Страница:
– Это в духе русских, – заметил Холлис.
Буров сжал губы и зло взглянул на Сэма. После недолгого молчания спросил как ни в чем не бывало:
– Хотите зайти в дом?
Холлис кивнул.
Они вошли в большой светлый зал.
На стене висел большой американский флаг.
– Здесь находится так называемый «Пост ООО» ветеранов иностранных войн, – сказал Буров.
– Как это удручает, – вздохнула Лиза.
Это было что-то вроде комнаты отдыха: стеллажи со множеством американской периодики, библиотека, столы для игры в карты, в пул[20], в рулетку, видеомагнитофоны. В зале находилось человек двадцать: инструкторы и ученики. Они взглянули на вошедших, но ни один из них не поднялся им навстречу.
– Ваши соотечественники получают информацию о жизни современной Америки. Видеозаписи присылают нам консультанты из Вашингтона, Нью-Йорка и Сан-Франциско, а также наше посольство. Книги, журналы и газеты поступают сюда ежедневно, – объяснил Буров.
Холлис обратил внимание на красивого ухоженного мужчину лет пятидесяти с лишним. Вместе с молодым человеком он смотрел по видео американский фильм. Сэм узнал сцену из «Странной парочки».
Молодой человек громко рассмеялся и повернулся к мужчине.
– До сих пор не понимаю, евреи эти парни или нет, – говорил он с нью-йоркским акцентом.
– Не совсем ясно, – ответил инструктор.
– Унгер – еврейская фамилия, верно?
– Верно.
– Значит, Унгер может быть белым евреем.
– Что это за белый еврей? – спросил американец.
– Вы никогда не слышали такого выражения? Это еврей, который ведет себя по-еврейски.
– Ни разу не слышал.
Молодой человек задумался.
– Так мне сказал Билл. Он сказал, что это считается комплиментом. Однако я слышал от кого-то еще, что это своего рода оскорбление.
– Я не знаю всего на свете, – пожал плечами инструктор.
– А все-таки это комплимент или оскорбление? – спросил Буров у Холлиса.
– Довольно приятный комплимент, – ответил Холлис.
– По-моему, вы лжете, – улыбнулся Буров. – Иногда здесь лгут. И это всегда создает проблемы. Но обычно мы проверяем такие вещи.
Холлис посмотрел на американцев, бывших его братьями-летчиками, и сердце его защемило. Он взял Лизу за руку и вывел из зала. Буров вышел за ними, и они остановились на крыльце.
– Видите ли, ложь по оплошности – самая большая трудность, – продолжал Буров. – Наши инструкторы – небольшие энтузиасты своего дела, так что... – Он взглянул на Холлиса. – Вы чем-то обеспокоены?
– Нет.
– Ах да, эти люди... Как это бессердечно с моей стороны! Но с ними все в порядке, Холлис. Они прекрасно себя чувствуют.
Лиза положила руку Холлису на плечо.
– Все в порядке, – кивнул тот.
– Из Минска мне позвонил один человек. Он подозревает, что вы вычислили его. Вы догадываетесь, о ком я говорю, Холлис?
– Вы говорите о Майке Салерно.
– Да, совершенно верно. Как это вы раскусили его?
– Я видел, как он курил сигарету, – ответил Сэм.
– Понятно, – задумчиво кивнул тот.
Лиза переводила взгляд с одного на другого.
– Майк?.. – наконец выдохнула она.
– Да, – подтвердил Буров. – Вас одурачили, мисс Родз? Боже! – он снова обратился к Холлису. – Однако вы понимаете, полковник, что если кто-нибудь не распознает волка в овечьей шкуре, как это сделали вы, то какая ошибка может пройти незамеченной. Я вовсе не умоляю вашу проницательность! Однако и более проницательных людей, чем вы, обводили вокруг пальца мои выпускники, например, хорошего знакомого мисс Родз, Сэза Айлеви. Те же Келлумы, к примеру.
– Келлумы?! – воскликнула Лиза. – Дик и Энн? – Она в ужасе посмотрела на Холлиса.
– Да, Лиза, – сказал он.
Она закачала головой.
– О Господи... Боже мой... я не верю...
Буров улыбался и не скрывал, что получает наслаждение от этой сцены.
– А ведь есть еще три тысячи наших в Америке, в ваших посольствах, на ваших военных базах за границей. Фантастика, не правда ли?
Холлис очень надеялся, что Буров теперь понял и поверил, что Лизе известно совсем немногое.
– А как вы раскусили Келлумов? – спросил Буров.
– Простая проверка биографических данных. Но, по правде говоря, они оказались великолепными актерами.
– Да, это большая неприятность. Теперь мистер Айлеви допрашивает их. Он хорошо умеет допрашивать?
– Представления не имею, – сказал Холлис. – А вы не собираетесь менять место расположения школы? Ведь Додсон на свободе, а Келлумы в руках Айлеви.
Буров пожал плечами.
– Я бы предпочел этого не делать. Но не все зависит только от меня. А как бы вы поступили на моем месте, Холлис?
– Ну, заявил бы, что это моя вотчина и я в ней хозяин. Я бы постарался не поддаваться давлению Вашингтона или Кремля. Надо создавать иллюзию.
– Возможно, это именно вы создаете иллюзию. Ладно, посмотрим. Если вы не очень устали, погуляем еще.
Они последовали за Буровым к небольшому коттеджу, очень похожему на американский.
– В этом доме живут четверо учеников, – объяснил Буров. Постучав в дверь, он открыл ее. В маленькой гостиной на полу молодые люди играли в «Тривиальные вопросы». Буров сделал им знак продолжать игру.
Холлис опять отметил их непринужденность и совершенно нерусскую внешность. Все были в джинсах и спортивных рубашках.
Один из парней заговорил с Буровым с вирджинским акцентом:
– Это издание старомодное и напичкано всякой дрянью! Обыкновенное дерьмо, рассчитанное на общий уровень. Но, правда, материал трудноват. Не думаю, что даже большинство американцев разберутся в этой чуши, черт побери.
– Вот как? – Буров повернулся к Холлису: – Вы играете в эту игру?
Холлис отрицательно покачал головой.
– А вы? – спросил он Лизу.
– Нет.
Буров пожал плечами и сказал Сэму:
– Сделайте одолжение, полковник. Задайте вопрос моим ученикам. Пожалуйста.
Холлис подумал немного и спросил:
– Сколько советских мужчин, женщин и детей погибли в годы сталинского террора?
Молодые люди переглянулись и посмотрели на Бурова. Тот утвердительно кивнул:
– Отвечайте, если знаете.
Один из них сказал:
– Я читал об этом в книгах и журналах. Думаю, двадцать миллионов.
– Вы в это верите? – спросил Холлис.
