Федотова Юлия. Герои былых времен

   – Вот и хорошо, – заключила Энка. – Все равно пора вставать.
   Первые робкие лучики солнца окрасили небосвод в нежно-розовые тона.
   – Пора! – с небывалым для такого часа энтузиазмом поддержал Хельги, разминая затекшие мышцы. – Пора отправляться в Ольдон! – И добавил вполголоса: – Подальше от этого клоповника!
   Для дальнего путешествия герцог снабдил «дорогих друзей, благородных спасителей любимой дщери» картой. Карта оказалась очень красивой – с розой ветров, гиппогрифами и прочими атрибутами средневекового картографического искусства, – но бестолковой. К примеру, Сильфхейма на ней не было вовсе, Аттаханская степь значилась большим белым пятном, а окрестности Тиора гордо именовались «Земля Псиглавцев», хотя ничего подобного там отродясь не водилось. О том, что составители не имели ни малейшего представления о широте, долготе и масштабе, и говорить нечего. Расстояния измерялись в «днях пешего ходу» с оговоркой «ежели не приключилось вмешательства великих мира сего». А оно, вмешательство это, наверняка приключалось, и не раз, ведь карта, по словам герцога, являлась «фамильной реликвией в третьем поколении».
   И все-таки определенную пользу из нее можно было извлечь. Когда представляешь, какие именно населенные пункты должны встретиться на пути, легче узнавать дорогу. Где находится королевство Ольдон, жители глухих оселков могут и не знать, зато путь до ближайшего города, лежащего в нужном направлении, укажут наверняка. Именно так наставлял Хельги бывшего ученика, пренебрежительно обозвавшего подарок герцога «дурацкими картинками».
   Карта была не единственным подарком благодарного отца. Он предусмотрел все необходимое для странствий по свету: запас провизии на двадцать дней, удобный складной шатер на случай непогоды, несколько колчанов со стрелами, большой тюк с одеждой, если путешественники не обернутся до холодов, а главное – лошадей, чтобы им не пришлось тащить перечисленное имущество на себе.
   Хельги вынужден был проявить огромную выдержку и самообладание, чтобы не выказать свою ярость при герцоге, а, наоборот, выглядеть благодарным. Но стоило им покинуть замок, и он обрушился на ближних своих похлеще Орвуда или склочной сильфиды. Разве они маркитантки или кочевые цверги, чтобы таскать за собой целый воз пожитков?! Разве приличествует воину обрастать добром, будто конвеллскому ростовщику? Особенно злил демона складной шатер. «Нам теперь к нему в придачу только шлепанцев с помпонами не хватает, – бесился он. – Или ночной вазы в цветочек! Может, заведем для пущего комфорта?» Видно, и на него замковые «удобства» произвели неизгладимое впечатление.
   Самое интересное, что в мирной жизни подменный сын ярла вовсе не был воинствующим аскетом. И жилье, если позволяли средства, выбирал непременно с ванной и спать предпочитал не на соломенном матрасе, а на шерстяном. И даже плед себе завел – клетчатый, мохнатый, с бахромой, точно как у того самого конвеллского ростовщика. Но если поход, считал он, то все достижения цивилизации побоку, имущество должно быть сведено к такому минимуму, что лишь бы выжить. Сказывалось дурное воспитание фьордингов.
   – Ни при чем тут воспитание! – раздраженно шипел демон. – Хорошему воину положено быть быстрым и мобильным, его не должно стеснять ненужное барахло! Не желаю таскать лишнее, вот и все!
   – Тащишь не ты, тащит лошадь, – невозмутимо отвечал гном. После посещения замка его настроение заметно улучшилось, можно сказать, он воспрянул духом. В отличие от людей фьордов и их воспитанников, гномы ни при каких обстоятельствах не гнушаются материальными благами.
   Против лошадей Хельги, вопреки общим ожиданиям, возражать не стал. Понимал, будь они даже самыми лучшими воинами на свете, лошадь все равно быстрее. Пришлось ему смириться с конским присутствием, равно как и животным – с обществом демона-убийцы. Впрочем, последних пугала скорее не демоническая, а спригганская ипостась Хельги. Чуяли, чуяли волка, скрытого внутри иной сущности.
