:
   — Кроме того, я должна быть свидетельницей вместо нашей матери.
   Ди Джиронал вздохнул, что, безусловно, было лучше любых слов. «Свои пожелания он мог благополучно приберечь для иного места и времени», — подумал Кэсерил. Ему еще представится масса возможностей.
   Ледяной компресс не снижал жара, и даже уколы иголками не будили Тейдеса. Встревоженные врачи покрылись холодным потом, когда тело мальчика вдруг судорожно дернулось. Дышал он еще более прерывисто и хрипло, чем Умегат. В коридоре квинтет пел псалмы — по одному голосу от каждого ордена. Голоса сливались и разносились эхом — пронзительно красивый фон для страшного события.
   Затем голоса смолкли. И когда стало тихо, Кэсерил понял, что в спальне больше не слышно громкого, тяжелого дыхания. Никто не шевелился и не произносил ни слова. Один из врачей с усталым, мокрым от слез лицом вышел в кабинет и позвал ди Джиронала и Исель выступить в качестве свидетелей. В комнате Тейдеса послышались и снова затихли голоса.
   Оба побледневших свидетеля вышли из спальни. Ди Джиронал был потрясен — по-видимому, как понял Кэсерил, канцлер был уверен, что мальчик выкарабкается. Лицо Исель, белое как мел, ничего не выражало. Вокруг нее злобно клубилась густая черная тень.
   Все в кабинете повернулись к принцессе, подобно стрелкам компаса. У Шалиона появилась новая наследница.

20

   Красные от усталости и горя глаза Исель были сухи. У Бетрис, которая подошла поддержать ее, по лицу катились слезы. И трудно было сказать, кто на самом деле на кого опирался.
   Канцлер ди Джиронал прочистил горло.
   — Я отнесу эту печальную весть Орико, — и запоздало добавил: — Позвольте мне послужить вам в этом, принцесса.
   — Да… — Исель слепо огляделась. — Пусть все эти добрые люди займутся своими делами.
   Брови ди Джиронала сошлись на переносице, словно в его мозгу зароились сотни мыслей одновременно и он никак не мог выбрать, на какой из них остановиться. Он посмотрел на Бетрис, потом на Кэсерила.
   — Ваш бюджет и ваша свита… их нужно увеличить, чтобы они соответствовали вашему новому положению. Я займусь этим.
   — Я не могу думать об этом сейчас. Скоро наступит утро. Милорд канцлер, оставьте меня с моим горем до вечера.
   — Конечно, принцесса, — ди Джиронал поклонился и повернулся к выходу.
   — Да, — добавила Исель, — прошу вас не посылать гонца к моей матери, пока я сама не напишу ей письмо.
   Ди Джиронал обернулся в дверях и, остановившись, еще раз согласно кивнул.
   — Конечно.
   Когда Бетрис повела Исель к двери, принцесса на ходу прошептала Кэсерилу.
   — Поднимитесь ко мне через полчаса. Я должна подумать.
   Он склонил голову.
   Толпа придворных в кабинете и гостиной постепенно рассосалась, остался только секретарь Тейдеса, неуверенно и беспомощно переминавшийся с ноги на ногу. Стройный печальный хор голосов в коридоре допевал последний псалом — теперь уже провожая душу из этого мира, затем голоса смолкли, певцы удалились.
   У Кэсерила так болели голова и живот, что он не мог понять, какая боль сильнее. Он проскользнул в свою спальню в конце коридора, запер дверь и подвергся бешеной ночной атаке Дондо, который, как сообщило ему сведенное судорогами тело, не мог больше ждать.
   Знакомые спазмы, как обычно, согнули его пополам, но, что удивительно, Дондо был странно молчалив. Неужели он тоже обескуражен смертью Тейдеса? Если Дондо собирался уничтожить мальчика вслед за Орико, то все вышло, как он хотел, — правда, слишком поздно, чтобы смерть принца послужила той цели, которую ди Джиронал преследовал при жизни.