Молодые люди молчали. Наконец заговорил Буров:
– Я в это не верю, и никто не верит. Но в Америке-то скажут, что верят в это. Я не такие вопросы имел в виду. Спросите их еще что-нибудь, тривиальное. Лучше вы, мисс Родз. Давайте.
– Я не знаю ничего тривиального, – отозвалась Лиза.
Буров протянул ей стопку карточек для этой игры. Пожав плечами, она быстро посмотрела их и прочитала:
– В какой стране построен ТУ-144, первый сверхзвуковой самолет, взлетевший и потерпевший катастрофу?
Парень в рубашке с надписью «Бей толстых» ответил:
– В Советском Союзе.
Лиза нашла еще один вопрос:
– Какое русское сооружение начало возводиться при свете прожекторов после полуночи 13 августа 1961 года?
– Берлинская стена, – ответил другой парень.
– Благодарю вас, достаточно, мисс Родз, – произнес Буров. По ее глазам он видел, что она совершенно не верит, что все эти парни – русские. – Нарушим правила, и снова на какое-то время вы можете стать русскими, – сказал он парням.
Один из них вскочил и, улыбаясь, сказал по-русски:
– Есть, полковник! – Он повернулся к Холлису и Лизе. – Когда-то меня звали Евгений Петрович Корниенко. Одиннадцать месяцев назад я поступил в эту школу и стал тем, что у нас называется «куколкой». Это скрытое состояние, во время которого я полностью изменяюсь и превращаюсь в бабочку. После этого я буду Эриком Ларсоном. У меня могут остаться смутные слабые воспоминания о гусенице, которой я когда-то был, но у меня будут красиво окрашенные яркие крылья и я буду порхать при солнечном свете. И ни одна живая душа, увидевшая меня, даже не вспомнит о той гусенице.
Буров кивнул, и молодой человек снова опустился на пол. Холлис понял, что молодые люди, прежде чем попасть в школу, проходили жесткий отбор. У всех были прекрасные физические и интеллектуальные данные, красивая внешность.
Буров поблагодарил молодых людей и шагнул к двери, но тут Холлис задал им еще один вопрос:
– Кто из вас знает, кто победил в Бородинском сражении?
– Я не очень силен в истории, но, по-моему, Наполеон просто с треском одержал эту победу. Верно, ребята? – ответил Ларсон.
Все кивнули. Тогда Холлис повернулся к Бурову:
– Вам стоит перечитать вашу историю, полковник.
Буров оставил без ответа этот совет и предложил Сэму и Лизе продолжить прогулку. В лесу они встретили трех мужчин в темных пальто.
– Это наши инструкторы – представил их Буров. – Коммандер Пул, капитан Шайлер, подполковник Мид, позвольте познакомить вас с полковником Холлисом из американских ВВС, бывшим военно-воздушным атташе посольства, и мисс Лизой Родз из ЮСИС, бывшей сотрудницей американского посольства в Москве.
Пятеро американцев разглядывали друг друга. Молчание нарушил подполковник Мид:
– Как вы попали сюда, черт возьми?
– Нас похитили, – ответил Холлис.
Мид повернулся к Бурову:
– Боже, на этот раз ваши люди крепко напортачили!
– Если бы вы более внимательно следили за газетами, как вам и положено, джентльмены, то узнали бы из них, что полковник Холлис и мисс Родз погибли в вертолетной катастрофе, – сказал тот.
Коммандер Пул кивнул.
– Совершенно верно. Вы были военно-воздушным атташе.
– Именно так, был.
– Значит, это на самом деле вы? – вмешался капитан Шайлер. – А я решил, что вы – две гусеницы Бурова из начальных классов. Ну что ж, очень жаль встретить вас здесь.
– Нам тоже очень жаль, что мы здесь, – ответил Холлис. Он чувствовал, что у этих людей к нему масса вопросов, и один из них о Додсоне, но момент был не подходящий.
– Скоро мы с вами поговорим, – сказал им Сэм.
Буров поспешно разлучил их, и они продолжили прогулку втроем.
– Как вы уже заметили, мы постарались воспроизвести здесь максимально подробно американскую среду и быт. Большинство учебных объектов: офисы, производственные помещения с новейшим американским оборудованием, комфортабельные квартиры, бары, рестораны и многое другое – находятся под землей. Я покажу вам это в другой раз. Но главный акцент в обучении мы делаем на нюансы языкового и культурного характера: мимика, манера одеваться и общаться с людьми и прочие тонкости. К повседневным вещам вроде супермаркетов и бензоколонок можно быстро приспособиться уже в Штатах. Конечно, самая маленькая ошибка может стать роковой. До чего, например, уникальная штука – лицо! В одних и тех же обстоятельствах у разных народов совершенно разные гримасы и ужимки.
– У москвичей в лицах всегда безнадежность, кроме тех случаев, когда они напиваются, – заметила Лиза.
– Вот как? – удивился Буров. – Знаете, никогда не обращал внимания. Но это ваша личная точка зрения. Знаете, по-моему, наша работа похожа на чтение карты, сделанной с космического спутника. Вы видите все несколько иным, чем на самом деле на земле. Вы вступаете в страну и вдыхаете ее запахи, прислушиваетесь к ее ритмам, чтобы по-настоящему узнать ее.
– А если вы приехали, чтобы просто познакомиться со страной, и вдруг полюбили ее? – спросила Лиза.
– Это может создать проблемы, – ответил Буров. – Но мы с ними справляемся. Наши выпускники лояльны, но мы внушаем им, что в Америке за ними ведется постоянное наблюдение. Им также известно, что здесь об их семьях позаботятся. Вам понятно?
– Безусловно, полковник.
– Мы здесь пробуем и кое-что новое, – продолжал Буров. – Выпускники нашей школы, которые провели по крайней мере шесть лет в Америке, возвращаются сюда инструкторами. Мы ведь не можем вечно полагаться на иностранных инструкторов. Мы научимся воспитывать учителей. Наступит время, когда эта школа будет выпускать две тысячи «американцев» ежегодно. К концу столетия в вашей стране окажется наша «пятая колонна».
И Холлис, и Лиза молчали. Буров подвел их к небольшому деревянному домику с зелеными ставнями.
– Здесь жил майор Додсон, – сказал он. – Вы можете пожить в нем эту неделю. Вам ведь столько времени потребуется для принятия решения? Проходите.
Сэм огляделся вокруг. Дом был простым, но удобным. Над камином – книжные полки. Додсон предпочитал английские романы и детективы.
– Эта дверь ведет в маленькую кухоньку, – сказал Буров Лизе. – Там вы найдете стаканы и какую-нибудь выпивку. Вы не будете так любезны приготовить напитки?
Она враждебно посмотрела на него и прошла на кухню.
