Федотова Юлия. Герои былых времен

   Вдруг Аолен и Хельги одновременно вздрогнули и переглянулись.
   Это был крик. Зов о помощи. Еле слышный, заглушенный ревом бури, но полный смертельного отчаяния вопль. Отзвучал и стих.
   – Может, показалось? – сказал Аолен неуверенно.
   Но вопль повторился.
   – Пойду посмотрю, – решил Хельги.
   Сестра по оружию поймала его за рукав:
   – Сиди! Кто, кроме орка, может здесь орать?
   Хельги сел, но тут же снова вскочил:
   – Нет. Пойду. Не могу, когда так кричат.
   Аолен тоже поднялся:
   – Я с тобой.
   За ним – остальные. Но Хельги велел им оставаться на месте. Если будет опасно и ему придется уходить через астрал, они станут ему только обузой. И демон пошел один. Осторожно, едва дыша, прижимаясь спиной к обледенелому склону, двигался он на зов. А идти оказалось недалеко, всего шагов тридцать. Хотя, когда ползешь вдоль обрыва, едва переставляя ноги, трудно правильно подсчитать шаги.
   Вопль повторился совсем рядом. Хельги удивленно огляделся: в поле зрения не было ни души! Тогда он взглянул вниз, под ноги, и увидел чьи-то побелевшие пальцы, впившиеся в камень так, что из-под ногтей выступила кровь. Не раздумывая, подменный сын ярла упал на колени и что было сил вцепился в слабеющие руки, крепко обхватив запястья. Кто-то повис на нем, отчаянно дергаясь в судорожных попытках спастись, – и весил он ох немало! Гораздо больше самого Хельги. Потихоньку, потихоньку спасатель стал сползать вниз. Рукава куртки закатались до плеч, острые камни немилосердно впились в кожу. Он опустил голову вниз и увидел упитанного орка, или, как их еще называют, горного, проклятого гоблина. Собственно, никого другого ожидать и не приходилось.
   За те пять-шесть минут, пока они висели над пропастью, Хельги успел десять раз пожалеть, что не принял помощь от друзей. В какой-то момент ему стало казаться, что дело безнадежно, орк обречен. И хорошо, если только он! «Самому не рухнуть бы!» – мелькнула мысль. Но рук не разжал. Наоборот, сжал крепче, потянул. Наверное, отчаяние прибавило сил и орку. Он подтянулся, нащупал ногой выступ, оттолкнулся… Последний рывок – и он уже наверху! Вполз животом на скалу и замер, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Ноги орка продолжали болтаться над бездной.
   Хельги за шиворот оттащил спасенного подальше от края – и бессильно плюхнулся рядом. Некоторое время они лежали молча, с трудом приходя в себя. Потом, отдышавшись, сели, изучающе уставились друг на друга.
   Орк был молод – примерно ровесник Хельги. У него еще даже не наметился горб. Но здоровяк – с Рагнара, не меньше! «Вот туша!» – подумал демон недовольно. Молчание ему надоело, а что сказать, не знал. Первым подал голос спасенный.
   – Зачем ты меня вытащил? – хрипло спросил он.
   Хельги пожал плечами. Он и сам не знал зачем. Все нормальные обитатели Староземья таких убивают, а не наоборот.
   А проклятый гоблин продолжал, и в голосе его не было и следа благодарности:
   – Ты пролил за меня кровь! – Он кивнул на ободранные руки своего спасителя. – По нашим законам ты мой кровный брат!
   – Силы Стихий! Только этого мне не хватало! – Ошарашенный Хельги едва не свалился вниз.
   Они переглянулись. Неожиданное прибавление в семействе не радовало ни того, ни другого.
   – Да. Мой брат, – повторил орк, будто желая рассеять последние надежды. – Что я теперь дома скажу?! Лучше бы ты меня выпустил! Зачем ты меня пожалел?!
   – А ты зачем держался? Почему руки не разжал? Видел же, что кровь капает! Прямо тебе на башку!
