Страница:
– Он летел с миром, – произнес Миша.
– То же делал и Рудольф Гесс.
Миша пожал плечами.
– Тут никакой политики и экономики. У вас есть что-нибудь на продажу?
– Возможно. А у тебя, Миша?
– Зернистая черная икра. Триста граммов. Превосходнейшая. Она стоит в «Березке» шестьдесят долларов. Но я мог бы обменять ее на блок американских сигарет.
– У меня нет с собой сигарет.
Миша осмотрелся вокруг, затем сказал:
– Что ж, тогда сорок долларов.
– Валютные сделки считаются противозаконными.
Миша начал отходить.
– Извините.
Холлис схватил его за руку.
– Ты долго находился на этом мосту?
– Несколько часов...
– А примерно два часа назад ты не видел на набережной американский автомобиль?
Миша затянулся сигаретой.
– Может быть. А что?
– Не твое дело. – Холлис прижал Мишину руку к перилам. – Хочешь заработать сорок долларов или предпочтешь искупаться в речке?
– Сам я машины не видел. О ней мне сказал один приятель. Он ее видел. Примерно два часа назад на набережной.
– Какая это была машина?
– Ему показалось, что это был «понтиак Транс Ам». У него еще задний спойлер[7]. Темного цвета.
– Откуда твой приятель знает, что это был «Транс Ам»?
– Из журналов. Ну, вы знаете... Я плачу три доллара или пятнадцать рублей за «Автомобиль и водитель». Столько же плачу за «Трассу и...»
– Твой друг видел, куда она поехала? – перебил Холлис.
– К «России», – ответил Миша и добавил: – Потом произошла довольно странная штука. Ребята тут же помчались к «России», чтобы поглазеть на эту машину и поговорить с ее водителем... Это был молодой человек... наверное, американец. Но как только они добрались до интуристского крыла, то увидели, что машина уезжает от «России» по улице Степана Разина. А в ней двое мужчин.
– Двое русских?
– Двое русских. – Миша поколебался, затем проговорил: – Такие субъекты с закрытыми лицами. Знаете, о ком я говорю?
– Знаю. А ты или твои друзья заметили еще что-нибудь необычное вечером?
– Да. Примерно час назад. Я сам, да и все мы видели тут синий «форд-фэйрлэйн», который очень быстро ехал по мосту. За ним гнался легавый, но у этого ублюдка не было никаких шансов. Эти «форды» способны мчаться с огромной скоростью. На них ездят американцы из посольства. А вы из посольства? Это была ваша машина?
Холлис повернулся и пошел обратно к подземному переходу. Миша последовал за ним. Они спустились вниз, и Холлис протянул Мише две двадцатки.
– Я возьму твою икру, – сказал он.
Миша неохотно вытащил из своей спортивной сумки банку с икрой и отдал ее Холлису.
– Я дам вам еще три банки и старинный русский крест за вашу куртку.
– Иди-ка домой, Миша, и больше никогда не возвращайся на этот мост. Парни с «закрытыми лицами» будут спрашивать о тебе.
Миша выкатил глаза и открыл рот.
Холлис поднялся из подземного перехода и вернулся на мост. Он прошел его пешком, чувствуя на себе внимательные взгляды других «предпринимателей». Капитализм, как секс, – это нечто гормональное, он сидит в крови, размышлял полковник; он существовал на Москворецком мосту; он присутствовал у каждого отеля и на каждом рынке, по всей Москве; он сохранился в виде крошечных отдельных очагов, которые в один прекрасный день могли прорваться как нарыв и разрушить целое государство. Как большевизм в царской России, так и капитализм сейчас стал новой разрушительной идеологией.
Полковник шел по Ордынке и обдумывал маршрут, который позволил бы ему добраться в посольство живым.
Глава 6
Глава 7
– То же делал и Рудольф Гесс.
Миша пожал плечами.
– Тут никакой политики и экономики. У вас есть что-нибудь на продажу?
– Возможно. А у тебя, Миша?
– Зернистая черная икра. Триста граммов. Превосходнейшая. Она стоит в «Березке» шестьдесят долларов. Но я мог бы обменять ее на блок американских сигарет.
– У меня нет с собой сигарет.
Миша осмотрелся вокруг, затем сказал:
– Что ж, тогда сорок долларов.
– Валютные сделки считаются противозаконными.
Миша начал отходить.
– Извините.
Холлис схватил его за руку.
– Ты долго находился на этом мосту?
– Несколько часов...
– А примерно два часа назад ты не видел на набережной американский автомобиль?
Миша затянулся сигаретой.
– Может быть. А что?
– Не твое дело. – Холлис прижал Мишину руку к перилам. – Хочешь заработать сорок долларов или предпочтешь искупаться в речке?
– Сам я машины не видел. О ней мне сказал один приятель. Он ее видел. Примерно два часа назад на набережной.
– Какая это была машина?
– Ему показалось, что это был «понтиак Транс Ам». У него еще задний спойлер[7]. Темного цвета.
– Откуда твой приятель знает, что это был «Транс Ам»?
– Из журналов. Ну, вы знаете... Я плачу три доллара или пятнадцать рублей за «Автомобиль и водитель». Столько же плачу за «Трассу и...»
– Твой друг видел, куда она поехала? – перебил Холлис.
– К «России», – ответил Миша и добавил: – Потом произошла довольно странная штука. Ребята тут же помчались к «России», чтобы поглазеть на эту машину и поговорить с ее водителем... Это был молодой человек... наверное, американец. Но как только они добрались до интуристского крыла, то увидели, что машина уезжает от «России» по улице Степана Разина. А в ней двое мужчин.
– Двое русских?
– Двое русских. – Миша поколебался, затем проговорил: – Такие субъекты с закрытыми лицами. Знаете, о ком я говорю?
– Знаю. А ты или твои друзья заметили еще что-нибудь необычное вечером?
– Да. Примерно час назад. Я сам, да и все мы видели тут синий «форд-фэйрлэйн», который очень быстро ехал по мосту. За ним гнался легавый, но у этого ублюдка не было никаких шансов. Эти «форды» способны мчаться с огромной скоростью. На них ездят американцы из посольства. А вы из посольства? Это была ваша машина?
Холлис повернулся и пошел обратно к подземному переходу. Миша последовал за ним. Они спустились вниз, и Холлис протянул Мише две двадцатки.
– Я возьму твою икру, – сказал он.
Миша неохотно вытащил из своей спортивной сумки банку с икрой и отдал ее Холлису.
– Я дам вам еще три банки и старинный русский крест за вашу куртку.
– Иди-ка домой, Миша, и больше никогда не возвращайся на этот мост. Парни с «закрытыми лицами» будут спрашивать о тебе.
