Демилль Нельсон. Без права на пощаду (Школа обаяния)

   За спиной он услышал шум и оглянулся на радиорубку. Она полыхала огнем. В оранжевых отблесках пламени Холлис увидел бегущих за ним пограничников. С каждым шагом он все больше убеждал себя, что Лиза не осталась ждать его. И Сэм был бы несказанно рад этому. Ему было просто очень больно от того, что уже никогда не увидит ее. Холлис остановился на том месте, где только что стоял вертолет. Он поднял глаза вверх, но ночное небо было пусто. Один из прожекторов поймал Холлиса лучом света. Сэм увидел силуэты людей, цепочкой окружавших его со всех сторон.
   – Ты окружен. Сдавайся! – донеслось до него.
   Холлис припал на колено и выпустил очередь вокруг себя. Пограничники попадали на землю, но не стали открывать ответный огонь, чтобы не попасть друг в друга. Сэм наблюдал, как они короткими перебежками, пригнувшись приближались к нему. Яркий луч прожектора слепил Сэму глаза. Он выпустил очередь в прожектор и стрелял до тех пор, пока тот не потух.
   – Сдавайся! Бросай оружие! – снова услышал Холлис.
   Патроны в магазине кончились, и он замер в ожидании с пистолетом в руке. Теперь пограничники находились метрах в пятидесяти от него. Сэм разрядил в них всю обойму и приготовился умереть.
   – Я не сдамся вам, сволочи! Подойдите и возьмите меня!
   Но никто ему не ответил. Сэм услышал, как кого-то рвет, потом раздался стон, и он все понял. Нервно-паралитический газ, идущий с севера, уже настиг первую группу его преследователей, но пока не добрался до него. Лучи прожекторов со сторожевых вышек тоже больше не двигались.
   Он оглянулся назад. С подветренной стороны к нему по-прежнему приближались пограничники. Теперь Сэму стало совершенно безразлично, кто доберется до него первым: преследователи или газ. Он не испытывал страха перед смертью. Ведь если бы не те считанные минуты в хайфонской бухте, то последние пятнадцать лет своей жизни Холлис мог бы провести здесь. Судьба просто одолжила ему еще несколько лет, которые теперь придется оплатить сполна. Он всегда знал, что это рано или поздно случится.
   Его могила на Арлингтонском кладбище уже была занята, и не имело никакого значения, что там покоился не его прах, а какого-то несчастного русского. Его жизнь уже стала чем-то лишним, точно так же, как и лишними стали жизни находящихся здесь пилотов. С самого начала Сэм знал, что, играя в игру Айлеви, приближал именно этот конец, и он подумал, что совершенно справедливо для него оказаться сейчас здесь, вместе с этими людьми, которые никогда не вернутся домой.
   И еще он знал, что мог бы выскочить из радиорубки двумя минутами раньше. Но задержался там вполне сознательно, углубившись в постижение человеческого безумия.
   Холлис простил Айлеви, поскольку тот добровольно пошел на смерть за свои убеждения. Но такие, как Чарлз Бенкс, и те, кто разыгрывает подобные партии в Вашингтоне и Москве, – это совсем другое дело. Неплохо бы им оказаться здесь, в этом лагере, чтобы вернуться к реальности.
   Холлис закрыл глаза и мысленно вызвал образ Лизы, такой, какой он впервые увидел ее в рабочем кабинете на дежурстве в ночь исчезновения Фишера. Именно той ночью какая-то ниточка протянулась между ними, и он сразу понял, чем это кончится. Поэтому Сэм и попытался тогда отдалить ее от себя. Если он и сожалел о чем-то, то только о том, что лишь теперь понял, что должен был любить ее сильнее.
   Ветер усилился, и Холлис глубоко вздохнул. Сосны и влажная земля пахли все еще приятно, чем-то своим, по крайней мере их еще не поразили ядовитые миазмы. Он почувствовал слабую тошноту и странное раздражение на коже. Кто-то резко вскрикнул вдалеке и застонал. Сэм удивился, что газ настигает русских с подветренной стороны.
