Страница:
ненадолго съездить к себе на родину:
"Я еду на два дня в Гранаду, чтобы попрощаться с родными. Я поеду в
автомобиле, а поскольку решение было внезапным, я не успел тебе о нем
сказать".
Родители Федерико в это время были в Мадриде, поэтому можно
предположить, что поэт имел в виду свою сестру Кончу, которая была замужем
за Мануэлем Фернандесом-Монтесиносом*, и троих ее детей. Но почему Федерико
надо было "прощаться" с ними? Вероятнее всего, потому что он в те дни еще
собирался поехать в Мексику, где Маргарита Ксиргу играла в его пьесах, а
Саласару было известно о его планах.
Действительно, в апреле 1936 г. Лорка заявлял представителям прессы о
предполагаемом путешествии в Мексику с заездом в Нью-Йорк. В Мексике он
должен был встретиться с Маргаритой Ксиргу и выступить с лекцией о поэзии
Кеведо ("Я буду говорить о Кеведо, потому что Кеведо - это Испания")
{Интервью, данное Гарсиа Лоркой Филипе Моралесу: "Conversaciones literarias.
Al habla con Federico Garcfa Lorca" "La Voz", 7 abril 1936, en "Obras
Completes", v. II, p. 1076-1081; la cita en p. 1081.}. Нам неизвестно,
состоялась ли поездка в Гранаду в начале июня (скорее всего, нет), но нам
представляется совершенно несомненным, что в течение всего этого месяца он
колебался, ехать или не ехать в Мексику. Брат поэта Франсиско Гарсиа Лорка
говорил Хуану Ларреа в 1951г., что в июле 1936г. Федерико "носил билет в
кармане и в Гранаду он поехал, чтобы попрощаться с родителями" {Неизданное
письмо Хуана Ларреа Марио Эрнандесу от 10 февраля 1978 г.}.
Две последние недели в Мадриде Федерико прожил очень напряженно и, без
сомнения, охваченный растущей тревогой.
3 июля журналист Антонио Отеро Секо провожал его в суд в Буэнависту,
что в мадридском районе Саламанка, где поэт должен был уладить последние
формальности, связанные с неожиданно поданным на него иском. По дороге в суд
Федерико рассказал Отеро:
"Ты просто не поверишь, настолько это нелепо, но тем не менее это
правда. Недавно, к моему удивлению, мне пришла судебная повестка. Я ничего
не мог понять, и, сколько ни старался вспомнить, я никак не мог понять
причины вызова в суд. Я пошел туда, и знаешь, что мне там сказали? Так вот,
всего-навсего что некий сеньор из Таррагоны, которого я, кстати говоря,
совершенно не знаю, выдвинул против меня обвинение из-за моего "Романса об
испанской жандармерии", опубликованного восемь лет назад в "Цыганском
романсеро". У этого сеньора, видно, внезапно взыграло чувство возмездия,
мирно спавшее столько времени, и он потребовал моей крови. Я, естественно,
подробно объяснил прокурору, зачем и почему я написал стихотворение,
рассказал, что я думаю о жандармерии, о поэзии, о поэтических образах, о
сюрреализме, о литературе и еще бог знает о чем.
- И что же прокурор?
- Он оказался человеком умным и, само собой, был удовлетворен моими
объяснениями" {Antonio Otero Secо. Una conversacion inedita con Feclerico
Garcia Lorca. Indice de las obras ineditas que ha dejado el gran poeta.
"Mundo Grafico", Madrid, 24 febrero 1937, en "Obras Completas", v. II, p.
10S8-1090; la cila en p. 1088-1089.}.
Два дня спустя родители Федерико возвратились в Гранаду. Федерико
провожал их вместе с бывшим своим школьным учителем Антонио Родригесом
Эспиносой, который впоследствии писал:
"5 июля 1936 г. родители Федерико Гарсиа Лорки уехали в Гранаду, чтобы,
как обычно, провести лето в своей усадьбе... Проводить их на вокзал пришли
друзья, был там и Федерико - он тоже провожал родителей. Я спросил его,
почему он не едет с ними, он ответил: "Я договорился прочитать друзьям свою
пьесу "Дом Бернарды", которую сейчас заканчиваю; я привык выслушивать их
мнение о моих новых вещах"" {Отрывок из неизданных воспоминаний Антонио
Родригеса Эспиносы, приведенный во французском переводе: Marie Laffranque
Federico Garcia Lorca, Seghers, Paris, 1966, p. 110. Мари Лафранк любезно
предоставила нам испанский текст этой цитаты.}.
Через несколько дней Федерико ужинал у своего друга Карлоса Морла
Линча. Там же был Фернандо де лос Риос, который был "явно обеспокоен"
политической обстановкой. "Народный Фронт разваливается, - говорил он, - а
фашизм набирает силу. Не стоит обманывать себя. Положение крайне серьезное,
нас ожидают тяжелые времена". Карлос Морла записал в своем дневнике, что в
тот вечер Федерико изменила его обычная жизнерадостность.
"Но сегодня Федерико говорит мало, вид у него отсутствующий, мысли
витают где-то далеко. Он не такой, как всегда: сияющий, блестящий,
остроумный, полный веры в жизнь и бурлящего оптимизма.
Под конец он тихо говорит слова, давно ставшие его кредо: "Я член
партии бедняков". Но в этот вечер он - словно думая вслух - добавляет: "Я
член партии бедняков, но... добрых бедняков".
И не знаю почему, но я не узнаю его голоса, словно, произнося эти
слова, он говорит издалека" {Carlos Morla Lynch. En Espana con Federico
Garcia Lorca. Aguilar, Madrid, 1958, p. 491-492.}.
Марсель Оклер в книге о Гарсиа Лорке описала тревожные дни,
предшествовавшие гражданской войне; дни эти были полны дурных
предзнаменований. Хосе Кабальеро рассказал французской писательнице, как
однажды, беспокоясь о Федерико, которого давно не видел, он пришел к нему на
улицу Алькала:
"Еще немного, и ты нашел бы меня мертвым, - сказал ему поэт, увлекая
его в темную часть комнаты (жалюзи были опущены, несмотря на то что был
полдень) и показывая ему над притолокой след от пули.
- Ты был в этой комнате?
- Нет, но если бы я здесь был?
И он рассказал Пепе, что запретил своей служанке выходить на улицу, она
пекла хлеб дома... Он прятался, скрывался от друзей, не подходил к телефону
и только изредка навещал семью Морла" {M. Auclair. Vida у muerte de Garcia
Lorca. Ediciones Era, Mexico, 1972, p. 322-323.}.
На другой день Федерико сидел в баре с Сантьяго Онтаньоном, Пако
Иглесиасом, Рафаэлем Родригесом Рапуном и Хасинто Игерасом, когда пронесся
слух, что горит театр "Эспаньол".
"Федерико отказался пойти туда, объясняя это привычной фразой: "Не хочу
я этого видеть!" А потом добавил: "На мне голубая рубашка. Еще за фашиста
примут!" Вцепившись в руку Онтаньона, он твердил дрожащим голосом: "Бедные
рабочие, бедные рабочие!"
Онтаньон проводил его на улицу Алькала. Больше он его никогда не видел"
{Ibid., p. 326-327.}.