Миша выкатил глаза и открыл рот.
Холлис поднялся из подземного перехода и вернулся на мост. Он прошел его пешком, чувствуя на себе внимательные взгляды других «предпринимателей». Капитализм, как секс, – это нечто гормональное, он сидит в крови, размышлял полковник; он существовал на Москворецком мосту; он присутствовал у каждого отеля и на каждом рынке, по всей Москве; он сохранился в виде крошечных отдельных очагов, которые в один прекрасный день могли прорваться как нарыв и разрушить целое государство. Как большевизм в царской России, так и капитализм сейчас стал новой разрушительной идеологией.
Полковник шел по Ордынке и обдумывал маршрут, который позволил бы ему добраться в посольство живым.
Глава 6
До ворот посольства Холлису оставалось не более ста метров. Он уже видел будку с милиционером, через минуту он должен дойти до поста морской пехоты. Над стеной развевался звездно-полосатый флаг.
Полковник услышал, что сзади подъехала машина и остановилась. Холлис не оборачивался, но кожей почувствовал, что это они.
Хлопнула дверца автомобиля, и за спиной послышались шаги. «Теперь нельзя им позволить застать себя врасплох». Холлис резко повернулся к ним лицом. К нему приближались двое мужчин в кожаных плащах и в шляпах с узкими полями. Он называл это «вечерней одеждой» КГБ. Полковник узнал в них наблюдателей, следовавших за ним сегодня днем. Низенького и толстого Холлис называл Борисом. Второго, который был выше ростом и лучше сложен, Игорем.
Холлис остановился, держа руки в карманах, его правая рука лежала на рукоятке ножа.
– Отдай нам бумажник и часы, иначе сделаем из тебя котлету, – сказал по-английски Борис.
– Что, Комитет так плохо платит? – отозвался Холлис.
– Ты, ублюдок, кто тебе это сказал? Гони сюда свой бумажник!
– Идите в задницу, – огрызнулся Холлис, повернулся и пошел по направлению к посольству. Но они догнали его.
– Куда спешишь? Мы хотим поговорить с тобой, – сказал Игорь.
Холлис не останавливался. Он уже дошел до стены посольства, и до ворот оставалось пятьдесят ярдов. Внезапно его настиг сильный удар в поясницу, он пролетел вперед и растянулся на тротуаре, успев лишь подставить при падении руки. Полковник перевернулся на бок и едва увернулся от удара ногой. Игорь с Борисом стояли над ним и ухмылялись.
– Ты постоянно нажираешься, как свинья, как сейчас, но в один прекрасный день, когда ты снова напьешься, тебя отдерут несколько голубых, и вместо головы от похмелья будет страдать твоя задница, – процедил сквозь зубы Игорь.
Оба расхохотались.
Холлису безумно захотелось выхватить нож, но он знал, что они только этого и ждут. Полковник помнил, где он находится. Борис внимательно посмотрел на ворота посольства, затем перевел взгляд на Холлиса.
– В следующий раз я расшибу тебе череп, – произнес он, плюнул на Холлиса, похлопал Игоря по спине и добавил: – Мы проучили это дерьмо. Пошли отсюда. – Они повернулись и направились к своей машине.
Холлис поднялся и начал очищать куртку от грязи. Ладони его кровоточили, на скуле была ссадина, спина ныла глухой болью. Когда он подошел к воротам посольства, молодой милиционер, который явно видел весь инцидент, вышел из будки и протянул руку ладонью вверх.
– Паспорт.
– Ты знаешь, кто я такой!
– Паспорт!
– Уйди с дороги, говно! Дай мне пройти!
От брани милиционер напрягся еще больше.
– Стой! – закричал он.
Из будки вышел второй.
– В чем дело?
В воротах появился морской пехотинец и крикнул:
– Что случилось?
Холлис увидел, что тот вооружен, и поэтому не может пересечь границу территории.
– Откройте ворота! – крикнул ему полковник.
Морской пехотинец открыл ворота, и Холлис стремительно проскочил десять ярдов, разделявших милицейскую будку и вход на территорию посольства.
– С вами все в порядке, полковник? – спросил пехотинец, отдавая честь.
– Все прекрасно.
Холлис вошел в здание канцелярии и направился прямо в дежурный офис. При его появлении Лиза Родз встала из-за стола.
– О, полковник Холлис! А мы начали волноваться. Мы...
– Что с Биллом Бреннаном?
– Он здесь. В больнице. Подробности мне неизвестны. Что с вашим лицом?
– Споткнулся. Сэз Айлеви уже явился?
– Да, он здесь. Он ждет вас в безопасной комнате.
Холлис направился к двери.
– Можно мне с вами? – спросила она.
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Сэз Айлеви сказал, что я могла бы пойти, если вы согласитесь, – добавила Лиза.
– Да? Тогда пойдемте.
Они вошли в лифт.
– У вас руки в крови, – заметила она.
– Знаю.
Она пожала плечами, затем спросила:
– Билл Бреннан ваш друг?
– Нет. А что?
– Первое, что вы сделали, это спросили о нем.
– Это моя обязанность.
– Мне это нравится.
Он испытующе посмотрел на нее. Лифт остановился на шестом этаже, они вышли и прошли по коридору к закрытой двери. Холлис нажал на звонок, и дверь открылась.
– Пожалуйста, заходите, – сказал Сэз Айлеви.
Лиза Родз оглядела тускло освещенное помещение. В здании канцелярии, как она знала, было несколько безопасных комнат, но в этой она оказалась впервые. Как и все безопасные комнаты, она была без окон, скрытые под панелями лампы рассеивали мягкий приглушенный свет. В центре – круглый дубовый стол, на нем – двенадцать настольных ламп, вокруг стола – двенадцать, обитых кожей стульев. Пол, стены и дверь обиты коврами, потолок – из звукопоглощающего материала. Комната считалась непроницаемой для тайных подслушивающих устройств, объемных резонаторов или направленных микрофонов, и к тому же она вычищалась от «жучков» дважды или трижды в день. В углу находился бар, буфет и кухонька с умывальником и холодильником. Этим помещением пользовались люди из спецслужб.
– Выпьешь? – предложил Айлеви Лизе.
– Нет, благодарю. Я по-прежнему на дежурстве.
– Ладно. Тогда кофе.
– А мне водки. Неразбавленной, – проговорил Холлис.
Айлеви налил Лизе чашку кофе, а полковнику – хрустальный фужер ледяной водки.
Сэзу Айлеви было сорок. В великолепного покроя твидовой тройке с зеленым вязаным галстуком, очень высокий и худой, он походил на Авраама Линкольна, только без бороды.
– Ну, как прошел вечер? – спросил Холлис.
