Димов Максим. Трон

   — Сначала позволь еще пару слов. Исключительно, чтоб ты понял мое состояние на тот момент и психологический фон… в целом. Прежде всего, знай, кроме меня и Вика твоей крови жаждали и все остальные. За исключением Винсента, разумеется. Не знаю уж, действительно ли они считали виновным тебя, либо пользовались случаем устранить лишнего конкурента, сам знаешь на что. В общем, все дружно кинулись тебя искать. Но оставалось еще множество государственных дел, которые после смерти короля вел мой отец. Когда погиб и он, все пошло на самотек. Положение мое и Вика оказалось отличным от положения остальных… Как дети погибшего, мы обязаны были оставаться в городе и принимать соболезнования. И, поскольку все остальные гонялись по стране за тобой, на нас навалились и общегосударственные дела. Вероятно, ты сочтешь меня бессердечным, но в тот момент я ушел во все это с головой, и эта деятельность помогла мне отвлечься от своего горя.
   Примерно в то время Империя подняла вопрос о границах. Они были на редкость настойчивы, но я постарался похоронить это дело под ворохом второстепенных вопросов и неувязок в дипломатических протоколах наших стран. Думаю, мне это удалось, хотя, как я понимаю, теперь все это ставится мне в вину. Ты не мог бы сказать, почему мнение так резко поменялось? Поверь, это важно для меня.
   — Все считают, что в разведенных тобой бумажных дебрях Порта может отыскать законную тропинку к отторжению от нас некоторых земель. Должен признаться, Фред, что я согласен с этим.
   — Как же, я виноват во всем, — горько произнес Фредерик. — Не вышло с тобой, так перекинулись на меня.
   — Но, ведь там и в самом деле…
   — Да ничего подобного, — перебил кузен. — Возможно, при определенной подтасовке бумаг, там и отыщется комбинация не в нашу пользу, но ведь не секрет, что любая бумажка может иметь двоякое, а то и троякое толкование. Уверен, что из тех же данных вы бы могли сделать и другие выводы, просто никому это не было нужно.
   — Мы рассматривали только худшие варианты, и их оказалось немало. Согласись, это здравый подход.
   — Вот-вот, об этом я и говорю. Хотели обвинить меня, и обвинили.
   — Я здесь ни при чем, я был сам в бегах, — напомнил Ланс.
   — Да, конечно, я слегка забылся… С тех пор я сам по себе, Ланс.
   — Ты так и не сказал, почему перестал меня подозревать.
   — Я помню. Прежде всего, ты должен знать, что изменилось мое мнение относительно недавно, и это было следствием как проведенного мной расследования, так и моих догадок.
   — Будь добр, поподробнее об этом.
   Фредерик сегодня был — сама кротость.
   — Обвинив тебя, я не успокоился и продолжал искать дальше. Я был уверен, что ты действовал не один. Первым кандидатом был, естественно, сбежавший вместе с тобой, Винсент. Но Винс — рыцарь, без страха и упрека, и копать под него — дело чрезвычайно тяжелое и почти бесперспективное. Даже притом, что он так явно поддержал тебя и вел себя по отношению к остальным очень дерзко, никто так и не решился открыто обвинить его в соучастии в убийстве. Подсознательно все понимали, что именно так он и должен был поступить, и скорее заподозрили бы неладное, включись он в охоту на тебя.
   Вскоре и я отказался от этой версии. Какое-то время я подозревал Эдвина, волком смотревшего на меня и почти не скрывавшего своего желания убивать. Но проследить его для моих сыщиков труда не составило. Я знал чуть ли не по минутам его жизнь в пределах месяца до убийства, и, естественно, все, что он делал после. Эдвин — бесхитростный, ни на что не годный дурак, вся жизнь которого, как раскрытая книга. Это был и не он. Где-то в тот промежуток времени все прибрал в свои руки Леонард, и у меня появилась масса свободного времени. Боль не ушла, но чуть отступила, и я мог более трезво смотреть на вещи. И меня впервые насторожило отсутствие Эмилии.