   – Жить захотелось, – откровенно сознался орк.
   – Вот иди и живи теперь. А я не виноват, что у вас законы дурацкие! – пробурчал Хельги рассерженно.
   Но как раз идти-то гоблин и не мог. Сломал бедро при падении. Демон посмотрел-посмотрел на его героические, но мучительные и бесплодные попытки подняться и вздохнул:
   – Ладно, ползи за мной. Тут недалеко есть эльф. Он тебе поможет, если повезет.
   – Обойдусь! Ау-у-у! – Орк хотел изобразить гордого, но ступил на ногу, взвыл, упал и смирился с судьбой.
   Появление орка у входа в лощину было встречено гробовым молчанием. Никто не представлял, что нужно говорить в таких случаях.
   – Это кто?! – на сей раз первой нарушила тишину Ильза, она не боялась показаться банальной.
   – О! Это мой очередной брат! – представил Хельги. – Его… Как тебя зовут? Как?! Тагче… ф-фахгхор? Язык сломаешь! Тагчеффахгхор его зовут!.. А я Хельги. Будем знакомы!
   – Я буду звать его Таг, – решила Ильза.
   Меридит смотрела на «братьев» с беспокойством, оба казались не вполне в своем уме.
   – Что у тебя с руками? – осторожно спросила она у Хельги. – Вы подрались?
   – Лично меня больше тревожит другое! – заявила сильфида. – Почему он называет это существо братом?
   Хельги объяснил. Орвуд пришел в ярость.
   – Да что же это такое?! – зарычал почтенный Кантор-лонг. – Такое впечатление, что Староземье кишит его братьями, причем один другого зловреднее! И стоит избавиться от одного, тут же образуется новый! Брат, скажите пожалуйста! Это же орк! Убить его надо, вот что я вам скажу!
   – Братоубийство до добра не доводит, – строго напомнила диса. И задумалась. – Интересно, если Хельги – мой брат по оружию, выходит, этот… Таг тоже мой брат?!
   – Выходит, что так! – мстительно подтвердил орк. И загоревал. – Ох прибьют меня дома, ох прибьют!
   – Не канючь, – велела Меридит. – Нам за такую родню тоже спасибо не скажут.
   – Род ненормальной Меридит, что завела брата – орка! – хихикнула сильфида.
   – Я его на излечение привел, – счел нужным напомнить Хельги. – А не чтобы вы развлекались.
   – Снимай штаны! – с несвойственной ему суровостью велел эльф. – Посмотрю, что можно сделать.
   Орк замотал башкой:
   – Как же я при чужих бабах штаны скину? Срам это!
   – Где ты видишь чужих баб? Мы тебе почти что родные сестры! – развеселилась сильфида. – И не надейся, на снег из-за тебя не полезем. Хочешь исцеляться – делай что говорят, не выкобенивайся.
   – Мы отвернемся, – сдержанно пообещала Меридит.
 
   Орк был здоров спустя полчаса. Он поднялся на ноги, пригнувшись, чтобы не стукнуться черепом о нависающие камни, неуверенно потоптался, а потом буркнул что-то неразборчивое, – вероятно, это означало благодарность.
   Орвуд придирчиво оглядел исцеленного:
   – Что? Ходить можешь? Вот и прекрасно! Теперь ты должен проводить нас вниз, вывести из ваших земель. Это твой братский долг! – Такой уж гномы народ. Из всего умеют извлечь выгоду!
   И снова орк загоревал, снова начат вздыхать, да так, что это больше походило на стоны. Но возражать не стал. Сказал только:
   – До темноты ждать придется. А то нижние не посмотрят, что вы мне родня. Наши бы посмотрели, а нижние – не станут. Перережут всех – и вас, и меня до кучи.
   Стали ждать темноты.
   Если честно, общество нового знакомого оказалось вовсе не таким неприятным, как приятели стремились изобразить. Воняло от него порядочно, но и только. Наоборот, присутствие столь неожиданной персоны неплохо скрашивало их вынужденный досуг и оживляло беседу.