– Превосходно. Множество диссидентов. Прекрасная еда. Суккот – счастливый праздник. Вам бы стоило тоже сходить.
– Тогда кто бы носился по всей Москве сломя голову?
– Я уверен, что с этим справились бы и мои люди, – холодно заметил Айлеви.
Холлис не услышал слово «лучше», однако оно подразумевалось.
– Этот парнишка хотел встретиться с военным атташе или сотрудниками безопасности, – сказал он.
– Я уверен, что он не отличил бы атташе от любого другого сотрудника. Мне самому это бы не удалось. Поэтому в следующий раз, Сэм, если вдруг случится нечто подобное, пожалуйста, дайте знать мне или кому-нибудь из моего отдела. – Айлеви взглянул на лицо Холлиса. – Они избили вас, полковник?
Холлис не ответил.
Сэз Айлеви, родом из Филадельфии, еврей, выпускник Пристонского университета, специализировался на изучении России и русского языка. Как-то в минуту откровенности он поведал Холлису, что ненавидит Советы и поступил на службу в ЦРУ, чтобы причинить максимум вреда этому режиму.
Айлеви налил себе водки.
Холлис выставил на стол банку икры.
– Было бы неплохо добавить к этому блинов, масла и сметаны.
– Превосходная вещь, – сказал Сэз.
Они с Лизой достали крекеры, масло и сметану. Холлис вскрыл банку своим ножом.
Лиза зачерпнула полную ложку икры и положила ее на смазанный маслом крекер.
– Я бы мог попросить и красной икры, но уже не переношу слова «красная», – улыбнулся Холлис.
– А я считала, что только я не могу, – рассмеялась Лиза.
Айлеви посматривал то на полковника, то на Лизу. Наконец спросил еще раз:
– Они избили вас?
– Вам хорошо известно, что произошло, – ответил Холлис.
– Что ж, – проговорил Айлеви, – если бы они распустились, то мои люди могли бы вмешаться. Вас прикрывали. – Затем он добавил: – Они передали мне, что вы держались хладнокровно.
– Как Бреннан?
– Ему не так повезло, как вам. В конце концов его схватили легавые. Полчаса они заставили его простоять под дождем, затем просто взяли с него штраф и уехали. Но не успел он сесть в машину, как налетела толпа хулиганов; они избили его металлическими прутами, ограбили, а затем расколошматили ему машину. Когда вам нужен милиционер, его никогда не оказывается поблизости. Вместо того, чтобы отправиться в больницу, он приехал сюда. У него снова сломан нос, но, по его словам, ему удалось как следует отделать одного из них. Док Логан заверяет, что с ним будет все о'кей, но придется вернуться на Запад, чтобы подлечиться.
Холлис кивнул. «Еще одно очко в пользу КГБ за сегодняшнюю ночь», – подумал он.
Айлеви намазал на крекер икры.
– Где вы это достали? И за сколько? – спросил он.
– На Моcкворецком мосту. За сорок долларов.
– Я мог бы сговориться подешевле. Вы когда-нибудь слышали, как еврей торгуется с русским? Но, как я догадываюсь, эти фарцовщики – только часть ваших приключений. Если вы расположены сейчас рассказать нам о них, то мы послушаем.
Полковник взглянул на Лизу.
– Все в порядке, – проговорил Айлеви. – Несколько месяцев назад мисс Родз получила доступ к сведениям особой секретности, я этого добился.
– Зачем?
– Положено по уставу.
Холлис налил себе еще водки.
– Что ей нужно знать?
– Это решаю я.
Холлис на мгновенье задумался и кивнул.
– О'кей. Итак, начну с самого начала. Я находился в своем кабинете и составлял отчет, который вы недавно запросили. Зазвонил телефон. Это была мисс Родз. – Холлис рассказывал о событиях этого вечера, опустив то, что ему сообщила француженка. Завершая рассказ, он сказал: – И вот когда я подходил к посольству, то ожидал, что меня встретят. Друзья. Но, очевидно, вы решили, что мне необходимо поближе познакомиться с Комитетом.
– У вас дипломатическая неприкосновенность, – сухо заметил Айлеви.
– Однако у КГБ другое понятие о дипломатической неприкосновенности.
– Ну, вы сейчас здесь, и немножко перекиси водорода прекрасно продезинфицирует ваши ссадины. Я даже оплачу вам химчистку.
Холлис собрался что-то возразить, но тут вмешалась Лиза:
– Полковник, как вы думаете, что случилось с Грегори Фишером?
– По моим предположениям, сейчас его допрашивают в КГБ.
Некоторое время все молчали, затем тишину прервал Айлеви:
– Хорошо, Сэм, никто вас ни в чем не винит. Вы действовали так быстро, как смогли. В их городе. Меня интересует человек из номера 745.
– Меня тоже.
– Он точно американец?
– Да. С головы до ног.
– Однако, – задумчиво проговорил Айлеви, – этого американца мог подставить нам КГБ.
– Возможно, и так. Но и Фишер мог просто неправильно назвать номер комнаты.
Айлеви поднялся и нажал на кнопку электронного пульта. В комнате раздался голос Грегори Фишера, и они еще раз прослушали весь разговор.
– По-моему, он знал номер своей комнаты, – заметила Лиза.
Сэз Айлеви закурил сигарету и в задумчивости заходил взад и вперед.
– Ну, я разберусь с этим, – наконец произнес он и повернулся к Лизе. – Разумеется, ты ни с кем не будешь ничего обсуждать. – Затем он обратился к Холлису. – Я приму у вас рапорт и пошлю его в Лэнгли. Сделайте копию для вашего отдела в Пентагоне.
– Хорошо, – сказал Холлис и встал.
– Мы должны что-то сообщить послу. Ведь у нас разбитая машина и человек в больнице. Ну, это я возьму на себя. – Айлеви пристально посмотрел на него. – Не вижу в этом деле никакого интереса для военной разведки, Сэм.
– Разумеется.
– Вы, наверное, считаете, что дело майора Додсона имеет к вам отношение, поскольку майор Додсон, если таковой существует, был или является военнопленным. Однако если я сочту нужным, то дам вам обо всем знать.
Холлис направился к двери.
– Благодарю вас, мистер Айлеви.
– Но, Сэз, я хотела бы знать – что это за «Школа обаяния миссис Ивановой»? И где находится майор Додсон? Он что, по-прежнему где-то бродит? Можем ли мы ему помочь? Можем ли мы помочь Грегори Фишеру? – спросила Лиза.
Айлеви посмотрел на часы.
– Уже слишком поздно, а мне еще надо кое-что отослать. Так что спокойной ночи и спасибо вам, Сэм. Лиза, ты можешь на минутку задержаться?