   Его молчание Кэсерила отнюдь не успокаивало. Обострившееся восприятие говорило ему, что он не избавлен от зловещего присутствия Дондо и дух того по-прежнему заперт внутри. Голодный. Обозленный. Может, Дондо задумался? Склонность к размышлениям никогда не была его сильной чертой. До сих пор. Возможно, потрясение от собственной смерти уже прошло — и осталось… что? Ожидание. В засаде. Как будто он подстерегает дичь. Что ж, при жизни Дондо был опытным охотником.
   Кэсерилу пришла в голову мысль, что если у демона была единственная задача — поскорее заполнить оба свои ведра душами и вернуться к господину, то Дондо наверняка не разделял это стремление. Живот его злейшего врага был для него ненавистной тюрьмой, но ни очистительный ад Бастарда, ни леденящее душу беспамятство отверженных богами призраков не являлись для него желанной альтернативой. Какой именно вариант существовал еще, Кэсерилу представить было довольно сложно, но он был совершенно уверен, что если Дондо пытается найти физическую форму и вновь воплотиться в этом мире, то его, Кэсерила, тело более всего подходит для этой цели. Так или иначе. Он положил руки на живот, в сотый раз пытаясь определить, насколько быстро растет опухоль.
   Судороги прошли, миновала мучительная четверть часа в ожидании кошмара. Кэсерил вспомнил о просьбе Исель. Писать письмо Исте, сообщая о трагической смерти ее сына, — занятие не из легких; неудивительно, что принцесса ждет от него помощи. Не чувствуя себя готовым к этой миссии, Кэсерил тем не менее считал своей обязанностью выполнить все, чего бы ни потребовала от него Исель в своем горе. Он выпрямился, встал и отправился наверх.
   Исель уже сидела в его кабинете за столом, перед ней были разложены его лучшие перья, бумага, чернила и воск для печатей. По всему кабинету горели множество свечей, разгоняя ночные тени. Бетрис пересчитывала и выкладывала странной маленькой кучкой на квадратный лоскут шелка украшения: кольца, броши и нить светлых, блестящих жемчужин, подаренную Дондо, которую Кэсерил не успел еще отнести в храм.
   Исель сидела нахмурившись, глядя на чистый белый лист, и нервно теребила на пальце кольцо с печаткой. Она подняла глаза и тихо произнесла:
   — Вы уже здесь? Хорошо. Закройте дверь.
   Он запер дверь.
   — К вашим услугам, принцесса.
   — Молюсь, чтобы это было так, Кэсерил. Молюсь, — ее глаза внимательно рассматривали его.
   Бетрис взволнованно проговорила:
   — Он так болен, Исель. Ты уверена?
   — Я не уверена ни в чем, но времени совсем не осталось. И выбора тоже, — она тяжело вздохнула. — Кэсерил, я хочу, чтобы завтра утром вы отправились в Ибру, как мой посланник, чтобы договориться о свадьбе с принцем Бергоном.
   Кэсерил заморгал глазами.
   — Канцлер ди Джиронал ни за что не позволит мне уехать.
   — Конечно, вы поедете тайне, — Исель нетерпеливо взмахнула рукой. — Сначала поскачете в Валенду — это почти по дороге, — как мой личный гонец, чтобы передать нашей матери известие о кончине моего брата. Ди Джиронал с радостью согласится на ваш отъезд, он даже выдаст вам курьерский жезл, что позволит вам пользоваться курьерскими лошадьми. Вы же знаете, что уже к полудню он собирается пополнить мою свиту и наверняка наводнит мои покои шпионами.
   — Это было ясно с самого начала.
   — После того как вы доберетесь до Валенды и выполните свое первое задание, вы не вернетесь в Кардегосс, а отправитесь в Загосур или туда, где сейчас находится принц Бергон. Я же здесь, в свою очередь, буду настаивать, чтобы Тейдеса похоронили в Валенде, в его любимом доме.
   — Тейдес не мог дождаться случая, чтобы выбраться оттуда, — заметил Кэсерил, начиная чувствовать головокружение.
