Эрскин Барбара. Прячась от света

   – Лиза?! – Сара похолодела от ужаса.
   Она осторожно коснулась лица Джона. Его тело уже остыло.
   – Господин Люцифер, – дрожащими губами прошептала Сара и запнулась, холодея от страха. – Помоги мне сейчас, и я буду служить тебе до конца моих дней. Спаси моего доброго слугу Джона! Спаси его и верни ему жизнь и здоровье!
   Сара коснулась холодного лба Джона. Он не шевельнулся. Сара ждала, в ее душе боролись ожидание и ужасный страх. Вдали снова заухала сова, совсем близко резко хрустнула ветка. Сара затаила дыхание. Кто-то был рядом! Едва решаясь пошевелиться, она приподнялась на коленях, чтобы хоть что-то разглядеть в темноте. Слабо светящееся небо на востоке, бледные тени сквозят на темном лесу. Черно-белый маленький силуэт метнулся на самом краю ее поля зрения, и Сара вновь услышала хруст прутьев. Это был барсук.
   А потом, внезапно материализовавшись из тумана, который стелился между деревьями, чьи-то руки схватили ее. Холодные жестокие руки тащили ее прочь из укромного места, кололи пиками в плечи. Ночь наполнилась торжествующими криками, и еще – страхом и болью.

94

   – Тони мертв, Майк!
   Стоя на коленях, Руфь бережно опустила голову мужа на подол своей юбки, взглянула вверх и наконец увидела происходящее.
   Майк припал к полу рядом с алтарем. Он харкал кровью, его дыхание было прерывистым. Женщина, прозрачная как стекло, но почему-то казавшаяся реальной, склонилась над ним, ее глаза горели ненавистью.
   – О нет! – Руфь сдержала слезы. – Стерва! Ты его не получишь! – Она наклонилась и поцеловала мужа в лоб, переложила его голову на пол и вскочила на ноги.
   – Избавься от Хопкинса, Майк! Ведь ей нужен именно Хопкинс. – Голос Руфи обретал прежнюю силу. – Избавься от него! Молись! – Руфь внезапно умолкла, выражение страдания исчезло с ее лица. – Тони с нами. – Голос женщины был полон благоговейного страха. – Я вижу его! Он здесь! – У нее опять появились слезы. – И Тони окружен светом, Майк! А эта женщина не выносит света, она явилась из тьмы! Оторви от себя Хопкинса, Майк, и она исчезнет!
   В ушах Майка толчками билась горячая кровь, и он еле слышал Руфь. С трудом он приподнял голову и посмотрел вверх, отчаянно пытаясь перевести дух и расслышать то, что кричала ему Руфь. Сара так близко, и она... такая сильная, такая... красивая. Внезапно Майк тоже увидел Тони. Он стоял рядом с алтарем, вытянув вперед руки. Его окружало свечение, подобное солнечному свету. Это потрясающее зрелище вернуло Майку надежду. Он оглянулся на Сару, трясущейся рукой стирая кровь и слюну с подбородка.
   Сара шагнула к нему, ее ненависть явственно ощущалась и жгла Майка, как огнем. Он рухнул на одну из алтарных ступеней и, задыхаясь, попытался дотянуться до Тони, но силы почти оставили его. Сара все еще была здесь, она стояла между ним и Тони.
   – Почему?.. – еле прошептал Майк, и Сара наклонилась к нему. – Что тебе сделал Хопкинс?..