   Он посмотрел в небо. Огромная черная тень опускалась прямо на него. Затем Сэм увидел крылья и понял, что это вовсе не галлюцинация, а вертолет, расчищающий воздушное пространство над его головой, создавая тем самым крошечный оазис жизни в смертельной зоне. Холлис тряхнул головой.
   – Нет! Убирайтесь! – Это был второй вариант хайфонской бухты. Ладно, он заслужил один подарок судьбы, однако не заслужил этот второй. – Убирайтесь!
   Вертолет немного накренился на бок, и Сэм увидел ее. Лиза стояла на коленях у открытой дверцы. Она была в десяти футах над ним, ее рука тянулась к нему. Рядом с ней – Бреннан, а в иллюминаторе он увидел Миллза. О'Ши управлял вертолетом с таким мастерством, что превзошел самого себя.
   Холлис замотал головой и отмахивался от них руками.
   – Сэм! Я прошу тебя! – Она еще дальше высунулась из двери, а Бреннан, придерживая ее сзади, скинул вниз веревку с петлей на конце.
   Вертолет завис, и Холлис понял, что машина сейчас борется с собственной силой тяжести. Он знал, что О'Ши будет висеть над ним до тех пор, пока либо вертолет не упадет, либо все они не отравятся газом. Холлис продел петлю веревки у себя под мышками и тут же почувствовал, как его тело оторвалось от земли и взлетело в воздух. Потом он уже ничего не чувствовал.

Глава 42

   Холлис открыл глаза в темноте. Далекие огоньки приблизились и обрели знакомые очертания приборной доски. Было почти шесть часов утра. Сэм повернулся и взглянул на О'Ши.
   – Куда вы направляетесь, черт возьми?
   – Привет! Нормально себя чувствуете? – улыбнулся он.
   – Превосходно. Отвечайте, капитан, – сказал Сэм.
   Лиза наклонилась к нему сзади и поцеловала в щеку.
   – Привет, Сэм.
   – Привет тебе. Привет всем, кто там, позади. Так куда же мы летим, черт возьми? Посольство всего в двадцати минутах...
   – Нам нельзя в посольство, генерал, – проговорил Берт Миллз. – Капитан О'Ши, Билл и я официально находимся в Хельсинки. Вы с Лизой – официально мертвы. Додсон погиб уже лет двадцать назад, а главная наша трудность – это Буров.
   – Я понимаю, – кивнул Холлис. – Мы летим к заливу.
   – Да, сэр, – сказал О'Ши. – К Финскому заливу. На встречу с кораблем. Поздравляю с повышением по службе.
   Сэм хмыкнул.
   – Благодарю вас.
   – Как вы себя чувствуете? – спросил Миллз. Холлис пошевелил ногами и руками. Он почувствовал запах рвоты, исходящий от спортивного костюма. Правая сторона его лица онемела, и, коснувшись пальцами щеки, Сэм нащупал марлевый тампон на том месте, куда его укусил Буров.
   – Я в полном порядке, – заключил он, повернулся на сиденье и испытующе посмотрел на Миллза. – Вы применили пралидоксим?
   Миллз кивнул, подтверждая, что они оба имели в виду антидот нервно-паралитического, а не усыпляющего газа.
   – У меня были конвульсии?
   – Совсем немного. Но раз вы себя чувствуете нормально, значит, все в порядке. Значит, лекарство действует.
   – Не думала, что усыпляющий газ может вызвать у тебя такую рвоту, – сказала Лиза.
   Все промолчали.
   – Додсон выкарабкается. – Миллз решил прервать неловкую паузу. – Ему нужно лишь несколько раз плотно пообедать. Буров же... ему придется подправить физиономию. Надеюсь, что мозги у него остались в порядке.
   – У него и раньше с мозгами было не все в порядке, – заметил Сэм и почувствовал, как Лиза крепко сжала его руку. – Как я рад видеть тебя. – Он поцеловал ее в ладонь.
   – Мы ждали тебя, но... – начала она.
   – Вообще-то предполагалось, что вы не будете ждать и тем более возвращаться, рискуя всем.