 
   Ольдонский тракт если и отличался от того, что вывел компанию к охваченному гнилой горячкой Дрейду, то в худшую сторону. Зарядили дожди, то проливные, то уныло моросящие, легли долгие туманы. В результате то, что и в сухую погоду можно было назвать «дорогой» с большой долей условности, превратилось в совершенно непролазное месиво. Ильза даже не удивилась, когда прямо из-под копыт ее гнедой кобылки выскочил и с возмущенным воплем ускакал в лес самый настоящий болотник!
   Эдуард, несмотря на брызги грязи, запятнавшие его высочество чуть ли не до самого затылка, вид имел гордый и довольный. Подумать только – самый лучший средневековый маг живет не где-нибудь, а в его родном королевстве! Пустячок, а приятно!
   Все прочие его радости не разделяли. Наоборот. Если современный Ольдон прославился на все Староземье деспотизмом и жестокостью нравов правящих особ, что было ждать от Ольдона средневекового? Опасениями своими спутники с принцем не делились, чтобы не обижать. Поэтому он единственный был изрядно удивлен, когда обнаружилось, что никто не намерен открывать для них городские ворота. А нечего шляться всяким-разным, на коих не написано, добропорядочные они твари или, может быть, разбойники с большой дороги.
   Насчет разбойников городская стража тревожилась не напрасно. Окрестности были наводнены представителями данной категории населения. Правда, за тот период, что затерянные во времени путешественники затратили на путь до предместий Ольдона, общее поголовье работников ножа и топора их стараниями несколько сократилось, но городские стражники этого знать не могли. И пускать в город подозрительную компанию, не имеющую ни подорожных, ни иных грамот, подтверждающих ее благонадежность, отказались категорически. И даже на мзду не позарились, вот что удивительно!
   – Не хотят – не надо, – решил Хельги. – Пойдем старым проверенным путем. Сквозь стену.
   Так они и поступили. Бережливый Орвуд даже лошадь хотел таким манером с собой провести. Схватил под уздцы, потащил. Та уперлась, и ни в какую.
   – Ты что, угробить меня задумал? – рассердился урожденный спригган. – Куда скотину тащишь?! Оставь снаружи, тебе говорят! Я сейчас проход перекрою, еле держу уже! Думаешь, легко вас сквозь камень таскать?
   – Уведут ведь! Как пить дать уведут! – пояснил свои действия гном.
   – Ну и демон с ними! – Хельги резко перекрыл стену, последняя пядь гномьей бороды оказалась намертво замурованной в сером камне. – Так тебе и надо! – Он принялся столь демонстративно хлюпать кровью, сочившейся из носа, что Орвуд не рискнул роптать.
 
   Мага, великого Мерлина, они отыскали быстро. Во всем королевстве не нашлось бы человека, кто не знал бы дороги к его жилищу.
   Жил маг богато, на широкую ногу. Неприветливого вида башня, сложенная из плохо отесанных валунов, высилась в южном углу рыночной площади.
   – О! Я ее знаю! – обрадовался Эдуард. – Ее при моем деде в водонапорную переделали. А раньше, выходит, маг жил! Здорово, да?!
   Ему неуверенно поддакнули.
   – Интересно, – задумалась Меридит, остановившись перед темной дубовой дверью на массивных накладных петлях, – это тот самый Мерлин, что был учителем нашего Перегрина, или другой?
   – Ой, ой! – Хельги попятился. Он и самого-то профессора боялся, чего уж говорить о его учителе. – Я вас, наверное, здесь подожду. Вы ступайте разведайте, что и как…
   – Не дури. Не на экзамен идешь, – велела сильфида, взявшись за дверной молоток.
   На стук ее лениво вылез опрятный и очень упитанный домовый гоблин в коричневом суконном жилете с отделкой из золотого сутажа. Важно осведомился, кто такие, и удалился с докладом. Отсутствовал он достаточно долго – Энка успела разозлиться и начала отпускать нелестные комплименты в его адрес. Хотела вновь пустить в ход молоток, чтобы «расшевелить неповоротливого борова», но тот явился сам. Царственным жестом распахнул дверь, пропуская визитеров в башню.
   Видно, в Средние века великие маги были в большой цене. Внутреннее убранство жилища однозначно свидетельствовало о высоком социальном положении своего хозяина.
   Роскошная лестница резного дуба вела на верхние этажи. Вдоль нее по стенам висели парадные гобелены с натуралистичными изображениями диковинных магических тварей, разного рода чудовищ, а также прелестных дев. Бронзовые подвесные светильники и высокие канделябры освещали средневековый интерьер довольно ярко – не в каждом современном доме такое встретишь. А у входа в лабораторию стоял василиск – не то чучело, не то муляж в натуральную величину.
