– А что это такое?
   – Соленый овощной суп.
   – Пожалуй, я пойду к себе.
   – Нет, останься. Поговори со мной. Не хочу сегодня ночью оставаться одна.
   – На территории посольства ты в полной безопасности.
   – Знаю. Но мне очень хочется побыть с тобой. Ты вот не помнишь, Сэм, а я ведь была на вечеринке, когда провожали твою жену. Ты знал тогда, что она не вернется?
   – Догадался, когда увидел, что она упаковывает абсолютно все.
   – Значит, ты разводишься?
   – Да. Разве это брак?
   – Тебе хочется узнать о Сэзе?
   – Только не теперь.
   – Ты говорил, что это может оказаться опасным.
   – Что именно? – взглянул на нее Холлис.
   – То, что светит нам впереди, опасно?
   – Да, опасно.
   – Ты можешь рассказать мне конкретнее?
   У Холлиса мелькнула мысль: что, если Лиза обо всем докладывает Сэзу Айлеви? Но если это правда, значит, он ничего не понимает в людях.
   – Если наступит минута, когда тебе захочется бросить это дело, Лиза, просто скажи: «Я ухожу». И больше ничего.
   – Я действительно нужна тебе?
   – Нам здесь не хватает храбрых энергичных американцев. Я знаю, что это нарушает устав Информационной службы Соединенных Штатов, не говоря уже о правилах Пентагона. Однако отвечу: да, ты мне нужна.
   Она кивнула:
   – О'кей. И ты получишь меня.
   Лиза обняла его и поцеловала, затем нежно пробежала пальцами по затылку и погладила его шрамы.
   – Ты мог бы оказаться в «школе обаяния».
   – Наверное.
   – Но вместо этого ты здесь. Твоя жена – в Лондоне. Грегори Фишер мертв, а майор Додсон – Бог знает где. Чем же все это закончится?
   – Не имею представления.
   – Когда кончается твоя работа здесь?
   – Как решит Пентагон. А твоя?
   – Через двадцать месяцев. А теперь, может быть, скорее. Что будем делать, если один из нас уедет раньше другого?
   Холлис промолчал, и она сказала:
   – Пойдем со мной, милый.
   Они поднялись в ее спальню.
   – У тебя здесь красиво, – заметил Холлис.
   – Ты – всего лишь третий мужчина, поднявшийся сюда.
   – Это, конечно, редкая честь. Послушай, ты вообще-то понимаешь, что я почти на двадцать лет старше тебя?
   – Те двое тоже были старше на двадцать лет. И что из этого?
   Холлис посмотрел на нее. Было в Лизе что-то такое, что очень привлекало его. Она казалась сорванцом, и все же очень женственной, простодушие и бесхитростность сочетались в ней с умом и проницательностью.
   – Останься на ночь. Я хочу проснуться рядом с тобой, Сэм. Как в Яблоне.
   – Это было бы просто замечательно.
* * *
   Зазвонил будильник, и Лиза протянула руку и выключила его.
   – Теперь у тебя появилась любимая сторона кровати.
   – Где я?
   – В Париже. Меня зовут Колетт.
   – Рад был познакомиться с вами. – Жалюзи были закрыты, а портьеры плотно задвинуты, таков был порядок. Холлис зажег лампу.
   – Раньше меня радовало солнце, по утрам заглядывающее в окно.
   Она прижалась к нему, целуя в щеку, и погладила его живот.
   – Ты очень ласковая, – сказал он.
   – А ты нет, – ответила она.
   – Дай мне время.
   – Понимаю. – Она встала и направилась в ванную.
   На ночном столике зазвонил телефон. Сэм не стал поднимать трубку, но телефон настойчиво продолжал звонить. И вопреки своим правилам Сэм поднял трубку.
   – Алло.
   – Доброе утро, Сэм, – произнес Сэз Айлеви.
   – Доброе утро.
   – Мне надо поговорить с вами.
   – Тогда позвоните ко мне на квартиру.
   – Там никто не отвечает.
   – Попробуйте позвонить еще раз.