   Орки – закрытый народ. О них жителям Староземья достоверно известно лишь одно – враги! Проклятые измененные твари, с кровью, испорченной жаждой убийства, полубезумные в своем стремлении нести гибель и разрушение другим народам. И все. Больше никакой достоверной информации, только непроверенные слухи и домыслы.
   Но было так не потому, что орки специально, сознательно отгораживались от общества, как делали это, например, эльфы. Просто кто же станет общаться с орками?
   Во всяком случае, Тагчеффахгхор особенно скрытным не казался и покорно отвечал даже на самые нелепые вопросы, которыми без всякой системы засыпала его любознательная Ильза.
   – А почему ты сорвался? – вежливо осведомилась она, чтобы завести разговор. На самом деле этот вопрос занимал ее меньше всего.
   – Дорога расшаталась. Видать, вы по ней раньше прошли, нарушили. А я не знал, снегом следы замело.
   – А горбы у вас, орков, зачем? – Следующий ее вопрос не имел никакой связи с предыдущим.
   – Жир!
   – Жир?! – Девушку горделивый ответ Тага почему-то разочаровал. – А я думала, кость…
   – Кость – это у ваших калек. А у нас – жир!
   – И для чего он нужен?
   Гоблин взглянул на собеседницу как на дурочку: дескать, не понимает таких очевидных вещей!
   – Красиво!
   – Вот видишь! – радостно сказал сестре Хельги, припомнив какой-то давний спор. – Я же говорил, что у орков совсем другие каноны красоты!
   Но Таг и его разочаровал, уточнив:
   – У бабы жир на спине – некрасиво. Старуха, значит. – Его ответ был адресован заодно и неугомонной Ильзе, которая ради эксперимента запихнула на спину под куртку большой пакет с крупой и спросила: что же тут красивого?
   – Горб – признак зрелого мужа! – объявил Таг торжественно и вздохнул с сожалением. – У меня покуда нету…
   – Вырастет, какие твои годы, – утешил добрый Рагнар.
   А новый вопрос был уже наготове:
   – А правда, что вы людей жрете? – Ильза с замиранием сердца ждала ответ.
   – Неправда! Только кудиан. У людей мясо нечистое, его есть даже с голодухи зазорно.
   – Мясо как мясо, – обиделась девушка. – Хорошее.
   – Плохое! – прорычал Эдуард, незаметно, но больно толкая ее ногой. – Отвратительное у нас мясо! Такое и в рот взять стыдно!
   Орк, к его облегчению, согласно кивнул.
   – Тогда для чего вы всех без разбору убиваете и потрошите? – Теперь в голосе бойца Оллесдоттер звучало откровенное осуждение. – Я однажды видела, так меня вырвало!
   – Марах! – Развел руками орк. Мол, ничего не поделаешь.
   – Чего?!
   – Марах, говорю, наступает. Горячо делается вот тут – Таг ткнул пальцем в солнечное сплетение. – Голова не думает, а крови хочет.
   – Наверное, это измененное состояние сознания, – догадался магистр Ингрем. – Вроде одержимости у берсеркеров.
   – Ой! – испугалась Ильза. – А вдруг у него прямо сейчас марах наступит?
   Орк хихикнул, будто услышат что-то не совсем приличное.
   – Марах поодиночке не бывает! Нужно много, много народу сразу. И чтобы кровью пахло.
   Ильза не успокоилась:
   – От Хельги пахнет кровью. Он весь ободранный!
   – Правда! Чего же мы сидим?! – встрепенулся Аолен. – Хельги, иди сюда!
   – Само зарастет! – попятился демон. – Мне и не больно уже!
   Но Ильза принялась настаивать:
   – Пока само зарастет, у него раз десять марах приключится!
   – Ничего не приключится! Сказал же! – рассердился Таг. – Много орков нужно!
   – Это что-то вроде массового психоза. Наверное, в нем суть их проклятия.
