Страница:
Итак, крыша парила, удерживаемая не искусством магии, а чистой, природной Силой. На подобное был способен только бессмертный. Но уж очень не походил мальчишка-нелюдь на того, кем назвался. Король хорошо знал, как они выглядят, настоящие демоны-убийцы: там, в глубине подземелья, закованные в кандалы из драконьего серебра, томились они, непокорные твари…
– Непохож, ох непохож…
Пришелец равнодушно пожал плечами:
– Не веришь – посмотри в астрале. – И пояснил, словно прочитав его мысли: – Просто ты привык к обычным демонам-убийцам, а я высший. По силе сопоставим с властительными демонами, как то: Один, Зевс, Табити… и кто-то там еще.
Дагард последовал его совету. Хельги вновь пришлось почувствовать, как вздрагивает магическое пространство от неловкого прикосновения смертного…
Да, пришелец не врал: астральная тварь невиданного могущества предстала смятенному взору короля-колдуна… И все-таки Дагард чувствовал подвох. Ощущал его всей своей темной, пропитанной ядом запретного колдовства сущностью. Какой-то абсурдной, гротескно-нелепой казалась ситуация. Ах, если бы понять, в чем дело…
– Значит, ты желаешь наняться на службу?
– Скажем так, предлагаю сотрудничество. – Чем дальше заходил разговор, тем глупее чувствовал себя Хельги. Он так мало смыслил в высших демонах и средневековых колдунах, что просто не представлял, как себя вести – вежливо или надменно, угрожать, требовать или просить. Король, болезненно-иссохший, со злобной лисьей мордой и лисьими же повадками, был ему столь отвратителен, что не хотелось вовсе разговаривать, а просто взять и треснуть как следует, но не до смерти, а чтобы неповадно было…
– Зачем же такому грозному и могучему демону потребовалось общество жалкого смертного? – В тоне короля появились елейные нотки.
Мобилизовав все свои актерские способности, Хельги постарался принять величественный и неприступный вид.
– Разве демон обязан давать смертному отчет о своих действиях и намерениях? – И, вспомнив случайно прочитанную фразу из дамского романа сильфиды, добавил противным голосом, растягивая слова на манер избалованного отпрыска богатого семейства: – Это мой маленький каприз…
Королю ответ, похоже, понравился. С вопросами о личности и мотивах он больше не приставал, перешел к сути Дела. В чем должно заключаться их сотрудничество? Что именно предлагает демон и что хочет взамен?
Как отвечать, Хельги тоже не знал, – нес что-то неубедительное. Мысль о предстоящем кошмаре поглощения сковывала разум, лишая обычной изобретательности. Демон ругал себя последними словами. «Прежде чем браться за дело, нужно иметь хотя бы приблизительный план», – думал он, не зная, что соврать. Просто ступор какой-то нашел! Ни одной умной идеи! Впору брать да поглощать при всем честном народе! А что еще остается? Да, действовать по обстоятельствам не всегда получается…
Он не мог знать, что любой из приблизительных планов был заранее обречен на провал. Потому что король Дагард давно принял решение и допрос продолжал только из любопытства и чтобы раньше времени не вызвать подозрений. Пришелец опасен, понял он. Пришельца надо убить.
Задача не казалась полубезумному королю-колдуну невыполнимой. С высшими демонами ему до сих пор не приходилось иметь дела, зато обычных, порожденных неудачными опытами, он уничтожал регулярно… Точнее, не совсем он…
– Ну довольно разговоров! – вдруг прервал король сам себя, окончательно сбив Хельги с толку. – Коли суждено нам вершить дела сообща, пойдем! Самолично покажу могущественнейшему из демонов скромное наше хозяйство! – Он одарил гостя гримасой, призванной изображать любезную улыбку.
Подменный сын ярла молча следовал за хозяином.
Шаткой походкой недавнего больного король пересек тронный зал, миновал длинный коридор и остановился у малоприметной дверцы в стене, запертой на мощный амбарный замок.
Обычного короля при любых его перемещениях – как вне замковых стен, так и внутри оных – сопровождает целая свита придворных. Но в Кольгрене, видно, были другие порядки. Никто из склонившихся в поклоне приближенных и слуг за Дагардом и его гостем не последовал.
По знаку короля молодой стражник, карауливший дверь, принялся отпирать замок. Он заметно побледнел, руки его дрожали, ключ не сразу попал в скважину. Король нетерпеливо нахмурился.
Дверь отворилась медленно, без скрипа – за ней ничего не было. Сплошная чернота. «Ловушка?» – мелькнула мысль.
– Прошу! – сделал приглашающий жест король. – Впрочем, если могущественный демон не возражает, на правах провожатого я осмелюсь пройти вперед.
Могущественный демон, понятно, не возражал. Ему вообще не хотелось входить в эту дверь. Не потому что боялся. Как известно, лишь три вещи на свете страшили подменного сына ярла, и темнота в их число не входила. Просто он очень ясно понимал – ничего хорошего его там, впереди, не ждет. И чем глубже спускались они, тем крепче становилось это убеждение.
Первое впечатление, что за дверью абсолютно ничего нет, оказалось неверным. Там была лестница. Каменная, винтовая, ужасно неудобная. Ступени будто специально сделали такой высоты, что приходилось либо семенить, часто перебирая ногами, либо прыгать через две сразу, рискуя налететь на ковыляющего впереди колдуна. Имелась и еще одна неприятность – своды местами неожиданно снижались, заставляя идущего сгибаться в три погибели. Надо было постоянно оставаться начеку, чтобы не разбить голову. Удивительно, но королю, который был почти одного роста с Хельги, кошмарная лестница никаких неудобств не доставляла: не то просто привык, не то пускал в ход колдовство.
Насколько глубоко завела их вниз отвратительная лестница, Хельги не представлял, от несметного числа оборотов у него начала кружиться голова. Помещение, в которое они пришли, уместнее было бы назвать катакомбами, нежели подвалом, как скромно отрекомендовал его хозяин. Здесь было сыро и жутко. Гулким эхом отдавались шаги и голоса. От недостатка воздуха факел в руке короля горел плохо, сильно коптил. Полумрак не смущал Хельги, но ледяные капли воды, время от времени срывающиеся с потолка и падающие точно за шиворот, раздражали ужасно. Утешало одно: стены здесь оказались не черными базальтовыми, как в надземной части замка, а обычными, из серого гранита – самого распространенного строительного камня Староземья. Они были неровными, плохо отесанными, но совершенно без швов: помещение не обкладывали камнем, а выдолбили в массиве породы.
