Страница:
Лирит вспомнила о записке, приколотой к куртке Барретта.
«Чти отца и мать своих».
— Почему отец изгнал его?
— Очень немногим горожанам известна история Барретта. Конечно, почти все знают, что он не любитель женщин. Барретт часто захаживал в «Голубой колокольчик», но только чтобы выпить и поболтать, он никогда не интересовался моими девочками. — Моди улыбнулась. — Он говорил, что ему нравится атмосфера.
Лирит улыбнулась. Она взяла Моди за руку.
— Однажды он рассказал мне о том, что с ним приключилось, — продолжала Моди. — Мы выпили слишком много джина и обменивались грустными историями. Я поведала ему о своих мужьях. А потом… — Она вздохнула и пожала плечами. — Его друг был лейтенантом королевского флота. Найлс показал мне фотографию — я никогда не видела такого красивого юноши. Глаза глубокие и спокойные, словно море. И тут старший лорд Барретт нашел их письма. Офицера разжаловали и сослали в Австралию, а Найлса отправили в Америку.
— Я не понимаю, — сказала Лирит. — Почему Найлса Барретта заставили расстаться с его лейтенантом?
Моди удивленно ахнула.
— Похоже, вы пришли из другого мира, мисс Лили, если не знаете. Общество очень жестоко по отношению к тем, кто нарушает его законы. Мне это известно не хуже, чем мистеру Барретту. Я уже давно перестала приглашать к себе на обед высокопоставленных леди нашего города. Вероятно, они считают, что женщина может уйти из борделя, но бордель навсегда останется у нее в душе.
Лирит застыла, и Моди посмотрела на нее с сочувствием. Как могла Моди догадаться о годах, которые Лирит провела, танцуя у Галтаса? Никто об этом не знал. Однако Моди все поняла.
Лирит попыталась убрать руку, но Моди крепко сжала ее ладонь.
— Не верьте тем, кто говорит подобные вещи, мисс Лили. Вы хорошая женщина, и я это чувствую. Мистеру Сэмсону повезло, что у него есть вы.
— В самом деле?
Моди отпустила ее руку. Лирит прижала ладонь к животу. Она ощущала пустое пространство внутри, которое никогда не будет заполнено жизнью. Что она сможет дать Сарету кроме того, что получали мужчины, приходившие к Галтасу?
Возможно, она нашла ответ на мучающий ее вопрос. Сарет не может жениться на женщине, не принадлежащей к его клану. А как насчет любовницы? Моди сказала, что некоторые люди живут вне круга, очерченного «порядочными» мужчинами и женщинами. Разве сама Лирит давно не перешла эту границу?
Она встала, ее переполняла энергия, полученная не только от кофе.
— Я должна повидать Сарета.
В глазах Моди появилось беспокойство.
— Вы уверены, что это хорошая мысль, мисс Лили? Мистер Дирк говорит, что вам небезопасно посещать тюрьму. Вы же знаете, многие хотят повесить мистера Сэмсона. Лучше не привлекать к нему внимания.
Но Лирит ее не слышала. Она сняла передник и бросила на стул.
— До свидания, леди Моди, — сказала она и, не дожидаясь ответа, выскочила из кухни.
Лирит быстро шагала по улице Гранта. Тюрьма находилась на противоположном конце города, примерно в миле от «Голубого колокольчика». Она бежала, пока не начинала задыхаться, переходила на шаг, ждала, когда успокоится дыхание, и снова бежала. Лирит чувствовала, что люди с любопытством смотрят ей вслед, но ей было все равно. Улица Гранта заканчивалась тупиком. Она свернула в узкий переулок, ведущий на Лосиную улицу.
И столкнулась с Иезекилем Фростом.
— О, это вы, мисси. Куда спешите?
Костлявые, но сильные руки подхватили ее, не давая упасть. Лирит оказалась лицом к лицу со старым охотником. Клочья седых волос торчали из-под грязной меховой шапки. Коричневые следы табака засохли на бороде и зубах, глаза пожелтели — очевидно, от постоянного употребления алкоголя.
— Ага, мне попалась мисс Лили, затворница из «Шахтного ствола».
— Прошу меня простить, — сказала Лирит, высвобождаясь из цепких пальцев. — Мне нужно идти.
В глазах Фроста загорелся хитрый огонек.
— Мне тоже нужно идти, мисс Лили. Обратно.
Лирит удивилась. Слова старика показались ей важными.
— Что вы хотите сказать?
Он рассмеялся и от удовольствия даже шлепнул себя по бедрам.
— Вы хотите меня обмануть, прикидываясь простушкой, мисс Лили. Но мне известно, что вы, как и я, знаете все о Семи Городах.
— Каких Семи Городах?
— Ну, города Сиболы[14]. Их разыскивают вот уже пятьсот лет, сначала испанцы, затем те, кто пришел вслед за ними. Только никому, кроме меня, не удалось найти туда дорогу. Я был там однажды, и мне не стоило уходить. — Он посмотрел в глаза Лирит. — И вы там побывали, мисс Лили. Я видел, как вы вышли оттуда, в точности как золотой человек. Я хорошо знал таких, как он. Он будет искать путь обратно. Вот только, когда он его найдет, я постараюсь опередить его, словно американский заяц — раз, и я уже там. — Старик протянул ей руку. — И я возьму вас с собой, мисс Лили, если вы хотите.
От Фроста пахло пшеничным виски и разложением. Лирит вырвала руку.
— Мне нужно идти, — сказала она и побежала дальше, прежде чем старик успел ее остановить.
Она рассчитывала застать в офисе шерифа Даржа или молодого Вилсона, но за старым столом сидел сам шериф Тэннер. Он вопросительно приподнял брови, увидев Лирит. Она сообразила, что ужасно выглядит, и принялась поправлять платье.
— Я пришла повидать Сарета.
— Хорошо, мисс Лили, — спокойно ответил шериф. — Ему разрешено принимать посетителей. Но у вас только десять минут, и вы не должны ничего ему передавать. Это закон, который необходимо уважать.
Лирит коротко кивнула, она была согласна на все, лишь бы увидеть Сарета.
Тэннер встал и подошел к двери, которая находилась в задней части комнаты. В ней имелось квадратное отверстие с железной решеткой, через которое можно было заглянуть в тюрьму. Тэннер снял с пояса связку ключей, выбрал нужный и вставил его в скважину. Лирит обратила внимание, что ему далеко не сразу удалось попасть ключом в замок. Он открыл дверь.
— Когда ваше время закончится, я за вами приду.
Она вошла внутрь. Тэннер закрыл дверь у нее за спиной, и она услышала, как поворачивается ключ в замке.
— Бешала, — послышался тихий голос.