   Заслуживала внимания и сама лаборатория. Огромное, во весь этаж, помещение с высокими потолками и узкими стрельчатыми окнами, похожими на бойницы, по размеру превосходило университетскую лабораторию Перегрина раза в полтора, да и обставлено было не в пример богаче. Собственно, лишь половина его использовалась в научных целях. В ней размещались стеллажи с разного рода реактивами в красивых темных флаконах, с колбами, ретортами и прочей магической утварью. На длинном, во всю стену, столе с гранитной столешницей громоздился перегонный куб, наполненный фосфоресцирующей в полумраке жидкостью, – видимо, хозяин не пренебрегал алхимией. Имелся здесь и кованый сундук, весь испещренный охранными символами. Сунься в такой без спросу – мокрого места не останется. На гладких плитах пола несмывающейся краской была начертана большая пентаграмма. Хельги покосился на нее с неудовольствием – не любил он такие вещи. У стены слева стояла на гнутых когтистых ножках чугунная жаровня с вытяжкой, в ней, несмотря на летний зной, слабо тлели угли.
   Вторая половина зала служила одновременно библиотекой и кабинетом для приемов. Пол здесь был устлан великолепным сехальским ковром, темным, с мелким геометрическим орнаментом. Посередине стоял овальный дубовый стол в окружении резных стульев с очень высокими спинками. На книжных полках поблескивали не выцветшим еще золотым тиснением те самые магические фолианты, что спустя много-много лет назовут средневековыми. Но были здесь и совсем древние рукописи, явно не принадлежавшие молодому человеческому роду, и даже стопки каких-то глиняных табличек. А у стены справа возвышался камин, в нем, слава богам, ничего не тлело и топка была загорожена низкой сехальской ширмой с драконом.
   Сюда-то, в лабораторию, гоблин гостей и препроводил.
   Мерлин, встретивший их на пороге, выглядел традиционно колоритно. Не молодой, не старый – возраст великих магов всегда трудно определить на глаз. Высокий, узколицый, с седоватой клиновидной бородой почти до пояса. Одет в мантию и остроконечный колпак наподобие тех, что любят носить звездочеты и астрологи, но другой расцветки: золотые магические символы по черному бархатному фону. Эдуард был очень доволен. Именно так, по его мнению, и подобало выглядеть настоящему чародею. «Это вам не Балдур Эрринорский какой-нибудь, которого встретишь на улице, так в жизни не догадаешься, колдун это или простой горожанин. Определенно за столетия нравы представителей магических профессий изменились не в лучшую сторону! Совершенно перестали заботиться о внешности и в результате утратили часть былого авторитета» – так рассуждал про себя принц.
   Прием им был оказан весьма любезный. И обедом, дичью на вертеле, накормили, и отдохнуть с дальней дороги предложили. Но у Хельги сложилось неприятное впечатление, что визит их не стал для хозяина неожиданностью. Хорошо, если мага просто предупредили велотские коллеги по цеху. А если их вновь угораздило вляпаться в историю с пророчествами и предсказаниями?! Что-то уж слишком расстарался Мерлин ради незваных гостей.
   – Мне думается, – тихо возразил ему Аолен, – Мерлин, будучи великим магом, узрел твою демоническую сущность, в том причина его угодливости.
   – Конечно, – громко уточнила сильфида, – какой дурак станет обострять отношения с демоном-убийцей?
   – Почему бы не предположить, что он просто человек хороший? – грустно спросил Рагнар.
   Орвуд хотел ответить ядовито, но в этот момент хозяин, отлучавшийся в виварий, вернулся, и пришлось гному оставить свой скепсис при себе.
   После трапезы маг предложил «почтенным пришельцам» поведать, «что привело их в сию скромную обитель». Роль рассказчика взяла на себя Меридит. Она лучше всех владела старинной речью. Остальные понимать-то понимали, но сами изъяснялись неуверенно. К разговору девица приступила с некоторым опасением – боялась, не сочтут ли их сумасшедшими. Но Мерлин историю с перемещением во времени воспринял как совершенно обыденную. Лишь два момента удивили его: во-первых, то, как мягко обошелся сосуд Ахх-Ша с нарушителями своего спокойствия, а во-вторых… Слишком долго пришлось втолковывать средневековому магу, что даже от самых грозных и могучих демонов иногда бывает крайне мало практической пользы.