В субботу 11 июля Лорка с несколькими друзьями, среди которых был и
депутат социалистической партии от Эстремадуры Фульхенсио Диес Пастор,
ужинал у Пабло Неруды. Диес Пастор был крайне озабочен политической
ситуацией, и Федерико беспрестанно задавал ему вопросы. "Я еду в Гранаду!" -
воскликнул поэт. "Оставайся лучше здесь, - ответил Диес Пастор. - Нигде тебе
не будет спокойнее, чем в Мадриде". Позже Агустин де Фокса,
писатель-фалангист, давал поэту тот же совет: "Если хочешь уехать, езжай в
Биарриц, а не в Гранаду". На что Федерико ответил: "А что я буду делать в
Биаррице? В Гранаде я работаю" {М. Auclair. Op. cit., p. 324-325.}.
В воскресенье 12 июля в девять часов утра четверо фалангистов убили
лейтенанта штурмовой гвардии Хосе Кастильо* в ответ на убийство одного из
своих товарищей. Положение становилось взрывоопасным {Hugh Thomas. La guerra
civil espanola. 2 vols., Grijalbo, Barcelona, 1978, I, p. 230-231.}.
Вероятно, именно в этот вечер Федерико читал "Дом Бернарды Альбы" у
доктора Эусебио Оливера. Среди слушателей были также друзья поэта Хорхе
Гильен, Гильермо де Торре, Педро Салинас и Дамасо Алонсо. Последний будет
потом вспоминать, что, когда гости выходили из дому, разговор шел "об одном
из многих писателей, посвятивших себя политической деятельности", и Федерико
воскликнул: "Как это обидно, Дамасо! Теперь он больше уже ничего не напишет!
(Здесь, по словам Дамасо Алонсо, пропущена одна фраза.) Я никогда не стану
политиком. Я революционер, потому что все настоящие поэты - революционеры.
Ты согласен со мной? Но политиком я никогда не буду, никогда!" {Damaso
Alonso. Poetas espanoles contemporaneos. Credos, Madrid, 1978, p. 160-161.}
Следует предположить, что эти слова, назойливо повторяемые теми, кто
утверждает, будто Лорка был аполитичен, говорят только о решении поэта не
вступать в какую бы то ни было из существовавших тогда в стране политических
партий {Мы согласны с тем, как комментирует эти слова поэт Хосе Луис Кано:
"Несомненно, он хотел сказать, что у него не было призвания политика,
профессионального политика, и что он решил не принуждать себя к политической
деятельности. Должности и общественная деятельность его не интересовали". -
"Desde Madrid. Jose Luis Cano nos en via este articulo en que recuerda los
25 anos de la muerte de Federico Garcia Lorca...", Gaceta del Fondo de
Cultira Econdmica, Mexico, # 84 (agosto 1961).}.
Через несколько часов, в три часа ночи 13 июля, был схвачен и убит
Кальво Сотело*. "Зловещая дата", - записывал в своем дневнике в тот день
Морла Линч.
"Федерико не приходил, и нас удивляет его отсутствие. Мы его не видели
уже несколько дней, но вряд ли он уехал в Гранаду" {Morla Lynch. Op. cit.,
p. 493-494.}.
Однако в то самое время, когда Морла Линч делал эту запись в дневнике,
Федерико был уже на пути в Гранаду.
В сведениях о последнем дне, проведенном поэтом в Мадриде, много
пробелов и противоречий. Не оставляет сомнений то, что большую часть этого
дня Федерико провел со своим другом Рафаэлем Мартинесом Надалем. Он зашел за
Федерико около двух часов и повел обедать к себе домой. После обеда они на
такси поехали в Пуэрта-де-Йерро, в пригород, и там внезапно Федерико решил в
тот же вечер уехать в Гранаду. Он воскликнул: "Рафаэль, эти поля скоро
покроются трупами. Решено. Я еду в Гранаду, и будь что будет". Мартинес
Надаль рассказывает, что они тут же поехали в агентство Кука за билетами на
поезд, а потом вернулись на улицу Алькала собирать вещи Федерико {Rafael
Marlines Nadal. El ultimo dia de Federico Garcia Lorca en Madrid.
Residencia. Revista de la Residencia de Estudiantes, numero commemorative
pub'licado en Mexico, D. F. (diciembre 1963), p. 58-61. Мартинес Надаль
воспроизвел свою статью в качестве предисловия к книге "El publico de Garcia
Lorca", Seix Barral, Barcelona, 1978, p. 13-21.}.
Мартинес Надаль не упоминает о том, что в тот вечер поэт посетил своего
любимого учителя из Фуэнте-Вакерос Антонио Родригеса Эспиносу, который в
своих воспоминаниях писал:
"Вечером 13 числа того же месяца (то есть июля. - Авт.) он пришел в
девять часов, позвонил и, когда служанка открыла ему, спросил: "Дон Антонио
дома?" - "Да, сеньор". - "Скажите ему, что пришел дон Омобоно Пикадильо"*.
Так как я уже привык к его розыгрышам да к тому же узнал его по голосу, я
вышел и сказал: "Что тут делает этот бессовестный дон Омобоно?" - "Он желает
всего-навсего на время облегчить ваш кошелек на двести песет... В половине
одиннадцатого я уезжаю в Гранаду; приближается буря, и я еду домой, где в
меня не ударит молния".
Не ошибся ли Антонио Родригес Эспиноса в том, что разговор этот
происходил вечером 13 июля? Этого утверждать мы не можем, но, поскольку
приведенные им детали точны, склоняемся к тому, чтобы поверить в истинность
его рассказа.
Мартинес Надаль не упоминает еще об одном прощальном визите, который -
на этот счет не может быть сомнений - Лорка нанес в тот вечер: Федерико
заходил в Ресиденсия-де-Сеньоритас на улице Мигель Анхель, дом Э 8, где жили
его сестра Исабель и дочь Фернандо де лос Риоса Лаура. Мартинес Надаль ждал
в такси, пока он прощался с ними {Свидетельство Лауры де лос Риос и Исабель
Гарсиа Лорки (Мадрид, сентябрь 1978).}.
Потом Мартинес Надаль проводил его на вокзал и помог ему устроиться в
спальном вагоне. Тогда и произошла следующая сцена:
"Кто-то прошел по коридору вагона. Федерико резко повернулся спиной к
двери и вытянул обе руки, выставив рожками мизинец и указательный пальцы.
- Чур меня! Чур меня! Чур меня!
Я спросил его, кто это.
- Депутат из Гранады. Скверный человек, он приносит несчастье.
Явно взволнованный и огорченный, Федерико вскочил.
- Знаешь, Рафаэль, ты иди и не стой на перроне. Я закрою занавески и
лягу, чтобы этот мерзавец не видел меня и не приставал с разговорами.
Мы быстро обнялись, и я впервые ушел с вокзала, не дождавшись отхода
поезда Федерико, не слушая, как бывало всегда, до самого отъезда его смеха и
шуток".
Уже в семидесятые годы Рафаэль Мартинес Надаль и Марсель Оклер уверяли
нас, что этот скверный человек, "который приносит несчастье", был не кто
иной, как Рамон Руис Алонсо, "дрессированный рабочий" из СЭДА. Но недавно
Мартинес Надаль любезно уточнил, что твердой уверенности в этом у него нет.