Когда глаза Лирит приспособились к темноте, она разглядела три камеры, каждая из которых закрывалась решетчатой железной дверью. Две камеры пустовали, а в третьей она разглядела окутанного черной тенью человека. Кажется, она именно так в первый раз увидела Сарета — он стоял в сумраке рощи на окраине Ар-Толора?
Лирит подошла к двери. Она не видела Сарета со дня смерти Кэлвина Мюррея и прекрасно понимала, что не только тюремный сумрак причина мрака, наполнявшего его глаза. В груди у нее защемило.
— Сарет, ты болен.
— Теперь, когда я вижу тебя, у меня все прошло.
Он шагнул к двери, и на его лице появилась гримаса боли.
— Тебя беспокоит нога? — сказала она.
— Я думал, рана затянулась. Однако с тех пор, как мы здесь появились, она тревожит меня постоянно. Однако все это ерунда, бешала. Воспоминания о боли, не более того. Сейчас меня переполняет лишь радость.
Она хотела протянуть ему руку, но в последний момент отдернула ее назад.
— Шериф сказал, что мне не следует к тебе прикасаться.
— А мой народ запрещает мне прикасаться к тебе.
Лирит сложила руки на груди, словно пыталась спрятать свое сердце. Законы его народа подобны железным прутьям решетки, которые их разделяли. Но Лирит знала, что существует способ их обойти.
Она не смогла посмотреть ему в глаза.
— Я не могу стать твоей женой, Сарет. И я не могу родить тебе ребенка, потому что в моем теле больше никогда не сможет поселиться жизнь — я знаю. Но одну вещь я могу тебе дать.
Лирит почувствовала, что он смущен.
| — О чем ты говоришь, бешала?
Она вздернула подбородок и заставила себя посмотреть в глаза Сарета.
— Я стану твоей шлюхой, Сарет. Я не могу дать тебе ребенка. Но могу предложить свое тело — ничего другого у меня не осталось. И я отдам его тебе без всяких условий, ты сможешь делать с ним все, что пожелаешь. Даже законы твоего клана не помешают тебе принять этот дар.
Он вцепился в железные прутья, застонал и покачал головой. Боль пронзила ее грудь. Неужели он отказывается от единственного дара, который она может ему дать?
— О, бешала, — с мукой в голосе сказал он. — Твое сердце я бы взял с радостью, если бы позволили обычаи моего клана. Твою любовь я бы лелеял, как лучший из самоцветов. Вот только я бы не стал ее скрывать. Я носил бы ее у себя на шее, где она сияла бы ярче солнца. Но твое тело — драгоценность, которую я не в силах сделать своей.
Нет, она не должна сдаваться.
— Законы твоего народа не запрещают тебе иметь любовницу?
— Нет.
— Тогда я буду следовать за морнишами, точно призрак, стану таиться во мраке и холоде, вне яркого круга их костров. Мне все равно. Я буду ждать тех мгновений, которые ты сможешь украсть, и в темноте твоя любовь меня согреет.
— Я не могу, бешала.
Она молча смотрела на него, не находя слов.
Сарет прижал голову к железным прутьям.
— Все дело в демоне, бешала. Он забрал не только мою ногу, но и мужскую силу.
— Ты хочешь сказать…
На его губах появилась горькая улыбка.
— Нет, бешала. С моим телом все в порядке — нет лишь ноги. Но я не способен испытывать желание, какие бы чувства мной не овладевали. Это произошло, когда мы с Ксеметом впервые увидели демона и я познал его прикосновение.
Какая жестокость! Лирит попыталась рассмеяться — и всхлипнула.
— Получается, что единственный дар, который я способна тебе преподнести, ничего для тебя не значит.
— Нет, бешала. Ты предложила мне бесценный дар. Какой человек способен познать свою судьбу? Однако вот она — моя судьба, явившаяся мне сейчас. Что из того, что она получилась горькой? Во всяком случае, она моя.
Лирит прижалась лицом к железным прутьям и ощутила тепло его щеки.
— Я буду любить тебя вечно, Сарет.
— А я люблю тебя сейчас, — ответил он.
Они стояли так до тех пор, пока в дверь не постучали.
— Время вышло, мисс Лили, — послышался голос Тэннера.
Ключ повернулся в замке, дверь открылась. Не говоря ни слова, Лирит повернулась и вышла на улицу, оставив свое сердце во мраке тюремной камеры.
ГЛАВА 35
«Чти отца и мать своих».
— Почему отец изгнал его?
— Очень немногим горожанам известна история Барретта. Конечно, почти все знают, что он не любитель женщин. Барретт часто захаживал в «Голубой колокольчик», но только чтобы выпить и поболтать, он никогда не интересовался моими девочками. — Моди улыбнулась. — Он говорил, что ему нравится атмосфера.
Лирит улыбнулась. Она взяла Моди за руку.
— Однажды он рассказал мне о том, что с ним приключилось, — продолжала Моди. — Мы выпили слишком много джина и обменивались грустными историями. Я поведала ему о своих мужьях. А потом… — Она вздохнула и пожала плечами. — Его друг был лейтенантом королевского флота. Найлс показал мне фотографию — я никогда не видела такого красивого юноши. Глаза глубокие и спокойные, словно море. И тут старший лорд Барретт нашел их письма. Офицера разжаловали и сослали в Австралию, а Найлса отправили в Америку.
— Я не понимаю, — сказала Лирит. — Почему Найлса Барретта заставили расстаться с его лейтенантом?
Моди удивленно ахнула.
— Похоже, вы пришли из другого мира, мисс Лили, если не знаете. Общество очень жестоко по отношению к тем, кто нарушает его законы. Мне это известно не хуже, чем мистеру Барретту. Я уже давно перестала приглашать к себе на обед высокопоставленных леди нашего города. Вероятно, они считают, что женщина может уйти из борделя, но бордель навсегда останется у нее в душе.
Лирит застыла, и Моди посмотрела на нее с сочувствием. Как могла Моди догадаться о годах, которые Лирит провела, танцуя у Галтаса? Никто об этом не знал. Однако Моди все поняла.
Лирит попыталась убрать руку, но Моди крепко сжала ее ладонь.
— Не верьте тем, кто говорит подобные вещи, мисс Лили. Вы хорошая женщина, и я это чувствую. Мистеру Сэмсону повезло, что у него есть вы.
— В самом деле?
Моди отпустила ее руку. Лирит прижала ладонь к животу. Она ощущала пустое пространство внутри, которое никогда не будет заполнено жизнью. Что она сможет дать Сарету кроме того, что получали мужчины, приходившие к Галтасу?
