Страница:
крестьянские собрания и начали называть крестьянских вождей бандитами.
Борьба против крестьян обострилась на основе внутренних партийных споров на
Исполкоме Гоминьдана от 15 мая. Шли разговоры о роспуске крестьянских союзов
и о том, что Гоминьдан поворачивает от рабочих и крестьян."
Это показывает, что попытка переворота на верхушке, сдвиг направо на
верхушке сразу отразились внизу -- в деревне, как контрреволюционный нажим
на крестьян.
Эта политика Чан Кайши вызвала беспокойство в низах Гоминьдана и
привела к значительному урону его авторитета. За это время произошло
продвижение У Пейфу на юг для ликвидации генерала Тан Шенчжи82,
который пытался освободиться от руководства У Пейфу. Тан Шенчжи, хотя
обыкновенный милитарист, обратился за помощью в Кантон. Чан Кайши
использовал тревогу, вызванную в Кантоне этим продвижением, в целях поднятия
своего авторитета и решил оказать ему помощь.
Два мотива руководили Чан Кайши. Во-первых, материальный мотив.
Созданная кантонским правительством армия в 100 000 чел. требовала все
растущих расходов. Крестьянство, тяжело эксплуатируемое помещиками и
ростовщическим купеческим капиталом, не могло давать правительству
значительных средств; чтобы сделать его платежеспособным, нужна была
аграрная реформа, по крайней мере, уменьшающая дань, уплачиваемую
крестьянином помещику. Но Чан Кайши боялся борьбы с помещиками,
составляющими часть буржуазии. Поэтому для сохранения армии, ему пришлось
прибегнуть к расширению территорий, подчиненных кантонскому
правительству.
Второй причиной, почему кантонское правительство под руководством Чан
Кайши решилось на Северный поход, была надежда военными лаврами укрепить
свой политический престиж, пошатнувшийся в глазах масс в результате
переворота 20 марта83. Все это было настолько ясно, что один из
участников этого похода, коммунист Си Няньи, в статье от 7 августа 1926 г.
писал:
"Северная экспедиция при той ее политической характеристике, которая
имеется сейчас, лишь в силу объективных условий может считаться льющей воду
не на мельницу милитаризма, но на колеса буржуазной революции."
Тов. Чен Дусю84, секретарь ЦК киткомпартии, в статье от 2
июля 1926 г. рассказывает об аргументах, которые выдвигали, хотя и очень
осторожно, коммунисты против Северного похода:
"По этому вопросу я расхожусь во мнениях с некоторыми товарищами. Они,
конечно, также не против наступления на Север. Их точка зрения на этот
вопрос состоит в том, что они считают, что Кантону, прежде чем наступать на
Север, нужно собрать силы для этого похода, что нельзя сломя голову
кидаться, не учитывая опасностей, которые могут встретиться на их пути".
Многие китайские коммунисты понимали, что Чан Кайши собирается в поход
не из революционных, а из контрреволюционных побуждений; они считали, что
необходима предварительная внутренняя борьба в самом Кантоне, которая
создала бы Кантон действительно революционной базой и тем предопределила
революционный характер похода. На той точке зрения стояло большинство
русских товарищей, занимающихся китайскими делами. (Аргументы китайских
коммунистов доказывают глубину понимания классового переплета, проявленного
тов. Бухариным. Он порицал меня за то, что я требовал предварительного
развертывания борьбы за освобождение крестьян в Гуандуне, прежде чем
пускаться в военный Северный поход, оставлявший в тылу власть в руках
контрреволюции.)
Следующие объективные условия сделали поход, порожденный страхом борьбы
с помещиком и поисками военной си-
82
83
лы, революционным фактом: поход обнаружил полную гниль милитаристского
режима У Пейфу и в продолжение нескольких месяцев привел к развалу его
армии; поход обнаружил громадную силу национальной идеи; наконец, Северная
экспедиция повсеместно подняла на ноги рабочих и крестьян. Те же объективные
условия заставили Чан Кайши использовать коммунистов, которых он еще вчера
арестовывал: половина силы национальной армии состояла не в ее штыках, а в
агитации, которую Чан Кайши не мог развернуть без левых гоминьдановцев и
коммунистов.
Сила национальной армии состояла в той поддержке, которую ей оказывало
крестьянство во время похода. Надеясь на помощь со стороны национальной
армии в борьбе с помещиками, крестьянство снабжало армию продовольствием,
разведчиками, нападало на более слабые отряды войск милитаристов -- одним
словом, оказывало национальной армии полное содействие.
Чан Кайши понимал опасности, которые таились в победах кантонской
армии. Поэтому он, овладев правительством, Центральным комитетом и военным
командованием, сосредоточил всю власть в своих руках. Главная задача Чан
Кайши, вокруг которого на громадной территории с 200 миллионами населения
начали теперь группироваться помещики и капиталисты, состояла в том, чтобы
не допустить до развала старого аппарата, т. е. спасти старый аппарат
угнетения рабочих и крестьян помещиками и буржуазией. Всякая революция
начинает с разрушения старого правительственного аппарата.
Кантонское правительство у себя в Гуандунской провинции оставило
неприкосновенной на местах старую власть помещиков и купцов. Утверждение
резолюции VI расширенного пленума85, что "созданное партией
Гоминьдан в Кантоне революционное правительство успело уже связаться с
самыми широкими массами рабочих, крестьян и городской демократии и, опираясь
на них, разбило поддерживаемые империалистами контрреволюционные банды и
проводит работу по радикальной демократизации всей политической жизни
Гуандунской провинции" (см. протоколы VI пленума, стр. 71), оказалось
сплошной выдумкой. Поэтому вымыслом также надо считать и дальнейшее
заявление, что, "являясь, таким обра-
зом, авангардом в борьбе китайского народа за независимость, кантонское
правительство служит образцом для будущего революционного демократического
строительства в стране".