   Заметив недоверчивое выражение на лице слушателя, он повторил:
   — Да, да, Эмилии. Мы привыкли считать, судя по жесткости содеянного, что убийцей был мужчина, но, строго говоря, это могла быть и женщина.
   — Конечно, — саркастически согласился Ланс, — могла, например, перерезать компанию опытных, хорошо вооруженных воинов.
   — Почему бы и нет? Эмилия не так уж и проста, как привыкла выставляться. Вспомни-ка, как часто горел свет в ее окнах, когда весь Дворец спал. Мы привыкли думать, что она давится дешевыми романами для престарелых дев, но ведь мы только так думали. Что, если все это время она упорно училась и ждала своего часа.
   — И все равно, в это верится с трудом.
   — Да, тогда я и сам не верил, что она убила отца и его охрану. По-моему мнению, это сделал ты, она же действовала в паре и устранила пущенного по твоему следу шпиона, а потом у меня из-под носа выкрала оружие. Это ей вполне по силам. Она — почетный Президент Стрелкового Общества и обращается с луком и арбалетом так, как нам с тобой и не снилось. Я сам видел, можешь мне поверить. Короче, я уделил ей особое внимание. Потом объявился ты и я был готов выйти и потребовать твоей головы, но… тогда я был уже далеко не тот, что раньше. Наши не скрыли твоего появления, и более того, судя по их поведению, стали тебе полностью доверять. А я стал задавать себе вопросы. Теперь пойдут мои догадки, ты же можешь, по ходу дела, подтверждать либо опровергать их.
   — Идет, — согласился заинтригованный сверх всякой меры Ланс. — Должен сказать, что ты скромничаешь, считая, что находишься в изоляции.
   Фредерик улыбнулся:
   — Приходится изворачиваться. Итак, судя по тому, что тебя не убили сразу после появления, ты сумел как-то оправдаться. Могу предположить, что были применены нестандартные методы допроса, исключающие возможность лжи.
   Дождавшись кивка, он продолжил:
   — Лично я знаю три способа. Первый — допрос под гипнозом, второй…
   — Хватит, ты уже угадал, — перебил Ланс и тут же пожалел об этом.
   Сам он знал лишь один, испытанный на собственной шкуре, и был бы не прочь узнать на будущее еще несколько. Но теперь, разумеется, было поздно спрашивать.
   — Отлично, но как им удалось сломить твое сопротивление? Ты ведь маг и к тому же природный аморф.
   — Они что-то ввели мне, когда я был в бессознательном состоянии, — неохотно признался Ланс.
   — Я так и думал, — не без гордости заключил Фредерик, — и это означало, что не ты убил отца, если только… если только остальные не желали смерти папы из-за его участия в каком-то неблаговидном деле.
   Догадливость брата ошеломила Ланса, и по выражению лица того он понял, что не сумел скрыть это.
   — Что вы там нашли? — негромко спросил Фредерик.
   У него были более чем законные права знать все, поэтому Ланс счел себя не вправе молчать.
   — У твоего отца было тайное соглашение с кланом убийц Дже-ту. За ранением Виктора в церкви, в день похорон Лоуна, стоит именно он.
   — Это точно? — только и спросил Фред.
   — Боюсь, что да. Имеется официальный документ. Только во времена, о которых мы говорим, никто еще не знал этого. Мне поверили лишь потому, что я не стоял за убийствами. О твоем отце мы узнали гораздо позже.
   — В этом документе упоминается еще кто-нибудь, кроме отца?
   — Нет, только он.
   — Жаль, хотя с другой стороны, и хорошо.
   — Почему?
   — Я боялся, что там будет упомянут и Виктор.
   — О, Свет! Разве Виктор…
   — Не то, Ланс, погоди. Что бы отец ни натворил, но он мертв, и перспектива потерять еще и брата…
   — Да, конечно, я понимаю. Но, что еще заставило тебя снять с меня подозрения?