"Я не видел лица этого человека, да если бы и видел, это ничего бы не
изменило. Я не был знаком с этой впоследствии столь печально знаменитой
личностью, а Федерико его имя не упоминал. Он только сказал: "Депутат СЭДА
от Гранады..." Дело в том, что в качестве предисловия к своей книге
"Читатели Гарсиа Лорки" я взял статью, которую опубликовал в юбилейном
номере "Ресиденсия" (Мехико, 1963). По просьбе дона Альберта Хименеса я
опустил в фразе Лорки слово "СЭДА". Дон Альберта опасался, что это слово еще
более затруднит распространение этого номера "Ресиденсия" в Испании. (Однако
дважды два - четыре... а потому, сложив все факты, получаешь, что речь идет
о Рамоне Руисе Алонсо; во всяком случае, у меня именно так получается.)"
{Письмо Рафаэля Мартинеса Надаля автору, 19 декабря 1977 г.}
Дважды два действительно четыре, и все же таинственный человек, который
ехал в поезде с Лоркой, никак не мог быть Районом Руисом Алонсо, так как он
в это время, пострадав в автомобильной катастрофе, находился в Гранаде.
Подробности этого происшествия, случившегося тремя днями раньше, изложены в
конце главы, посвященной этому персонажу {См. главу 7.}.
Мы не знаем, кто был тот "депутат СЭДА", который возвращался в Гранаду
ночью 13 июля. Во всяком случае, это был бывший депутат, так как за
несколько месяцев до того все члены СЭДА из Гранады потеряли свои места в
кортесах {См. главу 3.}.
Мартинес Надаль всегда утверждал, хотя это и не так, что Федерико
выехал из Мадрида в ночь на 16 июля 1946 г. Между тем гранадская пресса
сообщила о приезде Гарсна Лорки утром четырнадцатого, из чего вытекает, что
он должен был выехать из Мадрида ночью тринадцатого.
15 июля "Эль Дефенсор де Гранада" опубликовала в центре первой страницы
сообщение о приезде поэта:
"Гарсии Лорка в Гранаде
Со вчерашнего дня в Гранаде находится поэт дон Федерико Гарсиа Лорка.
Знаменитый автор "Кровавой свадьбы" предполагает пробыть недолгое время
в своей семье".
Редактор "Эль Дефенсор де Гранада" Константине Руис Карнеро (он тоже
пал жертвой репрессий) был большим другом Федерико. Вполне можно
предположить, что Руис Карнеро сам написал эту заметку, повидавшись с
поэтом. Поезд из Мадрида обычно прибывал в Гранаду в 8.20 (по сведениям
местных газет), и потому 14 числа у друзей было достаточно времени, чтобы
повидаться. Кроме того, привлекает внимание одна маленькая, но важная
подробность: по словам газеты, поэт предполагал провести в Гранаде "недолгое
время", а не все лето. От кого могла бы газета получить такие сведения, как
не от самого Федерико? Ясно, что поэт по-прежнему собирался встретиться с
Маргаритой Ксиргу в Мексике, после того как проживет несколько дней или
недель с близкими в Гранаде, и об этом он сказал Руису Карнеро.
Исходя из этих фактов, мы уверены, что 14 июля Лорка уже был в Гранаде.
16 июля католическая газета "Эль Идеаль" поместила в своей "Светской
хронике" - разумеется, с меньшим воодушевлением, чем "Эль Дефенсор", -
заметку о прибытии поэта: "В Гранаде находится гранадский поэт Федерико
Гарсиа Лорка" {"El Ideal", Granada, 16 Julio 1936, p. 6.}.
А 17 июля либеральная газета "Нотисиеро Гранадино" известила на первой
странице: "В Гранаде вместе со своими родными находится знаменитый поэт, наш
дорогой земляк Федерико Гарсиа Лорка" {Об отъезде поэта из Мадрида см.:
"Lorca у el tren de Granada", "Triunfo", Madrid, 8 abril 1978, p. 26-27.}.
Итак, всем было известно, что поэт вернулся в Гранаду. В ту Гранаду,
где очень скоро он окажется под дулами винтовок.
ГРАНАДА ВО ВРЕМЯ ПРАВЛЕНИЯ НАРОДНОГО ФРОНТА. ЗАГОВОР
В провинции Гранада, как и в других аграрных районах Испании, правые в
течение нескольких недель, предшествовавших февральским выборам 1936 г.,
приложили много стараний, чтобы воспрепятствовать Народному Фронту - иногда
с помощью силы - проводить свою избирательную кампанию. Они раздали оружие
своим приверженцам, и многие алькальды не дали открыть Народные дома. В
телеграмме от гранадского парламентского меньшинства в адрес председателя
Совета, опубликованной в "Эральдо де Мадрид" 7 февраля, излагаются некоторые
из этих фактов:
"Считаем своим долгом довести до сведения Вашего Превосходительства
следующие факты, которые свидетельствуют о незаконных действиях властей:
по-прежнему закрыты Народные дома в Гуэхар-Сьерре, Монтехикаре, Виснаре,
Ланхароне, Салобренье, Берчулесе, Кортесе, Граэне, Пиносе-дель-Вальг, Пиносе
Хениле, Беналуа-де-Куадиксе, Торре Карделе, Касшаресе, Куаль-аре-де-Баса и
во многих других местах нашей провинции.
В Пуэбле-де-Дон-Фадрике, Альбандоне и Гуэхаре запрещаются любые
собрания и митинги левых, а наши комитеты пропаганды становятся объектом
преследований.
Прибегаем к помощи Вашего Превосходительства, уверенные в Вашем чувстве
справедливости.
Фернандо де лос Риос, Хосе Поланко, Эмилио Мартинес Херес".
В воскресенье 16 февраля 1936 г. Испания направилась к избирательным
урнам.
В Гранаде, как и в других городах страны, выборы прошли довольно
спокойно, если не считать минутного замешательства в одном из десяти
избирательных муниципальных округов, когда некий Сабаньон, сторонник правых,
разбил урну {"Defensor", 17 febrero 1936, p. 4.}.
Провинциальные выборы в Гранаде в отличие от муниципальных
сопровождались постоянными столкновениями, и "Эль Дефенсор де Гранада"
подробно описывает махинации некоторых касиков во время выборов. Так,
например, в деревушке Гуэвехар многих избирателей заставили пойти к
избирательным урнам под угрозой оружия {"Defensor", 19 febrero 1936, p. 4.};
подобные же случаи использования силы были отмечены в Мотриле, Альпухаррасе
и в других местах, где население экономически полностью зависело от крупных
землевладельцев {"Defensor", 17, 18, 19 febrero 1936.}. Когда собрались
кортесы нового созыва, депутаты гранадского меньшинства изложили в палате
много других аналогичных фактов {О дебатах в кортесах по поводу выборов в
Гранаде см.: Javier Tusell. Las elecciones del Frente Popular. Cuadernos
para el Dialogo, Madrid, 1971, II, p. 143-151.}.
Окончательные результаты выборов дали Народному Фронту во всей стране
незначительное численное преимущество. Наиболее достоверными считаются
следующие цифры:
Народный Фронт 4 700 000
Национальный фронт 3 997 000
Центр 449 000
Баскские националисты 130 000 {*}.
{* Gerald Brenan. El laberinto espanol. Ruedo Iberico, Paris, 1962, p.