От лестничной шахты на добрую сотню шагов тянулся коридор-штольня. По обе его стороны располагались наглухо зарешеченные камеры-ниши глубиной от полутора до трех шагов, мучительно тесные для тех существ, что сидели внутри, закованные в цепи из серебристого металла. Оковы причиняли тварям ужасные страдания – серая кожа под ними вздувалась гнойными волдырями. Чтобы лишний раз не причинить себе боль, пленники колдуна вынуждены были сидеть совершенно неподвижно. Голодные взгляды бледно-желтых, полных ненависти глаз провожали идущих.
– Нравится? – спросил король Дагард горделиво. – Восемьдесят три штуки! Отборные, один к одному!
Он был похож на торговца, расхваливающего свой товар. Только речь шла не об овощах или свежей рыбе, а о демонах-убийцах, взрослых, полных силы, крепнущей от голода и мучений.
– Хорошие демоны, – вежливо похвалил Хельги. – Крупные. Сами разводите?
Он болтал ерунду, потому что мысли его были заняты другим. Пора поглощать колдуна или еще не пора? Пожалуй, самое время, думал он с тоской. Свидетелей нет, гибель короля, если что, можно будет свалить на демонов-убийц… Хотя нет. Не свалишь. Над входом в каждую клетку горит желтым пламенем гексаграмма Соламина, надежно блокирует всепожирающую магию чудовищ…
Вдруг гексаграммы на стенах погасли, все разом. Вместо них зажглась одна новая, на полу. Колдун стоял внутри нее и пакостно ухмылялся, предвкушая удовольствие. Приятно будет посмотреть, как разделаются его доморощенные чудовища с опасным гостем. Пришелец грозный и могучий. Зато их – много! И им не впервой пожирать тварей своей породы. Каннибализм – обычное явление в среде демонов-убийц. Упрашивать не придется.
Ловушка захлопнулась, понял Хельги. Демоны накинулись на его астральное тело с истеричной яростью, спешили урвать свой кусок, опередив соседа по несчастью. Они тянули, кромсали, рвали на клочки его сущность. Это было ужасное ощущение! Хуже, чем постель с клопами!
– Пшли прочь! – велел им подменный сын ярла. – Отвяжитесь, не то сам всех сожру! Подчистую! Ни одной ниточки на развод не оставлю!
Разумеется, он ни при каких обстоятельствах не собирался так поступать. Но демоны-убийцы этого знать не могли. Угроза подействовала – отпрянули, затаились.
– Хорошие демоны, – опять похвалил он. – Злые. Сами воспитываете?
Колдун уже осознал, что замысел не удался. Охранные символы на стенах вспыхнули вновь, звезда на полу погасла… И тут Хельги догадался, как надо поступить.
До нападения демонов он чувствовал себя неловко. Убивать того, кто не сделал тебе лично ничего дурного, кто доверяет тебе и обращается как с гостем, – стыдно! Даже если осознаёшь историческую необходимость такого поступка. Но вероломство хозяина развязало Хельги руки и очистило совесть. В три прыжка догнал он улепетывающего по коридору короля, ухватил за шкирку и рывком, прямо сквозь серую каменную стену, затолкал в ближайшую камеру:
– На! Жри!
Опытному колдуну на начертание спасительной звезды Соламина требуется не более шести секунд. У Дагарда не было даже этого времени. Демон рванулся навстречу добыче, не обращая внимания на боль в скованных конечностях. Острые как кинжалы клыки впились в беззащитное горло. Раздался треск раздираемых сухожилий. Потом хлюпанье, чавканье, чмоканье. Этот демон питался не только сущностями…
Хельги брезгливо отвернулся.
Выбираться наверх по лестнице он не захотел, чтобы не пришлось объяснять придворным, куда подевался их король. Пошел по-сприггански, сквозь камень, вверх и вбок.
Направление, как оказалось, он выбрал очень неудачно. Нырнул из одной чуждой стихии в другую: угодил точно в замковый ров, полный протухшей за лето водицы. Оглушенный мучительным перемещением в толще породы, Хельги не сразу понял, что произошло, и, вместо того чтобы всплывать, некоторое время ползал по дну на четвереньках, будто заблудившийся, слепой котенок. Локти и колени вязли в иле, в ладони впивалась всякая дрянь вроде ржавых гвоздей, глаза не видели света сквозь донную муть.
От бесславной кончины в сточных водах подменного сына ярла спасли здоровые рефлексы. Когда кончился воздух в легких и разум отказал вовсе, тело само повело себя так, как того требовала ситуация. Шумно вынырнув посреди рва, Хельги подплыл к берегу. А потом долго карабкался вверх по скользкому глинистому склону. Полз, соскальзывал и снова полз… Примерно на середине пути под руку ему попался горизонтально торчащий металлический штырь. Пришлось приложить усилие, чтобы выдернуть его из глины, зато подниматься стало легче. Хельги вгонял находку в склон и по ней подтягивался все выше и выше. Выбрался кое-как!
– Няня, няня! Смотри! Болотник вылез! – Первое, что он услышал на берегу.
– Что ты, дитятко! Какой же это болотник? У них морды-то страшные! А это просто эльф в ров свалился! Спьяну, не иначе. А еще болтают: дескать, эльфы – народ непьющий! Тьфу!
– Извиняюсь, почтенная, где тут будет ближайший колодец? – галантно осведомился мнимый эльф.
Но нянька только взвизгнула, подхватила подол и бросилась бежать, увлекая за собой неповоротливого воспитанника. «Наверное, я совсем плохо выгляжу», – решил Хельги.
Колодец отыскался неподалеку, за поворотом. С огромным наслаждением демон-убийца вылил на себя пять или шесть ведер воды одно за другим. Редкие прохожие наблюдали за его действиями с неподдельным интересом. Не каждый день встретишь существо, которое среди осени в центре города прямо в верхней одежде обливается ледяной водой. Скоро поодаль собралась небольшая толпа.
– Чего это он? – доносились обрывки фраз. – Больной, не иначе! На голову скорбный… Или на спор… А может, колдовство такое? Стражу надо позвать… Цыц, бабы! Нету тут колдовства! Просто парень с севера пришел: видите – нелюдь. У нас ему жарко!.. Точно! Это горный эльф, я таких знаю…
Обычно Хельги терпеть не мог быть в центре общего внимания и всячески этого избегал. Но события в королевском подвале, и особенно во рву, вывели его из душевного равновесия, а сравнение с горным эльфом ввергло в состояние тихой ярости.