   — Поведение Эмилии.
   — Похоже, ты единственный, кто что-то знает о сестре.
   — Я следил за ней, и даже смог задним числом выяснить некоторые подробности ее жизни. Весьма и весьма настораживающие. Во-первых, она следила за всеми нами, а особенно за тобой и Винсентом.
   Не знаю, как ты жил, но если у тебя случались неприятности, то есть немалая вероятность того, что за ними стояла наша глупышка Эмилия. Есть также большая вероятность того, что она опирается на серьезную поддержку извне. Мне известно, что она встречалась с эмиссарами Порты. И еще одно: более полугода назад она какое-то время прожила в этом самом городке и очень часто встречалась с главой секты, чей центр расположен неподалеку. Они называют себя Церковью Единого Творца. Чтоб выяснить это мне пришлось войти к ним в доверие. После отъезда отсюда, она, по всей видимости, прошла Пещеру Снов, ведущую, как ты знаешь, в Долину Идола. Это меня напугало. Если за всем стоит Торикс — нам крышка.
   Сообщение о встречах сестры с эмиссарами Порты не взволновало Ланса, он и сам нередко использовал эти связи для своих нужд. Эмиссары, те же люди, и так же любят деньги, и нередко готовы получать их в обмен на информацию. Но то, что Фредерик сказал потом…
   — Фред, а когда она жила здесь?
   — Весной, примерно в тот отрезок времени, когда исчез ты, она приехала и прожила здесь до середины лета. Потом, непосредственно отсюда, отправилась к Долине.
   — А дальше?
   — С тех пор мне ничего не известно о ней. Состязаться с Торикс мне не под силу.
   Вот так! Сестра следила за ним до самой Долины. И не тронула!
   …До Ланса дошло, что к нему обращаются.
   — Прости, задумался. Ты что-то спросил?
   — Я хотел бы узнать, чем закончились переговоры.
   Ланс оказался в некотором затруднении, не зная с чего начать.
   — Позволь спросить, что тебе вообще о них известно?
   — О-о, — кузен поднял указательный палец, — я знаю об убийстве их нового Посла. Меня интересует, не успели ли вы что-нибудь необдуманно подписать? Ну, и конечно, общий ход мероприятия. Наверняка, они пытались сыграть на нашей разобщенности.
   — Да нет, вроде бы ничего такого не было, — рассеянно ответил Ланс. — Впрочем, сам я в них толком не поучаствовал. Поохотился разве что, на славу.
   — Подстрелил кого-нибудь? — развеселившись, поинтересовался Фред.
   — Да так, все больше по мелочи.
   — Понятно.
   Разговор иссяк. Не все сказанное было правдой, не все ложью. Возможно, еще больше было недосказанного либо не сказанного вовсе. Немало было и пустого. Но ничего не было сказано напрасно, этот разговор был нужен. Он был нужен таким, каким он и стал, и таким, каким мог бы быть в другое время. Внес ли он новые изменения в их жизнь, Ланс пока не знал, но он был готов к любым переменам. Вероятно, те же чувства владели и братом.
   — Вот и все, Ланс? — спросил Фредерик.
   — Все.
   — Но, мы будем вместе?
   — Не знаю, не обижайся, но это действительно так.
   — Если я вернусь, ты поддержишь меня?
   — Лучше пока не делай этого, сейчас я не слишком силен. Да и проверить нужно еще слишком многое.
   — В одиночку?
   — Я ведь не только о себе говорю.
   — Ты все тот же, верный себе Ланселот — наследный принц Фиан.
   Ланс подозрительно посмотрел на собеседника, но насмешки не понял.
   — Наверное, так и нужно. Прошу тебя только об одном — постарайся не наделать глупостей. И, как только поймешь, что я не такой уж и плохой, вытащи меня отсюда. Поверь, я еще пригожусь вам.
