Энтони Марк. Кровь тайны

   — Только объединив все силы, Повелителям рун удалось связать руну жизни, одну из самых сильных, — охрипшим голосом произнес Фолкен. — Они создали всего несколько дисков. Потом Повелители рун поняли, что совершили ужасную ошибку, и уничтожили все руны. — Он посмотрел на Келефона. — Однако тебе удалось утаить одну из них.
   — Я не понимаю, Фолкен, — сдавленным голосом заговорила Вани — веревки сжимали ее грудь. — Что происходит, когда разбивается руна жизни?
   — Разбить руну, значит разрушить ее силу. Таким образом, разбить руну жизни…
   Фолкен замолчал.
   Удивление и ужас наполнили душу Грейс.
   — В городе погибло все живое. Животные, люди — все исчезло.
   — На десять лиг вокруг, — добавил побледневший Фолкен. — Такая могущественная руна оказывает страшное действие.
   — Вот почему мы не заметили никаких следов сражений, — тихо проговорил Бельтан.
   — Но все было напрасно, — раздраженно проговорил Келефон. — Никто не сумел прикоснуться к осколкам. — Он взглянул на Фолкена. — И тут мои шпионы донесли, что вам с Мелией удалось сохранить королевскую линию Малакора. Умный бард. Честно говоря, я не верил в то, что ты обладаешь такой силой. Должно быть, ты вырезал ребенка из тела королевы Агдалы. Думаешь, спасение ребенка может оправдать ее убийство?
   Фолкен открыл рот, но сумел издать лишь сдавленный стон.
   — О чем он говорит, Фолкен? — спросил Бельтан, не сводя яростного взгляда с Повелителя рун.
   — В чем дело? — Келефон прижал руку к груди, делая вид, что он удивлен. — Я думал, ты обожаешь рассказывать легенды, Фолкен. Как ты мог не поведать своим дорогим друзьям такую важную историю — ту, в которой ты убил своей песней короля и королеву Малакора? Придется мне просветить их на сей счет.
   Грейс заставила себя отвернуться. Она не хотела слушать Келефона. Однако ей ничего не оставалось, как внимать насмешливому голосу Повелителя рун.
   — Когда я первый раз встретил Фолкена, он был самым обычным странствующим бардом, который выступал в придорожных тавернах и на постоялых дворах. Конечно, тогда его звали иначе. Титус Мандалор. Его отца, Мадруса Мандалора, изгнали за измену за двадцать лет до описываемых событий. Дело в том, что Мадрус Мандалор польстился на золото Бледного Короля и стал его шпионом. Однако Мадруса разоблачили, и лишь милосердие короля спасло ему жизнь — хотя он довольно быстро нашел свою смерть на южных окраинах Малакора.
   Фолкен вновь застонал. У Грейс так перехватило горло, что она даже не могла сглотнуть.
   Келефон обошел вокруг барда.
   — Полагаю, Фолкен никогда не говорил вам, что он сын предателя. Предательство течет в его крови — я понял это в тот день, когда впервые увидел его в городской таверне возле подножия замка Малакор, хотя тогда он и сам не подозревал о том, какова его сущность. Он сказал, что больше всего на свете хочет стать королевским бардом, чтобы играть для короля Гуртана и королевы Агдалы. Поскольку он знал, что я Повелитель рун и обладаю немалым могуществом, он попросил моей помощи. И тогда я сказал, что ему нужно взять другое имя — не опозоренное предательством, — а также обзавестись новой лютней, если он хочет осуществить свое заветное желание.
   С именем особых проблем не возникло, и он стал называть себя Фолкен Быстрая Рука. С лютней оказалось сложнее. У него не было золота, чтобы купить инструмент, достойный ушей короля. Тогда я рассказал ему легенду о волшебной лютне, которая спрятана в глубокой пещере в Зимней Пуще. Раньше она принадлежала знаменитому барду первых лет Малакора. Я предупредил, что ему может грозить магическая опасность и что у древнего барда наверняка имелась веская причина, по которой он спрятал свою лютню так далеко, но по загоревшемуся в глазах Фолкена огню я понял, что он пропустил мимо ушей мои слова.