   Айлеви казался раздраженным.
   – Мне бы хотелось встретиться с вами в одиннадцать.
   – В десять тридцать у меня назначена встреча с двумя полковниками ВВС.
   – Она отменена.
   – Кем?
   – Передайте Лизе, чтобы тоже пришла. На сегодня она освобождена от всех дел. Увидимся в безопасной комнате для офицеров спецслужб. – Айлеви повесил трубку.
   – Где ты? – крикнула Лиза из ванной.
   – Сейчас я на своей стороне кровати. – Холлис встал.
   «Мог бы дождаться, когда я приду в офис, и поговорить», – думал он. Сэм размышлял о жизни в этих стенах. Здесь можно играть в кегли, плавать в бассейне, играть в сквош или каждую неделю смотреть в кинотеатре фильмы. Если вас не привлекало ничего из этого, то можно сойти с ума, как заявила его жена, или ограничиться мелкими нарушениями: внебрачными половыми связями, алкоголем, но чаще всего люди просто уходили в себя. Можно было, правда, проводить время за чтением длинных русских романов или работать по шестнадцать часов в сутки и попытаться узнать побольше об этой стране и народе, как делала Лиза. Но и это скоро приводило к разочарованию и неверию в свои силы.
   Лиза вышла из ванной, обернутая в полотенце.
   – Кто это звонил?
   Холлис откровенно разглядывал ее.
   – Я тебя внимательно слушаю.
   – Ах да... Звонил Сэз.
   – А...
   – Он хочет встретиться с нами обоими в одиннадцать. На сегодня у тебя отменены все дела.
   – Как ты думаешь, чего они теперь хотят?
   – Кто знает?
   – У нас неприятности из-за...
   – У меня, возможно. Я женат. А ты человек свободный, посему все это тебя не касается.
   – Это моя вина, Сэм. Я поступила эгоистично. Ты рискуешь большим, чем я.
   Они смотрели друг на друга, и оба не скрывали своего желания.
   – Давай-ка лучше успеем еще кое-что на полной скорости, летчик, – предложила она.

Глава 19

   На этот раз они сидели в безопасной комнате для офицеров, поскольку в другой такой же комнате посол сейчас встречался с людьми из Вашингтона, только что прилетевшими в Союз. Видимо, состояние дел достигло критической точки. Все сотрудники посольства уже поняли, что происходит что-то экстраординарное.
   Бреннана самолетом отправили на лечение в Лондон, а ночью у посольства дежурили «форды» и кагэбэшные «волги».
   Чарлз Бенкс откашлялся, взглянул на Холлиса, затем на Лизу и начал:
   – Полковник Холлис, мисс Родз, для меня весьма неприятной является обязанность сообщить вам, что советские власти обратились с официальной жалобой касательно вас обоих. Детали неважны. Однако вас обоих объявили персонами нон грата. В вашем распоряжении пять дней для того, чтобы привести все свои дела в порядок и покинуть страну. Вы улетаете в понедельник до полудня.
   – Это нечестно. Нечестно, Чарлз, – не выдержала Лиза.
   Бенкс проигнорировал ее слова и продолжал: – Как вам, наверное, известно, за последнее время советско-американские отношения значительно улучшились. Нашему правительству не хотелось бы свести на нет усилия, приложенные для этого с обеих сторон. Кроме того, Белый дом обеспокоен возможностью возникновения нового советско-китайского альянса, если наши отношения с Кремлем вновь обернутся политикой «холодной войны».
   – Ни я, ни Сэм не намеревались нарушать мировой баланс сил! – воскликнула Лиза.
   – Нам не до шуток, мисс Родз.
   – Я не идиотка, Чарлз, – резко ответила она. – И не собираюсь изменять своим принципам в угоду моему руководству. Убийство есть убийство. И в стране находится американский военнопленный, который сейчас в беде. Если я не могу ничего предпринять в связи с этим и вы тоже, мне остается подать в отставку и обнародовать эту информацию.