– Эта женщина очень независима, – понизив голос, сказал Буров Сэму. – Американские женщины... И как вы только их терпите?
– Они занятны, – ответил тот.
– Они – избалованные сучки.
Буров включил электрообогреватели и попросил Холлиса растопить камин.
– Вы хорошо переносите русские зимы?
– Вполне сносно. У меня же награда Джоэла Барлоу.
– Я прослушивал эту запись, вы знаете. Это было оскорбительно, низко и омерзительно, Холлис.
– Наверно, вам просто не стоило подслушивать чужие разговоры.
– Вашей подруге нравится Россия.
– Но не люди, правящие ею теперь.
– Теперь и навсегда.
– Я так не думаю, полковник.
– Будьте же реалистом, Холлис.
– Стараюсь.
– Вот вам один совет: постарайтесь держать рот на замке. Мы очень снисходительны к вам только потому, что нам нужны ваши знания. Однако кое-кто из инструкторов заходит слишком далеко, – сказал Буров.
– И вы их расстреливаете.
– Только в крайнем случае.
Из кухни вернулась Лиза с тремя стаканами бренди на подносе. Один она подала Холлису, второй взяла себе, а третий поставила на край стола. Буров поднял свой стакан.
– За ваш новый дом, господа. Надеюсь, вы находите его более привлекательным, чем камера?
– Пока нет, – ответила Лиза.
Буров сделал несколько глотков и сказал:
– Вам, наверное, интересно знать, как здесь обстоят дела с сексом. Каждому позволено выбрать себе партнера. Вы можете в это поверить? – Буров отпил бренди и продолжил: – В самом начале большинство мужчин оказались чрезвычайно неразборчивыми в своих связях. Теперь они поутихли и вступили в моногамные отношения. Все женщины из ГУЛАГа, в основном политические, но есть и несколько уголовниц. Главным образом осужденные за экономические преступления. Между прочим, Додсон был один из тех, кто избегал женской компании. Кое-кто утверждает, что он вел исключительно целомудренный образ жизни, храня верность своей жене.
– Тут есть законные супружеские пары? – спросила Лиза.
– Нет, но некоторые заключают псевдорелигиозные браки. Самые неуемные по пятницам собираются на нашем «курорте». Там можно встретить всех учениц. Думаю, что вы будете здесь меньше скучать по дому, чем в посольстве.
Холлис почувствовал, что Буров ему до смерти опротивел.
– Нам бы хотелось побыть вдвоем, – сказал он.
– Конечно, – кивнул Буров, вставая. – Для вас обоих это время было довольно трудным. – Он шагнул к двери. – Если что-нибудь понадобится, сообщите об этом интенданту, он в штабе. Здесь неподалеку торговый центр. В спальне вы найдете ваши вещи. К сожалению, весь ваш багаж отослан вашим ближайшим родственникам.
– А что с иконой мисс Родз? – спросил Холлис.
– О, если хотите, я верну вам ее. А кто же все-таки вырезал на ней серп и молот?
– Келлумы, я полагаю, – сказал Холлис.
– В самом деле? Это было варварским поступком с их стороны. Итак, я пришлю вам икону, если хотите. Так вам нужно что-нибудь еще? Нет? Что ж, прекрасно, я превосходно провел утро. Надеюсь, вы тоже. – С этими словами Буров удалился.
Холлис внимательно осмотрел комнату и заглянул в спальню.
– Вообще-то мне здесь не очень нравится. Не в моем вкусе, – заметил он.
Лиза обняла его.
– Хочу, чтобы ты знал и никогда не забывал, что я люблю тебя, – сказала она.
– Надеюсь, что это так. Мне кажется, что мы рискуем остаться здесь на всю жизнь.
– Мы не останемся здесь на всю жизнь, Сэм. Нет! Ни за что! Или мы вернемся домой, или умрем.
– Не говори глупостей, – возразил Холлис и потер кончики пальцев друг о друга.
Она поняла его предостережение.
– Я зверски устала и вымотана до предела. Мерзко себя чувствую. Боже, как все это ужасно, Сэм... эта камера... я просто ненавижу этого человека!
– Ложись-ка лучше на диван и отдохни. – Он уложил ее и накрыл курткой, а сам уселся в кресло.
– Ну как, я смело себя вела? – спросила Лиза.
– Очень. Спи. Поговорим позже.
Холлис уставился на огонь. Его мысли вернулись к соотечественникам, которых он здесь встретил. Они выглядели жалкими, несчастными призраками, потерявшими свои души, брошенными на произвол судьбы, существовавшими между жизнью и смертью. Сэм пытался представить себе, как они прожили здесь почти два десятилетия, и не мог. Он пытался понять всю чудовищность системы, породившей подобное место, и не мог. Он пытался придумать какой-нибудь выход, и не мог.
Глава 33
Буров сжал губы и зло взглянул на Сэма. После недолгого молчания спросил как ни в чем не бывало:
– Хотите зайти в дом?
Холлис кивнул.
Они вошли в большой светлый зал.
На стене висел большой американский флаг.
– Здесь находится так называемый «Пост ООО» ветеранов иностранных войн, – сказал Буров.
– Как это удручает, – вздохнула Лиза.
Это было что-то вроде комнаты отдыха: стеллажи со множеством американской периодики, библиотека, столы для игры в карты, в пул[20], в рулетку, видеомагнитофоны. В зале находилось человек двадцать: инструкторы и ученики. Они взглянули на вошедших, но ни один из них не поднялся им навстречу.
– Ваши соотечественники получают информацию о жизни современной Америки. Видеозаписи присылают нам консультанты из Вашингтона, Нью-Йорка и Сан-Франциско, а также наше посольство. Книги, журналы и газеты поступают сюда ежедневно, – объяснил Буров.
Холлис обратил внимание на красивого ухоженного мужчину лет пятидесяти с лишним. Вместе с молодым человеком он смотрел по видео американский фильм. Сэм узнал сцену из «Странной парочки».
Молодой человек громко рассмеялся и повернулся к мужчине.
– До сих пор не понимаю, евреи эти парни или нет, – говорил он с нью-йоркским акцентом.
– Не совсем ясно, – ответил инструктор.
– Унгер – еврейская фамилия, верно?
– Верно.
– Значит, Унгер может быть белым евреем.
– Что это за белый еврей? – спросил американец.
– Вы никогда не слышали такого выражения? Это еврей, который ведет себя по-еврейски.
– Ни разу не слышал.
Молодой человек задумался.
– Так мне сказал Билл. Он сказал, что это считается комплиментом. Однако я слышал от кого-то еще, что это своего рода оскорбление.
– Я не знаю всего на свете, – пожал плечами инструктор.
– А все-таки это комплимент или оскорбление? – спросил Буров у Холлиса.
– Довольно приятный комплимент, – ответил Холлис.