   Сперва маг попытался решить задачу, что называется, навскидку – вызвал демона-проводника. Есть, оказывается, такие твари, что бродят между мирами и временами и служат тем, кто сумеет их подчинить. Некто серый, жирный и вообще малоэстетичный возник в центре пентаграммы, весь в клубах малинового дыма. «Вот это демон! – с завистью подумал Хельги. – Не то что я!»
   – Ответствуй, исчадие сфер иных, – воззвал Мерлин, – способен ли ты препроводить сих почтенных отроков в те времена, откуда оные родом?
   Демон окинул клиентов осоловело-сонным взглядом заплывших жиром глазок и недовольно заворочался.
   – Этих, что ль? – Речь демона была малограмотной, но вполне современной. – Не, этих не стану. Я вон того, светленького, боюся. Сожрет он меня, пожалуй что. – Он кивнул на Хельги.
   Тот от неожиданности даже поперхнулся:
   – Совсем псих, что ли? Да я с голоду помирать буду, мне и то в голову не придет тебя жрать! Тьфу, пакость какая!
   – Да-а, – загнусавил демон, – все вы, убивцы, так говорите! А Ирракшану-то кто съел? То-то! Съел – не побрезговал! Подчистую подмел, ни одной ниточки на развод от болезной не оставил. Голодный, видать, прожорливый. Я такому на один зуб… – Он всхлипнул, складки жира на его туше мелко затряслись.
   Хельги побледнел, изменился в лице.
   – Уберите его, меня сейчас стошнит!
   В общем, как ни убеждал Мерлин проводника, тот оставался непреклонен. Ни угрозы, ни обещания отпустить на свободу не помогли. Демон окончательно впал в истерику, принялся заламывать пухлые ручки и рыдать. Крупные слезы его, падая на пол, оставляли дымящиеся, закопченные следы.
   Маг потерял терпение и отослал его прочь.
   Хельги совсем расстроился.
   – Это я виноват, что мы не можем вернуться. Кто бы мог подумать, что у меня такая ужасная репутация в обществе демонов! Из-за меня мы застряли тут навсегда!
   Но Мерлин не выглядел обескураженным неудачей и авторитетно заявил: где есть один путь, наверняка отыщется и другой. Поиском такового он прямо сейчас и займется – изучит старинные книги, призовет светлых и темных духов, то или иное подскажет ему ответ. А почтенных гостей гоблин покуда проводит в опочивальню (чтобы не путались под ногами – так рассудила Энка).
   Почивать средь бела дня «почтенным гостям» решительно не хотелось. Рагнар предложил побродить по городу. После дичи рыцарю требовалось хорошенько промочить горло, но к столу было подано лишь легкое кислое винцо, пригодное разве что для девы корриган, а уж никак не для настоящего воина.
   О нет! Бродить по городу маг им настоятельно не рекомендовал! Ольдон не то место, где чужеземцам дозволено свободно разгуливать по улицам. Чудо еще, что им удалось беспрепятственно достичь башни и патруль не задержал их по дороге.
   – Разве у вас война? – удивилась Меридит. – А на подступах вроде бы все спокойно, если не считать разбойников.
   Но нет, как раз войны в королевстве не было, причем уже почти два года – рекордный срок!
   – Тогда зачем на улицах патрули средь бела дня?
   Оказалось, порядок здесь такой. В Ольдоне всегда ценили порядок.
   – А какой сейчас век? Кто правит? – насторожился Эдуард.
   И ужаснулся, услышав ответ. Потому что не было в истории северного королевства правителя более жестокого и кошмарного, чем его предок по отцовской линии, король Филипп Второй, прозванный в народе Кровопивцем. Причем прозвище это вовсе не являлось иносказательным.
   – Ну что, мы идем или нет? – спросила Энка от дверей, ей тоже никогда не сиделось на месте.
   – Нет! – заорал принц. – Даже не думай! Останемся тут и будем сидеть тихо-тихо!
   Странно, но все послушались. Сидели день, сидели ночь… И только ближе к полудню утомленный, с глазами, покрасневшими от долгой работы, но вполне довольный собой Мерлин вновь собрал пришельцев в лаборатории. Вещал он долго и торжественно. Речь магов во все времена отличается витиеватостью, а уж средневековые и вовсе не знали себе равных в умении даже самую простую мысль облечь в невероятно замысловатые формы. Так что если бы Меридит не подталкивала Ильзу в бок, та непременно задремала бы, отчаявшись хоть что-то понять.