   – Благодарю вас за ваши заботы, мисс Родз. Но, пожалуйста, поймите, что вас выставляют отсюда не Штаты. Этого требует МИД СССР. Нам же от вас не нужно ни сотрудничества, ни ухода в отставку, вообще ничего. Вы просто упакуете свои вещи и покинете эту страну. И вы не станете предавать огласке эти сведения. Обещаю, что ни в вашем личном досье, ни в досье мистера Холлиса не будет ничего, подрывающего ваш авторитет. Между прочим, вам, Сэм, в ближайшие дни будет присвоено звание генерала. Вам обоим дается тридцать дней отпуска. Затем вы получите новые назначения, которые положительно повлияют на вашу карьеру.
   – Нам бы хотелось получить такое назначение, чтобы работать вместе, – сказала Лиза.
   Бенкс вопросительно посмотрел на Айлеви, но тот промолчал.
   – Это невозможно.
   – Почему?
   – Из соображений безопасности. – Он многозначительно посмотрел на часы. – Мне пора идти. Мистер Айлеви кратко изложит вам подробности вашего отъезда. – Затем более мягко добавил: – Что касается лично меня, то мне очень жаль, что вы оба уезжаете. Вы очень ценные сотрудники в нашей миссии. Итак, Сэм, Лиза, желаю вам удачи. – С этими словами Бенкс вышел.
   Айлеви подошел к бару и налил всем водки с охлажденным апельсиновым соком. На стол поставил поднос с печеньем, пирожными, тостами, маслом и икрой.
   – Налетайте, – предложил он. – Чарлз распорядился об угощении для вас, чтобы поднять вам настроение.
   – Когда тебя приглашают сюда, чтобы оскорбить, то по крайней мере подмасливают, – заметила Лиза.
   Айлеви жевал пирожное.
   – Грубо, Лиза, – сказал он, вытирая пальцы о льняную салфетку. – Сейчас я познакомлю вас с некоторыми параграфами Закона о государственной безопасности и проинструктирую насчет ваших обязанностей не разглашать ничего из того, что вы увидели, услышали или прочитали во время службы здесь.
   Айлеви прочитал им документы и попросил подписать необходимые бумаги о том, что они со всем ознакомлены. Когда процедура была окончена, он поднял свой бокал, приглашая присоединиться к нему Сэма и Лизу. Но те сделали вид, что не заметили этого.
   – Вам же лучше, что вас вышвыривают отсюда, – сказал Сэз. – Если бы вас оставили, то КГБ наверняка продолжил бы охотиться за вами. И советую вам обоим не покидать территорию посольства все последние дни вашего пребывания здесь.
   – Это только совет? – спросил Холлис.
   – Что же касается приказа – то вам запрещается выходить за ворота посольства без сопровождения и ни в коем случае после наступления темноты.
   – А я-то решил, что сезон охоты закрыт, – усмехнулся Сэм.
   Айлеви пожал плечами и налил себе еще водки.
   – Был бы зверь, а охотники всегда найдутся. Если вам от этого станет легче, знайте, что наше правительство вышибло из страны их военного атташе и сотрудника прессы из дипкорпуса. Об этом сообщат в завтрашних газетах.
   – Почему они не вышвыривают вас, Сэз, ведь вы единственный наставили пистолет на Бурова?
   – Если бы Советы вышибли меня, то в ответ пришлось бы выставить их главного резидента в Вашингтоне, как это было в восемьдесят шестом. А им это вовсе не нужно. Так что пока счет сравнялся: два – два.
   – Я освобожден от своих обязанностей, Сэз?
   – О да. Вы оба. Отдыхайте, смотрите фильмы и собирайте вещи. Вам понадобится время...
   – Кто пойдет на встречу с Асом в воскресенье?
   – Вам придется сообщить ему, что у него сменился куратор. Проработайте детали. И не теряйте его.
   – Мы вытащим его отсюда?
   – Если он располагает тем, о чем вы его попросили.
   Айлеви улыбнулся и некоторое время разглядывал Лизу, потом спросил с напускным безразличием:
   – Итак, мисс Лиза, вы проведете свой отпуск дома?