   Фредерик встал и направился к двери.
   — Желаю удачи, Ланселот.
   — И тебе удачи, Фред.
   Двоюродный брат вышел.
 
   Из города они выехали затемно. Промозглая погода заставляла плотней запахивать плащи, но и это не спасало от сырости. С неба непрерывно сыпало крупным мокрым снегом и они не проехали и сотни метров, как потеряли город в темноте, но Ланса все это не беспокоило. Случившееся с ним накануне занимало его мысли куда больше. Другое дело солдаты. Рон и Фолк были едва ли не силой вытащены им из-за карточного стола, и сейчас пребывали в угрюмом настроении. Проигравший им кучу монет тип был приятно удивлен, узнав, что обобравшие его парни собираются съехать, не дожидаясь утра и открытия местного банка. Они ограничились тем, что очистили его карманы и забрали все имевшиеся при нем украшения, что было лишь мизерной компенсацией выигрыша. Он и не думал возмущаться, наоборот, он заверил, что все понимает и будет дожидаться их возвращения для окончательного расчета. Даже тогда, глядя на его хитрую физиономию, солдаты усомнились в этом. Сейчас же, успев потрястись в седле, промокнуть и продрогнуть, их сомнения превратились в уверенность, что делало жизнь еще горше.
   Так, в молчании, маленькая процессия и одолела большую часть пути. На востоке сквозь деревья проглянул край солнечного диска, снегопад прекратился и, кажется, даже потеплело.
   …Рон остановил коня и негромко произнес: «Приехали».
   Дорога вывела их на вершину отлогого голого холма, с которой открылся вид на обширную пустошь, простирающуюся до самого горизонта. А прямо под ними догорал обугленный остов Храма Единого Творца.
   На черной, выжженной до корней земле повсюду валялись дымящиеся головешки и почерневшие камни. Раздуваемые ветром, над землей носились тучи пепла, распространяя повсюду запах гари.
   Но заброшенным это место никак не выглядело. Куда бы ни посмотрел глаз, отовсюду к погорелищу стекались люди. Вокруг сожженного Храма уже возводилось несколько бараков, а в окружающем людском мельтешении не было признаков хаоса и разброда. Массы новоприбывших энергично управлялись людьми в серых плащах, которые, впрочем, и сами не чурались работы. Значительная часть территории Миссии уже была очищена от обломков и руин, а все новые штабеля строительных материалов росли прямо на глазах. Ланс подумал, что отыскать в таком скопище людей отца Мора будет совсем не просто. Но первый же встречный указал ему дорогу.
   Отец Мор остался все тем же моложавым резковатым в движениях человеком, каким его и запомнил принц. Сейчас он пребывал в состоянии веселого возбуждения, непрерывно потирал запачканные руки, озирался по сторонам, перебрасывался шутками с окружающими. Ланс кожей чувствовал исходящие от него флюиды энергии. Не мог не заметить он и того, как благотворно присутствие этого человека действует на людей вокруг. Люди оживали на глазах, хотя многие, судя по всему, еще принимавшие участие в тушении пожара, выглядели неважно.
   Там, где он появлялся, работа закипала с удвоенной силой.
   Так, улыбаясь во весь рот, отец Мор и подошел к ним:
   — Ваша Светлость, очень рад Вас видеть, хотя, признаюсь, и не ожидал этого.
   Он поклонился, и глаза его за толстыми темными стеклами очков блеснули.
   — И я рад новой встрече, отец. Признайтесь, ведь вы узнали меня еще в тот раз?
   — Нет, нет, Ваша Светлость, клянусь, это не так, — серьезно ответил тот. — Но уже тогда я понял, что Вы далеко не обычный кавалерийский капитан.
   — И навели справки, — подсказал Ланс с улыбкой.
   — Вовсе нет, Ваша Светлость. Просто спустя какое-то время мне попался на глаза портрет Королевской Семьи… И мне стало очень стыдно, что я не сумел оказать Вам достойный прием. Мне стыдно вдвойне, что я не могу этого сделать и сейчас.