– Шел. Споткнулся. Упал в ров. Теперь моюсь. Кому что неясно? – прошипел он грозно. Глаза полыхнули злым огнем – такого за первородными еще никто не замечал. Зевак как ветром сдуло.
Только тут демон бросил взгляд на штырь изо рва, который по рассеянности приволок с собой.
И никакой это был не штырь! А самый настоящий меч! Четвертый подвиг засчитан! Хельги был удивлен до крайности, даже немного раздосадован несправедливостью бытия. Ведь это не он, а совершенно чужой демон сожрал короля Дагарда Шестого! За что же награда? Но подумал и решил, что Силам Судьбы виднее. Дали, значит, дали. Не отказываться же, в самом деле!
В пивную, назначенную местом встречи, Хельги Инг-рем, подменный сын ярла Гальфдана Злого, входил победителем. Мокрым, но гордым.
– Вот! – Он брякнул на стол перепачканный глиной меч. – Дело сделано!
– Что, уже?! – подняла брови Энка. – А мы только-только обедать сели…
Оказывается, все предприятие по уничтожению правящей особы заняло у Хельги чуть более двух часов. Рядились и то дольше! Так рано его возвращения никто не ждал, даже Меридит не успела начать тревожиться. Демона спокойствие друзей задело, и он принялся описывать происшедшее в замке в таких красках, что самому жутко стало. Получалось, будто он и в самом деле совершил нечто героическое!.. Вот замком бы ему и ограничиться! Но подвели взвинченные нервы, и он, не подумав, продолжил повествование и поведал о своих вынужденных купаниях. Увы, реакция слушателей совершенно не соответствовала трагизму ситуации. Почему так устроено большинство разумных тварей, что неприятности, приключившиеся с ближним, кажутся им забавными?
Хельги только и осталось, как плюнуть в сердцах и заявить, что в следующий раз им придется пожирать врагов самостоятельно, без его помощи. Тогда, может быть, поумнеют и поймут, что это совершенно несмешно!
– Правильно! – поддержал его Орвуд. – Вам бы только резвиться! А переодеть бедное существо и в голову не придет! Не лето, чтобы мокрым разгуливать. Смотрите, с него уже лужа натекла! Простудится еще!
Тут «бедное существо» совсем расстроилось. Даже в носу защипало от жалости к самому себе. Хотя минуту назад он даже не подозревал, что кто-то должен был о нем позаботиться, да и вообще, успел свыкнуться с сыростью настолько, что перестал ее замечать.
Кстати, лучше бы ему, право, остаться в своем, мокром, – высохло бы со временем, – а в коротковатых штанах Эдуарда и огромной куртке Рагнара подменный сын ярла стал походить на подростка-сироту, одетого в чужое из милости.
– Вот когда с тебя надо памятники ваять! – упражнялась в остроумии вредная сильфида. – Теперь нам не страшно, если деньги кончатся. Посадим тебя на базарной площади, будешь просить подаяние! Такой у тебя вид жалостный, ни один прохожий не устоит!..
Наспех отобедав, компания поспешила покинуть обезглавленный Кольгрен. Стража выпустила их из города беспрепятственно – тревогу в замке еще не подняли. Королю случалось проводить в страшном подземелье долгие часы, подданные привыкли к его отлучкам. Часто он занимался колдовством ночи напролет и в свои покои возвращался только под утро.
Но в то утро о нем тоже не сразу вспомнили – не до того было. На замок с высоты нескольких метров рухнула крыша. Обошлось без жертв, но разрушения вышли большие. А виновник происшествия к этому моменту уже покидал границы королевства.
…Несмотря на дурные пророчества гнома, купание не принесло Хельги ни малейшего вреда (если не считать морального). Меньше повезло Эдуарду – его неожиданно сразила жестокая простуда, с соплями в три ручья и прочими прелестями жизни. От благородной эльфийской магии толку ждать не приходилось. Обратились к средневековой бабке. Та рьяно взялась за дело, принялась варить зелье. Но стоило принцу увидеть, чем именно она собирается его пользовать, – и он отказался от лечения категорически. Лучше подождать, когда само пройдет, чем пить отвар из двухвосток!
– Ага! Двухвосток ты не хочешь! – укорил бывший наставник. – А мне готов был целого короля скормить! Пей что дают, ты воин, а не дева корриган, чтобы капризничать!
Но Эдуард заявил, что речь шла не о целом короле, а о его сущности. И если бы ему предложили не самих двухвосток, а только их сущности, он бы не возражал. А целиком – нет, нет и нет! Лучше он умрет!
Меридит в связи с этим стала вспоминать сехальскую саранчу, но больной оставался непреклонен.
Так и не уговорили. И хотя он, разумеется, не умер, идти пришлось гораздо медленнее. Догнать Странников или хотя бы сократить разрыв никак не удавалось.
Почему в Мире так много Зла? Не одно поколение юношей Староземья задавало себе этот вопрос.
Откуда оно берется? Войны, моровые поветрия, нашествия нежити, атаки чудовищ – кто насылает их? За какие провинности Судьба противопоставила многострадальному Староземью злокозненный Инферн? Кто порождает рвущихся к власти безумцев? Почему не знают счастья смертные народы? Отчего множатся страдания? Куда катится Мир, в какую бездну?
В книгах, мудрых старых книгах сказано: прежде все было иначе. Вырастали целые поколения, не знавшие войн и бед. Боги были милостивы к смертным – отцам жилось лучше, чем дедам, детям лучше, чем отцам…
Но времена прошли, и все изменилось. Будущее разверзлось страшной пропастью, и каждый прожитый миром час – это шаг по направлению к ней. Когда же произошел роковой перелом? И можно ли вернуться на прежний, счастливый путь?
Тысячи и тысячи благородных юношей задавали себе этот вопрос. Но лишь четверо из них получили ответ.
…Во имя счастья и процветания смертных сотворили добрые боги Грааль. Священный сосуд, наполненный Светом Жизни. Велика сила его. Веками хранили чашу избранные маги, и благодать ее золотых символов берегла Староземье от бед, помогала в трудную минуту.
Но в руках тех, кто светел и чист душою, кто благороден и смел, добр, непорочен и неподкупен, кто ценит жизнь другого намного выше собственной, кто готов на подвиг во благо ближнего и дальнего, – в таких руках священная сила чаши возрастет стократ. Прольется Свет Жизни, и настанет он – Золотой Век. Уйдет из мира Зло, погаснут черные нити астрала. Падет граница между Инферном и Староземьем. Голод, болезни, несправедливости и горе забудутся. В согласии и радости будут жить народы, проклятые освободятся от кары, а смертные уподобятся богам…
Но в одиночку никто из смертных не вынесет груз всеобщего счастья. Троим было предначертано судьбой стать Хранителями Света Жизни. Вот их имена.