   — Да, но ди Джиронал этого не знает, не так ли? Канцлер не позволит мне уехать из Кардегосса и вырваться из-под его опеки по любому другому поводу, но он не сможет вслух подвергнуть сомнению святость семейных уз. Я буду просить Сару поддержать мой проект — это первое, что я сделаю утром.
   — Вы сейчас в двойном трауре — и по своему брату, и по его. Он не может предложить вам другого кандидата в мужья в течение нескольких месяцев.
   Она покачала головой.
   — Час назад я стала надеждой Шалиона. Ди Джиронал не может выпустить меня из рук, если он собирается управлять государством и в будущем. Значение имеет не мой траур по Тейдесу, а тот миг, когда начнется мой траур по Орико. Именно тогда — но не раньше — я попаду в его власть и буду ему полностью подчинена. Если только прежде не выйду замуж. Уехав из Кардегосса, я не собираюсь возвращаться. По нынешней погоде кортеж с телом Тейдеса будет добираться до Валенды не одну неделю. А если погода будет благоприятствовать поездке, я найду другие способы задержаться. К тому времени, как вы вернетесь с принцем Бергоном, я буду в безопасности в Валенде.
   — Подождите, подождите… что я сделаю? Вернусь с принцем Бергоном?
   — Ну конечно же! Вы должны привезти его ко мне. Сами посудите — если я покину Шалион, чтобы выйти замуж в Ибре, ди Джиронал объявит меня мятежницей и вынудит вернуться во главе иностранной армии. Но если я с самого начала захвачу мою землю, мне никогда не придется отбивать ее обратно. Вы сами научили меня этому!
   «Я?..»
   Она наклонилась вперед, четко выговаривая каждое слово:
   — Да, у меня будет принц Бергон, но я не отдам Шалион, чтобы заполучить его, ни пяди земли! Ни ди Джироналу, ни Лису! Это мои условия. Бергон и я предоставим друг другу только почетные короны. Полномочия Бергона в Шалионе будут, как у принца-консорта, а у меня в Ибре — как у принцессы-консорты, совершенно одинаковые. Наш будущий сын — будь на то воля Отца и Матери — когда-нибудь унаследует и объединит обе короны. Но моя власть в Шалионе должна быть моей, а не властью супруги правителя. Я не собираюсь превращаться в Сару, обычную покинутую жену, не имеющую права слова на собственных советах!
   — Лис захочет большего.
   Она вздернула подбородок.
   — Поэтому моим посланником можете быть только вы, и никто другой. Если вы не сможете договориться с Бергоном, не ущемляя моего будущего суверенитета, возвращайтесь домой. Тогда, когда Орико умрет, я сама подниму знамена против ди Джиронала, — она сурово сжала губы, черная тень клубилась над ее головой. — Проклятие там, не проклятие… но я не собираюсь ждать, пока ди Джиронал взнуздает меня, как кобылицу, и поскачет, куда ему вздумается.
   Да, у Исель были выдержка, воля и разум, чтобы противостоять ди Джироналу, какими Орико не обладал и какими никогда не обзавелся бы Тейдес. В ее глазах Кэсерил увидел ощетинившиеся копьями армии, возглавляемые Исель; они были черны, словно облака дыма над горящим городом. Вот, значит, как проявится проклятие у этого поколения — не в виде личного несчастья, а в виде гражданской войны между королевой и ее дворянами, войны, охватившей всю страну.
   А ведь принцесса могла бы отказаться и от Дома, и от проклятия и перейти под защиту Бергона…
   — Я поеду, принцесса.
   — Хорошо, — она откинулась назад и провела ладонью по белому листу бумаги. — Сейчас нам нужно составить несколько писем. Первое — ваши верительные грамоты для Лиса. Полагаю, они должны быть написаны моей рукой. Вы имели дело с доверенностями и прочими документами. И должны помочь мне подобрать нужные слова, чтобы я не выглядела невежественной девчонкой.
   — Я сделаю все от меня зависящее, но я же не законник, Исель.