Пока полковник ожидал лифт, к нему присоединилась Лиза. Они вместе вышли из здания канцелярии на холодный октябрьский воздух.
– Мой блок – налево, – сказала Лиза.
– А мой – направо.
– Вы не проводите меня?
Они пошли по дорожке. Этот маленький клочок земли – примерно в три акра – был их общей землей – крошечным кусочком Америки, по которой они все так скучали.
– Мне не очень нравится жить и работать в подобном месте – на такой закрытой территории. Это напоминает крепость... или тюрьму, – заговорила Лиза.
– А кое-кому это очень нравится.
– Разве? Старое здание по крайней мере имеет свое очарование, и оно – прямо на улице Чайковского, совсем близко от офиса «Америкэн Экспресс». Но вы, по-моему, привыкли к такому казарменному образу жизни. Я имею в виду то, что вы ведь жили на военно-воздушных базах.
– Иногда. Это зависело от назначения.
Лиза остановилась.
– А вот и мой блок. Клетушка... Вообще-то, тут довольно мило. Только немного казенно.
– Восемь миллионов москвичей с удовольствием поменялись бы с вами местами.
– О, я знаю. Просто из-за одиночества я становлюсь крайне раздражительной.
– В таком случае уезжайте.
– В январе. Есть маленький островок на побережье Антигуа. Очень уединенный и очень красивый. Я могу дезертировать туда.
Они постояли в холодной дымке тумана. В тусклом свете фонаря полковник заметил, что ее лицо и волосы влажные, и подумал, что она, наверное, лет на двадцать моложе его.
– Я ни разу не видела вас на вечеринках по пятницам, – заметила она.
– Обычно по пятницам я завершаю кое-какие дела.
– А мне приходится ходить на множество культурных мероприятий. Вам нравится балет?
– Только в конце, когда поет эта толстая дама.
– Это опера.
– Правильно. Я их перепутал. – Он вытащил руки из карманов куртки. – Ну, по-моему, нам лучше укрыться от дождя. – Он протянул ей руку.
Похоже, она не заметила его руки, и сказала:
– Сэз очень впечатлителен.
– Разве?
– Да. Некоторые люди ошибочно назвали бы это нетерпимостью.
– Неужели?
– Вы хорошо его знаете?
– Достаточно.
– Похоже, вы оба резки друг с другом.
– Ни то и ни другое. Нам доставляет удовольствие общаться друг с другом. Просто это наша манера.
– У вас есть какой-нибудь антисептик для ваших царапин? – спросила она.
– Я выпил три стакана русского антисептика.
– Будьте серьезнее. У меня есть немного вирджинского гамамилиса[8].
– Я собираюсь в больницу повидать Бреннана. Что-нибудь там достану.
– Прекрасно. Поверю на слово, что вы это сделаете.
– Обязательно. Спокойной ночи.
– Завтра у меня выходной. Обычно после ночного дежурства я сплю допоздна. Но мне хотелось бы сходить завтра в какой-нибудь музей. Но теперь я немного опасаюсь... Я имею в виду... ходить одной. Им ведь уже известно, кто я такая. Из записи телефонного разговора с Фишером. Верно?
– Да. Но не думаю, что вам надо о чем-нибудь беспокоиться. Видите ли, мисс Родз, вы не имеете права позволить им диктовать, как вам жить дальше. Они не всемогущи и не вездесущи. Но они хотят, чтобы вы так думали. Это облегчает их работу.
– Да, я знаю, но...
– Однако, может быть, вы и правы. Вам лучше оставаться на территории посольства до тех пор, пока мы до конца не разберемся с этим делом.
Она раздраженно сказала:
– Я не об этом думала, полковник. Я спросила, не хотели бы вы пойти со мной завтра?
Холлис прокашлялся.
– Ну... а почему бы нам вместе не позавтракать и не оставить музей для особого случая?
– Позвоните мне завтра в полдень, – улыбнулась она и пошла к своей двери. – Спокойной ночи, полковник Холлис.
– Спокойной ночи, мисс Родз.
Полковник услышал, что сзади подъехала машина и остановилась. Холлис не оборачивался, но кожей почувствовал, что это они.
Хлопнула дверца автомобиля, и за спиной послышались шаги. «Теперь нельзя им позволить застать себя врасплох». Холлис резко повернулся к ним лицом. К нему приближались двое мужчин в кожаных плащах и в шляпах с узкими полями. Он называл это «вечерней одеждой» КГБ. Полковник узнал в них наблюдателей, следовавших за ним сегодня днем. Низенького и толстого Холлис называл Борисом. Второго, который был выше ростом и лучше сложен, Игорем.
Холлис остановился, держа руки в карманах, его правая рука лежала на рукоятке ножа.
– Отдай нам бумажник и часы, иначе сделаем из тебя котлету, – сказал по-английски Борис.
– Что, Комитет так плохо платит? – отозвался Холлис.
– Ты, ублюдок, кто тебе это сказал? Гони сюда свой бумажник!
– Идите в задницу, – огрызнулся Холлис, повернулся и пошел по направлению к посольству. Но они догнали его.
– Куда спешишь? Мы хотим поговорить с тобой, – сказал Игорь.
Холлис не останавливался. Он уже дошел до стены посольства, и до ворот оставалось пятьдесят ярдов. Внезапно его настиг сильный удар в поясницу, он пролетел вперед и растянулся на тротуаре, успев лишь подставить при падении руки. Полковник перевернулся на бок и едва увернулся от удара ногой. Игорь с Борисом стояли над ним и ухмылялись.
– Ты постоянно нажираешься, как свинья, как сейчас, но в один прекрасный день, когда ты снова напьешься, тебя отдерут несколько голубых, и вместо головы от похмелья будет страдать твоя задница, – процедил сквозь зубы Игорь.
Оба расхохотались.
Холлису безумно захотелось выхватить нож, но он знал, что они только этого и ждут. Полковник помнил, где он находится. Борис внимательно посмотрел на ворота посольства, затем перевел взгляд на Холлиса.
– В следующий раз я расшибу тебе череп, – произнес он, плюнул на Холлиса, похлопал Игоря по спине и добавил: – Мы проучили это дерьмо. Пошли отсюда. – Они повернулись и направились к своей машине.
Холлис поднялся и начал очищать куртку от грязи. Ладони его кровоточили, на скуле была ссадина, спина ныла глухой болью. Когда он подошел к воротам посольства, молодой милиционер, который явно видел весь инцидент, вышел из будки и протянул руку ладонью вверх.
– Паспорт.
– Ты знаешь, кто я такой!
– Паспорт!
– Уйди с дороги, говно! Дай мне пройти!