95

   Эмма крепко спала. Ее ужаснули злобные крики, жестокость их рук, грубо схвативших ее за запястья и связавших тугим узлом ее руки. Ее резко подняли, земля ушла из-под ног.
   – Хватайте ведьму! Поднимите ее! Тащите ее к мистеру Хопкинсу!
   Кто-то склонился над Джоном Пеппером:
   – Он мертв!
   Саре заткнули рот кляпом, завязали глаза. Она не видела, были ли среди преследователей Стерн и Хопкинс, или же ее схватили их прихвостни. От ужаса она потеряла сознание и очнулась, только когда с ее глаз сорвали повязку и усадили на стул перед столом Хопкинса.
   Одетый в безукоризненный костюм, без единого пятнышка, он наблюдал за ней сквозь опущенные ресницы. Улюлюкавшие преследователи ушли, Сара и Хопкинс остались вдвоем. За окном плыла плотная пелена тумана.
   – Ну вот, Сара, наконец-то ты попалась.
   Ее руки до сих пор были связаны. Она потеряла туфли, и ноги замерзли.
   Хопкинс холодно улыбнулся:
   – Твое имя стоит последним в этом списке.
   Раскрытая записная книжка лежала на столе перед Хопкинсом. В руке у него было гусиное перо. Он потянулся к чернильнице, рука его дрожала.
   Сара застонала и попыталась выплюнуть кляп, но он не поддался. Она едва ли могла пошевелиться, так крепко ее связали.
   – Мери! – Хопкинс, не поднимая глаз, писал что-то в записной книжке мелким убористым почерком. – Ты готова?
   Из угла комнаты вышла темная фигура Мери Филипс. Поверх темного платья на ней был надет чистый белый передник.
   Хопкинс все не поднимал на Сару глаз.
   – Думаю, эта юная леди весьма умна. Дьявол очень благосклонен к ней, – произнес Хопкинс устало, почти не выказывая интереса. – Будет трудно обнаружить печати дьявола, Мери. Быть может, тебе придется исколоть все ее тело, чтобы найти их.
   Сара застонала и в ужасе отшатнулась на спинку стула. Мери, широко улыбаясь, повернулась к ней.
   – Приступай. – Хопкинс положил перо, выпрямился на стуле и наконец взглянул Саре прямо в глаза. Его взгляд был холодным и не выражал абсолютно ничего – ни радости, ни досады.
   Мери Филипс повернулась к Саре, пошарила в кармане и вытащила длинную, как шило, иглу с деревянной ручкой. Несколько секунд она сосредоточенно стояла, склонив голову к плечу, потом подошла и резко воткнула свое орудие в бедро Сары прямо сквозь ткань ее ночной сорочки.
   Боль была столь пронзительной, что Сара почти потеряла сознание. Стон ее был заглушен кляпом.
   Маленькая струйка крови полилась по белой ткани. Мери взглянула на нее и покачала головой.
   – Надо получше поискать эти маленькие отметины. – Мери хищно улыбнулась и быстрым движением задрала вверх Сарину сорочку. Сара в ужасе закрыла глаза, всей кожей ощущая взгляд Хопкинса, жадно исследующий каждый дюйм ее тела. Внезапно Хопкинс побледнел, пот заструился по его лицу. – Прикрой ее! – хрипло велел он Мери повелительным тоном, поднялся и подошел к окну, надрывно кашляя. – Осмотри ей грудь. Ты найдешь метки там.
   Мери взглянула на него с презрением и одним движением разорвала сорочку, обнажив Сарину грудь.
   – А почему бы вам не поискать метки самому, мастер Хопкинс? – с легкой издевкой спросила Мери.
   Хопкинс весь так и передернулся и посмотрел на Сару. Какая нежная, белая у нее грудь, с голубыми прожилками. Он видел, что Сара не в силах пошевелиться. С каким ужасом она смотрит на предвкушающее подрагивание страшного орудия в руках Мери! А Мери смотрит на него, на Хопкинса, ожидая сигнала. Хопкинс помедлил и кивнул.
   – Давайте, Мери. – Его голос был заглушен платком, прижатым ко рту.
   Пронзительный крик Сары прорвался через кляп. Хопкинс невольно отшатнулся, ужаснувшись тому, сколько боли было в этом звуке. Он вздрогнул и быстро выставил вперед руку, когда Мери уже собиралась во второй раз воткнуть свою ужасную иголку в Сарину грудь.
   – Постой. – Он глубоко, с хрипом втянул в себя воздух. – Чтобы прекратить это, Сара, тебе достаточно просто признаться. Мери, вытащи у нее кляп.
   Как только они вытащили кляп, Сару стало тошнить, она не могла вымолвить ни слова, и Хопкинс подал ей стакан вина. Осторожно, почти бережно, он поднес его к губам Сары, стараясь не коснуться ее груди. Ярко-красная кровь лилась по смятым складкам белого батиста ночной сорочки.
   – Итак, Сара, ты признаешься?
   – О да, признаюсь! – с трудом проговорила она. – Я служу господину Люциферу! – выпалила Сара Хопкинсу в лицо. – Ты сам отдал меня ему в руки, мастер Хопкинс, и с его благословения я призываю на твою голову все проклятия ада! Ты умрешь в агонии, с тобой произойдет то же, что ты сделал со мной. Если ты меня повесишь – тем лучше! Так будет еще вернее: я отправлю твою душу в пучину ада своими собственными руками!