– По-моему, вы лжете, – улыбнулся Буров. – Иногда здесь лгут. И это всегда создает проблемы. Но обычно мы проверяем такие вещи.
Холлис посмотрел на американцев, бывших его братьями-летчиками, и сердце его защемило. Он взял Лизу за руку и вывел из зала. Буров вышел за ними, и они остановились на крыльце.
– Видите ли, ложь по оплошности – самая большая трудность, – продолжал Буров. – Наши инструкторы – небольшие энтузиасты своего дела, так что... – Он взглянул на Холлиса. – Вы чем-то обеспокоены?
– Нет.
– Ах да, эти люди... Как это бессердечно с моей стороны! Но с ними все в порядке, Холлис. Они прекрасно себя чувствуют.
Лиза положила руку Холлису на плечо.
– Все в порядке, – кивнул тот.
– Из Минска мне позвонил один человек. Он подозревает, что вы вычислили его. Вы догадываетесь, о ком я говорю, Холлис?
– Вы говорите о Майке Салерно.
– Да, совершенно верно. Как это вы раскусили его?
– Я видел, как он курил сигарету, – ответил Сэм.
– Понятно, – задумчиво кивнул тот.
Лиза переводила взгляд с одного на другого.
– Майк?.. – наконец выдохнула она.
– Да, – подтвердил Буров. – Вас одурачили, мисс Родз? Боже! – он снова обратился к Холлису. – Однако вы понимаете, полковник, что если кто-нибудь не распознает волка в овечьей шкуре, как это сделали вы, то какая ошибка может пройти незамеченной. Я вовсе не умоляю вашу проницательность! Однако и более проницательных людей, чем вы, обводили вокруг пальца мои выпускники, например, хорошего знакомого мисс Родз, Сэза Айлеви. Те же Келлумы, к примеру.
– Келлумы?! – воскликнула Лиза. – Дик и Энн? – Она в ужасе посмотрела на Холлиса.
– Да, Лиза, – сказал он.
Она закачала головой.
– О Господи... Боже мой... я не верю...
Буров улыбался и не скрывал, что получает наслаждение от этой сцены.
– А ведь есть еще три тысячи наших в Америке, в ваших посольствах, на ваших военных базах за границей. Фантастика, не правда ли?
Холлис очень надеялся, что Буров теперь понял и поверил, что Лизе известно совсем немногое.
– А как вы раскусили Келлумов? – спросил Буров.
– Простая проверка биографических данных. Но, по правде говоря, они оказались великолепными актерами.
– Да, это большая неприятность. Теперь мистер Айлеви допрашивает их. Он хорошо умеет допрашивать?
– Представления не имею, – сказал Холлис. – А вы не собираетесь менять место расположения школы? Ведь Додсон на свободе, а Келлумы в руках Айлеви.
Буров пожал плечами.
– Я бы предпочел этого не делать. Но не все зависит только от меня. А как бы вы поступили на моем месте, Холлис?
– Ну, заявил бы, что это моя вотчина и я в ней хозяин. Я бы постарался не поддаваться давлению Вашингтона или Кремля. Надо создавать иллюзию.
– Возможно, это именно вы создаете иллюзию. Ладно, посмотрим. Если вы не очень устали, погуляем еще.
Они последовали за Буровым к небольшому коттеджу, очень похожему на американский.
– В этом доме живут четверо учеников, – объяснил Буров. Постучав в дверь, он открыл ее. В маленькой гостиной на полу молодые люди играли в «Тривиальные вопросы». Буров сделал им знак продолжать игру.
Холлис опять отметил их непринужденность и совершенно нерусскую внешность. Все были в джинсах и спортивных рубашках.
Один из парней заговорил с Буровым с вирджинским акцентом:
– Это издание старомодное и напичкано всякой дрянью! Обыкновенное дерьмо, рассчитанное на общий уровень. Но, правда, материал трудноват. Не думаю, что даже большинство американцев разберутся в этой чуши, черт побери.
– Вот как? – Буров повернулся к Холлису: – Вы играете в эту игру?
Холлис отрицательно покачал головой.
– А вы? – спросил он Лизу.
– Нет.
Буров пожал плечами и сказал Сэму:
– Сделайте одолжение, полковник. Задайте вопрос моим ученикам. Пожалуйста.
Холлис подумал немного и спросил:
– Сколько советских мужчин, женщин и детей погибли в годы сталинского террора?
Молодые люди переглянулись и посмотрели на Бурова. Тот утвердительно кивнул:
– Отвечайте, если знаете.
Один из них сказал:
– Я читал об этом в книгах и журналах. Думаю, двадцать миллионов.
– Вы в это верите? – спросил Холлис.
Молодые люди молчали. Наконец заговорил Буров:
– Я в это не верю, и никто не верит. Но в Америке-то скажут, что верят в это. Я не такие вопросы имел в виду. Спросите их еще что-нибудь, тривиальное. Лучше вы, мисс Родз. Давайте.
– Я не знаю ничего тривиального, – отозвалась Лиза.
Буров протянул ей стопку карточек для этой игры. Пожав плечами, она быстро посмотрела их и прочитала:
– В какой стране построен ТУ-144, первый сверхзвуковой самолет, взлетевший и потерпевший катастрофу?
Парень в рубашке с надписью «Бей толстых» ответил:
– В Советском Союзе.
Лиза нашла еще один вопрос:
– Какое русское сооружение начало возводиться при свете прожекторов после полуночи 13 августа 1961 года?
– Берлинская стена, – ответил другой парень.
– Благодарю вас, достаточно, мисс Родз, – произнес Буров. По ее глазам он видел, что она совершенно не верит, что все эти парни – русские. – Нарушим правила, и снова на какое-то время вы можете стать русскими, – сказал он парням.
Один из них вскочил и, улыбаясь, сказал по-русски:
– Есть, полковник! – Он повернулся к Холлису и Лизе. – Когда-то меня звали Евгений Петрович Корниенко. Одиннадцать месяцев назад я поступил в эту школу и стал тем, что у нас называется «куколкой». Это скрытое состояние, во время которого я полностью изменяюсь и превращаюсь в бабочку. После этого я буду Эриком Ларсоном. У меня могут остаться смутные слабые воспоминания о гусенице, которой я когда-то был, но у меня будут красиво окрашенные яркие крылья и я буду порхать при солнечном свете. И ни одна живая душа, увидевшая меня, даже не вспомнит о той гусенице.
Буров кивнул, и молодой человек снова опустился на пол. Холлис понял, что молодые люди, прежде чем попасть в школу, проходили жесткий отбор. У всех были прекрасные физические и интеллектуальные данные, красивая внешность.
Буров поблагодарил молодых людей и шагнул к двери, но тут Холлис задал им еще один вопрос:
– Кто из вас знает, кто победил в Бородинском сражении?