   – Не псих, а марах!
   – Ладно, один демон! Марах так марах! Не злись, а то и правда впадешь!..
   Вот так за интересной беседой и летело время приятно и незаметно. На улице начинали сгущаться сумерки. Буря понемногу улеглась. Ветер продолжал завывать, но снегопад прекратился.
   Орк высунул голову из укрытия, понюхал воздух:
   – Скоро идти можно. Пока до нижних доберемся, успеет совсем стемнеть.
 
   Тагчеффахгхор был очень доволен тем, как обернулось дело. Во-первых, он остался жив, что само по себе приятно. Во-вторых, новая родня, вместо того чтобы отправиться прямиком к его отцу и потребовать законную долю семейного имущества (как без колебаний поступил бы и он сам, и любой другой орк), попросила всего-то о мелкой услуге и собралась уходить. Конечно, дома все равно придется рассказать о прибавлении в семействе, как того требует обычай. Но о том, что новые братья и сестры принадлежат к вражьим народам, да еще в Кансалонской гильдии состоят, можно будет не уточнять.
   В-третьих, он был вынужден признаться самому себе: и спаситель его, и вся их компания оказались тварями довольно симпатичными. По всему видать, что благородные и грамотные, но нос не задирают – говорят с ним как с ровней. И едой своей поделились. Еда, понятно, дрянь, но главное не вкус, а внимание.
   А в-четвертых… Нет, это было совершенно невероятно! Такое бывает только в сказках, что бабки рассказывают на ночь орчатам! Вдруг в дороге уже из чьей-то обмолвки обнаружилось, что новый брат его – демон! Самый настоящий! Высший демон-убийца!
   Тагчеффахгхор чуть снова в пропасть не свалился от такой новости! Даже голова закружилась при мысли о том, на какую высоту взлетит теперь его захудалый род! Демон-убийца в семье! Таким даже верховные вожди похвастаться не могут!.. Теперь староста их деревни сам будет кланяться им при встрече, а не презрительно отворачиваться в ожидании поясного поклона. И дом они перенесут от края плато в самый его центр и выставят рядом со входом каменный символ жизни… а может, даже и бронзовый, на древке, и каждому издали будет ясно, какие важные господа тут обитают… А начнется война – он будет командовать сотней, а может, и тысячей, а не плестись, как прежде, в хвосте колонны. И никто больше не посмеет обругать его «жирным бараном». Радость так и распирала юного орка, от открывшихся перспектив захватывало дух. Это был самый счастливый день в его жизни. Вернее, ночь.
   Для полноты картины надо заметить, что никакого специального подтверждения подлинности высокого родства от Тагчеффахгхора не требовалось. При всем их несомненном безобразии есть у горных гоблинов одно положительное качество, выгодно отличающее их от торговых родичей: они никогда не лгут. Даже эльфы могут если не соврать, то слукавить во спасение. Проклятые гоблины всегда, в любой ситуации или говорят правду, или молчат. Понятие «ложь» отсутствует в их жизни, а слово – в языке. Умолчание – большее, на что они способны. А потому никому из соплеменников Тагчеффахгхора и в голову не пришло бы подвергать сомнению его рассказ.
   Спуск занял всю ночь. К миссии проводника орк отнесся со всей ответственностью. Вел их тайными заповедными тропами своего племени, а когда почти у самого подножия, несмотря на все предосторожности, они нарвались на дозор нижних, сражался так, будто и впрямь в марах впал.
   Нападавших было немного – по одному на нос. И воинами они оказались не особенно сильными – в обращении с оружием не чувствовалось профессионализма. Но имели важное преимущество – умение воевать в горах, на узких тропинках, на обрывах и склонах. Плюс знание местности.