225.}
Оценивая результаты выборов, надо иметь в виду, что в соответствии с
избирательным законом 1932 г. количество мест в кортесах не зависело прямо
пропорционально от количества голосов, поданных за большинство, так как
победившая партия автоматически получала некоторое преимущество. И потому в
феврале 1936 г. Народный Фронт получил 267 мест в новых кортесах, а правые
только 132 места, как и в ноябре 1933 г. правые получили намного больше
мест, хотя за них было подано меньше голосов, чем за все левые партии,
вместе взятые {G. Brenan. Op. cit., p. 225-226.}.
21 февраля 1936 г. "Эль Дефенсор" и "Эль Идеаль" опубликовали
окончательные результаты выборов. Правые победили, получив десять мест, что
обеспечивало им большинство от Гранады.
Количество избирателей в провинции Гранада 333 263
Количество поданных голосов 248 598
Франсиско Гонсалес Карраскоса (Аграрная партия) 148 649
Мануэль Торрес Лопес (СЭДА) 148 304
Хосе Фернандес Арройо (СЭДА) 148 196
Наталио Ривас Саньяго (независимый) 148 171
Хулио Морено Давила (СЭДА) 148 168
Рамон Руис Алонсо (СЭДА) 148 074
Гонсало Муньос Руис (прогрессист) 147 889
Франсиско Эррера Ориа (СЭДА) 147 792
Мельчор Альмагро Санмартин (прогрессист) 147 291
Хосе Мария Араусо де Роблес (традиционалист) 145 934
Эмилио Мартинес Херес (Народный Фронт) 100 013
Фернандо де лос Риос (Народный Фронт) 99 749
Хосе Поланко Ромеро (Народный Фронт) 99 005
Ссылаясь на то, что эти результаты не отражают истинные настроения
населения Гранады, которое подвергалось непрерывному давлению со стороны
правых, депутаты Народного Фронта вскоре (как только соберутся кортесы
нового созыва) потребуют аннулировать результаты этих выборов (то же самое
произойдет и в Куэнке).
Хотя результаты парламентских выборов оказались неудовлетворительными
для левых сил в Гранаде, Народный Фронт тем не менее уже имел контроль над
муниципальными советами. 20 февраля 1936 г., сразу же после смены
правительства, губернатор Торрес Ромеро был смещен со своей должности. Этот
пост на следующий день был занят Аурелио Мартильей Гарсиа дель Кампо
{"Ideal", 21 febrero 1936; "Defensor", 22 febrero 1936.} - подполковником
инженерной службы, адвокатом, журналистом и членом партии Мартинеса Баррио*
Республиканский союз*. Аналогичным образом муниципальный совет вынужден был
в полном составе подать в отставку, и в тот же день 20 февраля в его состав
вошли депутаты-республиканцы, смещенные со своих должностей
правительственным указом в 1934 г. Их возвращение к власти в 1936 г. было
воспринято народом Гранады с большим энтузиазмом, хотя средние классы
отнеслись к этому настороженно.
В кратком выступлении на церемонии открытия возрожденного
муниципального совета временно исполнявший обязанности алькальда Константине
Руис Карнеро (редактор газеты "Эль Дефенсор де Гранада", блестящий и полный
иронии политический журналист, близкий друг Гарсиа Лорки, которого
гранадские правые считали "нежелательным элементом" и расстреляли после
начала мятежа) так выразил радость, царившую в тот момент в городе:
"Сеньоры советники! Граждане Гранады! Я только временно занимаю этот
пост, но хочу послать взволнованный привет всей Гранаде. Мы снова вернулись
после отсутствия, к которому нас вынудили. Это не инаугурация новой власти -
это возвращение к ней. Мы просто снова приступаем к исполнению наших
обязанностей. Народ победил, и республиканская законность восстановлена.
Шестнадцать месяцев тому назад мы, избранные народом советники, были
произвольно смещены со своих должностей вовсе не потому, что якобы
растратили общественные фонды, а потому, что мы - республиканцы. Поэтому нас
изгнали, и в этом зале стали заседать советники-"штрейкбрехеры", которые до
этого пренебрегали своими обязанностями. Они стали здесь играть насущными
интересами города в своих целях.
Но сейчас я хочу призвать всех к миру и порядку. Я прошу всех сохранять
спокойствие, быть крайне ответственными, потому что Республика должна стать
символом спокойствия и ответственности.
В этот торжественный момент мы заявляем всему городу, что будем блюсти
его интересы, разрешать его проблемы и добиваться его процветания.
И мы хотим сказать народу Гранады, что мы вернулись в этот зал еще
более убежденными республиканцами, чем были раньше, и всегда готовы защищать
Республику.
Народ Гранады! Будем трудиться во имя Гранады и Республики!"
{"Defensor", 21 febrero 1936.}
Но при ситуации, сложившейся тогда в Гранаде, искренний идеализм Руиса
Карнеро и его коллег был неминуемо обречен.
Крайнее возмущение сторонников Народного Фронта поведением правых в
ходе избирательной кампании и выборов в Гранаде достигло высшей точки 8
марта 1936 г., когда на стадионе "Лос Карменес" состоялся грандиозный
политический митинг. По данным "Эль Дефенсор", возможно, преувеличенным, там
собралось 100 тысяч человек. На митинге выступали Фернандо де лос Риос,
снова ставший министром, руководитель ВСТ* Район Гонсалес Пенья, гранадский
адвокат коммунист Хосе Вильослада и гранадский профсоюзный деятель Хосе
Алькантара Гарсиа. После окончания митинга его участники устроили
демонстрацию. Пройдя по главным улицам города - по Авенида де-ла-Република
(ныне Авенида Кальво Сотело), Гран Виа, Пуэрта Реаль и улице Рейсе
Католикос, - они направились к резиденции губернатора, где вручили петицию,
в которой среди других пунктов требовали аннулирования результатов выборов в
Гранаде. После этого демонстранты разошлись {"Defensor", 9 marzo 1936.}.
В Гранаде такой большой демонстрации левых еще никогда не бывало, и
нетрудно представить себе, какое впечатление она произвела на католически
настроенные средние слои города.
На следующий день после митинга на стадионе "Лос Карменес", в
понедельник 9 марта, в Гранаде произошло несколько столкновений между
фалангистами и сторонниками Народного Фронта. Вечером группа вооруженных
фалангистов открыла огонь по многочисленному собранию трудящихся и их семей
на площади Кампильо, в результате несколько женщин и детей было ранено.
Профсоюзы решили действовать немедля, и с полуночи того же дня в Гранаде
была объявлена двадцатичетырехчасовая забастовка {"Defensor", 10 marzo
1936.}.
В вышедшем на следующий день, утром 10 марта, номере "Эль Дефенсор"
было опубликовано воззвание к рабочим Гранады от руководителей НКТ* (15 тыс.
членов), ВСТ (10 тыс. членов), Коммунистической партии (1500 членов) и от
партии синдикалистов {Цифры взяты из "Historia de la cruzada espanola",
director literario Joaquin Arraras. Ediciones Espanolas, Madrid, 1941, vol.
Ill, tomo XI, p. 272 (в дальнейшем: "Cruzada").}. В документе излагались
причины забастовки, а также содержалось требование распустить правые
организации, сместить с занимаемых должностей все "подрывные" элементы в
армии.