Возможно, она нашла ответ на мучающий ее вопрос. Сарет не может жениться на женщине, не принадлежащей к его клану. А как насчет любовницы? Моди сказала, что некоторые люди живут вне круга, очерченного «порядочными» мужчинами и женщинами. Разве сама Лирит давно не перешла эту границу?
Она встала, ее переполняла энергия, полученная не только от кофе.
— Я должна повидать Сарета.
В глазах Моди появилось беспокойство.
— Вы уверены, что это хорошая мысль, мисс Лили? Мистер Дирк говорит, что вам небезопасно посещать тюрьму. Вы же знаете, многие хотят повесить мистера Сэмсона. Лучше не привлекать к нему внимания.
Но Лирит ее не слышала. Она сняла передник и бросила на стул.
— До свидания, леди Моди, — сказала она и, не дожидаясь ответа, выскочила из кухни.
Лирит быстро шагала по улице Гранта. Тюрьма находилась на противоположном конце города, примерно в миле от «Голубого колокольчика». Она бежала, пока не начинала задыхаться, переходила на шаг, ждала, когда успокоится дыхание, и снова бежала. Лирит чувствовала, что люди с любопытством смотрят ей вслед, но ей было все равно. Улица Гранта заканчивалась тупиком. Она свернула в узкий переулок, ведущий на Лосиную улицу.
И столкнулась с Иезекилем Фростом.
— О, это вы, мисси. Куда спешите?
Костлявые, но сильные руки подхватили ее, не давая упасть. Лирит оказалась лицом к лицу со старым охотником. Клочья седых волос торчали из-под грязной меховой шапки. Коричневые следы табака засохли на бороде и зубах, глаза пожелтели — очевидно, от постоянного употребления алкоголя.
— Ага, мне попалась мисс Лили, затворница из «Шахтного ствола».
— Прошу меня простить, — сказала Лирит, высвобождаясь из цепких пальцев. — Мне нужно идти.
В глазах Фроста загорелся хитрый огонек.
— Мне тоже нужно идти, мисс Лили. Обратно.
Лирит удивилась. Слова старика показались ей важными.
— Что вы хотите сказать?
Он рассмеялся и от удовольствия даже шлепнул себя по бедрам.
— Вы хотите меня обмануть, прикидываясь простушкой, мисс Лили. Но мне известно, что вы, как и я, знаете все о Семи Городах.
— Каких Семи Городах?
— Ну, города Сиболы[14]. Их разыскивают вот уже пятьсот лет, сначала испанцы, затем те, кто пришел вслед за ними. Только никому, кроме меня, не удалось найти туда дорогу. Я был там однажды, и мне не стоило уходить. — Он посмотрел в глаза Лирит. — И вы там побывали, мисс Лили. Я видел, как вы вышли оттуда, в точности как золотой человек. Я хорошо знал таких, как он. Он будет искать путь обратно. Вот только, когда он его найдет, я постараюсь опередить его, словно американский заяц — раз, и я уже там. — Старик протянул ей руку. — И я возьму вас с собой, мисс Лили, если вы хотите.
От Фроста пахло пшеничным виски и разложением. Лирит вырвала руку.
— Мне нужно идти, — сказала она и побежала дальше, прежде чем старик успел ее остановить.
Она рассчитывала застать в офисе шерифа Даржа или молодого Вилсона, но за старым столом сидел сам шериф Тэннер. Он вопросительно приподнял брови, увидев Лирит. Она сообразила, что ужасно выглядит, и принялась поправлять платье.
— Я пришла повидать Сарета.
— Хорошо, мисс Лили, — спокойно ответил шериф. — Ему разрешено принимать посетителей. Но у вас только десять минут, и вы не должны ничего ему передавать. Это закон, который необходимо уважать.
Лирит коротко кивнула, она была согласна на все, лишь бы увидеть Сарета.
Тэннер встал и подошел к двери, которая находилась в задней части комнаты. В ней имелось квадратное отверстие с железной решеткой, через которое можно было заглянуть в тюрьму. Тэннер снял с пояса связку ключей, выбрал нужный и вставил его в скважину. Лирит обратила внимание, что ему далеко не сразу удалось попасть ключом в замок. Он открыл дверь.
— Когда ваше время закончится, я за вами приду.
Она вошла внутрь. Тэннер закрыл дверь у нее за спиной, и она услышала, как поворачивается ключ в замке.
— Бешала, — послышался тихий голос.
Когда глаза Лирит приспособились к темноте, она разглядела три камеры, каждая из которых закрывалась решетчатой железной дверью. Две камеры пустовали, а в третьей она разглядела окутанного черной тенью человека. Кажется, она именно так в первый раз увидела Сарета — он стоял в сумраке рощи на окраине Ар-Толора?
Лирит подошла к двери. Она не видела Сарета со дня смерти Кэлвина Мюррея и прекрасно понимала, что не только тюремный сумрак причина мрака, наполнявшего его глаза. В груди у нее защемило.
— Сарет, ты болен.
— Теперь, когда я вижу тебя, у меня все прошло.
Он шагнул к двери, и на его лице появилась гримаса боли.
— Тебя беспокоит нога? — сказала она.
— Я думал, рана затянулась. Однако с тех пор, как мы здесь появились, она тревожит меня постоянно. Однако все это ерунда, бешала. Воспоминания о боли, не более того. Сейчас меня переполняет лишь радость.
Она хотела протянуть ему руку, но в последний момент отдернула ее назад.
— Шериф сказал, что мне не следует к тебе прикасаться.
— А мой народ запрещает мне прикасаться к тебе.
Лирит сложила руки на груди, словно пыталась спрятать свое сердце. Законы его народа подобны железным прутьям решетки, которые их разделяли. Но Лирит знала, что существует способ их обойти.
Она не смогла посмотреть ему в глаза.
— Я не могу стать твоей женой, Сарет. И я не могу родить тебе ребенка, потому что в моем теле больше никогда не сможет поселиться жизнь — я знаю. Но одну вещь я могу тебе дать.
Лирит почувствовала, что он смущен.
| — О чем ты говоришь, бешала?
Она вздернула подбородок и заставила себя посмотреть в глаза Сарета.
— Я стану твоей шлюхой, Сарет. Я не могу дать тебе ребенка. Но могу предложить свое тело — ничего другого у меня не осталось. И я отдам его тебе без всяких условий, ты сможешь делать с ним все, что пожелаешь. Даже законы твоего клана не помешают тебе принять этот дар.
Он вцепился в железные прутья, застонал и покачал головой. Боль пронзила ее грудь. Неужели он отказывается от единственного дара, который она может ему дать?