   Если бы не участие Тага, дело могло бы кончиться бедой…
   На каменистой площадке длиной шагов десять над бездонной пропастью шло сражение. Ни луны, ни звезд не было на небе, но белизна свежего снега рассеивала тьму, предоставив противникам возможность отлично видеть друг друга. Бились молча, без обычных воинственных кличей и бранных выкриков. Орки хранили тишину намеренно: слишком много снегу выпало в горах – заорешь, не подумав, а твое родное село, мирно спящее ниже по склону, накроет лавиной. Противникам их орать тоже было не с руки, боялись привлечь внимание других отрядов. Звон металла и тяжелое дыхание были единственными звуками в этой битве. Даже падая в пропасть, орки умели удержаться от крика, и это было особенно жутко.
   Прошло не более пятнадцати минут, когда тело последнего из врагов кануло в бездну. А казалось – несколько часов. Ильза даже удивилась, почему до сих пор не рассвело. Она думала, уже утро.
   Живы остались все, но от ран не уберегся никто. Однако времени до восхода оставалось не так много, поэтому исцелили только троих: Тага – орку предстоял опасный обратный путь, и вообще, афишировать его участие в ночном сражении было нежелательно, Меридит – ей вражеский меч распорол бедро, лишив возможности нормально передвигаться, и Эдуарда, который без медицинского вмешательства непременно скончался бы от потери крови. Раны остальных были не столь серьезны и позволяли продолжить путь, ограничившись перевязкой.
   К счастью, он, путь этот, стал заметно легче. Самые трудные и опасные участки его были уже пройдены.
   – А ничего, что ты из-за нас своих убил? Не страшно, если откроется? – Получив возможность немного расслабиться и отдышаться, Ильза обеспокоилась участью провожатого. – Тебе ничего не будет?
   – Ерунда! – отмахнулся орк. – Первый раз, что ли? Нижние! Мы с ними, почитай, через одного кровники. Время нынче мирное, по кровным счетам платить дозволено. Обойдется…
   Ближе к полудню на границе орочьих владений расстались они с Тагом. Прощание братьев вышло трогательным и по орочьим, и по спригганским меркам. Они подтолкнули друг друга в бок локтем, помахали друг другу ручкой и выразили надежду, что, волею судеб сойдясь на поле боя, милостью богов друг друга не убьют.
   – Я чуть не прослезилась! – ехидничала потом Энка.
   А Ильза философствовала:
   – Отчего так получается? Один орк сам по себе не такой уж плохой парень. А все в куче – сущие чудовища!
   – Психология толпы существенно отличается от психологии индивидуумов, ее составляющих! – выдач на-гора Хельги.
   Ильза сделала вид, будто что-то поняла.
   Холодно, бесприютно и страшно в Аттаханской степи зимой.
   Голодным волком воет ветер. А может, и не ветер, а в самом деле волк рыщет меж холмов и курганов в поисках добычи. Мертвая трава путается, цепляет за ноги, оставляя на штанинах гроздья гадких двухвостых колючек, их потом долго приходится счищать и выщипывать. Небо бесцветное, тусклое – и не солнце, и не тучи, хмарь какая-то.
   Скучная, пустая дорога тянется с юга на север, то приближаясь к самому подножию гор, то серой змеей уползая далеко в степь. Снега нет, сухая земля, растрескавшаяся от мороза, и впрямь напоминает чешуйчатую змеиную кожу, старую, облезлую. Северный ветер гонит по ней клубы пыли, и она больно колет лицо, слепит глаза, хрустит на зубах кварцевыми песчинками…
   Кварц – непростой камень. Из его белых, прозрачных кристаллов делают магические шары и всевидящие очи. Из белого прозрачного кварца состоит таинственный кристалл Акнагаррона, тот самый, что хранит прошлое. «А вдруг, – думалось Ильзе, – и эти песчинки тоже умеют хранить былое, пусть малую его частицу, а все-таки чью-то судьбу?»…
   Дорога не всегда оставались пустой. Живых на ней пока не встретилось, а мертвые были. И голые, обглоданные волками, отбеленные ветрами скелеты, и черепа на кольях – приметы последней большой войны, здесь никто не удосужился их убрать, – и совсем свежие трупы степняков с широко перерезанными глотками.