   Конечно, Фолкен нашел лютню и с триумфом возвратился в Малакор. И вновь я предупредил его об опасностях, которые несет в себе музыка, но он не хотел ничего слушать. Он сразу направился в замок и попросил аудиенции у короля и королевы. Его пропустили в тронный зал. И Фолкен Быстрая Рука играл для Их величеств, и его музыка вызвала всеобщее восхищение. Она была прекрасна, словно дрожащие нити паутины, покрытые бриллиантовыми капельками росы.
   Королева, которая ждала своего первенца, пришла в восторг от искусства барда и попросила его продолжить представление. И он, разумеется, подчинился. Фолкен играл весь день. Наступила ночь, пришел рассвет, придворные заснули, а пальцы барда начали кровоточить. Но королева требовала все новых и новых песен, с каждым разом ее голос становился все более нетерпеливым и резким, даже пронзительным. Король встревожился, положил руку ей на плечо и обратился с просьбой остановить барда. Однако королева бросилась на короля Гуртана, человека, которого любила больше жизни. Вытащив из волос длинную булавку — на глазах у остолбеневших придворных, — она вонзила ее в глаз короля.
   Несмотря на ледяной воздух, Грейс стало жарко, ее била лихорадка. Фолкен застыл на месте, точно каменное изваяние.
   Лицо Бельтана исказилось от гнева, но Вани с любопытством наблюдала за бардом своими золотыми глазами. Келефон ухмылялся.
   — Королева посмотрела на тело короля и булавку в своей руке, словно не понимала, что произошло. Придворные застыли на месте, потеряв дар речи. Первым отреагировал я. Подойдя к Фолкену, я вырвал лютню у него из рук. Сломав ее, я показал всем руну, начертанную внутри. То была руна безумия. Пока Фолкен играл на лютне, она оказывала свое влияние на того, кто слушал внимательнее всех, — королеву Агдалу. Музыка барда свела ее с ума, и она убила своего короля. Но как только она смолкла, королева пришла в себя. Ужасный крик вырвался из ее груди, и она выбежала из замка прежде, чем кто-нибудь успел ее остановить. Только на следующий день ее тело с разорванным горлом нашли в лесу. Все решили, что ее растерзали волки. — Келефон развел руки в стороны. — Так Фолкен убил короля и королеву Малакора.
   Наступила тишина, нарушаемая лишь хлопаньем парусов и свистом ветра. Наконец Фолкен поднял голову, на него было больно смотреть.
   — Я тщательно осмотрел лютню, когда нашел ее в пещере, но мне и в голову не пришло заглянуть внутрь. Мне следовало… следовало…
   Он опустил голову; ветер спутал его длинные черные волосы с проблесками седины.
   События, о которых рассказал Келефон, произошли давно. Но Грейс охватил ужас, с которым она никак не могла справиться. Королева любила короля, но в приступе безумия его убила. А когда поняла, что совершила, ее настигло подлинное безумие.
   — Что произошло потом? — спросила она, хотя не сомневалась, что оставшуюся часть истории хорошо знает.
   Келефон обошел вокруг Грейс.
   — Фолкена бросили в темницу, но прежде чем регент решил его судьбу, замок окружила армия, состоящая из фейдримов и Бледных Призраков, которых привел некромант Дакаррет. Лишившийся короля Малакор погрузился в хаос. Благословенное королевство света, охранявшее Рунные Врата и Ущелье Теней в течение трех столетий, пало за один день. Лишь нескольким сотням людей удалось спастись и бежать на запад, остальных безжалостно убили. — Горячее дыхание Повелителя рун касалось шеи Грейс. — Так погасла слава королевства Малакор, Ваше величество.
   — Отойди от нее, — прорычал Бельтан.
   Келефон бросил на рыцаря презрительный взгляд и вновь повернулся к Грейс.