   – Не знаю... все так неожиданно. Может быть, в Нью-Йорке...
   Айлеви взглянул на Холлиса.
   – А вы?
   – Тоже не знаю. Наверное, разберусь сначала со своими делами. Потом скорее всего махну в Японию к моим старикам. Затем – в Нью-Йорк, повидаться с братом. – Помолчав, добавил: – Может быть, съезжу в Нью-Ханаан, выражу свои соболезнования Фишерам.
   – Я тоже, – кивнула Лиза.
   – Не смейте этого делать, – резко приказал Айлеви. – Вам обоим придется очень хорошо подумать, прежде чем объединяться. Каждый из вас может подыскать любое назначение за пределами Занавеса. Именно это вам обещано.
   – Это твоя идея – не позволить нам работать вместе? – спросила Лиза.
   – Я не желаю отвечать на этот вопрос.
   – Ну что ж, – сказал Холлис и встал, – мне надо встретиться с моими людьми и обсудить положение дел.
   – Погодите, Сэм, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне о своей поездке в Бородино.
   – Могу лишь сказать, что я убил двоих кагэбэшников из пограничной охраны.
   Айлеви вскочил.
   – О Боже! Вы серьезно?!. Господи, они придут в бешенство! Какого черта вы не сказали мне об этом? Вам чертовски повезло, что вы остались в живых. Вам обоим!
   – Я ничего не смог поделать. Это было неизбежно.
   Перед отъездом я представлю вам полный отчет, Сэз. Но, как выражаются в дипломатических кругах, услуга за услугу.
   – И вы еще ставите условия?! – взревел Айлеви. – Ну так вот вам мой ответ. Как еще говорят в дипломатических кругах, я не соглашусь ни на какие обязательные условия. И вы обо всем расскажете мне без каких бы то ни было гарантий! Иначе я сделаю так, что небеса обрушатся на ваши головы.
   – Не угрожайте убийце, Сэз, – тихо проговорил Холлис.
   Они обменялись долгими пристальными взглядами.
   – Вот когда ты объяснишь нам, как собираются раскрыть убийство Грегори Фишера и что намечено предпринять по поводу майора Додсона, тогда мы расскажем тебе, что увидели в Бородине. Чтобы впредь не было других случаев гибели американских граждан, списанных со счетов в интересах определенных дипломатических кругов, – заявила Лиза.
   – Не строй из себя журналиста-сыщика, Лиза, – оборвал ее Айлеви. – Ты работаешь на Информационную службу Соединенных Штатов и делаешь то, что тебе говорят. Разве ты забыла, что только что подписала соответствующий документ? Я понимаю, что ты обеспокоена смертью этого мальчика. Но разве не твоей главной обязанностью как сотрудника посольства было прилагать все усилия для налаживания советско-американских отношений? И нам придется сбросить со счетов смерть Фишера, если это представляет угрозу для предстоящих переговоров на высшем уровне. Забудь о справедливости. Сейчас решаются более важные проблемы. О'кей?
   Лиза молчала.
   – Может быть, и мне было бы легче списать Фишера к чертям собачьим, Сэз, – сказал Холлис. – Однако я лично заинтересован в майоре Додсоне из ВВС и других американцах, которых держат здесь против их воли. И ставлю в известность об этом тебя и твою контору. Перед моим отъездом мы все обсудим.
   – Принято к сведению, Сэм. – Айлеви взглянул на Лизу и произнес примирительным тоном: – Послушайте, я вижу, как вы взволнованны. Все случилось так неожиданно. Однако мера справедливости здесь иная, и ее не следует предавать огласке. Единственно возможная справедливость здесь – месть. Око за око, зуб за зуб.
   Лиза посмотрела на Сэза долгим печальным взглядом, и Холлису показалось, что подобный разговор между ними уже был.
   Айлеви не выдержал ее взгляда и заговорил, словно обращаясь к себе:
   – Я вовсе не такой безжалостный. Иногда, возможно, могу показаться таким... Понимаю: жестокость порождает жестокость. Я воспитывался совсем иначе... И знаю, что ежедневно совершаю акт психологической жестокости по отношению к моим врагам. – Он задумался на минуту и продолжал: – Два года назад, когда вас еще здесь не было, на улице на меня налетели хулиганы. Они избили и ограбили меня.
