Эрскин Барбара. Призрак страсти

   У нее промелькнула мысль позвонить Сэму, и рука потянулась к телефону, но Джо отказалась от этой мысли, решив, что Ник мог вернуться к себе на квартиру. Кроме того, она не сомневалась, что обязательно пойдет к Карлу Беннету, что бы ни думали и ни говорили Сэм с Ником.
   Она медленно вернулась в спальню, дрожа всем телом; холодный пот выступил у нее на лбу. Вдали глухо зарокотал гром. Возвращалась гроза. Она подошла к окну и стояла там, глядя на ночной Лондон, пока ее не вывел из задумчивости чей-то восхищенный свист. Тогда только она вспомнила, что стоит обнаженная у раскрытого окна, а в комнате зажжен свет.
   Усмехнувшись, она выключила свет, забралась в постель и еще некоторое время лежала, глядя в темноту.
   Проснулась Джо очень рано. Сквозь настежь распахнутые окна в комнату текла утренняя свежесть. Поежившись от холода, Джо встала и накинула халат. Она не сразу решилась поднять глаза к зеркалу. Боль в горле не чувствовалась, перестала болеть и голова. Ей сильно захотелось кофе.
   В ванной, ополоснув лицо холодной водой, Джо потянулась за зубной щеткой, и взгляд ее упал на зеркало. На шее она не увидела ни единой красной отметины.
 
   Вечером следующего дня Ник сидел в кресле лицом к окну в своей квартире на Одли-стрит. В руках у него был наполненный Сэмом стакан.
   – А ты быстро нашел у меня выпивку, – попробовал пошутить Ник.
   – Думаю, ты не обеднеешь. Так зачем я тебе понадобился? – Сэм внимательно смотрел на брата. – Если ты смог покинуть очаровательную мисс Керзон, дело, должно быть, серьезное.
   Ник выпрямился в кресле и вздохнул.
   – Сэм, я не заходил к Джуди два дня. Если хочешь знать, то ночевал я этой ночью в гостинице. Я поехал к ней, но не мог заставить себя войти. – Он помолчал. – А поговорить я хочу о Джо. Ты видел ее в субботу, как она тебе показалась?
   – Она была в напряжении, настроена не очень радушно и легко раздражалась, но опасного в ее состоянии я ничего не заметил. Сеанс у доктора Беннета произвел на нее сильное впечатление, но она была вполне в состоянии справиться со своими чувствами.
   – Но тебя, тем не менее, беспокоит возможность продолжения сеансов.
   – Ты прав. – Сэм задумчиво покачивал стакан с плававшими в нем кубиками льда. – Меня действительно это беспокоит. Сегодня утром я звонил Беннету. – Сэм перевел взгляд на Ника. – К сожалению, он встретил мои слова в штыки. Как мне показалось, он решил, что я стараюсь вмешаться в его дела, и он обрушил на меня лавину этических принципов. Однако если Джо снова к нему отправится, я его в покое не оставлю. Но почему ты вдруг так стал этим интересоваться? У меня создалось впечатление, что в последнее время твое внимание в основном привлекала или должна была привлекать прекрасная мисс Керзон.
   – Мне не безразлична Джо, Сэм. – Ник поднялся со своего места. – И с ней что-то происходит. В воскресенье мы с ней ездили в Суффолк. И там с ней произошло нечто странное. – Он допил свой стакан, глядя на зеленеющую полосу парка в просвете домов. – Во время грозы, когда мы сидели и разговаривали, с ней случилось что-то наподобие припадка. Местный эскулап сказал, что у нее переутомление и упадок сил. Но я в этом совсем не уверен. – Ник отставил стакан и стал один за другим разминать пальцы, вытянув перед собой руки. – Мне кажется, здесь есть какая-то связь с тем, что произошло в пятницу на сеансе у Беннета.
   – Сомневаюсь, – покачал головой Сэм. – А что ты делал в Суффолке? – Глаза его изучающе смотрели на брата.
   – Я ездил навестить бабушку Джо.