Эта полная дезинформация, прикрашивание действительности в
коминтерновских докладах, явилась источником моей ошибочной оценки
классового характера кантонского правительства. Опираясь на доклады
воет/очных/ работников Коминтерна, подкрепленные воззваниями Гоминьдана, я
думал, что кантонское правительство есть на деле "образец действительного
революционно-демократического строительства", т. е. рабоче-крестьянское
правительство. Если "Правда" (от 29 апреля) по этому поводу нападает на
меня, то она смеется над самой собой. Ибо убедившись в ошибочном освещении
Коминтерном положения в Кантоне, я сказал правду о нем, а "Правда" 1 апреля
1927 г., за 12 дней перед расстрелом шанхайских рабочих, громила тов.
Альского86 за то, что он в своей книге, на основе изучения фактов
на месте, характеризовал кантонское правительство как "либерально-буржуазное
правительство". Они обрушились на Альского, упрекая его в расхождении с
решениями VII расширенного пленума87 по китайскому вопросу: "VII
пленум ИККИ дал директиву китайской компартии вступать в национальное
правительство. Очевидно, было бы правым уклоном, оппортунизмом самой чистой
воды, предлагать китайской компартии принимать участие в национальном
правительстве, если бы это правительство было действительно правительством
"либерально-купеческим", лишь "в известной степени демократическим", которое
проводит "политику в интересах лишь одной местной торгово-промышленной
буржуазии". VII пленум ИККИ рассматривал национальное правительство как
временное революционно-демократическое правительство блока рабочих,
крестьян, мелкой буржуазии и антиимпериалистической части буржуазии".
Таким образом, "Правда" 1 апреля 1927 г. настаивала и защищала мнение,
что кантонское правительство представляет собой демократическую диктатуру,
т. е. является рабоче-крестьянским правительством. Если после этого "Правда"
имела мужество выставить против меня рьяного молодого человека,
спрятавшегося за инициалами Н. Д. ("набитый дурак" -- так что ли надо
расшифровать?), для того, чтобы раз-
84
85
носить меня за определение мною кантонского правительства весной с. г.
как рабоче-крестьянского, определение, за которое она так энергично ратует 1
апреля 1927 г., то это доказывает только, что для некоторых лицеистов с
Остоженки, делающих теперь ветер и погоду в общественном мнении партии, не
существует пределов, за которые они не в состоянии перейти. Эти молодые люди
способны, видно, ко всему, но больше ни к чему. Они принесут еще большую
пользу, неизвестно только кому.
Как этот образец выглядел в действительности, это показал тов. Тарханов
в своем "Очерке социально-экономической структуры провинции Гуаньси",
помещенном в десятом номере журнала "Кантон".
"Описание положения крестьянства (в Гуаньси) будет неполным, если мы не
осветим политического положения в деревне, -- пишет Тарханов. -- В этом
отношении между восточными и западными районами нет большой разницы. В обоих
районах деревни представляют собой царство глубокого произвола местных
чиновников и минтуаней88 и абсолютного политического бесправия
крестьянской массы. Ни постепенное разрушение натурального хозяйства, ни
рост городов, ни победы нац/иональной/ армии не изменили ни на йоту порядков
в деревне... Начальники уездов назначаются провиници-альным правительством.
Почти все начальники уездов назначены уже новым революционным
правительством. Однако все они -- это бывшие начальники уездов или
занимавшие другие чиновничьи места до переворота. Правительство стремится
обычно в каждом уезде назначить начальником уроженца этого уезда, что ведет
на практике к тому, что начальники оказываются связанными с местными
помещиками и джентри узами родства и землячества. Судебный аппарат также
сплошь старочиновничий. Судят, конечно, по старым законам, из которых
некоторые имеют более чем тысячелетнюю давность, ибо других законов не
существует. Там, где стоят правительственные войска, гражданские власти
целиком зависят от них, но так как командный состав этих войск представляет
собой более реакционную массу, чем старые чиновники, то в сущности, если это
изменяет картину, то лишь в худшую для крестьян сторону. Во время классовых
конфликтов в деревне правительственные войска во всех без исключения
случаях занимают сторону врагов крестьянства и поддерживают их всеми
силами и средствами" (журнал "Кантон", No 10, стр. 112-114).
В каждой новой захваченной с бою кантонской армией провинции нацармия
смещала лишь старую административную головку, заменяя ее новой, из военных и
правых гоминьданов-цев, прикрывающихся именем центристов. Там же, где
провинции переходили на сторону кантонского правительства без боя, даже
головка не сменялась. Низовые аппараты власти, которые служили раньше для
выколачивания податей и арендной платы из крестьян, остались нетронутыми.
Повсюду возникали крестьянские организации, которые пытались прогнать
наиболее ненавистных чиновников-угнетателей.
Именем национального правительства Чан Кайши преследовал это
вмешательство крестьянских организаций в дела управления. Крестьянский отдел
Гоминьдана создавал крестьянские организации, помогал им часто деньгами,
посылал инструкторов, добывал помещения. Но при первом же столкновении
крестьянских организаций с помещичьими организациями или с властью,
крестьянские организации объявлялись бандитскими и начинался их разгром. Уже
в сентябре 1925 г. орган компартии "Гайд Уикли" писал: "О положении
гуандунского крестьянства во время похода можно сказать, что оно окружено
врагами со всех четырех сторон". Статья рассказывает, что "сейчас
крестьянские организации, -- при этом все они точно сговорились между собой,
-- требуют исключения из программы этих организаций всякой политики...
Похоже на то, что эти уездные начальники для своего руководства получили
некий тайный приказ". Статья кончается словами: "Из вышеописанного положения
видно, что реакционная партия сейчас сильна и в связи с мерами
административного характера, принимаемыми для ограничения крестьянских
организаций, приведет к еще большим опасностям". В городе правительство Чан
Кайши выступало точно так же самым энергичным образом против всякой попытки
рабочих вмешаться в так называемые административные вопросы. На деле, при
отсутствии каких бы то ни было органов революционного самоуправления, это
означало сохранение всей власти в руках буржуазно-помещичьей администрации.