— О, бешала, — с мукой в голосе сказал он. — Твое сердце я бы взял с радостью, если бы позволили обычаи моего клана. Твою любовь я бы лелеял, как лучший из самоцветов. Вот только я бы не стал ее скрывать. Я носил бы ее у себя на шее, где она сияла бы ярче солнца. Но твое тело — драгоценность, которую я не в силах сделать своей.
Нет, она не должна сдаваться.
— Законы твоего народа не запрещают тебе иметь любовницу?
— Нет.
— Тогда я буду следовать за морнишами, точно призрак, стану таиться во мраке и холоде, вне яркого круга их костров. Мне все равно. Я буду ждать тех мгновений, которые ты сможешь украсть, и в темноте твоя любовь меня согреет.
— Я не могу, бешала.
Она молча смотрела на него, не находя слов.
Сарет прижал голову к железным прутьям.
— Все дело в демоне, бешала. Он забрал не только мою ногу, но и мужскую силу.
— Ты хочешь сказать…
На его губах появилась горькая улыбка.
— Нет, бешала. С моим телом все в порядке — нет лишь ноги. Но я не способен испытывать желание, какие бы чувства мной не овладевали. Это произошло, когда мы с Ксеметом впервые увидели демона и я познал его прикосновение.
Какая жестокость! Лирит попыталась рассмеяться — и всхлипнула.
— Получается, что единственный дар, который я способна тебе преподнести, ничего для тебя не значит.
— Нет, бешала. Ты предложила мне бесценный дар. Какой человек способен познать свою судьбу? Однако вот она — моя судьба, явившаяся мне сейчас. Что из того, что она получилась горькой? Во всяком случае, она моя.
Лирит прижалась лицом к железным прутьям и ощутила тепло его щеки.
— Я буду любить тебя вечно, Сарет.
— А я люблю тебя сейчас, — ответил он.
Они стояли так до тех пор, пока в дверь не постучали.
— Время вышло, мисс Лили, — послышался голос Тэннера.
Ключ повернулся в замке, дверь открылась. Не говоря ни слова, Лирит повернулась и вышла на улицу, оставив свое сердце во мраке тюремной камеры.
ГЛАВА 35
Дарж опустился на колени среди зарослей полыни, чтобы разглядеть мертвого ягненка. Сквозь разреженный горный воздух солнце вонзало в землю свои лучи, словно раскаленные клинки; вокруг кружили слепни, жаждущие крови. Они только что обнаружили тело. Пройдет всего несколько часов на такой жаре, и их здесь будут тучи.
— Как вы думаете, сеньор Дирк, тут потрудились волки или койоты? — спросил сидевший на корточках мужчина.
Он был жилистым и крепким, с черными волосами и загорелой кожей. Его звали Мануэль Домингес, сэр Тэннер объяснил Даржу, что он пришел из Доминиона Мексика.
Дарж изучал расположение глубоких ран на шкуре ягненка, местами были видны кости. На спине у животного остались длинные царапины, а на правом боку необычные отверстия. Но сильнее всего пострадало горло — голова повернута назад и почти полностью отделена от тела. Два других ягненка убиты точно так же.
— Похоже на работу волков, — сказал Дарж, показывая на разодранную шею. В Эмбаре водились огромные серые волки, которые спускались с гор и рыскали зимой по болотам, ему не раз доводилось видеть, как они расправлялись с овцами и другим домашним скотом. — . Но раны на спине могла оставить огромная кошка.
Домингес поднял голову.
— Неужели пума спустилась в долину?
Дарж покачался на пятках и задумчиво прикрыл глаза. Небольшое овечье ранчо Домингеса находилось посреди заросшей полынью равнины; до гор было не меньше двух, а то и трех лиг.
— Ну, если тебя гонит голод, можно пройти и больше, — сказал Дарж. — Только мне трудно представить себе, чтобы волк и пума охотились вместе. А вот эти следы едва ли оставило животное. — И он показал на глубокие отверстия в боку ягненка. — Такое впечатление, что их сделали ножом. Может, кто-то из ваших людей начал свежевать ягненка?
Домингес покачал головой.
— У меня нет наемных работников, только сыновья. И я сам нашел ягнят.
Осмотр тел поставил Даржа в тупик. Ягненка прикончили когтями, зубами и ножом — и каждое оружие принадлежало разным существам. Но удивительнее всего другое: почему никто из хищников не воспользовался своей добычей? Дарж провел ладонью по земле вокруг ягненка. Она была абсолютно твердой и сухой, ни малейших следов крови. Значит, хищник все-таки закусил. Но какое животное пьет кровь и не ест мяса? Дарж таких не знал.
— Я расскажу шерифу о том, что здесь произошло, — сказал Дарж Домингесу. — Он пришлет людей, и они выследят животное, которое прикончило ягнят.
Домингес с благодарностью кивнул, в его карих глазах появилось удовлетворение.
— Спасибо, сеньор Дирк. У меня маленькое ранчо, да и стадо овец невелико. Не так давно один человек предложил выкупить у меня землю. Если овец будут и дальше убивать, мне придется согласиться на его предложение.
Дарж испытывал сочувствие к владельцу ранчо. В Эмбаре считалось позором быть свободным человеком, но не иметь земли.
— А кто предложил выкупить вашу землю?
— Я не знаю его имени. Он пришел оттуда.
Домингес показал на восток. Дарж прищурился и сумел разглядеть простиравшуюся на многие лиги длинную изгородь, за ней высились амбары, конюшни и огромный дом с множеством крыльев и заостренных башенок. Дарж сразу вспомнил роскошные особняки Зеи. Наверное, здесь живет местный лорд. Все естественно. Аристократы часто выкупают землю у фермеров, которые не могут расплатиться с долгами, а потом разрешают работать на земле, когда-то им принадлежавшей.
Сохраняя формально статус свободного гражданина, бывший землевладелец превращается в раба.
Дарж попрощался с Домингесом, вскочил на лошадь и направился обратно в город. Сэр Тэннер держал трех лошадей, вполне достойных животных, но ни одна из них не могла сравниться с собственным скакуном Даржа, которого звали Черногривый. Наверное, его боевой конь до сих пор ждет в конюшнях Ар-Толора возвращения хозяина. Вернется ли Дарж на Зею и увидит ли своего верного четвероногого друга?
Наверное, Черногривый состарится и умрет, дожидаясь твоего возвращения, Дарж.
Мрачные мысли посещали Даржа по привычке. Такова уж была его природа: он всегда предполагал худшее, чтобы не испытывать разочарований. Вот только сегодня грустные мысли почему-то раздражали Даржа. Что толку представлять себе, как Черногривый томится в конюшне? Почему они не смогут вернуться на Зею? Из того, что сказал Тревис — а Тревис всегда заслуживал доверия, — его друг Джек Грейстоун является Повелителем рун, и хотя Дарж никогда не любил волшебство, именно оно забросило их сюда. Могущественный чародей должен им помочь.