   – Ясно. – Сэм порывисто встал. – Так ты все еще член семьи. Обаятельный, привлекательный, а также богатый и уважаемый Ник! А бабушка знает, что ты живешь с другой?
   – Думаю, что знает. – Горячность Сэма озадачила Ника. – Джо многим делится с бабушкой. Сэм, теперь о болезни Джо, мне кажется…
   – Я поеду к ней и поговорю об этом.
   – Ничего у тебя не выйдет. Она сняла трубку и не открывает дверь.
   – Ты пробовал?
   – Да, сегодня вечером.
   – Но она же нездорова.
   – Не так уж она тяжело больна. У нее хватило сил, чтобы в домофон посоветовать мне катиться подальше.
   – В таком случае, беспокоиться не о чем, – улыбнулся Сэм. – Через несколько дней вся история останется в прошлом. Она напишет свою статью и забудет обо всем. А я переговорю с Беннетом на тот случай, если ей придет в голову снова поэкспериментировать. Но я не отношусь серьезно ко всем этим делам с погружением в прошлое и тебе не советую. Что касается ее обморока, то здесь, скорее всего, повлияла жара. Она отдохнет денек-другой, и все пройдет.
   Слова брата явно не убедили Ника. Он протянул Сэму стакан, а сам отвернулся к окну, за которым уже горел закат.
   – Она сказала мне то же самое, когда я позвонил ей в воскресенье.
   – Это только подтверждает, что она разумная женщина. Подожди, я сейчас схожу за льдом.
   Сэм отправился в кухню, а Ник подошел к журнальному столику и взял верхнюю из стопки лежавших там книг. Это оказалась биография короля Джона из Лондонской библиотеки. Заинтригованный, он раскрыл ее в конце, где между страницами был заложен конверт. В объемистом указателе он увидел выделенное красным карандашом имя: Броз Матильда.
   Ник отложил книгу в сторону и с любопытством просмотрел названия остальных: два тома истории Уэльса, популярное издание «Путешествия по Уэльсу» Геральда Уэльского, а также том «Истории Англии» издания Оксфордского университета.
   Ник невольно присвистнул от удивления. Аккуратно положив книги на место, он отошел от стола.
   – Да, братец, и это называется относишься несерьезно, – прошептал он. – Черта с два, тебя это не интересует!
 
   Карл Беннет смог принять Джо только во вторник утром. Как и в прошлый раз, Сара Симмонс встречала ее на лестнице. Она проводила Джо в приемную Беннета, с трудом скрывая волнение. Он ждал ее, стоя у окна с очками в руках.
   – Джоанна! Как я рад снова видеть вас. – Он внимательно смотрел на подходившую Джо и успел заметить видимую даже сквозь загар бледность. Но когда они поздоровались за руку, она бодро улыбнулась ему.
   – Я уже рассказала по телефону, что со мной случилось. Мне хочется узнать, почему это произошло и нет ли здесь связи с прошлым.
   Он кивнул.
   – Вы говорите, что на горле были синяки? – Он надел очки и, повернув слегка ее голову в сторону, осмотрел шею. – А больше никто их не видел?
   – Нет. На следующее утро они исчезли.
   – И вы больше не чувствовали боли, и другие симптомы также не проявлялись?
   – Нет. – Она бросила свою матерчатую сумку на диван. – У меня уже закрадывается мысль: а не привиделось ли мне все это.
   – Джоанна, мы не можем с уверенностью сказать, что этот случай связан с вашим погружением в прошлое, – с задумчивым видом проговорил Беннет. – Откровенно говоря, это настолько невероятно, что едва ли возможно. В этом случае надо было бы предположить, что с вашей стороны произошло самовнушение, во что я не могу поверить, но даже если допустить такое, то у нас нет никаких указаний на то, что в прошлой жизни вас на самом деле пытались задушить. – Он перевел дух и продолжал: – Теперь мы попробуем погрузить вас в прошлое, но в более ранний период. Вы встретитесь с юной Матильдой, почти девчонкой. Постараемся отыскать ее в еще более раннем возрасте, когда ее личность еще не сформировалась и на нее, будем надеяться, можно будет влиять. – Он обезоруживающе улыбнулся. – На этот раз я намерен поддерживать во время сеанса постоянный контроль. Перед тем, как мы начнем, я попрошу вас, Сара, пока мы пьем нашу первую чашку кофе, записать вопросы, которые я смог бы ей задать. – Беннет рассмеялся, сдерживая волнение. – Мы знаем, кто она, и период, в котором она жила, – это облегчает нашу задачу.