96

   Воскресенье, 1 ноября
   Джейн Гуд, жена доктора Гуда, подъезжала на велосипеде к дому священника почти каждое воскресенье по утрам, около десяти часов, с тех пор как Майк получил приход в Маннингтри. К тому времени он уже возвращался, отслужив литургию. Проницательная, по-матерински заботливая женщина, она понимала, что Майк нуждается в человеке, с которым мог бы иногда поговорить. Майк был очень одинок, хотя он скорее бы умер, нежели признал бы это.
   – Майк, это Джейн! – позвала она.
   Ответа не последовало. Она открыла дверь, прошла в кухню и положила на стол бумажный пакет с круассанами и журналами. Рядом с раковиной вверх дном стояло и сохло на подставке несколько чайных чашек. Должно быть, вчера вечером у него была какая-то встреча.
   – Майк, ты дома?
   Даже если у Майка не было ранней службы, он обычно редко спал так подолгу: от природы он был жаворонком.
   – Майк? – позвала она, на этот раз погромче. В царившей вокруг тишине было что-то настораживающее.
   Слегка удивленная, Джейн стала осторожно подниматься по лестнице. Она не знала, где его спальня, но только одна из дверей, выходивших на площадку, была закрыта. Прочие комнаты за приоткрытыми дверями явно пустовали.
   – Майк? – Джейн подошла к закрытой двери и постучала. Ответа не последовало. Она поколебалась, но чувство беспокойства усилилось. – Майк!
   Джейн осторожно потянулась к дверной ручке и повернула ее.
   Занавески в спальне Майка были задернуты, а ночник горел. Юдит лежала между кроватью и окном. Увидев ее, Джейн вскрикнула, не в силах пошевелиться. Ночная рубашка Юдит была насквозь пропитана кровью. Кровь покрывала и ее лицо. Похоже, Юдит пыталась дотянуться до коробки с мужскими платками – один из них был зажат в ее руке, а сама коробка валялась на коврике.
   Джейн подбежала к ней, опустилась на колени и осторожно нащупала точку пульса за ухом женщины. По бледности лица и холодной коже было понятно, что Юдит мертва. Джейн глубоко вздохнула и огляделась по сторонам в поисках телефона.
   Джеймс Гуд приехал раньше полиции. Он нашел жену сидящей в холодной кухне за пустым столом. Она с трудом улыбнулась:
   – Это было ужасно, Джеймс... Она вся в крови!
   – Я не думаю, что это убийство. Разве были какие-то следы взлома? – спросил он.
   Джейн покачала головой:
   – Входная дверь была просто закрыта, как обычно.
   – А где же Майк?
   – Понятия не имею. – Вместе с мужем Джейн вышла в холл как раз в тот момент, когда два офицера полиции открыли входную дверь.
   Доктор сдержанно приветствовал их.
   – Здравствуйте. Моя жена... это она нашла Юдит.
   – Юдит Садлер работала причетником в церкви. – Джейн била дрожь. – Она... ее тело там, наверху, в спальне священника. А его самого нет дома. – Джейн отошла немного назад, а ее муж поднялся наверх. Когда трое мужчин скрылись за дверью спальни, Джейн вернулась на кухню.
   Спустя пять минут мужчины вернулись. Джейн испуганно подняла на них глаза.
   – Она не была убита, дорогая. – Джеймс Гуд поцеловал жену в голову.
   – Ты хочешь сказать... она жива? – Она посмотрела на мужа, едва ли осмеливаясь надеяться на чудо.
   Он покачал головой:
   – Нет, она мертва. Конечно, еще будет следствие, но я полагаю, что Юдит приняла сверхдозу средства, препятствующего свертыванию крови, которое было ей прописано. Таблетки лежали рядом с кроватью. Она не была моим пациентом, так что надо все узнать у ее врача, но, похожу, она действительно приняла слишком много таблеток или ей прописали слишком большую дозировку.
   – И вся эта кровь?..
   Доктор кивнул:
   – Обширное кровоизлияние через нос. В варикозной вене тоже произошло кровоизлияние. Бедная женщина, у нее кровоточило буквально все тело.
   – О, Джеймс, – Джейн взглянула на полицейских, – я решила, что на нее напали...
   Старший полицейский кивнул, его лицо было бледным.
   – Весьма просто совершить подобную ошибку, миссис Гуд. Она действительно выглядит ужасно. – Он вытащил записную книжку. – Теперь нам необходимо найти священника. Обстоятельства довольно-таки странные. Если он был здесь, когда все это случилось, и позволил ей вот так умереть, к нему возникнет множество вопросов.
   – Вы хотите сказать... – Джейн переводила взгляд с одного мужчины на другого. – Не думаете ли вы, что... Нет, это невозможно! У Майка с ней ничего не было, и быть не могло!
   – Вы в этом уверены, миссис Гуд?
   – Я... не знаю... нет. – Она обессиленно опустилась в кресло. – Просто... да нет, я уверена, что между ними ничего не было. В голове не укладывается...
   – Мы осмотрим дом и, возможно, выясним, где же священник, – снова заговорил старший полицейский. – Надеюсь, он сумеет объяснить нам – что же здесь произошло?