Ученый маг Мерлин – воплощенная Мудрость. Могущественный король Артур – добрая и справедливая Власть. Благороднейший из рыцарей, эльф Галаад – нерушимая Честь. Втроем они вывели бы Мир на путь все прибывающего счастья…
Кальдориан – вот имя Зла. Это он, не ведая, что творит, вверг Староземье в пучину страданий, обрек на муки поколения смертных. Само Время замерло от ужаса при виде тех бедствий, что обрушились на их головы по безумной прихоти презренного колдуна.
Но все, что сотворил один, может исправить другой. Другие. Пятеро Странников, изможденных, дурно одетых, полуголодных, замерзших, но с глазами, горящими радостью самоотречения, месили непролазную осеннюю грязь средневековых дорог. Грааль возвращался Миру.
И все-таки на сердце мага Лапидариуса было неспокойно. Он думал о Времени – самом неверном союзнике, самом опасном противнике.
Сперва его было мало. Всего несколько месяцев разделяли даты их пересечения грани времен и восстания Кальдориана из мертвых. Приходилось торопиться – любое случайное промедление, любая задержка в пути могли стать роковыми.
Но теперь его стало слишком много. Еще не покинул свой клан и не стал на рыцарскую стезю благородный Галаад. Могущественный Артур – почти ребенок, и пройдет не один год, прежде чем он, увенчанный короной Камелота, призовет к своему трону лучших рыцарей Староземья и усадит их вокруг легендарного Круглого стола. А мудрый Мерлин… Тот, кто был обманут однажды, не обманется ли и во второй раз? Кальдориан не единственный злодей, мечтающий о власти. Есть и хитрее, и сильнее…
Так как же поступить? Лишь год отпущен Странникам на путешествие в прошлое. Не вернутся в срок – возврата не будет вовсе. На долгие века сомкнётся грань времен. Что выбрать, какой путь? Передать священную чашу Мерлину и уйти, уповая на милость богов? Отречься от собственной жизни, оставшись в прошлом в роли хранителей, беречь Грааль вплоть до заветных дней? Или…
Вот это «или» и не давало покоя магу Лапидариусу. Маленьким угольком тлело в его душе, то приятно согревало, то больно жгло…
Дождь лил и лил, смывая последние воспоминания о лете. Чем дальше к западу, тем холоднее и неуютнее становилось. Жизнь замирала. Птицы улетали, звери прятались в норы и берлоги, лесные народы готовились к зиме. Даже ольдонские разбойники присмирели в своих логовах – так ни разу и не напали. Но легче от этого не было. Все чаще плакала Ильза от боли в сбитых ногах, от бесприютности и тоски, и ей тихо подвывал Эдуард – по старой привычке, оставшейся с тех пор, когда он еще был нежным отроком. Орвуд кряхтел, будто настоящий старец, и жаловался на возраст. Рагнара по вечерам одолевали навязчивые воспоминания о пирах, что закатывал его папаша в родном Оттоне, – сколько было выпито, сколько съедено. Амазонка Эфиселия уже не мчалась впереди всех, а, наоборот, отставала, плелась позади шагов на двадцать.
Но Аолена тревожило другое. Профессиональным взглядом целителя он отмечал то, на что не обращали внимания другие. Видел, как Энка уныло ковыряет ложкой почти нетронутую пищу, спорит и бранится все реже, молчит все дольше. Подмечал, как потускнело оружие Меридит – она больше не точила его на привалах, а сидела закрыв глаза и уткнувшись лбом в колени. От его глаз не укрылось и то, как мучительно просыпается по утрам Хельги, все чаще вспоминая, что, мол, спригганы есть существа ночные… Эти наблюдения пугали эльфа.
За долгие месяцы совместных походов все привыкли к тому, что самая тяжелая ноша, самая трудная работа, самая опасная задача выпадает на долю троих наемников. В их физическом превосходстве никто не сомневался, с самого начала это воспринималось как должное, как нечто само собой разумеющееся. Они не устают, не болеют, не унывают, а если и жалуются на что-то, то вроде бы не всерьез, а так – для красного словца. Наемники всегда знают, что делать и как облегчить жизнь другим. Мысль о том, что будет, если вдруг не выдержат они, до сих пор никому не приходила в голову. Аолену вдруг пришла…
И дело было даже не в трудностях пути, не в усталости, накопившейся еще с прошлого похода. Чужое время, будто упырь, незаметно, понемножку тянуло силы из незваных пришельцев – это Аолен знал по себе. Каждый шаг давался ему все труднее.
– Как только встретится подходящее жилье, устроим большой отдых, – объявил он. – Будем спать целые сутки.
– Ну вот еще! – привычно заспорила сильфида. – Время зря терять!
– Дождемся, что кто-нибудь из нас свалится и придется его тащить. Ты этого хочешь? – осадил эльф сердито.
Сильфида с беспокойством оглядела спутников, будто примеряясь, кто из них весит полегче. Тащить кого бы то ни было ей явно не улыбалось.
– Ну хорошо. Отдых так отдых.
«Подходящее жилье» нашлось дня через три. Это была пустующая хижина угольщиков. Она стояла на поляне, недалеко от опушки (путники давно уже сошли с дороги, превратившейся в обиталище болотников, и двигались на запад краем леса). Строение им понравилось – низенькое, полутемное, зато с печкой и надежной, непротекающей крышей. Тут даже боггарт водился, будто в настоящем доме, – сильфида заметила маленькие светящиеся глазки в темном углу.
Вместо запланированных суток они проспали почти вдвое дольше.
Проснувшись утром, Аолен даже испугался, такими бледными и безжизненными были лица его спутников в тусклом свете маленького слюдяного окошка. Они казались скорее мертвыми, чем спящими. «Вот откуда пошло выражение: спать как убитый», – подумал эльф.
Ближе к вечеру зашевелился Хельги. Сел, сонно моргая, стал натягивать куртку, зачем-то потянулся за секирой Орвуда.
– Ты куда? – спросил Аолен строго.
– Дров нарубить, – откликнулся тот. – Замерзнем ночью.
– Лежи, – велел эльф. – Рагнар нарубит.
– Почему именно Рагнар, а не я?
Что было ему ответить? Что у Рагнара нет темных кругов вокруг глаз, и лицо не серого, а нормального цвета, и губы не кажутся двумя белыми полосками? Что на Рагнаре еще пахать можно, а на Хельги уже нельзя?