   Он взял со стола книгу и раскрыл ее.
   – Вот, посмотрите, у меня книга по истории, – с довольным видом начал объяснять он. – Вчера вечером я прочитал главу о правлении короля Генриха II. Здесь есть иллюстрации, так что я даже знаю приблизительно, как Матильда могла быть одета.
   – А вам удалось дальше продвинуться в исследованиях, чем мне, – рассмеялась Джо. – Когда я узнала, что она существовала в действительности и что с ней произошло, я… – Она вздрогнула. – Меня раньше больше занимала техническая сторона метода погружения в прошлое, а о том, что сама окажусь в такой ситуации, об этом я не задумывалась. Не думала я и о чувствах, которые могли бы в связи с этим возникнуть. Но теперь у меня довольно странные ощущения: как будто кто-то вторгся в мое сознание. Я постоянно чувствую, что есть кто-то чужой или был. И мне это совершенно не нравится.
   – Должен сказать, что меня это не удивляет. Разные люди реагируют не одинаково. Можно наблюдать и интерес, и страх, и недовольство, и полное неверие, кого-то это развлекает. Но большей частью люди отказываются от повторного опыта.
   – Они опасаются, что это их увлечет, – рассеянно кивнула Джо. – Меня эта история уже увлекла. И не только как журналистку. Я ощущаю какую-то внутреннюю связь с Матильдой. Наверное, потому, что пережила вместе с ней столько разных чувств. Страх… боль… ужас… любовь. Я, должно быть, становлюсь очень легковерной. – Она с осуждением тряхнула головой.
   – Нет, – улыбнулся Беннет. – Вы чувствительны и очень активно сопереживаете.
   – Да, если учесть симптомы, о которых я вам говорила. – Джо прикусила губу. – Но, когда это происходит, я становлюсь Матильдой или нет? – Она помолчала. – Я не понимаю, что происходит у меня с горлом, но после сеанса в пятницу… – Она оборвала, не закончив, фразу. Джо пришло в голову, что Беннет может отказаться гипнотизировать ее, если она проговорится о предупреждении Сэма, а ее неудержимо тянуло вернуться в жизнь Матильды. Ей очень хотелось узнать, что произошло с этой женщиной.
   – У вас проявились и другие симптомы? – С мягкой настойчивостью спросил Беннет.
   – У меня пальцы были в ссадинах. Я поранила их о каменную стену замка, когда Уильям на моих глазах убивал тех людей… – Ее голос дрогнул и прервался. – Но у меня только осталось ощущение, что пальцы изранены, внешне никаких повреждений не было.
   Он кивнул.
   – Что-нибудь еще?
   Джо взяла предложенный Сарой кофе, чувствуя на себе его взгляд. Неужели он не только может гипнотизировать, но способен читать мысли? Она закусила губу, и старалась не встречаться с ним глазами.
   – Приступами чувствовалась дрожь, и вспоминались недавние переживания. Но ничего серьезного, ничего такого, чтобы отложить сеанс, уверяю вас, – сконфуженно улыбнулась она. – Мне бы хотелось туда вернуться. Я бы хотела помимо всего узнать, как она познакомилась с Ричардом де Клэром. Нельзя ли включить это в ваши вопросы? – Она спрашивала себя, догадался ли Беннет, как сильно ей хочется вновь встретить Ричарда.
   – Посмотрим, – повел плечами Беннет. – Давайте приступим и скоро выяснится, что удалось сделать.