   – Мы голосовали, и я проиграл, – сказал Миллз. – Туг ничего личного не было, генерал. Я действовал по плану. Правда, по плану вы с Сэзом тоже не должны были дожидаться меня. Но огромное вам спасибо.
   Холлис снова взглянул на приборную доску.
   – Далеко мы от залива? – спросил он.
   – Я думаю, что осталось около ста пятидесяти километров. У меня есть навигационная карта, но я не могу разглядеть никаких наземных ориентиров. Мы направляемся в сторону Ленинграда. Когда увидим огни города, изменим курс.
   Холлис посмотрел на индикатор скорости и высоты. Они летели со скоростью 150 км в час на высоте 1600 метров. Сэм проверил все показатели и убедился, что вертолет действовал исправно. Единственной проблемой было горючее: похоже, его не хватит.
   О'Ши заметил его беспокойство и сказал:
   – Наверное, последние сто ярдов нам придется преодолевать вплавь.
   – Вы сожгли часть горючего, возвращаясь за мной, – заметил Холлис.
   О'Ши промолчал. Холлис повернулся к Миллзу.
   – Если я вас правильно понял, то вы, Бреннан, и мой бывший помощник находитесь сейчас в Хельсинки, и, видимо, вы больше не возвратитесь в Москву.
   – Верно.
   – А Буров с Додсоном навсегда исчезнут в американской «школе обаяния», – добавил Сэм.
   Миллз задумчиво кивнул.
   – А нас с Лизой ожидает торжественная встреча в Нью-Йорке.
   Миллз некоторое время помолчал, затем спросил:
   – Ну... разве Сэз ничего не рассказал вам?
   – Да. Мне известно, что не предполагалось, что мы с Лизой окажемся в этом вертолете. Но раз мы здесь...
   – Ну... полагаю, мы сможем заявить, что при катастрофе вашего вертолета было допущено ошибочное опознание. Думаю, что можно разработать версию вашего воскрешения из мертвых.
   – Благодарю вас. Что вы отлично разработали, так это – версию нашей гибели.
   Миллз смущенно улыбнулся. Лиза переводила взгляд с одного на другого.
   – Как всегда, я что-то не совсем вас понимаю.
   Холлис посмотрел ей в глаза.
   – Это был не усыпляющий газ, – сказал он. – Это был нервно-паралитический газ. Яд.
   – Что?
   – Переговоров об обмене пленными не будет. Все, кто остался там, погибли. И Сэз вместе с ними.
   – Нет!
   – Да. Предполагалось, что мы с тобой погибнем тоже.
   – Но почему?.. – Она посмотрела на Миллза. – Сэз... мертв? Нет, он не может быть мертвым. Берт сказал, что его захватят, а потом обменяют на Бурова. Да, Берт?
   – Это очень трудно объяснить, Лиза. – Миллз взял ее за руку.
   – Нет, Берт, вовсе не трудно, – возразил Холлис. – Все очень просто. Госдепартамент, Белый дом, Пентагон и ЦРУ заключили сделку. «Школа обаяния миссис Ивановой» закрылась навсегда, и скоро откроется «Школа обаяния миссис Джонсон».
   – Не думаю, что вам стоит говорить еще что-нибудь, генерал, – произнес Миллз. – Полагаю, Сэз не хотел, чтобы она это знала.
   Холлис, не обращая на него никакого внимания, продолжал:
   – Было две на вид неразрешимых проблемы: первая – каким образом разоблачить русских в Америке, и вторая – как поступить с пленными американцами, которых тайно держали в России. И вот некий человек, генерал Суриков, помог решить первую проблему, что позволило Сэзу разобраться и со второй. – И Холлис пересказал Лизе все, что ему поведал Айлеви. Когда Сэм закончил, она на удивление твердым голосом спросила:
   – И все это была идея Сэза?
   – Да. Но к его чести должен сказать, что перед смертью его мучили угрызения совести. И он не смог убедить себя в том, что тебе необходимо погибнуть. В самом конце он испытывал ко мне двойственное чувство. Я говорю все это тебе, потому что ты имеешь право знать все. Тебе ведь всегда этого хотелось, Лиза.