   — Что вы, не смейте и думать об этом! Я обязан вам жизнью!
   Приложив руку к сердцу, отец Мор снова поклонился. Рон и Фолк стояли чуть впереди и подчеркнуто глядели в сторону. Про себя Ланс усмехнулся их ребячеству.
   Тем временем отец Мор пустился в объяснения положения, в котором оказалась его Церковь и Ланс заскучал. Чутко уловив его настроение, храмовник оборвал себя и внимательно посмотрел на принца.
   — Вы ведь приехали не просто так, Ваша Светлость? Могу я помочь Вам чем-либо?
   — Да, да… Прежде всего, хочу заверить, что я не собираюсь препятствовать возрождению Миссии и вообще, развитию вашей Церкви. Моя просьба, это просьба частного лица. Во время одной из наших прошлых встреч мне случайно попалась на глаза часть документов из вашей переписки. Я бы хотел просмотреть некоторые из этих бумаг… Нет, я не интересуюсь личной перепиской ваших единомышленников, — быстро добавил он, вновь почувствовав удивленный взгляд. — Меня интересуют послания некоторых лиц, имеющих… э… определенный вес в государстве. Дело не в их верованиях, а их возможных поступках, направленных против Королевства, Я ценю и понимаю приватность вашего общения, и готов полностью предоставить вам выбор документов. Я лишь очерчу круг интересующих меня тем, и… и назову имена.
   Ничего лучшего Ланс придумать не смог. Вообще-то, он рассчитывал проделать все втайне от хозяина Миссии, но пожар спутал все карты. Архивы могли быть перенесены в другое место, либо вообще сгореть. Второй вариант был тупиковым, первый оставлял приличные шансы на успех. Собственно и вся речь принца строилась на предположении, что бумаги уцелели. В этом случае, он решил, несмотря ни на что, разыскать их новое хранилище. И теперь с волнением ждал ответа собеседника.
   — Это невозможно, — отец Мор печально покачал головой, — архив сгорел целиком. По рассказам очевидцев, с него и начался пожар.
   — Могу ли я, в таком случае, надеяться на ваши пояснения? Ведь вы лично все читали?
   — Вы поставили меня перед крайне неприятным выбором, Ваша Светлость. Все бумаги имели личный характер, даже те, в которых упоминалось о каких-то общественных и иных делах.
   — Но я сам видел послания на гербовой бумаге. Например, той же Порты.
   — Это были письма из наших братств. Используемая гербовая бумага — всего лишь соблюдение законов и правил переписки. Поймите, Ваша Светлость, не может у нас быть бумаг от официальных служб. Такие послания мы отправляем обратно, не распечатывая.
   — Но все же были? — быстро спросил Ланс.
   — Были, — не стал отрицать собеседник, — но это было давно, и сейчас тяжело вспомнить, от кого.
   — В личных посланиях могут быть далеко не личные строки.
   — В личных посланиях не может быть ничего, кроме личного, — с нотками обреченной решимости в голосе, возразил отец Мор.
   Несмотря на категоричность отказа, Ланс не почувствовал себя задетым. Он видел, что собеседник ни в коем случае не собирается дерзить, и готов принять любое наказание. Но ничего не скажет.
   — Отец, я думаю… нет, я знаю, что вашу церковь используют, как прикрытие, некие люди. Очень влиятельные и безжалостные.
   — Я знаю, — к его огромному удивлению, согласился отец Мор. — Во многих посланиях я без труда находил прячущиеся между строк коварство и цинизм. Со мной играют, мне льстят, меня одаривают деньгами, и я давно уже понял то, что Вы мне сообщили только что.
   Вот теперь Ланс разозлился по-настоящему:
   — И вы все равно отказываетесь мне помочь!
   — Я не отказываюсь, Ваша Светлость, я просто не могу поступить иначе. Это было бы неправильно.