97

   Когда Руфь увидела лицо своего мужа, преображенное светом, она повернулась к Саре и, подняв руку, осенила себя крестным знамением, и тут же Сара исчезла. Рассветало. Майк застонал и с трудом шевельнулся. В голове у него стучало, во рту стоял неприятный привкус. Он еле открыл глаза.
   – Руфь...
   Руфь сидела возле алтаря. Тело Тони лежало рядом с ней. Руфь тоже словно очнулась и медленно повернула голову.
   – Майк? – прошептала она. Ее лицо было опухшим от слез.
   Кое-как поднявшись на ноги, он оглядел себя сверху донизу, не веря своим глазам, осмотрел пол вокруг себя. Не было и следа крови! Ни малейшего признака ночного страшного поединка за жизнь он не увидел!
   Майк застыл, пораженный, потом, прихрамывая, подошел к Руфи.
   – Ты вызвала «скорую помощь»?
   – Не было необходимости. Он умер, Майк. Инфаркт. – Руфь слабо улыбнулась.
   – О Господи. – Майк вгляделся в лицо Тони. Оно было спокойным и безмятежным.
   – Она была слишком сильной для него. А у него же слабое сердце... Но я думала, он справится с ней. – Руфь коснулась холодной руки мужа. – Я видела его, и ты тоже знаешь, что он помог тебе. Он принес Божий свет в эту церковь, и свет заставил их убраться прочь. Я видела, как исчез Хопкинс. Потерянная душа... больше он не вернется. А если когда-то и вернется, то уже придет не к тебе, мой дорогой друг. Ты и Тони оказались слишком сильными для него.
   – А Сара?..
   Руфь слабо пожала плечами:
   – Ну, с ней все иначе. Она исчезла, я не знаю, куда она пропала. Но боюсь, что вот она-то вернется, Майк.
   Майк вздрогнул.
   – О Руфь, мне так жаль! Это все моя вина! Если бы я не позвал вас на помощь...
   – Тони сам этого хотел! Он и жил для того, чтобы бороться со злом. – Лицо женщины побледнело, и слезы снова покатились из глаз, она слабо улыбнулась и нежно погладила мужа по голове. – Я надеялась, что мы дольше пробудем вместе, но это не было нам суждено. И я видела его там! – Онa вскинула руку и указала вверх.
   В церкви становилось все светлее.
   На мгновение Майк застыл на месте, не зная, что же теперь делать.
   – Сейчас я позвоню и попрошу о помощи. – Он нашел свой мобильный, но экран не светился – должно быть, села батарейка. Со вздохом он отложил телефон в сторону и повернулся к Руфи.
   – Помолись за него, Майк, – попросила Руфь.
   Он кивнул и, склонившись над телом Тони, начал молиться. Как только благоговейные молитвы зазвучали в церкви, через витражное стекло в высоком южном окне на пол упали первые лучи солнца.