   – Не думаю, что это сразу изменит мое отношение к нему. Я даже представить себе не могу всех этих людей мертвыми... этих мужчин, их жен, детей... Джейн, похищенных американок... – Она в ужасе затрясла головой. – Я не могу поверить, что он лгал насчет усыпляющего газа и обмена пленными. – Она посмотрела на Холлиса. – Ты знал, что это ложь, не так ли?
   – Это казалось слишком правильным, слишком хорошим, и совсем не соответствовало тому, что случилось в действительности.
   Холлис повернулся к Миллзу.
   – Я полагаю, что моя жизнь и жизнь Лизы по-прежнему в опасности.
   Миллз, казалось, чувствовал себя неловко.
   – Во всяком случае, я вам не опасен. Мы что-нибудь придумаем.
   – Например? Пожизненное заключение в новой «школе обаяния»?
   – Я думаю, единственным требованием Сэза к вам обоим было ваше обещание никому не рассказывать об увиденном.
   «Так возникает легенда», – подумал Сэм.
   Лиза закрыла лицо руками. По ее щекам текли слезы.
   Холлис повернулся к О'Ши:
   – Вы сделали все возможное, чтобы сжечь максимальное количество топлива. Уменьшите скорость.
   – Не могу.
   – Почему?
   – Наше рандеву с кораблем должно состояться до рассвета. Корабль не должны обнаружить. В этих водах могут находиться советские военные и торговые суда.
   – Понятно.
   – Восход солнца в семь двадцать две. И даже на этой скорости мы рискуем опоздать.
   Небо сверху затянуло облаками. Внизу не было видно ни единого огонька.
   Холлис взялся за штурвал со своей стороны.
   – Отдохните немного. Расслабьтесь, – сказал он капитану.
   О'Ши потянулся и с облегчением вытянул ноги.
   – Не хотите пересесть на правое сиденье? – спросил он.
   – Нет, мне не хотелось бы никуда переходить, даже в лучший мир.
   Холлис знал, что управление вертолетом выматывает одного пилота за час. О'Ши был буквально приклеен к штурвалу почти два часа.
   – Давайте поднимемся, – сказал Холлис. Он перевел вверх ручку на медленный подъем, прибавил мощности и установил нужный циклический шаг. – Похоже, он неплохо слушается. Однако мне не хотелось бы выполнять на нем какой-нибудь сложный маневр, например, садиться на корабль во время качки и при сильном ветре.
   На высоте трех тысяч метров Холлис прекратил подъем, и скорость снова упала до 150 километров.
   – Вот так-то лучше, – заключил Сэм.
   – Может быть, мне следовало раньше подняться? – спросил О'Ши.
   – Возможно. Но раньше встречный ветер мог оказаться сильнее.
   – Трудно определить это, когда нельзя позвонить и справиться о сводке погоды.
   – Совершенно верно. – Холлис уже прекрасно освоился с управлением и приборами. Он сопоставил скорость, высоту, нагрузку, горючее, время в полете, предположительное расстояние до места посадки, но все же не мог сказать с уверенностью, увидят ли они Финский залив до рассвета. А может быть, они вообще не увидят ни Финского залива, ни рассвета.
   Мысли О'Ши, похоже, работали в том же направлении.
   – Если мы хотя бы увидим какой-нибудь наземный ориентир, то можно будет определить, сколько нам еще лететь. Но меня беспокоит горючее.
   – Послушайте, а не стоит ли нам сбросить часть груза? – спросил Миллз.
   – Уверен, вы уже сделали это.
   – Да, – сказал О'Ши. – Одежду, багаж, питьевую воду, кое-какие железяки, всего фунтов на сто.
   – Я имел в виду кое-что иное, – произнес Миллз.
   – Кто у вас на уме, Берт? – спросил Холлис.
   – Ну... Додсон или Буров...
   – Они нужны вам. Не хотите, чтобы выпрыгнул я?