   Беннет наблюдал, как Джо достала магнитофон и, как и в прошлый раз, поставила его рядом на пол, а микрофон положила на колени. Включив магнитофон, она легла на длинный кожаный диван и закрыла глаза. Все ее мышцы были напряжены.
   Джо что-то от него скрывала, Беннет ясно это чувствовал. Это было нечто более серьезное, чем вполне понятное желание вновь увидеть Ричарда. Но что именно хотела она сохранить в тайне? Он нахмурился, вспомнив звонок Сэмюэля Франклина. Тот звонил рано утром в понедельник, еще до прихода Сары, поэтому она об их разговоре ничего не знала. Беннет не дал Франклину долго распространяться на эту тему, но и услышанного оказалось вполне достаточно, чтобы заметить, что существует какая-то проблема и достаточно серьезная.
   Беннет бросил взгляд на секретаршу, которая уже заняла свое место в углу, и повернулся к Джо. Сосредоточиваясь, он облизнул губы, глубоко вздохнул и заговорил.
   Джо внимательно слушала. Он снова говорил о солнце. День выдался ясным после недели непогоды. Солнце сияло на голубом небе, свободном от успевших уже надоесть облаков. Но сквозь закрытые веки она не ощущала ничего.
   – Ничего не происходит. – Глаза ее широко раскрылись. – Ничего не получается. Вы не сможете ничего сделать!
   Джо села, прислонилась спиной к гладкой коже диванной спинки. Ладони у нее вспотели.
   – Вы чересчур стараетесь, Джо, – невозмутимо улыбнулся Беннет. – Вам вообще не нужно прилагать никаких усилий, моя милая. Попробуйте сесть вот сюда к окну. – Он отодвинул кресло от стены и развернул его спинкой к свету. – Прекрасно, теперь проведем маленький опыт, чтобы узнать, насколько быстры ваши глаза. Торопиться нам не нужно. Времени у нас много. Мы можем даже перенести погружение в прошлое на другой день. – С улыбкой он нажал под столом выключатель, и в углу комнаты вспыхнула яркая лампа. Джо сразу же устремила взгляд на свет. Беннет заметил, что побелевшие от напряжения костяшки пальцев начинают постепенно восстанавливать естественный цвет.
   – Она в таком же глубоком трансе, как и в прошлый раз? – осторожно спросила Сара, нарушив продолжительное молчание.
   Беннет кивнул.
   – На этот раз она боялась. Подсознательно она сопротивлялась моим усилиям. Хотелось бы мне знать, почему. – Он взглянул на лист с вопросами, который держал в руках, и положил его на стол. – Возможно, мы в итоге это узнаем. А теперь остается выяснить, удастся ли вообще установить контакт с той же личностью! Очень часто вторая попытка оказывается неудачной. – Он пожевал губу, вглядываясь в лицо Джо. Наконец вздохнул, и позвал тихим голосом: – Матильда, девочка моя, Матильда. Я хочу, чтобы ты рассказала мне кое-что о себе.

13

   Приступ кашля вынудил Реджинальда де Сент-Валери откинуться на подушку и заставил трепетать пламя оплывающей свечи, которая стояла на столике рядом с постелью. Его провалившиеся глаза с тревогой смотрели на дверь. Откашлявшись, он набросил еще один плед на свои худые плечи. Но лучше ему не стало. Он чувствовал, что близится тот час, когда холод, постепенно сковывавший его тело, доберется до сердца, и озноб навсегда перестанет беспокоить его. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула молоденькая девушка. Лицо его немного просветлело.
   – Вы не спите, отец?
   – Нет, моя радость, входи. – Он проклинал в душе слабость, проникшую уже и в его голос. Реджинальд смотрел, как дочь аккуратно прикрыла тяжелую дверь и подошла к нему. Невольная улыбка осветила его лицо. Какое милое дитя – его единственная дочь. За последний год она особенно выросла и стала даже выше, чем он. Золотисто-каштановые волосы пышным облаком закрывали плечи и спину. От покойной матери она унаследовала необыкновенный цвет глаз. Они были зеленые с золотистыми искорками. У него не осталось больше никого, кроме этой прекрасной грациозной девушки. И, кроме него, у нее никого не было и скоро… Он пожал плечами. Еще очень давно он позаботился о будущем, обручив дочь с Уильямом де Брозом. Теперь пришло время выполнять обещание.