Забастовка усугубила и без того напряженное положение, и в тот день
"Я еду на два дня в Гранаду, чтобы попрощаться с родными. Я поеду в
автомобиле, а поскольку решение было внезапным, я не успел тебе о нем
сказать".
Родители Федерико в это время были в Мадриде, поэтому можно
предположить, что поэт имел в виду свою сестру Кончу, которая была замужем
за Мануэлем Фернандесом-Монтесиносом*, и троих ее детей. Но почему Федерико
надо было "прощаться" с ними? Вероятнее всего, потому что он в те дни еще
собирался поехать в Мексику, где Маргарита Ксиргу играла в его пьесах, а
Саласару было известно о его планах.
Действительно, в апреле 1936 г. Лорка заявлял представителям прессы о
предполагаемом путешествии в Мексику с заездом в Нью-Йорк. В Мексике он
должен был встретиться с Маргаритой Ксиргу и выступить с лекцией о поэзии
Кеведо ("Я буду говорить о Кеведо, потому что Кеведо - это Испания")
{Интервью, данное Гарсиа Лоркой Филипе Моралесу: "Conversaciones literarias.
Al habla con Federico Garcfa Lorca" "La Voz", 7 abril 1936, en "Obras
Completes", v. II, p. 1076-1081; la cita en p. 1081.}. Нам неизвестно,
состоялась ли поездка в Гранаду в начале июня (скорее всего, нет), но нам
представляется совершенно несомненным, что в течение всего этого месяца он
колебался, ехать или не ехать в Мексику. Брат поэта Франсиско Гарсиа Лорка
говорил Хуану Ларреа в 1951г., что в июле 1936г. Федерико "носил билет в
кармане и в Гранаду он поехал, чтобы попрощаться с родителями" {Неизданное
письмо Хуана Ларреа Марио Эрнандесу от 10 февраля 1978 г.}.
Две последние недели в Мадриде Федерико прожил очень напряженно и, без
сомнения, охваченный растущей тревогой.
3 июля журналист Антонио Отеро Секо провожал его в суд в Буэнависту,
что в мадридском районе Саламанка, где поэт должен был уладить последние
формальности, связанные с неожиданно поданным на него иском. По дороге в суд
Федерико рассказал Отеро:
"Ты просто не поверишь, настолько это нелепо, но тем не менее это
правда. Недавно, к моему удивлению, мне пришла судебная повестка. Я ничего
не мог понять, и, сколько ни старался вспомнить, я никак не мог понять
причины вызова в суд. Я пошел туда, и знаешь, что мне там сказали? Так вот,
всего-навсего что некий сеньор из Таррагоны, которого я, кстати говоря,
совершенно не знаю, выдвинул против меня обвинение из-за моего "Романса об
испанской жандармерии", опубликованного восемь лет назад в "Цыганском
романсеро". У этого сеньора, видно, внезапно взыграло чувство возмездия,
мирно спавшее столько времени, и он потребовал моей крови. Я, естественно,
подробно объяснил прокурору, зачем и почему я написал стихотворение,
рассказал, что я думаю о жандармерии, о поэзии, о поэтических образах, о
сюрреализме, о литературе и еще бог знает о чем.
- И что же прокурор?
- Он оказался человеком умным и, само собой, был удовлетворен моими
объяснениями" {Antonio Otero Secо. Una conversacion inedita con Feclerico
Garcia Lorca. Indice de las obras ineditas que ha dejado el gran poeta.
"Mundo Grafico", Madrid, 24 febrero 1937, en "Obras Completas", v. II, p.
10S8-1090; la cila en p. 1088-1089.}.
Два дня спустя родители Федерико возвратились в Гранаду. Федерико
провожал их вместе с бывшим своим школьным учителем Антонио Родригесом
Эспиносой, который впоследствии писал:
"5 июля 1936 г. родители Федерико Гарсиа Лорки уехали в Гранаду, чтобы,
как обычно, провести лето в своей усадьбе... Проводить их на вокзал пришли
друзья, был там и Федерико - он тоже провожал родителей. Я спросил его,
почему он не едет с ними, он ответил: "Я договорился прочитать друзьям свою
пьесу "Дом Бернарды", которую сейчас заканчиваю; я привык выслушивать их
мнение о моих новых вещах"" {Отрывок из неизданных воспоминаний Антонио
Родригеса Эспиносы, приведенный во французском переводе: Marie Laffranque
Federico Garcia Lorca, Seghers, Paris, 1966, p. 110. Мари Лафранк любезно
предоставила нам испанский текст этой цитаты.}.
Через несколько дней Федерико ужинал у своего друга Карлоса Морла
Линча. Там же был Фернандо де лос Риос, который был "явно обеспокоен"
политической обстановкой. "Народный Фронт разваливается, - говорил он, - а
фашизм набирает силу. Не стоит обманывать себя. Положение крайне серьезное,
нас ожидают тяжелые времена". Карлос Морла записал в своем дневнике, что в
тот вечер Федерико изменила его обычная жизнерадостность.
"Но сегодня Федерико говорит мало, вид у него отсутствующий, мысли
витают где-то далеко. Он не такой, как всегда: сияющий, блестящий,
остроумный, полный веры в жизнь и бурлящего оптимизма.
Под конец он тихо говорит слова, давно ставшие его кредо: "Я член
партии бедняков". Но в этот вечер он - словно думая вслух - добавляет: "Я
член партии бедняков, но... добрых бедняков".
И не знаю почему, но я не узнаю его голоса, словно, произнося эти
слова, он говорит издалека" {Carlos Morla Lynch. En Espana con Federico
Garcia Lorca. Aguilar, Madrid, 1958, p. 491-492.}.
Марсель Оклер в книге о Гарсиа Лорке описала тревожные дни,
предшествовавшие гражданской войне; дни эти были полны дурных
предзнаменований. Хосе Кабальеро рассказал французской писательнице, как
однажды, беспокоясь о Федерико, которого давно не видел, он пришел к нему на
улицу Алькала:
"Еще немного, и ты нашел бы меня мертвым, - сказал ему поэт, увлекая
его в темную часть комнаты (жалюзи были опущены, несмотря на то что был
полдень) и показывая ему над притолокой след от пули.
- Ты был в этой комнате?
- Нет, но если бы я здесь был?
И он рассказал Пепе, что запретил своей служанке выходить на улицу, она
пекла хлеб дома... Он прятался, скрывался от друзей, не подходил к телефону
и только изредка навещал семью Морла" {M. Auclair. Vida у muerte de Garcia
Lorca. Ediciones Era, Mexico, 1972, p. 322-323.}.
На другой день Федерико сидел в баре с Сантьяго Онтаньоном, Пако
Иглесиасом, Рафаэлем Родригесом Рапуном и Хасинто Игерасом, когда пронесся
слух, что горит театр "Эспаньол".
"Федерико отказался пойти туда, объясняя это привычной фразой: "Не хочу
я этого видеть!" А потом добавил: "На мне голубая рубашка. Еще за фашиста
примут!" Вцепившись в руку Онтаньона, он твердил дрожащим голосом: "Бедные
рабочие, бедные рабочие!"
Онтаньон проводил его на улицу Алькала. Больше он его никогда не видел"
{Ibid., p. 326-327.}.