   — Ну, а об остальном тебе расскажет Фолкен. Мне лишь известно, что Дакаррет поступил необдуманно, освободив его из тюрьмы и отрубив ему правую руку, которой он играл на проклятой лютне. После чего в качестве наказания и награды Дакаррет даровал ему бессмертие. Мне остается лишь предполагать, что Фолкен каким-то образом разыскал тело королевы и вырезал не успевшего погибнуть ребенка из ее лона.
   Они посмотрели на Фолкена, но бард лишь покачал головой.
   — Я один во всем виноват. От моей руки пал Малакор. Во всем виноват я.
   Скорбь наполнила сердце Грейс. А потом гнев. Пришло время положить конец жестокому фарсу. Слишком долго — семь столетий! — бард верил в жестокую ложь. Она положила руку на плечо Фолкена.
   — Нет, Фолкен, — заговорила Грейс, и ее голос звучал спокойно и уверенно. — Вовсе не ты виноват в падении Малакора.
   Фолкен поднял голову и посмотрел на Грейс взглядом, полным боли и недоумения.
   — Ты слышала, Грейс. Келефон рассказал правду. Я играл на проклятой лютне, и королева обезумела. Это моя вина.
   Келефон презрительно фыркнул.
   — Перестань, Фолкен. Неужели ты действительно думаешь, что Малакор пал из-за тебя? Какая гордыня. Неужели за семьсот лет ты так и не понял всей правды? Даже Ралена видит истинную причину гибели королевства.
   Фолкен, ничего не понимая, смотрел на подошедшего к нему Повелителя рун.
   — Тебе не приходило в голову выяснить, — продолжал Келефон, и каждое его слово ранило, точно острый кинжал, — почему Дакаррет подвел свою армию к стенам замка как раз в тот момент, когда погиб король? И как тебе удалось найти лютню? Ну, если ты так глуп, то я тебе все объясню. Я сам подложил лютню в пещеру. И я написал внутри нее руну безумия. А потом предупредил Дакаррета, чтобы он подготовил армию для вторжения. А ты, Фолкен, стал лишь инструментом в моих руках.
   Фолкен пошатнулся.
   — Что?..
   Повелитель рун ткнул пальцем в грудь Фолкена.
   — Вовсе не ты стал причиной падения Малакора, Фолкен. Это дело моих рук.

ГЛАВА 58

   Грейс показалось, что слова Келефона подействовали на Фолкена, как руна безумия. Он рухнул на колени, а его лицо приняло бессмысленное выражение, словно у него случился апоплексический удар.
   — Похоже, барду конец, — ухмыльнулся Келефон.
   Грейс опустилась на колени рядом с Фолкеном и положила руку ему на лоб. Он был горячим.
   В зеленых глазах Бельтана горела ненависть.
   — Что ты с ним сделал?
   — Ничего, Фолкен действовал по собственной воле.
   Грейс стиснула зубы. Какой смысл говорить о свободе воли, если Келефон постоянно лгал? Она встряхнула Фолкена за плечи.
   — Фолкен, пожалуйста.
   — Разрешите… разрешите мне попробовать.
   К ним подошел Синдар, на лице которого застыло задумчивое выражение. Он все еще вспоминал свое прошлое. Синдар быстро положил ладони на виски Фолкена — Грейс не успела ему помешать — и закрыл глаза. Несколько мгновений оба не двигались, а потом Фолкен судорожно вздохнул.
   — Клянусь Семью, — прохрипел он. — Что я наделал, Грейс?
   Но сейчас Грейс гораздо больше интересовало, что Синдар сделал с бардом, но тот опустил руки и отошел в сторону, без единого слова объяснения.
   — Все в порядке, Фолкен. — Грейс знала, что Фолкен стал одной из многочисленных жертв Келефона и ей не за что прощать барда. Тем не менее она понимала, что ему требуется отпущение грехов — и никто, кроме нее, не мог его дать. — Я прощаю тебя, Фолкен. Ты меня понял? Именем Малакора, если я его истинная королева, я прощаю тебе все твои деяния.