– Я не очень силен в истории, но, по-моему, Наполеон просто с треском одержал эту победу. Верно, ребята? – ответил Ларсон.
Все кивнули. Тогда Холлис повернулся к Бурову:
– Вам стоит перечитать вашу историю, полковник.
Буров оставил без ответа этот совет и предложил Сэму и Лизе продолжить прогулку. В лесу они встретили трех мужчин в темных пальто.
– Это наши инструкторы – представил их Буров. – Коммандер Пул, капитан Шайлер, подполковник Мид, позвольте познакомить вас с полковником Холлисом из американских ВВС, бывшим военно-воздушным атташе посольства, и мисс Лизой Родз из ЮСИС, бывшей сотрудницей американского посольства в Москве.
Пятеро американцев разглядывали друг друга. Молчание нарушил подполковник Мид:
– Как вы попали сюда, черт возьми?
– Нас похитили, – ответил Холлис.
Мид повернулся к Бурову:
– Боже, на этот раз ваши люди крепко напортачили!
– Если бы вы более внимательно следили за газетами, как вам и положено, джентльмены, то узнали бы из них, что полковник Холлис и мисс Родз погибли в вертолетной катастрофе, – сказал тот.
Коммандер Пул кивнул.
– Совершенно верно. Вы были военно-воздушным атташе.
– Именно так, был.
– Значит, это на самом деле вы? – вмешался капитан Шайлер. – А я решил, что вы – две гусеницы Бурова из начальных классов. Ну что ж, очень жаль встретить вас здесь.
– Нам тоже очень жаль, что мы здесь, – ответил Холлис. Он чувствовал, что у этих людей к нему масса вопросов, и один из них о Додсоне, но момент был не подходящий.
– Скоро мы с вами поговорим, – сказал им Сэм.
Буров поспешно разлучил их, и они продолжили прогулку втроем.
– Как вы уже заметили, мы постарались воспроизвести здесь максимально подробно американскую среду и быт. Большинство учебных объектов: офисы, производственные помещения с новейшим американским оборудованием, комфортабельные квартиры, бары, рестораны и многое другое – находятся под землей. Я покажу вам это в другой раз. Но главный акцент в обучении мы делаем на нюансы языкового и культурного характера: мимика, манера одеваться и общаться с людьми и прочие тонкости. К повседневным вещам вроде супермаркетов и бензоколонок можно быстро приспособиться уже в Штатах. Конечно, самая маленькая ошибка может стать роковой. До чего, например, уникальная штука – лицо! В одних и тех же обстоятельствах у разных народов совершенно разные гримасы и ужимки.
– У москвичей в лицах всегда безнадежность, кроме тех случаев, когда они напиваются, – заметила Лиза.
– Вот как? – удивился Буров. – Знаете, никогда не обращал внимания. Но это ваша личная точка зрения. Знаете, по-моему, наша работа похожа на чтение карты, сделанной с космического спутника. Вы видите все несколько иным, чем на самом деле на земле. Вы вступаете в страну и вдыхаете ее запахи, прислушиваетесь к ее ритмам, чтобы по-настоящему узнать ее.
– А если вы приехали, чтобы просто познакомиться со страной, и вдруг полюбили ее? – спросила Лиза.
– Это может создать проблемы, – ответил Буров. – Но мы с ними справляемся. Наши выпускники лояльны, но мы внушаем им, что в Америке за ними ведется постоянное наблюдение. Им также известно, что здесь об их семьях позаботятся. Вам понятно?
– Безусловно, полковник.
– Мы здесь пробуем и кое-что новое, – продолжал Буров. – Выпускники нашей школы, которые провели по крайней мере шесть лет в Америке, возвращаются сюда инструкторами. Мы ведь не можем вечно полагаться на иностранных инструкторов. Мы научимся воспитывать учителей. Наступит время, когда эта школа будет выпускать две тысячи «американцев» ежегодно. К концу столетия в вашей стране окажется наша «пятая колонна».
И Холлис, и Лиза молчали. Буров подвел их к небольшому деревянному домику с зелеными ставнями.
– Здесь жил майор Додсон, – сказал он. – Вы можете пожить в нем эту неделю. Вам ведь столько времени потребуется для принятия решения? Проходите.
Сэм огляделся вокруг. Дом был простым, но удобным. Над камином – книжные полки. Додсон предпочитал английские романы и детективы.
– Эта дверь ведет в маленькую кухоньку, – сказал Буров Лизе. – Там вы найдете стаканы и какую-нибудь выпивку. Вы не будете так любезны приготовить напитки?
Она враждебно посмотрела на него и прошла на кухню.
– Эта женщина очень независима, – понизив голос, сказал Буров Сэму. – Американские женщины... И как вы только их терпите?
– Они занятны, – ответил тот.
– Они – избалованные сучки.
Буров включил электрообогреватели и попросил Холлиса растопить камин.
– Вы хорошо переносите русские зимы?
– Вполне сносно. У меня же награда Джоэла Барлоу.
– Я прослушивал эту запись, вы знаете. Это было оскорбительно, низко и омерзительно, Холлис.
– Наверно, вам просто не стоило подслушивать чужие разговоры.
– Вашей подруге нравится Россия.
– Но не люди, правящие ею теперь.
– Теперь и навсегда.
– Я так не думаю, полковник.
– Будьте же реалистом, Холлис.
– Стараюсь.
– Вот вам один совет: постарайтесь держать рот на замке. Мы очень снисходительны к вам только потому, что нам нужны ваши знания. Однако кое-кто из инструкторов заходит слишком далеко, – сказал Буров.
– И вы их расстреливаете.
– Только в крайнем случае.
Из кухни вернулась Лиза с тремя стаканами бренди на подносе. Один она подала Холлису, второй взяла себе, а третий поставила на край стола. Буров поднял свой стакан.
– За ваш новый дом, господа. Надеюсь, вы находите его более привлекательным, чем камера?
– Пока нет, – ответила Лиза.
Буров сделал несколько глотков и сказал:
– Вам, наверное, интересно знать, как здесь обстоят дела с сексом. Каждому позволено выбрать себе партнера. Вы можете в это поверить? – Буров отпил бренди и продолжил: – В самом начале большинство мужчин оказались чрезвычайно неразборчивыми в своих связях. Теперь они поутихли и вступили в моногамные отношения. Все женщины из ГУЛАГа, в основном политические, но есть и несколько уголовниц. Главным образом осужденные за экономические преступления. Между прочим, Додсон был один из тех, кто избегал женской компании. Кое-кто утверждает, что он вел исключительно целомудренный образ жизни, храня верность своей жене.
– Тут есть законные супружеские пары? – спросила Лиза.