   — Неправильно! Страна может быть втянута в войну, десятки тысяч людей могут погибнуть! И все потому, что вы не можете справиться со своим догматизмом!
   — Это не догматизм, это вера.
   Ланс даже засопел, переводя дух:
   — Ваше упрямство, в итоге, вам же выйдет боком. Вы вообразили, что живете в неправильном, требующем перемен, мире, но очень скоро будет еще хуже. Намного хуже! И не придется ли вам пожалеть о сегодняшнем отказе? Вы неглупый человек, так соотнесите известные вам факты с тем, что творится вокруг. У вас есть возможность видеть и интриги и их результаты, так не пренебрегайте этим! Делайте что-нибудь!
   Отец Мор стоял, низко опустив голову, и Лансу показалось, что он сумел пробить стену непонимания между ними. Наконец, тот ответил, тихо, но непреклонно:
   — Хуже чем есть, уже не будет никогда.
   — Почему? — только и сумел выдохнуть принц.
   — Потому что через двадцать дней дух Отца всего сущего, Великого Единого Творца, осенит землю.
 
   Он стоял в середине гигантского кратера. Поверхность под ногами была идеально гладкой, похожей на стекло, и каждый шаг по ней отдавался хрустальным звоном. Если же прислушаться, то можно было расслышать даже негромкое, отраженное далекими ощеренными краями кратера эхо.
   Он уже догадался, что происходит нечто странное, очень похожее на навеянный чарами сон. Но все вокруг никак не напоминало тяжелые колдовские кошмары, вырваться из которых можно, только затратив неимоверные усилия и колдовское мастерство. И он продолжал стоять в нерешительности.
   Ожидание длилось недолго. Движение за спиной заставило принца почувствовать холодок в груди, и он обернулся… И отшатнулся, встретившись со злобным высверком глаз Идола. Истукан был все также огромен и страшен, и, не в силах выдержать его взгляд, Ланс зажмурился и отвернулся. Он был настолько подавлен, что и не подумал о сопротивлении.
   — Ланс, обернись и ничего не бойся, — раздался позади мягкий голос.
   Он осторожно оглянулся через плечо. На месте Идола стояла знакомая хрупкая фигура.
   — Так это все же сон? — несколько невпопад спросил принц.
   — Сон, и навеян он мной.
   — Но почему здесь? — Ланс неопределенно обвел рукой горизонт.
   — Это уже не я. Это ты, — объяснил отец Мор. — Зрительные образы, что сейчас перед нами, есть результат работы твоего подсознания. Почему ты выбрал это место, сказать трудно. Но можно.
   — Это место кажется мне смутно знакомым.
   — Так и должно быть. Наш мозг оперирует только символами, уже вложенными в него.
   — И часто такое творит с ними, что только диву даешься, — закончил Ланс. — Ведь это — Долина Идола?
   — Так, как она видится тебе.
   — По-видимому, вы лучше меня разбираетесь в подобных вещах, — признал он. — Не знал, что такое возможно сделать. Это немного напоминает сон под чарами и, одновременно, состояние нахождения в Контакте. И все же, это ни то и ни другое.
   — Правильно.
   — Но это место соотносится с чем-то, что сидит внутри меня и мне неведомо, — скорее утверждая, чем спрашивая, произнес принц.
   — Верно, и отчасти, я могу тебе это объяснить.
   — Был бы весьма признателен.
   Отец Мор согласно кивнул и заговорил:
   — Я вижу, что в реальном мире ты был в этом месте. Я вижу твой страх перед смертью, преследовавший тебя очень долго, я вижу твою надежду, порожденную недавним уходом страха. И огромное, огромное напряжение, что гложет тебя постоянно. Твои страхи приняли образ Долины, потому что ты был там в тяжелый момент своей жизни… Ты так и не вышел из нее, Ланс, и твой Идол изо дня в день живьем пожирает тебя.