Ты вернешься на Зею, попытался убедить себя Дарж, и от этой мысли у него неожиданно улучшилось настроение. Ты найдешь обратный путь и увидишь своего старого приятеля Черногривого.
Дарж скакал к городу и неожиданно обнаружил, что улыбается, хотя у него и возникли странные ощущения, словно мускулы лица забыли, как это делается. А потом перед его мысленным взором возник другой образ — царственной молодой женщины с темными волосами и сапфировыми глазами.
И улыбка Даржа разлетелась вдребезги, точно упавший на землю бокал.
Ты глупец, старик. Безмозглый болван, если рассчитываешь, что молодая прелестная женщина может тебя полюбить.
Однако он не терял надежды. Даржу пришлось признаться — по крайней мере, самому себе, — что старуха-морниш, которая предсказывала судьбу, не ошиблась. Пусть это очень глупо и безнадежно, но он любит леди Эйрин и не может избавиться от нежных чувств к ней.
Тогда будет только лучше, если ты не вернешься на Зею.
И хотя Дарж прекрасно понимал, что обманывает самого себя, он цеплялся за эти мысли, чтобы укрепить сердце. Уж лучше навсегда распрощаться с домом и любимым скакуном, чем увидеть ужас в васильковых глазах леди Эйрин, когда она узнает о чувствах, которые он к ней питает.
Приближался полдень, когда Дарж въехал в Касл-Сити. На Лосиной улице кипела жизнь, словно во дворе большого замка, однако над городом повисла мрачная тень. Теперь уже все жители знали об избиении лорда Барретта. И, хотя кое-кто симпатизировал англичанину, многие побаивались так называемого «Крестового похода за Чистоту» — ведь неизвестно, кто станет следующей жертвой?
Дарж поставил лошадь в конюшню и зашел в офис шерифа. Внутри не оказалось ни сэра Тэннера, ни молодого Вилсона. Может быть, они в помещении тюрьмы?
Когда Дарж двинулся в сторону задней двери, он заметил, как что-то блеснуло на полу. Он опустился на колени. Рядом со столом валялась маленькая бутылочка, пустая, если не считать нескольких капель темной густой жидкости, скопившейся на дне. Дарж поднял ее, подошел к задней двери и заглянул внутрь сквозь прутья решетки.
В одной из камер на деревянной скамье, на матрасе Моди, лежал Сарет. С каждым днем морниш спал все больше и больше. Дарж не был целителем, в отличие от его благородной госпожи леди Грейс, но знал, что болезнь Сарета прогрессирует. Если Сарет пробудет в тюрьме еще некоторое время, скорее всего, он умрет.
Однако если Сарет выйдет из тюрьмы, его ждет неминуемая смерть. Комитет бдительности повесит Сарета, как только он покинет ее стены. И никто из жителей Касл-Сити их не остановит. В последние дни горожане приходили к сэру Тэннеру и просили выпустить Сарета. Многие утверждали, что будто бы из-за Сарета и начался «Крестовый поход за Чистоту» и пострадал лорд Барретт. Они считали, что до тех пор, пока Сарета не линчуют за убийство Кэлвина Мюррея, дела в городе будут идти все хуже и хуже. Дарж понимал, что они правы только в одном: положение в городе действительно становилось ужасным.
Кроме Сарета, в тюрьме больше никого не было. В последние дни нарушители закона исчезли — никаких воров, мошенников или бродяг. «Крестовый поход» напугал всех до смерти. Не исключено, что бродяг, мелких воришек и горьких пьяниц убивали на окраинах города, а тела прятали в ущельях или оврагах. Дарж понимал, что каждое преступление должно быть наказано. Однако «Крестовый поход за Чистоту» карал смертью за любой проступок, даже самый незначительный или вовсе воображаемый.
Но где же сэр Тэннер? Шериф не мог оставить Сарета одного. Затем Дарж услышал слабый стук: звяканье стекла о металл. Он доносился из сарая, находившегося рядом с тюрьмой, где зимой хранили уголь для камина. Дарж подошел к слегка приоткрытой узкой двери и заглянул внутрь.
Сэр Тэннер стоял к нему спиной. Узкие плечи шерифа сгорбились, как от боли. Дарж успел заметить, что он держит в руках два предмета: жестяную кружку и маленькую бутылочку, вроде той, что он нашел на полу возле стола. Тэннер пытался налить темную жидкость из бутылочки в кружку, но правая рука так сильно тряслась, что у него ничего не получалось. Наконец ему удалось вылить в кружку несколько капель, он поднял чашку и осушил ее. Пару секунд он стоял совершенно неподвижно, а потом — его руки наконец перестали дрожать — закрыл бутылку пробкой.
Дарж понял, что увидел то, что ему видеть не следовало. Он засунул пустую бутылку в карман и тихонько вернулся в офис. Обман был противен натуре рыцаря, тем не менее он открыл переднюю дверь, а потом громко ее захлопнул. Стараясь, чтобы звук его шагов разнесся по всей комнате, он подошел к столу.
В офис вошел Тэннер.
— Привет, мистер Дирк, — спокойно сказал он. — Я не знал, что вы вернулись с ранчо Домингеса.
— Я осмотрел все, что представляло интерес, — ответил Дарж и описал трех убитых ягнят, которых ему показал владелец ранчо.
Тэннер внимательно слушал Даржа, но в его глазах явственно читалась усталость, которая теперь не покидала лица шерифа; костюм висел на нем, как на вешалке.
Нужно поговорить о Тэннере с леди Лирит, сказал себе Дарж. Если с ним что-то не так, она это обязательно увидит.
Время тянулось медленно.
Вскоре после того, как Дарж вернулся в тюрьму, появился молодой Вилсон, щеки которого раскраснелись от бега. На Тополиной улице начались какие-то волнения.
Оставив Вилсона в тюрьме, Дарж и Тэннер пробежали несколько кварталов. Сначала они увидели толпу, а когда протолкались вперед, их глазам предстала совершенно неожиданная картина. Одна из витрин магазина, выходящая на улицу, полностью исчезла. Осталась только задняя часть здания, земля была усыпана осколками стекла и дерева. В воздухе клубился дым, и Дарж уловил сильный запах серы, напомнивший ему о его алхимических опытах.
Расспросив людей в толпе, Дарж и Тэннер сумели восстановить ход событий. В здании находился игорный дом, которым владела семья из Доминиона Китай. В доме произошел взрыв — вне всякого сомнения, взорвался тот черный порошок, который использовался для фейерверков и на рудниках.