86
87
Армия -- главный орган власти, выступила в Северный поход в количестве
60--70 тысяч штыков. Что представляла собой кантонская армия/?/ Формально
она являлась наемной армией, состоящей из деклассированных крестьянских
элементов. Создана она была путем централизации кантонским правительством из
партизанских отрядов разных гуандунских генералов. Генералы эти,
происходившие из кругов буржуазии, помещиков и буржуазной интеллигенции,
причиняли уже раньше Сунь Ятсену много хлопот. В речи своей, произнесенной
после смерти Сунь Ятсена в Сватоу, Ван Цзинвей рассказывал о том, как Сунь
Ятсен относился к этим своим генералам. Он собрал их в 1923 г. и сказал: "Вы
пригласили меня в Кантон, для того чтобы бороться за мои идеи. Вы одели мою
шапку и позорите мой дом. Поэтому я от вас уйду".
Все эти борющиеся между собой за власть генералы неохотно подчинялись
Чан Кайши; но Чан Кайши был представителем Гоминьдана, а политическая работа
Гоминьдана в Гуандун-ской провинции создала положение, при котором генералам
нельзя было уже кормиться по-старому, без всякого идейного прикрытия. Они
должны были подчиниться создавшемуся положению, но "революционерами" они
стали поневоле. Только школа Вампу89 начала поставлять
командиров, идущих в армию во имя революционных целей, причем эти командиры
принадлежали как к правому, так и к левому крылу Гоминьдана.
Таким образом, кантонская армия представляла собой наемную крестьянскую
армию, лишь недавно подвергшуюся влиянию революционной агитации. Ее
командный состав вербовался в большинстве своем из представителей офицерства
старого закала, в меньшинстве -- из лиц, причастных к школе Вампу, которая
выпустила за 22 месяца (от апреля 1924 г.) 1700 офицеров, прошедших уже
известную политическую революционную подготовку. В эту армию влились армии
разбитых или добровольно перешедших на сторону победителей милитаристов.
Солдаты взятых в плен армий милитаристов сначала использовались в качестве
кули для транспортирования снаряжения армии, продовольствия, всякой тяжелой
работы. Ища спасения от каторжного труда, они при первом же предложении
национального правительства с удовольствием переходили в ряды национальной
армии, что отнюдь не означало,
что они стали революционерами. Еше хуже дело обстояло там, где
переходили на сторону национального правительства целые армии со своими
контрреволюционными офицерами. Солдаты получали трехцветный галстук и
объявлялись солдатами национально-революционной армии. Во главе их
оставались их старые контрреволюционные военные начальники.
В армии велась известная политическая работа. Но само собой понятно,
что при беспрерывном продвижении в тяжелых боях политическое воспитание не
могло быть ни достаточно широким, ни достаточно глубоким. На армию больше
действовала обстановка в крупных городах: политические митинги,
демонстрации. Китайская буржуазия смотрела в оба, чтобы в армию не проникли
коммунистические командиры и коммунистическая пропаганда. Еще более она
боялась создания полков из рабочих и революционных крестьян. Поэтому Чан
Кайши именем национального правительства запретил всякие вооруженные
демонстрации, всякое вооружение рабочих. Согласно приказу, изданному в
феврале 1927 г., профессиональные союзы под угрозой быть распущенными должны
были сдать имевшееся у них оружие и амуницию. На основании этого приказа
кантонские рабочие были разоружены ставленником Чан Кайши, генералом Ли
Цзишэнем, ханькоуские рабочие не получили вообще оружия, и рабочие дружины
выступали с палками в руках. Шанхайские рабочие завладели оружием, разоружив
полицию еще до прихода регулярной кантонской армии.
Этот прирост действительно революционных бойцов национальной армии Чан
Кайши считал главной опасностью для революции. Разоружив шанхайских рабочих,
он мог сослаться на то, что он действовал в качестве главы правительства на
основе декрета, изданного им в феврале без протеста этого правительства.
Какую политику вело правительство Чан Кайши по отношению к рабочим/?/
Когда национальная армия появилась в Ханькоу -- в сердце центрального
промышленного района -- буржуазия вынудила Чан Кайши занять ясную позицию. В
своей речи от 28 июня 1946 г. он заявил, что в Китае нет капиталистов, а
есть только деловые люди, и от сотрудничества рабочих, буржуазии и крестьян
зависит победа над империалиста-
89
ми. Он требовал от капиталистов признания необходимости улучшить
положение рабочих, от рабочих же требовал подчинения своих интересов
общенациональным. Во время войны не должно быть забастовок и поэтому
правительство возьмет на себя регулирование рабочего вопроса.
Правительство издало закон о принудительных арбитражных судах,
распространяемых не только на военные предприятия, но и на все предприятия
общественного значения. А так как под это понятие можно было подвести всякое
предприятие, то местная администрация, находящаяся в руках помещиков и
капиталистов, обращалась к военной силе всякий раз, как возникала любая
забастовка. Конфликты же, передаваемые в арбитражные суды, затягивались
месяцами.
Отношение правительства к рабочему вопросу вызвало перемену в тактике
буржуазии по отношению к национальному правительству. Перед приходом
национальных войск в Ханькоу буржуазия бежала в Шанхай, увозя деньги и
помещая все ценности в английские банки. С момента, когда политика Чан Кайши
определилась, мы видим полную перемену. Орган компартии "Гайд Уикли" пишет в
статье от 6 января 1927 г., что сначала "в средней части Китая и в районе
реки Янцзы капиталисты и крупные коммерсанты хулили национальное
правительство, говоря, что оно сделалось "красным"". Но позже "капиталисты
спохватились и стали поспешно нагонять потерянное. Желая сохранить свои
выгоды во время революции, они начали проникать в ее ряды, чтобы сохранить
при ней свое положение". Рабочие организации в Ханькоу сразу же раскусили
политику буржуазии, руководящей национальным правительством. Профсоюзы в
Ханькоу заявили еще в своем воззвании от 2 октября 1926 г., что они будут
поддерживать национальное правительство, если последнее будет помогать им в
борьбе за свободу и права рабочего класса. "Если национальное правительство,
-- заявили профсоюзы, -- не будет помогать рабочим, то профсоюзам
безразлично, как оно называется".