   Она пожала плечами.
   — Если мы добьемся своего, у меня будут мечи, чтобы подкрепить мои слова. Ну а если нет — не помогут никакие хитрости законников. Пусть все будет просто и ясно. Приступим…
   Изнурительная четверть часа сосредоточенности, искусанных губ, перечеркиваний, и вот результат — четкое письмо, которое Исель размашисто подписала и запечатала своей печатью. Бетрис тем временем закончила подсчет имевшихся в наличии средств — денег и украшений.
   — Это все деньги, что у нас есть? — спросила Исель.
   — К сожалению, да, — вздохнула Бетрис.
   — Ну, тогда ему придется зайти в Валенде к ювелиру, — Исель завязала драгоценности в узелок и подвинула их через стол к Кэсерилу. — Ваш кошелек, милорд. Надеюсь, этого хватит, чтобы проделать путь туда и обратно.
   — Более чем достаточно, если меня не обворуют.
   — Это чтобы тратить, а не хранить. Вы должны произвести в Ибре хорошее впечатление. Приоденьтесь. Кроме того, принц Бергон должен путешествовать с приличествующими его и моему рангу удобствами, чтобы Шалиону было не стыдно.
   — Путешествие будет трудным, я имею в виду — без армии. Я подумаю над этим. Многое зависит от случайностей. Да, чуть не забыл — нам нужно выработать способы связи. Ди Джиронал и его шпионы постараются прочитать все получаемые вами письма.
   — О!
   — Есть один очень простой шифр, который почти невозможно раскрыть. Для него нужны две одинаковые книги — одна будет у меня, вторая у вас. Слова шифруются тремя числами — номер страницы, номер строки и номер слова в строке, — по которым получатель и находит нужное слово в своей книге. Нет надобности использовать постоянное число для одного слова — лучше поискать номера на другой странице, если возможно. Есть и лучшие шифры, но у нас нет времени выбирать. Правда… у меня нет двух одинаковых книг.
   — Я найду две книги до вашего отъезда, — подала голос Бетрис.
   — Спасибо, — Кэсерил потер лоб. Было безумием бросаться в такую авантюру: ехать больному, с возможностью кровотечения, зимой через горы. Он может просто упасть с лошади и замерзнуть в снегах, и его вместе с лошадью и верительными грамотами съедят волки…
   — Исель, мое сердце жаждет исполнить вашу волю, но мое тело — это территория, оккупированная врагом. Я боюсь, что могу погибнуть в пути и не выполнить миссию. Мой друг, марч ди Паллиар — отличный наездник и хороший воин. Могу я предложить его вместо себя?
   Исель задумалась.
   — Думаю, что в Ибре будет битва умов, за руку Бергона с Лисом придется сражаться. Это не бой на мечах. И лучше послать в Ибру разум, а меч придержать в Шалионе.
   Хорошая мысль — все-таки Бетрис и Исель не останутся без защиты, при них будет сильный друг… да не один.
   — Могу я привести его завтра на наш совет?
   Исель переглянулась с Бетрис; Кэсерил не заметил никакого обмена знаками, но принцесса кивнула.
   — Да, приведите его ко мне как можно скорее.
   Принцесса пододвинула к себе очередной лист бумаги и взяла новое перо.
   — Теперь я напишу личное письмо Бергону, которое вы доставите в Ибру запечатанным. А потом, — из груди ее вырвался печальный вздох, — письмо моей матери. Думаю, тут вы мне ничем не поможете. Попытайтесь поспать, пока есть возможность.
   Кэсерил поднялся и откланялся.
   Подойдя к двери, он услышал, как принцесса мягко добавила:
   — Я рада, что именно вы доставите ей эту новость, Кэсерил, а не казенный курьер канцелярии. Хотя это будет очень тяжело, — она снова вздохнула и принялась писать. Пламя свечей придавало ее янтарным волосам вид ореола вокруг сосредоточенного лица. Оставив принцессу в залитой светом комнате, он вышел в темноту холодного коридора.