   – Так ведь теперь мир! – удивилась Ильза первой страшной находке.
   – В степи не бывает мира, – откликнулся Хельги.
   И ночевали они по-военному, под защитой кругов, с часовыми и без костров, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Холодно ночью в степи без костра!
   А все-таки это свой холод, своя ночь и своя зима. И степь своя. И время свое, родное. Ты тут хозяин, а не незваный гость, а значит, все можно вынести и перетерпеть…
   …А много, много сотен лет назад вот так же, облезлой змеей, вилась по степи дорога с севера на юг. И трупы, свежие и давнишние, лежали на ней. И ветер выл над ними, будто оплакивал.
   И шли по той дороге пятеро Странников. Старец, убеленный благородными сединами, но бодрый, будто юноша, легкий на ногу, быстрый в движениях. И четверо юношей, издали больше похожих на немощных стариков: иссохшие лица и руки, потускневшие взоры, ранняя седина в волосах, шаркающая походка, как у больных… Шли они с севера на юг, чтобы сделать мир счастливым…
   – Я выронил любимый нож! – горестно воскликнул Корнелий Каззеркан. – Подарок покойного отца, он его сам ковал! Я должен его непременно найти!
   Он долго шарил подле себя в темноте – костров ночью не жгли из страха привлечь внимание разбойников-степняков.
   – Давай спать! – недовольно пробормотал Гастон Шин. – Утром отыщем.
   Но и утром не нашли. Двинулись дальше, на юг…
 
   Эдуард поутру удалился… нет, не в кусты – не было тут подобной растительности. Просто в сторонку. А вернулся с находкой.
   – Под камнем лежал! Я камень сдвинул, хотел завалить… – Тут он запнулся и постеснялся продолжать.
   – Везет же тебе на это дело! – съязвила Энка. – Третий раз уже! Если вдруг понос приключится, так ты, пожалуй, целый оружейный склад накопишь!
   Эдуард обиделся и хотел выкинуть добычу. Но сильфида перехватила:
   – Ладно, не дуйся! Показывай, раз принес!
   Это был нож. Неплохой, с оригинальной формы лезвием и удобной рукоятью, но тусклый, выщербленный, изъеденный ржавчиной насквозь.
   – Ерунда! Ни на что не годится!
   Эльф взял находку из рук разочарованной сильфиды:
   – О! Это очень старая вещь! Я чувствую на ней печать времени! Ножу не менее тысячи лет!
   – Покажи! – заинтересовался Хельги. Повертел в руках, поскоблил собственным ножом, счищая окалину. И усмехнулся: – Какая там тысяча лет! Смотри!
   С большим трудом, но все-таки можно было разобрать гравировку на металле рукояти. «Сыну Корнелию от отца, в день поступления в обучение. 25 марта 6023 года» – гласили руны.
   – Это современный нож, – уверенно подтвердила Меридит. – Такие в Поните один покойный мастер делал, я знаю, где его кузница была. Мама у него часто оружие заказывала.
   Взгляд эльфа сделался тревожным и странным.
   – Я могу поклясться, что этот нож пролежал в земле столетия! Ошибки быть не может! Печать времени подделать нельзя!
   И всем стало как-то неприятно, жутковато от его слов. Так всегда бывает, когда сталкиваешься с чем-то необъяснимым, мистическим.
   Но аналитический ум магистра Ингрема не признавал мистики и всегда искал рациональное объяснение чудесам.
   – Кто мог тысячу лет назад потерять современный нож? – задач он вопрос. И ответил сам себе: – Только Странники. Больше некому.
   – Они вроде бы к побережью шли! Как их в степь занесло?! – удивился Орвуд.
   – Поживем – узнаем, если боги дадут, – сказала сильфида, аккуратно прибирая находку в мешок.
   Разумеется, Рагнар и в этой истории узрел перст судьбы.