98

   Паула готовила завтрак для Софи и Джеймса, когда к двери дома подъехала полицейская машина. Прежде чем Паула и Алекс стали отвечать на вопросы полицейских, взволнованных детей отослали в сад.
   – Насколько я знаю, миссис Вест, вчера вечером вы были на собрании в доме священника?
   Паула побледнела и кивнула:
   – А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось с Линдси?
   – Линдси? – Полисмен отрицательно покачал головой. – Я ничего не знаю о Линдси. Пожалуйста, отвечайте на вопрос, мадам.
   Паула сказала:
   – Да, я была там. Нас там было двенадцать человек. – Почему бы не сказать тринадцать, чтобы уже покончить с этим?..
   – А можно спросить, что вы там делали?
   Она нахмурилась:
   – Это было молитвенное собрание, офицер.
   – Понимаю. – Он полистал свою записную книжку. – В присутствии священника, мистера Майка Синклера?
   – Нет, он уехал на несколько дней. Собрание было организовано Юдит Садлер.
   – Понимаю. – Полисмен что-то записал. – Вы сказали, что священник уехал. Вы, случайно, не знаете, куда именно?
   – Нет, не знаю. Спросите Юдит, она должна знать...
   – Мне очень жаль, миссис Вест, но миссис Садлер мертва. – И полисмен поднял глаза, внимательно рассматривая ее лицо.
   Паула открыла рот от изумления.
   – Как?! Не может быть! С ней было все в порядке...
   – В какое время вы уехали из дома священника, миссис Вест?
   – Около девяти. Мы ушли все вместе, почти друг за другом. – Паула перевела дыхание. – А как это произошло? Авария? О боже! – Паула достала платок из кармана брюк и уставилась на него, как будто не зная, что с ним делать. – А ее случайно... не убили?
   – Почему вы спрашиваете об этом?
   – Потому что вы – полисмен, – поспешно ответила она. – И допрашиваете меня! Откуда вы знаете, что я вчера была с ней?
   – В доме священника мы обнаружили список женщин, которые были на собрании, – спокойно ответил он. – Их всех допрашивают, миссис Вест. Причина и время смерти точно еще не установлены, но пока что получается так: вы и другие дамы – последние, кто видел ее в живых. – Он закрыл записную книжку. – Я правильно понимаю – вы не видели священника уже несколько дней?
   – Да. – Паула кивнула.
   – Он не отвечает на звонки по мобильному телефону. Если вы увидите его или вспомните, где он может находиться, не могли бы вы позвонить в управление? – Он уже направлялся к двери, но вдруг остановился. – Вы предположили, что что-то могло случиться с некой Линдси, миссис Вест. Кто это?
   Паула прикусила губу и передернула плечами.
   – Она... мы за нее молились. – Паула сдвинула брови и посмотрела полисмену в глаза. – Она... она ведьма!
   Лицо полисмена осталось бесстрастным.
   – Понимаю, мадам. А вы, случайно, не знаете ее фамилии и адреса?
   Когда он ушел, Паула осталась стоять в холле, теряясь в догадках.
   «Линдси...»
   Такого просто не бывает! Линдси – ведьма, прислужница дьявола, она – враг Юдит. Паула сидела неподвижно, погрузившись в свои мысли, потом ее лицо помрачнело. Взяв ключи от машины с кухонного стола, она схватила жакет и вышла из дома. Десять минут спустя, когда Алекс вернулся из сада, ее уже и след простыл.