   – Присядь, Матильда, я должен поговорить с тобой. – Он слабо похлопал по пледу, которым был укрыт. Черты его лица смягчились, когда она взяла его за руку и пристроилась рядом, поджав под себя длинные ноги.
   – Отец, поешьте сегодня немного. Я приготовлю вам что-нибудь и помогу держать ложку, пожалуйста, – уговаривая отца, она прильнула к нему. Рука отца казалась холоднее обычного, ее это встревожило. Она бережно прижала его руку к своей щеке.
   – Я постараюсь, Матильда, постараюсь. – Он с большим усилием подвинулся чуть выше. – Но сначала я хочу поговорить с тобой. – Печально глядя на ее встревоженное лицо, он пытался собраться с мыслями. Как часто мечтал он, чтобы этот момент не наступал никогда. В душе его жила надежда, что каким-то чудом этого придется избежать.
   – Матильда, я отправил послание в Брамбер. Сэр Уильям де Броз согласен, что время свадьбы наступило. Его сын мог бы жениться давно, но он ждал, когда ты повзрослеешь. Ты должна ехать к нему. – Реджинальд отвернулся, чтобы не видеть отразившуюся на ее лице душевную боль.
   – Нo отец, я не могу вас покинуть. – Она резко выпрямилась, в глазах ее заблестели слезы. – Ничто не заставит меня уехать. Никогда!
   Он нащупал ее руку и ласково пожал.
   – Милая моя, разве ты не видишь, что мне придется тебя покинуть? Я умру спокойно, зная, что ты замужем. Прошу тебя, уезжай к нему и будь ему покорной женой.
   Приступ мучительного кашля снова стал душить его. Матильда вскочила и прижала его голову к своей груди.
   – Вы не умрете, отец, нет, – твердила она, со слезами отчаяния обнимая его. – Вы поправитесь. Обязательно поправитесь. Вы же всегда поправлялись раньше.
   Брызнувшие из ее глаз слезы закапали на его седую голову. Он взглянул на дочь и, пытаясь улыбнуться, погладил ее по щеке трясущейся рукой.
   – Не плачь, дорогая. Подумай, ты станешь знатной дамой, когда выйдешь замуж за Уильяма. Его мать будет заботиться о тебе. Пожалуйста, не нужно огорчаться.
   – Но я хочу остаться с вами. – Она упрямо прижималась к отцу. – Вы же знаете, как я его ненавижу. Он безобразный, старый и от него отвратительно пахнет.
   Реджинальд тяжело вздохнул. Как часто он давал ей волю. И сейчас ему страстно хотелось ей уступить. Но теперь он должен проявить твердость. Ради ее же блага. Он закрыл глаза, вдыхая шедший от платья дочери запах лаванды. Ему вспомнилась ее мать. Она была такой же упрямой, красивой, страстной…
   Он начал замечать, что в последнее время стал погружаться в сон неожиданно для себя. Вот и теперь у него быстро тяжелели веки. И он не мог этому противостоять. Ему хотелось бы, чтобы и смерть пришла к нему так же незаметно. Он был слишком стар и измучен болью, чтобы сожалеть, подобно молодому человеку, что ему не суждено окончить дни на поле брани. С улыбкой на губах, он расслабленно привалился к Матильде, чувствуя тепло ее тела и нежное прикосновение ее губ к своим волосам. Да, она очень походила на свою мать…
 
   В поисках утешения Матильда бросилась в часовню. Приоткрыв тяжелую дверь, она заглянула внутрь. Там никого не было. В мерцающем свете одинокой свечи она увидела статую Богоматери. Она подбежала к ней и, крестясь, опустилась на колени.