   Смысл же сказанного был таков: все, что происходит в этом мире, вершится по воле могущественных Сил Судьбы, и если угодно им было уберечь восемь юных, легкомысленных созданий от верной гибели, что нес в себе сосуд Ахх-Ша, то неспроста. Так рассудил он, Мерлин, принимаясь за научные изыскания. И оказался прав. В старинном свитке, принадлежавшем перу великого прорицателя Казарра, встретилось ему упоминание о Затерянных Спасителях.
   Страшная беда будет грозить Миру и приведет на порог гибели. Но явятся из иных времен они и подвигами своими – а числом их восемь – отведут напасть.
   – Итак, – подытожил Мерлин, – не жертвы вы, но избранные герои, и надлежит вам не искать пути назад, а отдаться в руки судьбе и отважно ступить на стезю подвига, дабы с честью исполнить свое великое предназначение.
   Наверное, маг ожидал, что необычные визитеры будут польщены выпавшей на их долю участью, – как же он заблуждался!
   Орвуд был в ярости.
   – Да что же это творится?! – роптал он, не опасаясь последствий. – Демоновы Силы Судьбы совсем ошалели, не иначе! Уже сквозь столетия наладились нас таскать! Неужели во всей истории Староземья никого другого не могли для подвигов подыскать?! Форменное издевательство! Эксплуатация! И что это за мир такой, что его без конца приходится спасать?! Кому нужна такая развалюха – гори этот мир синим пламенем! Да если бы знал, как дело обернется, пусть бы его, мир этот, рыбами выжгло! Пусть бы его мангорриты к рукам прибрали! Пальцем бы не пошевелил!
   – Точно! – поддакивала любительница народной мудрости. – Овчинка выделки не стоит!
   – А знаете, что самое печальное? – очень спокойно сказал Хельги. – Не сказано, что будет после того, как мы совершим все подвиги! Мир-то уцелеет, а нас вернут на место или нет? И кстати, я не понял, это нас восемь или подвигов восемь?
   – Вряд ли мы успеем совершить восемь подвигов до конца вакаций, – вздохнула в ответ сестра по оружию. – С Уэллендорфом можно попрощаться.
   Тут Ильза сочла нужным прослезиться. Не потому что ее печалила перспектива новых спасательных работ, просто из сочувствия к друзьям.
   – Да ладно вам, – принялся убеждать благородный рыцарь. – Все как-нибудь образуется. Не впервой нам мир спасать, справимся. И назад вернемся, боги дадут. Тот жирный не захотел, другого демона поймаем! Или еще что-то подвернется.
   – А университет? – напомнила Энка сердито. – Выгонят нас, пока будем демонов ловить.
   – Отдадим им клад сидов, в конце концов! Неужели устоят?
   – Я бы на их месте не устоял, – согласился Хельги. – Можно было бы новый застекленный шкаф для образцов на кафедру заказать, в старом уже места нет. И еще корабль для морских экспедиций построить. И реактивов в лаборатории вечно не хватает…
   – Кто о чем, а орк о лопате, – прервала его монолог сильфида. – Все, хватит рассиживаться, пора вершить подвиги. Прощайтесь с почтенным хозяином, и уходим!
   Прощание вышло трогательным. Мерлин произнес напутственную речь, столь патетичную, что Эдуард и впрямь ощутил себя великим героем, а Ильза опять ничего не поняла. Потом смахнул скупую слезу и вдруг попросил:
   – О вы, явившиеся из грядущего, не ведомо ли вам, не откроете ли, когда суждено мне покинуть земные пределы и направить колесницу жизни моей в Чертог Праотцев?
   – Чего? – переспросила Ильза – Куда вы хотите переехать?
   – Умру я когда? – пояснил маг чуть снисходительно.
   Три магистра в смятении переглянулись. Мерлин (тот, у кого учился профессор Перегрин), несомненно, был настолько выдающейся исторической личностью, что не знать его краткую биографию было просто стыдно, тем более выпускникам университета. Увы…
   – Мы не знаем! – осмелилась честно признаться Меридит. – Мы вообще того… не уверены, что вы уже умерли.
   Вопреки ее ожиданиям, Мерлин не обиделся, а, напротив, выглядел очень довольным. Так что Хельги решился задать магу встречный вопрос: нет ли у него ученика по имени Перегрин?