Борьба рабочих против попытки связать их по рукам и по ногам и выдать
их беззащитными буржуазии начала развертываться по всей линии. Не полагаясь
на помощь военных властей, буржуазия под видом профсоюзов начала создавать
хулиганские организации из люмпенпролетарских слоев го-
родской мелкой буржуазии, из самых несознательных частей рабочего
класса. Эти организации вступали в бой с рабочими профсоюзами, устраивали
погромы их помещений. В борьбе с этими хулиганскими организациями в одном
Кантоне погибли десятки рабочих. Где недостаточны были силы буржуазии, там
вмешивалась местная администрация, опирающаяся на военную силу. В китайский
Новый год в Кантоне произошла вооруженная борьба между полицией и рабочими,
которые осаждали полицейские участки и здания правительства. В этой борьбе
оказалось много убитых и раненых.
В Учжоу в провинции Гуанси, во время забастовки грузчиков было
арестовано трое рабочих и, несмотря на протест рабочих организаций, они были
расстреляны командиром 4-й бригады. Предлогом для конфликта послужила
неуплата заработной платы в 30 коп.90 на душу. "Когда их вели на
расстрел, они громко и жалобно кричали, что их расстреливают из-за 30 коп.",
-- сообщала гоминьдановская газета "Мингожибао". Чан Кайши пытался свалить
вину за эти события на недисциплинированных генералов в отдельных
провинциях, но правительство и не думало сменить этих генералов. А Ли
Цзисин, командующий гуандунскими войсками, разогнал кантонский комитет
Гоминьдана, назначил на его место другой, потрудившись привлечь для
прикрытия даже члена компартии Ян Па-оана.
Но вооруженные расправы над рабочим движением не ограничивались южными
провинциями. Расстрелы имели место в Хубэйской провинции, центром которой
является Ханькоу, т. е. под носом самого правительства. В декабре 1926 г.
происходит первое столкновение рабочих пикетов с солдатами 15-й народной
армии. При попытке ликвидации этого первого столкновения был ранен
руководитель рабочих дружин Чи Куэ. В ноябре 1926 г. с целью сломить
вспыхнувшую забастовку войска окружили хлопчатобумажную фабрику в Ханькоу и
в продолжение дня не выпускали рабочих и не впускали к ним жен с пищей. Даже
представитель профсоюзов не был допущен на фабрику. Понятно, что громадное
большинство подобных проявлений "революционной деятельности" Чан Кайши нам
не известно и по сегодняшний день, ибо коммунистическая партия Китая не
имеет ни одной ежедневной газе-
90
91
ты, а гоминьдановская пресса печатала подобные сообщения только под
напором рабочих организаций.
Политика Чан Кайши по отношению к крестьянству была не менее
враждебной, чем по отношению к рабочему классу. И это понятно. Всякий купец
и всякий промышленник помещает часть своих денег в землю и закабаляет
крестьян через ростовщические займы, через ломбарды, через скупщиков
земледельческих продуктов и на основе этих кабальных сделок присваивает их
землю. Поэтому крупная и средняя национальная буржуазия боится крестьянского
движения. Правительство издало декрет о понижении арендной платы, которая
местами доходит до 80 % стоимости урожая, на 25 %. Даже это незначительное
понижение арендной платы не было проведено в жизнь по той простой причине,
что местная администрация, находящаяся в руках капиталистов и помещиков, и
не думала лаже проводить его. Тем энергичнее она взялась за разгром
крестьянских организаций, которые на всем Юге Китая вырастали как грибы. В
Гуандунской провинции она заставила самостоятельные крестьянские вооруженные
дружины объединиться с кулацко-помещичьими дружинами и подчинила их полиции,
т. е. на деле уничтожила самостоятельные крестьянские вооруженные отряды.
Борьба крестьянства за улучшение своего положения объявлялась
чиновниками бандитским движением. Дело дошло до того, что резолюция
гоминьдановского конгресса в Кантоне, принятая по крестьянскому вопросу в
декабре 1926 г., должна была признать следующее:
"В течение этих трех лет крестьянского движения члены партии совершали
крупные ошибки. Если эти ошибки будут продолжаться, они создадут опасность
не только для крестьян, но и для национальной революции. Эти ошибки
заключаются в том, что партия и правительственные чиновники рассматривают
крестьянское движение как нечто чуждое, иногда даже враждебное революции."
Борьба против крестьянской организации и крестьянского движения
происходит не только на Юге. Из Хубэйской провинции, где находится
правительство, мы имеем следующие сведения: "В ноябре 1926 г. солдаты 15-й
революционной армии напали на крестьянский союз в Жионг Цахо, разгромили
его, ограбили и арестовали членов комитета союза. В Инчинг разгромлена
войсками крестьянская организация, секретарь ее был повешен. Чиновники
оправдали виновных; водная полиция атаковала рабоче-крестьянскую
демонстрацию и ранила более десяти человек. В Кеньяне местная администрация
разгромила крестьянский рабочий союз. В Ханяне солдаты 8-й армии,
подстрекаемые местными чиновниками, разоружили крестьянский союз. В Чи Чиго
разрушен крестьянский союз". Сведений о подобных случаях имеется в нашем
распоряжении огромное множество.
Тов. Тань Пиншань91 знал, что говорил, когда в своем докладе
Коминтерну писал: "когда между крупными помещиками и крестьянской беднотой
вспыхивали конфликты, правительство всегда становилось на сторону первых"
(стр. 34). Это писалось в ноябре. К сожалению, брошюра появилась в печати
только в апреле.
Политика национального правительства -- а до конференции пленума ЦК
Гоминьдана, происходившей в марте 1927 г., из шести членов правительства,
как это сообщает резолюция ИККИ в декабре 1926 г., пять принадлежало к
правому крылу -- вызвала широкую волну массовых протестов. Возмущение
политикой правительства выразилось в уходе значительных рабочих и
Борьба против крестьян обострилась на основе внутренних партийных споров на
Исполкоме Гоминьдана от 15 мая. Шли разговоры о роспуске крестьянских союзов
и о том, что Гоминьдан поворачивает от рабочих и крестьян."