   Мучительная борьба в душе Фолкена сменилась удивлением. Затем он привлек к себе Грейс и крепко обнял.
   — Ты спасла мне жизнь, Ралена.
   Грейс не смогла сдержать смеха — такими абсурдными показались ей слова барда.
   — Нет, Фолкен, это я обязана тебе жизнью. Тебе и Мелии.
   Они вместе поднялись на ноги и каким-то образом — при помощи Дара или инстинкта врача — Грейс поняла, что, несмотря на все удары судьбы, Фолкен сумеет выжить.
   Если им удастся вырваться из лап Келефона.
   — Как печально, — усмехнулся Повелитель рун, — видеть мужчину, потерпевшего такое сокрушительное поражение.
   Несмотря на страх, Грейс ощутила, как в ее душе вспыхнула искорка неповиновения. Она вздернула подбородок и бросила суровый взгляд на Повелителя рун. И в это мгновение — впервые в жизни — Грейс почувствовала себя королевой.
   — Тебе никогда не одержать победу надо мной, — заявила она.
   Келефон отступил на шаг, словно получил пощечину.
   — Молчи, колдунья! — В его голосе послышались визгливые нотки. — Я уже победил. Тебя переполняет гордость твоих жалких предков. Они вознеслись слишком высоко, считая себя венцом творения. Повелители рун всегда являлись величайшими волшебниками мира, а я первый среди них, однако королева Агдала и король Гуртан думали, что могут приказывать мне, словно своему слуге. Но я продемонстрировал им и покажу всем, что никто не смеет мной командовать.
   И как только он произнес эти слова, Грейс поняла все. Она не раз встречалась с врачами, которые настолько сомневались в собственных достоинствах, что успокаивались только после того, как начинали всем давать указания. Они ничем не отличались от школьных хулиганов, которые пытаются доказать свою состоятельность кулаками. Келефон из их числа. Вот только этот хулиган обладает невероятной силой.
   — Ты намерен его предать, не так ли? — равнодушно проговорила Грейс. — Бледного Короля. Ты с самого начала это задумал. Ты мечтал править Малакором, но сумел лишь его уничтожить. Ты отдал Камень Льда Бледному Королю в обмен на бессмертие. Затем взял под контроль рыцарей Заморья, чтобы с их помощью завладеть Фелльрингом. Заполучив меч Ультера, ты убьешь Бледного Короля и займешь его место.
   Грейс выставила перед собой покрытый трещинами клинок. Келефон рефлекторно протянул к нему руку, но в последний момент отдернул ее.
   — Все правда, Ваше величество. Я убью Бераша и заберу у него мой Камень. И остальные Великие Камни, поскольку я подожду, пока он их соберет, — и только тогда нанесу удар. Я сниму железное ожерелье Имсаридур с его мертвого тела и буду править не только возрожденным Малакором, но и всем Фаленгартом.
   — Ничего у тебя не выйдет, — хрипло проговорил Фолкен.
   — Почему? — резко спросил Келефон. — Какая для вас разница — какому господину служить, Бледному Королю или мне? В любом случае вы будете рабами. Впрочем, если Бераш захочет одарить тебя и Ралену железными сердцами, лучше я сам покончу с вами. Не сомневайтесь, у меня рука не дрогнет. Никто из вас не увидит славу моего вечного правления. Однако вас должна утешать мысль, что без вашего участия мне бы не удалось взойти на трон.
   Повелитель рун повернулся на каблуках и пошел прочь по палубе. Бельтан испустил яростный крик и отчаянно рванулся за ним, но его остановило шипение Вани.
   — Значит, он намерен предать Бледного Короля? — спросил Бельтан после того, как немного успокоился.
   Вани состроила гримасу.
   — Нет, он шутил, чтобы нас позабавить.
   Черты лица Фолкена заострились, но он стоял, расправив плечи.
   — Вот почему Келефон не осмелился выйти на берег в Омберфелле. Его рыцари принялись бы убивать последователей Культа Ворона, и Бледный Король узнал бы о его предательстве.