От брани милиционер напрягся еще больше.
– Стой! – закричал он.
Из будки вышел второй.
– В чем дело?
В воротах появился морской пехотинец и крикнул:
– Что случилось?
Холлис увидел, что тот вооружен, и поэтому не может пересечь границу территории.
– Откройте ворота! – крикнул ему полковник.
Морской пехотинец открыл ворота, и Холлис стремительно проскочил десять ярдов, разделявших милицейскую будку и вход на территорию посольства.
– С вами все в порядке, полковник? – спросил пехотинец, отдавая честь.
– Все прекрасно.
Холлис вошел в здание канцелярии и направился прямо в дежурный офис. При его появлении Лиза Родз встала из-за стола.
– О, полковник Холлис! А мы начали волноваться. Мы...
– Что с Биллом Бреннаном?
– Он здесь. В больнице. Подробности мне неизвестны. Что с вашим лицом?
– Споткнулся. Сэз Айлеви уже явился?
– Да, он здесь. Он ждет вас в безопасной комнате.
Холлис направился к двери.
– Можно мне с вами? – спросила она.
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Сэз Айлеви сказал, что я могла бы пойти, если вы согласитесь, – добавила Лиза.
– Да? Тогда пойдемте.
Они вошли в лифт.
– У вас руки в крови, – заметила она.
– Знаю.
Она пожала плечами, затем спросила:
– Билл Бреннан ваш друг?
– Нет. А что?
– Первое, что вы сделали, это спросили о нем.
– Это моя обязанность.
– Мне это нравится.
Он испытующе посмотрел на нее. Лифт остановился на шестом этаже, они вышли и прошли по коридору к закрытой двери. Холлис нажал на звонок, и дверь открылась.
– Пожалуйста, заходите, – сказал Сэз Айлеви.
Лиза Родз оглядела тускло освещенное помещение. В здании канцелярии, как она знала, было несколько безопасных комнат, но в этой она оказалась впервые. Как и все безопасные комнаты, она была без окон, скрытые под панелями лампы рассеивали мягкий приглушенный свет. В центре – круглый дубовый стол, на нем – двенадцать настольных ламп, вокруг стола – двенадцать, обитых кожей стульев. Пол, стены и дверь обиты коврами, потолок – из звукопоглощающего материала. Комната считалась непроницаемой для тайных подслушивающих устройств, объемных резонаторов или направленных микрофонов, и к тому же она вычищалась от «жучков» дважды или трижды в день. В углу находился бар, буфет и кухонька с умывальником и холодильником. Этим помещением пользовались люди из спецслужб.
– Выпьешь? – предложил Айлеви Лизе.
– Нет, благодарю. Я по-прежнему на дежурстве.
– Ладно. Тогда кофе.
– А мне водки. Неразбавленной, – проговорил Холлис.
Айлеви налил Лизе чашку кофе, а полковнику – хрустальный фужер ледяной водки.
Сэзу Айлеви было сорок. В великолепного покроя твидовой тройке с зеленым вязаным галстуком, очень высокий и худой, он походил на Авраама Линкольна, только без бороды.
– Ну, как прошел вечер? – спросил Холлис.
– Превосходно. Множество диссидентов. Прекрасная еда. Суккот – счастливый праздник. Вам бы стоило тоже сходить.
– Тогда кто бы носился по всей Москве сломя голову?
– Я уверен, что с этим справились бы и мои люди, – холодно заметил Айлеви.
Холлис не услышал слово «лучше», однако оно подразумевалось.
– Этот парнишка хотел встретиться с военным атташе или сотрудниками безопасности, – сказал он.
– Я уверен, что он не отличил бы атташе от любого другого сотрудника. Мне самому это бы не удалось. Поэтому в следующий раз, Сэм, если вдруг случится нечто подобное, пожалуйста, дайте знать мне или кому-нибудь из моего отдела. – Айлеви взглянул на лицо Холлиса. – Они избили вас, полковник?
Холлис не ответил.
Сэз Айлеви, родом из Филадельфии, еврей, выпускник Пристонского университета, специализировался на изучении России и русского языка. Как-то в минуту откровенности он поведал Холлису, что ненавидит Советы и поступил на службу в ЦРУ, чтобы причинить максимум вреда этому режиму.
Айлеви налил себе водки.
Холлис выставил на стол банку икры.
– Было бы неплохо добавить к этому блинов, масла и сметаны.
– Превосходная вещь, – сказал Сэз.
Они с Лизой достали крекеры, масло и сметану. Холлис вскрыл банку своим ножом.
Лиза зачерпнула полную ложку икры и положила ее на смазанный маслом крекер.
– Я бы мог попросить и красной икры, но уже не переношу слова «красная», – улыбнулся Холлис.
– А я считала, что только я не могу, – рассмеялась Лиза.
Айлеви посматривал то на полковника, то на Лизу. Наконец спросил еще раз:
– Они избили вас?
– Вам хорошо известно, что произошло, – ответил Холлис.
– Что ж, – проговорил Айлеви, – если бы они распустились, то мои люди могли бы вмешаться. Вас прикрывали. – Затем он добавил: – Они передали мне, что вы держались хладнокровно.
– Как Бреннан?
– Ему не так повезло, как вам. В конце концов его схватили легавые. Полчаса они заставили его простоять под дождем, затем просто взяли с него штраф и уехали. Но не успел он сесть в машину, как налетела толпа хулиганов; они избили его металлическими прутами, ограбили, а затем расколошматили ему машину. Когда вам нужен милиционер, его никогда не оказывается поблизости. Вместо того, чтобы отправиться в больницу, он приехал сюда. У него снова сломан нос, но, по его словам, ему удалось как следует отделать одного из них. Док Логан заверяет, что с ним будет все о'кей, но придется вернуться на Запад, чтобы подлечиться.
Холлис кивнул. «Еще одно очко в пользу КГБ за сегодняшнюю ночь», – подумал он.
Айлеви намазал на крекер икры.
– Где вы это достали? И за сколько? – спросил он.
– На Моcкворецком мосту. За сорок долларов.
– Я мог бы сговориться подешевле. Вы когда-нибудь слышали, как еврей торгуется с русским? Но, как я догадываюсь, эти фарцовщики – только часть ваших приключений. Если вы расположены сейчас рассказать нам о них, то мы послушаем.
Полковник взглянул на Лизу.
– Все в порядке, – проговорил Айлеви. – Несколько месяцев назад мисс Родз получила доступ к сведениям особой секретности, я этого добился.
– Зачем?
– Положено по уставу.
Холлис налил себе еще водки.
– Что ей нужно знать?
– Это решаю я.
Холлис на мгновенье задумался и кивнул.