Это показывает, что попытка переворота на верхушке, сдвиг направо на
верхушке сразу отразились внизу -- в деревне, как контрреволюционный нажим
на крестьян.
Эта политика Чан Кайши вызвала беспокойство в низах Гоминьдана и
привела к значительному урону его авторитета. За это время произошло
продвижение У Пейфу на юг для ликвидации генерала Тан Шенчжи82,
который пытался освободиться от руководства У Пейфу. Тан Шенчжи, хотя
обыкновенный милитарист, обратился за помощью в Кантон. Чан Кайши
использовал тревогу, вызванную в Кантоне этим продвижением, в целях поднятия
своего авторитета и решил оказать ему помощь.
Два мотива руководили Чан Кайши. Во-первых, материальный мотив.
Созданная кантонским правительством армия в 100 000 чел. требовала все
растущих расходов. Крестьянство, тяжело эксплуатируемое помещиками и
ростовщическим купеческим капиталом, не могло давать правительству
значительных средств; чтобы сделать его платежеспособным, нужна была
аграрная реформа, по крайней мере, уменьшающая дань, уплачиваемую
крестьянином помещику. Но Чан Кайши боялся борьбы с помещиками,
составляющими часть буржуазии. Поэтому для сохранения армии, ему пришлось
прибегнуть к расширению территорий, подчиненных кантонскому
правительству.
Второй причиной, почему кантонское правительство под руководством Чан
Кайши решилось на Северный поход, была надежда военными лаврами укрепить
свой политический престиж, пошатнувшийся в глазах масс в результате
переворота 20 марта83. Все это было настолько ясно, что один из
участников этого похода, коммунист Си Няньи, в статье от 7 августа 1926 г.
писал:
"Северная экспедиция при той ее политической характеристике, которая
имеется сейчас, лишь в силу объективных условий может считаться льющей воду
не на мельницу милитаризма, но на колеса буржуазной революции."
Тов. Чен Дусю84, секретарь ЦК киткомпартии, в статье от 2
июля 1926 г. рассказывает об аргументах, которые выдвигали, хотя и очень
осторожно, коммунисты против Северного похода:
"По этому вопросу я расхожусь во мнениях с некоторыми товарищами. Они,
конечно, также не против наступления на Север. Их точка зрения на этот
вопрос состоит в том, что они считают, что Кантону, прежде чем наступать на
Север, нужно собрать силы для этого похода, что нельзя сломя голову
кидаться, не учитывая опасностей, которые могут встретиться на их пути".
Многие китайские коммунисты понимали, что Чан Кайши собирается в поход
не из революционных, а из контрреволюционных побуждений; они считали, что
необходима предварительная внутренняя борьба в самом Кантоне, которая
создала бы Кантон действительно революционной базой и тем предопределила
революционный характер похода. На той точке зрения стояло большинство
русских товарищей, занимающихся китайскими делами. (Аргументы китайских
коммунистов доказывают глубину понимания классового переплета, проявленного
тов. Бухариным. Он порицал меня за то, что я требовал предварительного
развертывания борьбы за освобождение крестьян в Гуандуне, прежде чем
пускаться в военный Северный поход, оставлявший в тылу власть в руках
контрреволюции.)
Следующие объективные условия сделали поход, порожденный страхом борьбы
с помещиком и поисками военной си-
82
83
лы, революционным фактом: поход обнаружил полную гниль милитаристского
режима У Пейфу и в продолжение нескольких месяцев привел к развалу его
армии; поход обнаружил громадную силу национальной идеи; наконец, Северная
экспедиция повсеместно подняла на ноги рабочих и крестьян. Те же объективные
условия заставили Чан Кайши использовать коммунистов, которых он еще вчера
арестовывал: половина силы национальной армии состояла не в ее штыках, а в
агитации, которую Чан Кайши не мог развернуть без левых гоминьдановцев и
коммунистов.
Сила национальной армии состояла в той поддержке, которую ей оказывало
крестьянство во время похода. Надеясь на помощь со стороны национальной
армии в борьбе с помещиками, крестьянство снабжало армию продовольствием,
разведчиками, нападало на более слабые отряды войск милитаристов -- одним
словом, оказывало национальной армии полное содействие.
Чан Кайши понимал опасности, которые таились в победах кантонской
армии. Поэтому он, овладев правительством, Центральным комитетом и военным
командованием, сосредоточил всю власть в своих руках. Главная задача Чан
Кайши, вокруг которого на громадной территории с 200 миллионами населения
начали теперь группироваться помещики и капиталисты, состояла в том, чтобы
не допустить до развала старого аппарата, т. е. спасти старый аппарат
угнетения рабочих и крестьян помещиками и буржуазией. Всякая революция
начинает с разрушения старого правительственного аппарата.
Кантонское правительство у себя в Гуандунской провинции оставило
неприкосновенной на местах старую власть помещиков и купцов. Утверждение
резолюции VI расширенного пленума85, что "созданное партией
Гоминьдан в Кантоне революционное правительство успело уже связаться с
самыми широкими массами рабочих, крестьян и городской демократии и, опираясь
на них, разбило поддерживаемые империалистами контрреволюционные банды и
проводит работу по радикальной демократизации всей политической жизни
Гуандунской провинции" (см. протоколы VI пленума, стр. 71), оказалось
сплошной выдумкой. Поэтому вымыслом также надо считать и дальнейшее
заявление, что, "являясь, таким обра-
зом, авангардом в борьбе китайского народа за независимость, кантонское
правительство служит образцом для будущего революционного демократического
строительства в стране".