В субботу 11 июля Лорка с несколькими друзьями, среди которых был и
депутат социалистической партии от Эстремадуры Фульхенсио Диес Пастор,
ужинал у Пабло Неруды. Диес Пастор был крайне озабочен политической
ситуацией, и Федерико беспрестанно задавал ему вопросы. "Я еду в Гранаду!" -
воскликнул поэт. "Оставайся лучше здесь, - ответил Диес Пастор. - Нигде тебе
не будет спокойнее, чем в Мадриде". Позже Агустин де Фокса,
писатель-фалангист, давал поэту тот же совет: "Если хочешь уехать, езжай в
Биарриц, а не в Гранаду". На что Федерико ответил: "А что я буду делать в
Биаррице? В Гранаде я работаю" {М. Auclair. Op. cit., p. 324-325.}.
В воскресенье 12 июля в девять часов утра четверо фалангистов убили
лейтенанта штурмовой гвардии Хосе Кастильо* в ответ на убийство одного из
своих товарищей. Положение становилось взрывоопасным {Hugh Thomas. La guerra
civil espanola. 2 vols., Grijalbo, Barcelona, 1978, I, p. 230-231.}.
Вероятно, именно в этот вечер Федерико читал "Дом Бернарды Альбы" у
доктора Эусебио Оливера. Среди слушателей были также друзья поэта Хорхе
Гильен, Гильермо де Торре, Педро Салинас и Дамасо Алонсо. Последний будет
потом вспоминать, что, когда гости выходили из дому, разговор шел "об одном
из многих писателей, посвятивших себя политической деятельности", и Федерико
воскликнул: "Как это обидно, Дамасо! Теперь он больше уже ничего не напишет!
(Здесь, по словам Дамасо Алонсо, пропущена одна фраза.) Я никогда не стану
политиком. Я революционер, потому что все настоящие поэты - революционеры.
Ты согласен со мной? Но политиком я никогда не буду, никогда!" {Damaso
Alonso. Poetas espanoles contemporaneos. Credos, Madrid, 1978, p. 160-161.}
Следует предположить, что эти слова, назойливо повторяемые теми, кто
утверждает, будто Лорка был аполитичен, говорят только о решении поэта не
вступать в какую бы то ни было из существовавших тогда в стране политических
партий {Мы согласны с тем, как комментирует эти слова поэт Хосе Луис Кано:
"Несомненно, он хотел сказать, что у него не было призвания политика,
профессионального политика, и что он решил не принуждать себя к политической
деятельности. Должности и общественная деятельность его не интересовали". -
"Desde Madrid. Jose Luis Cano nos en via este articulo en que recuerda los
25 anos de la muerte de Federico Garcia Lorca...", Gaceta del Fondo de
Cultira Econdmica, Mexico, # 84 (agosto 1961).}.
Через несколько часов, в три часа ночи 13 июля, был схвачен и убит
Кальво Сотело*. "Зловещая дата", - записывал в своем дневнике в тот день
Морла Линч.
"Федерико не приходил, и нас удивляет его отсутствие. Мы его не видели
уже несколько дней, но вряд ли он уехал в Гранаду" {Morla Lynch. Op. cit.,
p. 493-494.}.
Однако в то самое время, когда Морла Линч делал эту запись в дневнике,
Федерико был уже на пути в Гранаду.
В сведениях о последнем дне, проведенном поэтом в Мадриде, много
пробелов и противоречий. Не оставляет сомнений то, что большую часть этого
дня Федерико провел со своим другом Рафаэлем Мартинесом Надалем. Он зашел за
Федерико около двух часов и повел обедать к себе домой. После обеда они на
такси поехали в Пуэрта-де-Йерро, в пригород, и там внезапно Федерико решил в
тот же вечер уехать в Гранаду. Он воскликнул: "Рафаэль, эти поля скоро
покроются трупами. Решено. Я еду в Гранаду, и будь что будет". Мартинес
Надаль рассказывает, что они тут же поехали в агентство Кука за билетами на
поезд, а потом вернулись на улицу Алькала собирать вещи Федерико {Rafael
Marlines Nadal. El ultimo dia de Federico Garcia Lorca en Madrid.
Residencia. Revista de la Residencia de Estudiantes, numero commemorative
pub'licado en Mexico, D. F. (diciembre 1963), p. 58-61. Мартинес Надаль
воспроизвел свою статью в качестве предисловия к книге "El publico de Garcia
Lorca", Seix Barral, Barcelona, 1978, p. 13-21.}.
Мартинес Надаль не упоминает о том, что в тот вечер поэт посетил своего
любимого учителя из Фуэнте-Вакерос Антонио Родригеса Эспиносу, который в
своих воспоминаниях писал:
"Вечером 13 числа того же месяца (то есть июля. - Авт.) он пришел в
девять часов, позвонил и, когда служанка открыла ему, спросил: "Дон Антонио
дома?" - "Да, сеньор". - "Скажите ему, что пришел дон Омобоно Пикадильо"*.
Так как я уже привык к его розыгрышам да к тому же узнал его по голосу, я
вышел и сказал: "Что тут делает этот бессовестный дон Омобоно?" - "Он желает
всего-навсего на время облегчить ваш кошелек на двести песет... В половине
одиннадцатого я уезжаю в Гранаду; приближается буря, и я еду домой, где в
меня не ударит молния".
Не ошибся ли Антонио Родригес Эспиноса в том, что разговор этот
происходил вечером 13 июля? Этого утверждать мы не можем, но, поскольку
приведенные им детали точны, склоняемся к тому, чтобы поверить в истинность
его рассказа.
Мартинес Надаль не упоминает еще об одном прощальном визите, который -
на этот счет не может быть сомнений - Лорка нанес в тот вечер: Федерико
заходил в Ресиденсия-де-Сеньоритас на улице Мигель Анхель, дом Э 8, где жили
его сестра Исабель и дочь Фернандо де лос Риоса Лаура. Мартинес Надаль ждал
в такси, пока он прощался с ними {Свидетельство Лауры де лос Риос и Исабель
Гарсиа Лорки (Мадрид, сентябрь 1978).}.
Потом Мартинес Надаль проводил его на вокзал и помог ему устроиться в
спальном вагоне. Тогда и произошла следующая сцена:
"Кто-то прошел по коридору вагона. Федерико резко повернулся спиной к
двери и вытянул обе руки, выставив рожками мизинец и указательный пальцы.
- Чур меня! Чур меня! Чур меня!
Я спросил его, кто это.
- Депутат из Гранады. Скверный человек, он приносит несчастье.
Явно взволнованный и огорченный, Федерико вскочил.
- Знаешь, Рафаэль, ты иди и не стой на перроне. Я закрою занавески и
лягу, чтобы этот мерзавец не видел меня и не приставал с разговорами.
Мы быстро обнялись, и я впервые ушел с вокзала, не дождавшись отхода
поезда Федерико, не слушая, как бывало всегда, до самого отъезда его смеха и
шуток".
Уже в семидесятые годы Рафаэль Мартинес Надаль и Марсель Оклер уверяли
нас, что этот скверный человек, "который приносит несчастье", был не кто
иной, как Рамон Руис Алонсо, "дрессированный рабочий" из СЭДА. Но недавно
Мартинес Надаль любезно уточнил, что твердой уверенности в этом у него нет.