– О'кей. Итак, начну с самого начала. Я находился в своем кабинете и составлял отчет, который вы недавно запросили. Зазвонил телефон. Это была мисс Родз. – Холлис рассказывал о событиях этого вечера, опустив то, что ему сообщила француженка. Завершая рассказ, он сказал: – И вот когда я подходил к посольству, то ожидал, что меня встретят. Друзья. Но, очевидно, вы решили, что мне необходимо поближе познакомиться с Комитетом.
– У вас дипломатическая неприкосновенность, – сухо заметил Айлеви.
– Однако у КГБ другое понятие о дипломатической неприкосновенности.
– Ну, вы сейчас здесь, и немножко перекиси водорода прекрасно продезинфицирует ваши ссадины. Я даже оплачу вам химчистку.
Холлис собрался что-то возразить, но тут вмешалась Лиза:
– Полковник, как вы думаете, что случилось с Грегори Фишером?
– По моим предположениям, сейчас его допрашивают в КГБ.
Некоторое время все молчали, затем тишину прервал Айлеви:
– Хорошо, Сэм, никто вас ни в чем не винит. Вы действовали так быстро, как смогли. В их городе. Меня интересует человек из номера 745.
– Меня тоже.
– Он точно американец?
– Да. С головы до ног.
– Однако, – задумчиво проговорил Айлеви, – этого американца мог подставить нам КГБ.
– Возможно, и так. Но и Фишер мог просто неправильно назвать номер комнаты.
Айлеви поднялся и нажал на кнопку электронного пульта. В комнате раздался голос Грегори Фишера, и они еще раз прослушали весь разговор.
– По-моему, он знал номер своей комнаты, – заметила Лиза.
Сэз Айлеви закурил сигарету и в задумчивости заходил взад и вперед.
– Ну, я разберусь с этим, – наконец произнес он и повернулся к Лизе. – Разумеется, ты ни с кем не будешь ничего обсуждать. – Затем он обратился к Холлису. – Я приму у вас рапорт и пошлю его в Лэнгли. Сделайте копию для вашего отдела в Пентагоне.
– Хорошо, – сказал Холлис и встал.
– Мы должны что-то сообщить послу. Ведь у нас разбитая машина и человек в больнице. Ну, это я возьму на себя. – Айлеви пристально посмотрел на него. – Не вижу в этом деле никакого интереса для военной разведки, Сэм.
– Разумеется.
– Вы, наверное, считаете, что дело майора Додсона имеет к вам отношение, поскольку майор Додсон, если таковой существует, был или является военнопленным. Однако если я сочту нужным, то дам вам обо всем знать.
Холлис направился к двери.
– Благодарю вас, мистер Айлеви.
– Но, Сэз, я хотела бы знать – что это за «Школа обаяния миссис Ивановой»? И где находится майор Додсон? Он что, по-прежнему где-то бродит? Можем ли мы ему помочь? Можем ли мы помочь Грегори Фишеру? – спросила Лиза.
Айлеви посмотрел на часы.
– Уже слишком поздно, а мне еще надо кое-что отослать. Так что спокойной ночи и спасибо вам, Сэм. Лиза, ты можешь на минутку задержаться?
Пока полковник ожидал лифт, к нему присоединилась Лиза. Они вместе вышли из здания канцелярии на холодный октябрьский воздух.
– Мой блок – налево, – сказала Лиза.
– А мой – направо.
– Вы не проводите меня?
Они пошли по дорожке. Этот маленький клочок земли – примерно в три акра – был их общей землей – крошечным кусочком Америки, по которой они все так скучали.
– Мне не очень нравится жить и работать в подобном месте – на такой закрытой территории. Это напоминает крепость... или тюрьму, – заговорила Лиза.
– А кое-кому это очень нравится.
– Разве? Старое здание по крайней мере имеет свое очарование, и оно – прямо на улице Чайковского, совсем близко от офиса «Америкэн Экспресс». Но вы, по-моему, привыкли к такому казарменному образу жизни. Я имею в виду то, что вы ведь жили на военно-воздушных базах.
– Иногда. Это зависело от назначения.
Лиза остановилась.
– А вот и мой блок. Клетушка... Вообще-то, тут довольно мило. Только немного казенно.
– Восемь миллионов москвичей с удовольствием поменялись бы с вами местами.
– О, я знаю. Просто из-за одиночества я становлюсь крайне раздражительной.
– В таком случае уезжайте.
– В январе. Есть маленький островок на побережье Антигуа. Очень уединенный и очень красивый. Я могу дезертировать туда.
Они постояли в холодной дымке тумана. В тусклом свете фонаря полковник заметил, что ее лицо и волосы влажные, и подумал, что она, наверное, лет на двадцать моложе его.
– Я ни разу не видела вас на вечеринках по пятницам, – заметила она.
– Обычно по пятницам я завершаю кое-какие дела.
– А мне приходится ходить на множество культурных мероприятий. Вам нравится балет?
– Только в конце, когда поет эта толстая дама.
– Это опера.
– Правильно. Я их перепутал. – Он вытащил руки из карманов куртки. – Ну, по-моему, нам лучше укрыться от дождя. – Он протянул ей руку.
Похоже, она не заметила его руки, и сказала:
– Сэз очень впечатлителен.
– Разве?
– Да. Некоторые люди ошибочно назвали бы это нетерпимостью.
– Неужели?
– Вы хорошо его знаете?
– Достаточно.
– Похоже, вы оба резки друг с другом.
– Ни то и ни другое. Нам доставляет удовольствие общаться друг с другом. Просто это наша манера.
– У вас есть какой-нибудь антисептик для ваших царапин? – спросила она.
– Я выпил три стакана русского антисептика.
– Будьте серьезнее. У меня есть немного вирджинского гамамилиса[8].
– Я собираюсь в больницу повидать Бреннана. Что-нибудь там достану.
– Прекрасно. Поверю на слово, что вы это сделаете.
– Обязательно. Спокойной ночи.
– Завтра у меня выходной. Обычно после ночного дежурства я сплю допоздна. Но мне хотелось бы сходить завтра в какой-нибудь музей. Но теперь я немного опасаюсь... Я имею в виду... ходить одной. Им ведь уже известно, кто я такая. Из записи телефонного разговора с Фишером. Верно?
– Да. Но не думаю, что вам надо о чем-нибудь беспокоиться. Видите ли, мисс Родз, вы не имеете права позволить им диктовать, как вам жить дальше. Они не всемогущи и не вездесущи. Но они хотят, чтобы вы так думали. Это облегчает их работу.
– Да, я знаю, но...
– Однако, может быть, вы и правы. Вам лучше оставаться на территории посольства до тех пор, пока мы до конца не разберемся с этим делом.