– Его очередь, – буркнул Аолен.
Аргумент был принят.
– Разве? Ну тогда ладно. – Демон плюхнулся лицом в хворост, служивший постелью, и замер.
– Непохож, ох непохож…
Пришелец равнодушно пожал плечами:
– Не веришь – посмотри в астрале. – И пояснил, словно прочитав его мысли: – Просто ты привык к обычным демонам-убийцам, а я высший. По силе сопоставим с властительными демонами, как то: Один, Зевс, Табити… и кто-то там еще.
Дагард последовал его совету. Хельги вновь пришлось почувствовать, как вздрагивает магическое пространство от неловкого прикосновения смертного…
Да, пришелец не врал: астральная тварь невиданного могущества предстала смятенному взору короля-колдуна… И все-таки Дагард чувствовал подвох. Ощущал его всей своей темной, пропитанной ядом запретного колдовства сущностью. Какой-то абсурдной, гротескно-нелепой казалась ситуация. Ах, если бы понять, в чем дело…
– Значит, ты желаешь наняться на службу?
– Скажем так, предлагаю сотрудничество. – Чем дальше заходил разговор, тем глупее чувствовал себя Хельги. Он так мало смыслил в высших демонах и средневековых колдунах, что просто не представлял, как себя вести – вежливо или надменно, угрожать, требовать или просить. Король, болезненно-иссохший, со злобной лисьей мордой и лисьими же повадками, был ему столь отвратителен, что не хотелось вовсе разговаривать, а просто взять и треснуть как следует, но не до смерти, а чтобы неповадно было…
– Зачем же такому грозному и могучему демону потребовалось общество жалкого смертного? – В тоне короля появились елейные нотки.
Мобилизовав все свои актерские способности, Хельги постарался принять величественный и неприступный вид.
– Разве демон обязан давать смертному отчет о своих действиях и намерениях? – И, вспомнив случайно прочитанную фразу из дамского романа сильфиды, добавил противным голосом, растягивая слова на манер избалованного отпрыска богатого семейства: – Это мой маленький каприз…
Королю ответ, похоже, понравился. С вопросами о личности и мотивах он больше не приставал, перешел к сути Дела. В чем должно заключаться их сотрудничество? Что именно предлагает демон и что хочет взамен?
Как отвечать, Хельги тоже не знал, – нес что-то неубедительное. Мысль о предстоящем кошмаре поглощения сковывала разум, лишая обычной изобретательности. Демон ругал себя последними словами. «Прежде чем браться за дело, нужно иметь хотя бы приблизительный план», – думал он, не зная, что соврать. Просто ступор какой-то нашел! Ни одной умной идеи! Впору брать да поглощать при всем честном народе! А что еще остается? Да, действовать по обстоятельствам не всегда получается…
Он не мог знать, что любой из приблизительных планов был заранее обречен на провал. Потому что король Дагард давно принял решение и допрос продолжал только из любопытства и чтобы раньше времени не вызвать подозрений. Пришелец опасен, понял он. Пришельца надо убить.
Задача не казалась полубезумному королю-колдуну невыполнимой. С высшими демонами ему до сих пор не приходилось иметь дела, зато обычных, порожденных неудачными опытами, он уничтожал регулярно… Точнее, не совсем он…
– Ну довольно разговоров! – вдруг прервал король сам себя, окончательно сбив Хельги с толку. – Коли суждено нам вершить дела сообща, пойдем! Самолично покажу могущественнейшему из демонов скромное наше хозяйство! – Он одарил гостя гримасой, призванной изображать любезную улыбку.
Подменный сын ярла молча следовал за хозяином.
Шаткой походкой недавнего больного король пересек тронный зал, миновал длинный коридор и остановился у малоприметной дверцы в стене, запертой на мощный амбарный замок.
Обычного короля при любых его перемещениях – как вне замковых стен, так и внутри оных – сопровождает целая свита придворных. Но в Кольгрене, видно, были другие порядки. Никто из склонившихся в поклоне приближенных и слуг за Дагардом и его гостем не последовал.
По знаку короля молодой стражник, карауливший дверь, принялся отпирать замок. Он заметно побледнел, руки его дрожали, ключ не сразу попал в скважину. Король нетерпеливо нахмурился.
Дверь отворилась медленно, без скрипа – за ней ничего не было. Сплошная чернота. «Ловушка?» – мелькнула мысль.
– Прошу! – сделал приглашающий жест король. – Впрочем, если могущественный демон не возражает, на правах провожатого я осмелюсь пройти вперед.
Могущественный демон, понятно, не возражал. Ему вообще не хотелось входить в эту дверь. Не потому что боялся. Как известно, лишь три вещи на свете страшили подменного сына ярла, и темнота в их число не входила. Просто он очень ясно понимал – ничего хорошего его там, впереди, не ждет. И чем глубже спускались они, тем крепче становилось это убеждение.
Первое впечатление, что за дверью абсолютно ничего нет, оказалось неверным. Там была лестница. Каменная, винтовая, ужасно неудобная. Ступени будто специально сделали такой высоты, что приходилось либо семенить, часто перебирая ногами, либо прыгать через две сразу, рискуя налететь на ковыляющего впереди колдуна. Имелась и еще одна неприятность – своды местами неожиданно снижались, заставляя идущего сгибаться в три погибели. Надо было постоянно оставаться начеку, чтобы не разбить голову. Удивительно, но королю, который был почти одного роста с Хельги, кошмарная лестница никаких неудобств не доставляла: не то просто привык, не то пускал в ход колдовство.
Насколько глубоко завела их вниз отвратительная лестница, Хельги не представлял, от несметного числа оборотов у него начала кружиться голова. Помещение, в которое они пришли, уместнее было бы назвать катакомбами, нежели подвалом, как скромно отрекомендовал его хозяин. Здесь было сыро и жутко. Гулким эхом отдавались шаги и голоса. От недостатка воздуха факел в руке короля горел плохо, сильно коптил. Полумрак не смущал Хельги, но ледяные капли воды, время от времени срывающиеся с потолка и падающие точно за шиворот, раздражали ужасно. Утешало одно: стены здесь оказались не черными базальтовыми, как в надземной части замка, а обычными, из серого гранита – самого распространенного строительного камня Староземья. Они были неровными, плохо отесанными, но совершенно без швов: помещение не обкладывали камнем, а выдолбили в массиве породы.