"Я не видел лица этого человека, да если бы и видел, это ничего бы не
изменило. Я не был знаком с этой впоследствии столь печально знаменитой
личностью, а Федерико его имя не упоминал. Он только сказал: "Депутат СЭДА
от Гранады..." Дело в том, что в качестве предисловия к своей книге
"Читатели Гарсиа Лорки" я взял статью, которую опубликовал в юбилейном
номере "Ресиденсия" (Мехико, 1963). По просьбе дона Альберта Хименеса я
опустил в фразе Лорки слово "СЭДА". Дон Альберта опасался, что это слово еще
более затруднит распространение этого номера "Ресиденсия" в Испании. (Однако
дважды два - четыре... а потому, сложив все факты, получаешь, что речь идет
о Рамоне Руисе Алонсо; во всяком случае, у меня именно так получается.)"
{Письмо Рафаэля Мартинеса Надаля автору, 19 декабря 1977 г.}
Дважды два действительно четыре, и все же таинственный человек, который
ехал в поезде с Лоркой, никак не мог быть Районом Руисом Алонсо, так как он
в это время, пострадав в автомобильной катастрофе, находился в Гранаде.
Подробности этого происшествия, случившегося тремя днями раньше, изложены в
конце главы, посвященной этому персонажу {См. главу 7.}.
Мы не знаем, кто был тот "депутат СЭДА", который возвращался в Гранаду
ночью 13 июля. Во всяком случае, это был бывший депутат, так как за
несколько месяцев до того все члены СЭДА из Гранады потеряли свои места в
кортесах {См. главу 3.}.
Мартинес Надаль всегда утверждал, хотя это и не так, что Федерико
выехал из Мадрида в ночь на 16 июля 1946 г. Между тем гранадская пресса
сообщила о приезде Гарсна Лорки утром четырнадцатого, из чего вытекает, что
он должен был выехать из Мадрида ночью тринадцатого.
15 июля "Эль Дефенсор де Гранада" опубликовала в центре первой страницы
сообщение о приезде поэта:
"Гарсии Лорка в Гранаде
Со вчерашнего дня в Гранаде находится поэт дон Федерико Гарсиа Лорка.
Знаменитый автор "Кровавой свадьбы" предполагает пробыть недолгое время
в своей семье".
Редактор "Эль Дефенсор де Гранада" Константине Руис Карнеро (он тоже
пал жертвой репрессий) был большим другом Федерико. Вполне можно
предположить, что Руис Карнеро сам написал эту заметку, повидавшись с
поэтом. Поезд из Мадрида обычно прибывал в Гранаду в 8.20 (по сведениям
местных газет), и потому 14 числа у друзей было достаточно времени, чтобы
повидаться. Кроме того, привлекает внимание одна маленькая, но важная
подробность: по словам газеты, поэт предполагал провести в Гранаде "недолгое
время", а не все лето. От кого могла бы газета получить такие сведения, как
не от самого Федерико? Ясно, что поэт по-прежнему собирался встретиться с
Маргаритой Ксиргу в Мексике, после того как проживет несколько дней или
недель с близкими в Гранаде, и об этом он сказал Руису Карнеро.
Исходя из этих фактов, мы уверены, что 14 июля Лорка уже был в Гранаде.
16 июля католическая газета "Эль Идеаль" поместила в своей "Светской
хронике" - разумеется, с меньшим воодушевлением, чем "Эль Дефенсор", -
заметку о прибытии поэта: "В Гранаде находится гранадский поэт Федерико
Гарсиа Лорка" {"El Ideal", Granada, 16 Julio 1936, p. 6.}.
А 17 июля либеральная газета "Нотисиеро Гранадино" известила на первой
странице: "В Гранаде вместе со своими родными находится знаменитый поэт, наш
дорогой земляк Федерико Гарсиа Лорка" {Об отъезде поэта из Мадрида см.:
"Lorca у el tren de Granada", "Triunfo", Madrid, 8 abril 1978, p. 26-27.}.
Итак, всем было известно, что поэт вернулся в Гранаду. В ту Гранаду,
где очень скоро он окажется под дулами винтовок.
ГРАНАДА ВО ВРЕМЯ ПРАВЛЕНИЯ НАРОДНОГО ФРОНТА. ЗАГОВОР
В провинции Гранада, как и в других аграрных районах Испании, правые в
течение нескольких недель, предшествовавших февральским выборам 1936 г.,
приложили много стараний, чтобы воспрепятствовать Народному Фронту - иногда
с помощью силы - проводить свою избирательную кампанию. Они раздали оружие
своим приверженцам, и многие алькальды не дали открыть Народные дома. В
телеграмме от гранадского парламентского меньшинства в адрес председателя
Совета, опубликованной в "Эральдо де Мадрид" 7 февраля, излагаются некоторые
из этих фактов:
"Считаем своим долгом довести до сведения Вашего Превосходительства
следующие факты, которые свидетельствуют о незаконных действиях властей:
по-прежнему закрыты Народные дома в Гуэхар-Сьерре, Монтехикаре, Виснаре,
Ланхароне, Салобренье, Берчулесе, Кортесе, Граэне, Пиносе-дель-Вальг, Пиносе
Хениле, Беналуа-де-Куадиксе, Торре Карделе, Касшаресе, Куаль-аре-де-Баса и
во многих других местах нашей провинции.
В Пуэбле-де-Дон-Фадрике, Альбандоне и Гуэхаре запрещаются любые
собрания и митинги левых, а наши комитеты пропаганды становятся объектом
преследований.
Прибегаем к помощи Вашего Превосходительства, уверенные в Вашем чувстве
справедливости.
Фернандо де лос Риос, Хосе Поланко, Эмилио Мартинес Херес".
В воскресенье 16 февраля 1936 г. Испания направилась к избирательным
урнам.
В Гранаде, как и в других городах страны, выборы прошли довольно
спокойно, если не считать минутного замешательства в одном из десяти
избирательных муниципальных округов, когда некий Сабаньон, сторонник правых,
разбил урну {"Defensor", 17 febrero 1936, p. 4.}.
Провинциальные выборы в Гранаде в отличие от муниципальных
сопровождались постоянными столкновениями, и "Эль Дефенсор де Гранада"
подробно описывает махинации некоторых касиков во время выборов. Так,
например, в деревушке Гуэвехар многих избирателей заставили пойти к
избирательным урнам под угрозой оружия {"Defensor", 19 febrero 1936, p. 4.};
подобные же случаи использования силы были отмечены в Мотриле, Альпухаррасе
и в других местах, где население экономически полностью зависело от крупных
землевладельцев {"Defensor", 17, 18, 19 febrero 1936.}. Когда собрались
кортесы нового созыва, депутаты гранадского меньшинства изложили в палате
много других аналогичных фактов {О дебатах в кортесах по поводу выборов в
Гранаде см.: Javier Tusell. Las elecciones del Frente Popular. Cuadernos
para el Dialogo, Madrid, 1971, II, p. 143-151.}.
Окончательные результаты выборов дали Народному Фронту во всей стране
незначительное численное преимущество. Наиболее достоверными считаются
следующие цифры:
Народный Фронт 4 700 000
Национальный фронт 3 997 000
Центр 449 000
Баскские националисты 130 000 {*}.
{* Gerald Brenan. El laberinto espanol. Ruedo Iberico, Paris, 1962, p.