   Холлис слышал об этом, но не знал подробностей происшедшего.
   – Я направлялся на встречу с Инной Шимановой, женой Рувена Шиманова, биолога. Он остался на Западе во время симпозиума в Нью-Йорке. Инну уволили с работы, она сильно нуждалась, голодала и пребывала в полной депрессии. Наше посольство пыталось вывезти ее на Запад, чтобы она смогла присоединиться к мужу. Как-то ночью я разговаривал по телефону с Рувеном. Он звонил из Нью-Йорка. Только что он сумел дозвониться до жены и успел поговорить с ней несколько минут, но их прервали. Он сказал, что Инна плачет и умоляет о помощи. – Айлеви перешел на русский: «Дорогой мой муж! – рыдала она. – Я умираю с голода! Они собираются выслать меня из Москвы! Пожалуйста, дорогой Рувен, ради Бога, помоги мне!» Поэтому я решил повидаться с ней, успокоить ее и передать кое-какие деньги. Я поехал на метро. Неофициально, просто один еврей захотел помочь другому еврею. Понимаете? Ну вот, эти ребятишки из Седьмого управления и подстерегли меня. Они проследили за мной, и когда я вышел на станции «Университет», внезапно напали, зверски избили и бросили совершенно голым на снегу с тяжелыми внутренними травмами.
   – О Боже! – воскликнула Лиза и прикрыла рот ладонью.
   – Я сам виноват. Положился на воспитанное у меня чувство справедливости. Проходившие мимо студенты подобрали меня и направили в больницу. Руководство хотело перевести меня отсюда. Но я решил остаться здесь. Чтобы рассчитаться.
   – Я слышал, что ваши приятели из Вашингтона сделали это за вас, – заметил Холлис.
   – Я не имел к этому никакого отношения.
   – К чему именно? – спросила Лиза.
   – Ни к чему, – ответил Айлеви и направился к двери. – Послушайте, должен вам сказать, что это грязное, бесчеловечное занятие. Но только события вроде тех, что произошли в последние дни, могут заставить нас реально взглянуть на мир. Верно? В военной разведке вы имеете дело со статистикой, цифрами, вариантами и рассуждаете о термоядерном ударе. И это мало что значит. А вот когда какой-то вонючий козел лупит вас об автомобиль... Как я в тот раз получил по яйцам так, что они ушли мне в брюхо, вот тогда!.. Советско-американское соперничество приобретает новое и более важное значение. – Айлеви открыл дверь. – И у меня есть веские причины для беспокойства на сей счет. Чарлз Бенкс может целый день пускать дым и нести околесицу, а я буду целый день улыбаться и поддакивать ему. Но у меня своя работа, а у Бенкса – своя. Что же касается вас обоих, то это дело не по вашим зубам.
   – Я приму решение, не затрагивающее ни вас, ни дипломатов, – заявил Холлис, выходя вместе с Лизой.
   – Знаю, что примете, Сэм, – дружелюбно сказал Айлеви. – О, в субботу, в шесть тридцать, в зале для приемов состоится званый вечер. Будет посол. Вечера для персон нон грата намного веселее обычных проводов. Будьте готовы к розыгрышам. Подготовьте всякие шуточки насчет того, почему вас отзывают.
   – Не позволяй этой стране и этой работе вынуть из тебя душу, Сэз, – посоветовала Лиза.
   Он на мгновение задумался, прежде чем ответить.
   – Если я способен выйти в холодную ночь, чтобы помочь преследуемой женщине, значит, со мной все в порядке.
   – Надеюсь, что так.
   – Я тоже.
   Айлеви попрощался с ними за руку и запер дверь.
   Когда Лиза и Холлис остались наедине, она спросила:
   – А что случилось в Вашингтоне?