Она раздраженно сказала:
– Я не об этом думала, полковник. Я спросила, не хотели бы вы пойти со мной завтра?
Холлис прокашлялся.
– Ну... а почему бы нам вместе не позавтракать и не оставить музей для особого случая?
– Позвоните мне завтра в полдень, – улыбнулась она и пошла к своей двери. – Спокойной ночи, полковник Холлис.
– Спокойной ночи, мисс Родз.
Глава 7
«Да... да, я... О Боже... поскорее, пожалуйста».
«Десять минут, Грег. Десять минут. Отправляйся в бар».
Сэз Айлеви выключил магнитофон.
Чарлз Бенкс, личный референт американского посла в Союзе Советских Социалистических Республик, сидел во главе длинного стола из красного дерева в безопасной комнате. Лицо его выражало крайнюю озабоченность.
Справа сидел Сэм Холлис, напротив него – Айлеви.
Айлеви говорил Чарлзу Бенксу:
– Сегодня рано утром был сделан анализ интонаций голоса. Наш эксперт утверждает, что, весьма вероятно, Грегори Фишер говорил правду и действительно находился в стрессовом состоянии.
– Потрясающе!
Чарлзу Бенксу было под шестьдесят. Совершенно седой, с белыми как снег волосами, румяным лицом и искрящимися голубыми глазами, он всем своим обликом напоминал доброго дядюшку. Профессиональный дипломат со стандартным восточным университетским дипломом, человек уживчивый, спокойный и покладистый, с голосом диктора сороковых годов. Бенкс предпочитал темные тройки в полоску. Холлис вспомнил последнее Рождество, когда тот переоделся для посольских детей в Санта-Клауса. Но за внешностью Санта-Клауса и дипломатическим лоском полковник распознавал в нем родственную душу. Он считал, что Чарлз Бенкс был в этом помещении третьим по счету шпионом. Однако Холлис не знал, на кого работает Бенкс.
Айлеви продолжил свой доклад:
– И как я уже указывал, полковник Холлис рассчитывает доказать, что прошлой ночью этот мистер Фишер находился в гостинице «Россия».
Бенкс повернулся к Холлису.
– У вас есть этот англичанин, французская пара и парень-фарцовщик.
– На самом деле у меня их нет. Я только разговаривал с ними, – уточнил Холлис.
– Да, конечно. Но они смогли бы опознать мистера Фишера?
– Надеюсь, да. По факсимильной связи нам передали из досье госдепартамента все паспортные фотографии людей по имени Грегори Фишер. Их тут около двенадцати.
– И вы покажете эти снимки тем людям?
– Я звонил своему коллеге во французское посольство сегодня утром, – объяснил Холлис, – и выяснил, что мсье и мадам Беснье связались со своим посольством, заявив, что у них возникли сложности в «России». Они покинули страну сегодня рейсом «Финэйра», вылетающим из Шереметьева в 12.15. Мы сможем найти их в Хельсинки или во Франции. Имейте в виду, сэр, этой женщине было известно имя – Грегори Фишер.
– Да, но мне бы хотелось, чтобы она опознала и фотографию.
– Разумеется. Что касается англичанина, Уилсона, то он по-прежнему находится в «России», согласно утверждению Джона Крейна из посольства Великобритании. Фарцовщик Миша сказал, что его приятели видели машину, и я уверен, что это был автомобиль мистера Фишера. В Москве не так уж много «понтиаков Транс Ам». Наверное, вообще ни одного.
Бенкс кивнул.
– Благодарю вас. – Он повернулся к Айлеви. – Так... несмотря на то обстоятельство, что в «России» и в «Интуристе» утверждают, что мистера Фишера никогда не было в гостинице, вы оба убеждены, что он там находился и оттуда звонил в посольство. Позвольте мне спросить вас: вы уверены, что американец Грегори Фишер вообще находится в Советском Союзе?
– В советском МИДе подозрительно быстро подтвердили, что они выдавали визу мистеру Грегори Фишеру из Нью-Хэйвена, штат Коннектикут, возраст двадцать четыре года, что «Интурист» поменял ему деньги, и так же нам сообщили, что этот мистер Фишер пересек границу в Бресте неделю назад. Ночь он провел в Бресте, затем три ночи в Минске, ночь в Смоленске и направлялся сюда.
– И вы уверены, что это тот самый Грегори Фишер, который звонил нам в посольство? – спросил Бенкс.
Айлеви казался слегка раздраженным.
– В настоящий момент мы имеем в стране только одного, этого Грегори Фишера, сэр. «Интурист» также подтверждает, что Грегори Фишер должен был остановиться в гостинице «Россия», где у него забронирован номер. Похоже, это неопровержимое доказательство, сэр.
– Кто-нибудь связался с семьей этого человека?
– Мы сочли это преждевременным, – ответил Айлеви. – Не стоит расстраивать людей на этой стадии расследования.
– И до тех пор, пока мы не удостоверимся, что он исчез, как вы предполагаете, – добавил Бенкс.
– В действительности он не исчезал, – сказал Айлеви. – Нам известно, где сейчас находится Грегори Фишер.
– И где же он, мистер Айлеви?
– В Можайске, в морге, сэр.
Бенкс наклонился через стол.
– Он мертв?!
– Да, сэр, – сухо ответил Айлеви. – Именно поэтому, я думаю, он находится в морге. Петерсону из консульского отдела сообщили об этом двадцать минут назад. Мистер Фишер попал в автомобильную катастрофу.
– Какой ужас! – воскликнул Бенкс.
– Да, сэр. – Айлеви перебрал бумаги, лежащие перед ним, и взглянул на голубой листок. – Согласно милицейскому протоколу автомобиль мистера Фишера, который они обозначили как «трансамериканец» спортивный автомобиль, был обнаружен сегодня утром на рассвете сельскими жителями в восемнадцати километрах западнее Можайска в овраге неподалеку от автострады Минск – Москва. Очевидно, машина направлялась в Москву и ночью, съехав с дороги, врезалась в дерево. Судя по повреждениям, можно утверждать, что машина неслась на огромной скорости и не справилась с поворотом. Мистер Фишер не надел ремня безопасности и получил сильные повреждения грудной клетки и головы. Он умер от полученных ран, прежде чем его обнаружили жители деревни.
– Это должно свидетельствовать о том, что мистер Фишер вообще не добрался до Москвы.
– И до Бородина, если верить моей карте, – добавил Холлис. – Ведь авария произошла за несколько километров до поворота на Бородино.
Бенкс взглянул на Айлеви.
– Вне всякого сомнения, тут существуют какие-то несоответствия. А может быть, мистер Фишер вообще не был в Москве? Что же, он позвонил с дороги и устроил нам этот идиотский розыгрыш?