Как ни странно, от взрыва никто не пострадал. Кое-кто из прохожих получил царапины осколками стекла, но никого из членов семьи, владевшей игорным домом, не оказалось внутри. Дарж поговорил с главой семьи, маленьким стариком с длинной седой косой и глазами, прятавшимися за складками кожи.
Согласно старику, двое мужчин в черных масках, размахивая револьверами, вошли в игровой зал, который был еще закрыт. Один из мужчин под дулом револьвера заставил всех обитателей дома выйти на улицу. Через несколько минут из дома выбежал второй, и оба незнакомца ускакали, смеясь и стреляя из револьверов в воздух. Прежде чем семья успела вернуться в дом, раздался оглушительный взрыв.
— Моя дочь нашла это перед приходом мужчин, — сказал старик, протягивая Даржу листок бумаги. — Его прибили к входной двери, но я не смог прочитать.
Дарж взглянул на листок. «Не укради». Еще одна заповедь. Но разве «Крестовый поход» только что не украл у семьи все, что ей принадлежало? Получалось, что блюстители чистоты требуют от остальных людей исполнения заповедей — а для них самих законов не существует.
— Что там написано? — спросил старик.
Дарж смял листок бумаги.
— Там сказано, что это сделали злые люди.
Старик печально кивнул и вернулся к своей семье.
Тэннер с любопытством посмотрел на Даржа, когда они шагали обратно к тюрьме.
— Я не знал, что вы говорите по-китайски, мистер Дирк. Тут только Дарж сообразил, что старик говорил на другом языке. Однако с кусочком серебряной монетки в кармане Даржу казалось, что все вокруг разговаривают на языке Доминионов, хотя он знал, что это не так.
Поскольку Дарж не знал, что ответить, он решил промолчать. Когда они вернулись в тюрьму, Тэннер дал Вилсону несколько поручений — помощнику шерифа следовало устроить где-нибудь на ночь семью китайцев и организовать людей для разбора развалин дома.
Интересно, что Тэннер собирается делать дальше, подумал Дарж. Уж теперь шериф просто обязан выступить против нарушителей спокойствия. Однако Тэннер не стал ничего предпринимать и предложил Даржу отправляться домой.
— Я бы предпочел подежурить в тюрьме сегодня ночью, — ответил Дарж, посмотрев в усталое лицо Тэннера. — А утром вы меня смените.
— А как насчет ужина, мистер Дирк? И когда вы будете спать?
— Миссис Виккери всегда приносит столько еды, что ее хватает на двоих. — Здесь Дарж немного погрешил против истины, но Сарет ел очень мало. — К тому же сегодня мне не хочется спать.
Тэннер собрался что-то возразить, но потом вздохнул и не стал спорить.
— Хорошо, мистер Дирк. По дороге домой я зайду в «Голубой колокольчик» и скажу, чтобы Моди не ждала вас сегодня. Иначе она будет беспокоиться.
Когда тень Касл-пика упала на город, муж миссис Виккери принес поднос с ужином. После того как в Даржа бросили бутылку, Тэннер стал дополнительно платить миссис Виккери за доставку еды в тюрьму. Дарж забрал поднос, разбудил Сарета и снял с подноса полотенце.
Как всегда, говядина с картошкой — Даржа уже не удивляло, что мясо пережарено, а картошка разварилась. Дарж подтащил скамейку к камере Сарета, и, если бы не решетка, можно было бы представить, что это самый обычный ужин в , пансионе. Сарет съел одну картофелину, а к мясу даже не притронулся. Дарж доел все остальное — хотя его челюсти ныли от усталости, когда он покончил с говядиной, — а потом встал и забрал поднос.
— Мне отсюда не выйти, правда, Дарж? — сказал Сарет.
Дарж остановился у двери и повернулся к морнишу. Сарет сидел на краю скамейки, сжав руки. Его лицо оставалось в тени, однако глаза блестели в темноте камеры.
— Леди Лирит умелая целительница, — сказал Дарж. — Я уверен, что ты не умрешь, если она будет и дальше о тебе заботиться.
Дарж хотел успокоить Сарета, но тот вздрогнул, словно получил пощечину.
— Я имел в виду совсем другое. — Хриплый голос Сарета прозвучал совсем тихо. — Они скоро придут за мной. Джентри, Эллис и их дружки. Обещай мне, что не позволишь им тебя ранить, пытаясь защитить мою шкуру. Лирит и Тревис в тебе нуждаются. — Сарет встал и сжал прутья решетки. — Не сражайся за меня. Пожалуйста.
— Как вы думаете, сеньор Дирк, тут потрудились волки или койоты? — спросил сидевший на корточках мужчина.
Он был жилистым и крепким, с черными волосами и загорелой кожей. Его звали Мануэль Домингес, сэр Тэннер объяснил Даржу, что он пришел из Доминиона Мексика.
Дарж изучал расположение глубоких ран на шкуре ягненка, местами были видны кости. На спине у животного остались длинные царапины, а на правом боку необычные отверстия. Но сильнее всего пострадало горло — голова повернута назад и почти полностью отделена от тела. Два других ягненка убиты точно так же.
— Похоже на работу волков, — сказал Дарж, показывая на разодранную шею. В Эмбаре водились огромные серые волки, которые спускались с гор и рыскали зимой по болотам, ему не раз доводилось видеть, как они расправлялись с овцами и другим домашним скотом. — . Но раны на спине могла оставить огромная кошка.
Домингес поднял голову.
— Неужели пума спустилась в долину?
Дарж покачался на пятках и задумчиво прикрыл глаза. Небольшое овечье ранчо Домингеса находилось посреди заросшей полынью равнины; до гор было не меньше двух, а то и трех лиг.
— Ну, если тебя гонит голод, можно пройти и больше, — сказал Дарж. — Только мне трудно представить себе, чтобы волк и пума охотились вместе. А вот эти следы едва ли оставило животное. — И он показал на глубокие отверстия в боку ягненка. — Такое впечатление, что их сделали ножом. Может, кто-то из ваших людей начал свежевать ягненка?
Домингес покачал головой.
— У меня нет наемных работников, только сыновья. И я сам нашел ягнят.
Осмотр тел поставил Даржа в тупик. Ягненка прикончили когтями, зубами и ножом — и каждое оружие принадлежало разным существам. Но удивительнее всего другое: почему никто из хищников не воспользовался своей добычей? Дарж провел ладонью по земле вокруг ягненка. Она была абсолютно твердой и сухой, ни малейших следов крови. Значит, хищник все-таки закусил. Но какое животное пьет кровь и не ест мяса? Дарж таких не знал.