   – Приятели Сэза устроили нападение на дочку советского дипломата в Вашингтоне. На девчонку-подростка. Оставили ее валяться со сломанной челюстью в кампусе американского университета.
   Лиза остановилась.
   – Но Сэз, конечно, не знал...
   – Я тоже так думаю, – сказал Холлис, хотя был уверен, что Айлеви прекрасно обо всем знал. – В конторе Сэза есть люди, которые на неофициальном и личном уровне улаживают дела с Советами. Их называют бригадой «Око за око». Сломанная рука в Москве или Будапеште гарантирует перелом части тела в Вашингтоне или Лондоне. Эта философия гарантированного возмездия. Вообще-то, уже несколько лет обе стороны избегали подобных ситуаций. И то, что Буров пошел на мокрое дело, говорит о том, до какой степени КГБ обеспокоен. Это сигнал мне и Сэзу, что дела могут вскоре выйти из-под контроля.
   – А они ведь не очень хитры, не так ли?
   – Да. Они слишком резко отреагировали и сами вызвали интерес к этому делу.
   Сэм проводил Лизу до ее офиса.
   – Мы успеем сделать что-нибудь до понедельника? – спросила она.
   – Не стоит чересчур много болтать за пределами безопасных комнат, – напомнил Холлис.
   Она кивнула.
   – А это правда, что мы подслушиваем самих себя?
   – Возможно. Я устал шептаться с людьми на ушко и вообще ничего уже не понимаю.
   – У тебя погано на душе оттого, что ты уезжаешь, да?
   – Мне не нравятся обстоятельства, при которых я уезжаю, а тебе?
   – Мне очень грустно. Но я рада, что это случилось с нами обоими. Мы сможем быть там вместе, Сэм. – Она улыбнулась. – Генерал.
   – Они будут играть честно. При условии, что и мы тоже. – Холлис посмотрел на часы. – Мне пора...
   – Мне тоже. – Она посмотрела ему в глаза и прошептала: – По-моему, я в тебя влюбилась.
   – А теперь, пожалуйста, немножко погромче – для микрофона.
   – Мы поужинаем с тобой сегодня вечером? – спросила она. – Место выбираешь ты, а я готовлю.
   – У меня только пиво и горчица. Но если ты дашь список покупок, я закажу.
   – Нет. Я сама зайду в магазин, куплю все, что нужно, – сказала Лиза. – Приготовлю русскую еду. А за тобой водка.
   – Тебе не стоит уходить одной с территории посольства, – напомнил Холлис.
   – Магазин не присылает покупки на дом.
   – Будь осторожна.
   – Есть, сэр! – она повернулась и вошла к себе в офис.

Глава 20

   В шесть часов вечера в кабинете Холлиса зазвонил телефон.
   – Холлис слушает.
   – Это Айлеви. Если вы свободны, может, выпьем по коктейлю?
   – Нет, я договорился об ужине через полчаса.
   – Придется вам перенести его на час.
   – Тогда зачем вы спрашиваете, свободен я или нет?
   – У нас общее дело, Сэм.
   – Я же отстранен отдел.
   – О, не верьте всему, что слышите. Вас освободили только от обязанностей военно-воздушного атташе. Вы что, действительно решили, что отстранены и от своей разведывательной работы?
   – Нет.
   – Итак, через десять минут у меня. Знаете, где я живу?
   – Найду как-нибудь. – Холлис повесил трубку и позвонил Лизе, но там не ответили. Он нажал кнопку интеркома и связался со своим помощником, капитаном О'Ши.
   – Эд, вы работаете сегодня вечером?
   – Да, сэр, до восьми часов.
   – Прекрасно, если мисс Родз... вы ее знаете?
   – Да, сэр.
   – Если она позвонит или заглянет... она сейчас отправилась в город за покупками... предупредите, что я буду... у себя примерно в половине восьмого.
   – Есть, сэр. А до этого времени я смогу вас найти?
   – Возможно.
   – Вы отправитесь в город?
   – Нет, капитан. Я буду здесь, в «крепости». А что?
   – Просто соблюдайте осторожность, полковник.
   – Чей это совет?