– Нет, но некоторые заключают псевдорелигиозные браки. Самые неуемные по пятницам собираются на нашем «курорте». Там можно встретить всех учениц. Думаю, что вы будете здесь меньше скучать по дому, чем в посольстве.
Холлис почувствовал, что Буров ему до смерти опротивел.
– Нам бы хотелось побыть вдвоем, – сказал он.
– Конечно, – кивнул Буров, вставая. – Для вас обоих это время было довольно трудным. – Он шагнул к двери. – Если что-нибудь понадобится, сообщите об этом интенданту, он в штабе. Здесь неподалеку торговый центр. В спальне вы найдете ваши вещи. К сожалению, весь ваш багаж отослан вашим ближайшим родственникам.
– А что с иконой мисс Родз? – спросил Холлис.
– О, если хотите, я верну вам ее. А кто же все-таки вырезал на ней серп и молот?
– Келлумы, я полагаю, – сказал Холлис.
– В самом деле? Это было варварским поступком с их стороны. Итак, я пришлю вам икону, если хотите. Так вам нужно что-нибудь еще? Нет? Что ж, прекрасно, я превосходно провел утро. Надеюсь, вы тоже. – С этими словами Буров удалился.
Холлис внимательно осмотрел комнату и заглянул в спальню.
– Вообще-то мне здесь не очень нравится. Не в моем вкусе, – заметил он.
Лиза обняла его.
– Хочу, чтобы ты знал и никогда не забывал, что я люблю тебя, – сказала она.
– Надеюсь, что это так. Мне кажется, что мы рискуем остаться здесь на всю жизнь.
– Мы не останемся здесь на всю жизнь, Сэм. Нет! Ни за что! Или мы вернемся домой, или умрем.
– Не говори глупостей, – возразил Холлис и потер кончики пальцев друг о друга.
Она поняла его предостережение.
– Я зверски устала и вымотана до предела. Мерзко себя чувствую. Боже, как все это ужасно, Сэм... эта камера... я просто ненавижу этого человека!
– Ложись-ка лучше на диван и отдохни. – Он уложил ее и накрыл курткой, а сам уселся в кресло.
– Ну как, я смело себя вела? – спросила Лиза.
– Очень. Спи. Поговорим позже.
Холлис уставился на огонь. Его мысли вернулись к соотечественникам, которых он здесь встретил. Они выглядели жалкими, несчастными призраками, потерявшими свои души, брошенными на произвол судьбы, существовавшими между жизнью и смертью. Сэм пытался представить себе, как они прожили здесь почти два десятилетия, и не мог. Он пытался понять всю чудовищность системы, породившей подобное место, и не мог. Он пытался придумать какой-нибудь выход, и не мог.
Глава 33
Вечером Сэм и Лиза вышли прогуляться.
– Наконец-то мы можем поговорить, – вздохнула Лиза, когда они шагали по дорожке к футбольному полю.
– Не здесь, чуть дальше, – сказал Сэм. – На дорожках могут быть установлены подслушивающие устройства, направленные микрофоны.
Они свернули на тропинку и через несколько минут оказались у небольшого оврага.
– Лучше нам говорить шепотом, Лиза.
– Значит, мы пробудем здесь всю оставшуюся жизнь, Сэм?
– Надеюсь, нет.
– Сэзу известно, где мы?
– Думаю, он понимает, что мы не попадали ни в какую вертолетную катастрофу. Может быть, он догадывается, что мы здесь, а не где-нибудь еще. А вообще-то нам повезло, что мы оказались тут, а не на Лубянке.
– Значит, нас попытаются вытащить отсюда или обменять на кого-нибудь?
– Не знаю.
– Знаешь. Ты знаешь. Почему ты лишаешь меня последней надежды?
Холлис коснулся ее руки.
– Я предупреждал – чем меньше тебе известно, тем лучше для тебя. И чем меньше знаю я, тем лучше для меня. Ты слышала о детекторе лжи и сыворотке правды? Буров еще не закончил с нами.
– Я рассказала ему все, что знала, – кивнула Лиза. – И больше, как говорится, ничем не смогу помочь. Я всегда считала, что смогу сопротивляться... но вот за какую-то неделю я превратилась в ничто... Я не Лиза. Мне стыдно за себя.
– Они профессионалы, дорогая, – произнес Холлис. – Они могут сломать кого угодно. Они практиковались на миллионах людей, прежде чем к ним попала ты. Не мучай себя.
Она медленно опустила голову.
– Но я понятия не имела, что они могут сделать с человеком...
– По-моему, ты знала...
– Раньше КГБ казался мне абстрактным страшилищем, которого следует бояться. Вы с Сэзом предупреждали, что мне следует соблюдать осторожность с русскими.
– Да не думай ты об этом.
– Меня все еще трясет от этого...
Сэм прижал ее к себе. Она положила голову ему на плечо и шепнула:
– Буров пытался заставить меня ненавидеть тебя. Он сказал, что я соучастница совершенных тобою убийств. Но я понимала, что он лжет. Их совершенно не волнуют те двое убитых. Их интересуем мы.
– Да, у них другие моральные принципы. Ты не преступница, Лиза. Ты политическая заключенная.
– Верно, политическая заключенная.
– И охранники стали жертвами своих же собственных незаконных действий.
Она взяла его за руку.
– От твоих слов мне становится намного легче.
– Вот и хорошо. И я почувствую себя намного лучше, если нам удастся здесь кое-что сделать.
– Не хочу говорить об этом, Сэм. Я устала от этой постоянной вендетты. Я мечтаю только о том, чтобы выбраться отсюда и вызволить из этого ужаса наших людей.
– Хорошо, – кивнул он. – Тогда давай поговорим с кем-нибудь из них.
– Сэм... надеюсь, ты поймешь... но мне кажется, нам не стоит спать вместе... ну по крайней мере хоть какое-то время.
– Понимаю.
– Правда? Только не думай, это не имеет к тебе никакого отношения.
– Все в порядке, – успокаивал он ее.
– Я люблю тебя, – она поцеловала его, и, взявшись за руки, они вернулись на тропинку. – Как ты думаешь, они дадут мне Библию?
– Полагаю, они дадут тебе почти все, что ты захочешь. В этом-то и заключается их замысел. Они не будут стараться промывать нам мозги. Напротив, им нужно, чтобы ты оставалась Лизой. И они хотят, чтобы ты подготовила для них других Лиз.
– Я не буду.
– Обязательно будешь.
– Я не обещала, что буду этим заниматься. Ты сказал за меня.
– Хочешь, чтобы тебя расстреляли?
– Может быть.
Холлис пристально посмотрел ей в глаза.
– Лиза, просто тяни время. Ладно?
– Видишь ли, мне кажется, что эти летчики тянут время уже почти двадцать лет.