Эта полная дезинформация, прикрашивание действительности в
коминтерновских докладах, явилась источником моей ошибочной оценки
классового характера кантонского правительства. Опираясь на доклады
воет/очных/ работников Коминтерна, подкрепленные воззваниями Гоминьдана, я
думал, что кантонское правительство есть на деле "образец действительного
революционно-демократического строительства", т. е. рабоче-крестьянское
правительство. Если "Правда" (от 29 апреля) по этому поводу нападает на
меня, то она смеется над самой собой. Ибо убедившись в ошибочном освещении
Коминтерном положения в Кантоне, я сказал правду о нем, а "Правда" 1 апреля
1927 г., за 12 дней перед расстрелом шанхайских рабочих, громила тов.
Альского86 за то, что он в своей книге, на основе изучения фактов
на месте, характеризовал кантонское правительство как "либерально-буржуазное
правительство". Они обрушились на Альского, упрекая его в расхождении с
решениями VII расширенного пленума87 по китайскому вопросу: "VII
пленум ИККИ дал директиву китайской компартии вступать в национальное
правительство. Очевидно, было бы правым уклоном, оппортунизмом самой чистой
воды, предлагать китайской компартии принимать участие в национальном
правительстве, если бы это правительство было действительно правительством
"либерально-купеческим", лишь "в известной степени демократическим", которое
проводит "политику в интересах лишь одной местной торгово-промышленной
буржуазии". VII пленум ИККИ рассматривал национальное правительство как
временное революционно-демократическое правительство блока рабочих,
крестьян, мелкой буржуазии и антиимпериалистической части буржуазии".
Таким образом, "Правда" 1 апреля 1927 г. настаивала и защищала мнение,
что кантонское правительство представляет собой демократическую диктатуру,
т. е. является рабоче-крестьянским правительством. Если после этого "Правда"
имела мужество выставить против меня рьяного молодого человека,
спрятавшегося за инициалами Н. Д. ("набитый дурак" -- так что ли надо
расшифровать?), для того, чтобы раз-
84
85
носить меня за определение мною кантонского правительства весной с. г.
как рабоче-крестьянского, определение, за которое она так энергично ратует 1
апреля 1927 г., то это доказывает только, что для некоторых лицеистов с
Остоженки, делающих теперь ветер и погоду в общественном мнении партии, не
существует пределов, за которые они не в состоянии перейти. Эти молодые люди
способны, видно, ко всему, но больше ни к чему. Они принесут еще большую
пользу, неизвестно только кому.
Как этот образец выглядел в действительности, это показал тов. Тарханов
в своем "Очерке социально-экономической структуры провинции Гуаньси",
помещенном в десятом номере журнала "Кантон".
"Описание положения крестьянства (в Гуаньси) будет неполным, если мы не
осветим политического положения в деревне, -- пишет Тарханов. -- В этом
отношении между восточными и западными районами нет большой разницы. В обоих
районах деревни представляют собой царство глубокого произвола местных
чиновников и минтуаней88 и абсолютного политического бесправия
крестьянской массы. Ни постепенное разрушение натурального хозяйства, ни
рост городов, ни победы нац/иональной/ армии не изменили ни на йоту порядков
в деревне... Начальники уездов назначаются провиници-альным правительством.
Почти все начальники уездов назначены уже новым революционным
правительством. Однако все они -- это бывшие начальники уездов или
занимавшие другие чиновничьи места до переворота. Правительство стремится
обычно в каждом уезде назначить начальником уроженца этого уезда, что ведет
на практике к тому, что начальники оказываются связанными с местными
помещиками и джентри узами родства и землячества. Судебный аппарат также
сплошь старочиновничий. Судят, конечно, по старым законам, из которых
некоторые имеют более чем тысячелетнюю давность, ибо других законов не
существует. Там, где стоят правительственные войска, гражданские власти
целиком зависят от них, но так как командный состав этих войск представляет
собой более реакционную массу, чем старые чиновники, то в сущности, если это
изменяет картину, то лишь в худшую для крестьян сторону. Во время классовых
конфликтов в деревне правительственные войска во всех без исключения
случаях занимают сторону врагов крестьянства и поддерживают их всеми
силами и средствами" (журнал "Кантон", No 10, стр. 112-114).
В каждой новой захваченной с бою кантонской армией провинции нацармия
смещала лишь старую административную головку, заменяя ее новой, из военных и
правых гоминьданов-цев, прикрывающихся именем центристов. Там же, где
провинции переходили на сторону кантонского правительства без боя, даже
головка не сменялась. Низовые аппараты власти, которые служили раньше для
выколачивания податей и арендной платы из крестьян, остались нетронутыми.
Повсюду возникали крестьянские организации, которые пытались прогнать
наиболее ненавистных чиновников-угнетателей.
Именем национального правительства Чан Кайши преследовал это
вмешательство крестьянских организаций в дела управления. Крестьянский отдел
Гоминьдана создавал крестьянские организации, помогал им часто деньгами,
посылал инструкторов, добывал помещения. Но при первом же столкновении
крестьянских организаций с помещичьими организациями или с властью,
крестьянские организации объявлялись бандитскими и начинался их разгром. Уже
в сентябре 1925 г. орган компартии "Гайд Уикли" писал: "О положении
гуандунского крестьянства во время похода можно сказать, что оно окружено
врагами со всех четырех сторон". Статья рассказывает, что "сейчас
крестьянские организации, -- при этом все они точно сговорились между собой,
-- требуют исключения из программы этих организаций всякой политики...
Похоже на то, что эти уездные начальники для своего руководства получили
некий тайный приказ". Статья кончается словами: "Из вышеописанного положения
видно, что реакционная партия сейчас сильна и в связи с мерами
административного характера, принимаемыми для ограничения крестьянских
организаций, приведет к еще большим опасностям". В городе правительство Чан
Кайши выступало точно так же самым энергичным образом против всякой попытки
рабочих вмешаться в так называемые административные вопросы. На деле, при
отсутствии каких бы то ни было органов революционного самоуправления, это
означало сохранение всей власти в руках буржуазно-помещичьей администрации.