   – Нет. Я не хочу, чтобы вертолет вел капитан О'Ши. Он действует мне на нервы, – улыбнулся Миллз и добавил: – Послушайте, если нужно, мы можем избавиться от Бурова.
   Холлис и О'Ши промолчали.
   – Ладно, забудем. Я не играю в игру «спасайся кто может». Здесь решаете вы, вот и решайте, – сказал Миллз.
   Холлису, в общем-то, нравился Миллз, когда он был самим собой. Но вот когда Миллз старался стать Айлеви, результат получался один: показной цинизм, без изящества и уверенности в себе, присущих его боссу.
   – Ради Бога, умоляю, я не желаю больше слышать об убийствах, – проговорила Лиза.
   Холлис решил сменить тему.
   – Самолетов не видно? – спросил он капитана О'Ши.
   – Нет, сэр.
   – И как вы собирались избежать советских радиолокаторов?
   – Ну, парни из ВВС, с которыми мы консультировались, полагали, что когда в Москве сделают какие-либо выводы, мы будем уже вне их досягаемости. Нас нельзя засечь визуально, с выключенными опознавательными огнями. Правда, предполагалось, что я полечу достаточно низко, чтобы избежать авиационных радиолокаторов, смешавшись с наземными радиопомехами, и не сразу возьму курс на залив. Но мне и тогда казалось, что запаса горючего не хватит дотянуть до залива.
   – Вам правильно казалось, – заметил Холлис. – Даже если нас пока не разыскивают, все равно мы покажемся на чьем-нибудь экране, стоит войти в воздушное пространство Ленинграда.
   – Поэтому нам придется лететь низко, ниже радара, – сказал капитан. – Мы рискуем лишь тем, что в это время нас просто увидят над населенным пунктом, поскольку мы полетим буквально над крышами домов. Надо сесть до того, как они выйдут на перехват.
   – Я думаю, что вы не учли советский морской радар, контролирующий пространство над заливом. Если будет организован специальный поиск, то нас наверняка обнаружат. Пока же они, видимо, не связали пропажу вертолета Аэрофлота Ми-28 с событиями под Бородином.
   – Мы рассчитывали, что никто не узнает об уничтожении школы до утра. А что касается вертолета, я же сменил его номер, и, возможно, они все еще разыскивают место катастрофы Р-113. В этой стране каждое ведомство действует независимо друг от друга, и информация здесь передается не так просто. И это нам только на пользу, – сказал Миллз.
   – Возможно, вы и правы. Каким образом вы намерены встретиться с кораблем в проливе? – спросил его Холлис.
   – Сначала мы находим аэропорт Пулково. Его мы с вами узнаем с воздуха. Потом снизимся до двухсот метров, чтобы нас не засек радар. Примерно в километре к югу от контрольной вышки мы возьмем курс 310 градусов. Пролетим над берегом западнее Ленинграда до тех пор, пока на длинной дамбе не увидим маяк. Прямо над ним мы возьмем курс 340 градусов и на десять минут снизим скорость до 80 километров. Если мы выполним все это, то скоро внизу, на главном морском пути, увидим треугольник желтых противотуманных огней. Они будут находиться на корме грузового судна, выходящего из Ленинграда. Огни не будут мигать или ярко вспыхивать, чтобы не привлечь внимания. Однако они должны гореть достаточно ярко, чтобы мы смогли разглядеть их с высоты двухсот метров и даже в тумане. Мы приземлимся в центр треугольника, потом утопим вертолет, а судно доставит нас в Ливерпуль. Когда доберемся до Лондона, я угощу всех обедом.
   Они летели еще пятнадцать минут на север.
   Холлис увидел, что путевая скорость падает, значит, снова подул встречный ветер. Стрелка индикатора горючего застыла на красной черте.
   Спустя пять минут замигала предупредительная лампочка. А еще через несколько секунд по радио раздался голос:
   – Запасы горючего на исходе. Приготовьтесь к завершению полета.
   Холлис и О'Ши переглянулись, а Миллз спросил:
   – Что он там говорит?