От лестничной шахты на добрую сотню шагов тянулся коридор-штольня. По обе его стороны располагались наглухо зарешеченные камеры-ниши глубиной от полутора до трех шагов, мучительно тесные для тех существ, что сидели внутри, закованные в цепи из серебристого металла. Оковы причиняли тварям ужасные страдания – серая кожа под ними вздувалась гнойными волдырями. Чтобы лишний раз не причинить себе боль, пленники колдуна вынуждены были сидеть совершенно неподвижно. Голодные взгляды бледно-желтых, полных ненависти глаз провожали идущих.
– Нравится? – спросил король Дагард горделиво. – Восемьдесят три штуки! Отборные, один к одному!
Он был похож на торговца, расхваливающего свой товар. Только речь шла не об овощах или свежей рыбе, а о демонах-убийцах, взрослых, полных силы, крепнущей от голода и мучений.
– Хорошие демоны, – вежливо похвалил Хельги. – Крупные. Сами разводите?
Он болтал ерунду, потому что мысли его были заняты другим. Пора поглощать колдуна или еще не пора? Пожалуй, самое время, думал он с тоской. Свидетелей нет, гибель короля, если что, можно будет свалить на демонов-убийц… Хотя нет. Не свалишь. Над входом в каждую клетку горит желтым пламенем гексаграмма Соламина, надежно блокирует всепожирающую магию чудовищ…
Вдруг гексаграммы на стенах погасли, все разом. Вместо них зажглась одна новая, на полу. Колдун стоял внутри нее и пакостно ухмылялся, предвкушая удовольствие. Приятно будет посмотреть, как разделаются его доморощенные чудовища с опасным гостем. Пришелец грозный и могучий. Зато их – много! И им не впервой пожирать тварей своей породы. Каннибализм – обычное явление в среде демонов-убийц. Упрашивать не придется.
Ловушка захлопнулась, понял Хельги. Демоны накинулись на его астральное тело с истеричной яростью, спешили урвать свой кусок, опередив соседа по несчастью. Они тянули, кромсали, рвали на клочки его сущность. Это было ужасное ощущение! Хуже, чем постель с клопами!
– Пшли прочь! – велел им подменный сын ярла. – Отвяжитесь, не то сам всех сожру! Подчистую! Ни одной ниточки на развод не оставлю!
Разумеется, он ни при каких обстоятельствах не собирался так поступать. Но демоны-убийцы этого знать не могли. Угроза подействовала – отпрянули, затаились.
– Хорошие демоны, – опять похвалил он. – Злые. Сами воспитываете?
Колдун уже осознал, что замысел не удался. Охранные символы на стенах вспыхнули вновь, звезда на полу погасла… И тут Хельги догадался, как надо поступить.
До нападения демонов он чувствовал себя неловко. Убивать того, кто не сделал тебе лично ничего дурного, кто доверяет тебе и обращается как с гостем, – стыдно! Даже если осознаёшь историческую необходимость такого поступка. Но вероломство хозяина развязало Хельги руки и очистило совесть. В три прыжка догнал он улепетывающего по коридору короля, ухватил за шкирку и рывком, прямо сквозь серую каменную стену, затолкал в ближайшую камеру:
– На! Жри!
Опытному колдуну на начертание спасительной звезды Соламина требуется не более шести секунд. У Дагарда не было даже этого времени. Демон рванулся навстречу добыче, не обращая внимания на боль в скованных конечностях. Острые как кинжалы клыки впились в беззащитное горло. Раздался треск раздираемых сухожилий. Потом хлюпанье, чавканье, чмоканье. Этот демон питался не только сущностями…
Хельги брезгливо отвернулся.
Выбираться наверх по лестнице он не захотел, чтобы не пришлось объяснять придворным, куда подевался их король. Пошел по-сприггански, сквозь камень, вверх и вбок.
Направление, как оказалось, он выбрал очень неудачно. Нырнул из одной чуждой стихии в другую: угодил точно в замковый ров, полный протухшей за лето водицы. Оглушенный мучительным перемещением в толще породы, Хельги не сразу понял, что произошло, и, вместо того чтобы всплывать, некоторое время ползал по дну на четвереньках, будто заблудившийся, слепой котенок. Локти и колени вязли в иле, в ладони впивалась всякая дрянь вроде ржавых гвоздей, глаза не видели света сквозь донную муть.
От бесславной кончины в сточных водах подменного сына ярла спасли здоровые рефлексы. Когда кончился воздух в легких и разум отказал вовсе, тело само повело себя так, как того требовала ситуация. Шумно вынырнув посреди рва, Хельги подплыл к берегу. А потом долго карабкался вверх по скользкому глинистому склону. Полз, соскальзывал и снова полз… Примерно на середине пути под руку ему попался горизонтально торчащий металлический штырь. Пришлось приложить усилие, чтобы выдернуть его из глины, зато подниматься стало легче. Хельги вгонял находку в склон и по ней подтягивался все выше и выше. Выбрался кое-как!
– Няня, няня! Смотри! Болотник вылез! – Первое, что он услышал на берегу.
– Что ты, дитятко! Какой же это болотник? У них морды-то страшные! А это просто эльф в ров свалился! Спьяну, не иначе. А еще болтают: дескать, эльфы – народ непьющий! Тьфу!
– Извиняюсь, почтенная, где тут будет ближайший колодец? – галантно осведомился мнимый эльф.
Но нянька только взвизгнула, подхватила подол и бросилась бежать, увлекая за собой неповоротливого воспитанника. «Наверное, я совсем плохо выгляжу», – решил Хельги.
Колодец отыскался неподалеку, за поворотом. С огромным наслаждением демон-убийца вылил на себя пять или шесть ведер воды одно за другим. Редкие прохожие наблюдали за его действиями с неподдельным интересом. Не каждый день встретишь существо, которое среди осени в центре города прямо в верхней одежде обливается ледяной водой. Скоро поодаль собралась небольшая толпа.
– Чего это он? – доносились обрывки фраз. – Больной, не иначе! На голову скорбный… Или на спор… А может, колдовство такое? Стражу надо позвать… Цыц, бабы! Нету тут колдовства! Просто парень с севера пришел: видите – нелюдь. У нас ему жарко!.. Точно! Это горный эльф, я таких знаю…
Обычно Хельги терпеть не мог быть в центре общего внимания и всячески этого избегал. Но события в королевском подвале, и особенно во рву, вывели его из душевного равновесия, а сравнение с горным эльфом ввергло в состояние тихой ярости.
– Шел. Споткнулся. Упал в ров. Теперь моюсь. Кому что неясно? – прошипел он грозно. Глаза полыхнули злым огнем – такого за первородными еще никто не замечал. Зевак как ветром сдуло.