– Я прошу одну неделю. Обещай мне.
– Одну неделю, – кивнула она.
Они гуляли по сосновому бору.
– До чего же здесь красиво, Лиза! – вздохнул Сэм.
– Несмотря на все, что с нами случилось, я не разучилась наслаждаться красотой! – воскликнула Лиза. – А это что? – показала она.
Холлис повернулся к закату и прищурил глаза. Примерно в ста метрах, сквозь молодые сосенки, он увидел высокую деревянную вышку. Он не смог разглядеть колючей проволоки, но знал, что она есть. Сэм заметил еще одну вышку, отстоящую метров на двести от первой. Он прикинул, что если лагерь занимал площадь около двух квадратных километров, а вышки отстояли друг от друга на двести метров, то значит, по периметру их было штук сорок. На каждой из них не менее двух часовых, и их смены длились по восемь часов. Следовательно, требуется не менее двухсот сорока охранников только для вышек. Примерно столько же патрулируют лагерь по периметру и по главной дороге, плюс сотрудники штаба и люди, обслуживающие взлетно-посадочную полосу для вертолетов. Холлис прикинул, что в лагере должно находиться не менее шестисот человек из КГБ. Внушительная сила. Слишком уж много народу «заботились» о том, чтобы ни один американец не смог вырваться отсюда. И почти за двадцать лет, по-видимому, ни одному не удалось этого сделать. Значит, Додсон совершил практически невозможное.
– Теперь это – граница нашего мира, не так ли, Сэм?
– По-видимому.
– Мне бы хотелось иметь крылья.
– Я уверен, что летчики, заключенные здесь, помнят о тех временах, когда они их имели.
– Я по-прежнему испытываю страшную слабость, – проговорила Лиза.
– Хочешь, постоим, передохнем?
– Потом. Мне хочется погулять, пока еще светит солнце. Я буду держаться за твою руку.
Тропинка повернула, и они увидели идущих навстречу мужчину и женщину в джинсах и лыжных куртках.
– Будь с ними любезна, – предупредил Холлис.
– Одну неделю, – напомнила она.
Пара, улыбаясь, приблизилась к ним.
– Привет, меня зовут Джеф Руни, а это – Сьюзи Трент. А вы, наверное, полковник Холлис и Лиза Родз, – сказал молодой человек.
Ему было лет двадцать пять, вероятно, он отслужил в Советских ВВС два или три года, потом прошел обучение в разведшколе ВВС и, несомненно, один год проучился в институте США и Канады в Москве. Руни выглядел смуглым и довольно низкорослым.
Он протянул руку, и Холлис почувствовал уверенное, крепкое рукопожатие. Затем Руни пожал руку Лизе.
– Рад познакомиться с вами. А мы в некотором роде вас искали. Полковник хотел, чтобы Сьюзи познакомилась с Лизой.
Сьюзи Трент улыбнулась. Это была крошечная женщина лет двадцати с грязными белокурыми волосами, острым носиком, угреватой кожей и с бюстом, слишком крупным для ее небольшой фигурки.
– Это очень здорово, что вы здесь, Лиза. Я прибыла сюда полгода назад и поступила в женский класс. Он очень небольшой. У нас двенадцать учениц и шесть инструкторов-женщин. Мне уже пора начинать общение с инструктором один на один, но у нас не хватает наставниц. Так что, я надеюсь, вы будете моей наставницей и научите меня, как стать вами.
Лиза вздохнула.
– Разумеется, если хотите. – Она выдавила улыбку. – Но спать с моим приятелем вы не сможете.
Джеф и Сьюзи громко расхохотались, а Сьюзи предложила:
– Лиза, вы с нами не выпьете чаю после обеда? Мы встречаемся в половине шестого, после занятий. Соберутся все девушки.
– Девушки?
– Да. Любой вам скажет, где нас вероятно найти.
– Сможет рассказать, где вас найти, – поправила Лиза.
– Да, благодарю вас. Конечно, сможет. Я знаю правила, но не всегда знаю, как их применять.
– Когда вы сомневаетесь в выборе слова, употребляйте «Can». Многие американцы делают здесь ошибку. Когда русские разговаривают по-английски, то ошибаются в другую сторону, слишком часто используя «maj», и это бросается в глаза.
– Обязательно запомню это.
– Также запомните, что американцы, разговаривая, не подходят так близко к собеседнику, как это сделали вы.
– О да! Простите. – Сьюзи отступила на шаг и спросила: – А вы из богатой семьи? Смогу ли я научиться манерам и привычкам богатых людей?
Лиза взглянула на Холлиса и ответила:
– Я родилась в семье среднего достатка.
– Где?
– На Лонг-Айленде.
– О... значит, меня пошлют куда-то в другое место. А мне так бы хотелось попасть в Нью-Йорк.
– Наконец-то мы можем поговорить, – вздохнула Лиза, когда они шагали по дорожке к футбольному полю.
– Не здесь, чуть дальше, – сказал Сэм. – На дорожках могут быть установлены подслушивающие устройства, направленные микрофоны.
Они свернули на тропинку и через несколько минут оказались у небольшого оврага.
– Лучше нам говорить шепотом, Лиза.
– Значит, мы пробудем здесь всю оставшуюся жизнь, Сэм?
– Надеюсь, нет.
– Сэзу известно, где мы?
– Думаю, он понимает, что мы не попадали ни в какую вертолетную катастрофу. Может быть, он догадывается, что мы здесь, а не где-нибудь еще. А вообще-то нам повезло, что мы оказались тут, а не на Лубянке.
– Значит, нас попытаются вытащить отсюда или обменять на кого-нибудь?
– Не знаю.
– Знаешь. Ты знаешь. Почему ты лишаешь меня последней надежды?
Холлис коснулся ее руки.
– Я предупреждал – чем меньше тебе известно, тем лучше для тебя. И чем меньше знаю я, тем лучше для меня. Ты слышала о детекторе лжи и сыворотке правды? Буров еще не закончил с нами.
– Я рассказала ему все, что знала, – кивнула Лиза. – И больше, как говорится, ничем не смогу помочь. Я всегда считала, что смогу сопротивляться... но вот за какую-то неделю я превратилась в ничто... Я не Лиза. Мне стыдно за себя.
– Они профессионалы, дорогая, – произнес Холлис. – Они могут сломать кого угодно. Они практиковались на миллионах людей, прежде чем к ним попала ты. Не мучай себя.
Она медленно опустила голову.
– Но я понятия не имела, что они могут сделать с человеком...
– По-моему, ты знала...
– Раньше КГБ казался мне абстрактным страшилищем, которого следует бояться. Вы с Сэзом предупреждали, что мне следует соблюдать осторожность с русскими.
– Да не думай ты об этом.
– Меня все еще трясет от этого...