   Грейс подошла к Вани и Бельтану, чтобы проверить, не удастся ли ей незаметно ослабить путы, но веревки были очень сильно натянуты, а рыцари отобрали кинжал, спрятанный у нее в сапоге. Быть может, один из осколков меча сумеет перерезать веревки, но как им это поможет? На корабле сто рыцарей, а если Грейс и ее друзья прыгнут в воду, то через несколько минут погибнут от переохлаждения.
   Келефон не ошибся — у них не осталось надежды. Либо Бледный Король восстанет вновь, либо Келефон его убьет и займет место Бераша. В любом случае Зея погрузится во мрак. Навсегда.
   — Бесполезно, — сказала она, хотя вряд ли сама могла бы сказать, что имела в виду — веревки или все остальное.
   Она прижалась к Бельтану и положила голову ему на грудь.
   — Грейс…
   — В чем дело, Вани?
   Но т'гол лишь склонила голову на бок.
   — Я молчу.
   Грейс подняла голову. Она слышала женский голос. Он не мог принадлежать Фолкену или Бельтану. Грейс открыла рот, но в этот момент голос снова заговорил, И она узнала его — именно он разбудил ее ночью, только на сей раз он звучал наяву.
   — Грейс, пожалуйста, ты должна меня слышать.
   Грейс так удивилась, что все мысли вылетели у нее из головы. Затем, очень осторожно, потянулась к Паутине.
   — Эйрин?
   Темнота, а потом яркая вспышка единения.
   — Да, Грейс. Это я. Клянусь Сайей, я слышу тебя так, словно ты рядом!
   — О, Эйрин.
   Печаль захлестнула Грейс, но вместе с печалью пришли удивление и радость.
   — Грейс, что случилось? С тобой все в порядке? Мы очень беспокоимся.
   Грейс не знала, что ответить.
   — Где ты, Эйрин?
   — Я в Кейлавере. Всю прошлую ночь и сегодняшний День я тебя искала. Я почти потеряла надежду, когда ты наконец ответила.
   — Что? Как тебе удалось?
   — Я научилась разговаривать с помощью Паутины жизни, обращаясь к тому, кто находится очень далеко от меня. Но сначала я должна тебе кое-что сказать. Ты должна знать об этом перед тем, как вы войдете в Черную Башню. Я узнала, что существует второй…
   — Грейс!
   На сей раз голос принадлежал Вани. Грейс открыла глаза, и сердце сжалось у нее в груди. К ним решительно направлялся Келефон, держа в руке маленький диск из серого камня. Вокруг не было видно темных рыцарей, лишь рабы продолжали заниматься парусами.
   — Клянусь башней и светом, — пробормотал Фолкен. — Нет!
   Бельтан смотрел не в ту сторону и мучительно выворачивал голову, пытаясь понять, что происходит.
   Грейс не могла отвести глаз от диска в руках Келефона.
   — Что происходит, Грейс? Я чувствую — рядом с тобой нечто ужасное.
   Грейс заставила себя сосредоточиться и вновь ухватилась за нити Паутины жизни.
   — Эйрин, мы в беде. Мы…
   Времени на слова не оставалось, Грейс собрала воедино все события, участниками которых они стали после того, как покинули Таррас, все, что происходило сейчас, и послала их по нитям. Сначала она почувствовала потрясение Эйрин, потом понимание.
   — О, Грейс…
   Келефон подошел ближе. Она увидела начертанный на диске угловатый знак.
   — Не смотри, — глухо проговорил Бельтан. — Он может перехватить твой взгляд. Но я вижу его по правому борту.
   — О чем ты? — прошептал Фолкен, медленно приближаясь к светловолосому рыцарю.
   — Белый корабль, — ответил Бельтан. — Он приближается к нам. Быстро.
   Вани напряглась.
   — Необходимо найти способ освободиться.
   Грейс мучительно считала варианты. Белый корабль, который перевез их через Зимнее море, идет к ним на выручку. Но даже если они подплывут вплотную, что они смогут сделать? Келефон остановит их одной руной.