Только тут демон бросил взгляд на штырь изо рва, который по рассеянности приволок с собой.
И никакой это был не штырь! А самый настоящий меч! Четвертый подвиг засчитан! Хельги был удивлен до крайности, даже немного раздосадован несправедливостью бытия. Ведь это не он, а совершенно чужой демон сожрал короля Дагарда Шестого! За что же награда? Но подумал и решил, что Силам Судьбы виднее. Дали, значит, дали. Не отказываться же, в самом деле!
В пивную, назначенную местом встречи, Хельги Инг-рем, подменный сын ярла Гальфдана Злого, входил победителем. Мокрым, но гордым.
– Вот! – Он брякнул на стол перепачканный глиной меч. – Дело сделано!
– Что, уже?! – подняла брови Энка. – А мы только-только обедать сели…
Оказывается, все предприятие по уничтожению правящей особы заняло у Хельги чуть более двух часов. Рядились и то дольше! Так рано его возвращения никто не ждал, даже Меридит не успела начать тревожиться. Демона спокойствие друзей задело, и он принялся описывать происшедшее в замке в таких красках, что самому жутко стало. Получалось, будто он и в самом деле совершил нечто героическое!.. Вот замком бы ему и ограничиться! Но подвели взвинченные нервы, и он, не подумав, продолжил повествование и поведал о своих вынужденных купаниях. Увы, реакция слушателей совершенно не соответствовала трагизму ситуации. Почему так устроено большинство разумных тварей, что неприятности, приключившиеся с ближним, кажутся им забавными?
Хельги только и осталось, как плюнуть в сердцах и заявить, что в следующий раз им придется пожирать врагов самостоятельно, без его помощи. Тогда, может быть, поумнеют и поймут, что это совершенно несмешно!
– Правильно! – поддержал его Орвуд. – Вам бы только резвиться! А переодеть бедное существо и в голову не придет! Не лето, чтобы мокрым разгуливать. Смотрите, с него уже лужа натекла! Простудится еще!
Тут «бедное существо» совсем расстроилось. Даже в носу защипало от жалости к самому себе. Хотя минуту назад он даже не подозревал, что кто-то должен был о нем позаботиться, да и вообще, успел свыкнуться с сыростью настолько, что перестал ее замечать.
Кстати, лучше бы ему, право, остаться в своем, мокром, – высохло бы со временем, – а в коротковатых штанах Эдуарда и огромной куртке Рагнара подменный сын ярла стал походить на подростка-сироту, одетого в чужое из милости.
– Вот когда с тебя надо памятники ваять! – упражнялась в остроумии вредная сильфида. – Теперь нам не страшно, если деньги кончатся. Посадим тебя на базарной площади, будешь просить подаяние! Такой у тебя вид жалостный, ни один прохожий не устоит!..
Наспех отобедав, компания поспешила покинуть обезглавленный Кольгрен. Стража выпустила их из города беспрепятственно – тревогу в замке еще не подняли. Королю случалось проводить в страшном подземелье долгие часы, подданные привыкли к его отлучкам. Часто он занимался колдовством ночи напролет и в свои покои возвращался только под утро.
Но в то утро о нем тоже не сразу вспомнили – не до того было. На замок с высоты нескольких метров рухнула крыша. Обошлось без жертв, но разрушения вышли большие. А виновник происшествия к этому моменту уже покидал границы королевства.
…Несмотря на дурные пророчества гнома, купание не принесло Хельги ни малейшего вреда (если не считать морального). Меньше повезло Эдуарду – его неожиданно сразила жестокая простуда, с соплями в три ручья и прочими прелестями жизни. От благородной эльфийской магии толку ждать не приходилось. Обратились к средневековой бабке. Та рьяно взялась за дело, принялась варить зелье. Но стоило принцу увидеть, чем именно она собирается его пользовать, – и он отказался от лечения категорически. Лучше подождать, когда само пройдет, чем пить отвар из двухвосток!
– Ага! Двухвосток ты не хочешь! – укорил бывший наставник. – А мне готов был целого короля скормить! Пей что дают, ты воин, а не дева корриган, чтобы капризничать!
Но Эдуард заявил, что речь шла не о целом короле, а о его сущности. И если бы ему предложили не самих двухвосток, а только их сущности, он бы не возражал. А целиком – нет, нет и нет! Лучше он умрет!
Меридит в связи с этим стала вспоминать сехальскую саранчу, но больной оставался непреклонен.
Так и не уговорили. И хотя он, разумеется, не умер, идти пришлось гораздо медленнее. Догнать Странников или хотя бы сократить разрыв никак не удавалось.
Почему в Мире так много Зла? Не одно поколение юношей Староземья задавало себе этот вопрос.
Откуда оно берется? Войны, моровые поветрия, нашествия нежити, атаки чудовищ – кто насылает их? За какие провинности Судьба противопоставила многострадальному Староземью злокозненный Инферн? Кто порождает рвущихся к власти безумцев? Почему не знают счастья смертные народы? Отчего множатся страдания? Куда катится Мир, в какую бездну?
В книгах, мудрых старых книгах сказано: прежде все было иначе. Вырастали целые поколения, не знавшие войн и бед. Боги были милостивы к смертным – отцам жилось лучше, чем дедам, детям лучше, чем отцам…
Но времена прошли, и все изменилось. Будущее разверзлось страшной пропастью, и каждый прожитый миром час – это шаг по направлению к ней. Когда же произошел роковой перелом? И можно ли вернуться на прежний, счастливый путь?
Тысячи и тысячи благородных юношей задавали себе этот вопрос. Но лишь четверо из них получили ответ.
…Во имя счастья и процветания смертных сотворили добрые боги Грааль. Священный сосуд, наполненный Светом Жизни. Велика сила его. Веками хранили чашу избранные маги, и благодать ее золотых символов берегла Староземье от бед, помогала в трудную минуту.
Но в руках тех, кто светел и чист душою, кто благороден и смел, добр, непорочен и неподкупен, кто ценит жизнь другого намного выше собственной, кто готов на подвиг во благо ближнего и дальнего, – в таких руках священная сила чаши возрастет стократ. Прольется Свет Жизни, и настанет он – Золотой Век. Уйдет из мира Зло, погаснут черные нити астрала. Падет граница между Инферном и Староземьем. Голод, болезни, несправедливости и горе забудутся. В согласии и радости будут жить народы, проклятые освободятся от кары, а смертные уподобятся богам…
Но в одиночку никто из смертных не вынесет груз всеобщего счастья. Троим было предначертано судьбой стать Хранителями Света Жизни. Вот их имена.