86
87
Армия -- главный орган власти, выступила в Северный поход в количестве
60--70 тысяч штыков. Что представляла собой кантонская армия/?/ Формально
она являлась наемной армией, состоящей из деклассированных крестьянских
элементов. Создана она была путем централизации кантонским правительством из
партизанских отрядов разных гуандунских генералов. Генералы эти,
происходившие из кругов буржуазии, помещиков и буржуазной интеллигенции,
причиняли уже раньше Сунь Ятсену много хлопот. В речи своей, произнесенной
после смерти Сунь Ятсена в Сватоу, Ван Цзинвей рассказывал о том, как Сунь
Ятсен относился к этим своим генералам. Он собрал их в 1923 г. и сказал: "Вы
пригласили меня в Кантон, для того чтобы бороться за мои идеи. Вы одели мою
шапку и позорите мой дом. Поэтому я от вас уйду".
Все эти борющиеся между собой за власть генералы неохотно подчинялись
Чан Кайши; но Чан Кайши был представителем Гоминьдана, а политическая работа
Гоминьдана в Гуандун-ской провинции создала положение, при котором генералам
нельзя было уже кормиться по-старому, без всякого идейного прикрытия. Они
должны были подчиниться создавшемуся положению, но "революционерами" они
стали поневоле. Только школа Вампу89 начала поставлять
командиров, идущих в армию во имя революционных целей, причем эти командиры
принадлежали как к правому, так и к левому крылу Гоминьдана.
Таким образом, кантонская армия представляла собой наемную крестьянскую
армию, лишь недавно подвергшуюся влиянию революционной агитации. Ее
командный состав вербовался в большинстве своем из представителей офицерства
старого закала, в меньшинстве -- из лиц, причастных к школе Вампу, которая
выпустила за 22 месяца (от апреля 1924 г.) 1700 офицеров, прошедших уже
известную политическую революционную подготовку. В эту армию влились армии
разбитых или добровольно перешедших на сторону победителей милитаристов.
Солдаты взятых в плен армий милитаристов сначала использовались в качестве
кули для транспортирования снаряжения армии, продовольствия, всякой тяжелой
работы. Ища спасения от каторжного труда, они при первом же предложении
национального правительства с удовольствием переходили в ряды национальной
армии, что отнюдь не означало,
что они стали революционерами. Еше хуже дело обстояло там, где
переходили на сторону национального правительства целые армии со своими
контрреволюционными офицерами. Солдаты получали трехцветный галстук и
объявлялись солдатами национально-революционной армии. Во главе их
оставались их старые контрреволюционные военные начальники.
В армии велась известная политическая работа. Но само собой понятно,
что при беспрерывном продвижении в тяжелых боях политическое воспитание не
могло быть ни достаточно широким, ни достаточно глубоким. На армию больше
действовала обстановка в крупных городах: политические митинги,
демонстрации. Китайская буржуазия смотрела в оба, чтобы в армию не проникли
коммунистические командиры и коммунистическая пропаганда. Еще более она
боялась создания полков из рабочих и революционных крестьян. Поэтому Чан
Кайши именем национального правительства запретил всякие вооруженные
демонстрации, всякое вооружение рабочих. Согласно приказу, изданному в
феврале 1927 г., профессиональные союзы под угрозой быть распущенными должны
были сдать имевшееся у них оружие и амуницию. На основании этого приказа
кантонские рабочие были разоружены ставленником Чан Кайши, генералом Ли
Цзишэнем, ханькоуские рабочие не получили вообще оружия, и рабочие дружины
выступали с палками в руках. Шанхайские рабочие завладели оружием, разоружив
полицию еще до прихода регулярной кантонской армии.
Этот прирост действительно революционных бойцов национальной армии Чан
Кайши считал главной опасностью для революции. Разоружив шанхайских рабочих,
он мог сослаться на то, что он действовал в качестве главы правительства на
основе декрета, изданного им в феврале без протеста этого правительства.
Какую политику вело правительство Чан Кайши по отношению к рабочим/?/
Когда национальная армия появилась в Ханькоу -- в сердце центрального
промышленного района -- буржуазия вынудила Чан Кайши занять ясную позицию. В
своей речи от 28 июня 1946 г. он заявил, что в Китае нет капиталистов, а
есть только деловые люди, и от сотрудничества рабочих, буржуазии и крестьян
зависит победа над империалиста-
89
ми. Он требовал от капиталистов признания необходимости улучшить
положение рабочих, от рабочих же требовал подчинения своих интересов
общенациональным. Во время войны не должно быть забастовок и поэтому
правительство возьмет на себя регулирование рабочего вопроса.
Правительство издало закон о принудительных арбитражных судах,
распространяемых не только на военные предприятия, но и на все предприятия
общественного значения. А так как под это понятие можно было подвести всякое
предприятие, то местная администрация, находящаяся в руках помещиков и
капиталистов, обращалась к военной силе всякий раз, как возникала любая
забастовка. Конфликты же, передаваемые в арбитражные суды, затягивались
месяцами.
Отношение правительства к рабочему вопросу вызвало перемену в тактике
буржуазии по отношению к национальному правительству. Перед приходом
национальных войск в Ханькоу буржуазия бежала в Шанхай, увозя деньги и
помещая все ценности в английские банки. С момента, когда политика Чан Кайши
определилась, мы видим полную перемену. Орган компартии "Гайд Уикли" пишет в
статье от 6 января 1927 г., что сначала "в средней части Китая и в районе
реки Янцзы капиталисты и крупные коммерсанты хулили национальное
правительство, говоря, что оно сделалось "красным"". Но позже "капиталисты
спохватились и стали поспешно нагонять потерянное. Желая сохранить свои
выгоды во время революции, они начали проникать в ее ряды, чтобы сохранить
при ней свое положение". Рабочие организации в Ханькоу сразу же раскусили
политику буржуазии, руководящей национальным правительством. Профсоюзы в
Ханькоу заявили еще в своем воззвании от 2 октября 1926 г., что они будут
поддерживать национальное правительство, если последнее будет помогать им в
борьбе за свободу и права рабочего класса. "Если национальное правительство,
-- заявили профсоюзы, -- не будет помогать рабочим, то профсоюзам
безразлично, как оно называется".