99

   Около пяти часов утра Эмма забылась беспокойным сном. Немного раньше она проснулась из-за кошмарного сна и села на краю кровати. Почти час она просто сидела на постели, обхватив себя руками за плечи. Потом она вновь легла, крепко прижав к себе подушку и всматриваясь в темноту. Незаметно для себя она задремала... Было около десяти часов утра, когда какая-то машина подъехала к коттеджу и ее дремоту нарушил шум двигателя. Машинально ее рука потянулась к подушке, чтобы ощутить тепло Макса и Мини. Но кошек рядом с ней не было.
   Медленно сев на кровати, Эмма откинула со лба волосы и огляделась по сторонам. Она стала вспоминать события этой ночи: церковный двор, Линдси и – Сара...
   Эмма вся задрожала.
   – О боже, что я натворила?
   На подгибающихся ногах Эмма подошла к окну и откинула занавеску. Пайерс как раз открывал ворота.
   Эмма бросилась искать платье. Натянув его через голову, она босиком бросилась вниз по лестнице.
   Она добежала до входной двери, как раз когда Пайерс потянулся к дверному молотку.
   – Пайерс, слава богу! – Эмма обняла его. Легонько, по-дружески, он чмокнул ее в щеку.
   – Ну, как ты поживаешь? Что стряслось? Из твоего звонка было понятно, что тебя охватила паника. – Он отстранился и взглянул на нее. – О боже, ты выглядишь просто ужасно! – В его поведении чувствовалась некая сдержанность, которой раньше не было, и это немного охладило Эмму.
   – Кошки у меня пропали. – Она сказала первое, что пришло ей на ум. – Я их не видела уже два дня. – Ее глаза наполнились слезами. – Не знаю, что и делать.
   – И ты, рыдая, звонила мне, чтобы рассказать о кошках? – Он тяжело вздохнул. – Я понимаю, это ужасно. И ты их везде искала? Они не могли оказаться запертыми в сарае или еще где-нибудь? – Обняв ее за плечи, Пайерс повел ее на кухню. – Они не могли просто куда-то убежать, а потом потеряться? Ведь знаешь, в душе они еще городские кошки. – Он улыбнулся.
   Эмма передернула плечами, подошла к плите и потянулась к чайнику.
   – Прости, что оставила тебе такое паническое сообщение. Мне было необходимо срочно поговорить с тобой. – Подробности событий прошлой ночи вспоминались все более отчетливо. – Где ты был?
   Он нахмурился.
   – Ну, знаешь, Эмма, у меня ведь своя жизнь...
   – Ну конечно. – Она опять повернулась к нему, прижавшись к стенке плиты, прильнув к ее домашнему теплу. – Тебе не надо было так мчаться сюда.
   – Ну вот! Ничего себе! Я уехал из Лондона в восемь утра, меня засекли Бог знает сколько камер слежения за превышение скорости, а теперь ты говоришь, что мне вообще не надо было приезжать?
   – Я очень рада, что ты приехал. – Внезапно Эмма осеклась на середине фразы.
   В проеме двери появилась Линдси, с растрепанными волосами, одетая в банный халат Эммы. Линдси перевела взгляд с Эммы на Пайерса, потом опять на Эмму и подняла руки, изображая притворную капитуляцию.
   – Я не собираюсь вам мешать! Поговорим позже, Эмма, ладно? – Она улыбнулась, нервно двинув бровью в сторону Пайерса, и скрылась из вида. Они услышали, как она бежит вверх по лестнице. Когда Линдси вновь появилась через несколько минут, она уже была одета в джинсы и свитер и несла на плече сумку.
   – Твоя местная ведьма? – В голосе Пайерса прозвучала неприязнь. – Я узнал ее по описанию Паулы.
   – Она осталась ночевать у меня, потому что я была очень расстроена. – Эмма услышала в своем голосе нотки оправдания и почувствовала презрение к себе.
   – Ладно, это ваши дела, – сказал он снисходительно. – Эмма, нам надо поговорить. У нас с тобой все кончено. Ты ведь и сама знаешь об этом, правда? У нас с тобой нет будущего. Мы живем за столько миль друг от друга. Я тебя очень люблю и всегда буду любить. – Пайерс больше не смотрел на нее. – И я люблю твоих кошек, но это все, что нас еще сближает. Ты должна найти кого-нибудь другого, на кого смогла бы опереться. Линдси могла бы помочь тебе, и Весты тоже. Я... я больше не смогу приезжать сюда. – Наконец он посмотрел на нее.
   – Полагаю, у тебя уже кто-то появился. – Эмма не могла определить, как она чувствовала себя в этот момент. Потерянной, но не удивленной. В глубине души она знала, что у них все кончено.
   Он поморщился:
   – Возможно. Но все только в самом начале. Не хочу причинять тебе боль, Эмма. – Пайерс коснулся ее руки. – Послушай, я никогда не смогу повернуться к тебе спиной. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Мы навсегда останемся друзьями. – Он вопросительно взглянул на нее.
   Она с несчастным видом пожала плечами.
   – Надеюсь...
   – Ты встретишь другого мужчину, Эм. Кого-то, кто окажется лучше меня. Кого-то, кто любит этот край, человека, который сможет полюбить и твой дом.
   Она кивнула:
   – Да-да, конечно.
   – Например, что скажешь об этом священнике? – Он улыбнулся. – Из слов Алекса Веста, на том ужасном совместном ужине, мне показалось, что он увлечен тобой.
   – Майк? – Эмма взглянула на него, пораженная до глубины души. – Не думаю, что ты прав. – Но ирония в ее голосе не могла обмануть Пайерса.
   – Когда я ехал к тебе, увидел, что рядом с его домом остановилась машина «скорой помощи» и полицейский автомобиль, – сказал Пайерс. – Что, кто-то решил прийти поплакать у него под дверью?
   Эмма похолодела и закрыла глаза. В глубине сознания она ощутила холодное удивление Сары и глубоко вздохнула, задрожав с головы до ног.
   – Не знаю, может быть, и поплакать... Я... мне надо позвонить, убедиться, что с ним все в порядке. – Она вся дрожала от страха. Но как она могла позвонить? Она же стала ведьмой. И вероятной убийцей! Она занималась черной магией! Что же она скажет? «Привет, Майк! Я пыталась убить тебя прошлой ночью с помощью черной магии. Как ты себя сегодня чувствуешь? Почему приехала «скорая помощь» и полиция?»
   – Эм. – Пайерс взял ее за руку. – Я уверен, что с ним все в порядке. Это что-то другое. Слушай, а почему бы нам просто не выпить кофе, а? Ты плохо выглядишь. Я приготовлю нам кофе, а пока чайник закипает, подумаю, как найти твоих кошек. – Пайерс бережно усадил ее на стул. – У тебя правда была скверная ночь?..