— Я расскажу шерифу о том, что здесь произошло, — сказал Дарж Домингесу. — Он пришлет людей, и они выследят животное, которое прикончило ягнят.
Домингес с благодарностью кивнул, в его карих глазах появилось удовлетворение.
— Спасибо, сеньор Дирк. У меня маленькое ранчо, да и стадо овец невелико. Не так давно один человек предложил выкупить у меня землю. Если овец будут и дальше убивать, мне придется согласиться на его предложение.
Дарж испытывал сочувствие к владельцу ранчо. В Эмбаре считалось позором быть свободным человеком, но не иметь земли.
— А кто предложил выкупить вашу землю?
— Я не знаю его имени. Он пришел оттуда.
Домингес показал на восток. Дарж прищурился и сумел разглядеть простиравшуюся на многие лиги длинную изгородь, за ней высились амбары, конюшни и огромный дом с множеством крыльев и заостренных башенок. Дарж сразу вспомнил роскошные особняки Зеи. Наверное, здесь живет местный лорд. Все естественно. Аристократы часто выкупают землю у фермеров, которые не могут расплатиться с долгами, а потом разрешают работать на земле, когда-то им принадлежавшей.
Сохраняя формально статус свободного гражданина, бывший землевладелец превращается в раба.
Дарж попрощался с Домингесом, вскочил на лошадь и направился обратно в город. Сэр Тэннер держал трех лошадей, вполне достойных животных, но ни одна из них не могла сравниться с собственным скакуном Даржа, которого звали Черногривый. Наверное, его боевой конь до сих пор ждет в конюшнях Ар-Толора возвращения хозяина. Вернется ли Дарж на Зею и увидит ли своего верного четвероногого друга?
Наверное, Черногривый состарится и умрет, дожидаясь твоего возвращения, Дарж.
Мрачные мысли посещали Даржа по привычке. Такова уж была его природа: он всегда предполагал худшее, чтобы не испытывать разочарований. Вот только сегодня грустные мысли почему-то раздражали Даржа. Что толку представлять себе, как Черногривый томится в конюшне? Почему они не смогут вернуться на Зею? Из того, что сказал Тревис — а Тревис всегда заслуживал доверия, — его друг Джек Грейстоун является Повелителем рун, и хотя Дарж никогда не любил волшебство, именно оно забросило их сюда. Могущественный чародей должен им помочь.
Ты вернешься на Зею, попытался убедить себя Дарж, и от этой мысли у него неожиданно улучшилось настроение. Ты найдешь обратный путь и увидишь своего старого приятеля Черногривого.
Дарж скакал к городу и неожиданно обнаружил, что улыбается, хотя у него и возникли странные ощущения, словно мускулы лица забыли, как это делается. А потом перед его мысленным взором возник другой образ — царственной молодой женщины с темными волосами и сапфировыми глазами.
И улыбка Даржа разлетелась вдребезги, точно упавший на землю бокал.
Ты глупец, старик. Безмозглый болван, если рассчитываешь, что молодая прелестная женщина может тебя полюбить.
Однако он не терял надежды. Даржу пришлось признаться — по крайней мере, самому себе, — что старуха-морниш, которая предсказывала судьбу, не ошиблась. Пусть это очень глупо и безнадежно, но он любит леди Эйрин и не может избавиться от нежных чувств к ней.
Тогда будет только лучше, если ты не вернешься на Зею.
И хотя Дарж прекрасно понимал, что обманывает самого себя, он цеплялся за эти мысли, чтобы укрепить сердце. Уж лучше навсегда распрощаться с домом и любимым скакуном, чем увидеть ужас в васильковых глазах леди Эйрин, когда она узнает о чувствах, которые он к ней питает.
Приближался полдень, когда Дарж въехал в Касл-Сити. На Лосиной улице кипела жизнь, словно во дворе большого замка, однако над городом повисла мрачная тень. Теперь уже все жители знали об избиении лорда Барретта. И, хотя кое-кто симпатизировал англичанину, многие побаивались так называемого «Крестового похода за Чистоту» — ведь неизвестно, кто станет следующей жертвой?
Дарж поставил лошадь в конюшню и зашел в офис шерифа. Внутри не оказалось ни сэра Тэннера, ни молодого Вилсона. Может быть, они в помещении тюрьмы?
Когда Дарж двинулся в сторону задней двери, он заметил, как что-то блеснуло на полу. Он опустился на колени. Рядом со столом валялась маленькая бутылочка, пустая, если не считать нескольких капель темной густой жидкости, скопившейся на дне. Дарж поднял ее, подошел к задней двери и заглянул внутрь сквозь прутья решетки.
В одной из камер на деревянной скамье, на матрасе Моди, лежал Сарет. С каждым днем морниш спал все больше и больше. Дарж не был целителем, в отличие от его благородной госпожи леди Грейс, но знал, что болезнь Сарета прогрессирует. Если Сарет пробудет в тюрьме еще некоторое время, скорее всего, он умрет.
Однако если Сарет выйдет из тюрьмы, его ждет неминуемая смерть. Комитет бдительности повесит Сарета, как только он покинет ее стены. И никто из жителей Касл-Сити их не остановит. В последние дни горожане приходили к сэру Тэннеру и просили выпустить Сарета. Многие утверждали, что будто бы из-за Сарета и начался «Крестовый поход за Чистоту» и пострадал лорд Барретт. Они считали, что до тех пор, пока Сарета не линчуют за убийство Кэлвина Мюррея, дела в городе будут идти все хуже и хуже. Дарж понимал, что они правы только в одном: положение в городе действительно становилось ужасным.
Кроме Сарета, в тюрьме больше никого не было. В последние дни нарушители закона исчезли — никаких воров, мошенников или бродяг. «Крестовый поход» напугал всех до смерти. Не исключено, что бродяг, мелких воришек и горьких пьяниц убивали на окраинах города, а тела прятали в ущельях или оврагах. Дарж понимал, что каждое преступление должно быть наказано. Однако «Крестовый поход за Чистоту» карал смертью за любой проступок, даже самый незначительный или вовсе воображаемый.
Но где же сэр Тэннер? Шериф не мог оставить Сарета одного. Затем Дарж услышал слабый стук: звяканье стекла о металл. Он доносился из сарая, находившегося рядом с тюрьмой, где зимой хранили уголь для камина. Дарж подошел к слегка приоткрытой узкой двери и заглянул внутрь.