– Звонок Фишера был произведен без оператора, а это означает, что звонили из Москвы. Вдобавок у нас есть проверка голоса и свидетели. Что вам еще нужно, Чарлз? Видеозапись?
«Десять минут, Грег. Десять минут. Отправляйся в бар».
Сэз Айлеви выключил магнитофон.
Чарлз Бенкс, личный референт американского посла в Союзе Советских Социалистических Республик, сидел во главе длинного стола из красного дерева в безопасной комнате. Лицо его выражало крайнюю озабоченность.
Справа сидел Сэм Холлис, напротив него – Айлеви.
Айлеви говорил Чарлзу Бенксу:
– Сегодня рано утром был сделан анализ интонаций голоса. Наш эксперт утверждает, что, весьма вероятно, Грегори Фишер говорил правду и действительно находился в стрессовом состоянии.
– Потрясающе!
Чарлзу Бенксу было под шестьдесят. Совершенно седой, с белыми как снег волосами, румяным лицом и искрящимися голубыми глазами, он всем своим обликом напоминал доброго дядюшку. Профессиональный дипломат со стандартным восточным университетским дипломом, человек уживчивый, спокойный и покладистый, с голосом диктора сороковых годов. Бенкс предпочитал темные тройки в полоску. Холлис вспомнил последнее Рождество, когда тот переоделся для посольских детей в Санта-Клауса. Но за внешностью Санта-Клауса и дипломатическим лоском полковник распознавал в нем родственную душу. Он считал, что Чарлз Бенкс был в этом помещении третьим по счету шпионом. Однако Холлис не знал, на кого работает Бенкс.
Айлеви продолжил свой доклад:
– И как я уже указывал, полковник Холлис рассчитывает доказать, что прошлой ночью этот мистер Фишер находился в гостинице «Россия».
Бенкс повернулся к Холлису.
– У вас есть этот англичанин, французская пара и парень-фарцовщик.
– На самом деле у меня их нет. Я только разговаривал с ними, – уточнил Холлис.
– Да, конечно. Но они смогли бы опознать мистера Фишера?
– Надеюсь, да. По факсимильной связи нам передали из досье госдепартамента все паспортные фотографии людей по имени Грегори Фишер. Их тут около двенадцати.
– И вы покажете эти снимки тем людям?
– Я звонил своему коллеге во французское посольство сегодня утром, – объяснил Холлис, – и выяснил, что мсье и мадам Беснье связались со своим посольством, заявив, что у них возникли сложности в «России». Они покинули страну сегодня рейсом «Финэйра», вылетающим из Шереметьева в 12.15. Мы сможем найти их в Хельсинки или во Франции. Имейте в виду, сэр, этой женщине было известно имя – Грегори Фишер.
– Да, но мне бы хотелось, чтобы она опознала и фотографию.
– Разумеется. Что касается англичанина, Уилсона, то он по-прежнему находится в «России», согласно утверждению Джона Крейна из посольства Великобритании. Фарцовщик Миша сказал, что его приятели видели машину, и я уверен, что это был автомобиль мистера Фишера. В Москве не так уж много «понтиаков Транс Ам». Наверное, вообще ни одного.
Бенкс кивнул.
– Благодарю вас. – Он повернулся к Айлеви. – Так... несмотря на то обстоятельство, что в «России» и в «Интуристе» утверждают, что мистера Фишера никогда не было в гостинице, вы оба убеждены, что он там находился и оттуда звонил в посольство. Позвольте мне спросить вас: вы уверены, что американец Грегори Фишер вообще находится в Советском Союзе?
– В советском МИДе подозрительно быстро подтвердили, что они выдавали визу мистеру Грегори Фишеру из Нью-Хэйвена, штат Коннектикут, возраст двадцать четыре года, что «Интурист» поменял ему деньги, и так же нам сообщили, что этот мистер Фишер пересек границу в Бресте неделю назад. Ночь он провел в Бресте, затем три ночи в Минске, ночь в Смоленске и направлялся сюда.
– И вы уверены, что это тот самый Грегори Фишер, который звонил нам в посольство? – спросил Бенкс.
Айлеви казался слегка раздраженным.
– В настоящий момент мы имеем в стране только одного, этого Грегори Фишера, сэр. «Интурист» также подтверждает, что Грегори Фишер должен был остановиться в гостинице «Россия», где у него забронирован номер. Похоже, это неопровержимое доказательство, сэр.
– Кто-нибудь связался с семьей этого человека?
– Мы сочли это преждевременным, – ответил Айлеви. – Не стоит расстраивать людей на этой стадии расследования.
– И до тех пор, пока мы не удостоверимся, что он исчез, как вы предполагаете, – добавил Бенкс.
– В действительности он не исчезал, – сказал Айлеви. – Нам известно, где сейчас находится Грегори Фишер.
– И где же он, мистер Айлеви?
– В Можайске, в морге, сэр.
Бенкс наклонился через стол.
– Он мертв?!
– Да, сэр, – сухо ответил Айлеви. – Именно поэтому, я думаю, он находится в морге. Петерсону из консульского отдела сообщили об этом двадцать минут назад. Мистер Фишер попал в автомобильную катастрофу.
– Какой ужас! – воскликнул Бенкс.
– Да, сэр. – Айлеви перебрал бумаги, лежащие перед ним, и взглянул на голубой листок. – Согласно милицейскому протоколу автомобиль мистера Фишера, который они обозначили как «трансамериканец» спортивный автомобиль, был обнаружен сегодня утром на рассвете сельскими жителями в восемнадцати километрах западнее Можайска в овраге неподалеку от автострады Минск – Москва. Очевидно, машина направлялась в Москву и ночью, съехав с дороги, врезалась в дерево. Судя по повреждениям, можно утверждать, что машина неслась на огромной скорости и не справилась с поворотом. Мистер Фишер не надел ремня безопасности и получил сильные повреждения грудной клетки и головы. Он умер от полученных ран, прежде чем его обнаружили жители деревни.
– Это должно свидетельствовать о том, что мистер Фишер вообще не добрался до Москвы.
– И до Бородина, если верить моей карте, – добавил Холлис. – Ведь авария произошла за несколько километров до поворота на Бородино.
Бенкс взглянул на Айлеви.
– Вне всякого сомнения, тут существуют какие-то несоответствия. А может быть, мистер Фишер вообще не был в Москве? Что же, он позвонил с дороги и устроил нам этот идиотский розыгрыш?
– Звонок Фишера был произведен без оператора, а это означает, что звонили из Москвы. Вдобавок у нас есть проверка голоса и свидетели. Что вам еще нужно, Чарлз? Видеозапись?