Борьба рабочих против попытки связать их по рукам и по ногам и выдать
их беззащитными буржуазии начала развертываться по всей линии. Не полагаясь
на помощь военных властей, буржуазия под видом профсоюзов начала создавать
хулиганские организации из люмпенпролетарских слоев го-
родской мелкой буржуазии, из самых несознательных частей рабочего
класса. Эти организации вступали в бой с рабочими профсоюзами, устраивали
погромы их помещений. В борьбе с этими хулиганскими организациями в одном
Кантоне погибли десятки рабочих. Где недостаточны были силы буржуазии, там
вмешивалась местная администрация, опирающаяся на военную силу. В китайский
Новый год в Кантоне произошла вооруженная борьба между полицией и рабочими,
которые осаждали полицейские участки и здания правительства. В этой борьбе
оказалось много убитых и раненых.
В Учжоу в провинции Гуанси, во время забастовки грузчиков было
арестовано трое рабочих и, несмотря на протест рабочих организаций, они были
расстреляны командиром 4-й бригады. Предлогом для конфликта послужила
неуплата заработной платы в 30 коп.90 на душу. "Когда их вели на
расстрел, они громко и жалобно кричали, что их расстреливают из-за 30 коп.",
-- сообщала гоминьдановская газета "Мингожибао". Чан Кайши пытался свалить
вину за эти события на недисциплинированных генералов в отдельных
провинциях, но правительство и не думало сменить этих генералов. А Ли
Цзисин, командующий гуандунскими войсками, разогнал кантонский комитет
Гоминьдана, назначил на его место другой, потрудившись привлечь для
прикрытия даже члена компартии Ян Па-оана.
Но вооруженные расправы над рабочим движением не ограничивались южными
провинциями. Расстрелы имели место в Хубэйской провинции, центром которой
является Ханькоу, т. е. под носом самого правительства. В декабре 1926 г.
происходит первое столкновение рабочих пикетов с солдатами 15-й народной
армии. При попытке ликвидации этого первого столкновения был ранен
руководитель рабочих дружин Чи Куэ. В ноябре 1926 г. с целью сломить
вспыхнувшую забастовку войска окружили хлопчатобумажную фабрику в Ханькоу и
в продолжение дня не выпускали рабочих и не впускали к ним жен с пищей. Даже
представитель профсоюзов не был допущен на фабрику. Понятно, что громадное
большинство подобных проявлений "революционной деятельности" Чан Кайши нам
не известно и по сегодняшний день, ибо коммунистическая партия Китая не
имеет ни одной ежедневной газе-
90
91
ты, а гоминьдановская пресса печатала подобные сообщения только под
напором рабочих организаций.
Политика Чан Кайши по отношению к крестьянству была не менее
враждебной, чем по отношению к рабочему классу. И это понятно. Всякий купец
и всякий промышленник помещает часть своих денег в землю и закабаляет
крестьян через ростовщические займы, через ломбарды, через скупщиков
земледельческих продуктов и на основе этих кабальных сделок присваивает их
землю. Поэтому крупная и средняя национальная буржуазия боится крестьянского
движения. Правительство издало декрет о понижении арендной платы, которая
местами доходит до 80 % стоимости урожая, на 25 %. Даже это незначительное
понижение арендной платы не было проведено в жизнь по той простой причине,
что местная администрация, находящаяся в руках капиталистов и помещиков, и
не думала лаже проводить его. Тем энергичнее она взялась за разгром
крестьянских организаций, которые на всем Юге Китая вырастали как грибы. В
Гуандунской провинции она заставила самостоятельные крестьянские вооруженные
дружины объединиться с кулацко-помещичьими дружинами и подчинила их полиции,
т. е. на деле уничтожила самостоятельные крестьянские вооруженные отряды.
Борьба крестьянства за улучшение своего положения объявлялась
чиновниками бандитским движением. Дело дошло до того, что резолюция
гоминьдановского конгресса в Кантоне, принятая по крестьянскому вопросу в
декабре 1926 г., должна была признать следующее:
"В течение этих трех лет крестьянского движения члены партии совершали
крупные ошибки. Если эти ошибки будут продолжаться, они создадут опасность
не только для крестьян, но и для национальной революции. Эти ошибки
заключаются в том, что партия и правительственные чиновники рассматривают
крестьянское движение как нечто чуждое, иногда даже враждебное революции."
Борьба против крестьянской организации и крестьянского движения
происходит не только на Юге. Из Хубэйской провинции, где находится
правительство, мы имеем следующие сведения: "В ноябре 1926 г. солдаты 15-й
революционной армии напали на крестьянский союз в Жионг Цахо, разгромили
его, ограбили и арестовали членов комитета союза. В Инчинг разгромлена
войсками крестьянская организация, секретарь ее был повешен. Чиновники
оправдали виновных; водная полиция атаковала рабоче-крестьянскую
демонстрацию и ранила более десяти человек. В Кеньяне местная администрация
разгромила крестьянский рабочий союз. В Ханяне солдаты 8-й армии,
подстрекаемые местными чиновниками, разоружили крестьянский союз. В Чи Чиго
разрушен крестьянский союз". Сведений о подобных случаях имеется в нашем
распоряжении огромное множество.
Тов. Тань Пиншань91 знал, что говорил, когда в своем докладе
Коминтерну писал: "когда между крупными помещиками и крестьянской беднотой
вспыхивали конфликты, правительство всегда становилось на сторону первых"
(стр. 34). Это писалось в ноябре. К сожалению, брошюра появилась в печати
только в апреле.
Политика национального правительства -- а до конференции пленума ЦК
Гоминьдана, происходившей в марте 1927 г., из шести членов правительства,
как это сообщает резолюция ИККИ в декабре 1926 г., пять принадлежало к
правому крылу -- вызвала широкую волну массовых протестов. Возмущение
политикой правительства выразилось в уходе значительных рабочих и