   – Матерь Божья, умоляю тебя, не дай ему умереть. Ты не можешь позволить отцу умереть. Я не выйду замуж за Уильяма де Броза, и не нужно меня к этому принуждать. – Матильда взглянула на безмятежно спокойный лик мадонны. В часовне царил леденящий холод. Сильно дуло из расположенного высоко над алтарем узкого окна. По спине ее пробежала дрожь. Ей вдруг подумалось, слышал ли ее кто-нибудь, нужны ли были кому-либо ее беды? Устыдившись этой мысли, она снова перекрестилась. – Ты должна мне помочь, Божья Матерь, должна, должна. – Слезы застилали ей глаза, пламя свечи дрожало и расплывалось. – Мне больше не у кого просить помощи. Если ты не поможешь мне, я никогда больше не стану тебе молиться. Никогда, никогда. – Она прикусила губу, сама испугавшись своих крамольных слов. Ей не следовало так говорить, но часовню наполняла такая гулкая, безнадежная пустота…
   Поднявшись с колен, она вышла из часовни, тихо прикрыв дверь. Если здесь для нее не нашлось утешения, оставалось последнее средство: вскочить на лошадь и скакать во весь опор. Когда лошадь мчится стрелой, можно забыть обо всем на свете. Остаются только бешеная скорость, свист ветра в ушах и мощь несущейся галопом лошади. Матильда прибежала в свою спальню, где жила вместе с няней и двумя служанками, заменявшими ей подруг. С лихорадочной поспешностью она принялась искать на вешалке свою самую теплую накидку.
   – Матильда, займись вышиванием, ma petite, – донесся до нее из гардеробной голос няни Джинн, разбиравшей там одежду. – Тильда! – строго повторила она.
   Перекинув через плечо подбитую мехом накидку, Матильда на цыпочках прокралась к двери и ринулась вниз по лестнице, не обращая внимания на несущиеся ей вдогонку возмущенные крики няни.
   – Мне поехать с вами, госпожа? – спросил у нее грум, державший ее волнующуюся лошадь. Он не хуже Матильды знал, что отец запретил ей ездить верхом одной.
   – Не сейчас, Джон. – Она ловко вскочила в седло. – Если на тебя рассердятся, вини меня. – Она взмахнула хлыстом и пустила лошадь легким галопом по скользкому булыжнику двора. Когда осталась позади деревня, она помчалась во весь опор, и холодный ветер трепал за спиной ее густые волосы. Она не могла думать ни о бедном больном отце, ни о коренастом рыжеволосом человеке из Брамбера, который предназначался ей в мужья. Во время этой бешеной скачки все это не имело значения. Она была, одна, свободная и счастливая.
   На вершине холма Матильда осадила лошадь. Тяжело дыша, она откинула с лица спутанные волосы и оглянулась. Далеко позади в долине остались деревня и замок ее отца. «Мне не нужно возвращаться, – пришла к ней неожиданная мысль. – Если я не захочу, мне совсем не нужно возвращаться. Я могу ускакать далеко, и меня никогда не найдут». Но потом она вспомнила о Реджинальде, таком бледном и немощном, лежавшем в своей спальне. И плечи ее едва заметно распрямились. Ради него она вернется. Ради него она станет женой Уильяма де Броза. Если он попросит, она пойдет хоть на край света.
   С тяжелым сердцем она повернула лошадь и медленно стала спускаться по крутому склону.
   За два дня до свадьбы армия прислуги, сопровождавшая семейство де Броз, выплеснулась за пределы маленького замка, который не смог ее вместить, и на окраине деревни выросло множество шатров и палаток. Сухощавый, жилистый сэр Уильям Старший напоминал хищную птицу, а пронзительный взгляд серых глаз усиливал это сходство. Почти все время он проводил наедине с отцом Матильды, тогда как его сын охотился в свое удовольствие, не думая о невесте. Матильда была этому несказанно рада. Она пришла в ужас от одного вида молодого Уильяма, которого помнила очень смутно с тех пор, как их познакомили за несколько лет до этого, когда происходило обручение. Она забыла его, или он тогда был другим. Рыжеватые волосы и борода обрамляли грубое лицо с резко очерченным жестоким ртом. Целуя ей руку при встрече, он скользнул по ней оценивающим взглядом, и Матильда, негодуя в душе, почувствовала себя лошадью, которую выставили на продажу. Но он сразу же отвернулся, больше интересуясь собаками хозяина замка, чем своей невестой.