   Но разве волшебство не сумело вырвать ее спутников из навеянного руной сна? Руны являются магией творения, неизменности или разрушения. Но колдовство есть магия жизни. Оно должно обладать не меньшей силой. На сей раз она будет не одна.
   — Эйрин, выслушай меня, я нуждаюсь в твоей помощи.
   И вновь Грейс послала по нитям образное представление о своем замысле. Казалось, Эйрин прервала контакт, и несколько ужасных мгновений Грейс боялась, что их связь разрушилась. Затем, к своему облегчению, она увидела знакомое сапфировое сияние подруги. А рядом с ней появилось новое присутствие, умелое и глубокое.
   — Мы с тобой, Грейс.
   Келефон остановился рядом с ней. Грейс заставила себя встретить его взгляд. Повелитель рун не мог слышать слова, которыми она обменивалась с Эйрин, используя нити Паутины жизни. Она должна смотреть на Келефона, и тогда он не догадается, что она творит заклинание.
   — Почему ты отослал своих людей вниз, Келефон? — спросила она.
   Улыбка осветила его ястребиное лицо.
   — Я думаю, вы догадываетесь, Ваше величество. Я решил, что нет никакого смысла ждать. Я способен творить волшебство здесь с таким же успехом, как и в одной из наших крепостей.
   Его пальцы сжали диск с руной крови.
   — Отойди от нее! — крикнул Фолкен.
   Келефон презрительно проронил всего лишь одно слово:
   — Мелег.
   От палубы оторвалась дюжина деревянных планок, и бард оказался в клетке. Вани и Бельтан попытались одновременно разорвать путы, но у них ничего не вышло. Синдар стоял чуть в стороне, повернувшись к ним спиной.
   — Время пришло, Ваше величество. — Келефон сделал шаг к Грейс. Воздух стал еще холоднее. — Теперь ваша кровь и ваш меч станут моими.
   Грейс заставила себя стоять спокойно, сжимая двумя руками рукоять меча. Келефон поднял диск, и Грейс разглядела руну: пять коротких параллельных линий, подобных падающим каплям. Затем Повелитель рун прижал диск к ее лбу. Его поверхность оказалась гладкой и прохладной. Огонь триумфа зажегся в глазах Келефона, и он открыл рот, чтобы произнести руну.
   — Пора! — воскликнула Грейс в своем сознании, и позволила двум нитям слиться с ее нитью Паутины жизни.
   Энергия наполнила все ее существо, еще никогда она не испытывала ничего подобного. Еще немного — и энергия унесла бы Грейс с собой, как листок, подхваченный могучей волной, однако ей удалось обуздать ее и направить на стоящего перед ней человека.
   Она обрушилась на него, как удар. Вместо руны с губ Келефона слетел крик боли и страха. Он отшатнулся, взмахнул руками, и диск с руной крови вылетел из его разжавшихся пальцев. Все молча наблюдали, как он описал изящную дугу и с тихим плеском упал в воду.
   — Нет! — завопил Келефон. — Кровь — ключ ко всему! — Он бросился к борту и вытянул обе руки. — Шарн!
   Море покрылось пеной и забурлило. В воздух взметнулся столб воды, на его вершине вращался диск из серого камня. Но корабль продолжал уплывать прочь от него.
   — Разверните корабль! — закричал Келефон. — Немедленно!
   Рабы бросились к мачтам, натянулись веревки, громко заполоскались на ветру паруса. Корабль начал поворачиваться, но слишком медленно.
   Грейс подошла к Вани и Бельтану.
   — Эйрин, помоги мне.
   И вновь Грейс ощутила мощный прилив светлой энергии. Она прикоснулась к веревкам, и они бессильными кольцами упали на палубу. Бельтан и Вани отскочили друг от друга. Грейс повернулась и провела ладонью по деревянным планкам, пленившим Фолкена; они с треском разлетелись в разные стороны. Веревки и дерево были мертвы — но они еще помнили жизнь.