 
   Кэсерил проснулся на рассвете от настойчивого стука в дверь. Выбравшись из постели и отперев дверь, он увидел на пороге не пажа с поручением, а Палли.
   Обычно аккуратный, Палли выглядел так, будто одевался наспех и в темноте; волосы его были всклокочены после сна и торчали в разные стороны. Глаза были расширенными и темными, словно бездонные колодцы. Зевающие братья ди Гьюра выглядели заспанными, но довольными; они улыбнулись Кэсерилу и заняли позиции по обе стороны двери в коридоре, а Палли бесцеремонно ввалился в комнату. Кэсерил взял одну из стоявших у кровати свечей и протянул Ферде, который был повыше ростом, чтобы тот зажег ее от светильника на стене коридора. Затем Ферда передал горящую свечу своему лорду и командиру. Руки Палли слегка дрожали. Но он молчал, пока дверь за ними не закрылась.
   — Демоны Бастарда, Кэс! В чем дело? — набросился он на друга.
   — Какое именно? — несколько смущенно спросил Кэсерил.
   Палли зажег свечи возле умывальника и повернулся к хозяину.
   — Молись о наставлении, сказал ты. Во сне, стало быть. Этой ночью меня во сне убивали пять раз, да будет тебе известно. Всю ночь куда-то скакал. Каждый раз все ужаснее. В последнем сне меня съели мои же лошади. Да я теперь неделю не сяду верхом — ни на лошадь, ни на мула, ни даже на пони!
   — Ох, — Кэсерил заморгал, переваривая услышанное. Как будто все ясно. — В таком случае я не хочу, чтобы ты ехал.
   — Какое облегчение!
   — Я должен поехать сам.
   — Поехать? Куда? В такую погоду? Сейчас, между прочим, идет снег.
   — Ох, только этого не хватало. Ты еще не знаешь? Принц Тейдес умер около полуночи от заражения крови.
   Лицо Палли вытянулось, рот приоткрылся.
   — Это все меняет в Шалионе.
   — Еще бы. Позволь мне одеться, и пойдем со мной наверх, — Кэсерил торопливо ополоснулся ледяной водой и натянул вчерашнюю одежду.
   Наверху они встретили Бетрис, тоже во вчерашнем лавандово-черном траурном платье. Было видно, что она так и не ложилась спать. Кэсерил затащил братьев ди Гьюра в свой кабинет, чтобы они не маячили на виду у всех в коридоре, и закрыл их там. Сам же вместе с Палли прошел в гостиную.
   Бетрис коснулась рукой запечатанного пакета на маленьком столике.
   — Все письма готовы к отправке… — она кинула взгляд на Палли и замялась, — в Валенду.
   — Исель спит? — спокойно спросил Кэсерил.
   — Нет, просто отдыхает. Она захочет поговорить с вами. Обоими, — Бетрис на минуту скрылась в спальне, откуда донесся приглушенный разговор, затем снова вышла с двумя книгами под мышкой.
   — Я спустилась в библиотеку рея и нашла два одинаковых тома. Выбрала самые толстые, чтобы было больше слов для выбора.
   — Отлично, — сказал Кэсерил и взял одну из книг. Взглянув на нее, он вздрогнул и горько засмеялся. «Ордолл», — гласили золотые буквы на переплете. «Пятилистник души». — Замечательно. Мне как раз нужно освежить свои теологические познания, — и он положил ее рядом с пакетом писем.
   Вышла Исель в тяжелом синем бархатном платье, из-под которого выглядывала белая полоска ночной рубашки. Ее янтарные волосы густыми волнами ниспадали на плечи. Лицо было бледным и припухшим от недосыпания, как и у Бетрис. Она кивнула Кэсерилу и Палли.
   — Милорд ди Паллиар. Благодарю, что согласились мне помочь.
   — Я… э-э… — пробормотал Палли. И взглянул искоса на Кэсерила, словно спрашивая: «На что это я согласился?»