100

   «Напротив. У меня была отличная ночь! Ночь триумфа!»
   Эмма не произнесла эти слова вслух – они были чужими. Но они заглушали в ее сердце все мысли, кроме одной: мысли о мщении!
   Хопкинс больше не пытал Сару. Ее признание было абсолютно полным. Вместо этого Хопкинс приказал запереть ее в замке Колчестер, в холодном подвале, глубоко под землей.
   Лизы в подвале уже не было, ее перевели в Челмсфорд.
   Все еще в своей испачканной кровью, изорванной ночной сорочке, даже без шали, которая могла бы защитить ее от холода, Сара упала на грязную солому и, дрожа всем телом, буквально чувствовала, как ей на шею накидывают веревку. Ее испугало холодное торжество, светившееся в глазах Хопкинса, испугала близость его больного тщедушного тела, когда он наклонился к ней и почти с нежностью дал ей выпить последний глоток вина.
   Ее последней надеждой стал сын тюремщика. Без денег она не могла потребовать еды, свечей и даже попросить старое одеяло, чтобы согреться в этом вонючем ледяном аду, но мальчик привык выполнять мелкие просьбы заключенных, а его отец закрывал на это глаза. Если у заключенных не было денег, они не могли дать взятку, им не продавали товары с черного рынка. Игра стоила свеч только тогда, когда был хоть малейший шанс выпросить, одолжить иди даже попросту выкрасть деньги у родственников или друзей. Тогда-то и посылали мальчика.