   После небольшой паузы О'Ши ответил:
   – Ничей. Ведь я – ваш помощник.
   Холлис повесил трубку, а через несколько секунд к нему вошел О'Ши с грифельной доской. На ней было написано мелом: «Генерал Брюер из дипкорпуса приказал мне сообщать о всех ваших действиях».
   Холлис написал на своей грифельной доске: «ДМК» – «Держите меня в курсе».
   О'Ши кивнул и произнес таким тоном, словно только что вошел:
   – Извините, полковник. Вашим отъездом, естественно, заинтересовались представители прессы: англичане, австрийцы, канадцы и кое-кто из Западной Европы. Они хотели узнать, почему вас объявили персоной нон грата. Разумеется, я их отослал в пресс-бюро. Однако все они хотят поговорить с вами не для протокола.
   – Кто-нибудь из них упоминал о Фишере?
   – Да, сэр. Они пытаются отыскать связь между смертью Фишера, вашей поездкой в Можайск и вашим отзывом из страны.
   – Дотошные люди.
   – Да, сэр.
   Холлис надел пальто.
   – Если мне позвонит полковник Буров, то переключите его звонок на квартиру мистера Айлеви.
   – Есть, сэр, – сказал О'Ши и вытер обе грифельные доски.
   – И держите оборону, Эд.
   Холлис вышел на улицу и поежился. Проходя мимо блока, где жила Лиза, он взглянул на ее окна. Они оставались темными.
   Он подошел к двери Айлеви и позвонил.
   Сэз провел его наверх в гостиную.
   Холлис был впервые в квартире Айлеви и удивился ее размерам и обстановке. Комнаты были заставлены русским антиквариатом. Сэм почувствовал себя как в музее: старинная мебель, картины, самаркандские ковры, фарфор, шкатулки.
   Сэз нажал выключатель на стене, и квартиру заполнила музыка, которая, как понял Холлис, должна была служить звуковым прикрытием их разговора.
   – Недурно для сотрудника по политическим вопросам среднего ранга, – заметил Холлис. – Ваша квартира похожа на филиал Зимнего дворца.
   – За все платит моя контора. Из дипломатического бюджета на это не потрачено ни гроша, – ответил Айлеви. – Присядьте, Сэм. Вам скотч, верно?
   – Благодарю. – Холлис сел в шикарное, обитое бархатом кресло. – В Пентагоне в отличие от вашей конторы подобных привилегий нет ни у кого.
   Айлеви протянул ему стакан.
   – Так переходите к нам. Мы с радостью примем вас на службу.
   – Нет, спасибо. Я хочу снова начать летать. Это мое единственное желание после всей этой кутерьмы.
   – У нас тоже есть реактивная авиация. Но, по-моему, в авиации вы попусту потратите ваш талант.
   – Что же у меня за талант, Сэз?
   – Шпионаж. Это ваше призвание. Давайте выпьем за ваше благополучное возвращение домой.
   Они выпили.
   – Нет, я бы предпочел летать.
   – Авиация – для вас, возможно, любовь, однако шрамы на вашей спине вызывают у меня сомнение в целесообразности вашего возвращения в нее.
   – Я ушел от шестнадцати ракет, но ведь всем известно, что существует и семнадцатая! – улыбнулся Холлис.
   – Послушайте, Сэм, я не затем пригласил вас, чтобы завербовать. Однако мое предложение остается в силе. Обдумайте его.
   – Конечно.
   – Я приглашаю к себе очень немногих, – сказал Айлеви. – Лиза, разумеется, была одной из приглашенных. Все эти штучки, которые вы здесь видите, стоят миллионы. Тут даже есть яйцо работы Фаберже, царский столовый сервиз и еще кое-что. Все это приобретено в советских антикварных комиссионных магазинах. Один из них вы с Лизой, кажется, посетили недавно. Вы, наверное, считаете наш разговор не вполне приличным. Я имею в виду... одна и та же женщина и все с этим связанное. Вы сидите здесь и представляете, чем мы с Лизой, возможно, занимались на этом диване...