   — Он поедет вместо вас? — взволнованно спросила Бетрис. — Вам нельзя ехать, вы же знаете, нельзя.
   — Э-э… нет. Палли, вместо этого я прошу тебя служить принцессе Исель и защищать ее. Лично. Во имя богов и особенно во имя леди Весны. В этом нет никакой измены — она полноправная наследница Шалиона. Таким образом, ты имеешь честь стать ее первым придворным.
   — Я… я… я могу принести клятву верности в дополнение к той, что давал вашему брату Орико, леди. Я не могу поклясться в верности вам одной, минуя его.
   — Я и не прошу вас быть верной мне в ущерб моему брату. Я прошу только быть верной прежде мне, а уж потом его канцлеру.
   — О, тогда конечно, — Палли просиял. — С удовольствием.
   Он поцеловал Исель в лоб, затем коснулся поцелуем обеих рук и ног, обутых в тапочки, и, встав на колени, принес клятву верности лорда Шалиона, засвидетельствованную Кэсерилом и Бетрис. Затем, все еще на коленях, он спросил:
   — Принцесса, что вы думаете о ди Джеррине как о новом священном генерале ордена Дочери?
   — Я думаю… что пока не готова отдать кому-то предпочтение. Но он, с моей точки зрения, в любом случае гораздо больше подходит на этот пост, чем любой кандидат из клана ди Джиронала.
   Палли кивнул, одобряя ее взвешенные слова, и встал.
   — Я ему передам.
   — Исель на время похорон Тейдеса потребуется вся практическая помощь, какую ты только сможешь оказать, — сказал другу Кэсерил. — Он должен быть похоронен в Валенде. Могу я предложить ей включить твой паллиарский отряд в траурный кортеж? Это послужит формальным поводом для частых встреч и обеспечит твое присутствие рядом с ней, когда она покинет Кардегосс.
   — О, как вы быстро думаете, Кэсерил, — отметила Исель.
   Кэсерил отнюдь не чувствовал себя быстрым. Напротив, ему казалось, что его мысли по сравнению с мыслями Исель понуро плетутся в тяжеленных сапогах, на которые налипло фунтов по двадцать грязи. Власть, перешедшая к ней прошлой ночью, словно освободила некую дремавшую внутри энергию; принцесса загорелась, запылала внутри своего темного кокона. Ему казалось, что если он закроет глаза, то увидит, что она действительно светится.
   — Но неужели вы должны ехать один, Кэсерил? — печально спросила Бетрис. — Мне это совсем не нравится.
   Исель прикусила губу.
   — До Валенды, видимо, придется. Едва ли в Кардегоссе найдется кто-нибудь, кому мы могли бы доверить стать его спутником, — она посмотрела на своего секретаря с сомнением. — А в Валенде моя бабушка, возможно, предоставит вам людей. По правде говоря, вам не следует появляться перед Лисом одному, без сопровождения. Не хочу, чтобы мы выглядели отчаявшимися, — и она горько вздохнула, — хотя так оно и есть на самом деле.
   Бетрис потянула ее за бархатный рукав.
   — А если он почувствует себя плохо в пути? Вдруг опухоль разрастется еще? И кто сожжет его тело, если он умрет?
   Палли вздрогнул.
   — Опухоль? Кэсерил! Что еще за опухоль?!
   — Кэсерил! Вы что, не сказали ему? Я думала, он ваш друг! — Бетрис повернулась к Палли. — Он собирается сесть на лошадь и скакать — скакать! — в Ибру с огромной, смертельно опасной опухолью в животе, без всякой возможности получить по дороге помощь! По мне, так это не смелость, а глупость. В Ибру ему поехать придется, поскольку другой кандидатуры просто нет, но ведь не одному же!
   Палли выпрямился, прижал к губам большой палец и посмотрел на Кэсерила, прищурив глаза. Наконец он проговорил:
   — Я так и знал, что ты болен. Ты плохо выглядишь.
   — Да, но с этим уже ничего не поделать.
   — Хм… а насколько плохо… то есть… э-э… ты…