 
   Эфиселия последними словами бранила себя за поспешность и непредусмотрительность. Нет бы сообразить, не выводить коней на продажу всех разом! Одного бы здесь продала, второго – в другом городе. Тогда бы и не приняли за конокрадку, не отобрали бы живность в пользу казны и саму бы не кинули в темницу вместе с воровками, продажными девками, разбойницами и побирушками. Нечего сказать, подходящая компания для благородной дамы! И дочери ее должны появиться на свет в подобном обществе!
   От досады она стукнула ногой табуретку, та с грохотом свалилась и отлетела к стене.
   – И чего ты опять злисси? – сонно пробурчала соседка по лежанке – необъятно толстая, невероятно ленивая, глупая как пробка, но добродушная девка по имени Гана, по кличке Бочка, по роду занятий – разбойница с большой дороги.
   «Чего она могла наразбойничать? – часто гадали ее товарки по заключению. – Как же она с оружием управлялась, тумба неповоротливая?! Это ведь какое проворство нужно! А она одну ногу с лежанки четверть часа спускает». Пробовали расспрашивать. Но на все вопросы Бочка только глупо хлопала сонными коровьими глазами и бормотала бестолково: «Дык я того… весом брала! Всей тушей, значицца!..» Вот и пойми ее! Девки хохотали и болтали непристойности.
   Обычно Бочка на слова была скупа, не слишком-то она умела с ними обращаться. Но временами ее будто прорывало, находило неудержимое желание поразглагольствовать, поучить кого-нибудь уму-разуму. Вот как сейчас, к примеру.
   – Злицца она! – Теперь речь Бочки не была обращена непосредственно к амазонке, а приобрела риторический характер. – Бушует и бушует! Бушует и бушует! Тубарет попортила, будто он ейный собственный! А чего, скажите, бушевать? Подвиги вершить ей приболело! А о том подумать не умеет, какие с ее-то брюхом подвиги! Радоваться должна, что сюды, на казенный хлеб, по зиме определилась! Это не каждой так везет. Темница-то у нас какая славная, спасибочки господину нашему герцогу! – Тут Бочка прибавила голос, авось да услышит кто из охраны. – И тепло тута, и кормят от пуза, и клопов вовсе мало, и стража душевная, и девки веселые подобрались… Это она в других темницах не сиживала, вот что я вам скажу! У упыря ольдонского! Или у евойного соседа-колдуна! Вот где страсти-то творятся! А туточки чистое благоденствие!.. Какие же, право, на свете неблагодарные твари встречаются!.. Слышь, Фиска!
   – Отвяжись! – процедила Эфиселия сквозь зубы. Эта кличка, выкроенная здешним отребьем из ее благородного имени, приводила амазонку в ярость.
   Но остановить разговорившуюся Бочку было не так просто.
   – Ты скажи мне, Фиска, куда ты собиралась зимою с тройней тащиться? Поморозила бы младенчиков, и все дела! А тут и сродишь в тепле, и детки под призором будут. О таком сейчас любая лесная баба только мечтает!
   Эфиселия презрительно скривилась, не удостоив разбойницу ответа. Вот еще, со всяким сбродом свою жизнь обсуждать! Однако откуда ей стало известно про тройню? Ведь ни словом не обмолвилась, ни одной живой душе! Загадка!
   – А выйдешь на волю – детки уж подрастут, тебе с ними все вольготнее будет. Тройню-то и на руках за раз не унесешь. А там они и сами побегут, и верши тогда свои подвиги сколь душе угодно…
   Пять лет темницы полагалось в Эттессе за конокрадство! Долгих пять лет! Эх, лучше бы безмозглая Бочка не напоминала ей об этом!
   Эфиселия зажала ладонями уши и взвыла от ярости во весь голос. И плевать ей было, что время позднее, многие уже спят! Они ей не указ!
   Тогда сзади неслышной походкой приблизилась Розалина, дева корриган, из продажных. Нежная, легкая, будто ненастоящая – ее даже клопы не кусали.