   – Что до Рождества осталось всего сорок два дня, как раз успеете сделать покупки, – ответил Холлис.
   – Кончилось горючее, – объяснила Миллзу Лиза.
   – Я так и понял, – кивнул Миллз.
   Они продолжали лететь на север, каждое мгновение ожидая, что двигатели вот-вот заглохнут. Лиза наклонилась вперед и положила руку Сэму на плечо.
   – Ну, как ты? – спросила она.
   – Превосходно.
   – Сколько еще топлива осталось после предупреждения?
   – Важнее то, сколько нам удастся протянуть без горючего. А это зависит от температуры, груза, влажности, ветра, высоты, скорости, режима работы двигателей, маневрирования и Господа Бога.
   – Может, мне стоит помолиться?
   – Это не повредит.
   – Я разрешу тебе летать.
   – О'кей. Ты молишься. Я буду летать. А потом мы поменяемся местами.
   Лиза посмотрела на его руки на штурвале. Сейчас перед ней был другой человек, совсем не тот, с которым она познакомилась в Москве, а потом жила в «школе обаяния». Ей вдруг пришло в голову, что он здорово смотрится за штурвалом. Она вспомнила, как Сэз говорил ей в Шереметьеве, что летчики принадлежат к совершенно другой, особенной категории людей. Но сейчас Лиза поняла, что смогла бы любить Сэма таким, каков он есть.
   – Запасы топлива на исходе. Приготовьтесь к завершению полета, – повторил голос по радио.
   Холлис взглянул на часы на приборной доске. 6.59. Через двадцать три минуты наступит рассвет, и грузовое судно выключит опознавательные огни. На той скорости, с которой сейчас они летели, они смогли бы покрыть до рассвета примерно шестьдесят километров. Но на последние десять минут полета необходимо снизить скорость до восьмидесяти километров в час.
   – У нас есть выбор: либо сбавить скорость и сберечь топливо, тогда мы, возможно, доберемся до места встречи с судном уже после рассвета. Или увеличить скорость и расход горючего. Это единственный способ успеть на рандеву до рассвета. Конечно, увеличивается риск, что мы не долетим так далеко. Ну и каково будет ваше мнение, капитан? – спросил Холлис.
   О'Ши ответил так, словно он уже обдумывал это:
   – Могу поспорить, что горючего у нас осталось больше, чем мы думаем. Просто нутром чувствую. Я бы на всей скорости пошел вперед.
   – А я за то, чтобы уменьшить скорость и сберечь топливо, – возразил Миллз. – Главное не в том, чтобы добраться до рассвета до судна, а в том, чтобы убраться из СССР и оказаться вне досягаемости КГБ. Я скорее предпочту свалиться в воду, чем попасть к ним в лапы.
   – В данной ситуации у вас нет права голоса, Берт, – заметил Холлис. – Это чисто технический вопрос. Тем не менее, ваше мнение принято к сведению. Лиза?
   – Я согласна с Бертом. Я предпочитаю утонуть, нежели задохнуться от газа на суше.
   – Ну что ж, пусть теперь Бреннан выскажется.
   Сэм услышал щелчок лопнувшего пузыря жвачки.
   – Мы еще не сдохли? – спросил Билл.
   – Как раз обсуждаем этот вопрос, – откликнулся Миллз.
   Бреннан потянулся и откашлялся.
   – Эй, полковник, рад видеть вас в полном здравии. Как дела?
   – Отлично. Кстати, я генерал.
   – Ах да, верно. Прошу прощения. Ну как, мы расплатились с ними, не так ли? Я хотел сказать, что мы надрали кое-кому задницу!
   – Надрали. Вы слышали наш разговор?
   – Ага. Крутовато нам приходится. Чего бы вы там, парни, не решили, я всегда за. Ненавижу летать. Хотелось бы поскорее приземлиться.
   – Вам решать, генерал, – сказал О'Ши.
   Бесстрастный механический голос снова напомнил о себе:
   – Горючее на исходе. Приготовьтесь к завершению полета.