   Реджинальд чувствовал себя слишком слабым, чтобы отправиться на свадебную церемонию даже в паланкине, но, как только дочь и новоприобретенный зять вернулись из приходской церкви, он распорядился прислать их к нему в комнату. Первая половина дня прошла для Матильды как в зачарованном сне. Она оставалась равнодушной, когда ее одели в лучшее платье и накидку. Также безучастно последовала она за Джинн в зал, и когда подавала руку сэру Уильям Старшему, на ее лице не вспыхнуло даже искры чувства. С каменным лицом прошла она с ним в церковь, словно не замечала следовавшей за ними веселой процессии. Но в складках юбки она прятала кулачки, сжатые так сильно, что ногти врезались в ладони. А про себя, как заклинание, она твердила снова и снова: «Матерь Божья, прошу тебя, не дай этому случиться. Не дай, молю тебя». Она еще надеялась, что свершится чудо, если многократно повторять эти слова. Это заклинание обязательно должно было помочь.
   Словно в тумане видела она, как на паперти вместо сэра Уильяма рядом с ней встал его сын. Она не слышала ни слова из того, что бубнил по привычке подслеповатый старик священник, вздрагивавший, когда вокруг них кружились осенние листья или до них долетали случайные капли холодного дождя. Ее оцепенение продолжалось и потом, когда она опустилась на колени у постели отца, чтобы поцеловать ему руку. Но вот его пальцы ласково приподняли ее подбородок, и он тихо пожелал:
   – Будь счастлива, моя милая девочка, и помолись за своего старого отца.
   В этот момент в ней как будто что-то надломилось. Она прижалась к нему, со всей силой отчаяния вцепившись в шерстяные одеяла.
   – Прошу вас, не умирайте, милый, дорогой мой отец, не заставляйте меня идти к нему, умоляю вас…
   Уильям поспешно шагнул к ней и за руки оттащил от кровати.
   – Держите себя в руках, мадам, – прошипел он. – Пойдемте, разве вы не видите, что ваш отец расстроен. Не огорчайте его еще больше. Идемте быстрее. – В его голосе не было и тени сочувствия.
   Матильда вырвалась и, сверкая глазами, повернулась к мужу.
   – Не прикасайтесь ко мне! – яростно выкрикнула она. – Я останусь с отцом столько, сколько захочу, сэр!
   Не ожидавший от нее такой гневной вспышки, Уильям на какое-то мгновение растерялся.
   – Вы должны поступать так, как сказал я, Матильда, – проговорил он, неуклюже шагнув вперед и хмуря брови. – Вы теперь моя жена.
   – Да, я ваша жена, пожалей меня, Господи, – с мукой в голосе шепнула она. – Но в первую очередь я его дочь. – Она вся дрожала от страха и гнева.
   – Матильда, пожалуйста. – Реджинальд потянулся и коснулся ее руки. Движение стоило ему больших усилий. – Слушайся мужа, милая. Теперь иди, а я посплю. – Он пытался улыбнуться, но веки уже сами собой опускались. Постепенно его обступал ставший привычным мрак. – Иди, дорогая, – невнятно проговорил он. – Пожалуйста, иди.
   Бросив на отца полный страдания взгляд, Матильда отвернулась и посмотрела на мужа. Не обращая внимания на его протянутую руку, она подобрала юбки и, заливаясь слезами, выбежала из комнаты.
   Свадебному пиру, казалось, не будет конца. Перед ней и Уильямом стояло предназначенное для них обоих блюдо с едой, но Матильда почти ничего не ела. Уильям, напротив, пил и ел за двоих и с удовольствием хохотал над непристойными шутками, которые отпускали сидевшие рядом с ним гости. Время от времени, пьяно качнувшись в ее сторону, он целовал ее щеку или плечо.