   Келефон развернулся, его лицо покрывала смертельная бледность.
   — Гельт!
   Грейс ощутила холод, словно на нее подул ледяной ветер, но он тут же исчез — энергия, переданная Эйрин, согрела ее. Однако Вани, Бельтан и Фолкен застыли на месте. Каждый из них оказался закован с головы до ног в лед. Грейс охватила паника.
   — Нет, сестра, — раздался спокойный голос в ее сознании — это говорила не Эйрин. — Если хочешь помочь им, забудь о страхе.
   Грейс не знала, кому принадлежит голос, но колдунья была права. Келефон вновь отвернулся от нее. Он не стал ждать, чтобы проверить эффективность действия руны, ему помешала гордыня, Келефон не сомневался в своем могуществе. Он стоял, склонившись над бортом, вновь и вновь повторяя руну воды, заставляя серый диск плясать на струе фонтана. Корабль развернулся и поплыл навстречу фонтану.
   Необходимо что-то предпринять. Вот только что? Быть может, просто столкнуть его в океан, но что толку, если он повелевает водой? Грейс сделала неуверенный шаг вперед.
   Перед ней возник Синдар.
   — Нет, не нужно меня останавливать, — сказала она. Почему на него не подействовала руна льда? — Я должна что-то делать.
   — Я знаю.
   Он говорил спокойно, но в его словах звучала чистота и сила — Грейс перевела взгляд с Повелителя рун на Синдара и ахнула.
   — Синдар — ты излучаешь свет.
   Он улыбнулся. Свет танцевал над ним, точно серебряная корона.
   — Наконец я вспомнил, Грейс. Теперь мне известно, кто я и что должен делать. Мои плечи сгибались от усталости, когда я оказался в воде, это было выше моих сил. И я все забыл. Но сейчас ко мне вернулись силы, как ни странно, мне помогли слова Повелителя рун.
   Грейс покачала головой.
   — Что ты имеешь в виду? Какие слова?
   — «Кровь — ключ ко всему».
   — Я не понимаю.
   — Поймешь. Однажды ты спасла меня, Грейс. И я полюбил тебя. Теперь пришел мой черед спасти тебя.
   Фелльринг дернулся в руке Грейс. Казалось, меч ожил, его острие было направлено вперед. Синдар закрыл зелено-золотые глаза — такие же, как у Грейс, — и сделал решительный шаг навстречу мечу.
   Клинок легко вошел в его тело. Хрупкое оружие выдержало и не сломалось.
   — Нет! — закричала Грейс, но не могла ни двинуться с места, ни вытащить клинок.
   Боль промелькнула на лице Синдара, а затем ее сменило выражение экстаза. Корона стала ярче, и во вспышке бриллиантового огня человек с серебряными волосами исчез. На его месте возникло гибкое и тонкое существо света.
   Ужас сменился изумлением.
   — Вы, — прошептала Грейс, глядя в большие древние глаза. — Именно вас мы нашли на Земле. Именно вы спасли нас после кораблекрушения, не так ли? Но почему? Почему вы нам помогаете?
   Голос существа походил на звон хрустальных колокольчиков, но Грейс понимала слова эльфа.
   — Вовсе не бард Фолкен взял ребенка из тела мертвой королевы много лет назад, а один из моих родичей. Ребенок был слишком мал, чтобы жить, поэтому эльф носил его внутри своего тела, пока малыш не окреп. Затем ребенка оставили на камне, когда мимо проходил бард. Однако воспоминания о свете эльфа остались в крови ребенка; с тех пор они передавались от отца к дочери, от матери к сыну, и они живут в тебе.
   Ты спасла меня от оков жестокого железа, как я мог не полюбить тебя, увидев свет моих сородичей, который горел в твоих глазах? Он сияет в тебе так же ярко, как моя кровь в жилах твоего друга рыцаря. Да, эльфы могут любить, хотя не совсем так, как люди. Для нас любовь к другому существу означает, что мы два луча одного источника света.