   – Полный вперед! – Холлис подал вперед рычаг оборотов винта, от чего машина нырнула носом вниз, и одновременно прибавил мощность и отрегулировал ручку «шаг-газ». Стрелка указателя воздушной скорости достигла 180 км и совместилась со стрелкой путевой скорости.
   – Никогда не верь русским, – заключил Холлис.
   Они по-прежнему летели на север.
   – Смотрите! – крикнул вдруг О'Ши.
   Справа на темном далеком горизонте они увидели едва различимый свет.
   – Ленинград, – сказал Холлис.
   – Примерно в двадцати километрах. Минут семь лета.
   Он посмотрел на часы: 7.04. Восемнадцать минут до рассвета. Если они за семь минут доберутся до Пулкова и сменят направление, то долетят до маяка еще минут через пять. Затем – десятиминутный полет до места встречи с грузовым судном. Похоже, на все им понадобится двадцать две минуты.
   – Сейчас мы состязаемся в скорости с солнцем, генерал, – мрачно усмехнулся О'Ши.
   Холлис увеличил скорость до 200 километров.
   – В конце длинного полета мы идем на полной скорости, – заметил капитан. – Вы доверяете этим турбинам?
   Холлис взглянул на приборы. Уже три стрелки находились на красной черте.
   – Никогда не верь русским, – повторил Холлис и повернулся к Бреннану. – Так все же зачем ты вернулся сюда, Билл?
   – Сам не знаю. Сэз Айлеви сказал, что вы в беде. Поэтому и капитан О'Ши добровольно вызвался на это дело. Верно, капитан?
   – Точно. Сколько вы налетали на вертолетах, генерал? – спросил О'Ши.
   Холлис посмотрел на часы.
   – Учитывая последние полчаса, всего час.
   – Я серьезно.
   – А серьезно... не знаю точно... часов десять-двенадцать. Это что, проверка?
   – Нет. Я просто думаю, кто будет сажать его.
   – Если нам придется садиться с заглохшим двигателем на воду, то это сделаете вы. Если же с включенным двигателем и на палубу грузового судна, то я и сам справлюсь.
   – О'кей.
   Ми-28 продолжал снижаться. Путевая скорость становилась все меньше и меньше. Значит усилился встречный ветер. Они летели на высоте 500 метров.
   Ленинград. Самый нерусский город в России. Город культуры, изящества и претензий на свободу. Этот город всегда нравился Холлису.
   – По-моему, вон там, видите, московская магистраль. Значит, Пулково должно быть левее, – сказал О'Ши.
   – Чего-то я больше не слышу мерзкого голоса по радио, – проговорил Миллз.
   – Наверное, он уже плюнул на нас, – отозвался Сэм.
   – А это что такое? – воскликнул О'Ши и показал в левый иллюминатор.
   Холлис увидел знакомые ему голубовато-белые опознавательные огни самолета.
   – Вот образцовый пример захода на посадку, капитан.
   – Благодарю вас, сэр. Я пытался определить направление ветра, но у меня нет уверенности, что мы можем долго продержаться в выбранном направлении.
   Высотомер показал двести метров над землей, и Сэм выровнял машину. Он прикинул, что теперь находится южнее на километр от диспетчерской Пулкова, и взял курс 310°. Теперь они летели так низко, что Холлис мог разглядеть пассажиров ехавшего под ними автобуса.
   – Вижу залив, – сказал О'Ши.
   – Еще несколько минут. Ищите в конце дамбы маяк, – проговорил Холлис.
   Следующие минуты пролетели в полной тишине. Внизу под ними плавно проскользил берег, и они вылетели к морю. Миллз взглянул на часы: 7.14.
   – Все. Теперь возврата нет, – вздохнул он. – Если мы упадем в воду, то прожить сможем только четверть часа.
   – Маяк! – крикнул О'Ши, указывая вперед.
   – Вижу, – сказал Холлис и взял курс 340°. На часах было 7.17. – Капитан, следите за временем, – приказал он.
   – Есть, сэр.
   – Берт, я бы хотел посмотреть в глаза тем парням из ВВС, которые консультировали вас по подготовке этого полета.