   – Не знаю такого, а что? – спросил Мерлин.
   – Это наш профессор. Он учился у вас. Позже, наверное.
   – Вышел ли из оного достойный маг?
   – Спрашиваете! – ответил Хельги гордо. – Корифей! Титан мысли!
   – Ну что ж, – решил средневековый чародей. – Случись таковому пожаловать – непременно возьму в обучение.
   Вот так и решилась судьба Огастеса Перегрина, сына благородной, но бедной эттесской вдовы, у которого без этой неожиданной протекции не имелось бы, пожалуй, ни единого шанса стать профессором магических наук. Но случилось это уже столетия спустя.
 
   Коллегия магов собралась в Эрриноре в первых числах июля.
   Заседание было не обычным, а расширенным. Помимо постоянных членов присутствовали приглашенные, числом не менее трех сотен. Здесь встретились младшие отпрыски правящих семей, практикующие светлые маги в ранге не ниже мастера, цвет староземского рыцарства, лучшие воины из числа людей, эльфов и прочих достойных народов. Не было среди собравшихся ни продажных наемников, ни отпрысков проклятых народов с дурной магией в крови, ни персон, запятнавших себя черным колдовством. Только благородные, честные, бескорыстные и бесстрашные герои. Им, лучшим из лучших, обитатели Староземья и окрестностей должны были доверить важнейшее – судьбу самого Мира, вновь ступившего на путь гибели.
   Примерно в таком духе звучала речь нового председателя Коллегии, великого мага Эстебануса Эттелийского. О том, в чем конкретно заключается нависшая над миром угроза, не было сказано ни слова. Те, кому следовало, знали и так. Посвящать в тайну остальных маги сочли лишним. Члены Коллегии ревностно оберегали свои секреты. Что поделаешь, слишком мало времени прошло с момента позорной отставки мэтра Франгарона, стиль руководства, выработанный за столетия, не мог измениться так быстро.
   До широкой общественности довели следующее. Корень угрозы таится в глубоком прошлом. Нескольким Избранным, тем, на кого укажут Силы Судьбы, должно отправиться в минувшие времена и бескорыстными подвигами своими предотвратить беду. Но кто же, кто из собравшихся будет удостоен этой великой чести?
   И вот он наступил, торжественный момент. Таинство Избрания.
   Великий маг Эстебанус сделал шаг из-за кафедры, простер руки к собравшимся. Целый сонм маленьких огненных шариков, красных, будто глаз дракона, слетел с его раскрытых ладоней. И замерли сердца сотен в трепетном ожидании. Зачарованно следили они за движением рубиновых искр.
   Магические шары вели себя так, будто были наделены разумом. То ровно и плавно следовали над рядами, то вдруг приостанавливались над чьей-нибудь головой, спускались пониже, заглядывая в лица, затем вновь взмывали вверх. Не менее четверти часа длился их полет. Наконец Силы Судьбы сделали свой выбор. Большинство искр угасло. Лишь единицы из них остались ярко сиять над головами тех, к именам, титулам и званиям которых с этого момента добавлялось еще одно: Избранники Судьбы – так величали их теперь.
   Избранников оказалось семеро. Сколь ни велико было разочарование тех, над чьими головами магические искры угасли, они должны были признать: лучшего выбора мудрые Силы Судьбы сделать не могли. Призваны достойнейшие. Маг Эстебанус громко и торжественно объявил их имена.
   Три человека: Седрик из Дольна – второй сын короля, лучший мечник королевства; Альберт Стрелок – герой битвы при Корр-Танге (полчаса, пока не подоспело подкрепление, он в одиночку удерживал оборону узкого горного перевала и выстоял против отборной сотни разъяренных орков); капитан Герад – отважный эттелийский корсар, который в одном морском сражении пустил ко дну сразу три драккара фьорингов.
   Два эльфа: Мэллорэ из лесного клана Роаннон – воин и поэт, искатель приключений, да юный целитель Леан, искусству которого могли позавидовать самые опытные и зрелые лекари.
   Амазонка – дева-воительница Эфиселия, силой и отвагой не уступающая лучшим воинам-мужчинам.
   Лишь одно существо несколько выделялось на общем героическом фоне. Принадлежало оно к народу, давно вымершему и забытому. И таким было чахленьким и слабеньким, что поневоле закрадывалась мысль, уж не напутали ли чего Силы Судьбы? Разве по плечу такому подвиги и ратные свершения? Но со жребием не поспоришь.