225.}
Оценивая результаты выборов, надо иметь в виду, что в соответствии с
избирательным законом 1932 г. количество мест в кортесах не зависело прямо
пропорционально от количества голосов, поданных за большинство, так как
победившая партия автоматически получала некоторое преимущество. И потому в
феврале 1936 г. Народный Фронт получил 267 мест в новых кортесах, а правые
только 132 места, как и в ноябре 1933 г. правые получили намного больше
мест, хотя за них было подано меньше голосов, чем за все левые партии,
вместе взятые {G. Brenan. Op. cit., p. 225-226.}.
21 февраля 1936 г. "Эль Дефенсор" и "Эль Идеаль" опубликовали
окончательные результаты выборов. Правые победили, получив десять мест, что
обеспечивало им большинство от Гранады.
Количество избирателей в провинции Гранада 333 263
Количество поданных голосов 248 598
Франсиско Гонсалес Карраскоса (Аграрная партия) 148 649
Мануэль Торрес Лопес (СЭДА) 148 304
Хосе Фернандес Арройо (СЭДА) 148 196
Наталио Ривас Саньяго (независимый) 148 171
Хулио Морено Давила (СЭДА) 148 168
Рамон Руис Алонсо (СЭДА) 148 074
Гонсало Муньос Руис (прогрессист) 147 889
Франсиско Эррера Ориа (СЭДА) 147 792
Мельчор Альмагро Санмартин (прогрессист) 147 291
Хосе Мария Араусо де Роблес (традиционалист) 145 934
Эмилио Мартинес Херес (Народный Фронт) 100 013
Фернандо де лос Риос (Народный Фронт) 99 749
Хосе Поланко Ромеро (Народный Фронт) 99 005
Ссылаясь на то, что эти результаты не отражают истинные настроения
населения Гранады, которое подвергалось непрерывному давлению со стороны
правых, депутаты Народного Фронта вскоре (как только соберутся кортесы
нового созыва) потребуют аннулировать результаты этих выборов (то же самое
произойдет и в Куэнке).
Хотя результаты парламентских выборов оказались неудовлетворительными
для левых сил в Гранаде, Народный Фронт тем не менее уже имел контроль над
муниципальными советами. 20 февраля 1936 г., сразу же после смены
правительства, губернатор Торрес Ромеро был смещен со своей должности. Этот
пост на следующий день был занят Аурелио Мартильей Гарсиа дель Кампо
{"Ideal", 21 febrero 1936; "Defensor", 22 febrero 1936.} - подполковником
инженерной службы, адвокатом, журналистом и членом партии Мартинеса Баррио*
Республиканский союз*. Аналогичным образом муниципальный совет вынужден был
в полном составе подать в отставку, и в тот же день 20 февраля в его состав
вошли депутаты-республиканцы, смещенные со своих должностей
правительственным указом в 1934 г. Их возвращение к власти в 1936 г. было
воспринято народом Гранады с большим энтузиазмом, хотя средние классы
отнеслись к этому настороженно.
В кратком выступлении на церемонии открытия возрожденного
муниципального совета временно исполнявший обязанности алькальда Константине
Руис Карнеро (редактор газеты "Эль Дефенсор де Гранада", блестящий и полный
иронии политический журналист, близкий друг Гарсиа Лорки, которого
гранадские правые считали "нежелательным элементом" и расстреляли после
начала мятежа) так выразил радость, царившую в тот момент в городе:
"Сеньоры советники! Граждане Гранады! Я только временно занимаю этот
пост, но хочу послать взволнованный привет всей Гранаде. Мы снова вернулись
после отсутствия, к которому нас вынудили. Это не инаугурация новой власти -
это возвращение к ней. Мы просто снова приступаем к исполнению наших
обязанностей. Народ победил, и республиканская законность восстановлена.
Шестнадцать месяцев тому назад мы, избранные народом советники, были
произвольно смещены со своих должностей вовсе не потому, что якобы
растратили общественные фонды, а потому, что мы - республиканцы. Поэтому нас
изгнали, и в этом зале стали заседать советники-"штрейкбрехеры", которые до
этого пренебрегали своими обязанностями. Они стали здесь играть насущными
интересами города в своих целях.
Но сейчас я хочу призвать всех к миру и порядку. Я прошу всех сохранять
спокойствие, быть крайне ответственными, потому что Республика должна стать
символом спокойствия и ответственности.
В этот торжественный момент мы заявляем всему городу, что будем блюсти
его интересы, разрешать его проблемы и добиваться его процветания.
И мы хотим сказать народу Гранады, что мы вернулись в этот зал еще
более убежденными республиканцами, чем были раньше, и всегда готовы защищать
Республику.
Народ Гранады! Будем трудиться во имя Гранады и Республики!"
{"Defensor", 21 febrero 1936.}
Но при ситуации, сложившейся тогда в Гранаде, искренний идеализм Руиса
Карнеро и его коллег был неминуемо обречен.
Крайнее возмущение сторонников Народного Фронта поведением правых в
ходе избирательной кампании и выборов в Гранаде достигло высшей точки 8
марта 1936 г., когда на стадионе "Лос Карменес" состоялся грандиозный
политический митинг. По данным "Эль Дефенсор", возможно, преувеличенным, там
собралось 100 тысяч человек. На митинге выступали Фернандо де лос Риос,
снова ставший министром, руководитель ВСТ* Район Гонсалес Пенья, гранадский
адвокат коммунист Хосе Вильослада и гранадский профсоюзный деятель Хосе
Алькантара Гарсиа. После окончания митинга его участники устроили
демонстрацию. Пройдя по главным улицам города - по Авенида де-ла-Република
(ныне Авенида Кальво Сотело), Гран Виа, Пуэрта Реаль и улице Рейсе
Католикос, - они направились к резиденции губернатора, где вручили петицию,
в которой среди других пунктов требовали аннулирования результатов выборов в
Гранаде. После этого демонстранты разошлись {"Defensor", 9 marzo 1936.}.
В Гранаде такой большой демонстрации левых еще никогда не бывало, и
нетрудно представить себе, какое впечатление она произвела на католически
настроенные средние слои города.
На следующий день после митинга на стадионе "Лос Карменес", в
понедельник 9 марта, в Гранаде произошло несколько столкновений между
фалангистами и сторонниками Народного Фронта. Вечером группа вооруженных
фалангистов открыла огонь по многочисленному собранию трудящихся и их семей
на площади Кампильо, в результате несколько женщин и детей было ранено.
Профсоюзы решили действовать немедля, и с полуночи того же дня в Гранаде
была объявлена двадцатичетырехчасовая забастовка {"Defensor", 10 marzo
1936.}.
В вышедшем на следующий день, утром 10 марта, номере "Эль Дефенсор"
было опубликовано воззвание к рабочим Гранады от руководителей НКТ* (15 тыс.
членов), ВСТ (10 тыс. членов), Коммунистической партии (1500 членов) и от
партии синдикалистов {Цифры взяты из "Historia de la cruzada espanola",
director literario Joaquin Arraras. Ediciones Espanolas, Madrid, 1941, vol.
Ill, tomo XI, p. 272 (в дальнейшем: "Cruzada").}. В документе излагались
причины забастовки, а также содержалось требование распустить правые
организации, сместить с занимаемых должностей все "подрывные" элементы в
армии.
Забастовка усугубила и без того напряженное положение, и в тот день