Сэм прижал ее к себе. Она положила голову ему на плечо и шепнула:
– Буров пытался заставить меня ненавидеть тебя. Он сказал, что я соучастница совершенных тобою убийств. Но я понимала, что он лжет. Их совершенно не волнуют те двое убитых. Их интересуем мы.
– Да, у них другие моральные принципы. Ты не преступница, Лиза. Ты политическая заключенная.
– Верно, политическая заключенная.
– И охранники стали жертвами своих же собственных незаконных действий.
Она взяла его за руку.
– От твоих слов мне становится намного легче.
– Вот и хорошо. И я почувствую себя намного лучше, если нам удастся здесь кое-что сделать.
– Не хочу говорить об этом, Сэм. Я устала от этой постоянной вендетты. Я мечтаю только о том, чтобы выбраться отсюда и вызволить из этого ужаса наших людей.
– Хорошо, – кивнул он. – Тогда давай поговорим с кем-нибудь из них.
– Сэм... надеюсь, ты поймешь... но мне кажется, нам не стоит спать вместе... ну по крайней мере хоть какое-то время.
– Понимаю.
– Правда? Только не думай, это не имеет к тебе никакого отношения.
– Все в порядке, – успокаивал он ее.
– Я люблю тебя, – она поцеловала его, и, взявшись за руки, они вернулись на тропинку. – Как ты думаешь, они дадут мне Библию?
– Полагаю, они дадут тебе почти все, что ты захочешь. В этом-то и заключается их замысел. Они не будут стараться промывать нам мозги. Напротив, им нужно, чтобы ты оставалась Лизой. И они хотят, чтобы ты подготовила для них других Лиз.
– Я не буду.
– Обязательно будешь.
– Я не обещала, что буду этим заниматься. Ты сказал за меня.
– Хочешь, чтобы тебя расстреляли?
– Может быть.
Холлис пристально посмотрел ей в глаза.
– Лиза, просто тяни время. Ладно?
– Видишь ли, мне кажется, что эти летчики тянут время уже почти двадцать лет.
– Я прошу одну неделю. Обещай мне.
– Одну неделю, – кивнула она.
Они гуляли по сосновому бору.
– До чего же здесь красиво, Лиза! – вздохнул Сэм.
– Несмотря на все, что с нами случилось, я не разучилась наслаждаться красотой! – воскликнула Лиза. – А это что? – показала она.
Холлис повернулся к закату и прищурил глаза. Примерно в ста метрах, сквозь молодые сосенки, он увидел высокую деревянную вышку. Он не смог разглядеть колючей проволоки, но знал, что она есть. Сэм заметил еще одну вышку, отстоящую метров на двести от первой. Он прикинул, что если лагерь занимал площадь около двух квадратных километров, а вышки отстояли друг от друга на двести метров, то значит, по периметру их было штук сорок. На каждой из них не менее двух часовых, и их смены длились по восемь часов. Следовательно, требуется не менее двухсот сорока охранников только для вышек. Примерно столько же патрулируют лагерь по периметру и по главной дороге, плюс сотрудники штаба и люди, обслуживающие взлетно-посадочную полосу для вертолетов. Холлис прикинул, что в лагере должно находиться не менее шестисот человек из КГБ. Внушительная сила. Слишком уж много народу «заботились» о том, чтобы ни один американец не смог вырваться отсюда. И почти за двадцать лет, по-видимому, ни одному не удалось этого сделать. Значит, Додсон совершил практически невозможное.
– Теперь это – граница нашего мира, не так ли, Сэм?
– По-видимому.
– Мне бы хотелось иметь крылья.
– Я уверен, что летчики, заключенные здесь, помнят о тех временах, когда они их имели.
– Я по-прежнему испытываю страшную слабость, – проговорила Лиза.
– Хочешь, постоим, передохнем?
– Потом. Мне хочется погулять, пока еще светит солнце. Я буду держаться за твою руку.
Тропинка повернула, и они увидели идущих навстречу мужчину и женщину в джинсах и лыжных куртках.
– Будь с ними любезна, – предупредил Холлис.
– Одну неделю, – напомнила она.
Пара, улыбаясь, приблизилась к ним.
– Привет, меня зовут Джеф Руни, а это – Сьюзи Трент. А вы, наверное, полковник Холлис и Лиза Родз, – сказал молодой человек.
Ему было лет двадцать пять, вероятно, он отслужил в Советских ВВС два или три года, потом прошел обучение в разведшколе ВВС и, несомненно, один год проучился в институте США и Канады в Москве. Руни выглядел смуглым и довольно низкорослым.
Он протянул руку, и Холлис почувствовал уверенное, крепкое рукопожатие. Затем Руни пожал руку Лизе.
– Рад познакомиться с вами. А мы в некотором роде вас искали. Полковник хотел, чтобы Сьюзи познакомилась с Лизой.
Сьюзи Трент улыбнулась. Это была крошечная женщина лет двадцати с грязными белокурыми волосами, острым носиком, угреватой кожей и с бюстом, слишком крупным для ее небольшой фигурки.
– Это очень здорово, что вы здесь, Лиза. Я прибыла сюда полгода назад и поступила в женский класс. Он очень небольшой. У нас двенадцать учениц и шесть инструкторов-женщин. Мне уже пора начинать общение с инструктором один на один, но у нас не хватает наставниц. Так что, я надеюсь, вы будете моей наставницей и научите меня, как стать вами.
Лиза вздохнула.
– Разумеется, если хотите. – Она выдавила улыбку. – Но спать с моим приятелем вы не сможете.
Джеф и Сьюзи громко расхохотались, а Сьюзи предложила:
– Лиза, вы с нами не выпьете чаю после обеда? Мы встречаемся в половине шестого, после занятий. Соберутся все девушки.
– Девушки?
– Да. Любой вам скажет, где нас вероятно найти.
– Сможет рассказать, где вас найти, – поправила Лиза.
– Да, благодарю вас. Конечно, сможет. Я знаю правила, но не всегда знаю, как их применять.
– Когда вы сомневаетесь в выборе слова, употребляйте «Can». Многие американцы делают здесь ошибку. Когда русские разговаривают по-английски, то ошибаются в другую сторону, слишком часто используя «maj», и это бросается в глаза.
– Обязательно запомню это.
– Также запомните, что американцы, разговаривая, не подходят так близко к собеседнику, как это сделали вы.
– О да! Простите. – Сьюзи отступила на шаг и спросила: – А вы из богатой семьи? Смогу ли я научиться манерам и привычкам богатых людей?
Лиза взглянула на Холлиса и ответила:
– Я родилась в семье среднего достатка.
– Где?
– На Лонг-Айленде.
– О... значит, меня пошлют куда-то в другое место. А мне так бы хотелось попасть в Нью-Йорк.