Сэр Тэннер стоял к нему спиной. Узкие плечи шерифа сгорбились, как от боли. Дарж успел заметить, что он держит в руках два предмета: жестяную кружку и маленькую бутылочку, вроде той, что он нашел на полу возле стола. Тэннер пытался налить темную жидкость из бутылочки в кружку, но правая рука так сильно тряслась, что у него ничего не получалось. Наконец ему удалось вылить в кружку несколько капель, он поднял чашку и осушил ее. Пару секунд он стоял совершенно неподвижно, а потом — его руки наконец перестали дрожать — закрыл бутылку пробкой.
Дарж понял, что увидел то, что ему видеть не следовало. Он засунул пустую бутылку в карман и тихонько вернулся в офис. Обман был противен натуре рыцаря, тем не менее он открыл переднюю дверь, а потом громко ее захлопнул. Стараясь, чтобы звук его шагов разнесся по всей комнате, он подошел к столу.
В офис вошел Тэннер.
— Привет, мистер Дирк, — спокойно сказал он. — Я не знал, что вы вернулись с ранчо Домингеса.
— Я осмотрел все, что представляло интерес, — ответил Дарж и описал трех убитых ягнят, которых ему показал владелец ранчо.
Тэннер внимательно слушал Даржа, но в его глазах явственно читалась усталость, которая теперь не покидала лица шерифа; костюм висел на нем, как на вешалке.
Нужно поговорить о Тэннере с леди Лирит, сказал себе Дарж. Если с ним что-то не так, она это обязательно увидит.
Время тянулось медленно.
Вскоре после того, как Дарж вернулся в тюрьму, появился молодой Вилсон, щеки которого раскраснелись от бега. На Тополиной улице начались какие-то волнения.
Оставив Вилсона в тюрьме, Дарж и Тэннер пробежали несколько кварталов. Сначала они увидели толпу, а когда протолкались вперед, их глазам предстала совершенно неожиданная картина. Одна из витрин магазина, выходящая на улицу, полностью исчезла. Осталась только задняя часть здания, земля была усыпана осколками стекла и дерева. В воздухе клубился дым, и Дарж уловил сильный запах серы, напомнивший ему о его алхимических опытах.
Расспросив людей в толпе, Дарж и Тэннер сумели восстановить ход событий. В здании находился игорный дом, которым владела семья из Доминиона Китай. В доме произошел взрыв — вне всякого сомнения, взорвался тот черный порошок, который использовался для фейерверков и на рудниках.
Как ни странно, от взрыва никто не пострадал. Кое-кто из прохожих получил царапины осколками стекла, но никого из членов семьи, владевшей игорным домом, не оказалось внутри. Дарж поговорил с главой семьи, маленьким стариком с длинной седой косой и глазами, прятавшимися за складками кожи.
Согласно старику, двое мужчин в черных масках, размахивая револьверами, вошли в игровой зал, который был еще закрыт. Один из мужчин под дулом револьвера заставил всех обитателей дома выйти на улицу. Через несколько минут из дома выбежал второй, и оба незнакомца ускакали, смеясь и стреляя из револьверов в воздух. Прежде чем семья успела вернуться в дом, раздался оглушительный взрыв.
— Моя дочь нашла это перед приходом мужчин, — сказал старик, протягивая Даржу листок бумаги. — Его прибили к входной двери, но я не смог прочитать.
Дарж взглянул на листок. «Не укради». Еще одна заповедь. Но разве «Крестовый поход» только что не украл у семьи все, что ей принадлежало? Получалось, что блюстители чистоты требуют от остальных людей исполнения заповедей — а для них самих законов не существует.
— Что там написано? — спросил старик.
Дарж смял листок бумаги.
— Там сказано, что это сделали злые люди.
Старик печально кивнул и вернулся к своей семье.
Тэннер с любопытством посмотрел на Даржа, когда они шагали обратно к тюрьме.
— Я не знал, что вы говорите по-китайски, мистер Дирк. Тут только Дарж сообразил, что старик говорил на другом языке. Однако с кусочком серебряной монетки в кармане Даржу казалось, что все вокруг разговаривают на языке Доминионов, хотя он знал, что это не так.
Поскольку Дарж не знал, что ответить, он решил промолчать. Когда они вернулись в тюрьму, Тэннер дал Вилсону несколько поручений — помощнику шерифа следовало устроить где-нибудь на ночь семью китайцев и организовать людей для разбора развалин дома.
Интересно, что Тэннер собирается делать дальше, подумал Дарж. Уж теперь шериф просто обязан выступить против нарушителей спокойствия. Однако Тэннер не стал ничего предпринимать и предложил Даржу отправляться домой.
— Я бы предпочел подежурить в тюрьме сегодня ночью, — ответил Дарж, посмотрев в усталое лицо Тэннера. — А утром вы меня смените.
— А как насчет ужина, мистер Дирк? И когда вы будете спать?
— Миссис Виккери всегда приносит столько еды, что ее хватает на двоих. — Здесь Дарж немного погрешил против истины, но Сарет ел очень мало. — К тому же сегодня мне не хочется спать.
Тэннер собрался что-то возразить, но потом вздохнул и не стал спорить.
— Хорошо, мистер Дирк. По дороге домой я зайду в «Голубой колокольчик» и скажу, чтобы Моди не ждала вас сегодня. Иначе она будет беспокоиться.
Когда тень Касл-пика упала на город, муж миссис Виккери принес поднос с ужином. После того как в Даржа бросили бутылку, Тэннер стал дополнительно платить миссис Виккери за доставку еды в тюрьму. Дарж забрал поднос, разбудил Сарета и снял с подноса полотенце.
Как всегда, говядина с картошкой — Даржа уже не удивляло, что мясо пережарено, а картошка разварилась. Дарж подтащил скамейку к камере Сарета, и, если бы не решетка, можно было бы представить, что это самый обычный ужин в , пансионе. Сарет съел одну картофелину, а к мясу даже не притронулся. Дарж доел все остальное — хотя его челюсти ныли от усталости, когда он покончил с говядиной, — а потом встал и забрал поднос.
— Мне отсюда не выйти, правда, Дарж? — сказал Сарет.
Дарж остановился у двери и повернулся к морнишу. Сарет сидел на краю скамейки, сжав руки. Его лицо оставалось в тени, однако глаза блестели в темноте камеры.
— Леди Лирит умелая целительница, — сказал Дарж. — Я уверен, что ты не умрешь, если она будет и дальше о тебе заботиться.
Дарж хотел успокоить Сарета, но тот вздрогнул, словно получил пощечину.
— Я имел в виду совсем другое. — Хриплый голос Сарета прозвучал совсем тихо. — Они скоро придут за мной. Джентри, Эллис и их дружки. Обещай мне, что не позволишь им тебя ранить, пытаясь защитить мою шкуру. Лирит и Тревис в тебе нуждаются. — Сарет встал и сжал прутья решетки. — Не сражайся за меня. Пожалуйста.