   Ланс долго молчал, не зная, разразиться ли очередной шуткой, или попросить помощи. И попросил совета:
   — Что же мне делать?
   — Ты потерял опору в жизни. Попробуй вновь стать собой.
   — Как?
   — Верь.
   — Во что?
   — Это не важно. Во что угодно. Отбрось жажду мести, ведущую тебя сейчас, отыщи в себе, в окружающих тебя что-то от чего ты не сможешь легко отмахнуться, отделаться циничной остротой, чего не сможешь быстро забыть.
   — И…
   — И продолжай жить, как жил.
   — Продолжать вновь убивать, в войнах и просто так, продолжать врать, и по необходимости и для души.
   — Что ж, — отец Мор пожал плечами, — убивай, если посчитаешь нужным.
   — Тогда зачем все эти поиски, если в итоге придешь к тому, от чего ушел.
   — Ты никогда не придешь к тому, от чего ушел, если только, действительно, ушел. Смерть… смерть — изначальный спутник жизни и не она сама по себе страшна, а отношение к ней. Человек может смыть грех совершенного им злодеяния, но, грех, совершенный сидящими в человеке демонами, несмываем. Убей, если должен, но и пальцем не тронь, если хочешь.
   — А результат один и тот же.
   Отец Мор повел плечом:
   — Вспомни, Ланс, ведь мы говорили на эту тему. Не следи за своими поступками, следи за мыслями. Мы, люди, лишь малым отличаемся от животных, и одно из основных отличий в том и состоит, что наши обязанности могут обуздывать наши желания.
   — Но, все же, мы уже люди?
   — Не все. В основной массе мы уже не животные, но еще и не люди.
   — Ты предлагаешь мне идти к совершенству, не оглядываясь по сторонам. Думай только о спасении своей трепетной души, а на остальное, наплюй?
   — И наплюй.
   — Что я, в общем-то, и делаю.
   Отец Мор улыбнулся:
   — В тебе много хорошего, Ланс, но ты излишне строг к себе. Просто живи, как живешь, только попытайся отыскать какой-то смысл в этом процессе.
   — И проблем не будет?
   — Серьезных — нет.
   — С чего посоветуете начать?
   Беседа начала веселить принца и долгое молчание собеседника не произвело на него впечатления.
   — Постарайся понять своих братьев в сестер. Всех… И перестань встречаться с демоном по имени Тогай.
   — Он-то тут причем?
   — Ни при чем. С приземленной точки зрения.
   — А-а, — только и протянул Ланс, ничего не поняв. — Да, так вы желали мне что-то сообщить?
   Только сейчас принц осознал, что называет собеседника на вы, в то время как тот ему тыкает.
   — Верно, у меня был тот, чье имя ты так и не произнес.
   — Фредерик! — не удержался Ланс. — И что он хотел?
   — То же, что и остальные… Да, да, не смотри так. У меня успели побывать почти все твои братья.
   — Почему вы мне не сказали об этом в Миссии?
   — Это было бы слишком явным вмешательством в жизнь. Это противоречит нашим убеждениям.
   — А то, что вы делаете сейчас, не противоречит?
   — Сейчас я ничего не делаю. Сейчас я сплю. Как и ты.
   Ланс усмехнулся:
   — Так, что там, насчет Фреда?
   Отец Мор, казалось, пребывал в затруднении, и принц решил ему помочь:
   — Это он сжег Миссию?
   — Да, но это не обличает его ни в чем. Кое-кто из твоей родни уже пытался меня убить. И это был не Фредерик.
   — Перед тем, как все здесь сжечь, он пытался склонить вас на свою сторону?
   — Да, так было.
   — Вы не знаете, он действует один, или сообща с кем-то?
   Отец Мор отрицательно покачал головой:
   — Это не имеет никакого значения. Вообще же, плохо, что твои мысли о Фредерике столь узконаправленны.
   — Какую роль играет во всем этом Эмилия?