Ученый маг Мерлин – воплощенная Мудрость. Могущественный король Артур – добрая и справедливая Власть. Благороднейший из рыцарей, эльф Галаад – нерушимая Честь. Втроем они вывели бы Мир на путь все прибывающего счастья…
Кальдориан – вот имя Зла. Это он, не ведая, что творит, вверг Староземье в пучину страданий, обрек на муки поколения смертных. Само Время замерло от ужаса при виде тех бедствий, что обрушились на их головы по безумной прихоти презренного колдуна.
Но все, что сотворил один, может исправить другой. Другие. Пятеро Странников, изможденных, дурно одетых, полуголодных, замерзших, но с глазами, горящими радостью самоотречения, месили непролазную осеннюю грязь средневековых дорог. Грааль возвращался Миру.
И все-таки на сердце мага Лапидариуса было неспокойно. Он думал о Времени – самом неверном союзнике, самом опасном противнике.
Сперва его было мало. Всего несколько месяцев разделяли даты их пересечения грани времен и восстания Кальдориана из мертвых. Приходилось торопиться – любое случайное промедление, любая задержка в пути могли стать роковыми.
Но теперь его стало слишком много. Еще не покинул свой клан и не стал на рыцарскую стезю благородный Галаад. Могущественный Артур – почти ребенок, и пройдет не один год, прежде чем он, увенчанный короной Камелота, призовет к своему трону лучших рыцарей Староземья и усадит их вокруг легендарного Круглого стола. А мудрый Мерлин… Тот, кто был обманут однажды, не обманется ли и во второй раз? Кальдориан не единственный злодей, мечтающий о власти. Есть и хитрее, и сильнее…
Так как же поступить? Лишь год отпущен Странникам на путешествие в прошлое. Не вернутся в срок – возврата не будет вовсе. На долгие века сомкнётся грань времен. Что выбрать, какой путь? Передать священную чашу Мерлину и уйти, уповая на милость богов? Отречься от собственной жизни, оставшись в прошлом в роли хранителей, беречь Грааль вплоть до заветных дней? Или…
Вот это «или» и не давало покоя магу Лапидариусу. Маленьким угольком тлело в его душе, то приятно согревало, то больно жгло…
Дождь лил и лил, смывая последние воспоминания о лете. Чем дальше к западу, тем холоднее и неуютнее становилось. Жизнь замирала. Птицы улетали, звери прятались в норы и берлоги, лесные народы готовились к зиме. Даже ольдонские разбойники присмирели в своих логовах – так ни разу и не напали. Но легче от этого не было. Все чаще плакала Ильза от боли в сбитых ногах, от бесприютности и тоски, и ей тихо подвывал Эдуард – по старой привычке, оставшейся с тех пор, когда он еще был нежным отроком. Орвуд кряхтел, будто настоящий старец, и жаловался на возраст. Рагнара по вечерам одолевали навязчивые воспоминания о пирах, что закатывал его папаша в родном Оттоне, – сколько было выпито, сколько съедено. Амазонка Эфиселия уже не мчалась впереди всех, а, наоборот, отставала, плелась позади шагов на двадцать.
Но Аолена тревожило другое. Профессиональным взглядом целителя он отмечал то, на что не обращали внимания другие. Видел, как Энка уныло ковыряет ложкой почти нетронутую пищу, спорит и бранится все реже, молчит все дольше. Подмечал, как потускнело оружие Меридит – она больше не точила его на привалах, а сидела закрыв глаза и уткнувшись лбом в колени. От его глаз не укрылось и то, как мучительно просыпается по утрам Хельги, все чаще вспоминая, что, мол, спригганы есть существа ночные… Эти наблюдения пугали эльфа.
За долгие месяцы совместных походов все привыкли к тому, что самая тяжелая ноша, самая трудная работа, самая опасная задача выпадает на долю троих наемников. В их физическом превосходстве никто не сомневался, с самого начала это воспринималось как должное, как нечто само собой разумеющееся. Они не устают, не болеют, не унывают, а если и жалуются на что-то, то вроде бы не всерьез, а так – для красного словца. Наемники всегда знают, что делать и как облегчить жизнь другим. Мысль о том, что будет, если вдруг не выдержат они, до сих пор никому не приходила в голову. Аолену вдруг пришла…
И дело было даже не в трудностях пути, не в усталости, накопившейся еще с прошлого похода. Чужое время, будто упырь, незаметно, понемножку тянуло силы из незваных пришельцев – это Аолен знал по себе. Каждый шаг давался ему все труднее.
– Как только встретится подходящее жилье, устроим большой отдых, – объявил он. – Будем спать целые сутки.
– Ну вот еще! – привычно заспорила сильфида. – Время зря терять!
– Дождемся, что кто-нибудь из нас свалится и придется его тащить. Ты этого хочешь? – осадил эльф сердито.
Сильфида с беспокойством оглядела спутников, будто примеряясь, кто из них весит полегче. Тащить кого бы то ни было ей явно не улыбалось.
– Ну хорошо. Отдых так отдых.
«Подходящее жилье» нашлось дня через три. Это была пустующая хижина угольщиков. Она стояла на поляне, недалеко от опушки (путники давно уже сошли с дороги, превратившейся в обиталище болотников, и двигались на запад краем леса). Строение им понравилось – низенькое, полутемное, зато с печкой и надежной, непротекающей крышей. Тут даже боггарт водился, будто в настоящем доме, – сильфида заметила маленькие светящиеся глазки в темном углу.
Вместо запланированных суток они проспали почти вдвое дольше.
Проснувшись утром, Аолен даже испугался, такими бледными и безжизненными были лица его спутников в тусклом свете маленького слюдяного окошка. Они казались скорее мертвыми, чем спящими. «Вот откуда пошло выражение: спать как убитый», – подумал эльф.
Ближе к вечеру зашевелился Хельги. Сел, сонно моргая, стал натягивать куртку, зачем-то потянулся за секирой Орвуда.
– Ты куда? – спросил Аолен строго.
– Дров нарубить, – откликнулся тот. – Замерзнем ночью.
– Лежи, – велел эльф. – Рагнар нарубит.
– Почему именно Рагнар, а не я?
Что было ему ответить? Что у Рагнара нет темных кругов вокруг глаз, и лицо не серого, а нормального цвета, и губы не кажутся двумя белыми полосками? Что на Рагнаре еще пахать можно, а на Хельги уже нельзя?
– Его очередь, – буркнул Аолен.
Аргумент был принят.
– Разве? Ну тогда ладно. – Демон плюхнулся лицом в хворост, служивший постелью, и замер.